Текст книги "Невменяемый отшельник"

Автор книги: Юрий Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 13
Погоня

И опять Ярзи-Ден просчитался. Точнее говоря, на этот раз не успел всего лишь на какие-то четверть часа, чтобы выйти на нужную точку побережья Гайды. Его плавер быстроходней считался, чем подаренный Кремону, и просадка его отличалась в большую сторону совсем минимально, а уж Эль-Митоланов для управления судном – тем более хватало. А вот поди ж ты, опоздали!

Хотя старались изо всех сил. Но обстоятельства складывались против скорого осуществления мести. Первым делом следовало вывести фамильный плавер Пикирони из скрытного канала, где его хранили втайне от всех, и уж тем более от ищеек императора. Затем погрузка, осуществляемая на рейде с помощью шлюпок. Позже выявился и второй просчёт: на судне не оказалось ни капли питьевой воды и ни грамма продуктов. Ещё хуже оказалось с вооружением. Только то, что имелось у отряда с собой в момент засады на караван.

Пришлось делать вынужденную остановку в ближайшем городке, где имелись сообщники. Там – налаживать сложнейшую цепочку магической связи с Утиным, собирать имеющееся физическое оружие (предпочтение было отдано арбалетам) и спешно загружать на борт хоть какую-то провизию. А потом ещё оказалось, что сложнее лавировать в мелкой воде побережья, чем это делал на юрком плавере приговорённый к уничтожению человек.

Вот и набежало опоздание – всего в пятнадцать минут. Ушедший в верховья малый артефакт Древних ещё удалось заметить в последний момент. Даже последовала команда начать преследование, но из корабля сообщников, который встал на якорь у берега ещё ночью, последовал сигнал: «Не торопитесь!»

Пришлось останавливаться и швартоваться к паруснику бортом. Хотя молодой князь опасался, что враг ускользнёт от него, добравшись до тракта Оранжевый и дальше пересев на похасов.

И только разобравшись в ситуации, возликовал. Очень удачно получилось с магической связью с союзниками и своевременным наблюдением с парусника за усадьбой Медиальта Ду-Грайта. Они ещё и человека, на них давно работавшего, к делу подключили. Тот утром уже спешил с сообщением, что на сегодня гости собирались весь день оставаться дома. Но, увидев их выезд, погрёб обратно в поместье. Сентеги на паруснике тоже не спали. Несколько персон отделённым сознанием проследили и за информатором, и за обитателями дома, и поняли, что гости вернутся поздним вечером. Так что гнаться за ними к мосту Непреодолимый, куда те подались с блажью его осмотреть, нет никакого смысла.

В общем, диспозиция складывалась вполне положительная. Но Ярзи-Ден не собирался больше рисковать и давать своему кровному врагу хоть единственный шанс избежать удара Судьбы. Он решил гнаться за Кремоном к самому мосту и там его уничтожить. Тем более что в тех безлюдных местах никто не проживает, а следовательно, и свидетелей преступления не останется. Это совсем иное, чем уничтожать человека со всеми его сопровождающими прямо в пространстве речного рейда Утиного. Отсюда после нападения из засады уйти будет сложней, и день ожидания может принести массу неожиданностей. В том числе и неприятных. Один вид плавера, не учтённого имперскими лоцманами и навигаторами, чего стоит. Пойдут разговоры, нагрянут проверяющие из каботажного реестра. А оно верноприличникам надо?

В итоге большой плавер князя снялся с якоря и стремительно двинулся в верховья реки. Да и парусник союзников не стал бессмысленно простаивать у берега. Пусть и медленно, но тоже двинулся следом, для подстраховки, так сказать. Планы по отмщению всё ближе и ближе подвигались к финальной точке своей реализации.

Всё равно на длинном пути молодому князю пришлось изрядно поволноваться. Первым делом в точке пересечения с Оранжевым трактом. А вдруг пройдошливый северянин всех обманул и уже улепётывает к границе верхом на похасах? Пришлось делать остановку, опрашивать всех работников пристаней и подсматривать, подслушивать отделёнными сознаниями.

