Текст книги "Спроси у реки"

Автор книги: Юрий Кунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 10

Посохин повернул ручку и открыл покрытые лаком деревянные воротца. Валентина Васильевна вошла во двор Дубко следом за майором.

Залитый цементом и чисто выметенный двор был пуст.

Рыбакова заметила, как в дверном проеме времянки мелькнул силуэт Льва Сергеевича. Майор его тоже не проглядел.

– Хозяин! Полиция! – крикнул Посохин.

Из летнего домика вышел голый по пояс Лев Сергеевич с пластмассовым ночным горшком на голове. В правой руке он сжимал проволочную рамку, которую энергично вращал перед собой. Рамка была сделана из толстой алюминиевой проволоки.

– Чем могу быть полезен? – поинтересовался Дубко у непрошенных гостей, подходя к ним почти вплотную.

– Это что такое? – Посохин с удивлением посмотрел на Валентину Васильевну. – Больной что ли?

Рыбакова улыбнулась – Лев Сергеевич с горшком на голове был похож на интеллигентного немецко-фашистского захватчика – и покачала головой.

– Что с вами, уважаемый? – с иронией спросил Посохин, глядя на пенсионера сверху вниз. Тот был ниже майора почти на голову.

– Защита от электромагнитных импульсов, – без тени насмешки ответил ему Дубко. – Инопланетяне пытаются разобраться в нашем мыслительном процессе, а пластик мешает им сканировать мой мозг.

– Они, что, у всех людей мозги пытаются сканировать?

– Ваши мозги инопланетян вряд ли могут заинтересовать, – задиристо вскинул голову пенсионер.

– Согласен, – кивнул Посохин.

– Лев Сергеевич, а рамка для чего? – спросила Валентина Васильевна.

– Помогает определить степень заражения территории.

– Чем? – Посохин с любопытством уставился на Дубко.

– Инопланетными фекалиями. Они достаточно токсичны.

Майор засмеялся. Рыбакова, отвернувшись, поправила прическу.

– Господин Дубко, тогда, может, мы пройдем в помещение? Есть не менее интересная тема для беседы, – все еще улыбаясь, сказал Посохин.

– Прошу в мой кабинет, – свободной рукой указал Лев Сергеевич на времянку.

– Спасибо!

Войдя в комнату, хозяин пригласил гостей сесть и снял с головы горшок. Рамку он положил на письменный стол.

– О чем будем беседовать, господа? – устраиваясь в стареньком кресле, спросил Дубко.

– Лев Сергеевич, вы хорошо знали Раису Квасову?

– Мою соседку?

– Вашу соседку.

– Более или менее. Что конкретно вас интересует?

– Она была пьющей женщиной?

– Она была непьющей, но и не женщиной. Я ясно выражаюсь?

– Вполне. А все-таки, может она позволяла себе водочки граммов сто пятьдесят – двести время от времени?

– Как вы мило назвали богопротивный напиток – во-доч-ка! – улыбнулся Лев Сергеевич. – Уважаете? Или уважали?

– Скорее вкушаю. Иногда.

– Понятно. С вашей-то работой, куда ж без этого. Муж Валентины Васильевны тоже иногда позволял себе.

– Позволял. – Рыбакова кивнула.

– А вот Раиса Николаевна, хотя и была скотиной, себе спуску не давала. Может поэтому и была такая злая. Постоянный стресс и никаких веселых компаний даже в праздники. Я, например, ни разу не слышал, чтобы она песни пела. Очень важный для характеристики человека показатель. «Кто поет, зла не мыслит», говаривала Екатерина II.

– Все понятно, Лев Сергеевич. А вы не были в позапрошлый понедельник, я имею в виду тридцатое мая, на старом пляже?

– Нет. В позапрошлый понедельник я ходил в душ.

– А ваша жена?

– Она плавать не умеет.

– Ладно. А с кем госпожа Квасова общалась?

– Она не общалась. Она гавкалась. Понятно выражаюсь?

– Да, вполне. С господином Кармановым она тоже гавкалась?

– Не видел и не слышал.

– А с кем слышали?

