Текст книги "Невменяемый отшельник"

Автор книги: Юрий Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 16
Свидетели

Трудно сказать, что помогло Виль-Ройту остаться в живых. Наложение случайностей, не иначе. Но, наверное, больше всего пригодилось выработавшееся умение плавать даже в бессознательном состоянии. Потому что за двести двадцать лет чего только с отважным лоцманом не случалось на речных и прибрежных морских просторах. Где он только не глотал воду, и где его только не норовила судьба затянуть на глубины, а там и отдать на корм здоровенным крабам. Везде выплывал.

Так и сейчас, оглушенный ударом мраморного шара и потерявший при этом сознание, Виль-Ройт очнулся в ледяной воде того самого канала, где плотогоны собирали свои плоты, а лесорубы им при этом помогали. Причём очнулся, чтобы осознать: теперь уж он тонет окончательно и без шансов на спасение. Правая рука не слушалась, а всё остальное тело окоченело от холода. Магической силы в теле – ноль. Видимо, сама ушла в дело, пытаясь вытянуть хозяина из нирваны беспамятства.

Оставалось только захлебнуться и пойти на дно…

Когда донёсся явно усиленный магией голос:

– Хватайся за верёвку! – По голове пребольно хлестнул конец тонкого, ловко брошенного каната. Обижаться за такую неосторожность было неуместно. Ну разве что, уже выкарабкиваясь на сушу, беззлобно пробормотать незнакомому спасителю:

– Чуть глаза не выпали от удара…

А тот в споры вступать не собирался. Только проинформировал:

– У меня половина магической силы, четверть отдаю на твоё восстановление и согревание. Бери!

Воздействие этой помощи оказалось невероятно действенным. От прогревания лоцман подпрыгнул, чувствуя себя словно кипятком ошпаренным. Но самое положительное, что все органы заработали в идеальном режиме, если не считать основательно выбитое правое плечо.

– Здесь одни погибшие, – информировал тем временем спаситель. – Я сейчас бегу по тропе к Непреодолимому…

– Но туда ведь… – лоцман не договорил, вызвав в памяти данный участок Гайды. Если и в самом деле существует некий прямой путь по берегу сквозь скалы, то к ущелью можно добежать за считаные минуты.

– Ты со мной? – уже на ходу спросил сентег, судя по форме одежды, явный дровосек. И больше не спрашивал, потому что спасённый собрат только кивнул и молча пристроился в фарватер движения. Так что дальнейшие несколько слов рубщик деревьев прохрипел с большим интервалом: – Всех наших эти твари порешили!.. Верноприличники!.. Один из моих друзей узнал, сообщил мне перед смертью…

Они мчались на грохот выстрелов, ясно понимая, что в ведущемся сражении ничем не смогут помочь. У них ничего кроме кинжалов да по паре метательных ножей с собой не было. Но всё равно бежали, надеясь на чудо. И в какой-то момент, когда горы вздрогнули от невероятного грохота, показалось, что чудо возможно, ведь так взрывается лишь невероятный по силе и мощности огненный шар.

– Этот колдун с Севера – много чего умеет! – прохрипел лоцман в хвост своего спасителя. А тот в ответ выдохнул:

– Тот взгорок!.. Оттуда!..

Они взбежали на покатую скалу, с вершины которой было прекрасно видно всё ущелье до самого изгиба вдали. И мост отсюда смотрелся великолепно, вызвав своим видом досаду у Виль-Ройта:

«Надо было сюда вести на экскурсию, может, и обманули бы преследователей…»

Но в любом случае, вид финальных событий в водах ущелья отсюда открывался как на ладони. И оно того стоило, чтобы на пределе сил сюда домчаться и всё увидеть собственными глазами. При свете дня и ярко подсвеченной на глубинах воды зрелище получилось феерическим. А уж память Эль-Митоланов позволила им запомнить каждую подробность увиденной картины.

Маленький плавер резво нёсся прямо в сторону моста. За ним с ещё большей скоростью пёр большой корабль верноприличников. И с него велась массированная стрельба из арбалетов. В команде Кремона только один воин оставался на ногах, да и то просто стоял, явно прикрывая спину человека. А стреляла только Ягуша. Да и то, сделав подряд три выстрела, она отбросила керечесу в сторону и бросилась своему супругу на спину. Видимо, так она постаралась, в соответствии с легендой, как можно скорее соединиться объятиями с любимым. Да и до «мёртвой» воды к тому моменту оставалось всего лишь два метра. А вот до неумолимо надвигающегося плавера врагов было уже не больше тридцати метров. С такого расстояния рой арбалетных болтов становился невероятно опасен, от него уже никакие личные щиты не спасли бы.

