Текст книги "Попса"

Автор книги: Юрий Коротков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес.

Потому что лес – моя колыбель, и могила – лес.

Потому что я на земле стою лишь одной ногой,

Потому что я о тебе спою, как никто другой…

– Тембр хороший, – сказал режиссер.

– Где ты ее раскопала? – спросил композитор.

– Ты все равно не знаешь. Это дальше, чем Садовое кольцо, – ответила Лариса.

Она напряженно слушала, цепко разглядывая девчонку.

– Вспомнила… – наконец сказала она. – Слушай, Артем, – заговорила она, обращаясь к композитору. – Я об этом подумала, еще когда год назад ее увидела… И сегодня весь день с ней катаюсь, приглядываюсь… Да придави ты ее! – обернулась она к режиссеру. – Сама себя не слышу!

Режиссер убрал Славкин голос. Теперь она беззвучно раскрывала рот за глухим стеклом, и только огоньки эквалайзера на пульте пульсировали вместе с движением ее губ.

– Ее зовут Славка… Славка. Пацанское имя… Представь, среди всех наших раскрашенных кукол, Синди-Барби, всех этих звездных романов, лимузинов, сумасшедших прикидов, всей этой пестрой мишуры – вдруг такая пацанка. Дворняга. Гаврош. Пэтэушница из города Мухосранска. Руки в карманы, взгляд вприщур, веселая, злая, плевать хотела на все авторитеты, пошлет не задумается – и другой быть не хочет. В клипах – никаких декораций, никакой роскоши, никакой зауми, только улица, метро, вокзал… Смотри, глазищи какие! – указала она на Славку. – Ведь парадокс в чем – со всей страны собирают красавиц в агентства, а самые красивые девки ездят в метро! Красивая дворняга слаще любой модели, потому что она живая. Все стыдятся своей провинциальности, как проказы, а на ней сыграть можно.

– Думаешь, пройдет? – с сомнением спросил композитор, почесывая бородку.

– Была б уверена – не распиналась бы здесь перед тобой!.. Но что-то тут есть, ноздрей чую! Момент хороший. Попса совсем зажирела – такой особый мирок на розовых облаках, не дотянешься. Дворовые пацаны и девки будут пялиться на крашеных кукол в поднебесье, а любить-то будут ее, хотя бы из классовой солидарности – она своя, девчонка из соседнего подъезда… Ты про музыку подумай пока, две-три мелодии надо. Тексты простые, как грабли, как сейчас, вот в эту самую минуту, на улице разговаривают, безо всяких «непотомулей».

– Девка-то вроде неглупая, – сказал режиссер. – На пэтэушницу не тянет.

– Это дуре умные глаза не нарисуешь, а поглупеть несложно… Надо с гримом угадать, костюм придумать, движение поставить, чтобы каждая деваха в каждом рабочем поселке под нее стала одеваться и краситься.

– Слушай, может, «Голубую метель» на нее примерить? – спросил композитор.

– А что?.. – Лариса глянула на часы и на лежащего в кресле с закрытыми глазами Влада. – Фонограмма, текст есть? Давай хоть куплет попробуем. Иди помоги ей.

Композитор вытащил из портфеля листок с текстом и пошел в студию.

Все наконец снова обратили внимание на Славку. Она давно уже закончила песню и беззвучно стучала в окно. Режиссер двинул ползунок на пульте.

– …са Ивановна-а! Мне еще петь?

– Спасибо, хватит. Теперь положи гитару и возьми текст. Сейчас тебе дадут фонограмму, ты прочитай первый куплет, примерься.

Зазвучало музыкальное вступление.

– «Чем обидела тебя, что я сделала, скажи, – читала Славка, – я хотела просто другом быть тебе, пойми. Ты ушел, захлопнул дверь, а в душе метет метель, если что не так, то ты меня прости…» Это что за бред? – удивленно спросила она.

– Ты свое мнение засунь куда подальше, поняла? – прикрикнула Лариса. – Не считай себя умнее всех! Это не идиоты пишут… Артем, покажи ей.

– Чем обидела тебя, что я сделала, скажи… – корявым голосом, но с большим чувством запел композитор, показывая Славке рукой акценты мелодии. Славка прикусила губу, сдерживая смех.

– А сейчас спой это так, – сказала Лариса, – чтоб я за всю свою горькую жизнь заплакала и в соплях увязла, поняла? Не попадешь в музыку – не страшно, не останавливайся…

Славка запела – сначала неуверенно, потом во всю силу голоса и всерьез.

