Текст книги "Реванш России. Преодожение"
Автор книги: Юрий Козенков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)
Практически к 1 мая будет завезено 95% всего оборудования и материалов по заключенным нами с Западом контрактам и по всем крупным проектам. На 72 процентах объектов, намеченных реформой на этот год, строительство которых должны вести зарубежные компании, уже начаты работы. Попытки, по требованию США, ввести эмбарго на торговлю и сотрудничество с нами вряд ли осуществимы, так как оно принесет нашим зарубежным партнерам только прямые убытки в размере 21,5 миллиарда долларов. Во все договоры на строительство у нас предприятий, поставки оборудования и материалов мы внесли пункты о том, что одностороннее расторжение заключенных договоров несет за собой штрафные санкции в размере 50% от суммы договора, плюс огромные проценты в виде пени в случае неоплаты штрафных санкций в течение месячного срока, тем более что оборудование уже находится у нас, а оплата за него предусмотрена в течение четырех кварталов. Жестко оговорены в договорах сроки строительства и монтажа оборудования. Так что здесь мы застрахованы.
Более того, со всеми фирмами, с которыми заключены крупные контракты на сумму свыше 200 миллионов долларов, все это время нами велись оживленные контакты и устанавливалось взаимное доверие, целью которого было предложение тесного и длительного сотрудничества в реализации наших проектов на значительный период. Мы предоставляем этим фирмам режим наибольшего благоприятствования в России в обмен на честное сотрудничество, невзирая ни на какие политические разногласия, возможные между нашими странами. И здесь очень многие будут нашими союзниками.
И, наконец, последнее. Удалось закупить и завезти почти все, что может создать острый дефицит в случае блокады, если она все же произойдет. При закупках зерна, а мы закупили как неприкосновенный запас 18 миллионов тонн, поставщики даже удивлялись – ведь урожай зерна прошлого года был у нас достаточно высок – 106 миллионов тонн.
Вот вкратце та финансово-экономическая ситуация по тем направлениям, где Запад способен затормозить наши реформы в случае введения эмбарго или возникновения военного кризиса. Что же касается организации против нас информационной войны, то мы с Израилем уже согласовали целый ряд встреч на высоком уровне по решению многих двусторонних вопросов, на которых мы планомерно начнем готовить почву для поддержки любых наших акций на Западе, русского населения в странах СНГ и гашения информационной пропаганды против России и в США, и в Европе, если такая возникнет.
Лобанов встал из-за стола, поблагодарил премьера за подробную информацию и при общем молчании прошелся несколько раз перед столом, за которым сидели члены Совета Национальной Безопасности. Затем, подойдя к столу, открыл молча бутылку боржоми, налил в стакан воды и залпом выпил ее.
– Если у кого есть какие-либо сомнения, прошу высказаться, – громче обычного прозвучал его голос в тишине зала.
Однако возражений или сомнений ни у кого не было. Здесь все были профессионалами с большой буквы и талантливыми организаторами, которые свою работу выполняли предельно добросовестно, предусматривая различные варианты конечного результата. Поэтому на вопрос Лобанова ответом было дружное одобрение. Тогда Лобанов подвел черту:
– Практически остается чуть более 10 недель, – произнес он, – поэтому прошу всех быть предельно собранными в этот период. План действий в этот подготовительный период и сама операция принимаются. Все свободны.
Совещание закончилось, все стали расходиться. Лобанов, выходя, сказал Павлову:
– Николай Евгеньевич, зайди ко мне через тридцать минут со стенограммой совещания, – и вышел из зала, закрыв за собой дверь.
11 марта 1998 года, Босния, селение Рогатица.
Младко Панич аккуратно сделал последнее движение бритвой, срезав последние волоски на щеке. Ополоснув лицо, шею и грудь ледяной водой и громко фыркая, он растерся пушистым полотенцем. В этот момент в комнату зашел Сергей Борзов и поторопил его:
– Младко, давай быстрей, машина уже пришла.
