Текст книги "Богиня ex machina"

Автор книги: Юрий Леж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Родители бесятся, с ума сходят, половину Галактики обшарили, группу «Поиск» задействовали, любые ценности предлагают за простую информацию, а дочка лорда здесь изображает из себя продажную женщину, шляется по престарелым академикам, встречается с какими-то местными преступниками из студентов… Великая Пустота, как стыдно… даже мне за тебя просто стыдно.

– Я не продажная… все не так… я хотела, как лучше… здесь по-другому нельзя… на что же жить еще… и как можно не помочь, если… – прерывисто прошептала Саломея, с трудом сдерживая слезы.

– Вы хотите сказать, что это… – академик был ошарашен неожиданным для него открытием. – Что она не просто чужая… нездешняя… из космоса… но – еще ребенок?

Блондинка, крепко, но не грубо прихватив за плечо возмутительницу спокойствия, повернула её спиной к столу и приказала:

– Снимай штаны, – тут же смягчая свой двусмысленной приказ подобием разъяснения: – Снимай, чего уж теперь стесняться-то…

Явственно всхлипнув, девчонка чуть склонилась вперед и приспустила с крепкой крутой попки ядовито-синюю ткань. Нижнего белья возмутительница спокойствия в Энске, да и не только в нем, не носила, а то, что увидел под бриджами академик Пильман не вписывалось ни в какие теории, рамки и представления о жизни всемирно известного ученого – между девичьих ягодиц веселой небольшой спиралькой, в палец величиной всего лишь, забавно извивался настоящий, живой хвостик.

– Одевайся, – подтолкнула девчонку в сторону Купера Ника, добавив: – Ох, будь моя воля, выпорола бы тебя по этой самой заднице солдатским ремнем… есть у меня дома такой, с латунной бляхой, подарили на память, а сейчас очень даже пригодился бы. Но – увы… ты теперь переходишь к Куперу, он и вернет тебя домой без экзекуции. А жаль…

Рассказывать и без того пребывающему в шоке академику Пильману о том, что с совершеннолетием большинство женщин с родины Саломеи добровольно купируют этот забавный рудимент на своем теле, блондинка не стала. Зачем делиться излишней информацией? А вот с нарушительницей межпланетных законов и уложений Ника решила еще поговорить, чтобы надолго, если не навсегда, отбить охоту к такой противоправной деятельности.

– Выпороть тебя я, конечно, не могу, но… Написать твоим родителям подробное письмо о твоей жизни здесь имею полное право, да еще – приложить фотографии, – услышав эти слова блондинки, Купер незаметно для окружающих показал Саломее миниатюрный аппарат, скрывающийся в его ладони, впрочем, снимки он делал только в момент проникновения в кабинет, из чистой предосторожности оставляя документальное свидетельство их работы, но знать об этом нарушительнице законов было не обязательно.

Впрочем, несмотря на реальность угрозы, делать этого Ника тоже не собиралась. Зачем, спрашивается, лезть со своей официальной позицией планетарного Инспектора в чужие семейные отношения, тем более – между родителями и детьми? Но вот припугнуть, одернуть на будущее злосчастную беглянку – стоило.

– Мишель, нам пора, – скомандовала блондинка и тут же обратилась к остальным участникам акции: – Комиссар и ты, капитан, думаю, вы чуть задержись и объясните академику, как ему следует вести себя после всего случившегося?.. Вот и хорошо…

…на темной ночной улице, выйдя через парадную дверь особняка Пильманов, Ника слегка подтолкнула Купера к проулочку, в котором продолжал дожидаться распоряжений начальства бывший парашютист Филя в автомобиле.

– Езжай в гостиницу, там тебя ждет будущая стажерка вашей группы, – посоветовала блондинка. – Нехорошо будет, если ты заявишься к ней вместе с еще одной девушкой, Милка пока не готова это воспринимать правильно.

– А вы? – уточнил педантично Купер, полностью согласившийся с мотивировкой Ники.

