Текст книги "Попса"

Автор книги: Юрий Коротков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Юрии Коротков

Попса

В тамбуре плацкартного вагона теснилась толпа возмущенных пассажиров с зубными щетками, бритвами, полотенцами, они колотили кулаками в дверь туалета, дергали ручку, кто-то уже звал через весь вагон проводника.

За дверью в акробатической позе – упершись коленом в стену, другой ногой в какую-то трубу, чтобы не упасть от качки, – стояла раздетая по пояс, в одних джинсах девчонка и мыла голову, поливая из термоса.

Наконец появилась суровая проводница. Она отобрала длинный ключ из связки и уже поднесла к замку, когда дверь открылась и вышла девчонка со страдальческим лицом, согнувшись и держась двумя руками за живот. Толпа, еще минуту назад готовая разорвать ее, сочувственно расступилась…

Девчонка села по-турецки на свою полку, весело встряхнула мокрыми волосами, взяла лежащую на постели гитару и стала перебирать струны, улыбаясь чему-то про себя, нетерпеливо глядя на плывущие в рассветных сумерках дома за окном. Она была, наверное, не красавица, но сразу привлекала внимание необыкновенно свежим, детским еще лицом и живыми, светящимися глазами.

– Ты позвонишь? – безнадежно спросил в сотый раз сидящий напротив мальчишка-ровесник.

Она рассеянно кивнула, по-прежнему улыбаясь и жадно глядя в окно.

– У тебя теперь такая жизнь начнется… Не забудешь?

Девчонка отрицательно качнула головой.

– Я там все написал – и адрес, и телефон…

Она снова кивнула.

– Знаешь, чего бы я больше всего на свете хотел?

Девчонка вопросительно подняла брови.

– Ехать с тобой всю жизнь и никогда никуда не приезжать!

Она понимающе поджала губы.

– Можно я тебя провожу?

Она покачала головой.

– Но мы ведь еще увидимся, правда? – отчаянно спросил он.

Девчонка наконец перевела глаза на него.

– Конечно, – ответила она, и стало понятно, что, едва слупив на московский перрон, она забудет влюбленного попутчика, с которым столько ночей шепталась о самом сокровенном в тишине спящего вагона.

Закинув за спину гитару в матерчатом чехле, с сумкой в руке она шагала по безлюдным утренним улицам, с той же улыбкой разглядывая дома и витрины. Остановилась у афиши, с которой смотрел затянутый в черную рокерскую куртку красавец на сверкающем «харлее» – «Влад Бойцов. Последний герой», и кивнула ему, как доброму знакомому.

Сзади посигналила машина, таксист приоткрыл дверцу:

– Куда тебе?

– На Бабушкинскую.

Шофер присвистнул.

– Может, подвезти?

– У меня денег нет.

Таксист оглядел девчонку, подумал, посмотрел на часы.

– Договоримся? – наконец спросил он.

– Договоримся, – с готовностью откликнулась девчонка и села в машину.

Шофер тронулся с места и включил музыку. И снова девчонка с восторгом смотрела на проносящиеся мимо небоскребы, отражающие облака в зеркальных стенах, Белый дом и высотки…

– Здесь, – сказал наконец шофер. Он огляделся и загнал машину в арку между домами. – Ну?

– Что? – не поняла девчонка.

– Давай договариваться.

– Ну у меня адреса пока нет, – деловито начала девчонка. – Вы мне свой телефон запишите. Я, когда первые деньги получу – через неделю примерно, – сразу позвоню…

– Ты что, издеваешься? – спросил шофер.

– Почему?.. Ну, хотите – могу вам документ оставить, студенческий из музыкального училища…

– Ты дурочку-то не валяй! – рассвирепел шофер. – Я одного бензина на тебя пожег… – Он схватил девчонку за шею и пригнул к себе.

Девчонка наконец поняла, чего от нее требуют. Она заученным движением нырнула под руку таксисту, освободившись от захвата, и сильно, точно ударила его кулаком между расставленных ног. Мужик охнул и согнулся, уткнувшись лбом в сигнал.

– Я думала, только у нас такие придурки водятся, – удивленно сказала девчонка. Она вышла из машины, закинула на плечо гитару и пошла дальше, поглядывая на номера домов, сопровождаемая ревом клаксона из-под арки.