– Есть! – торжествующе сказала Лариса. Нажала кнопку: – Все. Молодец! Иди сюда.

– Ларис, как насчет полсмены? – спросил режиссер.

– Два часа еще возьму – укладывайтесь как хотите…

Славка вышла из студии в аппаратную.

– Лариса Ивановна…

– Сядь, – не глядя отмахнулась та.

Славка послушно отошла и села прямо на лежащего Влада. Ойкнула и подскочила. Влад удержал ее и усадил обратно.

– Ничего, не стесняйся. Я тут сегодня вместо мебели, – улыбнулся он. – Давно в Москве?

– С утра.

– Все в кайф, да? Все мелькает и светится?.. У меня вечером сольник во Дворце молодежи – приходи.

– Я с ней, – кивнула Славка на занятую разговором Ларису.

– Нормально. Она по-любому будет… Потом встретимся?

Славка неуверенно пожала плечами.

– Прилип уже! – недовольно сказала Лариса. – Иди работай, последний герой! А то так рублем ударю – не опомнишься!

Влад нервно понюхал ладони и направился в студию, распевая на мотив «Тореадор, смелее в бой»:

– Не по-то-му ль! Не по-ото-ому ль?..

Было еще светло, но по всему городу уже зажглись рекламы и иллюминация. Улицы были запружены машинами. «Додж» короткими рывками едва продвигался вперед. Лариса жала то на газ, то на тормоз, безнадежно выискивая хоть какую-то лазейку. Достала телефон: – Алло!.. Слушай, я на Садовом увязла. Если опоздаю – задержи Алиску, мне с ней поговорить надо… И вот еще что – собери-ка мне на девять тридцать визажиста и костюмера с фотографом. Все!

Она мельком глянула на молчащую Славку.

– Ты чего скисла? Я уж привыкла с утра, что кто-то над ухом зудит.

– Да нет, все нормально, – улыбнулась Славка.

– Давай рассказывай. Все равно делать нечего, – кивнула Лариса на бесконечную пробку.

– Понимаете… – замялась Славка. – Вот я там у себя музыку слушала – с утра до вечера, как все, – дома телевизор, в автобусе радио, на улице плеер. И все одно и то же, только имена разные – умца-умца, три аккорда. Тексты тупые, одни и те же слова местами переставляют. Я думала – ну не умеют люди…

– А все-таки слушала, да?

– Так нет же другого.

– И тогда ты подумала – поеду-ка я в Москву, достану гитару да как спою – и все упадут к моим ногам, посыплют голову пеплом и скажут: «Славка, свет очей наших, мы неправильно жили, наклонись, пожалуйста, мы тебя в жопу поцелуем!»… Есть другое! Ты Томми Кастро слышала?

– Кто это?

– Кто это! Это самый великий блюз-гитарист мира, деточка! А Клаус Шульц, Найман, Том Вэйтс? Ты хоть имена-то эти слышала когда-нибудь? А куда ж ты лезешь со свиным рылом? У меня дома диски лежат – послушай! Я часто не могу, мне нельзя – у меня руки от восторга отнимаются, душа улетает… Да езжай ты, твою мать! Дома спать будешь, козел!.. – заорала она в окно. Рванула руль вправо и понеслась по тротуару, распугивая прохожих. – Одна беда – слушают их у нас пять с половиной человек. А сто пятьдесят миллионов приходят в свои нищие дома – жрать нечего, дети голые, впереди ни просвета – и слушают нашу музыку, и верят, что есть другая жизнь, простая и счастливая, как три аккорда! Видишь гирлянды? – она указала на уличную иллюминацию. – Они не для того, чтобы улицу освещать, а для того, чтобы с тоски не повеситься! А хочешь истину в народ нести – пожалуйста, иди в переход, становись среди калек, шапку для мелочи я тебе одолжу, и пой хоть с утра до ночи! – Лариса с грохотом съехала с тротуара на проезжую часть и остановилась у перехода. – Хочешь?.. Ну, давай, давай, иди!..

Славка, пряча глаза, покачала головой.

– Тогда сиди и молчи!

Лариса поехала дальше.