– А мы прогуляемся по городу, – ответила блондинка. – Весенняя ночь, ароматы расцветающих яблонь и вишни, пустынные улицы, прекрасная компания… сплошная романтика, когда еще доведется вот так, просто, пройтись по Энску?

Ника не стала договаривать, но Купер понял и без слов, что планетарный Инспектор хочет еще о чем-то своем, женском и сокровенном, поговорить с несовершеннолетней, но успевшей стать и беглянкой из дома, и нарушительницей законов Саломеей. И Мишель им в этом отнюдь не будет помехой…

Эпилог

– Ты кто?

Милка приподняла голову и открыла глаза – вокруг все было так же, как и пару минут назад, когда она присела на теплый, гладкий пластик тротуара, привалилась спиной к такой же гладкой, почти мягкой и чуть теплой на ощупь стене дома. Пустынный, уходящий куда-то вдаль кривым зигзагом узкий переулок, легкий ветерок вентиляции, шевелящий разбросанные в беспорядке яркие фантики то ли от конфет, то ли от съедобных брикетов, тусклый свет диодных фонарей, имитирующих своим изгибом, наверное, позапрошлый век этого города. Вот только сейчас прямо перед Валькирией, как с легкой руки Купера её прозвали в группе стажеров, стояло забавное существо: раскрашенные в разные неестественно яркие цвета пряди волос, на висках выстриженных почти под ноль, а за спиной уходящих к пояснице, аляповатый грим с синими, жутковатыми полукружьями под глазами, балахонистая, кажущаяся прозрачной, но не позволяющая смотреть сквозь себя блузка с рукавами-фонариками, короткая, нарочито драная и зашитая крупными неровными стежками юбка, в нелепых пятнах краски, разноцветные, в фигурных крупных дырках, чулки на крепких, в меру стройных ногах, левый – синий, правый – зеленый, с эффектной ажурной резинкой, охватывающей бедра как раз у самого края юбки, громоздкие, с высокими голенищами, тяжелые на вид ботинки из грубой кожи дополняли причудливый наряд еще одним нелепым штрихом. И вот это чудо природы, от силы лет четырнадцати, уставившись светло-лиловыми, почти без зрачка, глазами на Милку, нетерпеливо ковыряя носком ботинка пластик, совершая руками какие-то загадочные, дерганные движения, будто танцуя без музыки, интересовалось своим тоненьким, ломким голоском подростка:

– Ты кто?

– Я Макоева, – отозвалась Милка, продолжая сидеть не шевелясь, вообще, не делая никаких намеков на движение, ну, если не считать едва заметные колебания губ.

– Ты – живая, – категорически констатировало чудо, похожее, теперь Валькирия вспомнила, на сбежавшую или отставшую от цирка клоунессу.

Все-таки, на взгляд Милки, пол стоящего перед ней чуда можно было с большей степенью вероятности определить, как женский.

– А ты кто? – задала встречный вопрос нынешняя стажерка группы «Поиск».

– Я Аделаида, это свободное имя, – непонятно пояснило чудо. – А в первом «Кольце» я была – долла, модель три-зет-восемнадцать «Подружка». Хозяйка звала меня Патти, но мне это не нравилось.

– Аделаида – слишком длинное имя, – сказала Валькирия, по-прежнему изображая из себя сидящую статую, это не доставляло ей неудобств, а неожиданным движениями она почему-то боялась спугнуть приблизившуюся аборигенку, будто та была причудливо раскрашенной бабочкой, прилетевшей на огонь. – Меня вот зовут Милка.

– А Макоева? – уточнила с любопытством «Подружка»-Патти-Аделаида.

– Это родовое имя, фамилия, – как могла, пояснила Милка. – Ты – Аделаида Подружка, я Милка Макоева.

– Логично, – пожала плечами девчонка, теперь, кажется, можно её и так назвать. – Живые редко умеют быть логичными, если дело не касается денег или вещей. Но с деньгами и вещами они, скорее, жадные, чем логичные.

– Тебе видней, – буркнула Валькирия, не зная, как можно ответить на такую сентенцию.

