Текст книги "Ускоренный реверс"

Автор книги: Юрий Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Сцена 14

Уж неизвестно, какие временные допуски давались для новых скопированных сущностей, которые творились с доноров, обладающих древней кровью. Ведь по сути, коль часть десанта погибла, а часть удачно возвратилась на базу, то погибшие возрождались на своих кроватях, успевали встать после сирены, одеться и добежать в холл арсенала. Где и встречали спасшихся товарищей или помогали раненым переместиться из «домика» в модуль тотального исцеления.

А если кто не погибал, но оставался «потеряшкой» в чужом мире? А то и попадал при этом в плен? Что с ним происходило? Ведь он оставался в живых, а значит, новую копию пока сделать нельзя было? По крайней мере, именно так утверждал сержант, настаивая на том, чтобы каждый научился себя как можно раньше умертвить, оказавшись в лапах смертельного врага.

Сразу после ранения Десятый себя не умертвил. Транспорт ушёл раньше, намного раньше, чем он погиб. И тем не менее землянин с удивлением проснулся в казарме, на привычной ему кровати и в почти привычном ему окружении. Или он всё-таки успел уложиться в некие нормы самопроизвольного умерщвления?

«С удивлением», потому что сразу вспомнил всё в жизни последней копии и осознал. «Почти» – потому что вокруг что-то было против ожидаемого. Не успела голова оторваться от подушки, как по этой теме завертелись в голове мысли:

«Резонно рассуждая – Девятый должен был остаться в живых, ранение получил он далеко не смертельное, да и вообще Джая живучий, как кошка… – но индус спал в своей коронной позе на спине, и совершенно голый. Так просыпались только возрождающиеся. – И сержант выглядит, словно с креста снятый! – у командира он тоже видел приметы недавнего возрождения: тот нервно крутил головой, рассматривая лежащих на кроватях подчинённых. Поднял голову и Фредди, сразу с некоторым облегчением вздыхая: – Ура! Не хватает Первого, Шестого и Седьмого! И самое главное: отныне у нас сразу два бессмертных!»

Он вскочил резко на ноги и, несмотря на свою наготу, первым делом поздравил командира:

– Ну что, пусть зазвучат фанфары?! Ведь у тебя коллег стало на два больше!

Тот и сам уже стоял на ногах и вроде как пребывал в отличном настроении:

– Ты бы вначале оделся, обалдуй, прежде чем лезть ко мне с объятиями…

– Ха! Да кто к тебе лез?! – посмеивался принц, быстро надевая трусы, а потом и брюки. – Ну вот, а теперь хоть пожмём друг другу руки?

– Теперь – запросто! – Эйро обменялся с земляком крепким, затяжным рукопожатием, признаваясь при этом. – До сих пор не верится… пока их не увижу и живыми не признаю… А ты-то сам? Куда пропал?

Фредерик скороговоркой пересказал свои последние приключения. Не забыл упомянуть и геройские действия Третьего, который повёл себя выше всяких похвал. Но после услышанного сержант прямо-таки за голову ухватился от рвущей его душу досады:

– И Пятый глупо погиб, и тебя могли достать, если бы знали, что ты жив! И Третьего жалко, тоже мог бы пошустрей оказаться, используя все пиропатроны сразу. Про Девятого и не говорю, тут моя вина, надо было нам сразу подальше от края передвинуться, хоть за какое-то укрытие прилечь! А мы с ним в момент всплытия как на ладони оказались, вот нас сверху и свели в могилки дружным залпом!..

– Да, как и нас, только уже снизу…

– Тьфу ты, неудача какая! А ведь с каким триумфом могли вернуться! У-у-у!..

– Да не вой ты так! – не унывал принц, уже закончивший одеваться. – Лучше от радости до потолка прыгай! Сам ведь говорил, что никто оттуда не возвращался до сих пор, а тут сразу трое наших вернулось!..

– А могло – шестеро!

– … И двое из них – стали бессмертными!

– Ха! А могло стать четверо! – кривился от досады командир.