– Иду, иду, – ответил Младко, застегивая ремень и беря десантную куртку.
Одевшись и взяв оружие, он сбежал по ступенькам к машине. Темно-зеленый "джип", мощно взревев мотором, сорвался с места. Не доверяя системам связи из-за тотального прослушивания американцами, боснийские сербы теперь использовали для доставки секретных сведений только нарочных. Младко был не просто капитаном в армии боснийских сербов, а одним из лучших полевых командиров, умевших в любой схватке с противником не только одержать победу, но и свести до минимума свои потери. Особенно отличился Младко в боях с хорватами в районе Баня-Луки и Тузлы. Свой отряд из 360 человек он собирал несколько лет, отбирая буквально по одному человеку с учетом профессиональных и боевых качеств, физической силы и выносливости. Его солдаты не знали отдыха. В моменты затишья все занимались боевой подготовкой, обучались снайперской стрельбе, минированию, рукопашным схваткам с применением восточных единоборств. В его отряде никто не пил, а за мародерство он лично расстреливал.
Жесткая дисциплина и великолепная боевая выучка давали свои плоды. За 4 года войны его отряд потерял всего 48 человек убитыми. Раненые после лечения снова вливались в его отряд, а на место убитых он набирал и обучал новых солдат. Но численность в 360 человек он не превышал, ибо под эту численность им специально была разработана система ведения боевых действий летучими отрядами. Он тяжело переживал поражения сербов в 1995 году, когда хорваты и мусульмане при активной поддержке американской авиации захватили более половины земель боснийских сербов. В эту критическую ситуацию их оставил и руководитель Сербии – Милошевич. Младко, раненный в районе Посавинского коридора осколком мины, едва не попал тогда в плен к хорватам. Спас его русский капитан Сергей Борзов. С того дня они стали побратимами.
Сергей Борзов, 37-летний капитан воздушнодесантных войск, еще лейтенантом в 1985 году попал в Афганистан и прошел там хорошую школу боевой выучки. После вывода войск из Афганистана ему пришлось побывать во многих горячих точках бывшего СССР. Будучи в 1990 году уже капитаном, он так им и остался, хотя по храбрости и организаторским способностям мог бы быть полковником. Он люто ненавидел человеческую подлость, но еще больше – совковую страсть вышестоящих безнаказанно пинать нижестоящих и рабскую покорность нижестоящих униженно терпеть плевки вышестоящих. После событий августа 1991 года и разрушения СССР в Беловежской пуще многое перевернулось в его сознании. В 1992 году он ушел из армии. А когда началась резня русских в Приднестровье, он, собрав своих старых, проверенных в Афгане бойцов и поднабрав добровольцев в группу из 38 человек, увез их в Тирасполь. Уже через месяц его имя наводило страх на румынских боевиков и молдавских террористов, вырезавших мирное русское население в Приднестровье.
В октябре 1992 года он впервые увидел несколько расчлененных на пилораме русских солдат, раненными попавших в руки молдавских и румынских подонков. Рядом лежали двое убитых детей и женщина с отрезанной головой. Именно тогда Сергей дал клятву истреблять всех ублюдков без всякой жалости. Месяц он охотился за бандой, совершившей это гнусное преступление, и в начале декабря заманил ее в ловушку. В течение короткого 30-минутного боя было уничтожено 43-бандита и 11 взято в плен во главе с Петром Ионеску Всех бандитов Борзов привез в Тирасполь, собрал народ, рассказал о злодеяниях, совершенных этими подонками, и тут же приказал своим бойцам повесить их. Только главаря Ионеску посадили в мешок, завязали его и утопили в Днестре. Естественно, в считанные часы эта акция стала известна не только во всем Приднестровье, но и в Молдавии. Многие ублюдки поняли, что есть еще люди, способные карать незамедлительно, и никакие правозащитники здесь уже не помогут. Поэтому, решили они, лучше уносить ноги. Куда? Лучше вообще подальше от Молдовы – в Румынию.