Только убедившись, что небольшой плавер проскочил это место даже не останавливаясь, двинулись дальше. Но и после этого князя преследовали параноидные мысли о чрезмерной хитрости противника. Что, если тот спрятался в одной из заводей? Или подался в один из рукотворных каналов к поместью своих сообщников? А может, сам приготовил встречную засаду, как умудрился сделать это в своей спальне позапрошлой ночью?

Поэтому приходилось максимально эффективно использовать силы своих помощников для просмотра отделённым сознанием всех проносящихся мимо берегов, затонов, пристаней, посёлков и лабиринтов из запутанных каналов. А ведь силы любого Эль-Митолана не беспредельны и на такое сложное магическое действо уходят довольно быстро. Плюс как минимум двух сентегов требовалось оставлять на управлении водомётами и менять их через каждые два часа.

Это заметно подкашивало общую боевую мощь отряда, в котором насчитывалось сорок два сентега. Зато правила сражения на плаверах хорошо были известны князю и его соратникам. Всё решала в таких случаях не магия, а физическое оружие. Тот же разрушитель окажется бесполезен при нанесении удара по судёнышку Кремона. Зато десяток болтов, выпущенных из арбалета, быстро превратят наглого северянина в дырявый, истекающий кровью кусок мяса. Ну а если человек со своими сопровождающими в момент атаки окажется высадившимся на берег, тогда у него вообще нет малейших шансов удержаться после первого же слаженного удара. И оружие Древних не понадобится, чтобы прожжённую человеческую плоть разнесло по окрестностям дымным прахом.

Двигались явно быстрей, чем те, кто уходил от погони. Да и берега реки становились всё более безжизненными и дикими. Поэтому верноприличников сильно удивила пронёсшаяся мимо очередная связка стволов с двумя плотогонами, когда оставалось до моста пройти всего ничего.

Со связкой еле успели разминуться, а молодой князь вновь впал в неописуемую и беспредметную ярость:

– Да здесь никак рубка леса ведётся?! Кто позволил?! Нет чтобы сидеть по домам, так эти сволочи наверняка незаконную вырубку ведут!

Советник попытался успокоить разошедшегося лидера:

– Ну и пусть себе рубят, нам-то это не мешает…

– А свидетели?! Эти сволочи потом обязательно поднимут вой на всю империю и вряд ли поймут, вряд ли правильно оценят чистоту и грандиозность наших помыслов. Поэтому… приготовиться к стрельбе из керечес! Уничтожать всё, что шевелится!

Советник покривился от такой кровожадности, но спорить не стал. Ну погибнет десяток дровосеков и пара плотогонов, что с того? Особой разницы на фоне последних преступлений отряда это не составляло.

Когда плавер князя вырвался в тихие воды природного канала и замер в спокойной воде, половина воинов уже была готова к немедленной стрельбе из магических ружей и ещё более многочисленных арбалетов.

Большая оплошность самих лесорубов – они до сих пор почти всей группой оставались у кромки воды, помогая вязать два плота из стволов. Да и на появление удивительного корабля, ещё большего и уже второго за сегодня, отреагировали слишком бурно:

– О-о! Ещё одни гости!

– И вы тоже на мост полюбоваться?

– Тогда почему все с оружием и клювы у вас от злости такие перекошенные?

Зря они так веселились, отыскав повод для краткого, но, увы, последнего отдыха в своей жизни. По команде лидера верноприличники открыли огонь по своим же соплеменникам без всякой жалости или сомнений.

Взрывы мраморных шаров, напичканных магией, разворотили и тела, и скалы, и собранные в бурты стволы. А потом в ход пошли арбалеты, с помощью которых стали добивать раненых и тех, кому повезло выжить во время первого залпа.

Несколько лесорубов, использовав личные структуры защиты, сумели всё-таки остаться невредимыми и отыскать за короткое время для себя укрытие на берегу, за скалами и за собранными в груды брёвнами. Всё-таки сентеги – все Эль-Митоланы без исключения. Вот именно по ним и последовали повторные залпы из керечес, потому что высаживать команду на берег для добивания показалось для князя слишком затратным по времени. Следовало как можно быстрей мчаться к мосту.