И в следующий миг небольшой кораблик Невменяемого ворвался в зону Шанны. Именно от него по невидимой преграде во все стороны ринулись змеящиеся молнии. Некоторые впечатались в стены вздымающегося ущелья, некоторые ударили прямо по Непреодолимому, часть – ушла в воду, буквально вскипятив её огромное количество до состояния пара. Именно последнее действо спровоцировало фактический взрыв жидкости. Кипящие гейзеры пара и брызг ринулись вверх и в стороны, на долгое время скрывая пытающихся уйти от погони.

В судьбе Кремона, Ягуши и остающегося на ногах порушника сомневаться не приходилось: они выбрали смерть, предпочитая умереть так, чем от рук численно превосходящего врага.

А вот дальше начались чудеса. Пар настолько раздался в стороны, что коснулся своими космами плавера верноприличников. Тот уже почти остановился, пытаясь дать максимальный задний ход своими водомётами. И в этот момент нос корабля, находящийся метрах в десяти-двенадцати от Барьера, накрылся волной пара. Тотчас раздались жуткие вопли боли, и первые фигуры сентегов, коснувшиеся пара, стали в судорогах корчиться на палубе. Совсем, совсем непростыми оказались вскипячённые «мёртвые» воды!

Большой плавер должен был полным ходом сдавать назад, буруны и волны, вздымаемые водомётами, явно показывали, что магические двигатели в полном порядке и работают как надо. Только судно ещё какое-то время так и продолжало оставаться на месте. Катающихся по палубе подельников никто спасать или оттаскивать из тумана не стал, оставшиеся в живых верноприличники отскочили ближе к корме. А потом туман стал словно всасываться в невидимую преграду Шанны. Как будто вскипевшая вода ни в коей мере не собиралась отдавать окружающему пространству даже капельку самой себя. Но! Вместе с туманом потянуло к Барьеру и дико упирающийся, сотрясающийся от рывков плавер верноприличников!

Теперь уже заорали все, кто оставался в живых. Одни кричали, что надо прыгать в воду, другие – что следует помочь вёслами, а третьи – что не умеют плавать. Кажется, там создалась настоящая паника, а может, и лидера не осталось в живых, который смог бы чётким приказом скоординировать действия подчинённых. Тем более что одним из них был найден прекрасный выход из опасного положения. Он подхватил огромное весло, но вместо того чтобы им грести, закрепив на борту, стал попросту размахивать лопастью в цепком пару. И космы странного тумана стали рассекаться и таять! Увидев такое дело, к носу корабля точно с таким же веслом бросился и второй подельник. И в какой-то момент показалось, верноприличникам удастся вырвать своё плавсредство из лап смертельной ловушки.

Но плавер-то всё равно продолжал двигаться вперёд! И что такое десяток метров на воде? Да во время паники, криков и неуместных команд? Тем более что добрая половина оставшихся в живых всё-таки попрыгала за борт со стороны кормы. И через пару мгновений именно они посчитали, что поступили единственно правильно. Оба сентега с вёслами, пытающиеся изобразить собой мельницы, как и третий, кинувшийся к ним на помощь, вдруг загорелись диковинным, ярко-синим пламенем. А вопли из их глоток говорили о невероятных мучениях умирающих.

Далее смерть в виде ломающих тело судорог и корчей обрушилась и на остальных сентегов, которые ещё оставались на борту. Водомёты сразу перестали работать, и весь корабль, словно после сильного рывка, целиком скрылся в клубящемся пару.

И тут очнулся от созерцания грандиозного зрелища Виль-Ройт:

– Смотри! Наш берег для них ближе! – Ему даже пришлось подтолкнуть своего спасителя, выводя его из ступора. – Да очнись ты! Если эти твари выберутся на берег, мы с ними не справимся, а вот пока они в воде…

Последнее предложение он договаривал уже на бегу, слыша за спиной топот лесоруба. Так же на бегу прикидывая соотношение сил и шансы на успех. Над поверхностью воды виднелось семь вражеских голов, хотя изначально прыгало за борт гораздо больше особей. Видимо, большинство и в самом деле не умели плавать и тотчас пошли на дно. Плыть им до удобного выхода на берег оставалось всего ничего, но ведь это плыть, а не бежать! Поэтому парочка свидетелей и мстителей в одном лице как раз успевала.