Она подошла к высокой кирпичной башне, вокруг которой плотным кольцом стояли машины. Достала визитную карточку сверила адрес. Подъезд был заперт на кодовый замок. Девчонка стала наугад набирать цифры, время от времени дергая дверь. Потом воровато оглянулась, выудила из косметички гибкую пилку для ногтей и просунула в щель, пытаясь отжать язычок замка. В этот момент дверь внезапно открылась, из подъезда вышел какой-то парень, и девчонка прошмыгнула внутрь.

На лестничной площадке с ковровой дорожкой, зеркалом и цветами в вазах она быстро поправила волосы, подошла к двери, постояла, справляясь с радостным волнением, и позвонила.

В ту же секунду – не успела девчонка снять палец со звонка – дверь распахнулась, из квартиры, едва не сбив ее с ног, вылетела толстая тетка в одной короткой жеваной комбинации, всклокоченная, как ведьма, со смачным фингалом под заплывшим глазом. Она перегнулась через перила и заорала вниз: – Я сказала – чтоб духу твоего тут не было, жгут прыщавый! Еще раз увижу – яйца оторву, по стене развешу!.. – Она перегнулась дальше, глядя на пустую лестницу, потом посмотрела наверх и наконец заметила перед собой девчонку с гитарой. – Ты к кому?

– Здравствуйте, Лариса Ивановна! – улыбнулась девчонка.

Лариса увидела себя в зеркале, торопливо одернула комбинацию, прикрыла фингал ладонью и отступила ближе к двери.

– Чего тебе?

– Вы меня не узнаете?.. Вы были у нас в том году, в Верхневилюйске, с Владом Бойцовым. Ну, который «последний герой». Вы тогда опоздали, а меня наш директор дома культуры на сцену выпустил, чтобы время занять, помните? Вы мне визитку вот оставили, сказали, чтоб заходила, когда в Москве буду.

– Верхневилюйск?.. – Лариса, страдальчески морщась, потерла гудящую голову. – Это где?

– Ну вот если от Магадана, то налево и повыше.

– А-а… На севере?

– Ага, на Полярном круге.

Лариса кивнула.

– У вас все там такие уроды? – спросила она.

Девчонка ошеломленно смотрела на нее. Лариса вырвала у нее из рук визитку и сунула в нос:

– Тут телефон написан! Семь цифр! У вас там телефоны есть, трубки такие с кнопочками? – заорала она. – Нормальные люди звонят сначала! Времени полседьмого! Думала, хоть час посплю!..

– А у нас полдень уже, – улыбнулась девчонка.

– Ты что, издеваешься?.. – опешила Лариса. – Я по сто визиток каждый день раздаю! А если все толпой ни свет ни заря ломанутся?.. Все! Полдень, полночь – ничего не знаю! У меня времени нет. Приезжай через год – там посмотрим! – Она захлопнула дверь.

Девчонка постояла перед запертой дверью. Позвонила снова.

– По-человечески не понимаешь? – спросила Лариса, опять открывая. – Тебе проще объяснить, куда тебе пойти?

– Лариса Ивановна, я не могу через год, – взмолилась девчонка. – От нас билет двести долларов стоит. Я только в один конец набрала, год копила, и то брат половину дал…

– Да что ты от меня-то хочешь?

– Вы сказали: приезжай, поработаем – может, что-нибудь из тебя получится…

Повернулся ключ в соседской двери, Лариса торопливо втащила девчонку в квартиру и захлопнула дверь.

– Ладно, – безнадежно сказала она. – Кофе свари – может, осталось еще. И в холодильнике посмотри. Хоть какая польза от тебя будет, кроме вреда… – Она ушла в ванную. Тут же высунулась, прикрываясь снятой комбинашкой. – Это ты хохляцкие народные спивала? «Ты казала: у виторок поцелую разив сорок, я пришев – табе нэма…»

– Нет, я украинских не знаю.

– Да, это в Днепропетровске, наверное… – Лариса исчезла.

Шикарная кухня с барной стойкой посередине была завалена горами грязной посуды и батареями пустых бутылок. Девчонка вытряхнула в турку последние крупинки кофе. Открыла пустой холодильник, обнаружила одинокую окаменевшую пиццу и клинышек пожелтевшего масла, понюхала, поставила на плиту жариться и принялась мыть посуду.

