Текст книги "Вымысел исключен (записки начальника нелегальной разведки)"

Автор книги: Юрий Дроздов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Сотрудники ФБР добросовестно выполнили нашу просьбу. Они поместили такой величины сигнал, написали такие отчетливые цифры, что могли вызвать к себе нарекания со стороны службы регулирования уличного движения Нью-Йорка. Но безличный контакт был установлен. Мы "пошли на углубление отношений": передавая газетную информацию в собственной обработке, стали просить за нее деньги. Американцы настойчиво приглашали нас на встречу для личного знакомства. Мы отказывались, мотивируя это страхом перед "всемогущим офицером безопасности, который и так во все сует свой нос", и просили их найти способ передать нам деньги, может быть, спрятав их в "бампер какой-нибудь автомашины", а номер автомашины – указав под уличным знаком. Сотрудники ФБР через несколько дней снова выполнили нашу просьбу.

ХХХХХХХХХ Поздно вечером в своем подземном гараже в бампере одной из автомашин мы обнаружили магнитный контейнер и алюминиевый патрон от толстой сигары, в котором находилось письмо-приглашение на встречу и несколько тысяч долларов.

Деньги вместе с отчетом о наших шалостях мы отправили в Центр. Ответ ждали долго. Потом нас попросили деньги не присылать, так как "в финансовом отделе нет соответствующей статьи для оприходования таких средств". Вот дела!...

Мы решили взять паузу и понаблюдать за отношением к нашим сотрудникам со стороны американцев и ряда иностранцев на верхних этажах здания ООН. Конечно же, коллеги, поиск вести надо, но незаметнее. Иначе можно раскрыть много карт. Надо быть спокойнее.

брать пример хотя бы с англичан, которые подозревали каждого, кого замечали с советским сотрудником ООН даже на дальних подступах к комплексу зданий этой организации.

Мы еще некоторое время "сотрудничали", затем прекратили отношения, просигналив американцам о своем отъезде в Россию и поблагодарив их за помощь. Такая внешне безобидная комбинация помогла нам узнать многое о многих. Дальнейшее наблюдение давало возможность предостеречь наших сотрудников от целого ряда неожиданных сюрпризов со стороны ФБР, хотя это и было нелегко.

Американцы тогда активно начали использовать в работе против нас свою подставную агентуру под видом доброжелателей. Мы несколько раз уходили из приготовленных для нас ловушек.

20 октября 1993 г. в программе РТВ "Вести" было объявилено, что в программе "60 минут" будет передано интервью одного американского тележурналиста с бывшим советским дипломатом А.Шевченко, занимавшим пост заместителя Генерального секретаря ООН, оставшимся в США и продавшим свою Родину. Это было подано как некая сенсация, хотя времени со дня предательства прошло немало более 15 лет. (Каждый раз, когда наши журналисты будто с сочувствием пишут или вещают о случаях измены, мне хочется спросить, а как они относятся к изменам в собственной семье, в семьях братьев, сестер, родителей, к изменам друзей? Так же или иначе... Какие последствия они видят, чью беду, разруху, горе, несостоявшиеся надежды и конкретные дела. На эти вопросы ответ почему-то отыскать бывает трудно).

Интервью с А.Шевченко комментировал бывший представитель США при ООН сенатор П.Мойнихен. Бесспорно, предательство Шевченко было большой удачей американских спецслужб, ведь он за 32 месяца добровольного, инициативного и сознательного сотрудничества с ними нанес нашей стране значительный ущерб.

В 1975-1976 гг. мы уже чувствовали, что в составе советской колонии в НьюЙорке есть предатель. Разумеется, мы искали его. Американской стороне, видимо, недостаточно было ценной и достоверной политической информации, и она принялась активно использовать в местной печати его сообщения об известных ему сотрудниках и возможных агентах КГБ в аппарате ООН. У нас возникло беспокойство, однако после тщательного анализа ситуации стало ясно, где искать предателя. Мы смогли успокоить "пропечатанных", объяснили, что наши политические противники ведут борьбу за вытеснение советских сотрудников с ответственных постов в ООН, так как наше представительство поставило вопрос об увеличении их численности. Круг осведомленных об этом сузился до нескольких человек. Среди них был и Шевченко.