Другой вопрос, что толкового оружия при себе у них не было, и справиться имеющимися ножами и кинжалами с противником, у которого могли оставаться силы Эль-Митоланов, – дело практически безнадёжное. Но бегущий сзади дровосек подсказал на выдохе замечательную идею:

– Камни!..

И уже на самом спуске не просто стал подбирать соответствующие булыжники, но сразу и метать их в приближающиеся цели. Не приходилось сомневаться, что рубщик леса, привыкший к постоянному физическому труду, чувствовал себя одинаково превосходно, орудуя топором или метая камни.

Причём оказалось, один верноприличник утонул ещё до начала столкновения. Силёнок не хватило удержаться на плаву. А далее уже сразу по два камня летело в торчащие над водой головы. Превосходно получилось! Даже если попадания не получалось или камень оказался отражён личным магическим щитом, на это уходили у врагов последние и так мизерные силы. В результате ещё трое так и не смогли коснуться лапами скалистой тверди. Из оставшихся троих одного немедля пронзили парой метательных ножей в то мгновение, как только он показался корпусом из воды. Второго безжалостно зарезал лесоруб своим кинжалом. Хотя преступник и вопил о том, что сдаётся.

Третий тоже умолял пощадить его, обещал горы сокровищ за свою жизнь и даже пытался врать, что он целый князь Пикирони. Лоцман его не убил, но не из жалости или по причине обещанного выкупа, а просто для того, чтобы узнать точно впоследствии: кто напал на Кремона Невменяемого. А потом и для показательной казни хоть одного бунтовщика.

Виль-Ройт попросту сильно оглушил последнего врага камнем по голове и тут же быстро связал пленнику руки с крыльями, лапы и клюв снятыми с него же ремнями.

– Вначале всех своих подельников выдашь перед смертью! – бормотал он со злостью. – А уж потом тебе император особую казнь придумает!

Дровосек ему в этом не помогал, а, поднявшись на ближайший камень для лучшего обозрения, просматривал воды громадного ущелья:

– Пар рассеялся… или осел на воду…

Тотчас и лоцман присоединился к своему спасителю, стараясь увидеть: что и от кого осталось на поверхности подсвеченных из глубины вод.

Большой плавер приткнулся бортом в небольшую природную выемку отвесной стены. Причём всего лишь метрах в двадцати дальше от тоннеля, в который вёл левый, если смотреть снизу, жёлоб с моста. Течение его назад не сносило, лишний раз подтверждая, что оного здесь, наверху, не существует. Только в глубинах. На палубе лежали почерневшие или страшно изогнутые, словно изломанные трупы верноприличников. Никто не шевелился, живых не могло там быть по умолчанию.

Маленький кораблик Кремона на самом малом ходу продолжал двигаться вперёд и уже почти скрылся за поворотом, за изгибом всего ущелья. Там тоже никто не шевелился.

Виль-Ройт попытался рассуждать логически, хотя после всего пережитого и увиденного это оказалось несколько сложно:

– Водомёты не могут работать, если ими не управляет Эль-Митолан. Значит, хоть кто-то, но остался в живых на малом плавере. Возможно, что и сам Кремон… И скорей всего он ранен… или в бессознательном состоянии… И Ягуша, наверное, жива… Но тогда получается, что легенда и в самом деле имеет в своей основе реальную историю… Ведь эти двое людей так сильно любят друг друга!

– Точно? – засомневался лесоруб.

– Уже поверь мне! Насмотрелся я на их ауры… Словно созданы друг для друга…

Глава 17
Осознание

Глаза раскрылись с трудом. Голову приподнять оказалось ещё тяжелей. И хоть опознанный мир был родным, легче от этого не стало. На малом, минимальном ходу плавер приближался к невысокому, но довольно мощному, светящемуся лазурными переливами водопаду. Левым бортом судёнышко почти касалось стены ущелья, а нависшие над головой скальные выступы вызывали непроизвольный страх. Так и казалось, что они сейчас рухнут вниз, погребая под собой обессиленного человека.