– Черт, красиво сказала! – одобрила она себя. – Особенно про гирлянды. Записать надо…

В тренировочном зале с зеркальными стенами работали пятеро молодых длинноногих девчонок в купальниках и лосинах. Мокрые с головы до ног, держа неподключенные микрофоны около губ, они вполголоса подпевали под свою фонограмму, синхронно двигались, раскручивая головой длинные, слипшиеся от пота волосы, стремительно менялись местами, по очереди выбегая вперед.

Лариса и Славка сели на скамеечку у зеркала. Хореограф вопросительно оглянулся на Ларису. Она махнула рукой: продолжайте.

– «Домино» тоже ваше? – в восторге прошептала Славка. – Мне ужасно нравится! Лучше всех танцуют!

– Таня, опаздываешь!.. Спину держи!.. – кричал хореограф. – Так! Отлично!.. Алиса, пошла!.. Таня, палку сейчас возьму!.. – Он действительно схватил гимнастическую пашу и встал за спиной у черноволосой девчонки, полушутя замахиваясь. – Вот так! Вот так! Можешь ведь!..

Песня кончилась, «доминошки» остановились, тяжело дыша, вытирая пот.

– Любишь танцевать? – вполголоса спросила Лариса.

– Конечно! – ответила Славка. – Я с дискотеки едва до дому доползаю.

– Ну, пойди подвигайся, – кивнула Лариса. – А то засиделась в машине.

– С ними? – опешила Славка. – Я же не смогу так…

– Как сможешь… Костя, поставь ее! – велела Лариса хореографу.

Внезапно в зале повисла мертвая тишина. Пятеро девчонок, улыбавшихся за мгновение до этого, замерли, настороженно переводя глаза с Ларисы на поднявшуюся Славку.

– За кем? – спросил хореограф.

Лариса выдержала короткую паузу.

– За Алисой.

Рыжая Алиса обреченно посмотрела на Славку. Та встала у нее за спиной.

– Просто копируй движения. Будто в зеркало смотришь, – сказал хореограф Славке. – Поехали!

Зазвучала новая песня. Славка, не спуская глаз с Алисы, старалась, как могла, иногда попадая в общий рисунок танца, иногда проваливаясь. Алиса танцевала, как заводная кукла, с застывшей на лице растерянной улыбкой, сбивалась с ритма, каждую секунду ощущая соперницу за спиной.

– У нас все на сегодня, – сказал хореограф, обернувшись к Ларисе.

Та спокойно кивнула, прощаясь, и вышла. Славка догнала ее в коридоре.

– Зачем вы так, Лариса Ивановна! Она же подумала, что я…

– Значит, так надо, – жестко ответила Лариса. – Иногда полезно, когда тебе в затылок дышат. Наводит на размышления… Заодно на тебя посмотрела. Может, у тебя коленки не в ту сторону…

В дверях зала показалась Алиса. По лицу у нее уже градом катились слезы.

– Подожди в машине, – Лариса отдала Славке ключи. – Ну что ж ты ревешь-то заранее, Лисенок? – она ласково обняла Алису и повела к креслу. – Может, ничего страшного еще не случилось… Ну, хватит, хватит. Просто посидим, поговорим. О нашем, о девичьем…

Славка ждала в машине. Вскоре подошла Лариса, села, раздраженно закурила. Тотчас подбежала рыдающая Алиса – как была, в мокром купальнике, со слипшимися волосами, – схватилась за ручку двери: – Лариса Ивановна!..

– Да сядь ты в машину! – еле сдерживая, сказала Лариса. – Тебе простужаться нельзя!

Алиса села сзади. Лариса обернулась к ней:

– Ну что, по третьему кругу пойдем?.. Ты контракт подписывала?

– Да…

– Сама подписала, я твоей рукой не водила, правда? Ты на пять лет моя со всеми потрохами! Ты грамотная, читать умеешь – видела, что подписываешь, да?

– Да…

– Так что ж ты теперь от меня хочешь?.. Ну посмотри, какая я добрая, сама себе удивляюсь – старею, наверное. Я могла бы на тебя неустойку повесить – ты бы по гроб жизни отрабатывала! А я тебе предлагаю – выбирай сама, только сегодня, сейчас, вот здесь! Хочешь – рожай! Поставлю замену, потеряю на первых порах какие-то деньги – не смертельно. Но обратно я тебя уже не возьму. И на сольную карьеру не рассчитывай – не могу, ты свою часть зрителей уведешь от группы.

– Нет… – помотала головой Алиса.

– Если нет – иди на аборт.