А выдали нам Шевченко сами же американцы задолго до его ухода к ним. Ведь это они, нарушив свои же собственные правила работы с агентурой, изложенные в инструкции "Об агентурном проникновении в организации и объекты, представляющие оперативный интерес", изменили его образ жизни, дав ему повод жить, нарушая финансовую дисциплину нашего Представительства, поместили в Майами на несколько дней в роскошном номере гостиницы, стоимость которого была ему явно не по карману. Он стал пить, уклоняться от работы, вести себя на совещаниях вызывающе, иногда впадал в состояние необъяснимого страха, депрессии. Мы замечали разницу в отношении к Шевченко сотрудников секретариата ООН и американской стороны. Ни его действия, ни его слова не давали повода называть его "сталинистом", тут был заметный перебор, что и настораживало еще больше.

Помню, как-то на одном из совещаний у нашего Представителя в ООН О.А.Трояновского Шевченко весьма неосторожно подверг критике Директивы Центра делегации СССР на сессии ООН в сентябре-декабре 1977 г. по одному из вопросов, что вызвало всеобщее удивление, так как его предложения явно играли на руку США.

Месяца через полтора после возвращения Шевченко из Майами мы проинформировали руководство разведки о возникшем у нас подозрении и попросили через МИД СССР отозвать его в Москву, с тем чтобы избежать нежелательных последствий.

Шевченко имел ранг посла, был близок к А.А.Громыко и, естественно, наша информация вызвала противоречивую реакцию. Кто-то из друзей Шевченко в нашей службе даже официально потребовал от нас прекратить наблюдение. Более осмотрительные руководители, как мне известно, сообщили в МИД СССР заместителю министра В.В.Кузнецову и поручили нам проинформировать обо всем О.А.Трояновского.

Реакция Трояновского была сначала спокойной, потом более возбужденной, с указанием на 1937 год, мол, придется извиняться и отвечать за клевету. Я напомнил ему, кто тогда руководил "тройками" и что он в большей степени, чем я, ответственен за коллектив советской колонии. В тот вечер мы друг друга не поняли.

Я не выполнил требования Центра прекратить наблюдение. Каждый раз, когда поступали данные о Шевченко, в том числе и из американских кругов, мы хладнокровно и методично направляли их в Центр. В управлении внешней контрразведки, в подразделении О.Д.Калугина их принимали не весьма охотно: надо реагировать... Центр и МИД, увы, медлили, не верили.

Когда Шевченко изменил, мне ночью позвонил О.А.Трояновский: "Юрий Иванович, случилось самое страшное – Шевченко ушел..." Нам ничего не оставалось, как общими усилиями приступить к локализации последствий этого предательства. Вскоре страсти поутихли, и Трояновский в беседе со мной по поводу измены Шевченко както сказал: "Ведь может же советский человек выбрать себе новую родину".

Новую Родину выбрать нельзя. Можно лишь сменить место жительства. Да и то какой ценой? Думаю, предательство Шевченко – это следствие медлительности политического руководства с принятием решения по сигналу разведки, которая своевременно предупредила и длительное время информировала о вероятности такого расклада событий и тяжести последствий.

Некоторое время спустя после предательства Шевченко попросил политического убежища в США еще один советский сотрудник Секретариата ООН Лещинскас. Мы сообщили о случившимся в Москву. На этот раз реакция руководства и МИД СССР была весьма спокойной. Из ПГУ мы получили данные, что КГБ в свое время выступило против использования Лещинскаса за рубежом по политическим мотивам, однако в ЦК КПСС этого не приняли во внимание. В конце мая – начале июня 1978 г. в Нью-Йорке был в командировке заведующий отделом ЦК КПСС Н.М.Пегов, который вызвал меня на беседу. Он начал ее несколько странно, сказав: "Опять у Вас, Юрий Иванович, ушел сотрудник, что-то неладно у вас здесь".

