Текст книги "Чебуреки, или Похождения Линейкина-сына в калошах без зонтика"

Автор книги: Юрий Альперович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Приключение пятое. Завертелось, закружилось

Случай шестнадцатый. Света Макарова

Шестой «Б» был класс как класс, не хуже других, пока Ромка Линейкин не стал чемпионом. Больше всего дел сразу свалилось на старосту.

В старосты Свету выбрали недавно, и она очень старалась. На собрании Варвара Ванна сказала:

– На должность старосты в вашем классе больше всего подходит Макарова. Она почти отличница, никогда не опаздывает и всегда в курсе того, что происходит в классе. Все ее знаете?

– Все!

– Вот и прекрасно. Проголосуем? Кто «за»? Все поднимите руки.

Классная руководительница вписала в журнал: староста Макарова, и ребята тем временем голосовали.

Первой подняла руку отличница Мила, соседка Светы, чтобы не обидеть подругу. За ней поднялось еще несколько рук. Ведь учительница же ясно сказала: поднимите руки. А Варвара Ванна уже перешла к перевыборам санитара и казначея.

С тех пор Света изо всех сил стала подражать Варваре Ванне. Света подходила к кому-нибудь, упирала палец в парту и вращала им. Глядя куда-то в сторону, она сухо сообщала: двойки получать плохо или дергать за косы нельзя. Линейкин, ты опять списываешь? Варвара Ванна, входя в класс, отдавала Свете журнал и после ответа ученика говорила:

«Макарова, поставь «три»!» Или: «Макарова, поставь «два»!»

И если кто-нибудь ей шептал сзади: «Макарова, поставь «ноль»!» – она, не поворачивая головы, показывала пальцем и громко говорила:

– Варвара Ванна, она подрывает дисциплину!

И аккуратно выводила в клеточке «три» или «два».

Когда Света услышала, что в учительской говорили о Линейкине, она поняла, что это человек особенный. Он – надежда школы, и все должны им гордиться. И Макарова в списке класса против Линейкина поставила плюс и принялась гордиться.

Сперва в классе появилась стенгазета со стихами, помните? Теми самыми, о которых Ромка гордо сообщил отцу. Потом повесили лозунг, который сочинила Света и одобрила сама Варвара Ванна: «Все, как один, поможем Линейкину добиться новых рекордов!» А потом… Потом Макарова, которая раньше стыдила Линейкина за тройки, стала давать ему списывать! Сама приходила и предлагала.

Тихая Аленка, которая давно сидела с Линейкиным на одной парте, подошла к Макаровой и сказала:

– Не давай Линейкину тетрадей, а то он совсем заленится…

Макарова возмутилась:

– Как ты можешь так говорить?! Линейкин ради нас всех борется, честь нашу защищает, а ты?.. Процент отличников у нас и без него высокий, а спортсменов нет. Сейчас главное рекорды. И мы все, как один, должны…

В душе Аленка не согласилась. Но она не умела спорить. И была стеснительной. Она знала, что теперь Ромка уроков совсем не делает, а отметки у него стали лучше. Несколько дней Линейкин потел на переменах, списывал.

Как-то Макарова сказала:

– Ромочка, тебе на переменах отдыхать надо, разминаться. А ты сидишь, потеешь… Ребята, у кого почерк похож на линейкинский? Помогите ему списывать.

Теперь Линейкин на перемене разминался. А отличница Мила списывала в его тетрадь домашнее задание у самой себя.

Но и это Ромке надоело. Тетрадки надо в школу носить…

Подойдет к Макаровой и тихо скажет:

– Я до ночи прыжок отрабатывал и все такое… Алгебру не успел приготовить.

Света бегом к Алексею Алексеичу:

– Линейкин до ночи прыжок отрабатывал. Гордость класса и все такое… Алгебру не успел приготовить…

Физрук кивнет, подойдет в учительской к математичке и на ухо:

– Линейкин до ночи прыжок отрабатывал, гордость школы, герой и все такое. В интересах класса… Алгебру не успел приготовить…

Варвара Ванна только понимающе кивает головой.

А если контрольная, Аленку отсаживают на заднюю парту, и с Линейкиным садится Макарова. Мало ли что? Вдруг у чемпиона возникнут затруднения в решении.

