Текст книги "Южный Крест"

Автор книги: Юрий Слепухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Главный моф требует, чтобы наш новый маршрут не затрагивал ни одного из этих районов, – сказала она, заглядывая в список из-за плеча Филиппа. – По-моему, это наглость. Вы думаете, нам следует подчиниться?

– Я думаю, нам не стоит вступать с ними в лишние конфликты В конце концов, от намеченного маршрута можно потом и отойти… если понадобится. – Филипп спрятал листок в карман и подмигнул, давая понять, что мир окончательно восстановлен.

В понедельник они вчетвером обложились путеводителями и крупномасштабными картами северной части Парагвая и, просидев над ними полдня, наметили несколько не вызывающих подозрения и относительно доступных районов вдоль бразильской границы – по верхнему течению Рио-Парагуай, на восточной окраине лесного массива Чако и, наконец, в предгорьях – там, где протянувшийся вдоль двадцать четвертой параллели хребет Маракаю под углом сворачивает на север, смыкаясь с горной цепью Сьерра-де-Амамбаи.

– Придется поездить для отвода глаз, – сказал Филипп. – В общем-то, страну посмотреть стоит, раз уж мы здесь. Вряд ли придется еще когда-нибудь побывать в этих краях…

Слова эти ужасно расстроили Астрид. Вечером она раньше обычного ушла в свою комнату, попыталась почитать, но купленная в Асунсьоне книжка Саган показалась ей ужасно нудной. Из попытки заснуть тоже ничего не вышло, спать совершенно не хотелось. Чего по-настоящему хотелось, так это поплакать, но плакать было глупо, плакать Астрид считала ниже своего достоинства, и вообще – из-за чего, скажите на милость?

«Вряд ли придется еще побывать в этих краях». Ну и что? Естественно – все в жизни рано или поздно кончается. Кончится и эта экспедиция, Дино улетит в Милан, отдыхать от побед над американками в добродетельных объятиях истомившейся донны Маддалены, Мишель вернется в Буэнос-Айрес, где его тоже ждет не дождется эта аргентинка, такая же выломанная и фальшивая, надо полагать, как ее почерк на шикарных конвертах. И Филипп тоже уедет. Если экспедиция наделает шуму, мсье Маду – «герой сельвы» – станет знаменит, и тогда уж его не упустит взять на абордаж какая-нибудь арлезианка…

Да черт с ним, пусть хоть гарем себе заведет – ей-то что? Не хватает, чтобы она портила себе нервы из-за человека, который не обращает на нее внимания. Ну и прекрасно, что не обращает! Очень он ей нужен! И вообще, на кой ей все эти охотники за сенсациями? Она свое дело сделала, с нее хватит. Они хотели использовать ее в роли немки, в чем и преуспели, раздобыв с ее помощью список районов, где прячутся недобитые наци. Так что цель достигнута, и если им хочется еще сидеть здесь, чтобы не вызвать подозрения поспешным отъездом, то ее это ни в коей мере не касается. Она может хоть завтра распрощаться со всей бандой и уехать в Асунсьон. Через три дня будет в Буэнос-Айресе, а еще через день – в Монтевидео. Лагартихе, по крайней мере, она действительно была нужна! Как человек, как женщина, а не как марионетка, которую можно использовать только в политических целях…

Астрид представила себе, как завтра начнет собирать свои пожитки, потом вспомнила, как они в Асунсьоне ходили по магазинам, покупая карты и путеводители, и от этого воспоминания ей стало так больно, что она вдруг и в самом деле разревелась – да как! Хорошо еще, успела вовремя сунуться лицом в подушку, иначе услышали бы в соседней комнате. Несмотря на циклопическую толщину стен, внутренние перегородки в остерии были совсем тонкими.

Наутро она уже собралась с духом, чтобы сообщить о своем отъезде, но тут ей принесли записочку от Кнобльмайера – оказывается, когда она еще спала, приезжал Карльхен. В записке было приглашение побывать сегодня на станции в любое удобное для нее время. «Ладно, – подумала Астрид, – съезжу сразу после завтрака, а потом скажу… » Отсрочка порадовала ее немного.

– Что вы сегодня такая? – спросил за завтраком Филипп. – Можно подумать, получили дурные известия.