Но история эта приняла крутой оборот. В это время в Тирасполь из Москвы прибыла комиссия с проверкой частей военного гарнизона, которую возглавлял генерал-майор Щасный Анатолий Борисович. Делегацию сопровождал и журналист "Известий России" – проамериканской, сионистской газеты – Брайницкий Михаил Львович. Генерал, узнав о совершении казни бандитов без суда, потребовал доставить Борзова в комендатуру. Но ему вежливо и тактично объяснили, что это невозможно – население на его стороне. Лучше поехать в место дислокации его отряда, тем более что это 10 минут езды, подкинул ему провокационную идею светловолосый подполковник. Немедленно к подъезду подкатили "волга", "джип" и БМП (боевая машина пехоты), в которую без особого желания забрались бойцы комендантской роты. И действительно, через 10 минут они уже были у серого двухэтажного здания, отведенного под казармы и столовую для роты Борзова, в которой насчитывалось на тот момент всего 72 человека.
Приехавших никто не встречал, так как Сергея по телефону уже предупредили о гостях. Только двое часовых замерли у входа. Генерал Щасный, багровый от ярости, выскочил из "волги". Офицеры из "джипа" уже открывали ему дверь. Вся компания проследовала в комнату, где располагался штаб роты. При появлении генерала пять офицеров, находившихся в комнате, вскочили, оправляя гимнастерки.
– Кто Борзов?! – рявкнул генерал, так как в комнате было три капитана.
– Я, – ответил Сергей, делая шаг вперед.
Вы не капитан, а бандит, я вас арестовываю, вас будет судить трибунал.
– А ты не генерал, а мудак, – ответил ему Борзов, – и судить меня может только народ. Гнида ты московская, пожалел ублюдков, расчленяющих наших раненых солдат, убивающих русских детей и женщин. Попробуй, арестуй. Да я твоих придурков из комендантской роты, как клопов, раздавлю...
У генерала перехватило дыхание от такого обращения, казалось, что его сейчас хватит удар. Он повернулся к полковнику и двум офицерам, сопровождавшим его, и гневно закричал:
– Что стоите, как истуканы, арестуйте его, он – сумасшедший!
Но в этот момент в руках у офицеров Борзова мгновенно появилось оружие, и они быстро всех разоружили. По тревоге первый этаж ощетинился гранатометами и автоматами. Всем во дворе была дана команда не двигаться. И в этот момент к зданию подкатил беленький "жигуль", из которого вылез корреспондент Брайницкий с двумя фотокамерами на шее. Не заметив странной ситуации и открытых окон первого этажа, он вошел в здание, и дежурный показал ему, где находится кабинет Борзова, но попросил его посидеть пока, подождать.
А в это время Борзов приводил чувство генерала.
– Генерал, – говорил он, – ты хоть понимаешь, что такие, как ты, – позор не только армии, но и всей России. Ну какой из тебя военный? Брюхо наел, как у беременной женщины, ряшка кирпича просит. Ты посмотри на моих солдат – им жрать нечего, животы подтянуло, а вы, суки, там в Москве в масле катаетесь. Вы давно продали Советский Союз. Теперь распродаете Россию, а в это время на ее окраинах начинают уничтожать русский народ. Для вас всегда главным были звезды на погонах, льготы и привилегии. Пока такие, как ты, сидят в Министерстве обороны, Россию как государство уничтожают. Вешать надо таких без всякой жалости, тогда тебе подобные не будут стремиться выползать на свет. И на прощание, чтобы ты знал, скажу: я ушел из армии сразу, как только вы сдали Советский Союз, и здесь, в Приднестровье, я никому не подчиняюсь, кроме своей совести и воли народа. А форму старую надел потому, что она дисциплинирует солдат. Все, на этом закончим. Только последний совет: не попадайся мне больше на глаза, так как у меня чешутся руки тебя повесить, ибо ты – явный и неприкрытый враг России и нашего народа. Ребята, – обратился Борзов к стоявшим за ним офицерам, – проводите его к машине.
