Текст книги "Бездна. Первые после бога"

Автор книги: Юрий Корчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Понял, сэр.

Владимир нашел боцмана и доложил ему, что взят рулевым.

– Рулевым? – удивился боцман. – Новичков берут для начала в трюмные матросы или в машину.

– Я штурман, нас утопила немецкая подлодка. Документы погибли вместе с кораблем.

– А как называлось судно? – поинтересовался боцман.

– «Оливия», мы плавали под аргентинским флагом.

– Тебе повезло, парень. Ладно, пойдем, я покажу тебе твою койку.

Каюта оказалась на второй палубе. Была она на восемь человек, но сейчас там отдыхало всего четверо.

– Вот твое место, парень. Вахта через четыре часа. Твой выход, – боцман посмотрел в записную книжку, что-то черкнул в ней карандашом, – завтра, в восемь утра. Опоздаешь – штраф, вычту из жалованья. Твоя фамилия?

– Фанхио, сэр.

– Я не офицер, поэтому сэром можешь меня не называть.

Кормили на транспорте вполне сносно, и единственное, что раздражало Владимира, – так это обязательная овсяная каша по утрам. Английская традиция, никуда не денешься!

Парни в каюте оказались разных специальностей – рулевой, радист, механик – и разных национальностей. Были англичанин, ирландец, француз. Все они изъяснялись на английском – кто лучше, кто хуже. Но главное – они понимали друг друга. Хуже было другое: никто ни с кем не дружил и не пытался завязать отношения. Все пришли на транспорт полярного конвоя на один рейс, подзаработать. Никто из парней опыта плавания в полярных широтах не имел.

Выход конвоя был назначен на конец декабря. Команде об этом не говорили, но Владимир случайно увидел карту штурмана с проложенным курсом и предполагаемой датой выхода. Блин, какая же тут секретность? У них на флоте с секретами куда лучше дела обстоят. Правда, транспорт – судно гражданское, и, видимо, у них свои понятия.

Владимир видел, что погрузка в порту на грузовые корабли завершилась. Теперь выхода в море нужно было ждать в любой день, в любой час.

Англичане с выходом тянуть не стали, опасаясь налета немецких бомбардировщиков. Уже утром суда вышли на внешний рейд, а затем выстроились в кильватерную колонну. К ним сначала подошли эсминцы и тральщики, и 22 декабря конвой вышел в открытое море.

Со всех сторон транспорты прикрывали военные корабли. Колонна могла бы идти быстрее, если бы не два транспорта: скорость каравана по определению равна скорости самых тихоходных судов.

Конвой получил кодовое обозначение JW-51B.

Корабли довольно быстро прошли по Ирландскому морю, оставив справа остров Мэн. Фактически море было внутренним, расположенным между Великобританией и Ирландией.

Здесь Владимир отстоял свою первую вахту. Он немного переживал, но все оказалось значительно проще. Караван шел судно за судном, эдаким поездом. Владимир исправно держал курс на корму впереди идущего судна. Вахтенный офицер только следил за дистанцией да периодически осматривал в бинокль морскую поверхность. На ходовом мостике было тепло, видимость прекрасная – не то что в кочегарке у котлов.

При воспоминании об адовой работе у котлов «Оливии» Владимира аж передернуло. Там он не мог дождаться окончания вахты и мечтал добраться до своей кровати. А тут, у штурвала, он был даже немного удивлен, когда другой рулевой пришел его сменять.

Вахта пролетела быстро. А потом – обед, сон и новая вахта.

Конвой уже прошел Северный пролив и теперь шел мимо многочисленных Гебридских островов, остававшихся по левому борту.

На второй вахте миновали остров Рона, и суда конвоя вышли в Норвежское море. На военных кораблях сразу усилили наблюдение – в этих водах немецкие подводники вели себя нагло. Тем более что караван выдавал себя дымами из пароходных труб. Дымы были видны за много миль.

Однако день шел за днем, и пока никаких происшествий не случалось.

– Хорошо военным! – заметил один из вахтенных офицеров.

– Почему? – осторожно поинтересовался Владимир.

– Они сопровождают конвой только до острова Медвежий, дальше охрана конвоя ляжет уже на русских. А британский флот повернет назад.