– Просто так, – не сразу отозвалась Астрид. – Плохо спала, и вообще…

– Так не езжайте тогда к своему фридолину. Съездите вечером, а можно и завтра, – время терпит, нечего вам лететь по первому требованию.

– Нет, я уж съезжу.

– По-моему, нам давно пора встряхнуться, – предложил Дино. – Давайте-ка закатимся денька на два в Асунсьон, поселимся в хорошем отеле, посидим вечерок в баре, потанцуем. Э, Астрид? Тряхнем стариной?

– Не хочу я ни в какие бары, – отозвалась она сдавленным голосом, еще ниже наклоняясь над тарелкой.

Кнобльмайер встретил ее очень любезно и тоже спросил, что с ней такое – бледная, под глазами синяки и вообще вид нехороший.

– Этот ужасный климат, – пожаловалась Астрид, – я просто не могу больше. Вам удалось что-нибудь узнать, господин полковник?

– Разумеется, разумеется – всегда держим слово! – торжественно объявил тот. – Сейчас расскажу, но пока не забыл – господин генерал просил узнать, как с маршрутом?

– С чем? – Астрид подняла брови. – А-а, с маршрутом экспедиции! Да, все улажено. Кстати, я привезла план – можете показать генералу, здесь не затронут ни один из названных им районов…

Кнобльмайер стал внимательно изучать вырванную из путеводителя дорожную схему Парагвая, на которой синим карандашом были заштрихованы намеченные для исследования зоны.

– Так… так, – бормотал он, водя пальцем. – Куругуати… Ипе-Ю… Капитан Бадо… да, здесь можно. Пуэрто Пинаско – Рохас Сильва… хорошо, правильно. Пуэрто Гуарани – форт Генераль Диас… это все можно. Это хорошо, я скажу его превосходительству, что новый маршрут вполне чист. Как они к этому отнеслись?

– К изменению маршрута? Нормально, – Астрид пожала плечами. – Им-то все равно… тем более, я сказала, что здесь лучше дороги и вообще эти места в этнографическом отношении более интересны.

– Прекрасно, прекрасно, – одобрил герр Кнобльмайер. – Известная доля нордической хитрости вполне допустима, если имеешь дело с врагом. Итак, фройляйн Армгард, мы нашли одного из сослуживцев вашего отца. К сожалению, он живет далеко – в Чако Бореаль, труднодоступная зона, но на вашем вездеходе добраться можно…

Астрид открыла уже рот, чтобы поблагодарить и сказать, что едва ли сможет туда поехать, так как климат ее совершенно измотал и она вынуждена вернуться в Европу, но вовремя сообразила, что сказать так – значило бы подтвердить возможные подозрения на свой счет и поставить под удар остающуюся экспедицию. Нет, видно, ей пока не суждено было уехать.

– … служил в Семьсот девятой дивизии в чине гауптмана, – говорил Кнобльмайер. – К сожалению, как я слышал, сейчас сильно пьет, естественно – шесть лет войны, поражение, изгнание – не всякий выдержит. Но вы все-таки поезжайте, поговорите с ним. Достаньте еще раз свою карту… Смотрите, это примерно здесь – нужно ехать до Марискаль Эстигарривиа, а оттуда пробираться через джунгли на северо-восток. До этих вот пор – видите – дорога есть, дальше будет труднее. Возьмите с собой своих иностранцев, скажите им, что в Чако много интересного…

– Конечно, одной ведь мне не добраться, – сказала Астрид и спросила: – Но для них этот район не запретен?

– Нет, нет, можете ехать спокойно. Там нет наших соотечественников, кроме менонитов. Но те не в счет – старожилы, давно опарагваились, многие женаты на туземках – мерзость. Что касается гауптмана Лернера, он служит на одной из лесоразработок компании «Ла Форесталь Нороэсте».

Астрид задумалась, приложив палец к подбородку.

– Господин Кнобльмайер, а станет ли он вообще со мной разговаривать? Я ведь так мало знаю о своем отце… боюсь, мне трудно будет убедить его, что у меня нет никаких тайных целей. Вы сами говорили, что живущие здесь немцы довольно подозрительно относятся ко всяким расспросам…

– Правильно! Разумная мысль, фройляйн Армгард, весьма разумная. Я поговорю с господином генералом – надеюсь, он не откажет – небольшое рекомендательное письмо – Лернеру будет достаточно.