Повинуясь сознанию Эль-Митолана, магические движители остановились, и кораблик замер на месте. Потому что, пройди он ещё метров сорок, попал бы под мощь падающей воды. В идеале следовало бы и из-под нависших скал отплыть, но повернуть штурвал Невменяемому не хватило сил.

И только после этого он попытался понять, что ему мешает, что на него давит, что создаёт всё большее и большее беспокойство. У него на спине кто-то лежал. И не шевелился. Даже не дышал. А судя по неприятной, застывающей субстанции на плечах, кровь из прикрывшего своим телом сентега уже вся вытекла и успела остыть.

При попытке чуть распрямиться молнией мелькнула мысль:

«Где Ягуша?! Почему молчит?!»

Переживания о любимой придали сил. Удалось упереться руками в приборную доску над штурвалом и аккуратно податься назад. Удержать бережно спадающее со спины тело не удалось бы при всём желании, и оно почти беззвучно завалилось на деревянные решётки, укрывающие дно плавера. Уже это движение вызвало страшную боль в правом плече, чуть не лишившую сознания. А ведь следовало ещё сместиться по банке вправо, чтобы упереться спиной на правый борт и осмотреться по внутренностям артефакта Древних. Пока Кремон это сделал, взмок от усилий и с минуту ждал, пока красные круги рассеются перед глазами.

А когда рассмотрел, кто лежал возле его ног, свет вновь померк у него в глазах. Неизвестно, какое время он пребывал в таком состоянии, скорее всего, подспудно не желая из него выходить. Видимо, подсознание мечтало проснуться от кошмарного сна, перенестись в иную реальность, лишь бы не видеть самое страшное, самое печальное.

Но жизнь безжалостна, даже в своём уродстве…

Сознание вновь вернулось к человеку, и он безумными глазами уставился на лицо своей любимой. Ягуша улыбалась, лёжа на боку, глаза её были раскрыты, но смотрели не на любимого, а в иной мир. Вернее – из иного мира, из которого уже не возвращаются. Охотничий костюм спереди казался чёрным от крови… Тогда как смертельные раны оказались на спине… Целых шесть арбалетных болтов. Шесть носителей смерти, оборвавших светлую, радостную, восторженно прекрасную жизнь.

Эль-Митолана Познающая пала… Пала, прикрывая собой и последними крохами магических сил своего любимого. И когда она умирала, на последнем вздохе поверила, что Кремон остался живой. Поверила и счастливо улыбнулась… в последний раз…

А Невменяемый всё сидел и не мог оторвать своего взгляда от любимой супруги. Слёзы заливали глаза, но веки их не смаргивали. Душа безмолвно вопила, разрываясь на мелкие капли от горечи, боли и беспредельной тоски. Сердце почти перестало биться, осознавая никчёмность своих потуг. Всё померкло перед осознанием самого страшного.

Она – ушла… Её – больше нет…

Больше никогда не прозвучит её смех. Не зазвучит её ласковый голос. Не удивится и не потеплеет взгляд. Не будет касаний её рук. Не повторится нежное касание её бархатной кожи на щеках. Не ударит горячим, пронизывающим чувством её искреннее объятие. И даже никогда не позовёт за собой…

Так зачем тогда жить?

Вздрагивая всем телом, мужчина понял, что до сих пор дышит. Что до сих пор страшно болит и дёргает рана в плече, откуда арбалетный болт вырвал кусок мяса. Но в сознании всё больше и больше разрастались огненные раны только одного вопроса:

«Зачем жить?»

И левая рука, словно имеющая свою волю, потянулась к кармашку на поясе. Достала напёрсток с ядом люйсан. Редкий яд в порошке уже готов был просыпаться в приоткрытый рот, достаточно лишь было сжать напёрсток с двух сторон.

– Остановись!.. – вдруг раздался еле слышимый шёпот.

И Невменяемый содрогнулся от мистического ужаса. Ему показалось, что это заговорил сентег, прикрывавший ему спину и сейчас лежащий с десятком арбалетных болтов в теле рядом с Ягушей.

Но это прошептал тот воин, который получил тяжелейшие раны ещё во время подъёма по стремнине. Он просто должен был умереть раньше всех от ужасной кровопотери, но случилось чудо: он до сих пор дышал и видел прекрасно, что вокруг происходило. Правда, своим выживанием после прохождения Барьера он несколько поколебал суть древней легенды, но зато успел удостовериться в иной истине.

