Текст книги "Fugit irreparabile tempus"

Автор книги: Юрий Леж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Леж Юрий. Fugit irreparabile tempus (Летит безвозвратное время)

А в кипящих котлах прежних боен и смут…

В.Высоцкий

1

Комната, обставленная простой канцелярской мебелью, пропахшая пылью многочисленных бумаг, вносимых и выносимых из нее десятилетиями, запахом крепкого табачного дыма, повидавшая на своем веку множество людей, заседавших в её стенах, была один в один похожа на десятки тысяч таких же «присутственных» мест России, вот разве что высокие потолки и светлые, просторные окна отличали её от прочих, да еще – чистота и почти идеальный порядок на столах. Стопка чистой бумаги, десяток разноцветных карандашей в подставке, пяток одинаковых, прессованного хрусталя пепельниц, расставленных в центре и по всем четырем углам центрального, основного стола, самого большого и представительного в комнате – вот и весь канцелярский интерьер, ну, и, разумеется, портреты на стенах, куда ж без ликов вождей хоть в райсобесе, хоть в исполкоме, хоть в отделении милиции или вот – здесь.

За столом откровенно скучали двое: молодой, высокий и белобрысый парень в простеньком сером костюмчике, в белой рубашке и однотонном «серьезном» галстуке и мужчина постарше, в новомодном полувоенном френче-пиджаке с выглядывающей из-под него тоже модненькой футболкой защитного цвета. Молодой человек с досадой поглядывал на старшего, который успел отказаться от его предложения на скорую руку разлиновать пару листков бумаги и сыграть в морской бой, а старший товарищ просто сидел, слегка откинувшись на стуле и прикрыв глаза, делая вид, что подремывает от скуки. Однако, когда дверь в комнате распахнулась, именно он первым умудрился встать из неудобного положения, приветствуя вошедшего.

– Так, чего сидим? кого ждем? – спросил вошедший и тут же обратился непосредственно к молодому: – Здравствуй, Сева, не виделся еще с тобой…

– Здравия желаю, Пал Сергеич, – отозвался молодой.

Вошедший, на первый взгляд, был плакатным, типовым офицером, руководителем отдельной, особой службы: лет пятидесяти, но моложавый, подтянутый, с благородной сединой на висках, в хорошем штатском костюме, в модном цветастом галстуке с широким узлом. Демократичное обращение к нему подчиненного, по имени-отчеству, как-то не вязалось с его внешним обликом, но тем не менее таковы были негласные и нигде не записанные правила хорошего тона в отделе, которым командовал подполковник Свиридов. Также в этих правилах значилось и появление на работе в штатском и при галстуках, а едва ли не единственным из сотрудников, кто мог позволить себе любую вольность, да и ту в разумных пределах, был второй человек, ожидавший в комнате своего начальника, капитан Дудинцев. Он же и ответил на вопрос, заданный подполковником:

– «Контру» ждем, Пал Сергеич, они же самые занятые у нас, могут себе позволить и опоздать…

«Контрами» и «контриками» звали в службе контрразведчиков, которые и в самом деле всегда были загружены текущей оперативной работой, и которым частенько прощались невольные опоздания на всевозможные встречи и совещания со смежниками из других подразделений.

– Ну-ну, – покачал головой подполковник, проходя во главу стола и присаживаясь на точно такой же, как под подчиненными, простой конторский стул. – На «контру» не обижайтесь, я вас специально чуть раньше пригласил, от них человек через полчасика подойдет…

– Пал Сергеич, а что за срочность такая? – спросил, как самый скучающий, молодой и нетерпеливый, старший лейтенант Всеволод Васильев. – Сидели, никого не трогали, работу свою работали, и – вдруг…

– Вдруг, Сева, ничего не бывает, – солидно, как и подобает руководителю, ответил банальностью Свиридов. – Все подходит к своему апофеозу постепенно, не торопясь, а если кому-то и покажется что-то в нашей работе неожиданным, значит, человек этот не вполне еще с работой освоился…

После такой отповеди Всеволод мог бы и покраснеть, если бы это умение не самоликвидировалось еще в специализированном училище госбезопасности; он был самым молодым в отделе не только годами, но и стажем работы именно в этом подразделении, а звание свое получил совсем недавно и совсем за другие заслуги, к профилю работы отдела подполковника Свиридова отношения не имеющие.