И защищающие скалы безжалостно крошились под силой взрывов, разлетались брёвна, лилась кровь…

Именно тогда из уходящей в поворот стремнины, с верховий реки выскочил вначале малый шлюп, а потом показался и плавер Кремона.

Глава 14
Смертельный бой

Кремон мгновенно оценил ситуацию: лесорубов уничтожают не императорские войска! И не какие-то местные князья устроили разбирательства между собой. Зверствовали те, кто пришёл за жизнью человека с Севера. Ну и естественно, что пощады с их стороны не будет и всем тем, кто его сопровождает, раз с ходу принялись истреблять случайных свидетелей своего чёрного дела.

Будь время испугаться и впасть в ступор от переживаний и сожаления от такого преступного личного бездействия, Невменяемый, наверное, окаменел бы. Потому что тотчас понял свой основной просчёт: следовало оставить в данном месте хоть одно отделённое сознание. Тогда бы удалось избежать данной западни. Сразу бы высадились на берег и успели уйти в горы, пока враг преодолел бы последние стремнины против течения.

Сейчас же высадка оказалась невозможна по всем статьям.

Как невозможен и прорыв вперёд.

Оставалось одно: на максимальной скорости уйти в сторону моста. Только вот течение и тяжеленный шлюп на буксире не дали бы это сделать с должной сноровкой. Счёт шёл на секунды, потому что враг тоже уже заметил сплавляющихся им навстречу, и счастье, что оружие его было разряжено после беспорядочной пальбы по берегу.

– Стрелять из керечес по кораблю! – завопил Кремон, резко разворачивая плавер против течения. – Лоцман, руби канат!

При таком резком натяжении развязать его было бы проблематично. И всё равно Виль-Ройт непозволительно долго задержался с рубкой. Видимо, не смог правильно сориентироваться в обстановке и подумал, что следовало бы попытаться спасти и сборщиков камней. В результате его промедления оба судёнышка буквально замерли на стремнине на короткое время. И только затем водомёты протянули чуть-чуть непомерный перегруз вперёд.

Этого оказалось достаточно для того, чтобы пять воинов успели подхватить керечесы и выстрелить по вражескому кораблю. Магическая составляющая в мраморных шарах не сработала, но физическая суть зарядов оказалась вполне действенна, на чужой палубе парочка сентегов упала, разнеслись вопли ярости и боли со стороны раненых.

Но не менее эффективным оказался и огонь верноприличников. Два попадания в шлюп, который не имел защиты Древних, разнесли его в щепки. Наверняка и искатели все погибли. А мраморный шарик тяжело ранил в руку одного из пятёрки сопровождения.

Канат всё-таки был обрублен лоцманом, хотя уже ничего, кроме своего веса, не держал. Плавер резко дёрнулся вперёд и стал на максимальной для себя скорости уходить по стремнине вверх. Тот же самый манёвр, и со скоростью, увы, даже большей, – предпринял и большой корабль. Причём отчётливо было видно, как поделка Древних, войдя на порожистые перекаты, вся сотрясалась от ударов скал по днищу. Но тем не менее скорость от этого не сбавляла. Скорей – наращивала.

Два раза повороты русла и нависающие над ним скалы скрывали преследуемых от преследователей. Но как только видимость позволяла рассмотреть врага, обе стороны делали частые залпы, точнее говоря, строенные залпы из керечес. Малый плавер спасало то, что верноприличников было много, они больше мешали друг другу, пытаясь протолкаться на нос своего судна. А бортом встать да нанести полноценный залп из всего оружия их рулевой никак не успевал. Поэтому больший урон своими ружьями наносили «порушники» вместе с присоединившимся к ним Виль-Ройтом. Не менее десятка преследователей были уничтожены или выведены из строя. Но оказался один убитый и на малом судне, уходящем от погони.

Точно так же, интенсивно перестреливаясь, проскочили участок со сравнительно спокойными водами и вошли во вторую бурную стремнину. Здесь спасло обилие довольно высоко торчащих скал. Преследователи теперь явно двигались быстрей и постепенно настигали свою жертву. Итог печальный: в рядах помощников Невменяемого сразу двое убитых. Один из воинов пал, да и лоцман, скорей всего получивший смертельное ранение, вывалился за борт.