Только учительница биологии Жанна Степановна над Линейкиным смеется.

– У тебя, – говорит, – Линейкин, ноги голову съедят.

Это, наверно, потому, что она в школе недавно и еще не полюбила ее всей душой. В этом всезнающая Света не сомневалась.

А больше всего старосту возмущало, что в классе находились ребята, которые не болеют за Линейкина. Вот хоть Бацилла. Макарова его спрашивает:

– Завтра пойдешь на стадион болеть за школу?

– Линейкин, что ль, прыгает?

– Конечно!

– Что мне там делать? Я лучше в кино пойду.

Макарова возмущенно спрашивает:

– Выходит, ты не патриот своего класса?

– Нет! – бесстыдно отвечает Бацилла.

Видите! Ему наплевать даже на честь класса. Учится плохо, так хоть бы болел хорошо, не позорил школу!..

У старосты забот уйма. Побудьте старостой, раньше состаритесь.

Случай семнадцатый, рассказанный Аленкой. Жанна Степановна – не наш человек

Новенькая учительница Жанна Степановна на уроке биологии вызвала Ромку и говорит:

– Линейкин, расскажи устройство клетки.

Линейкин молчит, не знает.

Она говорит:

– Буду тебя каждый день спрашивать. Хочу, чтоб ты знал столько же, сколько я.

Все стали перемигиваться.

Староста Макарова встает и говорит:

– Линейкин, это Жанна Степановна шутит. Ты, главное, тренируйся.

А Жанна Степановна отвечает Свете:

– У тебя, Макарова, нет чувства юмора. Сейчас я вовсе не шучу. Почему Картошкин и спортом занимается, и учится? Учти, Линейкин, долби биологию на полную катушку.

Да, так она говорит. Она человек свой. Жанна Степановна, когда смеется, чуть не плачет от смеха. Смех – это у нее есть. Она и на уроке иногда так расхохочется над какой-нибудь глупостью, что сразу хочется стать умным. С ней и на биологии не соскучишься. Она маленькая, как школьница, а когда думает, глядит на потолок, будто там что-нибудь написано.

В общем, через пять дней в журнале у Линейкина стояли по биологии четыре двойки подряд. Варвара Ванна сказала, что Жанна Степановна подрывает ее авторитет как классного руководителя. А о чести школы пусть с ней говорит директор.

– Кто мешает Линейкину, тот мешает классу, – добавила Варвара Ванна.

– Человек, который не знает, что такое «ген», позорит школу, – сказала Жанна Степановна. – И дело не в двойках.

– Но ведь он один борется за всех нас на стадионе, – возразила Варвара Ванна. – Он старается, чтобы о нашей школе шла добрая молва везде.

– Ну и молва. В школе учится человек: ноги есть, а голова – тю-тю.

– Жанна Степановна, прошу вас при детях не говорить «тю-тю». И вообще, продолжим разговор у директора.

А на другой день Макарова вбежала в класс на перемене и победно крикнула:

– Ну, я говорила! Варвара Ванна знаете что сказала? Жанна Степановна – не наш человек. Вот! Она мешает общему делу. Только молчите, этого никто не знает.

Случай восемнадцатый. Влад Жеребенко

Наша газета уже рассказывала читателям об удивительных успехах юного самородка – легкоатлета Романа Линейкина. Корреспондент Влад Жеребенко побывал в школе, где учится будущий олимпиец, и у него дома. Читайте наш репортаж, который называется

ШЕСТИКЛАССНЫЙ ПРЫГУН

Шагая то левой, то правой ногой, я иду к серому школьному зданию из красного кирпича. Вот кабинет директора. День и ночь директор школы думает о том, чтобы росли успехи чемпиона. Вот учительская. Когда звенит звонок, отсюда выбегают учителя, чтобы щедрой рукой отдать крупицы знаний чемпиону.

Пока звонок не звенит, заходим в учительскую. Физкультурник Алексей Алексеич встречает нас рассказом о спортивных удачах Линейкина.

– Тренировка есть тренировка, – улыбаясь, говорит он. – И она делает свое дело!