Сам же подполковник отнюдь не думал отчитывать подчиненного за не вовремя проявленную инициативу. Просто было в характере Павла Сергеевича маленькая безобидная черточка, требующая периодически превращаться из отличного аналитика и администратора в скучного, слегка занудливого педанта, поучающего молодежь. Кстати, и прозвище внутри отдела у него было соответствующее – Ментор. Кто и когда так назвал подполковника, тонуло в пыли архивов и давным-давно обросло байками и легендами, шепотком рассказываемыми в курилках новым сотрудникам. Общаться на такие темы с работниками других отделов и служб считалось среди «свиридовцев» дурным тоном.

– А в самом деле, – заступился за молодого капитан Дудинцев, которому скука в рабочее время была хоть и не в новинку, но никак не в удовольствие. – У меня вот полстола справками и результатами анализов забито, всё читать надо, да обдумывать… а когда теперь?

– Это по синтетическому опию? – вскинулся подполковник. – Давно материалы пришли?

– Вчера вечером из канцелярии передали с сопроводиловкой, – ответил Дудинцев. – Вот с утра только-только рассортировал, пояснительную просмотрел, а тут – труба зовет…

– Так и что там? – подполковник казалось весь подался вперед, к Дудинцеву, но тут же спохватился, возвращаясь на место и разочарованно махнув рукой: – Ладно, всё это уже потом, сейчас будет новое дело… и как мне кажется, поинтереснее нашего опия…

Капитан демонстративно пожал плечами. Каждое новое дело, естественно, всегда казалось интереснее предыдущего, ведь отдел Свиридова, на зависть остальным службам госбезопасности, был лишен привычных, рутинных разработок и оперативных мероприятий.

– Ладно, – сделал вид, что смилостивился к просьбам подчиненных, сказал подполковник. – Тут дело такое. История эта началась с одной стороны – очень давно, почти сразу после войны, когда шли переговоры с китайскими лидерами в Хабаровске. А с другой стороны – всё очень и очень свеженькое, и полугода еще не прошло, как…

2

В соседней комнате загромыхало, лязгнуло металлом. Звук был такой силы, что пробился через гитарные переборы, отвлек, оторвал Сережу от экрана маленького, настольного вычислителя. Сдвинув с ушей громоздкие и, как оказалось, не такие уж изолирующие наушники, молодой человек прислушался. Лязг и грохот в соседней комнате прекратился, сменившись натуженным кряхтением. «Уж не Терминатор ли явился?» – с иронией подумал Сережа, вставая из-за стола и откладывая в сторонку наушники. Героический робот североамериканского производства, присланный из будущего, что б изменить прошлое в пользу Соединенных Штатов был в последние несколько месяцев основным персонажем газетных и журнальных статей «свободного мира». Он лихо расправлялся с сотнями советских солдат, расстраивал коварные планы Верховного Командования и даже проникал на секретнейший аэродром, дабы ликвидировать атомные заряды и не дать русским применить их в Корейской войне. В общем, Северная Америка отчаянно ностальгировала по временам, когда она могла безнаказанно вмешиваться в азиатские и европейские дела, да еще и иметь от такого вмешательства прибыль.

«Вряд ли Терминатор начнет свою борьбу с «мировым злом» на нашей фамильной даче», – подумал с легким огорчением Сережа, приоткрывая дверь.

В соседней комнате возился с парой алюминиевых тазов и табуреткой дед Сережи, крепкий, жилистый старик семидесяти пяти лет. Подняв на внука выцветшие прозрачные глаза, Андрей Семенович слегка расстроено сказал:

– Вот видишь, руки уже не держат… Хотел тихонечко, не спеша, а получилось – на весь дом… Оторвал тебя?

– Да брось, дед, – отозвал Сережа. – Я думал, может случилось чего…

– Не дождетесь, – ядовито процитировал дед бородатый анекдот. – А ты там, небось, работаешь? Прихватил с собой на выходной денек служебные документы?

Несмотря на возрастные изменения, идеологическую щепетильность и порой мелочную придирчивость, дед Андрей никогда вредным, а уж тем более – несправедливым по отношению к родственникам не был. И Сережа деда любил, даже дружил с ним, особенно в ранние, детские годы. Дружба эта – старого с малым – продолжалась и до сих пор.