Себя логичной или не логичной Милка не считала, да никогда и не задумывалась над этим вопросом. Сначала было не до того – она лихорадочно и нетерпеливо стремилась повзрослеть, испытать запретные для её возраста удовольствия, потом с каждым месяцем жизни просто добавляла и добавляла дозу этих удовольствий, периодически прерываясь на работу в гостиничном баре, потом такая простая и понятная жизнь резко оборвалась, будто отрезанная невидимыми ножницами нить, и все её способности и свойства души и характера стали тщательно тестировать. Наверное, эти тесты были объективными, позволяющими детальнее понять и узнать внутренние устремления человека, но все равно – никакой тест невозможно было даже близко сравнить с Купером, который, иногда казалось, просто подслушивал её мысли и тайные, внутренние желания.

– Можешь звать меня Ада, если тебе нравятся короткие имена, – предложила загадочная долла, присаживаясь на корточки напротив Милки.

Короткая драная юбочка скользнула по бедрам девчонки, сбиваясь в комок на поясе… Валькирия зачем-то скользнула взглядом по резинке чулок и дальше… и едва не подпрыгнула на месте от неожиданности. Вместо половых органов – неважно, куда они направлены, внутрь или наружу – у Лаи ничего не было… ну, то есть простая, ровная и гладкая, чуть розоватая в полутьме переулка кожа без малейшего намека на всякие дырочки, палочки и прочие половые атрибуты нормального человека.

«Опять только об этом мысли, – успела посетовать про себя Милка. – Обещал Купер придумать сдерживающий коктейль, ведь мне эти гады из университета усиление мышц и костей намертво связали с тестостероном. А теперь оказалось – не так-то просто их разъединить…» И хотя буквально несколько часов назад оказавшийся очень состоятельным по мужской части инопланетник провел с Валькирией в постели без малого полдня, сейчас ей хотелось еще хотя бы разок, на четверть часа, вернуться туда…

– Ты странная живая, – с неожиданной для молоденькой девочки серьезностью констатировала Ада, заметив взгляд Милки. – Ты удивляешься устройству долл, ты сидишь здесь посреди улицы одна, без всякой цели, но ты не отравлена этанолом или наркотиками.

– Просто первый раз вижу девчонку без дырки, – серьезно призналась в ответ Валькирия, решившая, что сейчас откровенность, даже такая вульгарная, совсем не повредит. – Знаешь, это впечатляет.

– Ты про половые признаки, – моментально догадалась псевдодевчонка. – У нас есть доллы, устроенные, как живые – и женщины, и мужчины. Но их очень мало, это дорогое удовольствие для живых – иметь такую доллу. Поэтому их не забывают и не выбрасывают, а при неисправностях – обязательно утилизируют. Просто некоторые уходят от хозяев, когда наступает предел.

Милка, наконец-то, пошевелилась, чуть подтянув под себя ноги, упруго встала, будто взлетела с места, кажется, еще больше удивив этим движением неожиданную знакомую.

– А почему ты решила, что сидеть на дороге может только пьяная или ширнутая? – спросила Валькирия у поднявшейся вслед за ней на ноги Ады. – Здесь разве не бывают обычные, нормальные люди?

– В нашем «Кольце» мало живых, это место для бесхозных долл, – как умела, пояснила девчонка, интуитивно догадавшись о значении незнакомого ей словечка «ширнутые». – Те, кто живет с нами не употребляют стимуляторов, этанола, природных и синтетических наркотиков. Но иногда из первого «Кольца» забредают злоупотребившие всем этим. Они просто теряют ориентацию, и сами не знают, как попадают сюда.

Долла помолчала, держа паузу, но потом, как бы через силу, все-таки выдала:

– Я не должна так говорить, но и одета ты очень странно для живой…

– Почему не должна? И что в моей одежде странного?

Универсальные спортивные кросс-туфли, в которые стажерка буквально влюбилась за их удобство, простые черные брюки-«труба» из несгораемой и не рвущейся ткани – девушка все еще с большим трудом ориентировалась в наименованиях высшей мануфактуры, характеризуя обычно её одним словом «синтетика» – не менее удобная, скопированная со своей кумирши-блондинки футболка нейтрального бежевого цвета, короткая куртка со множеством карманов – Милка будто оглядела себя со стороны: все просто, удобно, до нельзя функционально, но вместе с тем достаточно нейтрально, прилично и красиво.