Финальная развязка наступила, когда оба корабля выскочили на просторы глубокого ущелья, тянущегося непосредственно под Непреодолимым. К тому моменту ранее чёрные воды ещё более преобразились, расцветившиеся светящимися сгустками Лазури. Видимо, в верховьях бушевали приличные грозы. Но любоваться красотами было некому и некогда. Следовало давать последний бой или… А вот что «или»?

Кидаться к берегу и пытаться на него высадиться – бессмысленно. Расстреляют, как в тире. Атаковать в лоб – пусть и геройское, но тоже напрасное действо. Ничего кроме усиленного рёва радующегося врага это не принесёт. К тому же при обмене двумя последующими залпами мини-отряд Кремона лишился последних своих стрелков. Оба были убиты наповал попавшими в них мраморными шарами и арбалетными болтами. Оставался ещё один легко раненный в плечо порушник, но без возможности задействовать руку он не мог поднять тяжеленную керечесу и попросту лежал, прикрываясь высоким бортом кормы. Ещё один сентег, казавшийся мёртвым, оставался живым, но его страшные раны не гарантировали ему и нескольких минут жизни. Сидящая за спиной северянина Ягуша продолжала вести безостановочный огонь из своего магического ружья.

Что ещё оказалось важным: у врага, видимо, закончились припасы к керечесам. Потому что они дружно отставили свои ружья и ухватились за арбалеты.

Конечно, энормианин, продолжая управлять плавером, попытался предпринять нечто экстраординарное. Иначе говоря, решил садануть таким огненным ударом, в котором не пожалел соединить сразу шесть вынутых из Жемчужного ордена сил. И когда невероятный по размеру шар полетел врагам навстречу, те всё равно не могли не присесть от страха, хоть и знали о своей безопасности, надеялись на неё. В нормальной обстановке подобный сгусток магической энергии мог разнести вдребезги и троекратно больший по размерам, но деревянный корабль. Тогда как поделка Древних даже не покачнулась от рассеявшегося в пространстве комка пламени. Только страшный рёв и грохот разнеслись по горам в виде остаточного действия.

Если бы хоть кто-то среди врагов пострадал! Если бы хоть кто-то сгорел! Тогда Кремон не пожалел бы и десятка оставшихся у него и уже заготовленных для удара сил. Но никто из верноприличников даже не почесался, наоборот, все злобно завыли, досадуя на себя за проявленный страх, и вновь бросились заряжать свои арбалеты. А кто уже имел заряженное оружие, стал поднимать его в сторону людей.

Вот тут Познающая несильно ударила своего супруга локтем по спине:

– Не оборачивайся больше! И давай, двигай на всей скорости под мостом! – Голос её усилился, переходя в грохот падающей лавины. – Давай, любимый! Не бойся, я с тобой! И люблю тебя – больше жизни! Вперёд! Мы прорвёмся! Потому что я верю в твою любовь!

Она ещё что-то кричала, но Кремон и в самом деле решился прорваться под мостом на ту сторону Барьера. Всё равно ничего иного не оставалось. Лучше рискнуть с неведомым, чем сложить головы в заведомо проигрышной ситуации, от рук ненавидимых врагов. Ведь можно и собственной смертью насмеяться над супостатом, оскорбить его, но в любом случае не дать возможности поиздеваться над телом своим и любимой.

Да и до мёртвой, неподвижной воды Барьера оставалось не более десяти метров.

Последнее сомнение развеял раненый порушник, выкрикнувший от заднего борта:

– Вперёд, Кремон! Только вперёд! Я прикрою вас!

Невменяемый направил артефакт Древних сквозь Барьер. Или, как его называли сентеги, – сквозь Шанну. Услышал, как сзади в последний раз выстрелила керечеса, да почувствовал тело сентега, вместе с добавочными магическими щитами прикрывшее его спину.

Удар в сразу занемевшее плечо заставил плавер вильнуть. И несколько болтов вспенили воду как раз в пределах Барьера.

Мелькнула мысль:

«Как же меня ранили, если сентег меня прикрывает?..» – Но максимально возможную защиту, созданную из десятка упрятанных в Жемчужный орден сил, воздвиг вокруг себя, Ягуши и последнего остающегося на ногах порушника.