Такое замечание, не буду скрывать, задело и обидело меня. Я ответил Пегову, что сотрудник ушел не "у меня", а "у нас". Он промолчал, а я попросил ответить мне – почему в случае с Лещинскасом материалы спецпроверки оказались слабее телефонного звонка и, кто разрешил выезд за рубеж этому человеку в нарушение всех инструкций ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Пегов опять ничего не ответил, затем попросил перечислить тех сотрудников Представительства СССР при ООН, чье поведение вызывает тревогу. Мне пришлось назвать ему довольно большую группу лиц из числа "позвоночников" и попросить разобраться, насколько их пребывание в США соответствует требованиям Инструкций по подбору кадров. Пегов все молча выслушал и уехал.

Летом 1978 г. я был в Москве. Принимая меня с докладом о работе резидентуры, Ю.В.Андропов сказал: "В деле с Шевченко ты был прав, я прочитал все материалы. Это наша вина. Наказывать тебя за него никто не будет, но (он помедлил)... и Громыко тоже снимать не будем". Затем, хитро посмотрев на меня, поинтересовался: "На тебя, Юрий Иванович, жалуется Н.М.Пегов. Что там между вами произошло?" Я подробно доложил о нашей беседе. Юрий Владимирович все внимательно выслушал и ответил, что, по словам Н.М.Пегова, "с ним (со мной – Ю.Д.) невозможно разговаривать, но он прав". Ю.В.Андропов тут же позвонил Н.М.Пегову и попросил его подумать, как исправить дело.

Осенью 1978 г. в сентябре в Нью-Йорке Министр иностранных дел СССР А.А.Громыко спросил, почему я, зная его многие годы, не сообщил ему о Шевченко лично. Я ответил, что ценил его занятость и доверял его заместителям и О.А.Трояновскому, которые обо всем были своевременно информированы. Он помолчал, тщательно ознакомился с информацией резидентуры и признал, что в этом вопросе допустил "большой промах".

Последние дни своего пребывания в Нью-Йорке жена Шевченко Лина провела в нашем представительстве в ООН. Она почти все время находилась у нас в квартире, не хотела оставаться одна. Моя жена и Лина хорошо знали и понимали друг друга. Лина в беседах с нею раскрывалась, были видны ее тревоги, сомнения. На первых порах она не верила в предательство мужа, перебирая в памяти всю жизнь. Она понастоящему была жертвой, которую принес Шевченко своим новым хозяевам, предав ее и своих детей.

О Шевченко мы еще поговорим ниже, когда коснемся его книги и книги проститутки Джуди Чавез.

В том же 1978 году, "благодаря" Шевченко, американским спецслужбам стали известны имена нескольких сотрудников резидентуры, за которыми местное отделение ФБР установило постоянное наблюдение. Поскольку срок их загранкомандировки заканчивался, мы сочли возможным их участие в обеспечении одного острого оперативного мероприятия. Но потерпели неудачу.

21 мая в американской газете "Нью-Йорк Таймс" появилось сообщение об аресте ФБР за шпионаж двух советских граждан. Во время изъятия из тайника секретных документов, касающихся одного из глубоко засекреченных проектов ВМС США в области подводного вооружения, были задержаны сотрудники секретариата ООН Рудольф Петрович Черняев и Вальдик Александрович Энгер. Их напарник, Владимир Петрович Зинякин, являвшийся атташе Советского Представительства при ООН и обладавший дипломатическим иммунитетом, через некоторое время после задержания был отпущен.