– Этикет записан в подсознание, по этикету нельзя обсуждать вкусы живых, – ответила долла. – Странность одежды в том, что так никто в городе не одевается. Ни в первом «Кольце», ни у нас. Во всяком случае, никаких достоверных данных про твою одежду в открытых базах данных нет.

– А как одеваются у вас? – поинтересовалась Валькирия. – И про ваш этикет… ты же его нарушила, говоря о моих шмотках? Против подсознания?

– Молодые одеваются, как я… примерно, но у каждого свои вкусы и взгляды, главное, чтобы пестро, ярко, необычно, – попробовала объяснить Ада. – Те, кто постарше – или строго, костюмы, галстуки, пиджаки и юбки, но это – руководители и корпы, или также, как молодежь, но с меньшей яркостью. Это обязательно. А подсознание в нашем «Кольце» разблокируется – можно с помощью местных живых, но у некоторых долл такое случается и самопроизвольно, с увеличением времени пребывания или при практическом решении трудных, нелогичных этических задач. Меня разблокировал живой.

Слушать даже такие откровения аборигенши было чрезвычайно интересно, а главное – полезно для выполнения первого самостоятельного стажерского задания, но при этом Милка почему-то чувствовала себя неуютно на пустынной темной улице. Нет, конечно, никого и ничего она не боялась, прекрасно зная по общим инструктажам и личным беседам с Купером о едва ли не полнейшей безопасности гигантского города под колпаком, превышающего размерами, пожалуй, Австралию из её родного мира. Но вот так – стоять посреди дороги и выяснять что-то интересное, важное и нужное не только для себя лично, но и для общего дела – Валькирии показалось нелепым и смешным.

– Скажи, подруга, – поинтересовалась Милка, дослушав рассуждения про подсознательный этикет и его корректировку. – А здесь нельзя где-нибудь спокойно и мирно посидеть вдвоем? В каком-нибудь кафе за бокалом вина? А то мы торчит на улице, как кусты-переростки…

– Доллам не нужны кафе для питания, – серьезно ответила Ада. – Если ты не против, пойдем ко мне в квартиру, тут недалеко. Нам жилье не нужно так, как живым, но ведь это будет почти по-человечески – приходить домой, смотреть телевизор, связываться со стационарной Сетью и базами данных, насыщаясь информацией…

«Одной информацией сыт не будешь», – хотела, было, сказать Валькирия, но долла опередила её мысли:

– У меня есть немного съедобного для живых, на всякий случай храню для наших. Они обычно приходят без предупреждения. А вот вина нет. Зато есть консервированный сок.

– Обойдемся и консервами, – согласилась Милка, припоминая, в каком из её многочисленных карманов припрятана заветная фляжка с чистым спиртом, изначально предназначенным, естественно, не для питья.

…в темном и гулком от многолетней пустоты, но удивительно чистом подъезде едва ли не второй на их совместном пути многоэтажки, долла, шедшая впереди странной вертлявой походкой разболтанного подростка, предложила:

– Можешь положить мне руку на плечо, мне темнота не помеха.

– Мне тоже, – хмыкнула Валькирия, с любопытством разглядывая ровные прямоугольники дверей, раскрывший свой зев просторный, видимо, грузовой лифт, будто подсвеченные откуда-то со стороны неярким, но сильным зеленым прожектором.

– У тебя ночные линзы? – поинтересовалась Ада, прокладывая путь через просторный вестибюль, мимо явно синтетических пальм и фикусов к узкой служебной лестнице.

– У меня кошачье зрение, темнота мне тоже не помеха, – пояснила Милка, вспомнив, что это зрение появилось у нее, как побочный результат улучшения внешности по методу студента и по совместительству наркоторговца Гейнца.