С первого класса любимый предмет Ромы – физкультура. Каждую свободную минуту на переменах и на уроках он использует, чтобы прыгать. А когда устает прыгать, Линейкин дышит. Дышит глубоко, раздвигая все двенадцать ребер. Читатели нашей газеты должны дышать, как Линейкин.

Месяц прошел с того дня, как мы узнали о новом спортсмене. До этого про талантливого школьника знали только в классе и за скромность звали «обыкновенным». Между прочим, и сейчас в школе чемпиона зовут, как почти равного себе – просто Ромкой. «Крылатый школьник», – говорят о нем жители нашего прекрасного города.

О Линейкине спорят бывалые спортсмены. Перед прыжком он собирается в комок, прижимая руки к ногам. Он прямо-таки взлетает над планкой. Не имея равных, он соревнуется сам с собой. Поистине несгибаема воля его к победе.

Ваш корреспондент спешит на улицу Ермушкиной. Здесь, на углу Огородной, живет Роман с мамой и папой, которые тоже носят хорошо известную теперь любителям спорта фамилию Линейкины. По ходатайству общественности домоуправление установило круглосуточное дежурство, чтобы экскурсанты могли осмотреть квартиру чемпиона. Вот его школьная фуражка. Пальто, на котором так к месту протерты рукава. Новые калоши… Впрочем, все это не имеет отношения к спорту.

А где же Роман? Наверняка в эту минуту он оттачивает и шлифует свое мастерство.

Выхожу из парадного. Удар! Точный удар! Из двери выбито стекло. Дворовые ребята бессмысленно гоняют мяч. У хулигана нет ничего святого. Он выбил стекло из двери, через которую ходит Линейкин. А вдруг сквозняк прохватит чемпиона накануне соревнований?!

– Во-он, сам Линейкин, – дворник показывает метлой в дальний конец двора. – Разбил стекло и удирает.

Простим же невинную шутку первоклассному чемпиону, который учится в шестом классе. Скоро соревнования на большой приз калошной фабрики имени тореадора Эскамильо – Калошу на мраморной подставке.

На нашем снимке: Ручка школьной двери, за которую ежедневно держится чемпион Роман Линейкин. Фото автора.

Случай девятнадцатый. Заботы Аленки

Я сто раз прочитала статью «Шестиклассный прыгун». Потом отложила газету и опять стала думать. Надо бы уроки делать, но уроки не делаются. Сейчас придет из магазина бабушка и будет ворчать. Пускай ворчит на здоровье!

Слуш-послуш! Мы с Линейкиным не разговариваем ужас сколько. Мне показалось, что Линейкин стал зазнаваться. Да что там показалось! Я уверена, что так и есть: он ведь у нас шестиклассный прыгун! А я кто?

Линейкин всегда, сколько я его помню, учился еле-еле. А когда его учителя спрашивали, почему, отвечал: у меня не к этому призвание. Подумаешь, призвание!.. Нахватался у взрослых.

Дружба у нас с ним давно, со второй четверти пятого класса. Помните, я тогда уронила циркуль, а Ромка полез между партами искать и вымазался? Весь класс смеялся!.. Конечно, не над тем, что он вымазался, а что полез искать для девчонки. А Линейкин упрямый: если делает, никогда не сознается, что делает не так. Когда Ромка циркуль достал, больше всех хохотал Бацилла. Ромка тогда подошел и так его двинул, что Бацилла даже не дал сдачи, хотя сильнее.

В общем, с того циркуля мы с Ромкой дружим. То есть дружили, пока Линейкин не стал знаменитым. У него теперь подбородок стал выше носа.

Одного только я не пойму: как он все-таки сделался чемпионом. Раньше я всегда бегала быстрей, это же известно. Когда в салочки играли, я только ради того, чтобы не обижать Линейкина, тихонько сбавляла ход. Делала вид, что устала, и водила. И через забор лазили вместе. А теперь он со мной не бегает.

Это у него произошел перелом. В мальчишках бывают переломы. Вот Робертино пел-пел, а после все, весь испелся. Может, Линейкин наоборот?

Только зачем же из-за этого перелома воображать? А если бы я стала чемпионкой? Я бы никогда не хвасталась. Разве что Ромке сказала бы, и то под страшным секретом. Взяла я да и выложила ему все, что думала: какой он воображала и все такое!