– О, я была бы вам так благодарна…

– Не за что, не за что. Я повидаю его сегодня. Когда вы думаете ехать?

– Ну, мне еще надо уговорить своих спутников.

– Да, без спутников вам ехать нельзя, и я боюсь, что тут мы ничем не можем помочь. Люди все заняты – работа – не так просто вырваться. А поездка займет не менее десяти дней.

– Нет-нет, господин Кнобльмайер, я уверена, что смогу упросить господина Маду. Это действительно плохие места?

– Чако Бореаль? Гнуснейшие! Джунгли и безводная пустыня – нелепое сочетание – возможно лишь в этой мерзкой стране. Нужно везти с собой все – запас воды, продовольствие, инструменты, запчасти. Если машина выйдет из строя, помочь некому. Словом, вот адрес – если это можно назвать адресом, ха-ха-ха! – и желаю успеха. Завтра, я думаю, Карльхен привезет вам письмо для гауптмана Лернера…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Погода начала портиться, едва они отъехали от Марискаля. Барометр угрожающе быстро падал уже с утра, но дорога была пока вполне приличной, и джип с подключенным передним мостом довольно уверенно преодолевал подъем за подъемом; поэтому первые капли дождя никого не испугали. Тем более что возвращаться и пережидать непогоду было бессмысленно: никто не знал, сколько она может продлиться. Полунин и Филипп спрыгнули со своих мест на груде уложенного сзади багажа, быстро подняли тент и полезли обратно, успев уже порядочно промокнуть – дождь, начинавшийся довольно нерешительно, хлынул вдруг настоящим тропическим ливнем.

– Это ненадолго, – со своим всегдашним оптимизмом объявил Дино, лихо втыкая скорость. – В низких широтах темперамент распространяется даже на атмосферные явления… бам, бам – и готово!

– Ради вашей мамы, держитесь вы за руль хотя бы одной рукой! – взмолилась сидящая рядом с ним Астрид.

– Э, при чем руки! Не видишь – я его придерживаю коленом?

Вопреки предсказанию Дино, ливень и не думал стихать. Небо, насколько можно было видеть, когда джип выезжал на более открытые места, сплошь затянулось низкими тучами; тусклая завеса дождя, мешаясь с парным туманом, скоро ограничила видимость несколькими метрами, а дорога между тем становилась все хуже и хуже. В сущности, это была теперь извилистая и полузаросшая тропа, по которой джип буквально продирался, ломая еще ниже пригнувшиеся под ливнем ветви и обрывая лианы. Дино то и дело посматривал то на часы, то на счетчик спидометра, ругаясь все более трагическим шепотом, – за час они не проехали и десять миль; весь экипаж джипа успел уже вымокнуть от залетавших под брезент водяных брызг. Тент, самого простого устройства, как и все в этой предельно утилитарной машине, не имел боковых полотнищ, а отсутствие дверок – их заменяли полукруглые вырезы в бортах – делало особенно неуютным положение водителя; что касается Астрид, то она давно уже перебралась со своего промокшего сиденья в задний отсек и устроилась на тюке со спальными мешками.

– Слушай, Дино! – крикнул Полунин, пытаясь перекричать рев ливня и надсадный вой задыхающегося мотора. – Бросай к черту ставить рекорды! Это же бессмысленно, – переждем, пока стихнет!

– Я уж и сам думал! – отозвался Фалаччи. – Сейчас, только найду место повыше!

Вскарабкавшись на очередной увал, он вывернул джип под какое-то растение вроде высокого банана, широкие пальмовые листья которого представляли некоторую защиту от низвергающихся сверху водопадов. Когда умолк мотор, ураганный шум дождя показался еще более устрашающим. Дино перелез через спинку своего сиденья и принялся вместе с Филиппом устраивать дополнительные боковые прикрытия из чехлов и палаток. Когда задняя часть машины превратилась в подобие цыганской кибитки, путешественники почувствовали себя лучше. Астрид разрыла багаж и извлекла термос с кофе и запаянную жестянку сигарет.