– Слышал как она гавкалась с господином Дубко. Поскольку это я.

– Я про других граждан спрашиваю. Например, с семьей Смазневых она ругалась?

– Не знаю.

– Я, значит, знаю, а вы, живя по соседству, не знаете.

– Я же дома не постоянно нахожусь. А когда дома, то веду научные наблюдения, делаю различные анализы.

– Инопланетных фекалий?

– В том числе. Когда мне следить за соседями? К тому же соседи не мой профиль.

– Хорошо, Лев Сергеевич. Значит, вы не хотите, чтобы мы поймали убийцу?

– Какого убийцу?

– Убийцу Квасовой. Мы, вот, с Валентиной Васильевной, склоняемся к тому, что вашу соседку убили.

– Вам виднее. Может и грохнули. Только я сомневаюсь, что это сделали мои соседи.

– Тогда кто? Кто это мог сделать? Товарищи по бизнесу?

– В бизнесе товарищей нет. Как и в любви. Не в сексе, сейчас товарищей по сексу хоть отбавляй, а в любви.

– Пожалуй… Так, что я еще хотел у вас спросить? – Посохин потер двумя пальцами висок. – Замутили вы мне все мозги, господин Дубко. Черт с вами! Не хотите говорить – не надо. Без вас эту сволочь поймаем.

– Господин полицейский, я буду очень рад, если вы эту сволочь поймаете. Но среди моих знакомых сволочей нет. Разве только госпожа Квасова подпадала под эту категорию.

Глава 11

Посохин остановился посередине переулка и огляделся.

– Так, куда теперь? – спросил он сам себя вслух. – Валентина Васильевна, а давайте сразу зайдем к Смазневым. Вы не знаете, дома у них сейчас кто-нибудь есть?

– Не знаю. – Рыбакова пожала плечами. – Павел, может, я к себе домой пойду? Зачем вам сопровождающий?

– Валентина Васильевна, вы мне ни сколько не мешаете. Даже наоборот. Соседи вам доверяют и, следовательно, часть этого доверия, когда я с вами, переносится на майора полиции. Идемте! Участковый говорил, что у Смазневых собака имеется.

– Есть. Дуня зовут.

– Большая собака?

Рыбаковой показалось, что в голосе Посохина прозвучала тревога.

– Большая, – без обиняков ответила Валентина Васильевна.

– Они ее привязывают?

– Да. А вы что, Павел, собак боитесь?

– Я уколы плохо переношу.

– За Дуню я отвечаю – никаких лишних движений. Будет гавкать пока хозяева не выйдут. Потом по ситуации. Очень умная собака.

– Давайте проверим. Кстати, вы не замерзли?

– Нет. Купальник почти высох.

– Шорты у вас намокли.

Рыбакова посмотрела вниз. Между ног на белой плащовке было хорошо различимо довольно большое темное пятно.

– Сзади тоже, – заметил Посохин.

– Ничего страшного. Человек я закаленный. Правда, вид у меня теперь непрезентабельный.

Рыбакова выпростала рубашку наружу.

– Так меньше заметно?

– Вроде нормально, – внимательно оглядев ее со всех сторон, ответил Посохин. – У меня жена подобных вещей жутко боится.

– В ее возрасте я тоже боялась. Поэтому двадцать лет назад и начала обливаться холодной водой. Ничего со мной не случится. Не волнуйтесь, писаться не буду. Да и не холодно сейчас на улице: двадцать шесть градусов по Цельсию. И это в тени, а на солнце и того больше.

– Откуда вы знаете, что двадцать шесть?

– У Дубко на времянке термометр висит. Слева от входной двери.

– А я что-то не обратил на это внимания. Для работника уголовного розыска симптом нехороший. Наверное, пора в отпуск.

Посохин открыл сделанную из профнастила калитку Смазневых.

– Проходите, Валентина Васильевна. Будьте так любезны.

– Пропускаете меня вперед, учитывая, что я женщина или потому что уколов боитесь? – пошутила Рыбакова, входя во двор.

– Совмещаю приятное с полезным.