Генерала и сопровождавших его офицеров вывели к машине и вернули им разряженные пистолеты. Щасный и офицеры сели в машины и уехали. Приехав в комендатуру, он сразу же потребовал объявить боевую тревогу.
– Надо уничтожить это бандитское гнездо! – кричал Щасный на местного генерала, – Кого вы пригрели у себя под боком – мятежников, анархистов, бандитов?.. Соедините меня с Москвой, – сказал Щасный стоявшему рядом полковнику. Но полковник, имевший шесть ранений, презрев субординацию (за что и оставался уже семь лет после Афгана полковником), ответил Щасному:
– Товарищ генерал-майор, какую боевую тревогу, кого надо уничтожить? Да рота Борзова способна в порошок стереть всю нашу комендатуру, хотя нас здесь и находится более 100 человек. Его рота добилась стабилизации обстановки в этом регионе. Наконец-то установилась тишина...
Щасный не дал договорить полковнику, заявив ему: – Можете считать себя уже подполковником. Полковник не сдержался:
– Вы меня, генерал, не пугайте, я не паркетный пачкун, а боевой офицер, сотни раз уже пуганый, и пулями, и осколками. – Сорвав с себя китель и рубашку, полковник обнажил жилистое мускулистое тело все в шрамах. – Вот видишь, генерал, через эти дырки давно весь страх вышел, так что пугай там своих бюрократов в Москве, – резко сказал теперь уже подполковник.
Тут вмешался местный генерал, прикрикнув на полковника и обратившись к Щасному:
– Товарищ генерал-майор, у меня к вам просьба: поезжайте в гостиницу, отдохните, а завтра мы во всем разберемся...
Анатолию Борисовичу Щасному стало понятно, что здесь всех объединяет круговая порука и ничего он не добьется, нужно ехать в Москву, о чем он и заявил окружавшим его офицерам. "Мы из Москвы их достанем быстрее, чем здесь, на месте", – думал он своим недалеким умишком, который привык за 23-летнюю службу в московских властных коридорах к кабинетным интригам, а не к боевым действиям.
А в это время корреспондент Брайницкий проник в кабинет, где находились Борзов и его офицеры, горячо обсуждавшие сложившуюся ситуацию.
– В чем дело? Вы кто такой? – спросил его капитан Нестеренко.
Я корреспондент "Известий России" Брайницкий Михаил Львович, прибыл сюда по согласованию с пресс-службой Министра обороны, вот мои документы, – сказал Михаил Львович, протягивая документы.
– Что вы хотите? – спросил его Борзов.
– Видите ли, о прошедшем вчера, мягко говоря, инциденте, то есть акте самосуда над пленными представителями соседнего государства Молдавии, сегодня оповестят все информационные агентства мира. Я хотел бы получить информацию о подробностях этого преступления, боюсь, что мировое общественное мнение смешает Россию с грязью за этот вандализм.
Ему не дали договорить. Вмешался капитан Нестеренко:
– Ах, ты, козел вонючий, тебя волнует мировое общественное мнение, а расчленяемые трупы наших раненых солдат, обезглавленная русская женщина и убитые дети тебя не волнуют?.. А где твое сучье мировое мнение, когда здесь русских убивают каждый день, или, например, когда Дудаев устроил геноцид русскому народу в Чечне, где русских грабят, а по ночам убивают, под угрозой смерти заставляют уезжать из собственных домов? А куда твои друзья-писаки смотрят, когда во всех так называемых свободных, суверенных государствах организован моральный и физический террор против русского народа, а сотни тысяч беженцев заполнили Россию? А что делают подонки под личиной демократов, дорвавшиеся до власти, когда установленные в Прибалтике фашистские режимы создали у себя апартеид по отношению к русскоязычному населению, и в первую очередь к русским?..