– Все-таки пригодилась тропическая упаковка, – сказал Филипп, вскрывая банку. – Помните, парни, мы такое впервые увидели у американцев в сорок четвертом… еще удивлялись – консервированное курево! Оказывается, это делали для Тихоокеанского фронта.

– Гнусная штука тропики, – заметил Дино. – Человек чувствует себя ничтожеством, самой последней из букашек…

– Правда? – подхватила Астрид. – У меня еще вчера появилось это ощущение. По-моему тоже, в тропической природе есть что-то подавляющее… Я теперь понимаю, почему служащие колониальной администрации в конце концов спиваются, рано или поздно.

– Есть еще и такая штука, как ностальгия, – заметил Полунин.

– А, глупости! – возразила Астрид. – Никогда не испытывала этой дурацкой ностальгии, да и не видела, чтобы другие от нее страдали. Сколько англичан живет в Уругвае, – англичан, французов, испанцев, кого угодно… И никакой ностальгии не испытывают! А посадите любого из них куда-нибудь в Суринам или на Борнео – сопьется в два счета. И ведь не от одиночества – европейцы в колониях обычно живут сеттльментами, денег куча, так что в любой момент можно слетать в гости хоть на другое полушарие… Нет, это тропики. Особый тропический психоз, мне рассказывали. Я знала одного парня, голландца, он долго служил в Индонезии. А теперь и сама вижу, что это такое…

Она задумалась, держа в ладонях пластмассовую кружку с кофе и глядя на дорогу – кипящий под ливнем глинистого цвета ручей, по которому неслись сломанные ветки и листья.

– Вообще, мы сделали ужасную глупость, что потащились к этому пьянице Лернеру, – добавила Астрид. – Действительно, ничего глупее нельзя было придумать!

Дино и Филипп молча курили, Полунин пытался настроить коротковолновый приемник, но не мог извлечь из него ничего, кроме свиста и треска. Астрид допила свой кофе и тоже потянулась за сигаретой. Ливень, казалось, начал немного стихать.

– Как это мы, в самом деле, не додумались, – продолжала Астрид, прикурив от сигареты Филиппа. – Можно ведь было мне заболеть, тем более что в последний раз Кнобльмайер сам спросил, почему я так плохо выгляжу… Заболела бы, а Лернеру послала письмо – и могла бы уехать со спокойной совестью, никого не подводя… А теперь изволь таскаться по этому проклятому Чако Бореаль только для того, чтобы приехать и услышать «нет, не знаю»!

– А если приедете и услышите «да, знаю»? – усмехнувшись, спросил Филипп.

Астрид уставилась на него изумленно:

– Что вы хотите сказать?

– То, что свидание с Лернером может оказаться вовсе не таким уж пустым, как вам кажется.

– Великолепно! – Астрид рассмеялась. – Слушайте, Фил, вы мне напоминаете лжеца из восточной притчи, который надул сам себя. Не знаете эту историю? Тогда я вам расскажу. У нас был студент-пакистанец, я от него и услышала. Когда-то в одном восточном городе жил лжец; и это был такой гнусный лжец – да не помилует его аллах! – что он не мог прожить дня без того, чтобы кого-нибудь не обмануть. Однажды негодяй сидел на кровле своего дома и увидел проходящего по улице соседа. «Сосед! – закричал лжец. – Ты разве не слышал новый фирман нашего повелителя? Отныне каждую пятницу на площади перед медресе будут бесплатно раздавать кускус всем, кто пожелает, нужно только явиться туда до полудня». А это как раз была пятница, и сосед забежал к себе домой, схватил блюдо и помчался к медресе, а за ним поспешил и сосед соседа, и еще другие соседи, и все бежали с блюдами и кричали каждому встречному, что на площади всем правоверным раздают сочный и ароматный кускус и не берут за это ни сантима, – в общем, началось черт знает что. А негодяй смотрел с кровли своего дома и посмеивался, потом задумался, потом стал беспокоиться; а кончилось тем, что лжец – да осквернят дикие ослы могилу его деда – тоже схватил блюдо и помчался за даровым кускусом…

Все посмеялись.

– Так же будет и с вами, – продолжала Астрид, – скоро вы и сами поверите в то, что меня зовут Армгард фон Штейнхауфен и что я разыскиваю своего бедного пропавшего без вести фатти…

Полунин обернулся к Филиппу:

– Ты ей разве еще не рассказал?