Гремя цепью, из будки вылезла Дуня. Увидев Валентину Васильевну, она завиляла хвостом.

– Вот это псина! – раздался за спиной у Рыбаковой восхищенный возглас майора. – Такая сожрет вместе с пистолетом.

Дуня зарычала.

– Дуняша, поздоровайся с полицией. Голос! – приказала Валентина Васильевна.

Собака зычно гавкнула.

– Молодец! А теперь подождем хозяев.

Из-за угла дома появилась Зинаида Смазнева.

– Здрасьте, – кивнула она смущенно. Чужие люди вызывали у нее чувство опасности, и она при общении с ними на некоторое время утрачивала свою обычную говорливость.

– Зина, это майор Посохин из уголовного розыска, хочет с тобой поговорить о Раисе Квасовой.

– И с хозяином тоже, – добавил Посохин.

– Алексея дома нету. – Смазнева еще больше растерялась. Она стала лихорадочно поправлять на себе старенький застиранный халат.

– Ничего, мы с вами пока поговорим. Можно пройти?

– Проходите, – ответила Зинаида полицейскому, но ее взгляд, вопросительно-испуганный, был обращен в это время к Рыбаковой. Валентина Васильевна ободряюще улыбнулась.

Хозяйка провела гостей в дом. Посохин, несмотря на все протесты Зинаиды, снял в коридоре туфли и переобулся в тапочки.

– Ничего, ничего. Порядок есть порядок. Куда нам дальше?

– В зал проходите. Вон туда. Я сейчас чаю поставлю. – Смазнева бросилась на кухню.

– Не надо, хозяюшка. Мы ненадолго.

Посохин отодвинул стул, поднял клапан нагрудного кармана рубашки и, достав блокнот и ручку, расположился за круглым накрытым белой скатертью столом. Зинаида села напротив майора. Валентина Васильевна устроилась между ними так, чтобы держать в поле зрения обоих.

– Меня зовут Павел Петрович, – представился Посохин и взглянул на часы. – Вас как по имени отчеству?

– Зинаида Николаевна.

– Отлично. Зинаида Николаевна, я задам вам несколько вопросов, а вы постарайтесь на них ответить со всей искренностью, на которую способны. Договорились?

Смазнева кивнула.

– Да.

– Зинаида Николаевна, у вашего мужа были неприязненные отношения с гражданкой Квасовой?

– С Райкой?

– Да, с Раисой Квасовой. Вашей соседкой.

– А у всех с Райкой были… ну, как сказать… так себе отношения.

– А у вашего мужа?

– Ну, тоже… такие.

– Точнее можно?

– Ну, плохие.

– Зина, ты не волнуйся. Это не допрос. Видишь, Павел Петрович сам пришел к тебе поговорить, чтобы выяснить все тонкости.

– Знаю я ихние тонкости! – внезапно повысила голос Смазнева. – Я своего мужика просто так не отдам. Нашли крайнего. А у Ваньки Дронова с ней, какие отношения были, а?! Может расчудесные? Райка его телка чуть молотком не убила, когда тот ее гребанные цветы трескать начал. Дрын ее тогда так пихнул, что она задницей своей толстой борозду в земле пропахала. У нас в доме было слышно как эта тварь орала. Грозилась Ваньку на пятьсот тыщ засудить. – Смазнева облизала пересохшие губы. – А у Маркова, у художника, какие с ней отношения были? Тоже что ли хорошие?! Он когда с малолетками в волейбол играл и мячик у них отлетел на Райкину клумбу, так эта гадина стала на всю округу вопить, что сдаст его в милицию за педофильство. Знаете, что он тогда Бомбе сказал? Смотри, коза, довякаешься! И где эта коза теперь? В морге лежит! – воскликнула Зинаида, поднимаясь со стула. – И Карманов с дружками тоже, конечно, тут не причем, да? В понедельник вечером она с ними водку жрала, а во вторник вдруг ни с того ни с сего пропала! Может это они после пьянки ею попользовались, а потом по Лигани вниз и пустили?! – распалялась все больше и больше Смазнева. – А может все они сговорились?! Гадюка эта всех доставала! Нечего всех собак на моего Алешку вешать! Если он иногда выпивает, так что, значит, он и убийца?! У нас теперь в России у простого человека вообще никаких прав не осталось! По телевизору только и слышишь с утра до ночи: выбирай, чего хочешь! Тюрьма или погост, вот и весь наш выбор! – Голос Смазневой дрогнул, она опустила голову и снова села на стул. – Жили, жили как люди. Работали, никого не трогали… Установили нам волчьи порядки…

Смазнева заплакала.