– Служебные-служебные, – подтвердил Сережа, слегка улыбаясь. – Вот только открытые. На них даже литеры ДСП нет…

Уже второй год Сережа работал… нет, служил в Управлении «А» знаменитого Первого Главного Управления КГБ, в Управлении, занимающимся аналитикой открытой печати, телевидения, радио, да и в целом легальной разведкой, наравне с МИДом. Группа переводчиков, в которой и числился Сережа, тщательно изучала прессу и более серьезные издания англоязычных стран Южного полушария, просматривала аналитические телепередачи, слушала различные радиошоу. Интересные статьи и книги переводили для распространения среди сотрудников аналитического отдела, хотя практически все они владели языком не хуже переводчиков. Но начальство считало, что не следует загружать «умные» мозги первичной, черновой работой, да и для самих переводчиков, обычно людей молодых, только-только начинающих службу в разведке это была отличная школа, позволяющая проникнуться духом тех стран, информацию о которых они собирали.

– Ишь ты, – прищурился дед Андрей. – И что это за документы такие даже без грифа ДСП ты по выходным дома переводишь?

– А хочешь – посмотри, – предложил Сережа, жестом указывая на дверь своей комнаты. – Книжку перевожу про послевоенные события. В Австралии издана…

– И что ж это ваше теперешнее начальство такой литературой заинтересовалось? – проворчал дед Андрей.

Легко отстранив с пути внука, дед Андрей, воспользовавшись приглашением, прошел в его комнату. Обстановка здесь была более, чем спартанской. Узкая койка у стены, застеленная потрепанным шерстяным одеялом, которое в народе называли «солдатским». Маленькая тумбочка с обыкновенным механическим будильником на ней. Простой, старенький письменный стол и такой же стул рядом с ним. Вот только на столе громоздились совсем не подходящие под скромный дачный интерьер вещи: компактное цифровое печатающее устройство и небольшой переносной вычислитель последней модели, выданный Сереже в отделе для такой вот возможной мобильной работы. Рядом с вычислителем лежала среднего объема книжка в яркой обложке и с несколькими разноцветными закладками.

– И это что же, вот такую вот технику с секретными документами тебе домой брать позволяют? – неодобрительно покачал головой дед Андрей.

– Не позволяют, дед, не позволяют, – улыбнулся про себя Сережа незатейливой дедовской ревизии. – На этой машине максимум что есть – ДСП, а со всеми секретными и совсекретными документами только в «конторе» работать можно… С этим строго…

– Ну, по иному ДСП подготовленный человек многое поймет, – продолжил гнуть свою линию дед.

– Так не доберется он до ДСП, – пояснил Сережа. – Не будет машинка работать без моих отпечатков пальцев. Да не простых, а теплых, живых…

– А ведь тебя, внучок, и оглушить можно, и опоить… – с хитринкой глянул на него дед. – Ну, или запугать чем.

– Можно, – согласился Сережа, по опыту зная, что выставлять себя пионером-героем перед дедом бессмысленно. – Только после отпечатков пальцев пароль ввести надо… Ошибешься хоть в буковке – хард-диск заблокируется, без специальной аппаратуры не прочитаешь… А чего мне стоит ошибиться?

– Хитро, хитро, – скупо похвалил дед. – А что ж это ты диск этот не по-русски назвал?

– Привык, – чуть виновато отозвался Сережа. – Ведь все больше с английским на работе дело имею, вот по ихнему, по-буржуински, и называю иной раз…

Дед укоризненно кашлянул, взял книжку и дальнозорко, на вытянутой руке принялся разглядывать английские буквы на обложке, украшенной изображениями советских и китайских солдат в форме первых послевоенных лет.

– Так что же такого этот Antonoff написал, что твое начальство заинтересовалось? – повторил свой вопрос дед.

– Не знаю еще, – развел руками Сережа. – Перевел только-только половину. А заинтересовалось начальство тем, что книжку эту, аж двадцать экземпляров, закупил Госдеп североамериканский почти тут же после её выхода.

– Н-да. Американцы хитрые, зря деньги тратить не будут, даже если это всего-то пара сотен долларов, – сказал дед, мельком глянув на обратную сторону обложки с указанной там ценой. – Так о чем все ж таки пишут?

– Да первые послевоенные годы описаны, – рассказал Сережа. – Как решение принималось о «закрытии» Европы, про переговоры с Михаем, с иранским шахом, а уж ближе к середине и про китайские дела…

– И что ж – правду написали или, как всегда, брехню пустопорожнюю? – строго глянул на Сережу дед.