– У меня пятый месяц! Я боюсь! Лариса Ивановна, миленькая, ну пожалуйста! Я до последнего буду работать, пока незаметно! Потом рожу – и сразу обратно! Я из формы не выйду…

– Да не получится – сразу обратно! Три месяца до того, три после – ты хочешь, чтобы группа из-за тебя одной полгода стояла? Чтоб гастроли на пятьдесят городов полетели? Нет, милая! Поезд идет – с тобой или без тебя…

Лариса выдохнула, отвернулась от нее и ровным голосом сказала:

– В общем, так, Лисенок. Я договорилась в клинике, чтобы по-тихому, без регистрации. Завтра в девять я пришлю за тобой машину, она будет ждать у подъезда ровно пять минут. Выбирай сама, я за тебя решать не буду… Все. Иди.

Алиса вышла из машины и побрела обратно.

– Нет, ну родятся же такие дуры, а? – зло сказала Лариса, заводя мотор и выезжая на улицу. – Угадай с трех раз: если ноги до ушей, то вместо головы – что?

– Конечно дура, – мрачно ответила Славка. – Я бы вас так послала!..

– И я бы послала… А она не послала. Пойдет на аборт как миленькая. Утром выпотрошат, а вечером будет петь про любовь, про розы в лесу и козы в носу…

– У вас дети есть?

Лариса остановилась на перекрестке на красный свет.

– Нет, – спокойно ответила она. – И не будет.

– Почему?

Лариса помолчала.

– На проезжей дороге трава не растет, – наконец сказала она.

– Но ведь есть же разные способы, я читала… – начала было Славка.

– Да заткнешься ты или нет?.. – жалким срывающимся голосом крикнула Лариса. Она вдруг выскочила из машины, изо всех сил хлопнув дверцей, и пошла посреди улицы, не разбирая дороги. Загорелся зеленый свет, железный поток хлынул в обе стороны.

Славка бросилась следом за ней, проскакивая между мчащихся машин, схватила за руку и вытащила на разделительный островок.

– Еще хоть слово скажешь – в морду дам! – Лариса рванулась было дальше. Славка удержала и молча прижалась щекой к ее плечу.

Лариса беззвучно плакала, сжимая трясущиеся губы. Наконец подняла лицо вверх и с силой втянула воздух, успокаиваясь. Достала зеркало.

– Платок есть? Я тебе утром отдала… – сказала она неровным после слез голосом. Сняла очки, аккуратно промакнула глаза. – Поехали… Дел – ногой не провернешь. И ты еще… Вцепилась как клещ… Сидела бы в своем Семипалатинске, не трепала людям нервы…

Славка прошлась по фотостудии, разглядывая камеры на штативах и осветительные приборы. Больше в комнате с голыми белыми стенами смотреть было не на что.

Лариса разговаривала с долговязым парнем-фотографом, красивой стильной девушкой-визажистом и коренастой толстозадой теткой-модельером, время от времени не глядя указывая на Славку.

– Иди сюда! – наконец велела она.

Они втроем сели перед Славкой и стали молча, пристально разглядывать ее. Славка стояла перед ними, неловко улыбаясь, прижав руки к бедрам.

– В движении надо смотреть, – наконец сказала художница.

– Хотя бы приблизительно, – ответила Лариса. – Пока не горит.

Визажистка встала, подошла к Славке, пощупала волосы, потрогала кожу на лице, поворачивая ее голову в одну сторону и в другую. Потом спустила прядь на лицо и, придерживая руками, обернулась к Ларисе: – Примерно так. Один глаз почти закрыт, поэтому взгляд всегда как бы искоса. И характерное движение надо поставить – вот так, – она резко дернула Славкиной головой. – Будто отбрасывает волосы, а они все равно ложатся на место.

– Близко, – одобрила Лариса.

Визажистка усадила Славку, открыла фирменный саквояж с гримом. Нанесла на волосы красящую пену, зафиксировала лаком. Затенила веки. Подвела глаза. Укрупнила губы. Наконец отошла, придирчиво оглядывая свою работу. Славка превратилась в темноволосую вульгарноватую пэтэушницу.

– Крупный сделай, – кивнула Лариса фотографу.

Тот сделал с рук несколько крупных планов.

Настала очередь модельера.

– Раздевайся, – деловито велела она.

Славка взялась было за пуговицу на блузке. Растерянно покосилась на фотографа, наводящего на нее камеру на штативе, потом на Ларису.

– Как?..

– До трусов, как! Тебе показать, как раздеваются?