В ванной шумела вода. Девчонка не выдержала, прокралась в комнату. Здесь тоже был бардак. Мятая постель наполовину сползла на пол с дивана, на креслах валялось шмотье и туфли, все шкафы были распахнуты настежь. На стенах висели афиши, золотые диски в рамках. Девчонка пошла по комнате, оглядываясь с жадным любопытством, как в музее, читая надписи на дипломах и призах… Тревожно принюхалась, оглянулась и увидела грязный ручей, вытекающий из кухни в коридор.

Она опрометью бросилась на кухню. Выкипевший кофе залил плиту и пол, от почерневшей турки отвалилась ручка. На сковороде догорали последние угли, в воздухе кружились хлопья сажи. Через край раковины хлестал мутный водопад. Девчонка выключила газ и воду и застыла в растерянности, не зная, за что хвататься сначала.

Лариса вошла на кухню, уже в деловом костюме, в темных очках, прикрывающих фингал, загримированная и гладко причесанная. Она молча оглядела разгром и медленно подняла глаза на девчонку.

– Там еще макароны есть… – робко сказала девчонка. – Хотите сварю?..

Они вышли из подъезда. Девчонка с тяжелой сумкой и гитарой едва поспевала за Ларисой. Та села в припаркованный под окнами громоздкий «додж», достала из бардачка мятный дезодорант, несколько раз прыснула в рот. Затем повернула ключ. Стартер затянул унылую песню, мотор иногда пытался откликнуться, чихал, сотрясая машину, и тут же снова глох. Лариса попробовала еще раз и еще, потом в сердцах ударила ладонями по рулю: – Просила же сто раз: мужик ты или говно собачье – отгони на станцию! Хоть мастера вызови, если жопу лень оторвать!.. – Она помолчала. – Вот что… – наконец решительно сказала она. – Я на такси буду мотаться. Позвони на той неделе. В четверг. А лучше в пятницу, ближе к вечеру.

– А что я неделю буду делать? – растерянно спросила девчонка. – У меня же нет здесь никого…

– Так какого черта ты приперлась сюда – ни денег, ни билета, ни знакомых? – заорала Лариса. – Головой надо думать перед тем, как что-то делаешь! А за вас за всех думать – мозги опухнут! На вокзале ночуй, если негде, или мужика найди! – Она перегнулась через девчонку и распахнула дверь. – Все! Пока!

– А капот как открывается? – спросила девчонка.

Лариса молча дернула за рычаг. Девчонка вышла, открыла капот. Огляделась по сторонам – улица, как назло, была пустынна. Она безнадежно осмотрела мотор, потыкала пальцем в какие-то детали. Обнаружила торчащий проводок со штекером, нашла свободное гнездо и воткнула туда.

– А так? – крикнула она.

Лариса повернула ключ – мотор завелся.

Девчонка снова села рядом, и они выехали на улицу.

– Разбираешься? – одобрительно сказала Лариса.

– Не-а.

– А чего полезла?

– Мне брат всегда говорил: сучи ножками до последнего.

– То есть?

– Ну, у меня брат – борец. Вот такой, – показала девчонка в размах рук. – Он говорит: пока на лопатки не положили, хоть сантиметр остался – сучи ножками, не сдавайся.

– Сучи ножками?.. – Лариса вдруг захохотала, качая головой. – Двадцать лет сучу… Тебя как зовут-то?

– Санта.

Лариса мельком глянула на нее.

– У вас что там, в Нижневартовске, на сериалах тронулись?

– В Верхневилюйске.

– Какая разница.

– Нет, это сценический псевдоним. Санта – значит святая, – оживленно стала объяснять девчонка. – Санта-Мария, Санта-Лючия. В Америке – Мадонна, у нас – Санта. Здорово, правда?

– Ага… У моей знакомой доберманиху Сантой зовут. Редкая сука.

– В смысле – породистая?

– В смысле – сволочь… В паспорте у тебя что написано?

– С первого раза не выговоришь: Мстислава. Все Славкой зовут.

– Славка?.. – Лариса вдруг задумалась, пробуя имя на язык. – Слава… Слава… Слава…

– Я…

– Заткнись. Слава… Славка… Нет, все-таки Славка!.. – Она с интересом оглядела девчонку. Включила магнитолу. – Давай кассету.

– Какую? – девчонка деловито открыла сумку. – Бойцов есть. Пугачева. «Битлы». «Аквариум»…

– Свою кассету!.. Ты что, кассету не привезла?

– Зачем? Я же сама приехала.

Лариса только покачала головой. Снова глянула на девчонку.