– Да я ведь не такой знаток истории, – смутился внук. – Вроде как, правду, во всяком случае, по основным-то событиям. Вот только… Описано это все как-то неправильно что ли… И Василевский сморкается постоянно, и Камов в носу ковыряет, и даже Булатов постоянно попукивает… А что, дед, правда так было?

– Ты про то, что товарищ Булатов газы пускал? – засмеялся дед. – А то как же! Что ж он – не живой человек был? У него в старости так вообще метеоризм развился, сдержаться не мог, очень этого стеснялся перед товарищами, хоть все и понимали прекрасно из-за чего… Из-за этого и старался последние годы жизни близко ни к кому не подходить… Вот только газы эти на мозги его не действовали, ум у него до последних дней был такой – дай бог нам с тобой хоть сотую часть того…

– Вот и я не понимаю, зачем об это писать, как чуть ли не о главном? – поддержал разговор Сережа. – Что б черной краской Булатов измазать? Перед кем? Буржуины его так и так ненавидят, а перед нами не получится все равно, что ни напиши…

– А книжку эту, выходит, наш человек писал? – уточнил дед, откладывая томик обратно на стол.

– Ну, в редакционном предисловии сказано, что русский диссидент, имеющий доступ к секретным архивам ВКП(б) и НКВД, – развел руками Сережа. – Не знаю уж какой такой у него доступ, но то, что книжка с русского переводная, чувствуется…

– Это как?

– Ну, как же, дед! Ведь это сразу понимаешь, когда обратным переводом занимаешься, – пожал плечами внук, пытаясь найти нужные слова. – Трудно объяснить, но – чувствуется… Да и перевод сразу сложнее выходит, ведь надо ж понять, какие слова автор сам писал, а потом уж их на английский переложили…

– Так говоришь, про китайские дела тут тоже есть? – задумчиво почесал в затылке дед. – И начальство твое еще не знает, какая такая ценность в этой книжке, что её Госдеп закупил? А знаешь что, Сережка, дай-ка ты мне почитать то, что перевел уже?

– Ну, если так хочешь, – проворчал Сережа, зная упрямство деда. – Там, правда, еще не подредактировано, не приглажено, да и слова английские кое-где непереведенные проскальзывают. Я хотел потом перечитать сам и по контексту лучшее значение выправить…

– Давай, давай, – поощрил его дед. – С десятком-другим английских слов я как-нибудь справлюсь, это тебе не роман целиком читать, тем более, художественный он, говоришь?

– Построен, как художественный, на документальной основе, – подтвердил Сережа, присаживаясь к столу и копаясь в одном из ящиков. – Дед, я тебе на обороте напечатаю, ладно? Тут Ирина с работы кучу макулатуры принесла, на черновики, да и так… там с одной стороны таблицы какие-то, разберешься, верно? А я тебе покрупнее напечатаю, что б и без очков мог читать…

Ирина, сестра Сережи, работала в Железнодорожном Вычислительном Центре и регулярно снабжала всю семью черновой бумагой.

– Вот за это спасибо, – сказал дед, услыхав про крупный шрифт; страдая старческой дальнозоркостью, очков он не любил и пользовался ими крайне редко, когда уже не было выбора. – Что ж теперь за чудо-техника пошла! Хочешь тебе мелко напечатают, хочешь – крупно, прям, по заказу, да и всё на дому…

Сережа, включая ЦПУ и прилаживая в лоток груду исписанных с одной стороны листов, только усмехнулся удовлетворенно. Ему всегда нравилось, если дед хвалил сегодняшний день, новую технику, дела, творимые молодежью. Казалось, дедова похвала была индикатором, оценкой жизни всего нынешнего поколения: достойны ли они того, за что боролись и отдавали жизни их предки? Дед Андрей хвалил редко, но и не брюзжал, как некоторые, на длинные волосы, расклешенные брюки, полувоенные френчи, на моду девушек ярко краситься и носить короткие юбки. Не считал внешнюю атрибутику такой уж важной. А вот на всё возрастающую в числе прослойку псевдобогемы, рассуждающей «за бокалом мартини» об абстракционизме, буддизме и неореализме дед Андрей ругался от души, и не выбирая иной раз выражений.