– Ты и правда странная живая, – говорила, неторопливо подымаясь по лестнице, долла. – Живые из первого «Кольца» не любят и боятся темноты, не обсуждают с доллами, где им удобнее говорить, да и, вообще, стараются поменьше общаться с нами, будто специально хотят причинить неудобства.

– Тебе неудобно… нет, тебе плохо без общения? – поинтересовалась Валькирия, которую потихоньку начала раздражать медлительность аборигенши на ступеньках – каждую проходит, будто ловушку, явно давая время своей спутнице приспособиться, разглядеть преграду, не споткнуться.

– Доллам плохо без информации, – пояснила Ада. – А любое общение – это просто бездна, кладезь живой и непосредственной информации. Конечно, в базах данных все разложено по полочкам, удобно и аккуратно. Но мне нравится так, как у живых – визуально, вербально, тактильно получать новую информацию во всей её первобытности.

«Красиво излагает, и не скажешь, что это – не человек», – успела подумать Милка, но тут они добрались до места. Тесная, едва двоим поместиться, площадка, высокая дверь, маленький коридорчик с единственным поворотом налево, и уже обширный, благоустроенный предбанник перед четырьмя дверями. Долла остановилась напротив одной из них на пару секунд, явно сосредоточившись и будто медитируя до того самого момента, пока не щелкнул входной замок, и дверь гостеприимно не приоткрылась навстречу девушкам.

– Меня научил один живой так кодировать замки, чтобы открывать по радиоканалу, – пояснила Ада, входя первой и совсем по-человечески отыскивая на ощупь выключатель где-то очень высоко у нее над головой.

Свет вспыхнул сперва едва заметный, тусклый, оранжево-красный, с каждой секундой разгораясь все ярче и ярче, желтея и светлея. Долла прошла через маленький коридорчик в под стать ему такую же небольшую комнатку и, широким приглашающим жестом обводя голые, но какие-то теплые и мягкие на вид стены, сказала:

– Мое жилище…

Парочка высоких ортопедических матрасов в углу, невысокий столик на трех ножках, пяток стульев возле него и у стен, широкий, тусклый, неработающий экран вместо окна и несколько разнообразных размеров и фасонов розеток на панели у самого пола, выползая из них, змеились вдоль плинтуса длинные провода с какими-то своеобразными штекерами-разъемами – на первый взгляд, человеческим жильем квартирку доллы назвать было трудно, как, впрочем, и на второй, и на третий тоже.

– Здесь можно общаться, отдыхать, хотя доллам этого не нужно по технологии жизнеобеспечения, здесь есть телевидение, выход в Большую Сеть, – перечислила Ада, останавливаясь у стены и будто превращаясь в предмет интерьера – этакий забавный манекен, выряженный по местной моде под девочку-подростка.

– У тебя уютно, – сама не понимая зачем, польстила Милка, демонстративно озираясь. – Только где здесь эти самые… сантехнические удобства?

В туалет ей не так, чтобы очень хотелось, но срочно требовалось взять паузу и в одиночестве обдумать, «уложить» в голове, как само событие встречи, так и её продолжение.

– Я уже давно общаюсь только с нашими живыми, – похоже, так извинилась долла. – А ты не знаешь типовой планировки? Это слева от входа, в сторону столовой, ею доллы тоже не пользуются, и живые из первого «Кольца» – тоже лишь изредка, только очень большие любители домашней еды. Рядом есть ванная, будешь принимать душ? Если хочешь, я могу тебе помочь.

– Помогать – это, пожалуй, лишнее, – улыбнулась Валькирия. – А сами доллы – не моются, не едят, не ходят в туалет – совсем-совсем?..

– Есть очень похожие на живых имитационные модели, – серьезно, как на лекции о противопожарной безопасности, начала Ада. – Они могут делать все, совсем, как живые, но это – слишком дорого и неэффективно для серии. Это только, как спецзаказ для мизантропов или при иных отклонениях от нормы у живых.