Специальный агент ФБР Джон Шварц заявил репортерам, что все трое задержанных принадлежат к советским разведывательным спецслужбам и являются сотрудниками КГБ. В сделанном по этому поводу Директором ФБР Уильямом Уэбстером заявлении говорилось, что начатое по этому факту расследование проводится в координации с отделом расследований ВМС США, которому также помогают американские граждане, но конкретных лиц названо не было. Однако чуть позднее ФБР сообщило, что информатором по делу был офицер ВМС США Артур И.Линдберг, получивший в ФБР псевдоним "Шелуха" (Peel). Как это обычно бывает, "жареную" новость подхватили многие газеты и другие средства массовой информации, нашлось много желающих прокомментировать этот факт. Вскоре, естественно, последовали официальные демарши госдепартамента, обмены дипломатическими нотами, договоренности об освобождении наших товарищей под залог и т.п. Не буду подробно останавливаться на этом деле, так как в свое время оно достаточно подробно освещалось и в нашей прессе. Отмечу только, что в работе разведки риск присутствует почти всегда. Его степень повышается при проведении острых и сложных операций, особенно в такой стране, как США, с хорошо отлаженной работой местной контрразведки и сложной политической обстановкой.

С самого начала мы допускали, что здесь может быть встречная игра противника– "подстава". Поэтому мы ставили перед собой задачу заставить источник передать нам как можно больше информации, которая представляла для нас интерес, а не той, которую предлагал сам источник.

Думаю, нам удалось достигнуть этого, если судить по объему того, о чем ФБР и пресса умолчали и о чем сообщили общественности. С успехом решалась через Линдберга задача перепроверки документальной информации других источников. Подозрение, что он может быть подставным агентом, заставило нас с самого начала избрать безличный способ установления контакта с Линдбергом и такой же постоянно меняющийся и подвижный способ передачи информации. ФБР дало нам знать, что Линдбергу не следует доверять (на одном из кадров пленки были новые пальцы). Мы увеличили скорость движения при выемке контейнеров из тайников, меняли сомнительные места бросков. ФБР, чтобы уследить за нами, привлекло спортивную авиацию, действия которой мы, к сожалению, не отнесли к средствам наружного наблюдения. На заключительном этапе противник бросил против нас, если верить американской прессе, более 100 сотрудников с неподвижными постами наблюдения, автотранспортом и малой авиацией. Вот лишь некоторые имена сотрудников американской контрразведки, которые были задействованы в этой акции: Дэниэл Ньюман, Николас Хэнд, Гарет Паас, Уильям Линч, Шерил Диск, Лоуренс Дойл, Джилберт Бэйтс, Джон Кири-Тейлор. Думаю, что эти данные, а также имена самого Артура И. Линдберга и завербовавшего его сотрудника разведки ВМС США Терренса Тэйта стали известны спецслужбам многих стран.

Каких-либо материалов у Зинякина, который должен был изымать контейнер, в руках не было. Он в последний момент заметил слежку и подошел к другому кусту по срочной надобности, но все же был схвачен. За контейнером потом возвращались сами сотрудники ФБР. Энгера и Черняева схватили за то, что они были в районе операции. Несмотря на шумиху, начавшуюся по местному радио сразу после задержания сотрудников, другие разведчики не испугались: в соседнем районе, недалеко от места задержания, одним из них была завершена вербовка интересного агента.

Вспоминая это событие, хотелось бы также сказать несколько слов и об американской контрразведке. Хотя Федеральное бюро расследований и утверждало, что с самого начала контролировало Линдберга, службе наружного наблюдения ФБР пришлось все-таки немало потрудиться, чтобы координировать и камуфлировать свои действия.

Сотрудники ФБР, с которыми наши товарищи контактировали, решая вопрос об освобождении задержанных, обращали на это внимание. Один американский контрразведчик, в кабинете которого рядом с портретом Э.Гувера висел портрет Ю.В.Андропова, как руководителя "сильнейшей разведки в мире", прямо подчеркивал оперативное мастерство "блестящей тройки".

В день обмена задержанных на отпущенных угонщиков нашего авиалайнера дежуривший тогда в аэропорту Кеннеди сотрудник ФБР бросил: "Кого отдаем, таких ребят меняем на подонков..." Мне оставалось работать в Нью-Йорке еще целый год. Несмотря на удар, нанесенный нам ФБР, мы не законсервировали свою деятельность. Осмотрелись, отряхнулись, внесли коррективы в тактику мероприятий и пошли дальше.