– А-а, вспомнила!.. Ты частушки пела, в сарафане! Два притопа, три прихлопа, по реке плывет кирпич из села Кукуева…

– Да нет, я свое пою, – кивнула Славка на гитару.

– А, да… Частушки – это в Тамбове… – рассеянно сказала Лариса.

Она сбросила скорость, приглядываясь к машинам, стоящим на парковке у зеркальных дверей клуба, и остановилась у тротуара поодаль.

– Сиди здесь! – велела она.

Лариса направилась было ко входу, но за эти несколько шагов вдруг растеряла решимость. Помедлила у двери, вернулась, распахнула Славкину дверцу: – Тебе что, сто раз повторять? Вылезай, я сказала!..

В клубе, несмотря на ранний час, было многолюдно. Лариса, не глядя по сторонам, прошла к свободному столику. Славка села напротив.

– А я не думала, что в Москве так рано встают, – удивленно сказала она, разглядывая пеструю публику. – Меня по утрам из пушки не разбудишь. Брат просто за ногу на пол стаскивает…

– Не ложились еще, – мрачно ответила Лариса. – По рожам ведь видно. Сюда тусня со всей Москвы под утро съезжается завтракать. Или ужинать, черт их разберет. Хоть сдохни, а должен отметиться.

– Ой, Пепеляева! – заметила Славка яркую блондинку, сидящую неподалеку с квадратным парнем устрашающего вида. – А почему она не с Шайтановым?

– Что же, по-твоему, – если они поют вместе, то и в сортир под руку ходят?.. Ира! – окликнула Лариса Пепеляеву и со значением показала на часы. – Ты головой думаешь или чем? У тебя съемка сегодня!

– Все нормально, Лариса, – ответила та.

Славка поймала ее взгляд и с готовностью улыбнулась. В ответ Пепеляева с невыразимой брезгливостью подробно оглядела ее с макушки до ног и обратно и, отвернувшись, изумленно качнула головой, будто поражаясь, как живут на свете такие чудовища и не вешаются, да еще на люди выходят.

Славка оторопела. Осторожно скосила глаза вниз – все ли в порядке с одеждой, застегнута ли ширинка, проверила пальцем, не торчит ли из-под кофты лифчик, поправила волосы. Потом снова настороженно глянула на Пепеляеву, но та уже не обращала на нее внимания, кокетничала с квадратным спутником.

– Два кофе, – сказала Лариса подошедшему официанту. – Три, – вспомнила она про Славку – И тарталетки.

Она закурила и откинулась на спинку кресла.

– Ну, так что ты говорила-то?.. – спросила она.

– Когда? – не поняла Славка.

– Что поешь?

– Ну, я сначала под Пугачеву пела – у нас голоса похожи, только у меня повыше, – начала рассказывать Славка. – На всех вечерах в школе выступала, даже на конкурс в Магадан ездила. А потом, лет в пятнадцать, стала свои песни писать, когда гитару подарили. По радио у нас два раза передавали, с концертами по тайге летала. И все кругом долбили: езжай в Москву, надо в Москву ехать. А как – в Москву? От нас до Америки и то ближе. А потом вы приехали, и все. Я год только тем и занималась, что деньги собирала – плеер продала, куртку зимнюю, посуду в столовке мыла. Из училища за прогулы выгнали…

Она вдруг заметила, что Лариса не слушает ее, а незаметно, искоса оглядывает зал, то чуть подавшись вперед, то откидываясь на спинку Дальний угол заслоняла от нее какая-то шумная компания – Лариса свесилась через подлокотник и заглянула туда. Наконец снова повернулась к Славке.

– Нету? – сочувственно спросила Славка.

Лариса в упор уставилась на нее тяжелым взглядом.

– Не твое собачье дело, – отчетливо сказала она. – Подружку нашла! Еще раз полезешь – вылетишь отсюда, кувыркаясь, поняла?

– Поняла, – тихо сказала Славка.

Лариса посидела еще немного, опустив голову, потом швырнула на стол деньги и пошла к выходу. Славка поспешила за ней, но в этот момент официант начал выставлять с подноса кофе и сочащиеся нежной начинкой поджаристые тарталетки. Славка не выдержала, воровато оглянулась, схватила тарталетку, целиком засунула в рот и, давясь, подпихивая пальцем, побежала к дверям, успев еще поймать презрительный взгляд Пепеляевой.