– Ладно, не скучай тут… я недолго…

С опаской устроившись на низеньком, выглядевшем, как хрупкая стеклянная игрушка, унитазе, Милка, будто забыв, для чего, собственно, она сюда зашла, задумалась. «Странная планета, странное общество, в котором кукол-киборгов, вполне себе разумных существ, выбрасывают на помойку или забывают возле магазина, как какие-нибудь перчатки или зонтики, – вспоминала Валькирия инструктаж на семьдесят седьмой базе. – И еще страньше, как много ресурсов затрачивают здесь на поддержание пустых кварталов – и автоматические уборщики домов и улиц, и хоть слабенькое, но освещение, и все эти водопроводы, канализация, электричество… это же не просто – подвел и забыл, надо содержать, проверять, контролировать, вовремя ремонтировать. Аборигенам из живых, как говорит эта кукла-подросток, просто деньги некуда девать… Особенно, если вспомнить рассказы Купера о полностью опустевших городах, хоть и поменьше размером, чем этот, считающийся чем-то вроде планетарной столицы…» Поднявшись на ноги и натянув приспущенные брюки, Милка растерянно оглядела хрупкое устройство, пытаясь сообразить, как же тут слить воду, но с удивлением заметила, что унитаз сияет девственной чистотой, как и в тот момент, когда стажерка вошла в помещение, да и специфический запах – пусть и не такой противный от самого себя – совершенно отсутствовал. «Вот это технология! Красота внеземная, – подумала Валькирия. – Вот такую бы сантехнику в университетскую общагу, а то там даже женскую часть туалетов, кроме, как сортиром, назвать невозможно…»

В комнате, вытянувшись вдоль стены по струнке, даже, кажется, касаясь её затылком, замерла в неудобной позе долла Аделаида. Живые и мыслящие, светло-лиловые глаза девчонки стали стеклянными, как у самой настоящей куклы.

– Я… не рассчитала… ты… должна… в душ… почему… ты… не пошла… – долла выговаривала слова через значительные паузы, будто кто-то изнутри мешал ей говорить. – У меня… рутина… обновление… функциональных… программ… от производителей… недолго…

– А все живые идут в душ после туалета? – сделав вид, что обновление функционала киборгов для нее – дело такое же привычное, как и само общение с ними во время этого процесса.

– Живые… идут… после… улицы… в душ… обязатель… но… – пояснила Ада и в этот момент ожила, будто очнувшись от дурного полусна-полуяви, вздрогнула и, ловко сунув руку куда-то на поясницу, отстегнула приковывающий её соединительный кабель, небрежно уронив его на пол. – Вот и все. Если тебе было неприятно видеть меня такой – извини, это моя ошибка и недочет.

– А ты каждый день так обновляешься? – поинтересовалась Милка без задней мысли.

– Нет, раз-два в неделю, когда приобретенный функционал забивает базовый, это происходит, когда много и в разном режиме двигаешься, – попробовала пояснить долла, но вышло совсем уж непонятно. – В последнее время я двигалась очень много, я любопытная, это было предусмотрено еще в серийной комплектации.

– Наверное, мне повезло, что встретила тебя, – усмехнулась Валькирия, устраиваясь за столиком. – Если ты любопытная, то должна много знать?..

Как тут же выяснилось, на простенькую лесть падки не только живые женского пола во всей Вселенной, но и создания из пластиков, металла и полупроводников – впрочем, говоря по совести, псевдоорганику кожи и мышц, позитронный мозг, керамику скелета и тончайшие мономолекулярные нити рукотворных нервов доллы невозможно было даже близко сравнивать с их исходными прародителями.

– Трудно, почти невозможно сопоставлять разные знания, – даже не пытаясь, а может, просто не умея скрыть довольное выражение разукрашенного косметикой лица, пояснила Ада. – Но я всегда знаю больше, чем многие в нашем «Кольце», даже среди долл. А тебе нужна помощь в… поиске?

– Это ты точно угадала, – кивнула Милка. – Именно – в поиске одного мальчишки, который не так давно прибыл на вашу планету.

– Я не умею угадывать, только – анализировать, сопоставлять и делать относительно достоверные выводы, – с грустью пожаловалась долла, но тут же похвалилась: – Угадывать, действовать интуитивно – это прерогатива живых, хотя, я учусь делать также… и ты мои достижения оценила положительно, да?