Что-то ты побелел, дружок, – продолжал Нестеренко. – Что же вы, суки, жили в этой стране на всем готовом, а народ горбатился на шахтах и заводах за вонючую колбасу, чтобы вы получали бесплатное образование, гарантированную работу, квартиры... Теперь вы этот народ за быдло принимаете, разрушаете его страну своей мерзкой пачкотней в наших газетах и на нашем телевидении, которые вы обманом захватили у народа, обеляете врагов России, клеймите русский народ фашистами за то, что он пытается себя защитить. Да если бы не этот народ, Гитлер бы вас всех давно перевешал... Запомни, мразь, я читал многое из твоей стряпни, где обливается грязью и армия, и народ, и Россия. Передай от меня своим пархатым друзьям, что недалек тот час, когда мы будем в Москве, и тогда не хватит фонарей для вас в этом городе. Мы очистим нашу столицу от всякой падали. И не мечтайте сбежать – нигде не скроетесь. Найдем и под землей каждого, кто разрушал государство, кто грабил народ. А сейчас убирайся, езжай в столицу, предупреди своих соплеменников – пощады не будет никому.
Таким образом, были отрезаны все пути остаться при этой власти в России. Через сутки Борзов, Нестеренко, еще два офицера и 14 солдат и сержантов покинули окрестности Тирасполя. Все имеющиеся наличные деньги они отдали семьям погибших боевых товарищей. А через месяц они уже были в Боснии, где Борзов впервые познакомился с молодым тогда лейтенантом Младко Паничем. С тех пор они почти не расставались. Из 17 ребят, уехавших тогда с Борзовым, к 1998 году осталось в живых только 9, а в целом в его отряде было 92 человека: русские, украинцы, белорусы. В свой отряд он принимал только славян и подчинялся только одному командиру – полковнику сербской армии Мирко Стояновичу, так как его отряд в основном выполнял спецоперации. Такая намечалась и на ближайшие дни. Завтра, то есть 12 марта 1998 года, истекал срок ультиматума, который предъявил боснийским сербам командующий войсками НАТО в Боснии американский генерал Пратс.
16 марта 1998 года Сребреница, Босния.
Авиация НАТО в ночь с 12 на 13 марта в основном силами американской и английской авиации нанесла бомбовые и ракетные удары по городу Брчко и местам дислокации сербских вооруженных сил в Посавинском коридоре, разделяющем позиции сербов и мусульман, с одной стороны, и сербов и хорватов, с другой стороны. Авиационные удары были нанесены и по городам Сребреница, Жепа, Пале, окрестностям Дубровника, где расположились сербские отряды, и ряду других населенных пунктов. Кроме уничтоженной военной техники: 18 танков и бронетранспортеров, трех узлов связи и четырех ракетных установок, – было убито 2620 мирных жителей, в том числе 96 женщин и 113 детей. Но и сербы из зенитных комплексов «Тунгуска» уничтожили восемь воздушных стервятников. Оставшихся в живых семерых пилотов США и двух англичан повезли в городок Жепа, чтобы они посмотрели на свои кровавые злодеяния. Возле разрушенных домов на поляне были уложены трупы стариков, женщин и детей, которые погибли от ракетных ударов и бомбежек. Пилоты стояли, опустив головы. Вокруг них росла толпа обезумевших от горя жителей, требующих расправы над палачами. Сербский конвой еле сдерживал людей от расправы над пилотами НАТО.
Сербский майор, который и привез летчиков в этот городок посмотреть на убитых ими мирных жителей, на хорошем английском языке задал вопрос:
– Что вам сделали эти несчастные люди, за что вы их убили, разрушили их дома? Что вы здесь делаете за десять тысяч миль от своей Америки?..
Американский майор поднял голову и ответил, что они выполняли приказ и не собирались убивать мирных жителей, но война есть война, всякое случается... Сербский майор оборвал американца, не дав ему договорить.
– Случайность, говоришь, – повернулся он к лейтенанту и на родном языке отдал ему команду: – Молодого американца давай сюда, а остальных отдай людям.
Лейтенант снял оцепление и сказал толпе жителей, кивая на пленных летчиков:
– Одного мы забираем, а остальные – ваши. Обезумевшие от горя люди в мгновение ока растерзали шестерых американцев и двух англичан.