Приведя в рабочее состояние вычислитель – пользователю и в самом деле приходилось «сдавать» теплый отпечаток пальца, вводить пароль и тут же подтверждать его, вводить кодовую фразу для открытия или продолжения работы с нужным документом, Сережа быстренько изменил размер шрифта в уже откорректированном, проверенном на орфографические ошибки документе, выдал команду «печатать» и, откинувшись на спинку стула, подумал: «Не забыть бы завтра с утра распечатанные листы с собой на службу прихватить, а то техники замучают…» Как бы не ворчал дед, режим секретности в разведке соблюдали, и данные об использовании ЦПУ, и о команде печатать переведенный документ техники всенепременно бы срисовали с оборудования. А вот дальнейшее развитие событий полностью зависло от непосредственного начальства младшего лейтенанта Круглова. Не будь при нем распечатанных листов, могли и выговор объявить с обязательным представлением этих самых листов пред светлые очи сотрудника по режиму, давшего разрешение на вынос вычислителя из здания. Или обойтись ласковым, но отечески суровым внушением о необходимости соблюдать бдительность даже в самое мирное из всех мирных времен.

Дед Андрей со скрытым восхищением посмотрел, как ЦПУ один за другим всасывает в себя листы, что бы через пару-другую секунд выплюнуть их уже заполненными крупными, яркими буквами, и потоптался на месте, как он обычно делал, когда не знал, чем занять себя в ближайшие несколько минут. На помощь деду пришел Сережа:

– Да ты не жди тут, оно долго печатать будет, устраивайся давай на любимом месте, я тебе, как готово будет, принесу…

Дед с благодарностью кивнул и вышел, аккуратно притворив за собой дверь. Сережа, посмотрев ему вслед, спохватился и принялся принимать напечатанные листы и складывать их аккуратной стопочкой на краю стола, что бы через четверть часа скрепить и отнести их на веранду, где в удобном кресле расположился на весеннем солнышке дед Андрей.

Вручив деду довольно толстую папку с половиной переведенной книжки, Сережа вернулся в свою комнату, привычно закрыл уши наушниками, включил в вычислителе проигрыватель и под гитарные переборы Кузьмина продолжил свой труд. В конце концов, любопытство деда – это, скорее всего, просто любопытство, а за полный и относительно художественный перевод с него спросят на службе.

Сереже его работа нравилась, он любил не просто переводить, а делать это от души, а как иначе перекладывать с одного языка на другой роман или повесть, пусть она и полна не вполне неприличных подробностей из жизни давно ушедших из жизни лидеров страны. Но от этого качество текста, Сережа не мог не признаться перед самим собой, не страдало.

Попав в разведку по предначертанию деда, бывшего чекиста, сотрудника легендарной «девятки», Сережа прекрасно понимал, что не будет в его жизни великолепной бондианы, прославленной английским же литератором и разведчиком. Не того он склада характера, нет ни авантюрной жилки, ни таланта лицедея, что бы работать за рубежом, неважно – легально ли, нелегально. Но вот о том, что большая часть разведданных черпается и всегда черпалась из открытых источников, Сережа, благодаря деду, да и отцу с матерью тоже, понимал отлично. Значит, кто-то должен сидеть здесь, в сердце страны, переводить довольно нудные и специфические статейки об уровне безработицы на заводах в Детройте, что бы потом, по данным из этих самых статей, головастые люди делали выводы о готовности или неготовности северных американцев к очередной военной авантюре в Индокитае, на Цейлоне или в Африке.

Увлекшись и в самом деле интересной книжкой, открывающей неизвестные ему ранее подробности послевоенной истории, Сережа забыл о времени, об ужине, о том, что где-то на веранде дед изучает плоды его трудов… даже и не понял, как включил прикрепленную к столу маленькую настольную лампу, разгоняя сгустившуюся в комнате темноту. И в себя пришел уже глубокой ночью, в полной тишине спящего дома.

Осторожно просочившись через соседнюю, дедову, комнату на улицу, а потом обратно, Сережа быстренько разделся и нырнул под солдатское одеяло, утомленный, но довольный тем, как успешно он поработал в выходной день. Все-таки, как ни говори, на работе таких условий нет, постоянно кто-то или что-то отвлекает. «Вот бы взять недельку в счет отпуска да закончить с этим переводом в один присест», – было его последняя мысль перед сном…