– Но я же не для «Плейбоя» снимаюсь.

– Ну не дура? – всплеснула руками Лариса. – Ты дорасти сперва для «Плейбоя»!

– А зачем тогда? Я же не буду голая петь…

– Надо будет – запоешь хоть вверх ногами! – сорвалась Лариса. – Как ты работать собираешься? Тебе сто раз придется переодеваться в кулисах, когда кругом толпа народу! Я день на нее убила, теперь уламывать должна!..

– Лариса… – укоризненно сказала визажистка. Она мягко приобняла Славку и повела в сторону, нашептывая что-то на ухо.

– Ты где это чудо природы откопала? – изумленно спросил фотограф Ларису. – Тут девки еще в лифте из трусов выпрыгивают…

Вскоре Славка позировала перед объективом в одних трусиках – стоя, в движении, сидя.

Потом в футболке и короткой юбке.

Потом в шортах и рубахе.

Наконец в драных джинсах, распахнутой куртке и топике, сползшем с одного плеча почти до соска.

– Есть! – удовлетворенно сказала Лариса. – То, что надо!..

Вдвоем с Ларисой они сидели за маленьким столиком в ночном клубе. Лариса пила джин. Славка жадно ела, неловко склонив голову набок.

– Мне неудобно так, – наконец не выдержала она, отбрасывая с лица волосы. – Они в тарелку лезут! Можно я пока по-нормальному расчешусь?

– Привыкай, – спокойно сказала Лариса. Она повернула Славку лицом к зеркальной стене. – Смотри. Это – Славка. А той, другой, больше нет и никогда не будет… – Она отлила Славке из своего бокала. – Давай помянем, что ли? Не басурмане все-таки…

Они засмеялись и чокнулись.

– Честно говоря, даже жалко ее, – вздохнула Лариса. – Хорошая была девка, хоть и дура.

– Ну уж и дура! – обиженно сказала Славка. – О покойниках плохо не говорят.

– А чего ж врать-то? Умная бы в Москву не поперлась. Жила бы себе в своем… этом самом… не к столу будь сказано… Выскочила бы замуж через год, рожала бы детей и пекла пирожки с капустой.

– А эта? – кивнула Славка в зеркало. – Умная?

– Эта? О-о, про эту я много чего могу тебе рассказать! Эта… – Лариса глянула в сторону – и застыла с окаменевшим лицом. – Эта…

Славка, не дождавшись продолжения, тоже обернулась. К дальнему столику подошел молодой парень – лет двадцати пяти – с длинноволосой девушкой, усадил ее и сел напротив. Почти сел, потому что в это мгновение заметил Ларису и на секунду замер, еще не коснувшись стула, будто готовый вскочить и бежать отсюда. Потом демонстративно спокойно откинулся на спинку и с улыбкой обратился к спутнице.

Уже не надо было спрашивать – кто это, все было ясно по взгляду Ларисы. Славка быстро положила ладонь ей на руку:

– Лариса Ивановна… Давайте уйдем…

– Почему я должна уходить? – спросила Лариса, не отрывая глаз от дальнего столика. – Почему я, а не она?.. Смотри. Вот этот мальчик пришел ко мне три года назад. Гений доморощенный. Из такой же дыры, как ты. Зовут – Никто, фамилия – Никак. Песенки для детских передач писал – про таблицу умножения и про тычинки с пестиком. Три года у меня жил, в глаза заглядывал. Я три года с ним носилась, лбом стены пробивала, – Лариса заводила себя, будто раскручивала в груди тяжелый маховик. – Я его вот этими руками из говна слепила и за золото продала. Теперь Пугачиха его песни поет. А мальчик решил, что он без меня что-то значит. Попользовался, бросил и дальше пошел. Все бы простила, так он приводит сюда какую-то блядину, какую-то швабру обмыленную, зная, что меня может встретить! Только со мной такие вещи не проходят, я его этими же руками и задушу!.. – Лариса встала, толкнув стол.

– Лариса Ивановна, не надо, пожалуйста! – отчаянно сказала Славка.

– Сиди! – не глядя отмахнулась Лариса и направилась через зал к дальнему столику. Славка бросилась следом, не зная, как остановить ее.

Парень не выдержал, быстро поднял удивленную спутницу, подтолкнул к выходу и повернулся к Ларисе.

– Куда же ты, милая? – весело крикнула Лариса. – А ты – что ж прячешь такое сокровище, а? Познакомил бы!