– Нет! Так нельзя! – решительно заявил Астаахарский. – Прекращай плакаться в такой радостный момент! Не то растеряешь в моих глазах последние крохи уважения!

– Последние? – хмыкнул Эйро с улыбкой. – Ну и напугал!

– Лучше ответь на два вопроса. Первый: почему я, «опаздывая», явно задержавшись там, всё равно оказался в казарме вместе со всеми?

– Да с этим просто. Нас ведь не за мгновение «создают». Почитай час на это уходит, а то и полтора. Вот если за это время опоздавшие подтягиваются – всё в пределах нормы. Иначе начинают искать информационным лучом и пытаются умертвить с помощью действа, обратного воссозданию. И тогда возрождение происходит не раньше, чем к следующему утреннему подъёму.

После услышанного пояснения Фредерику пришла в голову интересная картинка. Он её и обрисовал, как сумел:

– А ведь может и такой казус произойти, что оставшийся солдат или сержант не в плену и не ранен, а продолжает сражаться? Или, к примеру, подался в партизаны? Что тогда происходит?

– Да уж, бывали и такие случаи, и довольно продолжительные, – но, судя по тону Эйро, такие случаи ему не сильно нравились. И, скорей всего, это было связано с неприятными моментами из его личной биографии. – Партизанили порой… некоторые… Но самое плохое и прискорбное в тот момент, что десяток плюс сержант, завязанный через транспорт только на полный комплект и только на одиннадцать конкретных человек, всё это время остаётся вне возможности выбраться в случае чего на срочное боевое задание. А случаи у нас, сам понимаешь, не в пример важнее, чем партизанская лихость какого-нибудь одиночки.

– Понятно… в общих чертах… Но тогда второй вопрос: когда Гладрик и Александр ощутят себя и осознают в теле донора?

– С этим ещё проще: если раненые – то после помещения их в медицинский модуль. Если целы и здоровы, то во время первого же сна в казарме. Ну и если вдруг так получится, что они сейчас в полном здравии… и мы через полчаса ринемся в новый рейд, то собственные тела донора они ощутят в момент смерти в бою. Опять-таки если там погибнут… Последний вариант – самый неприятный и самый шокирующий, хотя и сильно пораненному «вспомнить всё» – тоже не сахар. Но вот умирая да возвращаясь в себя с тем багажом новых знаний, ощущений, воспоминаний и прочих чувств – это невероятный шок. Самого меня сиё «счастье» миновало, но если судить по рассказам других коллег, то врагу не пожелаю…

Повествуя об этом, давно бессмертный земляк настолько опечалился, что и принц Астаахарский загрустил. Если в самом деле проникнуться переживаниями, то становиться таким способом бессмертным – те ещё муки! Так и мозгами можно поехать! Живёт себе донор спокойной, размеренной жизнью, никого не трогает, занимается текущими делами и вдруг раз! И в его сознание врывается боль смерти, вонь и гарь боя, собственный, захлёбывающийся кровью последний вздох и весь ад Полигона, Монстросоюза, иных миров и галактик.

Только подумать о таком – тоска глодать начинает! Поэтому пришлось срочно себя перестраивать и сопланетника к праздничному настроению возвращать.

– Умеешь ты хандру нагнать! – начал принц с обвинений. – То орёшь на людей, словно с дерева упал, то болью их шпыняешь, а когда они уже ко всему привыкли, ещё и печалью им мозги пытаешься продавить! И откуда только такие противные русские садисты берутся?

– Но-но! – в свою очередь, притворно возмутился Эйро Сенатор. – Прыщ титулованный! Ты как с командиром разговариваешь?! – посмеялся над вытянувшимся по стойке принцем, но тут же спохватился, с недоумением посматривая на свой нарукавный коммуникатор: – Странно… чего это так долго народ не подымают? Пойду-ка я гляну, что там творится… А ты тут гони остальных прыщей сразу к арсеналу…

Он не пошёл, а побежал. С явным удовольствием ощущая собственную силу, мощь и здоровье. Всегда приятно ощутить себя после явной гибели целёхоньким и в полном здравии. В самом деле хочется бежать на всей скорости, чтобы дать выход переполняющей энергии и бушующему в крови адреналину.