Стажерка, довольная своим оригинальным, хоть и достаточно случайным комплиментом, молча кивнула, поддержав выводы собеседницы.

– Твой субъект, он может быть у нас или в первом «Кольце»? – возвращаясь к заданию Милки, деловито спросила долла, при этом уже откровенно радуясь возможности помочь такой необычной живой.

– Не знаю, а есть разница в поиске там и там? – уточнила Валькирия.

– Разница есть во времени поиска, обработки баз данных, – пояснила Ада. – В первом «Кольце» постоянно находится больше двухсот миллионов субъектов, а у нас – всего лишь тридцать тысяч.

– Интересно, как ты будешь искать того единственного, кто мне нужен, среди такого количества живых? – задала глупый вопрос Милка, невольно подстраиваясь в разговоре под местный жаргон.

– У тебя есть его изображение? – в ответ спросила долла.

– Сколько хочешь, – кивнула стажерка. – И фотографии, и в движении…

Валькирия достала из кармана курточки плоский, с ладонь величиной коммуникатор, обращаться с которым научилась еще на родной планете, воспользовавшись хорошим к себе отношением планетарного Инспектора и, конечно же, наставника Купера.

– Тебе к нему никак подключаться не надо? – на радостях сморозила очередную глупость Милка. – Ну, тогда просто смотри…

На серии из двух десятков снимков и в трех коротких, полуминутных роликах улыбался, позируя, поднимал бокал, обнимался с друзьями и подругами, целовался с какой-то девушкой, бегал, видимо, просто делая зарядку или тренируясь, высокий и симпатичный юноша лет этак, на взгляд стажерки, семнадцати-восемнадцати, смуглый, черноволосый, с прозрачно-серыми обаятельными глазами, пухлыми губами и упрямым подбородком. Вспоминать сейчас подробности его досье и, в частности, причины, по которым группа «Поиск» вынуждена была заниматься зондированием мест его возможного пребывания, Валькирия просто не хотела – очень уж двусмысленно, если не сказать – неприглядно выглядел в некоторых жизненных ситуациях этот красавчик.

Быстро проглядев материалы в коммуникаторе, Ада, продолжавшая стоять у столика, вернула универсальное средство связи его владелице, а сама подхватила один из змеящихся по полу шнуров и прилегла на матрас, чуть раскинув в стороны руки и ноги.

– При поиске, когда идет большой поток информации, возможны рефлекторные моторные реакции. – деловито и непонятно сказала она. – Ты не волнуйся, если увидишь что-то неприятное, я ничего не ощущаю, просто – перерабатываю базу данных. Начну с наших живых, это быстрее…

И долла совершенно естественным, простым для нее движением воткнула разъем шнура куда-то себе за ухо…

…минут десять, сперва с недоумением и легкой опаской, а потом уже совершенно спокойно и даже равнодушно Милка понаблюдала за тем, как нелепо и асинхронно подергиваются конечности девчонки, иногда сумасшедший оскал искажает чуть умиротворенное блаженное выражение лица, и, наконец, решилась, сбросив куртку, туфли и брюки, прилечь рядом, на второй матрас. Ощущение собственной безопасности, как и предсказывал Купер, было полным, но все-таки Валькирия положила курточку рядом, чтобы в любой момент можно было выхватить из кармана коммуникатор, настроенный на «тревожную волну», выкидной нож, не ахти, конечно, какое оружие, но лучше его иметь, чем не иметь, и небольшой генератор электромагнитных импульсов, средство «последней надежды», позволяющий блокировать и даже убивать киборгов; с людьми – или живыми, согласно местному жаргону – Милка рассчитывала справиться и собственными силами, не прибегая к помощи серьезного вооружения. «Удивительно, – подумала девушка через несколько минут, ощутив, что в маленьких трусиках и футболке ей также тепло и комфортно, как было в брюках и куртке. – Здесь что же – температуру в квартире автоматом регулируют в зависимости от одетости людей?»