При виде этой дикой расправы уцелевших жителей города Жепа над своими палачами 20-летний американский пилот, лейтенант Джим Коннар, поседел за каких-то 20 минут. Сербский майор сказал оставленному в живых американцу:
– Тебя мы оставили в живых, чтобы ты рассказал своим товарищам, что их ждет на нашей земле. Уезжайте в свою Америку и там задайте своему президенту вопрос: "Что, так уж все прекрасно в вашей хваленой Америке? Нет ни наркомании, ни проституции, ни грабежей, нет нищих и обездоленных? Зачем же лезете учить жить по вашим паскудным меркам другие народы?.. Тебя мы отпустим, но передай своим: с сегодняшнего дня сербы в плен брать больше никого не будут.
В ночь с 13 на 14 марта натовская авиация совершила еще три налета, в которых участвовало 84 самолета. Сербы сбили еще девять самолетов. Это был шок для генералов НАТО, особенно американцев, привыкших к безнаказанным акциям агрессии. Масла в огонь подлил и возвращенный 14 марта американский летчик Джим Коннар, которому вряд ли кто дал бы сейчас менее 40 лет. Пилоты его эскадрильи с трудом смогли узнать в этом седом с глубокими морщинами пилоте в рваном комбинезоне весельчака Джима Коннара. Его рассказ всех потряс. Тем более что только за два дня их авиация потеряла 17 самолетов и 23 пилота. Командующий войсками НАТО в Боснии генерал Пратс принял решение прекратить использование авиации до подавления всех ракетных систем сербов. В дело вступил американский флот, базирующийся в Адриатическом море, и его крылатые ракеты. Были даны сутки для уточнения мест дислокации ракетных установок и тяжелого вооружения сербов. В дело вновь вступили самолеты-невидимки "Стелс" и космическая разведка...
Но 15 марта, в ночь начала американо-НАТОвской агрессии 612 диверсионных групп сербов общей численностью свыше восьми тысяч человек вошли в непосредственный контакт с расположением американского контингента НАТО по всей Боснии. В 3 часа ночи на половине боснийской территории пронесся смерч залпов гранатометов, ручных реактивных установок, легких минометов и огнеметов. Это была ночь огня над Боснией. Только убитыми американцы потеряли 2643 человека. Более 6300 человек были ранены и обожжены. Многие лагеря и городки американцев были уничтожены, подбито свыше 80 единиц бронетехники и автомобилей, сожжено 11 вертолетов. Вся операция сербов длилась два часа, и в 5 часов утра они начали отход, унося 66 убитых и 312 раненых товарищей. Это был урок, который после Вьетнама еще никто не преподносил американцам. В тот же день флот США на Адриатике начал методично обстреливать мирные селения Боснии крылатыми ракетами. Америка вползла в новую для себя кровавую бойню...
18 апреля 1998 года, Москва.
Министерство иностранных дел России 16 апреля выступило с резким демаршем в адрес НАТО, США и Организации Объединенных Наций против войны, развязанной Америкой в Боснии. В МИД был вызван посол США, которому в ультимативной форме было заявлено, что, если Америка и НАТО на прекратят в течение 24 часов военные действия в Боснии, Россия начнет поставку ракетной техники боснийским сербам. Американский посол был вне себя от такой наглости России, явно считая эту угрозу политическим блефом. В тот же вечер в Вашингтон из посольства США в Москве ушла шифровка в госдепартамент и в ЦРУ...
Коллегия Министерства Обороны России приняла решение о крупномасштабных маневрах ВМФ в Атлантическом и Тихом океанах с испытанием новой ракетной техники. Военно-морским атташе посольств США, Великобритании, Германии, Франции, Канады и ряда других стран, в соответствии с существовавшими договорами, были посланы приглашения принять участие в смотре маневров, а министру обороны Соединенных Штатов было направлено приглашение для участия по три боевых корабля ВМФ США в маневрах с кораблями ВМФ России в Атлантическом и в Тихом океанах. В послании также говорилось: в случае положительного решения делегация ВМФ России готова вылететь в Америку для согласования общих вопросов по проведению совместных маневров...