Хотя мог командир и не торопиться, только он успел скрыться за поворотом коридора, как рявкнула сирена, вырывая солдат из сна. Да и Фредерик не погнушался громким, полным радости голосом поторопить товарищей:

– Живей, живей вставайте, ленивые трутни! Нас ждут великие дела и сразу два бессмертных! Да и Первый вернулся со второй своей победой! А вообще предлагаю, если Шестой и Седьмой не ранены, то пару раз подкинуть этих счастливчиков.

На что с весёлым ворчанием отозвался Пятый:

– Ну да, счастливчики!.. Только если Шестого при подкидывании уроним себе на голову, то сразу финал для неудачника наступит! А мне и так в последней ходке не повезло… самому первому из вас…

– Плевать! – остановил его ворчание Десятый. – Бегом, марш! Кто из вас прибежит последним к арсеналу, тот… тот получает на сегодняшний день прозвище… Увалень!

Вроде и безобидное слово, сержант часто густо в сотню раз более обидными прозвищами награждал, но тут всех шестерых наследников словно скипидаром облили. Ринулись вперёд с такой скоростью, энтузиазмом, напором и даже утробным рычанием, словно от финиша данного забега зависело решение всех жизненных проблем. Разве что не отталкивали друг друга, не пытались затоптать и не хватались руками за одежду. В общем, весело получилось, задорно. И бежали такой компактной группой, что замкомандира не смог рассмотреть с полной уверенностью, кто же получит на сегодня шутливое прозвище увальня: Второй, Пятый или Девятый.

– Экие вы дружные стали! – возмущался Фредерик. – Мне нужен теперь фотофиниш! Эй! Покажите видеозапись пробега! Эй, господа учёные? Где же вы?

Транспорта ещё не было, как и не спешили устраивать виртуальную проекцию таинственные учёные, поэтому скопившиеся возле стены с медицинскими модулями принцы с готовностью и с азартом подхватили требования командующего ими товарища.

– Даёшь фотофиниш! – крикнул Второй. – И там будет хорошо видно, как меня чуть по стенке не размазали.

– Именно! – в тон ему возмущался Девятый. – Меня вообще тут один слон чуть не затоптал!

– Я тоже требую просмотра! – заявлял Пятый. – Там чётко будет заметно, как мне под ноги кидались некоторые, намереваясь прервать мой стремительный бег от позорного прозвища.

И всё это суммировал своим предложением Восьмой:

– Не о чём спорить, господа! Ибо на сегодня сразу три наших боевых товарища получают прозвище «Увалень»!

– Только предлагаю добавить прозвищам определения! – подключился Четвёртый.

– Какое? – Третий вёл себя довольно скромно, хотя тоже улыбался вместе со всеми. И тогда лучше всех сложенный, двадцатидвухлетний атлет под усиливающийся хохот товарищей стал перечислять, указывая на каждого из трёх претендентов рукой:

– Старый увалень, увалень-колдун и тощий увалень!

Смуглый индус в самом деле выглядел несуразно худощавым, особенно рядом с более массивными товарищами, но зато смеялся чуть ли не громче всех. Так что настроение было в коллективе показательно отменным, несмотря на то, что собрались здесь недавно погибшие, которые вроде как плакаться должны и печалиться.

Оставалось только дождаться товарищей и убедиться, что те не при смерти находятся и двое из них действительно стали бессмертными.

Сцена 15

Вот рядом с такой весёлой компанией, после вспышки перехода, и появился «домик», пышущий жаром, словно пару часов простоявший под прямым южным солнцем.

Створки раскрылись, и тотчас раздался басистый голос Шестого:

– Почему к нам на грудь не бросаются девушки с цветами?! – Гладрик Литогорский первый выскочил наружу, несколькими движениями сбрасывая с себя разгрузку с батареями и оружием, вздымая руки кверху и патетически взывая к стальному своду холла: – Ну здравствуй, бессмертие!