Лариса сидела за рулем, кусая губы.

– Заметно было? – спросила она, не глядя на Славку.

– Что?

– Ну… как я смотрела…

– Да.

– Вид как у побитой собаки?

– Да нет, что вы, нормальный вид… – начала было Славка.

– Не ври! Похожа?

Славка, опустив глаза, кивнула.

Лариса усмехнулась. Помолчала, глядя в окно.

– Слушай, – сказала она наконец. – Тебя бросали когда-нибудь?

– По-разному бывало… – уклончиво ответила Славка.

– Ну, и что ты делала? Что у вас там делают в такой ситуации? Надо сразу найти другого – и ходить с ним, врагам назло, как ни в чем не бывало, да?

– Нет, это же всем понятно. И ему тоже, – рассудительно сказала Славка. – Еще хуже будет… Брат говорит: перетоптаться надо.

– В смысле?

– Ну, он говорит: это как похмелье – когда-нибудь да кончится. Хочется повеситься – повешусь. Только не сегодня. Жизнь под откос – ладно. Только подумаю об этом завтра, на трезвую голову. И так топтаться потихоньку, без резких движений, пока голова не прояснится…

– Слушай, умный у тебя брат! – развеселилась Лариса. – Познакомь!

– Да что вы, он для вас молодой, – засмеялась и Славка.

– А сколько ему?

– Двадцать пять.

Лариса вдруг перестала улыбаться, медленно обернулась к ней. Славка поняла, что допустила какую-то бестактность.

– Ну… я хотела сказать, что вам посолиднее кто-то нужен… – упавшим голосом сказала она.

– Слушай… Ты молчи лучше, ладно?

– Так я молчала. Это вы первая начали…

– Вот слово еще скажи!

Славка затихла.

В кармане у Ларисы запищал мобильный телефон.

– Первый гудок, – усмехнулась она, заводя мотор. – Поезд пошел… Да! – крикнула она в телефон, одновременно включая скорость и вклиниваясь с места в поток машин.

За дверью квартиры слышалась громкая музыка. Лариса позвонила, дверь распахнулась, и музыка ударила в лицо, как взрывная волна. На пороге стоял человек непонятного возраста – то ли мужик, то ли парень – в белой косметической маске на лице, в ярком синем халате с золотыми китайскими драконами на голое тело.

– Здравствуй, Ларочка, – он преувеличенно радостно обнял ее, поцеловал и повел в комнату. Он вообще все делал преувеличенно – слишком широко жестикулировал, слишком значительно говорил, слишком вальяжно раскидывался в кресле, как человек, привыкший всегда и везде быть в центре внимания. И квартира была – слишком: темно-вишневые обои, раскидистые кожаные кресла и диван, тяжелые гардины на окнах и слишком много золотого цвета – светильники на стенах, кисти на гардинах, ножки кресел. Все это напоминало декорацию, изображающую дом богатого донжуана. Слишком много было и афиш с портретом хозяина и броским именем: «Лев Малиновский».

Славка прошла за ними в комнату и встала, оглядываясь.

– А это кто? – заметил ее наконец хозяин, быстрым взглядом оценивая фигуру. – Новенькая?

– Да так… Деть некуда… – ответила Лариса.

– Лев, – жеманно протянул руку Малиновский.

– Слава.

– Хорошее имя, – он задержал Славкину руку в своей, улыбаясь.

– Сядь, не маячь! – прикрикнула Лариса на Славку.

Та села в кресло, утонув в нем почти с головой.

– Слушай, Лева, у меня времени мало. Давай без ритуальных танцев… – начала Лариса, доставая какие-то бумаги. – Да сделай ты тише! – не выдержала она. – Сама себя не слышу!

– Это же наша с тобой, Ларка, ты помнишь? Пятнадцать лет назад! Помнишь, фестиваль в Сопоте? Мне вот это особенно нравится… – Малиновский стал подпевать своему голосу на пластинке, двигаясь босиком по комнате, как по сцене, с воображаемым микрофоном у рта, томно сведя брови и глядя на Славку. – «Твое тело золотым песком одето. И морской волно-ой обнажено!..» Ты помнишь?

– Да помню, помню! – досадливо сказала Лариса. – Я же не говорю – выключи. Я прошу – тише сделай!

Малиновский наконец убрал громкость.

В этот момент из дверей спальни появилась девчонка лет шестнадцати – беленькая, с заспанным личиком, в ночнушке до розовых пяток.