– Нет еще, – сказал Филипп.

– О чем? – удивленно спросила Астрид, посмотрев на одного и на другого.

– Этот Филиппо – осторожный человек, – подмигнул Дино. – Я давно говорил, что тебя нужно посвятить во все, но у него свои соображения…

– Брось трепаться, – резко перебил Филипп. – До сих пор мы считали, что рассказывать Астрид обо всем пока ни к чему, а рассказать решили только перед самым отъездом. Ну а тут как-то не получилось еще…

Астрид, ничего не понимая, кроме того, что от нее что-то скрывали и продолжают скрывать, пожала плечами.

– Пожалуйста, – обиженно сказала она, – не думайте, что я так уж рвусь проникнуть в ваши… элевзинские таинства. Мне давно ясно, что вы посвящаете меня в свои дела лишь постольку, поскольку это нужно для успеха очередного задания, которое мне предстоит выполнить…

– Не нужно обижаться, Ри, – сказал Филипп, – это ведь закон конспирации. Когда мы были в маки, никто из нас не знал того, что знало руководство, и для нас это было благом. А вы сейчас вместе с нами тоже занимаетесь конспиративными делами, и делами довольно опасными, так что обиды здесь неуместны. Очень может быть, вы потому и сумели так естественно провести свою роль в этой немецкой колонии, что не знали главного. Понимаете… знай вы всё – вы бы неизбежно нервничали, боялись. А когда человек боится, ему куда труднее владеть собой. Я это по собственному опыту знаю, – в маки, вы думаете, нам не случалось трусить? Поэтому главного вам и не сказали.

– Спасибо, – насмешливо сказала Астрид, – я понимаю, вы заботились обо мне…

– Мы заботились о том, чтоб вы не провалились сами и не провалили порученного вам дела. А сейчас вам поручается другое: побывать у капитана Лернера и выяснить, не известно ли ему теперешнее местопребывание одного из его сослуживцев по Семьсот девятой дивизии, обер-лейтенанта…

– Фон Штейнхауфена, знаю, моего бедного папочки.

– Нет, обер-лейтенанта Густава Дитмара.

– Кого? – изумленно спросила Астрид, поворачиваясь к Филиппу. – Что это еще за Густав Дитмар?

– А это тот самый человек, ради которого мы и таскаемся по Южной Америке, – объяснил Филипп. – Человек, которого нам нужно выследить и взять живым.

С минуту Астрид молчала, потом глянула поочередно на каждого из своих спутников, открыла уже рот, чтобы что-то сказать, и снова умолкла.

– Ну знаете! – объявила она наконец. – Это уж слишком! Да пошли вы все к черту с вашими тайными судилищами и вашими беглыми кригсфербрехерами! [40]40
  Der Kriegsverbrecher – военный преступник (нем.).


[Закрыть]Что это такое, в конце-то концов? Сначала меня приглашают на работу в мирную этнографическую экспедицию; тут же выясняется, что вся эта этнография – липа высочайшей пробы и господа ученые интересуются мофами, а вовсе никакими не индейцами; потом из меня спешно делают шпионку…

– Простите – разведчицу, – поправил Филипп.

– … а теперь я, ни больше ни меньше, должна еще принимать участие в людокрадстве! – продолжала кричать Астрид. – Да вы что, в самом деле, взбесились? Не знаю, как тут, а в Штатах за такие штучки сажают на электрический стул, – так я на нем сидеть не желаю, понятно вам? Не желаю! Отвезите меня обратно в Марискаль, оттуда я уж как-нибудь выберусь без вашей помощи, а сами можете и дальше гоняться за своими лернерами и дитмарами! И счастливой вам охоты!

– Тише, тише, – сказал Полунин. – Астрид, вас никто ни к чему не принуждает. Если хотите, мы вас отвезем не только в Марискаль, а прямо в Асунсьон и посадим на первый же аргентинский пароход. Но только после того, как вы побываете у Лернера.

– Я сказала – не поеду! Хватит с меня!

– Э, послушай, – примирительно сказал Дино, – не нужно сейчас спорить, у тебя истерика, нервы. Подожди, дождь скоро кончится и все тебе покажется в другом свете…

– Да при чем тут ваш чертов дождь!