Следом за ним, чуть прихрамывая на левую ногу, выбрался ещё один бессмертный, Седьмой. Но при этом он только держал в своей руке винтовку, всё остальное вооружение, похоже, сбросил ещё на верхней плоскости резервуара. Будучи самым молодым в компании, сейчас Александр Дьюк смотрелся ещё моложе от легко читаемых переживаний на его лице. Причём растерянность и недоверие просматривались в нём больше всего. Кажется, он сомневался в своей новой ипостаси, о чём и заявил во всеуслышание:

– Никакого единения с донором! И воспоминаний о жизни там за всё последнее время – не появилось! Братцы, что же это творится-то?!

Третий выживший десантник, имеющий прозвище по порядковому номеру Первый, тоже оказался сравнительно в нормальном состоянии. Это если не считать ранения в левое плечо, где разорванные куски скафандра смешались с окровавленной кожей. Но правую руку обладатель бакенбард поднял в знак приветствия и улыбкой встретил бросившихся к нему товарищей:

– Да нормально я… не умираю… – Пока его вынимали с сиденья и переносили в двенадцать рук на ложе выдвижного модуля, кривился не столько от боли, как от криков Седьмого и его недоумевающих вопросов:

– Да уймите его! Он ещё в «домике» меня достал своими «что» да «почему»!..

Получивший значительный объём информации по данной теме, принц Астаахарский под ногами у товарищей не мешался, хотя внутренне рвался помочь. Разум подсказал стоять на месте и сразу начинать очередную лекцию ликбеза. Уложился быстро, пересказав все нюансы и варианты, после которых сознание копии воссоединялось с сознанием донора.

Всё это время Первый, чтоб не упустить рассказа Фредди, упирался здоровой рукой так, словно это ему сейчас предстояло заснуть во время исцеления и попасть в самого себя тамошнего. Пришлось Десятому применить власть, чуть ли не лично заталкивая модуль в стенку со словами:

– А нечего понижать дееспособность нашего десятка, затягивая лечение! – после чего повернулся к замершему Седьмому. – Господин Дьюк! А тебе особое приглашение делать? Заскакивай в модуль!

– Так я вроде здоров, – заикнулся было тот.

– Нога повреждена!

– Да ерунда, вывих всего лишь…

– Всё равно – не боец! – прозвучал вердикт временного командира. – Ну-ка, господа, поможем «увальню юному, сомневающемуся».

Товарищи грохнули смехом, легко уложили вяло сопротивляющегося бессмертного в ложе модуля и стали заталкивать в стенку. Разве что Шестой, как самый заинтересованный в данном процессе, крикнул в уменьшающуюся щель:

– Выздоравливай быстрей! И сразу ко мне: расскажешь, какие были ощущения у донора!..

– Ошибаешься, – возразил ему Пятый, – не у донора, а у… у-у-у… него самого… как бы…

Все замерли, пытаясь себя представить на месте Седьмого. По сути, никакого шока произойти у донора не должно. Потому как это один и тот же человек, как бы вдруг, правда, совершенно неожиданно, «вспомнит» всё, что с ним произошло на Полигоне. И три смерти, пережитые на заданиях, вспомнит, как же без этого. А с другой стороны, как себя ощутит «копия», неожиданно попадающая в совершенно иную ситуацию? Хорошо, если там покой и праздность, но ведь не стоило забывать, что на родине Александра Дьюка шла ядерная война, там могла сейчас быть невесть насколько ответственная ситуация и… вдруг раз! Копия, имеющая некое моральное преимущество из-за знания, нежданно врывается в собственное тело. А это тело как раз разогналось и вот-вот взовьётся в максимальном по дальности прыжке, пытаясь перепрыгнуть глубокую пропасть.

Может такое быть? Гипотетически? Может! И не только подобное, а что и похлеще случается. Особенно во время ядерных катаклизмов. Так что с некоторым опозданием Фредерик пожалел, что так поторопился с излечением товарища. Скорей всего, следовало Александра подготовить, настроить должным образом, чтобы он мягко «возвращался в себя», стараясь не помешать ведущимся там действиям.