– Зинаида Николаевна, никто вашего мужа в смерти Квасовой не обвиняет. Мы просто разбираемся, что с ней произошло. Порядок такой.

– Вот и разбирайтесь. Чего вы к нам пришли?

– Ладно, разговор у нас не очень получился, но кое в чем вы нам все-таки помогли. Спасибо, Зинаида Николаевна. До свидания!

– А чего такого я сказала? – шмыгая носом словно ребенок, пролепетала Зинаида. – Все и так все знают. И это все чистая правда!

– Вот за правду и спасибо, – сказал Посохин, вставая со стула и пряча блокнот и ручку в карман.

Глава 12

Посохин с удовольствием окинул взглядом ладную фигурку дочери Квасовых. Она напоминала изящный кувшинчик. Наверное, многие мужчины в ее присутствии начинали воображать, как они кладут ладони на ее талию и медленно опускают их все ниже и ниже. Посохин вспомнил реакцию жены на его подобные действия и невольно улыбнулся.

– Рябинникова Юлия Николаевна. Правильно?

– Да, это я. Извините, что не сразу приехала. Еле уговорила одну из подруг за ребенком присмотреть. Они неплохо ладят друг с другом. Няням я не очень доверяю, а тащить маленького ребенка сюда было бы глупостью.

– Конечно. У вас мальчик или девочка? Как зовут ваше сокровище? Присаживайтесь.

– Спасибо. Дочка у меня. Зовут Елизавета.

Молодая женщина, одной рукой расправив сзади юбку, села на стул. Черную сумочку из натуральной кожи от Prada она положила на колени.

Майор обратил внимание, что у Рябинниковой на коротко остриженных ногтях не было лака. То и другое нонсенс для современной красивой женщины. Может, причина тому ребенок? То есть, на данный момент приоритеты расставлены? Но сумочка у Рябинниковой была все-таки от Prada. Жена немного научила его разбираться в таких вещах.

– А у вас, кажется, папины глаза, – мягко сказал Посохин.

Его собеседница немного смутилась.

– Я больше на бабушку Лизу, папину маму, похожа.

– И в честь нее вы дочку свою назвали, наверное?

– Наверное.

Молодая женщина, видно, не спешила раскрываться перед незнакомым человеком, к тому же обличенным широкими полномочиями. Пока ей было непонятно, как он ими намерен воспользоваться.

– Замечательно. Моя вторая половина тоже в честь одной из близких родственниц дочь назвала.

О том, что это бездетная тетка его жены, обещавшая завещать свою квартиру в Петербурге внучатой племяннице, Посохин, естественно, упоминать не стал.

– Юлия Николаевна, вы уже знаете, что ваша мама погибла. Примите наши искренние соболезнования.

– Спасибо.

– Что можно сказать? Мы предполагаем, что с Раисой Николаевной произошел несчастный случай. Но прорабатываются и другие версии.

– Я понимаю. Когда можно будет маму забрать?

Слово «морг» Рябинникова произносить не стала. Посохин предположил, что осмысленно.

– Следователь сказал, что завтра. Он с вашим отцом сейчас беседует. В крайнем случае, послезавтра утром. Скажите, у вашей мамы имелось завещание?

– Я не знаю. А вы у папы не спрашивали? Может он в курсе. Хотя…

– Что?

– Нет, вряд ли он знает. Мама ему не…

Юлия вдруг замолчала. Она, вероятно, пыталась подобрать более безобидное слово для оценки взаимоотношений ее родителей. На майора она, при этом, старалась не смотреть.