– Ри, послушайте, – сказал Филипп. – Мишель прав, мы не собираемся вас удерживать, если вы решите уехать. Но сейчас это сделать просто нельзя. Кто, кроме вас, может поговорить с Лернером? В конце концов, согласитесь, вы ведь нас тоже отчасти подвели: откажись вы сразу, мы бы придумали какой-нибудь другой вариант, а теперь выходит ерунда – то вы едете, то бросаете все на полпути…

– Но вы мне ничего не говорили о похищении!

– Минутку. Во-первых, еще неизвестно, придется ли нам кого-то похищать. Во-вторых, даже если и придется, вы в этом участвовать не будете. Не такие уж мы идиоты, в самом деле. От вас сейчас требуется одно: поговорить с Лернером и выяснить, что он знает. Очень может быть, что он не знает ровно ничего; в таком случае мы будем продолжать поиски – с вами или без вас, это уж как вы сами решите. Поймите только одно: ваше участие предусматривалось только в этой, предварительной фазе операции. С остальным мы уж как-нибудь и сами справимся. Как там, кофе еще остался?

Астрид молча разлила по кружкам остатки из термоса. Ливень действительно шел на убыль, теперь это уже был обычный сильный дождь, какие бывают и в Европе. Кругом посветлело. Пока допили полуостывший кофе, совсем распогодилось, только запоздалые капли скатывались еще с широких пальмовидных листьев приютившего их дерева. Дино с Полуниным принялись разбирать брезентовую кибитку.

– Ладно, – объявила вдруг Астрид, – Лернера я беру на себя, черт с ним. Но только договоримся сразу! Или вы мне доверяете во всем, или я в игре не участвую, – следовательно, чтобы никаких больше секретов. Принято?

– Принято, – ответил Филипп.

– Еще бы вам не принять, ха-ха. Вы, милые мои джентльмены удачи, у меня теперь все вот здесь! – Астрид показала сжатый кулак и обвела своих спутников торжествующим взглядом. – Вздумайте только пикнуть. И вообще, это сафари с нынешнего дня получает кодовое наименование «Операция Южный Крест».

– Какой еще крест, – испуганно закричал Дино, – ты что, хочешь погубить нас всех?!

– Успокойтесь, синьор Фалаччи, я имею в виду созвездие!

Дино, уже нацелившийся в нее рогами из пальцев, тут же успокоился.

– Созвездие – это ничего, – признал он. – Но вообще с такими вещами лучше не шутить.

– А я и не думаю шутить. Вы поняли, почему я выбрала именно Южный Крест? Там четыре звезды – одна наверху и три пониже. Улавливаете аллегорию?

– Я думаю, – сказал Филипп, – никто из нас не откажется уступить пальму первенства представительнице прекрасного пола.

– Вот вам типичный француз, – вздохнула Астрид. – Комплименты выскакивают мгновенно, как шоколадки из автомата. И так же равнодушно. А вот наш Великий Молчальник опять чем-то недоволен. Что, не нравится название?

– Да нет, почему же, – отозвался Полунин. – Как кодовое – сойдет. Даже остроумно, в вашем истолковании. Просто мне само это созвездие не очень по душе.

– А, ну еще бы! Вам подавай Медведиц, да побольше…

Подождав еще с полчаса, чтобы иссяк текущий по дороге ручей, они собрались уже трогаться дальше, как вдруг Дино насторожился и стал прислушиваться.

– По-моему, собаки где-то лают…

Остальные тоже услышали в отдалении собачий лай.

– Это жилье, – сказал Дино. – Надо сходить узнать, что-то я не уверен в этой дороге, очень уж она выглядит заброшенной. Может, сходим, Микеле? По-моему, тут недалеко.

– Куда вы потащитесь через мокрые заросли? – возразила Астрид. – Поедем дальше, куда-то эта дорога нас приведет.

– Она может привести в такое место, откуда потом не выберешься, – сказал Полунин. – Что ж, давай сходим, вымокнуть мы уж и так вымокли. Ты тогда оставайся здесь с Астрид, Филипп, там все равно понадобится знание испанского.