– Ну и что? – не поняв сперва, в чем дело, переспросил Ромка. – Это ты про статью в газете? А по-моему, ничего. Могли, конечно, мою фотографию поместить, как я прыгаю, чтобы молодежь из начальной школы училась. А ты что – завидуешь?..

– Дурак! – сказала я.

Жалко, что более обидных слов я не знала. А хоть бы и знала, не смогла бы сказать.

Отвернулась я и ушла, а по дороге заплакала.

С тех пор мы сидим на парте отвернувшись. Это, конечно, неудобно и трудно, но все же легче, чем мириться.

Да, вчера меня Жанна Степановна подозвала в коридоре.

– Аленка, ты с Линейкиным дружишь?

– Сейчас не очень.

– Ты с ним не ссорься. Помоги ему по-настоящему, как друг. Пусть занимается…

Может, мне первой помириться?

Случай двадцатый. Круги Картошкина

Каждое утро Картошкин надевал кеды и выходил во двор. Легкой рысью он бегал вокруг своего пятиэтажного панельного дома десять кругов, а потом брал сумку и шел в школу.

На первом уроке Картошкин дышал так, что все четыре плафона на потолке колебались, а со второго урока начинал обсуждать с соседями технику прыжков в высоту. Вывод был всегда один: у Линейкина никакой техники нет.

– Ты почему мало тренируешься? – спрашивал он у Линейкина.

– Жду, пока ты меня догонишь, – отвечал чемпион и подмигивал Картошкину.

Непонятно, почему Линейкин так высоко прыгает. Не должен, не может, а прыгает. Картошкин и Аленку спрашивал не раз – она молчала. Ну, конечно, разве она скажет? Они с Линейкиным на одной парте сидят.

– Надо это проверить! – говорил Картошкин. – Но как? Как?

– Ты ему просто завидуешь, и все, – отвечал Бацилла, сплевывая себе под ноги и растирая плевок ботинком. – У него природные данные, фактура, понял? А у тебя?

– Я? Я завидую?! – возмущался Картошкин и умолкал, потому что больше ничего в свое оправдание сказать не мог.

А в стенгазете Света Макарова поместила рисунок: похожий на птичку Линейкин пролетает через планку. А внизу стоит гусь, вылитый Картошкин.

На перемене Жанна Степановна подозвала Картошкина к окну.

– Слушай, Картошкин, ты ведь прыжками в высоту занимаешься?

– Ну!

– Алексей Алексеич с тобой занимается?

– Не-е. Он сказал, что я бес-пер-спек-тивный. Он только Линейкина тренирует.

– Послушай, ты должен Линейкина обойти. Человек зазнался. Ну, постарайся! Отнесись к этому серьезно.

– Я уже на стадион ходил – из-за забора смотрел, как Линейкин прыгает. Так он больше балуется: листочки с деревьев обрывает… А вы думаете, у меня получится?

– Получится! – и Жанна Степановна подмигнула Картошкину.

Прозвенел звонок. Картошкин сжал кулаки, кивнул Жанне Степановне и пошел в класс.

С этого дня он просыпался еще раньше, надевал кеды и бегал вокруг своего панельного дома не десять кругов, а пятнадцать. Пять кругов – со скакалочкой.

Приключение шестое. С милицией лучше не ссориться

Случай двадцать первый. Братья Ершовы

– Нуте-с, голубчик, хорошо отдохнули?..

Начальник отделения Ершов устало сидел в кресле, тер остатки волос на висках и слушал рапорт старшего сержанта Нигугушвили. Тот стоял перед начальником милиции навытяжку, в новенькой форме и старался говорить как можно громче.

– Так точно, товарищ начальник! Ел, пил, на воздухе гулял. В лесу, понимаешь. Деревья стояли кругом… Белка живая бегала. Хвост такой, понимаешь, пушистый. Вай-вай-вай! Целую шапку из одного хвоста сделать можно!

И правда, щеки у старшего сержанта Нигугушвили зарумянились. Он улыбался, казалось, на весь кабинет начальника отделения милиции.

В дверь постучали.