В этот же день в поселок Рогатица, что южнее города Жепа в Боснии, – новое место дислокации отряда русских добровольцев Сергея Борзова – прибыл порученец полковника Мирко Стояновича с шифровкой, переданной для Борзова из Москвы. Найдя его в полуразрушенном бомбежками двухэтажном кирпичном доме, порученец отдал пакет. Вскрыв его, Сергей прочитал короткие, но волнующие строчки: «Борзову тчк Поздравляю новым званием тчк Прошу срочно отобрать шестьдесят лучших зпт прибыть Москву не позднее 25 апреля известному адресу зпт помощь вылета через Стояновича тчк Малинин». «Боже, Юрка Малинин! Известный адрес – это явочная квартира ГРУ в районе Ясенево в Москве». Полковник Малинин привез Сергея туда перед его отъездом в Боснию в начале 1993 года, чтобы без посторонних глаз попрощаться на дальнюю дорожку. «Но почему отобрать шестьдесят человек? Они что, думают – у меня здесь целая армия? Всего-то меньше ста человек...» О присвоении звания он сразу как-то не подумал и только сейчас до него дошло: раз присвоили звание, значит реабилитировали за инцидент с генералом из Москвы и казнь молдавских палачей тогда, в конце 1992 года, в Приднестровье. Сергей позвал порученца и сказал, что через тридцать минут они поедут на встречу с полковником Стояновичем. Быстро собрав командиров взводов, он приказал им отобрать шестьдесят самых лучших, крепких и здоровых ребят: пусть готовятся к отъезду в Белград, а затем в Москву. Что-то, видимо, серьезное намечается, если в такое время нас отсюда забирают.
– Я еду к Стояновичу, буду завтра утром. Готовьтесь.
19 апреля 1998 года, Турция.
В этот мягкий и теплый по-весеннему субботний вечер во многих городах Турции люди, как всегда, отдыхали после рабочей недели. Более богатые предпочитали ночные рестораны, кто победнее – обычные кафе, где можно было заказать рюмочку, дешевое блюдо и посидеть с друзьями, поболтать о жизни, о заработке, о женщинах, о тревожной конфронтации с курдами, о войне в Боснии, вспыхнувшей с новой силой, и о сбитых сербами 17 самолетах НАТО. Казалось, ничто не предвещало особой тревоги в этот приятный вечер...
На набережной известного и популярного не только в Турции, но и в Европе курорта Анталья среди ярко освещенных ресторанов разносилась не только музыка, но и разноголосая речь, смех, гортанные выкрики. Море тоже было в огнях. В порту стояло много теплоходов, а левее гнездилось скопище белоснежных яхт. Стрелки часов на здании порта показывали 21 час 55 минут. И в это время в порту один за другим прогремели три мощных взрыва. Здание порта было разрушено, вспыхнул пожар. И вдруг вся прибрежная морская зона, где стояли яхты и небольшие корабли, вспыхнула, словно кто-то факелом прошелся по яхтам, стоявшим у пирсов. Стало понятно, что кто-то вылил в море бензин или нефть и поджег. В это же время раздалась целая серия взрывов на набережной. Телефоны городской полиции и пожарной охраны разрывались от перегрузки. Дежурный лейтенант Сулейман Акатель не успевал отвечать на донесения, поступавшие из разных концов города... Всего прогремело 26 взрывов в течение 30 минут. Они как бы шли от порта, где прозвучали первые три взрыва, а затем стали перемещаться на север города, в деловую часть. Пострадали три банка, четыре деловых клуба, шесть больших ресторанов, восемь кинотеатров, порт... Все силы полиции и пожарных города были подняты на ноги.