И в следующий миг плавер вонзился в Шанну. И мир вокруг рухнул. А время остановилось…

Глава 15
Вне жизни

Только время не просто так остановилось. Да и мир не столько рухнул, как вдруг преобразовался для Кремона в страшную мрачную пропасть, в которую он стал падать. Ну и в самом начале этого падения человек попытался закричать. Скорей чисто непроизвольно попробовал высказать всю ту душевную боль, которая сопровождает разумное сознание в последние мгновения жизни.

Не успел… Не сумел… Проиграл… Не справился… Не защитил…

Многие и многие сотни обидных укоров самому себе теснились в гортани и требовали немедленного выхода. К ним присоединялись тоска, гнев, печаль, злость, сожаление, раскаяние, любовь, горечь утраты и многие, многие другие чувства. Последний всплеск умирающего разума. Последний вопль умирающей души. Последняя попытка высказать миру о его несправедливости, коварстве и холодном безразличии к искоркам разумной жизни.

Умирающий человек напрягал все свои силы, чувствовал, как рвутся грудные мышцы и мышцы гортани, но… Но ни единого звука так и не смог выдавить из себя, как ни старался.

«Значит, я уже умер, и смерть выглядит именно так… – удивительно отстранённо подумал Невменяемый о собственной кончине… – Наверное, я свалился в воду и теперь попросту тону. Точнее говоря, тонет моё тело, а вот моя основа, связанная с мирозданием, наверняка возвращается в него обратно. Только почему вокруг всё так мрачно? И почему я всё-таки падаю вниз? И почему тело всё-таки ощущаю? Или это – просто наработанная память, как человек, потерявший руку, ощущает, как он двигает её пальцами?.. Да и вообще, разве может моё зрение существовать произвольно от всего иного разума?.. А судя по тому, что я вижу и ощущаю несколько разные вещи – может. Либо… я уже преобразовался в нечто совершенно иное, чем был раньше…»

Но всё с большим и большим удивлением человек осознавал, что продолжает именно падать. И именно в пропасть. В глубокую, похоже, совершенно бездонную пропасть. Вот только не всем телом падал, потому что оно осталось где-то в ином мире, а только сознанием.

Постепенно взгляд стал выхватывать некие иные по структуре или освещённости стены. И что поразило: эти отличные от окружающего пятна проносились мимо то безрассудно быстро, то с некоторым замедлением. А как такое могло быть? Только если падение было неравномерным или пятна сопровождали падающее, уже умершее сознание.

Наверное, умственная деградация уже сделала своё дело в исчезающем Я, потому что стало совершенно безразлично, что случилось в мире живых и кто, по каким причинам погибнет там за ближайшие миллионы лет. Вместо этого захотелось только трех вещей: покоя, ласкового лучика Занваля и последний раз представить перед собой желанное личико своей любимой. Увы! Ягуши почему-то не отыскалось в памяти. Хотя скорей всего и памяти, как таковой, не существовало.

А вот пятнышко странного света вдруг мелькнуло в пределах зрения! Понять, что это такое и принадлежит ли Занвалю, сразу показалось делом бессмысленным. Но, присмотревшись чуточку вперёд, по ходу своего падения, Невменяемый узрел новое пятнышко. Когда пролетал мимо, постарался присмотреться и понял, что падение при этом замедляется. Или, опять-таки, само пятнышко не спешит проноситься мимо.

«О! А вот ещё одно! Хм… Промелькнуло… – пытался рассуждать человек. После чего догадка переросла в уверенность: – Но это – явно свет! Словно маленькое окошко в иной мир. А если это так, то нельзя ли заглянуть туда? Может, и ухватиться за него удастся? Ах, да! Тело-то у меня отсутствует…»

После такого напоминания самому себе умерший Эль-Митолан постарался сделать такие движения, которыми он управлял ранее своим отделённым сознанием, перемещая его в пространстве. Не сразу, но некоторое смещение в сторону стало получаться уже с пятой попытки, а к двенадцатой удалось приблизиться к очередному «окошку» довольно близко. Коснуться его не удалось, а вот коротко заглянуть в него – получилось. Краткий миг, словно вспышка молнии, осветил внушительное окно, за которым ослепительно и ярко что-то сияло.