Теперь-то уже ничего назад не вернёшь! Только и следовало задавить грызущие душу сомнения иными, неотложными, присущими распорядку дня делами.

– Шестой! Немедленно избавиться от скафандра! Мы из-за тебя задерживаемся с утренней разминкой! Шустрей, дружище! Шустрей! А то у нас так до сих пор не осталось разыгранным прозвище на весь день. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы к тебе обращались «Увалень»?

Тут же встрял Четвёртый, игнорируя дисциплину и порядок:

– И появится в нашем коллективе «бессмертный Увалень»! – на что все остальные грохнули смехом.

Здоровяк уже почти выпутался из защитной одежды, и, не зная предварительных разговоров, косился с недоумением на хохочущих товарищей. Решил и сам пошутить, но ничего лучше не придумал, чем перефразировать своё самое первое восклицание:

– И всё-таки, почему не организовали девушек с цветами для встречи героев?

– Кто бы говорил о девушках? – изумился Пятый. – Отец восьмерых детей? Примерный семьянин? И решил подсесть на измену любимой супруге?

– Ничего, ничего… – бормотал Гладрик Литогорский, присоединяясь к строю и вместе со всеми переходя на бег, – уже сегодня ночью я встречусь со своей женой и докажу свою любовь с юношеской страстью. И у нас вскоре будет девятый ребёнок. А ты, Хенри, так и будешь дрыхнуть в компании озабоченных мужиков! Ха-ха! Кстати, в нашей цивилизации Тайгалов не считаются изменой сексуальные отношения с иными партнёрами, когда он или она находятся в ином государстве. Эти правила ещё до императора и основателя Градимира Первого были введены, задолго до союза, объединившего наши семь звездных систем…

Неполный десяток выбежал на плац, традиционно расположившись на коротком построении, когда Восьмой с непередаваемой печалью пожаловался:

– Хорошо тебе, Гладрик! А у нас если женился, то за измену смертная казнь. Или простят, при условии перехода в статус вдовца…

Вот тут высокородных солдат догнал вначале крик, а потом и сам Эйро Сенатор.

– Почему стоим?! Отчего бездельничаем? – он прибежал, словно на пожар, осмотрел улыбающегося Шестого и, не дожидаясь доклада временного зама, продолжал надрывно горлопанить: – Что за разгильдяйство?! Почему личный состав не на пробежке?..

– Только что прибежали! Господин сержант!

– И куда делся Седьмой?! По моим данным – он вернулся без ранений!

– Небольшой вывих голеностопа, – продолжил докладывать Фредерик, – который не позволил бы солдату передвигаться с нами во время утренней разминки. Наверняка к завтраку, в крайнем случае – к тестовым тоннелям Седьмой будет находиться в строю.

Командир выглядел жутко недовольным такими объяснениями. О причинах недовольства оставалось только гадать. Но формально его заместитель поступил правильно, придраться было вроде не к чему. И всё равно придрался:

– За попустительство и неверное решение делаю предупреждение! Бойца-притворщика следовало пинками заставить встать в строй, и пусть бы бежал вместе со всеми. Вон, как жирный Шестой сейчас побежит!.. Бегом… марш!

Разминку сержант провёл с личным составом, мчась впереди и постоянно наращивая темп. Так быстро ещё никогда не скакали по малой полосе препятствий. На завтрак пришли раскрасневшиеся, всё ещё пытаясь отдышаться и приобрести нормальный цвет кожи лица. Недовольный русский и там разорался:

– Где этот шланг? Неужели вывих так долго лечится?

– Я мог и ошибиться, господин сержант! – начал оправдываться принц Астаахарский, давя в себе рвущийся наружу смешок. – Вместо вывиха во время боя мог и закрытый перелом образоваться. Вот его и лечат так долго.

– Сомневаюсь! Скорей всего, лежит совершенно здоровый в модуле и с блаженной улыбкой идиота вспоминает, как он там всех удивил своим поведением! Ха-ха! А то думаете, я не знаю, как некоторые там чуть ли с ума не сходят от радости, когда в донора возвращались. Были случаи, наслышаны… Так что бегом к модулям, и если шланг позеленел, но не выполз наружу – сам его на месте накажи!