– Не доверяла? – попробовал подсказать ей Посохин. – Или не считала нужным говорить? А может, боялась сообщить ему о завещании?

– Что вы! – В голосе Юлии прозвучала укоризна. – Скорее не доверяла. Потому что он… выпивал… иногда. Поэтому она такие вещи с ним и не обсуждала. Говорила, что он слишком легкомысленно относится к деньгам и очень уж доверчив.

– Вы тоже считаете своего папу легкомысленным и доверчивым?

– Наверное, в некоторой степени это так.

– А с вами мама никогда не говорила о завещании, о деньгах?

– И со мной не говорила.

– Но вы же не выпиваете, насколько я могу судить по вашему внешнему виду?

– Я? Нет, конечно!

– Тогда почему мама вам ничего не сказала о завещании?

– А что, было завещание?

Посохину показалась искренней ее вопросительная интонация.

– Было. У нас, кстати, не так часто в пятидесятилетнем возрасте пишут завещания. Ваша мама не говорила, что ее кто-то преследует, кто-то ей угрожает?

– Маме было сорок семь, – поправила Посохина Юлия. – Нет, ни о чем подобном она мне не говорила.

– Может, вы забыли?

– Такого не забудешь.

– Разумеется. Извините. А какие отношения были у нее с вашим отцом?

Молодая женщина не сразу уловила подтекст вопроса.

– Они любили друг друга, – сказала она уверенно. – По своему, конечно. Но это у всех так. Недавно, вот, отмечали серебряную свадьбу в кафе. – И тут она изменилась в лице. – Но, если вы намекаете на то, что папа… – Рябинникова замотала головой. – Нет, нет. Это ерунда полная!

До этого она не была столь эмоциональна.

– А ваш муж мог знать о завещании?

В разговоре наступила пауза. Юлия опустила глаза.

– Мы с ним развелись полгода назад, – произнесла она так быстро и тихо, что Посохин ее не сразу понял.

«Стыдится, что ли говорить об этом?» – подумал майор.

– Так… Но фамилию мужа после развода вы однако оставили?

– Пока да.

Молодая женщина вскинула голову. Ее темно-русые волосы матово блеснули на солнце.

«И прическа у нее не за одну тысячу рублей, – отметил про себя Посохин. – Мама для дочки денег не жалела».

– Может шторы немного задернуть, а то вам солнечный свет мешает, наверное? – спросил майор. – Да вы скажите, не стесняйтесь.

Юлия, слегка прищурившись, повернула голову к окну.

– Да, пожалуйста. Если вам не трудно.

– А вы не собираетесь снова замуж? – поднявшись на ноги, спросил Посохин.

– Вы имеете в виду, встречаюсь ли я с кем-нибудь?

– Вы правильно меня поняли, – майор тщательно расправил шторы, не переставая наблюдать за Рябинниковой.

– Нет, не встречаюсь. У меня маленький ребенок и мне некогда этим сейчас заниматься.

Майор снова сел за стол.

– Может, все-таки кто-то есть на примете? Женщина вы молодая, красивая…

– Я же сказала.

В голосе Рябинниковой мелькнула нотка раздражения. Едва заметная.

– А с вашим бывшим мужем случайно не мечтаете снова сойтись?

– Не мечтаю, и мечтать не собираюсь.

Посохину, наконец, удалось вывести собеседницу из себя. Ответ прозвучал очень жестко. Впервые за все время разговора.

– А он? Он не сожалеет о том, что вы расстались?

– У него есть другая женщина.

«Другая» было произнесено с явной неприязнью. И к кому она больше? Кто, по мнению Рябинниковой, виноват в разводе? А если этот разрыв только прикрытие? Пока об этом можно было только гадать.

Майор решил все-таки послать Жарких в Воронеж, чтобы он поработал на месте и выяснил, насколько близки отношения между Рябинниковой и ее бывшим мужем после развода. А может, нарисуется на горизонте и вовсе кто-то третий? Такого исключить было нельзя.

Привлекательным девушкам и молодым женщинам майор не доверял. Красота искушает не только окружающих, но и самих ее обладательниц. И красота формирует определенные черты характера. Обычно отрицательные. Поэтому так и печальны судьбы большинства красавиц.