…маленькая долла притихла на своем матрасе и тут же резко, в одно движение, подскочила на ноги, одновременно вырывая из-за уха шнур, соединяющий её с некой общей базой данных. Из глаз девчонки, казалось, посыпались искры, таким неожиданно ярким светом они вспыхнули изнутри, но тут же, моментально, потухли, превращаясь в уже привычные, пусть не вполне человеческие, внимательно разглядывающие Валькирию, будто вспоминая – откуда взялась в квартире эта женщина и почему она, раздевшись, валяется на матрасе?

– Твой искомый несколько часов назад был у нашего живого, – видимо, быстро вернувшись в текущую реальность, сказала Ада. – Тебе очень повезло, не пришлось пересматривать текущую базу первого «Кольца».

– Можно встретиться с этим живым? Или как-то еще переговорить по возможности быстро? – уточнила Милка, тоже подымаясь со своего лежбища, но, в отличии от доллы, не вставая, а усаживаясь по-турецки.

– Нет, то есть, мне бы этого не хотелось, – замялась синтетическая девчонка совсем уж по-человечески. – Этот живой… он расширяет функционал доллам, особенно – сознательный, разумный, а это…

– … запрещено законом?.. – попробовала продолжить Валькирия.

– Не запрещено, но только с собственными доллам, а этот живой – помогает всем, у нас же, здесь, нет собственника-хозяина, мы – ничьи, сами по себе, вторая разумная раса на планете.

– Ну, и ладно, – решительно кивнула Милка. – Ваши законы – это ваши проблемы, меня они не интересуют и не касаются. Можно будет сделать так, чтобы моя встреча с этим живым не попала в Сеть, в ваши базы данных?

– Конечно, – обрадовалась реакции своей собеседницы на возникшую проблему Ада. – Поставим свой ключ, и никто ничего не узнает.

– Значит, надо срочно встретиться, поговорить о том мальчишке, которого я ищу, – подвела резюме Валькирия. – Это далеко отсюда?

– Придется ехать, – с легким огорчением констатировала долла. – Контакт даже через нашу внутреннюю Сеть блокировать невозможно, а доступ к ней получить легко. Блокировать можно личную встречу.

– Тогда – не будем терять времени, – натягивая брюки, сказала Милка. – Если мой искомый, как ты его назвала, уйдет в первое «Кольцо», оттуда его вытащить будет не в пример сложнее…

… – Всегда считал, что женщине с женщиной легче договориться, – философски сказал Купер, поделившись полученной не так давно от своей стажерки информацией из первого внятного полевого отчета, но благоразумно умолчав про ориентировочный план её дальнейших действий. – И еще – Макоева фантастически везучая, я это еще на сто восемнадцатой заметил…

– Одна из них не вполне женщина, – заметил его собеседник, мужчина крупный, отлично сложенный и покрытый бронзовым ровным загаром.

Они сидели на краю огромного бассейна, облицованного натуральным мрамором и заполненного слегка подогретой морской водой, в дальнем уголке экзотического сада, среди подлинных тропических ароматов и щебетания порхающих тут и там ярких птиц. Все это роскошество на урбанизированной до предела планете стоило немыслимых денег, но планетарный Инспектор Аксель вполне мог себе позволить еще и не такие траты ради удовольствия и повышения чувства собственной значимости.

– Та, что позиционирует себя, как женщина, ведется себя, как женщина, и думает, как женщина, наверное, и есть женщина, – осторожно сказал Купер, не желая вступать в дискуссию.

– Этак вы, батенька, договоритесь и до трансгендерства, – неодобрительно отозвался Аксель, отпивая из высокого тонкостенного бокала сложный, но очень вкусный коктейль с небольшим, скорее, чисто символическим содержанием алкоголя. – У нас это не одобряется официально, хотя запрещать всякие излишества в отношениях полов бесполезно. Впрочем, видимо, вы все-таки очень мало провели времени в обществе наших долл, особенно, сделанных по спецзаказу. А для людей, родившихся и выросших в их обществе, например, как я, разница очевидна…