– Она тебя любила больше жизни… – неслось шипение из еле приоткрываемого клюва. – Она сделала всё, чтобы выжил ты!.. Поэтому ты не имеешь права уходить следом за ней… Выбрось яд за борт… Протяни руку ко мне…

Оба распоряжения умирающего были выполнены беспрекословно. Напёрсток оказался отброшен в воду, а рука сама потянулась к приподнявшемуся навстречу крылу.

– Прими силу… она тебе нужней…

Эти слова оказались последними в судьбе мужественного воина, который, передав человеку примерно пятую часть силы – всё, что у него имелось, тут же умер. Оставалось поражаться, почему он не умер раньше, как умудрился сберечь в себе магическую энергию и сколько мужественного самопожертвования проявил в последние секунды своего бытия.

Но самое главное, он заставил Кремона не умирать. Заставил жить. Заставил осознать, что его смерть будет полностью бессмысленна. Особенно на фоне того, что сделала для него Ягуша. Особенно на фоне того, что сделали для него все пятеро воинов сопровождения и лоцман. После таких жертв энормианин просто обязан жить, чтобы сохранить память о своей любимой в веках. Обязан существовать, чтобы прославить имена героев, отдавших жизнь за его любовь. Точнее говоря: в попытках спасти эту любовь и обоих влюблённых.

И не их вина, что женщину спасти не удалось. Не заслуживают они забвения лишь по той причине, что мужчина не отыскал в себе силы подняться и пойти дальше по дороге жизни.

Так думал и оправдывал своё существование Кремон.

Так он размышлял, превращая переданную ему силу – в целительскую. Да и врождённая, а потом и приобретённая регенерация помогала. Плечо давно перестало кровоточить, а после направленного, осознанного лечения и от боли удалось абстрагироваться. Как ни странно, иных ран на теле не было, если не считать громадной шишки на темечке, довольно обожжённого паром лица и открытых участков рук да наплывающей время от времени слабости. Причём слабость эта сковывала физическое тело и умственные способности и чередовалась почему-то с периодами облегчения.

Вначале выживший герой приписал эту хилость к последствиям эмоциональной перегрузки. Поэтому долго продолжал сидеть камнем всё в той же позе. Закрыл глаза, чтобы не видеть Ягушу, и просто констатировал всё, что с ним происходит. Начни он опять горевать над любимой в те моменты, неизвестно, предотвратило бы смерть отсутствие напёрстка с люйсаном или нет. Скорей всего, что нет. Вот и пришлось вспоминать последние слова воина:

«Она сделала всё, чтобы ты остался жить. Поэтому – я выживу. Обязательно выживу, любимая! Клянусь тебе!» Чуть позже подобные мысли всё-таки сменились более мрачными: «Но как я смогу вернуться к людям? Или к другим разумным? Как я смогу существовать среди них, если каждый миг мне станет напоминанием об утраченном счастье?» Естественно, что и такие выводы последовали: «Нет! Не смогу я жить среди людей… И домой меня не тянет… Странно, даже детей видеть не желаю… Даже разговаривать с ними по нашим кровным связям – совершенно не хочется… Менсалония? Мишура сплошного сада… Спегото? Унылая скорбь, которую только углубляют любящие темень вьюдораши… Гиблые Топи? Осушенное болото с полуразумными пиявками и гигантскими ящерами… Царство Огов? Бедный край тружеников, которыми правят коварные и лживые ведьмы Галиремы…»

Про остальные государства и территории вообще вспоминать не хотелось.

Даже мать с отцом, брат, проживающие в Альтурских Горах, и пребывание в теле дракона вспоминались с полным безразличием, словно старые и ненужные вещи, заброшенные на чердак и присыпанные многовековой пылью.

Интерес к жизни – пропал. И если совершать самоубийство Невменяемый себе запретил и поклялся, что этого не сделает, то ограничить собственное общение с себе подобными он был в полном праве.

Но если интерес пропал, то боль и чувствительность тела – нет. Вроде нечто или кто-то приложились к макушке, но там и так имелась порядочная шишка! Так что ощущения оказались крайне неприятные. А открывшиеся резко глаза в первый момент не поняли, откуда взялась опасность. Мрачно, шумно… и кто-то продолжает настойчиво давить на раскалывающуюся от боли голову.