– Э, хотел бы я быть в этом уверен, – с сомнением сказал Дино. – Местные индейцы, по-моему, говорят только на гуарани. Однако попытаться стоит, ничего не поделаешь. Филипп, достань там пару мачете!

Филипп попросил Астрид пересесть и, отвалив в сторону тюк со спальными мешками, вытащил два длинных тесака со слегка изогнутым» лезвиями. Без этого универсального орудия, заменяющего жителю Южной Америки косу и топор, в сельве нельзя сделать ни шагу; не говоря уже о необходимости прорубать себе дорогу в густом подлеске и рассекать то и дело преграждающие путь лианы, именно мачете с его острым и тяжелым клинком шириной в три и длиной в двадцать дюймов наиболее удобен как надежное оружие против змей – главной опасности этих мест.

Едва Дино и Полунин успели скрыться в зарослях, как проглянуло солнце. Мокрая зелень ослепительно засверкала, туман стал подниматься от быстро просыхающей земли; воздух, ненадолго очищенный ливнем, снова насыщался тяжелыми гнилостными испарениями.

– Проклятый климат, – упавшим голосом сказала Астрид, – настоящая турецкая баня. Фил, можно попросить вас исчезнуть минут на десять…

– Исчезаю, – кивнул Филипп и спрыгнул в грязь. – Я отойду, а вы посигнальте, когда будете готовы.

Переодевшись во все сухое, Астрид почувствовала себя лучше – но только физически. Ей было стыдно за недавнюю истерику. Что он теперь о ней подумает? Взбалмошная девчонка, дура, и к тому же трусиха. То говорила, как ненавидит нацистов, а то вдруг впадает в панику оттого только, что ее попросили помочь обезвредить одного из них. Должна бы радоваться, что ей дали возможность сделать в жизни хоть что-то полезное.

Вдоволь натерзавшись такими мыслями, она нерешительно выглянула из-под брезента Филипп стоял на дороге метрах в сорока от джипа, запрокинув голову, и разглядывал что-то 6 ветвях. Астрид выбралась наружу и пошла к Филиппу, с трудом вытаскивая из грязи резиновые сапоги.

– Что вы там увидели, Фил? – крикнула она, подойдя ближе. – Гнездо какое-нибудь?

Филипп обернулся.

– Обезьяны, – сказал он негромко. – Идите скорее, их тут целый выводок…

– Где, где? – заторопилась Астрид. – Покажите!

– Смотрите вон туда, вон, где толстая лиана, видите? Чуть выше и левее…

Он полуобнял ее и нагнулся к ее щеке, показывая на какой-то просвет в мокрой зелени. Астрид честно попыталась что-то разглядеть, но оказалась так близко от Филиппа, что ей уже было не до обезьян. Постояв так с неистово колотящимся сердцем, она закусила губы и отодвинулась.

– Действительно, очень интересно, – сказала она светским тоном.

– Видели, да? По-моему, это ревуны… черт, хорошо бы их сейчас телеобъективом…

– Принести камеру?

– Не надо, чувствительности пленки все равно не хватит. Там слишком темно. Бедняги, они совсем мокрые…

– Фил, – сказала Астрид.

– Да?

– Раз уж я остаюсь с вами, расскажите мне про этого немца, которого вы ловите.

– Да в общем, в этой истории нет ничего исключительного. В начале сорок четвертого года у нас в отряде появился перебежчик. Ну, естественно, полного доверия к нему сначала не было… но со временем он прошел все проверки и стал полноправным бойцом. Он по-настоящему дрался, этот Дитмар, никогда не отказывался от опасных заданий, словом придраться было не к чему. А потом выдал всю сеть. Не только отрядные базы, но вообще всё решительно – всё, что успел выведать, вплоть до системы явок среди гражданского населения…

– Кошмар… – прошептала Астрид. – Так он был специально заслан?

– Разумеется. Дино утверждал это с самого начала – ему не верили… Нельзя же, мол, подозревать человека только потому, что он родился в Германии! А как же тогда Тельман, Буш и другие? Да он и в самом деле не давал поводов для подозрений… пока не оказалось слишком поздно. Что ж, надо признать – сработал он ловко. Правда, ядро отряда пострадало не так уж сильно, но вся наша гражданская сеть погибла… связные, система явок… В общем, в результате этого предательства немцы расстреляли в Руане и его окрестностях около ста человек. К тому же Дитмару удалось провести свою операцию таким образом, что в предательстве был заподозрен мэр одного из маленьких городков… человек, который сделал для Резистанса больше, чем любой из нас. И улики были настолько серьезны, что этот человек так и умер под подозрением, не сумев оправдаться в глазах всех окружающих. Точнее, он покончил с собой… вскоре после войны. Именно из-за этого.