Быть резидентом в Нью-Йорке в те годы было нелегко. Свободного времени почти не было. Только несколько раз нам с женой удалось выбраться в театр, на концерты, спортивные мероприятия, проскочить на машине к Ниагарскому водопаду в Буффало, да один раз в круиз на сутки на теплоходе "Лермонтов".

Приглядываясь к американцам, их поведению, читая их прессу, я каждый раз встречался с раскованными людьми, готовыми с юмором принять трудности жизни и серьезно, с полной отдачей работать. Сейчас у нас многие уезжают в Америку, путешествовать или и жить. Многие оседают в Нью-Йорке. Последние должны знать, что Нью-Йорк – это еще не Америка, и следовать инструкции, предложенной в конце 70-х годов жителям этого города Расселом Бейкером в "Нью-Йорк Таймс".

@

^ИС: ЗАПИСКИ НАЧАЛЬНИКА НЕЛЕГАЛЬНОЙ РАЗВЕДКИ

^ДТ: 15.05.1999

^АВ: ЮРИЙ ДРОЗДОВ

^ЗГ: ГЛАВА 6. "КАК ОКАЗАТЬСЯ СВОИМ"

^ТТ:

Инструкция нью-йоркцам, собирающимся путешествовать по Америке: 1. Оказавшись на другой стороне Гудзона, следует ездить только на задней площадке автобуса.

2. Не говорите с нью-йоркским акцентом. Он звучит для американцев странно, а это создает плохое мнение о городе. Говорите по-французски, по-британски или по-техасски. Если же Вы не можете изменить свой нью-йоркский акцент, то не говорите вовсе.

Носите с собой большой блокнот желтой канцелярской бумаги и пишите все, что хотите сказать. Осторожно: не пишите с нью-йоркским акцентом или на испанском языке.

3. Не расхваливайте Нью-Йорк. Если, например, американец в автомобиле наезжает на выбоину, то не прерывайте его жалоб замечаниями о том, что американские выбоины просто булавочные головки по сравнениями с выбоинами НьюЙорка.

4. Не держитесь высокомерно и вызывающе. Встретив на тротуаре американцаполитика, сойдите на обочину. Дайте ему пройти. Снимите шляпу и потеребите свой чуб, а если такового не имеется, то свой блокнот.

5. Если Вы пользуетесь гостеприимством американского дома, то не выбрасывайте мусор на мостовую перед домом.

6. Если Вы приглашены куда-нибудь, идите, всем своим видом показывая, что Вы, как грешник раскаиваетесь в том, что находились под началом финансовобезответственных людей. Если Вы садитесь за стол, постарайтесь убедить окружающих, что рассчитываете лишь на корку хлеба и глоток воды.

7. Выгуливая свою собаку, не уходите, не прибрав за ней.

8. В машине не гоняйте с головокружительной скоростью по улицам города и не заставляйте американцев стукаться лбами о ветровое стекло Вашей машины, когда Вы неожиданно резко тормозите в центре перекрестка. Если американец одалживает Вам свою машину, не считайте, что смятое крыло будет необходимой платой за эту дружескую услугу. Как это ни странно, американцы предпочитают машины с неповрежденными крыльями.

9. Не пытайтесь ограбить кого-либо.

10. Когда Вы приходите к американцу в гости, не стучитесь в парадную дверь. Подойдите к черному входу и почтительно ждите там, пока на Вас не обратят внимание.

11. Старайтесь не вести себя вызывающе, если хозяин намеревается принять Вас в кухне. В комнате у него могут быть другие гости, которые обиделись бы, если узнали, что он принимает нью-йоркцев.

12. Учитесь американским идиомам. Если Вы хотитет купить тапочки для игры в теннис, то спрашивайте "теннисные тапочки", а не "тюремные бутсы". В поисках места для обеда спрашивайте как найти "грязную харчевню", а не роскошный ресторан.