Посохин несколько секунд молчал, пристально глядя в глаза Рябинниковой. Было заметно, что молодой женщине это неприятно, но взгляд она не отвела. Только стала чаще моргать. И на лице у нее появилось выражение упрямства. Как у подростка, вступившего в схватку с жестоким миром взрослых.

«Интересно, а в школе у нее проблем не наблюдалось? – подумал майор. – Училась она здесь, в Бирючинске. Для начала можно с Валентиной Васильевной на данную тему поболтать, а там видно будет».

У Рябинниковой были длинные, густые ресницы. И, насколько мог судить Посохин, туши на них лежало совсем немного.

– Откуда вы знаете о другой женщине? – спросил майор с легкой улыбкой. – Вы же в разводе.

Рябинникова резко опустила голову. Майор пожалел, что не видит сейчас ее рук. Они могли бы подсказать, насколько глубоко задел собеседницу его вопрос.

– Она появилась, когда мы еще были женаты, – после продолжительной паузы ответила Юлия.

Посохин решил больше не дразнить собеседницу и свернул разговор в более доверительное русло.

– О-о-о! Нехорошо, – майор покачал головой. – Могу понять, что вы пережили. Не всякая женщина способна выкарабкаться из такой передряги и сохранить чувство собственного достоинства. Честь вам и хвала. Но не думайте, что все мужчины поступают подобным образом. Конечно, многие так делают, очень многие, но не все. Я, например, своей жене до сих пор верен.

– И сколько же вы женаты?

– Почти пятнадцать лет.

– И что, так ни разу и не сбегали на сторону?

Во взгляде Рябинниковой читалось недоверие.

– Ни разу. Честное слово. И не потому, что Бога боюсь. Я не только неверующий, но даже некрещеный.

– А дьявол вас не искушает?

– Постоянно, если предположить, что пикантные ситуации это его рук дело, а не людских.

– А почему вы думаете, что маму убили? – неожиданно спросила Рябинникова. – Вы ведь так думаете?

– Честно? Думаю, что вашу маму все-таки убили.

– Почему?

«Интересно, – подумал Посохин, – она знает, что подавляющее большинство людей, которые были знакомы с ее мамой, считают Раису Николаевну Квасову законченной мерзавкой?»

Вслух майор выразился гораздо более корректно:

– Потому, что она нажила себе много врагов. И неделю назад количество, видимо, перешло в качество. Только пока нам не за что зацепиться. Может, завещание вашей мамы нам поможет?

– А вы не знаете его содержания?

– Пока нет.

– Я не думаю, что вы там за что-то зацепитесь.

– Кто знает…

– Это намек, да? – Над переносицей у молодой женщины появилась вертикальная морщинка. – И вам не стыдно? Мы с папой не имеем к этому никакого отношения, чтобы вы там, в завещании не вычитали, господин майор!

В голосе Рябинниковой снова прозвучали металлические нотки.

Все-таки надо ее проверить, решил про себя Посохин, надо. Конечно, не всегда яблоко от яблони недалеко падает, но пока годится и эта версия.

– Извините, я не хотел вас обидеть. – Посохин сделал виноватое лицо. – Честное слово! Ваша мама умерла, и нужно установить почему. Вот и все. А у вашей мамы есть еще какие-нибудь родственники? Не обязательно в Бирючинске.

– У мамы? – Молодая женщина тяжело вздохнула. – Дедушка мой уже давно умер. Мама еще в школе училась. Бабушка в прошлом году ушла. Брат мамин старший в позапрошлом. Мама к нему на похороны ездила. Куда-то на Дальний Восток, кажется. Семьи у него не было.

– А дяди или тети ее? Были у вашей мамы двоюродные, троюродные братья или сестры?

Юлия пожала плечами.

– Сразу не могу вспомнить.

Она закусила большой палец, и минуты полторы сидела молча. Посохин терпеливо ждал.

– Нет, не знаю! – наконец заявила она твердо. – Я ни про каких ее дальних родственников не слышала никогда. Может, папа в курсе?