«Окно – в окошке?! – недоумевал Кремон. – Или у меня посмертные галлюцинации? А такое разве бывает? М-да… если у кого и было – он никому не рассказал…»

И в то же самое время на дне почившей, навсегда заснувшей памяти вдруг проснулось некое древнее, ностальгическое воспоминание. Окно показалось до странности знакомым:

«Если представить, что за ним – свет Занваля, то оно очень напоминает окно моей спальни в родительском доме в Пладе. Только почему оно такое преогромное? Таких просто не бывает в строениях… Ну разве что в некоторых королевских или императорских дворцах…»

Следующие несколько пятен, хоть и замедлились достаточно при сближении, всё равно не дали чётко рассмотреть, куда они ведут. То ли стволы гигантских деревьев, то ли мир, видимый с борта резко качающегося и вздрагивающего корабля.

Пришлось напрягаться, изгаляться сознанием, чтобы хоть краешком взгляда зацепиться за нечто стоящее, материальное, знакомое… И чудо произошло! В одном из пятен Невменяемый рассмотрел лицо девочки, которая заглядывала с той, непонятной, но явно иной стороны пропасти. А может, она тоже его заметила? Вся из себя такая… колючая и вредная. Лет десяти… Глаза большие… И… знакомые!

Не так чтобы сразу узнаваемая, а так, что уверен в том, что когда-то её видел, знал и лично общался. Вот только дальше этого – никакой конкретики. Ни имени, ни места, ни времени общения. Она могла быть дочерью одного из тысяч знакомых, а могла оказаться из личного детства. Даже сходство припомнилось с одной из дочек Бадуша, резидента энормианской разведки в Баронстве Радуги. Причём сильное сходство, но… всё-таки и явно не она.

Голова не болела из-за перенапряжения, ибо её – не было. Но мысли трещали в голове, вращались и тёрлись, словно мельничьи жернова, однако дельный результат воспоминаний так и не выдали. Зато появился иной интерес: как можно ближе прильнуть к очередному световому пятнышку, чтобы в краткой, яркой вспышке рассмотреть сценку из иной жизни. Или лицо… Потому что чаще и чаще стали попадаться именно женские личики. То детские, то юные, то писаные красавицы, недоступные в своём величии и неприкосновенности для простого смертного.

А потом вдруг чётко и явно удалось рассмотреть молодую женщину. Во весь рост, практически обнажённую. И узнать её…

Это была та самая красотка из Агвана, с которой Кремон, уже ставши полноценным Эль-Митоланом, несколько раз был в близких интимных отношениях. И вот тогда пришло новое понимание:

«Что-то в этих окошках не так… Та красавица никак не могла умереть и находиться сейчас за этими стенами несуществующего пространства. Или могла?.. Нет! Это явно мои воспоминания! А десятилетняя девочка – это бесспорно воспоминание моего детства… Точно! Мне нравилась одна бойкая соседка, и я ей долго симпатизировал. И это – она! Хотя странно, что я вообще смог вспомнить её лицо. Но сейчас важно другое: неужели я не в пропасти, а в мире своей собственной памяти?»

Чтобы это выяснить окончательно, пришлось опять приложить максимум не осмысленных до конца усилий, чтобы заглянуть в очередное окошко.

Там мелькнула… Мальвика! Причём не та симпатяга маркиза, которая в блеске и в роскоши выглядит словно принцесса, а та бедная, несчастная, страшно косоглазая девчонка, какой её впервые увидели в столовой Кремон и его учителя, Хлеби Избавляющий и Ганби Коперрульф.

«О! А она здесь с какого перепугу? – поразился Невменяемый. – И почему я в этих окошках не видел пока ещё ни одного мужского лица?..»

Ничего не оставалось, как присматриваться дальше. Несколько пятен промелькнули так быстро, что ничего увидеть в них не удалось. А потом вновь яркая и чёткая картинка: со злобной, хищной улыбкой из неведомого нечто взглянула Золана Мецц. Та самая наёмница особого полка в армии колабов, страшная убийца, безжалостная мегера, которую опасались затронуть даже старшие по званию, стажу или боевым заслугам. Но это в начале знакомства Золана была наёмницей. Сейчас она занимает в Менсалонии высокое положение, имеет титул герцогини Шиари и растит сына, которого зовут Кашад. Ведь именно такое имя носил отец мальчика, будучи сам лазутчиком в логове врага.

