Текст книги "Ворона"

Автор книги: Юрий Кувалдин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Вы верите в будущее России? – спросила Ильинская.

– Без всякого сомнения, – сказал Алексей.

– И я верю! – твердо сказал Александр Сергеевич.

– Придется и мне поверить, – сказала Ильинская. – Пойдемте играть в лото.

Уходят.

Прошла неделя.

На сцену въехал "мерседес".

Абдуллаев и Миша вышли из машины. Абдуллаев сказал:

– Я не ожидал, что они все разом нахлынут за дивидендами. Еще чего придумали, платить им! Перебьются!

– Что делать? – спросил Миша. – Их же сотни тысяч!

Абдуллаев некоторое время смотрел в зал, затем сказал:

– Буду думать.

Миша развел руки в стороны.

Свет погас, а когда зажегся – на террасе сидели за столом Ильинская, Маша, Александр Сергеевич и Алексей.

– Сорок один, – сказал Алексей.

– Какой сегодня грустный день, – сказала Ильинская. – Пасмурно.

– Тридцать семь, – сказал Алексей.

– У меня "квартира", – сказал Александр Сергеевич. – Русское лето сплошное мучение. Нет твердой перспективы хорошести погоды. Прямо-таки издевка какая-то над населением!

– Одна страсть угасает, на смену приходит другая, – сказала Ильинская, время от времени поглядывая на дверь.

Вошел Миша. Вид у него был печальный. Миша сел к столу, сказал:

– Мне кажется, Абдуллаев собирается сматываться.

Все застыли на пятнадцать секунд.

Актеры в этом месте хорошо продержали паузу.

Тишину нарушил Александр Сергеевич:

– Как говорил Гоголь, философия торжествует над печалями прошлого и будущего, но печаль настоящего торжествует над философией.

– Что же произошло? – спросила Маша.

– Ничего особенного, – сказал Миша. – Просто валом повалили акционеры, а денег на дивиденды у Абдуллаева нет, или он просто не хочет с ними расставаться.

– Но он же богат! – вскричала Маша.

– Чем богаче человек, тем он жаднее, – философски заметил Алексей. – В погоне за пустяками мы упустили существенное: не поинтересовались у Абдуллаева, каковы его намерения.

Маша встала из-за стола и нервно заходила по террасе.

– Я его сейчас приведу, – сказала она наконец.

Уходит.

– Вот вам и фокус! – сказал Алексей, тоже поднялся и захромал за балалайкой, потом запел:

Над страной весенний ветер веет. С каждым днем все радостнее жить. И никто на свете не умеет Лучше нас смеяться и любить. Но сурово брови мы насупим, Если враг захочет нас сломать, Как невесту, Родину мы любим, Бережем, как ласковую мать.

Абдуллаев появился как ни в чем не бывало под конвоем Маши.

– Очаровательные мои, в чем дело? Что за волнения, прелестные мои? Маша говорит, что я куда-то собираюсь исчезать. Это просто домыслы. Да, в данный момент я не могу выплатить дивиденды. Но я расплачусь акциями. Этих акций у меня на век хватит. Так что нет никаких оснований для волнений. Что касается исчезновения, то я действительно собираюсь в командировку в Аргентину. Но Миша прекрасно об этом знает. Почему я еду один? Да потому что я так хочу. Я захотел из ничего создать инвестиционный свой фонд. И что же? Создал! Я же не упрекаю вас, мои замечательные, что никто из вас ничего подобного не создал!

– Значит, вы все-таки уезжаете? – спросила Ильинская.

– Уезжаю. В командировку. На три недели.

– И в такое время ты можешь уехать? – вскричала Маша.

– В какое время?

– Когда по радио уже кричат, что Абдуллаев проходимец! – с чувством сказала Маша.

– Это могут говорить невежественные люди, – сказал Абдуллаев и улыбнулся. – Очаровательные мои, нет никаких оснований для подозрений. А чтобы вы поверили мне окончательно, я выплачу до командировки всем вам по тысяче долларов.

– Неплохо! – сказал Алексей.

– Дешево же вы нас оцениваете! – твердо сказал Александр Сергеевич.

Абдуллаев, ничего не ответив, развернулся и ушел.

После некоторого молчания Ильинская сказала:

– Говорил что-то, а что, я так и не поняла. Почему ему приспичило ехать в эту Аргентину? Он нам не ответил. Умные люди в двух-трех словах умеют выразить свою мысль, а глупцы могут говорить часами и ничего не сказать! Он, мне кажется, неумен!

– Ну, это вы уж слишком, – сказал Миша. – Чего-чего, а ума у него навалом. Только ум у него другой, не наш. Он думает, что может обойтись без нас. В этом он сильно ошибается. Но если мы подумаем, что мы обойдемся без него, то ошибаемся вдвойне.

– Я его не пущу! – крикнула Маша и убежала к себе.

– Абдуллаев сразу же стал мне малоинтересен, – сказал Александр Сергеевич. – Он похож на песенку "Листья желтые", которая быстро вышла из моды.

– Ладно, это все так, – начал Алексей. – Но что нам делать? Представьте себе – он исчезает. Придут органы, опишут дом и нам соучастие припишут!

– Точно! – согласилась Ильинская.

– Скажут, что мы – мафиози! – определеннее сформулировал Миша.

– Коррупционеры! – заострил Александр Сергеевич.

– А то и пойдем на скамью подсудимых, как одна банда! – испуганно произнесла Ильинская.

Все погрузились в глубокую задумчивость, как это случается с каждым, даже самым легкомысленным человеком, в минуту непредвиденного происшествия. Хотя происшествие предвидеть нельзя. Оно грядет всегда без предвидения.

Появился Абдуллаев с желтым дорогим чемоданом, следом Маша с черной сумкой под мышкой.

– Он берет меня с собой, – сказала Маша.

– Я этого не говорил, очаровательная моя! – изумился Абдуллаев.

Маша подошла к столу и стала копаться в своей сумке.

– Что-то вы поспешно собрались! – сказал с волнением Александр Сергеевич.

– Навещу семью, очаровательные мои! – сказал Абдуллаев.

– Поздно! – воскликнула Маша, направляя на Абдуллаева пистолет.

Раздался выстрел, затем второй, пятый.

Белый костюм Абдуллаева покрылся красными пятнами. Абдуллаев качнулся и упал.

– За что, очаровательные мои? – простонал он и затих.

Тихо заиграла музыка: виолончель со скрипкой.

Ильинская направилась к рампе. Свет погас, лишь прожектор осветил лицо Ильинской.

– Все пройдет, все успокоится... Вспомним тех, которые жили сто, двести лет до нас, которые пробивали для нас дорогу. Вспомним их с благодарностью, помянем их добрым словом... Придут новые поколения и будут жить и работать, работать. Но все мы, как ни крути, сольемся в едином потоке и с теми, кто был до нас, и с теми, кто будет после нас. Мы сольемся в едином благородном порыве – добром, честном, красивом. Мы услышим ангелов и увидим небо в алмазах.

Занавес медленно закрывается.