– Здрасьте, – вежливо сказала она и поплыла в сторону ванной.

– Это что за моль из шкафа?.. – Лариса проводила ее изумленным взглядом. – Эй! Кофе свари!.. – крикнула она вслед. – С утра кофе не могу выпить, – пожаловалась она, косо глянув на Славку. – Значит, так. Лева… Я отменила гастроли по Калуге и Брянску…

– Как?.. – Малиновский растерянно уставился на нее. – Ты что, Ларка?.. Афиши ведь висят. Люди ждут…

– Да не ждет никто. Лева, в том-то и дело. По три с половиной билета продано. Лучше я на рекламе рубль потеряю, чем на пустых залах – тысячу.

– Ну нельзя же так, Лара! Я три месяца этих гастролей ждал! Ну, пусть не филармония, зал поменьше, клуб какой-нибудь…

– Лева, я же не на глазок прикидываю, поменьше-побольше, я просчитала все. Не получается! Реклама, аренда, транспорт, гостиница, питание! Я даже в ноль не выйду! Опять, как в тот раз, буду из своего кармана доплачивать!..

Белая моль опять появилась в дверях спальни.

– Я дождусь сегодня кофе, твою мать, или нет?! – заорала на нее Лариса, ударив ладонью по столу. – Порхает туда-сюда! Бегом!..

Испуганная девчонка порскнула на кухню.

– Ну придумай что-нибудь, Ларка! Ты же гений!

– Что я могу придумать? Я же не могу заставить людей тебя слушать, если они не хотят! Ну выпустили мы с тобой компакт, потратила я деньги, – лежит мертвым грузом, хоть на металлолом сдавай!

– Да, и у нас лежит во всех магазинах – уже уценили в два раза, все равно не покупают, – сочувственно сказала Славка. Она решила напомнить о своем существовании, но, наверное, некстати, потому что Малиновский болезненно дернулся и обернулся к ней, готовый, кажется, придушить ее на месте.

– Нет, я теперь куплю обязательно… – попыталась сгладить неловкость Славка.

– Я с тобой разговариваю? – прикрикнула Лариса. – Я тебе леденцов куплю, чтоб ты рот заняла чем-нибудь!

– Но у меня же есть свой слушатель! – сказал Малиновский. – Старые-то, по крайней мере, остались. Ты же сама меня душишь! По радио меня нет, клипов нет – вот и не идут на концерты, вот и компакты лежат…

– Левушка, твои слушатели – бабы по сорок лет, которые тебя прежним помнят. Их много, вот только беда – у них дети школу закончили, их кормить-одевать надо и за учебу платить, да свои женские болезни лечить, а не на тебя тратить, и компакт от «Тампакса» они отличить не могут, потому что в другое время выросли…

Из кухни выплыла моль в ночнушке, аккуратно держа на ладонях чашку кофе.

– Ну, наконец! Спасибо, родила! Часа не прошло!.. – в сердцах сказала Лариса. И застыла с открытым ртом.

Следом за первой девчонкой появилась вторая – точно такая же, с такой же чашкой. Они поставили кофе на стол и скрылись в спальне.

– Это что… у меня со вчерашнего двоится?. – спросила Лариса.

– А ты не знала? – Малиновский торжествующе захохотал. – Я на тех гастролях, в Смоленске, познакомился. А потом оказалось – они по очереди на свидания ходили! Ну, я обеих в Москву и привез!.. Слушай, – он подался к Ларисе. – Ты представляешь, что будет, если их в тусовку вывести! Это же шок! Сдохнут все! Моделей, миссок всяких полно – никого не удивишь, негритянки у каждого второго, трансвеститы, педики – а такого еще ни у кого не было! Вот на этом шуме и подняться можно!

Лариса только покачала головой.

– Не о том ты думаешь, Лева. Поезд ушел. Никому не интересно, с кем ты спишь, хоть тройню найди… Лева, ты же мужик в расцвете сил. Сорок пять для мужика не возраст. Займись чем-нибудь. Женя Белоусов водкой торговал – три завода купил. У Макаревича в каждом городе ресторан. Каждый пытается чем-то подстраховаться. Начнешь реальное дело – я деньгами помогу…

– Я же не умею ничего. Меня как в десять лет на конкурсе нашли, я, кроме микрофона, ничего в руках не держал… Нет, Ларис, ты подожди, ты подожди, ты чего меня хоронишь-то?.. – Малиновский засуетился, от вальяжности не осталось и следа. Он вытер лоб, глянул на испачканную кремом руку. – Черт… Ты подожди, я же тебе главного не сказал… – Он побежал в ванную.