Получивший приказ зам сорвался с места, только грустно скользнув взглядом по своему щедро накрытому столику. После «оживления» копии – всегда есть хотелось так, словно сутки маковой росинки во рту не держал.

Но надежда оставалась, что позавтракать всё-таки успеет. Ведь при всём своём цинизме, крикливой вульгарности, злобе или бескультурье – Эйро Сенатор ещё ни разу не наказывал отстранением от стола. Изредка только уменьшал время, заставляя есть поспешно, забыв о разговорах между собой.

К тому же принцу повезло, на модулях с ранеными подсветки панелей не горели зелёным и даже не мигали, так что землянин шустро развернулся и в том же аллюре примчался в столовую. На вопросительный взгляд командира пожал плечами и предположил:

– Все-таки перелом… наверное…

Тот лишь махнул рукой, разрешая сесть и насытиться. К тому же явно продлил завтрак на несколько минут. А перед тем как вставать, пробормотал, конкретно ни к кому не обращаясь:

– Наши коллеги из второго десятка погибли в океане все до единого… Никто не добрался до поверхности, хотя резервуар всё-таки всплыл…

Вот тогда стало частично понятно плохое настроение командира.

На построении перед тестовыми тоннелями он сделал некое подобие проповеди для всех, где смешал в одну кучу похвалу, укоры, удовлетворение, недовольство:

– Вы вообще-то молодцы! Имею право гордиться как воспитатель и наставник. Но это не значит, что вы уже готовы ко всему и можете зазнаваться. И самое важное, что к моменту вхождения в собственное «я» следует готовиться особенно и ни в коем случае не совершать его наобум, в спешке или необдуманно. Порой психологические стрессы получаются слишком глубокими и сложными в излечении. В том числе и для близких, родных людей человека, ставшего бессмертным. Статистика у нас в десятке великолепная: двое имеют по одному удачному возвращению, шесть – по два, а два счастливчика – так вообще… – Он глянул на улыбающегося Шестого и хмыкнул: – Сегодня ночью окажутся в объятиях супруг… По всем историческим аналогам, лучших чем вас – не было. Но! Учитывайте суммарные совпадения и невероятные… особо подчеркну, счастливые случайности. Если бы не они – сегодняшний результат был бы гораздо скромнее… Поэтому… – Он неожиданно перешёл на грозный рёв: – Не расслабляться! Действовать так, словно у вас ни у кого до сих пор нет удачного возвращения! Бегом в тоннели, неповоротливые ленивцы! Бегом, я сказал, а не трусцой! Последние двое получают единички! И не удивляйтесь, что сложностей теперь станет у вас на пути больше!.. Получите!..

Шестой и Десятый, последние коснувшиеся своих дверных створок, дёрнулись телами после болевого наказания, которое напоминало удар бича по спине. Так что без всякого на то личного желания заметно ускорились.

«Вот урод! – внутренне вопил Фредерик, обозлённый невероятно за такое отношение и к себе, и к товарищам. – Весь праздник испортил! Ну что за варвар такой?!. Только мне показалось, что отношения стали налаживаться, нечто человеческое в этом русском проклюнулось, а он взял и всё разрушил! И такое впечатление, что специально! Может, он приболел?.. Или живот у него пучит?..»

Упоминания про увеличившиеся сложности оказались вполне обоснованны. Там, где обычно принца встречали пауки, змеи или небольшие зверушки, теперь злобствовали агрессивные рекали, кальвадры или шоом.

А там, где эти монстры паслись всегда парами, в худшем случае тройками, теперь они бродили целыми стаями и устраивали на человека настоящую охоту. Вот тут уже принц взвыл от боли, злобы и страха не на шутку. Несколько раз он выкрутился чудом, спасаясь от преследователей, а потом козлобородые и рогатые рекали всё-таки загнали человека в угол огромной пещеры, лишив малейшей возможности вырваться. Впервые в своей ипостаси копированной сущности Астаахарский замер на месте. За спиной у него оказалась сплошная, высокая стена, уходящая к самому своду, а перед лицом – короткий спуск, за которым теснилось, отталкивая друг друга и взбивая копытами пыль, более десятка быкоподобных монстров.