– К тебе можно?

В кабинет, широко распахнув дверь, вошел брат начальника – директор калошной фабрики имени тореадора Эскамильо.

Вот радость-то! Оба брата Ершовы очень ответственные работники, вечно заняты и видятся редко. А близнецы все же! Ведь когда-то рыбку ловить вместе ходили… А сейчас начальник милиции ловит одну рыбку, а директор совсем другую.

Начальник отпустил старшего сержанта Нигугушвили, встал, обнял брата, похлопал по широченной спине. Уселись на диване в цветочках, из которого торчали пружины.

– Ну, как с планом, калошная душа? – Ершов-начальник засмеялся, довольный своей шуткой.

– Я к тебе, собственно говоря, по делу, – сказал Ершов-директор. – Даже не знаю, как начать.

– Нуте-с, что там у тебя? Хищение на фабрике? Не волнуйся, завтра же пришлю следователей. У меня ребята знаешь какие?

Он показал кулак…

– Да нет, какое там хищение! Просто… Как бы тебе это сказать?.. Ты о прыгающем человеке ничего не слыхал? До крыши прыгает. Не может такое случиться, а?..

– Да ты что! Тоже того! Ой, не могу!

Начальник милиции захохотал.

Директор калошной фабрики сидел, опершись о круглый валик дивана, и поглаживал остатки волос на затылке. Он ничего не понял:

– Ты чего это такой радостный? Преступники перевелись, что ли?..

– Наоборот! – Ершов-начальник поморщился, будто ему наступили на мозоль. – Прыгающие появились. Есть у меня старший сержант Нигугушвили. Выдумщик. Молодой еще, неопытный. И книжек больно много читает. Нуте-с… Галлюцинация!.. Ты как в воду глядел. Хоть плачь, хоть смейся. Так вот, этот самый старший сержант меня уморил. Представил рапо́рт, будто видел во время дежурства прыгающего до крыши человека.

Начальник милиции Ершов всегда говорил не «ра́порт», а «рап́орт». Так было ученее.

– Да что ты…

– Точно! Понимаешь? Я так думаю: милиционер, который идет на работу, ни в коем случае не должен читать про фантастику. Этого сержант недоучел. А может, просто переутомился. А теперь, гляжу, и ты туда же! Тоже рапорт мне напишешь?

– Да ну тебя! Расскажи-ка, что твой сержант видел.

– Нуте-с… Представляешь, подает мне сержант рапо́рт. А в нем черным по белому написано, что бежал он целый квартал за нарушителем. А тот, чтобы смыться, взял да и поскакал, чуть не до третьего этажа!

– Ага, ага.

– Нуте-с, уяснил!.. А сержант бежал за ним старым способом, то есть ногами. Где же ему за этим стрекозлом угнаться!..

– Теперь слушай, что я тебе скажу, – директор нагнулся к брату. – Сегодня я узнал, что к нам в отдел самых новых калош приносили прыгающие калоши. А человеку отказали.

– Нуте-с!..

– Нуте-с да нуте-с!.. – Ершов-директор развел руками. – Прозевали. Сидит у меня на этом деле такой, знаешь, дуб…

– А где калоши?

– Если б я знал… Ускакали! Ты понимаешь, что такое прыгающие калоши! Это же слава нам на весь мир!

– Слава-то слава, – задумался Ершов-начальник, – но преступность тоже возрастет. Что ж теперь – за уголовниками, значит, на вертолете гоняться?..

– Зачем на вертолете? Обуем и милицию в такие калоши! А что?

– Вот те ну! Только про это рано пока судачить. Нет калош! Исчезли.

– Никак в толк не возьму. Чего ж ты от меня хочешь?

– А вот чего. Давай пока не будем поднимать шума. А то еще в городе паника поднимется… Обойдемся и без бюрократии. Но поищи этого прыгающего человека по-братски. Найдешь?

Ершов – начальник милиции закрыл глаза и улыбнулся:

– Можешь не беспокоиться. У меня ребята во!

И Ершов-начальник поднес к носу Ершова-директора увесистый кулак.

Случай двадцать второй. Особое задание

– Нигугушвили ко мне!