– Она здесь ни при чем, Лариса!

– Как же ни при чем? Она с тобой – значит, я ни при чем! Быстро ты себе подстилку нашел! А может, давно уже, а? Может, она в моей кровати кувыркалась, пока я с твоими сраными песнями по городу носилась, вываля язык, а? В моем халате!..

Лариса рванулась к сопернице, парень перехватил ее за руки. Перепуганная девушка и Славка пытались растащить их. Со столика посыпались на пол бокалы и свечи. Бармен и охранник от входа подошли ближе, ловя момент, когда скандал перерастет в драку. Со всех сторон с жадным любопытством смотрели посетители.

– Дело не в ней, Лариса!.. Дело в тебе! – парень наконец оттолкнул ее. – Ты можешь меня послушать? Ты хоть раз в жизни можешь меня услышать? – он отчаянно жестикулировал, указывая то на рот, то на уши, будто разговаривал с глухой. – Я живой человек, Лариса! Пусть я последнее говно, но я живой! Ты же давишь, как танк, Лариса! Ты утюжишь под ноль! Ты дышать не даешь, Лариса! Я уеду, Лариса, я тебе обещаю! Я видеть тебя не могу больше! Я твой голос слышать не могу!

Лариса вдруг растерянно обмякла, Славка подхватила ее под руку и повела обратно. Парень торопливо увел к выходу девушку.

– Он не понимает… – удивленно повторяла Лариса. – Нет, ты видела – он не понимает… Со мной так нельзя… – Она села, схватила дрожащей рукой бокал и выпила. – Мальчик чего-то не понимает… Я же его задушу. Я еще три года потрачу, но я ему кислород перекрою. Он ни в одном концерте, ни на одном канале не появится. Его в сраном… Верхневилюйске, – она впервые выговорила это слово, – в клубе на сцену не выпустят…

Она вдруг умолкла, сбросила на стол очки и закрыла лицо ладонями.

– У тебя было так – когда все кончилось и кажется, что больше никогда никого не полюбишь? – глухо спросила она.

– Конечно, – ответила Славка. – Каждый раз так кажется.

– Тебе кажется, а я уже точно знаю… Стыдно тебе за меня, да? Все смотрят… Доживешь до сорока пяти – поймешь…

– Да что вы, Лариса Ивановна! Вы самая лучшая! Да вам больше тридцати не дашь, честное слово! Ну, сорок от силы! На тебя все мужики оглядываются, я же видела своими глазами! Ну что ты в нем нашла, в этом шибздике? Да миллион таких! Смотреть не на что! Вот у нас мужики – здесь таких вообще нет! Отцовские друганы – тоже летчики, по тайге мотаются! Во такие! – показала она в размах рук. – Во такие унты – я в один вся целиком залезу! К нам войдет – окна звенят, потолок прогибается! Вот какой тебе нужен!

– А холостые-то есть? – тихо спросила Лариса.

– Да навалом! – радостно сказала Славка. – Ногой не провернешь! Хочешь, приезжай, я тебя познакомлю! Хочешь?

Лариса, склонившись к столу, чуть заметно кивнула.

– Он тебя на одну руку посадит и другой накроет! И знать забудешь, как твоего жгута прыщавого зовут!

Плечи Ларисы вздрогнули. Она откинулась на стуле и, уже не сдерживаясь, захохотала на весь зал.

– Какой, на хрен, летчик? Какие унты? У тебя что, крыша поехала? – она звучно постучала растерянную Славку кулаком в лоб. – Какая, на хрен, тайга? О чем я говорить-то буду с твоим летчиком? О белых медведях?.. Ну дура! До слез аж… – Она, смеясь, вытерла мокрое от слез лицо и надела очки. – Весь день ты мне поломала. А поезд идет. Или ты в паровозе, или под колесами… – Она встала. – Я пойду, может, еще успею что-нибудь. А ты сама во Дворец молодежи добирайся. Найдешь администратора, он проведет. Там встретимся… Летчик-налетчик! Надо ж додуматься…

Славка стояла в толпе под сценой. Фанатки вокруг нее визжали и тянули руки, пытаясь коснуться хотя бы ноги Влада. Рыжая тетка лет тридцати от избытка чувств рыдала в голос, размазывая краску по щекам.