Лариса тоскливо посмотрела на часы. Быстро набрала номер на мобильном, негромко сказала:

– Ефим Ильич, я опоздаю на полчаса – машина барахлит… Нет-нет, спасибо, сама справлюсь…

Малиновский появился, вытирая лицо полотенцем. Под маской обнаружился немолодой, потасканый мужик с бульдожьими складками на щеках.

– Я тут с ребятами на «Мосфильме» договорился – молодые ребята, студенты. Им курсовую надо снять, а я предложил клип сделать. Аппаратура бесплатно, свет бесплатно, монтаж почти бесплатно, ни массовки, ни декораций. Представь: город, улица…

– Милицейское оцепление, лицензия на съемку в городе… – начала загибать пальцы Лариса.

– Ну подожди!.. Все черно-белое – серые люди, серые лица, все куда-то спешат. А я иду в толпе на камеру и пою. В золотом пиджаке. Знаешь, техника есть такая, что только одно цветовое пятно в кадре…

Лариса схватилась за голову.

– Лева-а! Золотые пиджаки уже лет десять как на помойке сгнили!

– Но меня не узнают без него! Это же мой фирменный знак! А главное – смысл: как бы золотая мечта – вот она, только руку протяни, а все спешат куда-то по своим мелочным делам и не замечают… Понимаешь?.. И клип-то в гроши обойдется – тысяч пять от силы…

– Левочка! Это не тысяч пять. Это пять тысяч моих долларов!

– Так отобьется в момент! Ты же еще песню не слышала – это чумовой хит! Вот послушай! – он стал торопливо заряжать кассету.

– Лева, извини, у меня времени нет…

– Да ты послушай! – Малиновский включил фонограмму и запел:

Твои глаза холоднее льда!

Они никогда мне не скажут «да»!..

Лариса вздохнула и обреченно опустила голову.

– Хорошо, Лева, – наконец сказала она. – Я дам тебе пять тысяч на этот клип… Только давай договоримся – это в последний раз. Последняя попытка. Если не выстрелит – извини… Это только в Индии рабочих слонов до самой смерти кормят, когда они уже бревна таскать не могут.

Лариса пошла к выходу. Славка поспешила следом.

– Ларка… Но ведь ты меня не бросишь? – потерянно сказал Малиновский. – Куда ж я без тебя? Мы же двадцать лет с тобой…

– Пока, Левушка, – Лариса поцеловала его. Вытолкнула собравшуюся попрощаться Славку и закрыла за собой дверь.

– Черт… – досадливо сказала Лариса, выходя на улицу. – Надо было тебя в машине оставить. Не думала, что разговор так вырулит… – Она покачала головой, видимо мучительно переживая заново все сказанные Малиновскому слова. – Хотя все равно пришлось бы точку ставить, рано или поздно. Почему не сегодня?.. И тебе полезно, – усмехнулась она, оглянувшись на Славку. – Видела?.. А вы все в звезды лезете, дуры…

Они выехали на улицу, уже полную машин и прохожих.

– Чего молчишь? – спросила Лариса.

– Вы же сами велели.

– Да ладно… Ты говорила, ты в музучилище училась в твоем этом… – начала она.

– В Верхневилюйске.

– Слушай, не доставай меня! Все равно не запомню! У меня с географией беда… Я когда начинала, двадцать лет назад, бригады из филармонии по всей стране возила. Вечером концерт, ночью пьянка с местным начальством, утром грузят в самолет. Прилетели, опять: вечером концерт, ночью пьянка, утром самолет – и так по полгода, не заезжая в Москву. Все в голове перемешалось! Просыпаешься, смотришь в окно: что за город – черт его знает! Вроде Ялта, и море вон есть, а снега по крышу! Выходишь, у прохожего спрашиваешь, он от тебя бежит, как от больной. А это Южно-Сахалинск!..

– Здорово! – сказала Славка. – Веселая жизнь, не то что у нас!