Как только директор калошной фабрики ушел, начальник милиции снова вызвал старшего сержанта. Он открыл красную папку и извлек рапорт. Тот самый, в котором старший сержант Нигугушвили докладывал о преследовании прыгающего нарушителя.

– Старший сержант Нигугушвили! – голос начальника стал сухим и строгим. – Поручаю вам важное оперативное задание.

– Слушаюсь!

– Приступайте к розыску прыгающего человека.

– Слушаюсь!

Старший сержант ничуть не удивился. Он был уверен, что не ошибся. Случайно у него никто еще не вызывал подозрения. Нигугушвили наклонился к начальнику и доверительным шепотом спросил:

– Преступник?

Начальник милиции задумался и потер на щеках щетину.

– Вряд ли. Но не исключено, что хулиган.

– Вай-вай-вай! Нигугушвили большую оплошность допустил, что сразу не задержал, товарищ начальник. Время, понимаешь, упустили. Может быть, он хулиганский поступок замышляет в космическом масштабе…

– Старший сержант Нигугушвили!

– Слушаюсь!

– Приказываю вам не фантазировать!

– Слушаюсь!

Начальник милиции рассказал сержанту о прыгающих калошах. Объяснил, какое значение могут иметь такие калоши для трудящихся. Но единственные калоши по халатности пропали. Их надо во что бы то ни стало найти.

– Наблюдайте. Все подробности очень важны. В другие города я сообщу, чтобы проверили, не появился ли там прыгающий гражданин… Да, постойте, запрещаю на время поисков читать книги, ясно! Выполняйте приказание.

Старший сержант Нигугушвили щелкнул каблуками и взял под козырек.

Первым делом старший сержант отправился домой и переоделся в штатское. Обыкновенный серый пиджак и брюки сержант носил редко и чувствовал себя в костюме, как яичница на сковородке. Пистолет он переложил в карман пиджака.

Теперь на поиски.

На том месте, где он обычно дежурил, на улице Ермушкиной, сержант тихо подходил к знакомым дворникам, продавщице мороженого и газированной воды. Те удивлялись, что сержант в штатском, но виду не показывали. Поговорил он по секрету с двумя старичками пенсионерами. Но даже пенсионеры прыгающего человека не встречали.

Старший сержант Нигугушвили купил в продмаге колбасы, булку и здесь же, в подворотне, перекусил. Затем еще раз проверил, на месте ли пистолет, и пошел из дома в дом по дворам, приглядываясь к гражданам.

Поздно ночью старший сержант Нигугушвили позвонил дежурному в отделение и просил доложить начальнику, что продолжает выполнять особое задание. Результатов нет, но надежда имеется. Дежурный сообщил, что из других городов пришли секретные сведения, что прыгающих граждан там замечено не было. Остается искать здесь. Усталый старший сержант добрался домой в общежитие, не раздеваясь, лег на кровать и мгновенно уснул. Спал старший сержант Нигугушвили плохо. Ворочался, во сне засовывал руку в карман, готовясь выхватить пистолет.

Случай двадцать третий. Снится сон сержанту

Под утро к милицейскому общежитию подлетел зеленый вертолет.

На бортах вертолета белыми буквами по красной ленте было выведено «Милиция». Летчик пересел, и за штурвал сел он, старший сержант Нигугушвили. Вертолет затарахтел и помчался вперед, прорезая облака.

Но что это внизу? Какой-то человек прыгает с тучи на тучу. Вот он на лету вынул изо рта сигарету и ткнул прямо в белоснежное облако. Сигарета зашипела, и из облака пошел белый пар. Нарушение чистоты на небе! Старший сержант мгновенно высунулся из окна вертолета и засвистел нарушителю.

– Гражданин! Немедленно подберите окурок с облака!

Услышав голос с неба, человек попытался скрыться. Не тут-то было!.. Старший сержант Нигугушвили открыл люк вертолета и выбросил огромную рыболовную сеть. Вертолет прошел над самой головой гражданина, и тот очутился в сети. Попалась, золотая рыбка! Человек барахтался, пытаясь освободиться, но сеть поползла вверх и скрылась в люке вертолета.

– Вай-вай-вай! Штраф пятьдесят копеек, гражданин, – сказал Нигугушвили.