Конечно, будь в руках хотя бы нормальный нож, кинжал или сабля – шансы спастись несоразмерно выросли. При наличии штурмовой винтовки в победе человека вообще сомневаться не приходилось бы. А так, не слишком тяжелая доска, да сорокасантиметровый кусок арматуры в руках. С таким арсеналом против многочисленного противника не повоюешь. И не затоптали до сих пор лишь благодаря удобной для обороны в меньшинстве позиции. Быки не могли напасть скопом, и у них в передних конечностях вообще не было никакого, даже импровизированного оружия. Но сомнений почему-то не возникало: продержаться долго не удастся.

Только Фредди собрался подороже разменять свою жизнь, как неожиданно получил болевое наказание в место ниже спины. Ужалила невидимая оса? Однозначно! А за что?! С какой такой стати?! И кто это такой умный, заставляющий солдата либо лбом пробивать стенку, либо кидаться с голыми руками на врага в самоубийственную атаку?

– Мать собаки и мать ваша гулящая! – сорвался загнанный солдат на ругательства своего родного языка. – Совсем ополоумели?! Или из-за маразма новые издевательства в головы лезут?! – на его крики, естественно, никто не отзывался, а вот очередной бычара пошёл с разгона в атаку.

Доска выручила. Удар ею монстру в район виска, и налитые бешенством глазки стали моментально закатываться. После чего оставалось сильно оттолкнуть ногой обмякшую тушу. Враг покатился вниз, сбивая при этом с ног ещё парочку своих соплеменников. Правда, от доски откололась большая часть, оставляя в руке длинную щепку, чуть ли не меньшую по длине, чем арматура.

Не успел Фредерик озадаченно хмыкнуть, как его опять наказали за простой болезненным ударом осиного жала. Бесполезная ругань вновь вознеслась к сводам искусственной пещеры, но в то же время сознание заработало с большей интенсивностью:

«Раз меня подгоняют – значит, некий выход имеется! Знать бы ещё какой?.. Вниз? Полный абсурд!.. Стену ломать? Хм!.. Только и осталось…»

И он, развернувшись, попытался потыкать преграду перед собой. Как это было ни странно, но кажущаяся твердь ракушника оказалась не настолько уж и твёрдой. Скорей вязкой. Пробить в такой поверхности дыру, даже в тонкой стене – дело муторное и долговременное. А вот вонзённая с полной силой арматура, хорошо держалась и при некоторой удачливости могла выдержать вес человека. Это заставило принца задрать голову и присмотреться к своду, туда, где стена заканчивалась. Иначе какой смысл взбираться наверх?

А там и в самом деле полускрытая сумраком просматривалась некая щель. Шанс? Несомненный! И солдат со всей возможной для своего тренированного тела ловкостью начал подъём, используя при этом обломок доски и пруток арматуры, словно два кинжала, и подтягивался на них с неимоверным проворством. Отыскались также некие выемки для ног, что позволило ускориться.

И когда быки хрипло задышали внизу, мешая друг другу подпрыгивать, ноги человека находились уже на высоте трёх метров. Затем ещё метр слишком поспешного продвижения, после которого Фредди стал двигаться с удвоенной осторожностью. Ибо сорвись он вниз – его уже ничто не спасёт. А умирать от зубов монстров, пусть даже и не в счёт имеющегося лимита – совсем не хотелось.

До свода оказалось прилично, метров двенадцать. Зато вверху отыскалась не просто ниша, в которой можно было полежать, отдохнуть или спрятаться, а некий узкий проход в иную пещеру, освещённую одним тусклым фонарём. Пришлось, спотыкаясь о многочисленные камни, чуть ли не руками ощупать все стены. По логике, должен быть выход… (иначе зачем сюда так интенсивно подталкивали человека болевыми наказаниями?), но выхода не было.