13. Завоевывайте расположение враждебно настроенных американцев, поощряя их предвзятость по отношению к Нью-Йорку. Многие американцы совершенно убеждены, что всем нью-йоркцам естественно свойство финансовой безответственности. Американцев, как любых людей, желающих получить подтверждение своим предубеждениям, можно привести в хорошее расположение духа, если Вы будете упорно прикуривать от горящих 10-ти долларовых банкнот.

14. Не обижайтесь на шутки по поводу Нью-Йорка. Нью-Йорк сейчас единственное иностранное государство, на чей счет американцы могут проходиться без боязни быть обвиненными в фанатизме. Будьте готовы удачно закончить начатый ими анекдот. Например, если американец спрашивает: "Почему требуется три ньюйоркца, чтобы подписать чек?", без раздумий отвечайте: "Это необходимо, так как двое должны поддерживать обеспеченность чека, пока третий будет его подписывать". Это должно показать, что Вы, хоть и нью-йоркец, но все же не так безнадежны.

15. Выражайте зависть Америке, постоянно твердя о недостатках Нью-Йорка по сравнению с другими местами. Например, "Конечно же, в Нью-Йорке не умеют выращивать таких свиней как в Айове". Или: "Нью-йоркский бейсбол – ничто по сравнению с бейсболом в Цинциннати". Или: "Нью-йоркские трущобы и в подметки не годятся трущобам Детройта".

16. Ну и конечно, не выбрасывайте мусор из окна во двор.

Период "холодной войны" был наполнен напряженной работой специальных служб, направленной, с одной стороны, на проникновение в страну противника, а с другой стороны, на разоблачение проникшего агента. Так было и в прежние века, и в период "холодной войны", так будет и впредь, даже если все страны прекратят враждовать друг с другом. Так устроен мир. Каждому хочется знать про соседа больше, чем тот находит нужным говорить сам. Видимо, Ален Даллес, устанавливая дружеские отношения с партнерами США по блоку НАТО, не зря подчеркнул, что ЦРУ будет обмениваться с ними информацией, ну а ту, которую они захотят от США скрыть, добудет само. Партнеры строго придерживались этого правила: взаимодействовали и следили друг за другом, а если подворачивался удобный случай, то и вербовали сотрудников дружественных спецслужб. Нам неоднократно доводилось наблюдать за такими объятиями и извлекать из этого пользу. Такова жизнь. В одном только спецслужбы стран НАТО обнаруживали абсолютную согласованность– в розыске и проведении мероприятий по пресечению деятельности агентуры и сотрудников советской разведки, включая реализацию данных, полученных от предателей.

...Отток населения из Германской Демократической Республики до возведения Берлинской стены был довольно велик. Естественно, что разведки стран социалистического лагеря не оставили этот канал бегства на Запад без внимания. Естественно также, что и западные спецслужбы разработали систему фильтрации потока беженцев из-за "железного занавеса". Через эту систему фильтрации было пропущено значительное количество лиц, а те из них, кто попадал под опознавательные признаки вероятной агентуры восточных разведок, подвергались глубокому агентурному изучению. И случалось, что в результате такого изучения, при тесном взаимодействии спецслужб ФРГ и США, в их поле зрения попадали и нелегалы нашей разведки, и мы несли потери. Нам не всегда удавалось своевременно получить необходимую информацию и вывести нелегала из-под удара.

Так получилось с "Дугласом" и его сыном "Эрбе", о деле и судьбе которых обстоятельно пишет Джон Баррон в своей книге "Наследник", переведенной и изданной и у нас. Мне довелось знать обоих.

К весне 1972 г. в Центре сложилось мнение, что у "Дугласа" не все в порядке. Чувствовалось непонимание друг друга, неисполнительность, даже раздраженность. Это беспокоило нас, настораживало, мы даже допускали возможный подход к нему со стороны американских спецслужб. Было решено, что с ним надо встретиться и поговорить. Это поручили мне, поскольку я летел в Чили. Встречались мы дважды, в апреле 1972 г. в Кито (Эквадор), и во время этих встреч мне удалось восстановить взаимопонимание между Центром и нашим нелегаломиностранцем. Однако не удалось снять все сомнения, так как в окружении "Дугласа", по его словам, появился новый знакомый, о котором он говорил уклончиво. Я попросил его присмотреться к нему.