Астрид долго молчала.

– Действительно, ужасная история, – сказала она наконец. – Но, Фил, я не совсем понимаю… если даже после войны улики против этого мэра не были опровергнуты – откуда же вы знаете, что…

– Что он не был виновен? Потому что Фонтену я верил, как самому себе. Это был мой учитель, Ри, и я просто знаю, что он не был способен на предательство. Кроме того, его дочь слышала разговор с Дитмаром – последний их разговор, это было как раз накануне разгрома, – из которого поняла, что отец раскусил немца. Ну, свидетельству дочери значения не придали… это тоже в какой-то степени было понятно, особенно в то время…

– А сам Дитмар?

– А Дитмара один наш бывший макизар видел уже год спустя, весной сорок пятого. Этот тип спокойно жил в лагере для пленных немецких офицеров, причем даже фамилию не потрудился изменить. Наш парень поднял шум, начал требовать у американцев, чтобы того передали французским властям, но американцы с такими делами спешить не любили. Пока все это ходило по инстанциям – Дитмара в лагере не оказалось. То ли бежал, то ли был куда-то переведен, никто этого не знал.

– Да-а, – протянула Астрид. – Действительно, история… Но показания этого человека, который его видел, – почему их не приняли во внимание? Ведь если Дитмар после всей этой истории оставался в вермахте – значит, он никак не мог быть настоящим перебежчиком…

– Как сказать – не приняли, – Филипп пожал плечами. – Фонтен не был ведь осужден формально, и именно потому, что прямых доказательств его измены все-таки не нашлось… но и оправдать его не оправдали. Дело было прекращено за недостатком улик, а это, в общем, формулировка страшная своей двусмысленностью. Она-то Фонтена и убила. А насчет встречи в Мюлузе… ну, многие склонны были считать, что парень просто ошибся. Прояснить всю эту историю могло только появление в зале суда самого Дитмара, но Дитмар-то как раз и исчез. Исчез и пропадал до тех пор, пока Мишель не обнаружил, что он перебрался в Аргентину…

– Каким образом?

– Да просто случайно: в старом журнале увидел снимок группы только что прибывших из Европы иммигрантов и там красовался наш Дитмар. У него характерная морда – со шрамом во всю щеку.

– Нет, но какое совпадение! Просто чудо…

Продолжая разговаривать, они вернулись к машине. Филипп опустил тент и перегнал джип на открытое место, чтобы солнце высушило сиденья. Прошел уже почти час, как ушли Дино с Полуниным.

– Пора бы им возвращаться, – заметил Филипп, посмотрев на часы. – Неизвестно, сколько еще ехать… боюсь, нам сегодня придется спать в палатках.

– Это даже интересно, – сказала Астрид. – Ночлег в палатке в глубине парагвайской сельвы – такое не часто бывает.

– Лиха беда началом… Хорошо, если Лернер знает что-нибудь о Дитмаре, а если нет – ума не приложу, где его еще искать.

– Должен знать, вероятно, – сказала Астрид. – Наверное, после той истории он стал известной фигурой, по крайней мере среди сослуживцев.

– На это-то мы и рассчитываем. Но захочет ли Лернер сказать, вот вопрос…

Было уже около полудня, тяжелый влажный зной становился нестерпимым. Вокруг стояла особенная тишина сельвы, наполненная – если прислушаться – мириадами звуков, в большинстве своём совершенно непонятных, загадочных и поэтому пугающих. Астрид испытывала какое-то странное беспокойство, настроение ее становилось все более подавленным – и не только из-за этой рассказанной Филиппом истории с предательством. Скорее, дело было в самом Филиппе, – у Астрид была достаточно трезвая голова, чтобы безошибочно разбираться в причинах своих настроений. Как жаль, подумалось ей, вот уж об этой причине было бы куда приятнее не догадываться…