Пока умерший колдун пытался сообразить, что к чему, одна за другой промелькнули три Галиремы, царицы и повелительницы царства Огов. Последней особенно долго зависла на сетчатке глаза обнажённая Молли, мать дочурки Паулы.

После этого несколько очнувшееся от спячки сознание подсказало: «…Это неспроста! Ну не могут вот так бессмысленно мелькать перед глазами все особы женского пола, которые когда-то нравились тебе или были близки к твоему телу по разным принудительным или житейским обстоятельствам! Не бывает такого!»

Следовало подумать и сопоставить некоторые утверждения тех, которые в какой-то момент оказались на пути неподвластной уговорам смерти и выжили после этого буквально чудом. Так в них говорилось, что человек, да и любое разумное существо в течение нескольких мгновений просматривает всё, что с ним случилось при жизни. Колдун в такое не верил, потому что и сам несколько раз оказывался на грани гибели, но ни разу у него перед глазами ничего не мелькало.

«Значит, тогда было не настолько опасно, – решил он про себя. – И только сейчас – наивысшая опасность. Точнее говоря – смерть. Но тогда почему я не рассматриваю всю свою жизнь? А только выборочно? И только женские лица и их фигуры целиком?..»

Заинтересованность нарастала. Интрига пока ещё не осознанной тайны – будоражила. Как следствие, к следующим окошкам удалось чуть ли не прильнуть. Замедляя их движение на удивление сильно. И там оказалась одна красавица, скромная и тихая Сильвия, племянница асдижона Лазана. Ныне графиня, мать прелестного сынишки Сандрю.

Поэтому уже совершенно не удивил вид строго смотрящей роковой красавицы, известной чуть ли не всему миру Элизы Майве. Ныне её высочество Элиза воспитывает свою дочь Стефани, сестричку того самого Сандрю. По отцу.

«Кажется, я начинаю догадываться, к чему всё дело ведётся…» – Кремон после такой мысли воспрял духом и вновь приложил все усилия для просмотра пятен в мир своей памяти. И тут же мелькнуло хитрое, вроде даже как подмаргивающее личико Сулфи, дочери визиря и племянницы самого Таррелона Радужного, султана Онтара.

«Ага… И эта меня обманула, аннулировав древним артефактом магическое предохранение… – запоздало досадовал Невменяемый на свои ошибки озабоченного наследниками папаши. – Теперь осталось только Ягушу увидать…»

И та появилась! Причём не в одном окошке, а во всех, в которые удалось заглянуть. В разных видах, даже в разной обстановке… То сидящая и глядящая в окно… То с раскрытыми до невозможности глазами, читающая книжку и живущая сюжетом… То весело и заразительно смеющаяся… То страстная, в любовном порыве простирающая к своему любимому руки… Но везде, всегда, в любой обстановке – только счастливая. Живая, родная, близкая, желанная, единственная, непревзойдённая, величественная, самая нежная и прекрасная…

Слов любви и обожания становилось всё больше. Они теснились в сознании, взывая к жизни и к светлому совершенству. Ощущения собственного тела доносили волны горячего тепла. Память, логика, способность к анализу ситуации и резонность – просыпались всё сильней и отчаянней. Ну и желание вновь увидеть свою любимую, обнять её, взять на руки и целовать до умопомрачения разгоралось, словно гигантский костёр, в который лавиной ссыпаются сухие ветки, листья и хвоя.

Наверное, именно этот костёр помог крови прогреться до такой степени, что Невменяемый ощутил своё тело. Напрягся. Постарался шевельнуться. Непроизвольно застонал от обрушившейся на него волны боли. И только после этого, с огромным трудом удалось приподнять странно слипшиеся веки и взглянуть на мир. Причём не на иной мир, куда, возможно, попадают умершие или вновь рождённые разумные существа. А на свой, родной мир Тройной Радуги.