Сын "Эрбе" был интересным эрудированным подростком 14лет, и на предложение "Дугласа" ориентироваться и на использование сына в будущем, я ответил, что посмотрим так года через 3-4. Мы расстались друг с другом в надежде на дальнейшее сотрудничество.

Летом 1975-го, когда я готовился к выезду на работу в Нью-Йорк, Центр пригласил "Дугласа" и "Эрбе" на дополнительную подготовку в Москву. После возвращения домой они сообщили, что всех пассажиров корабля, сходивших на берег в Копенгагене, снимал кинокамерой какой-то англичанин. Как выяснилось позднее, это была совместная работа английской разведки и предателя Гордиевского, выдавшего канал переброски разведчиков и нелегалов "Мартыновых" с двумя детьми. Не знаю, удалось ли тогда спецслужбам США, Великобритании и ФРГ идентифицировать "Дугласа" и "Эрбе" и форсировать их разработку или нет, но нам стало ясно, что союзническая скоординированная система поиска советских разведчиков существует и функционирует. Мы начали более тщательную проверку форм и методов своей работы, резко усилили конспирацию, и взялись за поиск вероятного канала утечки информации.

Как бы то ни было, но в дальнейшем мы исходили из того, что "Дуглас" и "Эрбе" могут быть под наблюдением, и наша резидентура в Нью-Йорке провела ряд проверочных мероприятий, в ходе которых опасения подтвердились: один из заложенных в тайники контейнеров оказался вскрытым. У ФБР терпения и выдержки не хватило, подвело любопытство. Мы насторожились, перенесли встречи и операции с "Дугласом" в третьи страны. Но ФБР очень хотелось захватить кого-нибудь из сотрудников нашей резидентуры в Нью-Йорке. Агенты ФБР даже заставили Дугласа появиться в магазине советской книги "Четыре континента", что на Бродвее. Это уже не шло ни в какие ворота. Там мы его опознали, опознали и других посетителей и сделали окончательный вывод о его действиях под контролем противника. Нам ничего не оставалось, как включиться в игру с ФБР. И опять у ФБР не хватило терпения: они сменили ему в сентябре 1979 г. документы и переселили в другой город. В декабре мы со своей стороны направили "Дугласу" последнюю шифровку, дав знать ему, что нам все известно. Игра была закончена.

В течение 1990-1991 гг. американские спецслужбы неоднократно пытались использовать "Дугласа" для осложнения отношений между разведками СССР и Чехословакии. Они даже направляли его в ЧССР для шантажа оперативных работников. "Дуглас" послушно выполнял их поручения, мешая чешским друзьям работать, но был, не солоно хлебавши, выдворен из страны. Дальнейшая его судьба мне неизвестна.

Джон Баррон в своей книге многого не договаривает. Это его и ФБР право: раскрывать свои и союзников методы поиска разведчиков и их агентуры не принято ни в одной разведке. Для меня же это была потеря, понести которую пришлось из-за предательства Гордиевского.

Ранней осенью 1979 года, уже в разгар очередной Сессии ООН, я получил телеграмму с указанием вернуться в Москву на свою прежнюю должность, если у меня "нет иного мнения". Иного мнения у меня не было. Накануне отъезда коллектив резидентуры преподнес мне памятный подарок: индейский нож с надписью на чехле "Нью-Йорк. 1975-1979". Неужели все это было?..

Я уже не помню сейчас, кто дал мне листок со стихотворением "Шереметьево", откуда разведчики-нелегалы иногда уходили на задания и куда возвращались. И не знаю, то ли оно написано каким-нибудь поэтом, то ли самим нелегалом, вернувшимся на Родину после выполнения боевого задания.