Всё оказалось достаточно прозаично. Еле ощутимыми поверхностными течениями плавер прибило к нависающим скалам, но теперь уже гораздо ближе к водопаду. Именно с нависающими камнями и столкнулась злосчастная шишка на макушке. Ну и подсознание, продолжающее непроизвольно работать, подсчитало наконец, что накатывающиеся волны слабости имеют более чем странную закономерность. Одна минута слабости – потом пять спокойствия. Затем вновь минута слабости – и уже три минуты нормального самочувствия. Дальше круг повторяется: одна – пять, одна – три. До бесконечности.

Невменяемый где только не бывал и в каких ситуациях не изворачивался, чтобы сразу не понять: дело не в его ранах, дело в окружающей обстановке. Что-то воздействует на человека, а возможно, и на любое живое существо. Да и вовремя пришло напоминание, что он не просто где-то в горах или на озере, а за Барьером. Причём за Барьером как минимум двойным, скрывающим за собой Ничейные земли Лазурных Туч. Там, куда тысячелетия не ступала нога разумного существа, куда не могли проникнуть крылатые повелители воздушного океана, куда не могли протиснуться вездесущие болары. Как следствие, родились очередные печальные выводы:

«Да я при всём желании не смог бы вернуться к людям. Обратной дороги нет. Даже для тех влюблённых сентегов из легенды – её не было… Или всё-таки есть?..»

Хороший вопрос, ответа на который может не оказаться.

Мало того, только сейчас он вспомнил о Жемчужном ордене, откуда взятые силы наверняка помогли преодолеть Барьер под мостом. Левая рука спешно расстегнула камзол, вытаскивая за прочную цепочку уникальный накопитель энергии. Само основание оставалось целым, и даже жемчужины – на местах. А вот их цвет и структуры кардинально поменялись. Белый цвет сменился на угольный, а любые качания заставляли жемчужины рассыпаться графитной пылью. Уникальная поделка Древних уже второй раз спасла жизнь своему хозяину, доведя себя до полного уничтожения.

«Выбросить или оставить? – возникла серая мысль в голове. – Ладно. Пусть валяется… – И рука уронила недавно ещё уникальный артефакт, мечту каждого Эль-Митолана, в небольшой ящик возле штурвала. – А теперь что?..»

Но для начала пришлось взяться за весло и оттолкнуться от нависающих скал. Да и от водопада, который шумел мощно и равнодушно. Такому массивному потоку труда не составит ударить плавер, затянуть и закрутить его на глубины, несмотря на всю его положительную плавучесть или непотопляемость.

Использовать крохи вернувшихся сил Эль-Митолана на управление водомётами было бессмысленно. Да и физические движения сказывались на общем состоянии скорей положительно, чем изнуряюще. Мало того, наплывы минутной слабости на расстоянии в двадцать метров от водопада вдруг резко прекратились. То есть одна загадка вроде как стала проясняться.

«Или, наоборот, усложняться? – Пристально всматриваясь в берег, Кремон заметил, что два пригодных выхода на скалы, как раз по обеим сторонам водопада, скорей всего части уходящего вверх русла Гайды. – Вроде я могу и ослабленный на берег выйти, но не лучше ли поискать иное место?»

Решил проплыть дальше, держа направление к оконечности ущелья. Там скалы резко шли на понижение. Но струящийся поток Лазурной воды из водопада, хорошо видимый и на большой глубине, оплыл по большой дуге, скорей инстинктивно избегая неприятных ощущений. Странно здесь всё-таки воды ведут себя, не смешиваются сразу.

За очередным выступом стены приоткрылась финальная часть ущелья. Там нагромождения скал словно были прорезаны в глубину и на всю высоту узенькими реками. Подобное побережье с узкими шхерами довелось энормианину видеть в Кремниевой Орде, как раз рядом с местом высадки десанта, во время последней Мировой (как её уже окрестили историки) войны. Плыть туда не было ни малейшего смысла и желания. Да и нормальный выход на берег обнаружился сравнительно быстро. Вот человек туда и поплыл, орудуя веслом и уже издалека высматривая место, где он станет строить саркофаг для своей супруги и павших товарищей.

О том, чтобы вернуться к месту сражения и хотя бы выяснить, что делают враги на большом плавере, он даже думать не хотел. В сознании царила твёрдая уверенность, что мост Непреодолимый так и останется непреодолимым для всех остальных разумных существ.