Он распутал сеть, вручил гражданину квитанцию, посадил его на ближайшее облако. Но едва сержант увидел на ногах пассажира калоши, он проснулся.

Сон как сон, что особенного?.. Жаль только, что сон не в руку. Время идет, а поиски старшего сержанта ни к чему не привели. Начальник милиции Ершов за это по головке не погладит. Надо действовать иначе.

Случай двадцать четвертый. Над заведующим сгущаются тучи

Кто-то вошел в кабинет заведующего отделом самых новых калош фабрики имени тореадора Эскамильо без стука. Заведующий сердито поморщился. Он, как уже говорилось, очень не любил, когда его отрывали от раздумий.

– Вам, собственно, чего? – не поднимая лысой головы, спросил заведующий вошедшего.

А когда поднял, увидел человека в сером костюме, который протягивал ему под самый нос маленькую красную книжечку. Заведующий побледнел: милиция. Такие изобретатели на фабрику еще не приходили.

– Чем могу служить? – как можно вежливее спросил заведующий и встал.

Старший сержант Нигугушвили сел рядом с заведующим и, наклонившись, тихо произнес:

– Вай-вай-вай! Прежде всего попрошу сохранять спокойствие, гражданин заведующий. Не волнуйтесь.

– А я и… не вол… волнуюсь…

Заведующий лихорадочно силился сообразить, что он мог натворить. Но ничего не вспомнил.

– Я хочу вас предупредить, – продолжал старший сержант. – Наш разговор должен остаться в полной тайне.

– Ко-конечно, са-само собой…

– Так вот. Вам приносили калоши?

– Мне?

– Не переспрашивайте! Я имею в виду фабрику.

– Приносили. Много раз. Все время приносят. Изобретатели – такой народ. Отдыха не вижу!

– Приносили вам… прыгающие калоши?

– Э-э-э… да! Приносили. Только… они были… непрыгающие.

– А какие же?

– Я думаю, изобретатель был просто «того»… Вы меня понимаете?

– Что значит «того»?

– Ну, не в своем, так сказать, уме…

– Где эти калоши?

– Я их не брал! Он… он их унес…

– Куда?

– Не знаю! Да это барахло, а не калоши. Обман трудящихся…

– Гражданин заведующий! Хочу вас предупредить: я получил приказ, что это не барахло. Калоши были прыгающие. Ясно? Отсюда делайте вывод.

– Да, конечно, прыгающие. Я, по правде говоря, это чувствовал. Делаю вывод: как замечательно, что именно на нашей фабрике впервые появились прыгающие калоши!

– Э-э-э, нет! Прыгающие калоши появились не на вашей фабрике. Попрошу предъявить документы. Будем искать.

Заведующему отделом самых новых калош стало как-то не по себе. Сорок лет на калошах просидеть и так опростоволоситься.

– А кто их сделал, помните?

– Как же, помню! Да его все знают. Такой… не в своем уме… Ну, хромой еще… Фамилия у него такая пищевая: Че-бу-ре-ки.

Старший сержант понял, что от заведующего он ничего не добьется. И отправился искать гражданина с пищевой фамилией.

Однако не успел заведующий сесть и закрыть глаза, как зазвонил телефон. Ну и денек! Ни минуты покоя!

– К директору. Срочно! – сказала секретарша.

Из трубки полетели короткие гудки.

Заведующий еле протиснулся в кабинет директора. Народу там было битком. Все волновались и о чем-то спорили. Кабинет был похож на склад: в шкафах, на подоконниках и на директорском столе стояли калоши. Детские, взрослые, с каблуком и без. Когда заведующий вошел, все замолчали и расступились. По проходу он волей-неволей должен был пройти прямо к директорскому столу. И не успел он сказать «здрсте», директор, сверля его глазами, спросил:

– Калоши принес?

– Это какие?

– Ты что же, дорогой товарищ, в детском саду? Известно какие, прыгающие…

– Шутите! Где ж я их возьму? Я ведь не этот… как его… не Чебуреки…

– Оно и заметно, – сказал директор.

И забарабанил пальцем по столу.

Над заведующим отделом самых новых калош сгущались тучи.