– Веселая… – без улыбки ответила Лариса. – До сих пор смеюсь, остановиться не могу… О чем я говорила-то?.. При чем тут Южно-Сахалинск?.. Черт, опять с мысли сбила! Просила же как человека – помолчи!.. – Она притормозила у тротуара. – А-а, да!.. – Лариса повернулась к Славке, будто собираясь сообщить что-то крайне важное. – Вот что… Ты посиди, а я пять минут посплю, ладно? – и откинулась на спинку.

– А можно я музыку включу? Тихонько совсем, – спросила Славка.

Лариса молчала. Славка осторожно наклонилась, заглянула сквозь темные очки.

Помахала ладонью у нее перед лицом. Лариса спала.

Славка пожала плечами и стала разглядывать московскую жизнь за окном. По тротуару в одну сторону и в другую спешили люди. У ограды маленького сквера играли музыканты, молодые ребята – кларнет, гитара и скрипка. Перед ними лежал открытый скрипичный футляр с мелочью.

Славка вышла и осторожно прикрыла за собой дверцу, чтобы не разбудить Ларису. Постояла, послушала музыкантов. Кларнетист, не отрываясь от мундштука, подмигнул ей и повел бровью на футляр. Славка засмеялась и положила рубль. Парень укоризненно покачал головой. Славка хлопнула себя по карманам и развела руками: больше не могу. Тот слезливо скуксился и зарыдал кларнетом.

Славка оглянулась на машину и пошла дальше. Миловидная девушка протянула ей билетик:

– Моментальная лотерея! Минимальный риск, большой выигрыш!

– У меня денег нет, – сказала Славка.

– Первый билет бесплатно! Попробуйте, вы ничем не рискуете! – девушка вручила билеты Славке и шедшей следом тетке с сумкой. – Вот сюда, пожалуйста!

Она подвела их к столику, за которым чернявый парень крутил стеклянный барабан.

– Условия простые, – объяснила она. – Билетик стоит пятьдесят рублей. На билете цифры от одного до двадцати. Вы и наш ведущий по очереди достаете билетики. У кого цифра больше – тот выиграл. Первый билетик у вас уже есть, сейчас очередь ведущего.

Парень остановил барабан и не глядя вытащил из него билет:

– Девять!

– У меня шестнадцать, – сказала Славка.

– Одинадцать, – показала тетка.

– Поздравляем, вы обе выиграли! – сказала девушка.

Парень выложил перед ними по пятьдесят рублей, забрал билеты и бросил в барабан.

– Теперь вы играете на эти деньги, – пояснила девушка. – Вы по-прежнему ничем не рискуете.

Славка вытащила тринадцать, тетка – десять. Ведущий достал четверку и добавил им еще по полтиннику.

– Теперь вы играете на сто рублей, – сказала девушка.

Славка оглянулась на машину – Лариса по-прежнему спала. Вокруг столика собрались несколько болельщиков – молодая пара, старуха и мужик в шляпе. Они бурно обсуждали игру и переживали, кажется, больше самих игроков.

Перед Славкой и теткой лежало уже по стопке денег.

– Играем на восемьсот рублей, – комментировала девушка.

Славка с азартно горящими глазами подула на пальцы и вытащила восемнадцать. Тетка – шесть. Ведущий достал десять.

– Ах ты господи! – огорчилась тетка. – Ну и что? Не страшно, деньги-то все равно не мои были!

Ведущий переложил ее деньги в Славкину стопку.

– У вас тысяча шестьсот рублей, – сказала девушка.

– А можно я заберу? – спросила Славка.

– Да ты что! Играй! Ничем же не рискуешь, ты же копейки своей не положила! – закричали болельщики.

– А хочешь – напополам? – предложила тетка. – У тебя рука легкая. Тащи!

Славка взяла билет – и снова выиграла.

– Три тысячи двести рублей, – комментировала девушка.

Болельщики радостно загалдели.

– Ну тебе и везет сегодня! – сказала тетка. – И я с тобой выиграю – Маринке на осеннюю куртку, а то в школу повести не в чем! Ну, давай скорее!

Славка зажмурилась, вытащила тройку и ахнула. С замеревшим сердцем она следила за рукой ведущего. У того оказалась единица. Славка взвизгнула от восторга.

– Шесть тысяч четыреста рублей, – объявила девушка.

Славка, ошалевшая от счастья, смотрела на гору денег перед собой, представляя уже плеер и куртку взамен проданных, новенькие джинсы фирмы «Труссарди» и много чего еще. Она оглянулась на Ларисину машину и решительно сказала: – Все. Я больше не буду!