В Анталье в это время еще не знали то, что уже знали в главном штабе полицейского управления Анкары, а также дежурные в Министерстве внутренних дел страны. В этот вечер вся южная часть Турции оказалась в огне. Как выяснилось, в 21 час 55 минут взрывы прогремели во всех крупных южных портах Турции: в Искендеруне, Мерсине, Анталье, на западе в Измире, а также в городах юго-восточной части Турции – Диярбакыре, Тарсусе, Газиантепе, Малатье и других. Таким образом, Курдская повстанческая армия (КПА) начала борьбу за предоставление автономии шестимиллионному курдскому народу. На следующий день премьер-министр Турции Озал Марукан выступил по национальному телевидению с жестким заявлением, что правительство республики примет самые жесткие меры по уничтожению курдских террористов. Прозвучало и резкое предупреждение в адрес Ирана и Ирака за поддержку курдских повстанцев. Десятки тысяч курдов были арестованы в городах, где произошли взрывы, началось следствие. Правительство объявило трехдневный траур по всей стране.
Все мировые информационные агентства, пресса и телевидение широко освещали беспрецедентную по масштабам террористическую акцию в одном государстве, в одно время. Вообще террор в мире принимал все больший размах. Причем, от террора одиночек он перерос в массовый террор. Западные демократии пожинали плоды политики двойного стандарта по отношению к России. Когда на Кавказе банды чеченцев под руководством Дудаева захватывали целые поселки, когда подонки, называющие себя гордым народом, мужчинами, прикрываясь беременными женщинами и детьми, пытались диктовать свою преступную волю правительству России, когда целый народ стал жить грабежами пассажирских и товарных поездов, когда чеченцы по всей России занимались насилием, грабежами, рэкетом, – Запад призывал Россию решать все конфликты мирным путем при помощи переговоров, вывести из Чечни войска, как будто захмелевшие от пролитой крови, от безнаказанности бандиты способны понимать язык переговоров. Как будто милиция способна противостоять хорошо обученным бандам, вооруженным тяжелым оружием. Более того, Запад и, в первую очередь, Турция помогали чеченцам оружием, деньгами, обучали террористов, словно в горячечном бреду, потеряв разум и мечтая о великой Турции, зарились на кавказские и среднеазиатские республики бывшего СССР, забыв, что на дворе не XVIII, а XXI век. Видимо, восточный темперамент некоторых турецких политиков напрочь выбил их из колеи реалий и соблазн поскорее откусить, а еще лучше оторвать какой-нибудь кусок территории от ослабленной России затмил страх того, что всего каких-то двадцати ракет хватит России, чтобы превратить великую Турцию в пустыню...
Сейчас бумерангом к Турции возвращались плоды ее недалекой политики, презревшей советы своего великого сына Ататюрка. Правительство Турции еще не понимало, на пороге каких событий оно находилось. Руководство Ирана встречалось в 1997 году со своими оппозиционными лидерами курдских племен, живущих на севере страны, и заверило их, что они готовы выделить часть территории Ирана для создания самостоятельного курдского государства, если то же самое сделает и Турция. Ведь в Турции проживает в три раза больше курдов, чем в Иране. Курды поняли, что их самостоятельность зависит от того, смогут ли они заставить Турцию пойти на такие же меры. Ведь их в этом регионе живет более 10 миллионов человек. Почти год курды Турции готовились к весне 1998 года. Собирали деньги у соплеменников в Европе и на Ближнем Востоке, закупали оружие, проходили обучение у моджахедов Афганистана. Сейчас они располагали не тремя-четырьмя тысячами малообученных бойцов и слабым стрелковым вооружением, а подготовили практически 30-тысячную армию, а многие солдаты успевали повоевать в Афганистане, освоив тактику партизанской войны. Было закуплено много новейшей пластиковой взрывчатки, мин разного назначения, ручных гранатометов, ранцевых реактивных установок, минометов, крупнокалиберного стрелкового оружия. Курды решили применить новую тактику войны с турецким правительством. Они собирались перенести войну с гор в города Турции. Очевидно, учли опыт чеченцев в России, но забыли их печальный конец.