Влад, скинув косуху, в распахнутой, промокшей насквозь рубахе пел, танцевал с длинноногими девками из кордебалета, тоже затянутыми в черную кожу, в таких же, как у него, мотоциклетных перчатках, садился в седло своего «харлея», сияющего в прожекторах посреди сцены, иногда быстро пробегал вдоль рампы, пожимал протянутые руки и тут же отскакивал, не давая обезумевшим поклонницам вцепиться и стянуть себя в зал. Нашел взглядом Славку, присел перед ней, глядя смеющимися глазами, жестом показал ее новую прическу и поднял большой палец: класс! Потом вдруг поймал ее за руку и вытащил на сцену.

Славка, неожиданно вознесенная из тесноты темного зала, растерялась, будто раздетая напоказ ярким светом прожекторов. Влад обнял ее за плечи и поднес к ее губам микрофон. Вдвоем они закончили песню. Славка завороженно слушала свой голос, стократно усиленный динамиками, смотрела на толпу у своих ног, неразделимую на отдельных людей, на вскинутые руки, колышущиеся в такт песне, и единственное, чего хотела она сейчас, – чтобы это волшебное мгновение тянулось и тянулось до бесконечности…

Влад надавил ей на плечи, они поклонились, и он проводил ее до края сцены. Славка спустилась в зал. Фанатки с завистью оглядывались на нее. Пошло вступление следующей песни.

Молодой суетливый парень с карточкой организатора на пиджаке схватил ее за локоть и вытащил из толпы.

– Ты Слава? – надрываясь, проорал он сквозь грохот музыки.

– Я!

– Это последний номер! – кивнул он на сцену. – Часы есть?

Славка в ответ показала часы.

– Через двадцать минут выйдешь на угол с той стороны! За светофором! Если будет толпа – отойди ближе или дальше, чтобы не искать, поняла? Иди сейчас, а то затопчут!

Славка забрала со своего кресла тигренка, сумку и гитару, протиснулась к дверям и вышла в оглушительно тихое после грохота динамиков фойе. В кармане у Славки запищал пейджер. Она на ходу глянула на экран, остановилась и пошла в другую сторону Лариса сидела внизу, в баре, с бокалом джин-тоника. Она заметно сдала к утру, лицо набрякло и отяжелело. Славка села напротив. Лариса курила, глядя на нее так же, как до этого смотрела на пустой стул.

– Зачем ты обидела Ефима Ильича? – наконец спокойно спросила она. – Мне с ним работать еще.

– Я не хотела. Честное слово. Я не думала, что он обидится.

– Зачем нахамила Пепеляевой?

– А чего, я молчать должна, когда она издевается?

– Зачем набила морду Шайтанову? Съемки чуть не сорвала.

– Я не била. Просто уронила разок – пусть руки не тянет… А что, уже прибежал тебе жаловаться?

– С каких это пор мы на «ты» стали? – удивленно спросила Лариса. – Ты кто такая? – заорала вдруг она, ударив по столу так, что подпрыгнули бокалы. – Кто ты такая, я спрашиваю? Ты ноль! Ничто! Тьфу! – она смачно плюнула на пол. – Пустота! Дырка от бублика! День в Москве – я за тобой расхлебывать не успеваю! Ты что о себе думаешь, сопля провинциальная? Носишься со своей невинностью как с писаной торбой! Порядочная женщина – не та, которая не дает себя в койку завалить, а та, что не допускает ситуацию, чтобы мужик руки протянул! Не умеешь – не лезь! А влипла по своей тупости – раздвигай ноги, может, так до головы дойдет!..

На них оглядывались от соседних столиков. Славка сидела, угрюмо насупившись, не поднимая глаз.

– Звезда, твою мать! Рано зазвездила! Если нужен будет скандал – я организую, когда мне будет нужно! Надо будет в морду дать – я скажу когда, где и кому, и с каких каналов журналисты должны быть. А что ты там думаешь и способна ли вообще думать – мне по барабану, поняла?! Здесь я думаю и я решаю! Подпишем контракт – ты у меня дышать будешь по расписанию! В сортир будешь по моему приказу ходить! А не хочешь – езжай в свой Мухосранск и сиди, не высовывайся! Другую найду! Таких, как ты, самородков на любой дискотеке – ногой не провернешь! Поняла?

Славка чуть заметно кивнула.

– Не слышу!

– Поняла, – тихо сказала Славка.

– Громче!

– Поняла, Лариса Ивановна.

– Что поняла?

– Буду ходить в сортир по вашему приказу.