ШЕРЕМЕТЬЕВО

Где-то в небе возникли высокие звуки,

Будто тихо и нежно кто-то тронул струну.

О великое счастье – после дальней разлуки

Возвратиться обратно в родную страну.

Возвратиться не кем-то, не вчерашним талантом,

Осознавшим ошибки парижской зимой,

Не прощенным за старость седым эмигрантом,

А вернуться с работы. С работы – домой.

Ни дожди, ни метели, ни жаркое пламя

Не сломили, Россия, твои рубежи,

И высокие звезды встают над лесами,

И серебряный месяц в овраге лежит.

В шереметьевской роще – березы, березы.

Молча девочка держит цветок полевой.

Ты прости мне, Россия, невольные слезы,

Просто долго мечталось о встрече с тобой.

26 июля 1972 г.

Ощущение близости Родины, медленное затухание щемящей сердце тоски, боли каждый раз сменялось нарастающим чувством радости, облегчения, чем-то светлым, свежим. Так было каждый раз, когда самолет выбрасывал шасси, подпрыгивал от соприкосновения с бетоном, открывалась дверь кабины и внутрь врывался родной воздух.

ГЛАВА 4. "ПАСЕКА" (КИТАЙ)

После возвращения из Германии, несмотря на положительные результаты в работе, мне не нашлось места в центральном аппарате нелегальной разведки. Для него я был новичком. Хоть и опытным, но новичком, а таких туда брали неохотно. К тому же, тогдашнему руководству были известны мои взгляды на организацию работы и использование нелегалов, что отдельными руководителями воспринималось в 1963 г. с опаской и настороженностью.

Я не стал спорить и был направлен отделом кадров на курсы усовершенствования оперативного состава (УСО). Учеба на курсах, обилие свободного времени давали возможность проверить правильность своих взглядов, ознакомиться со взглядами на организацию и ведение разведывательной деятельности других сотрудников разведки.

Время шло, его нет-нет да разнообразили выходки нашей почты. Кто-то, наверное, незлонамеренно, шутя, стал бросать в наш почтовый ящик газету "Жэньминь жибао" на китайском языке. В семье на это не обратили внимания. Но сразу же об этом вспомнили, когда в декабре 1963 г. в кадрах разведки мне предложили прервать учебу и начать подготовку к командировке в КНР. Почему выбор пал на меня, не владеющего китайским языком, не знаю, но резкое обострение советско-китайских отношений требовало организации разведывательной работы по КНР, которую мы прекратили в октябре 1949 г., ко всему прочему, передав китайским органам безопасности свою агентуру, совершив недопустимый для любой разведки промах в угоду пожеланиям и просьбам временных союзников. Ошибочность этого шага сказывается и по сей день.

Задача передо мной была поставлена трудная. Ведь с 1949 г. китайские разведчики и контрразведчики проходили подготовку у нас, были частыми гостями на Лубянке. Мы широко распахнули им свою душу и раскрыли сокровенные секреты, но не обратили внимания на отдельные особенности действий китайской верхушки.

Дипломаты и разведчики-китаисты еще помнили, что после своего прихода к власти, во время первого парада на площади Тяньаньмынь, Мао Цзедун сказал Чжоу Эньлаю: "Ну что? Несбыточное, как видишь, с советской помощью осуществилось". На это Чжоу ответил: "Теперь бы с их помощью и удержаться." "Удержимся, но не будешь же ты считать их постоянными союзниками?" – бросил Мао.

Этот вроде бы безобидный обмен мнениями не был случайным, он отражал истинные взгляды Мао Цзедуна. Как стало известно в ходе последующих наблюдений и сбора данных, слегка оправившись после последней гражданской войны и взяв власть в свои руки, китайское руководство еще в 1952 г. развернуло глубоко законспирированную разведывательную работу по СССР, готовило пакет территориальных претензий к Советскому Союзу. Ко всему этому добавлялись острые разногласия по вопросам лидерства и задачмеждународного коммунистического движения, отягощенные еще и отношениями между главами обеих стран.