«Что делать? – задумался принц, устало заваливаясь набок у самой щели. – Хочу я или нет, но придётся выждать, пока бычары не разбегутся по своим делам… ох! – в этот момент опять его ткнули ядом в многострадальное мягкое место. – Неужели рекали уже разошлись? – подполз к краю, выглянул и с возмущением забормотал вслух: – Да этих бугаёв копытных вдвое больше собралось! Митинговать вздумали? Уроды! Нет на вас полиции с дубинками и слезоточивым газом!.. Ой! – уже в который раз от невидимого наблюдателя прилетело тоже невидимое, но болезненно ощущаемое наказание. – Да сколько можно?! Или это я должен действовать вместо полиции? В одиночку?.. Ладно! Понял! Действую!»

Предчувствие очередного укола заставило и в самом деле двигаться. Но бессмысленно метаться по пещерке – только избавит от наказания, но не от врагов. Да и камни под ногами мешают…

Камни! Они подсказали принцу, как надо действовать дальше. Подтаскивал к щели с десяток-полтора обломков с острыми краями, а потом выверенно и не спеша сбрасывал их на головы хрипящим от бешенства рекалям.

Несмотря на гибель своих соплеменников, быки покидать место свалки не торопились. Видимо, любые инстинкты самосохранения у них оказались заглушены. Вот потому они гибли, бессмысленно, один за другим. Ибо камней у человека имелось в двадцать раз больше, чем собравшихся тварей.

Настал момент, когда внизу только несколько тел продолжали дёргаться в предсмертной конвульсии. А Фредерик Астаахарский с удвоенной осторожностью начал спуск. При этом он был просто-таки уверен, что на этот раз в тестовом тоннеле пребывал раза в полтора дольше, чем обычно. И это – как минимум. А значит, все его товарищи давно победили врагов.

Каково же было его удивление, когда из последнего белого цилиндра он вывалился пред очи сержанта и стоящего рядом с ним Седьмого… одновременно с остальными бойцами. Судя по страшно усталому, измочаленному виду коллег, не приходилось сомневаться: им досталось сегодня не меньше. Если не больше!

Сочувствие читалось лишь во взгляде Александра Дьюка, который встал вместе со всеми в строй. А вот глаза Эйро Сенатора горели коварством и желанием покуражиться над подчинёнными:

– Ну что, увальни? Сегодня вы все заслужили подобное прозвище! Потому что никто из вас не уложился во временно ́й лимит! Улитки и те быстрей ползают, чем вы бегаете! Позор! В том числе и на мою голову… потворствую слишком расхлябанности личного состава… Ладно, переходим к конкретной критике действий каждого… хм, увальня!..

Хоть Первый и отсутствовал пока ещё в строю, приступил к перечислению ошибок стоящего на левом фланге Второго. Сделал это, прибавив к прозвищу прилагательное «старый». А потом и к каждому остальному солдату обращался, добавляя нечто обидное, по его мнению. Вот и получилось, что в строю стояли ещё: спесивый, слюнтяй, клоун, толстый (Седьмому повезло – его пропустили вообще), немощный, пустословный и сонный. Естественно – все увальни.

Фредерик уже не рад был, что упомянул с утра это необидное, но сейчас вызывающее оскому на зубах слово. Тем более когда дошла очередь до правого фланга и его стали отчитывать за сонливость в тестовом тоннеле и за мизерную мобильность, стало вообще обидно:

«Это я-то медленно двигался и плохо соображал?! Да другой на моём месте давно бы свалился от усталости или угодил к монстрам в зубы!..»

Видимо, заметив возмущение в глазах земляка и разгадав его причины, Эйро стал объяснять ошибки более подробно:

– Если тебя преследуют превосходящие силы противника, то сразу следует найти недоступное для них место и там спрятаться. После чего осмотреться, и, не отыскав продолжения пути дальше, немедленно заняться уничтожением врага, оставшегося у тебя на хвосте. А что сделал ты? Разлёгся отдыхать, словно оказался в собственной спальне! А окажись там лужа с ледяной водой, ты бы в неё так и уселся филейной частью! Чего молчишь?! Признавайся: уселся бы?