– Вот так, – спокойно сказала Лариса, переведя дыхание. – Все у нас получится. Должно получиться, ноздрей чую… Только одно условие – сегодня улетишь домой первым рейсом.

Славка вскинула на нее испуганные глаза.

– У меня времени сейчас нет, – сказала Лариса. – И так разрываюсь, ты же видишь… Я тебя вызвоню, когда надо будет. А пока нечего тебе тут торчать. Замотаешься по клубам, потом по койкам, потом на кайф подсядешь… Да не мотай ты головой! Насмотрелась!.. – устало махнула она рукой.

– Лариса Ивановна, можно завтра? – взмолилась Славка.

– Нет, – коротко ответила Лариса. – Я заказала билет до твоего Усть-Пердищенска. Возьмешь в кассе на свое имя.

Она достала кошелек и бросила на стол две стодолларовые бумажки.

– Спасибо, – тихо сказала Славка.

– Не за что. Потом вычту… Хоть раз мелькнешь в Москве – забудь, как меня зовут, поняла?. Рейс в девять тридцать из Домодедова… – Лариса посмотрела на часы. – Поехали ко мне, – сказала она. – Кофе попьем, почирикаем. Я тебя потом в аэропорт отвезу.

Славка опустила глаза.

– Я сама доберусь, Лариса Ивановна.

– Ну хочешь, в казино поедем?.. – предложила Лариса. – Денег проиграем, а? Будет что рассказать…

Славка отрицательно покачала головой.

– К Владу поедешь?

Славка кивнула, умоляюще глядя на нее. Лариса желчно усмехнулась:

– Ты у него пятьсот первой будешь.

– А он у меня – первым.

Лариса посидела еще, тоскливо глядя перед собой. Потом допила джин и встала.

– А и то правда, – сказала она. – Что с пьяной старой бабой время убивать!

– Ларисочка Ивановна… – вскочила Славка.

– Отстань, – досадливо сказала та. – Твоих соплей мне для счастья не хватает…

Лариса шагнула было к выходу. Торопливо обернулась, взяла Славку за руку, будто вспомнив, что не успела за весь день сказать что-то самое главное.

– Слушай… – начала она. И замолчала.

Славка ждала, напряженно глядя на нее, ожидая хотя бы улыбки, чтобы броситься к ней на шею.

– Ты подумай… – наконец сказала Лариса. – Захочешь – вернешься…

– Когда? – не поняла Славка. – Сегодня?

– Я никогда никому это не говорила. Подумай…

Она кивнула и пошла, оставив Славку в растерянности. Оглянулась на ходу с насмешливой улыбкой:

– Да, про резинку не забудь! Постесняешься ведь сказать. А СПИД не спит!

Славка, поглядывая на часы, ждала на углу за светофором. Из дворца молодежи шумными компаниями расходилась публика, кто-то ловил такси, и Славка перебегала то вперед, то назад, чтобы не оказаться в толпе.

У служебного входа раздался визг фанаток, прямо из двери появился Влад на мотоцикле, скатился по ступенькам. Фанатки бежали рядом, держась за его куртку. Охранники отдирали их руки, раскидывали девок в стороны. Наперерез уже неслась толпа, дежурившая у другого входа. Влад дал полный газ, мотор взревел, тяжелый «харлей» встал на заднее колесо, и он помчался по проспекту, без шлема, с развевающейся по ветру черной гривой. Притормозил около Славки, она забросила сумку на одно плечо, гитару на другое и села сзади, пристроив тигренка посередине, сцепив руки замком на груди у Влада.

Они неслись по городу, цветные огни реклам сливались в одну бесконечную пеструю ленту, и небоскребы кренились на поворотах.

Гктара у Славки за плечом взлетала и билась по ветру, как парус. Влад оглянулся и подмигнул ей. Счастливая Славка засмеялась и прижалась щекой к его кожаной спине.

Влад заглушил мотор и скатился на тормозах по узкому переулку. Осторожно выглянул из-за угла: человек десять самых стойких фанаток караулили у подъезда. Влад достал из недр своей необъятной куртки телефон, набрал номер.

– Валера, открывай.

Автоматические ворота подземного гаража поползли вверх.

– Держись крепче, – кивнул он Славке. Он завел мотор и с места рванул мимо фанаток к гаражу. Те кинулись следом, но опоздали – мотоцикл проскочил под поднятыми наполовину воротами, и створка тотчас пошла вниз. Пара девчонок попыталась пролезть внутрь, но охранник привычно вытолкнул их обратно.