Для Владимира это было новостью. Он полагал, что военные корабли будут сопровождать транспорты до Мурманска или до Архангельска.

Четырнадцать грузовых транспортов конвоя сопровождала целая британская эскадра – крейсера «Шеффилд», «Ямайка», «Бервию» и три эсминца. А тяжеловесом выступал линкор «Король Георг V». А еще миноносцы, тральщики, торпедные катера. Прикрытие конвоя действительно было мощным.

Только и немцы не дремали. Уже утром 30 декабря авиаразведка немецкого флота обнаружила конвой – в первую очередь из-за дымов. Военно-морские силы Германии срочно разработали операцию «Аврора» по разгрому конвоя. С военно-морских баз оккупированной Норвегии в море, на перехват конвоя, вышли два тяжелых крейсера – «Адмирал Хиппер» и «Лютцов», и шесть эсминцев: «Фридрих Экольд», «Рихард Байтцен», «Теодор Ридель», а также Z-29, Z-30 и Z-31.

Быстроходные корабли немцев шли наперерез конвою. Но и британцы готовились к проводке конвоя. Они установили на несколько судов недавно появившиеся радиолокаторы. Как раз тральщик «Брембл», шедший справа от транспорта, на котором плыл Владимир, и был оборудован этим новшеством. Он первым засек немцев и поднял тревогу.

К предполагаемому месту перехвата конвоя подтягивались не только немецкие корабли, но и подводные лодки, почуявшие поживу. Они слетались, как стервятники на падаль.

Владимир не знал, да и не мог знать складывающегося положения, как не знал его пока в полной мере английский адмирал, командовавший конвоем.

Немцы подходили к конвою двумя группами с разных направлений.

День 31 декабря выдался ненастным. Дул сильный ветер, поднимавший огромные волны, низко над водой неслись хмурые, темные тучи, грозившие излиться дождем. Погода помогала конвою, немцы не смогли поднять в воздух авиацию, провести детальную разведку, распределить силы. Кроме того, немцы лишились возможности нанести предварительный удар авиацией, хотя торпедоносцы стояли в полной боевой готовности на аэродромах. Тем более что конвой находился в пределах радиуса действия немецкой авиации с аэродромов в Норвегии.

Транспорт швыряло на волнах во все стороны. Вода захлестывала на палубу. Стоя за штурвалом, Володя с трудом выдерживал курс – судно клало с борта на борт.

Вахтенный офицер пробормотал:

– Чертова погода, к тому же военные что-то всполошились – посмотри, как прожектора сигналят!

Володя уже и сам обратил на это внимание, но счел, что сигналы вызваны ухудшающейся погодой. Тучи разразились шквалом снежного заряда, видимость ухудшилась настолько, что временами не было видно носа корабля. Из-за обледенения – все-таки температура была минус пятнадцать градусов – все надстройки корабля покрылись толстым слоем льда. Нос судна тяжело зарывался в волны. Владимиру приходилось напрягать зрение, чтобы увидеть вдали корму впереди идущего судна. Ситуацию усугубляли сумерки полярной ночи – все вокруг казалось серым.

Непогода и плохая видимость спасли конвой, сыграв с немцами злую шутку.

Еще при выходе из военно-морской базы «Альта-фьорд» командир отряда немецких кораблей Оскар Кумметц решил, что конвой будут брать в тиски. Крейсер «Адмирал Хиппер» зайдет с юго-запада, а крейсер «Адмирал Лютцов» будет дожидаться караван с северо-востока, не давая подняться судам в северные широты.

Первым караван JW-51B обнаружил командир подводной лодки U-354» лейтенант Хершлег, сообщив об этом на «Адмирал Хиппер» Кумметцу. Почти одновременно смутные силуэты неизвестных судов обнаружили на корвете «Хайдарабад». Они просигналили на «Хиппер» и, не получив ответа, сочли их за советские.

Через сорок пять минут, в 9.15 немцев обнаружили на «Обдурате». Просигналили, и тут же были обстреляны с крейсера, эсминец радиограммой поднял тревогу.

Адмирал Роберт Смит-Винсент Шербрук, командовавший английскими судами, выдвинул навстречу крейсеру четыре эсминца, а пятый эсминец, «Ахантес», стал ставить дымовую завесу между крейсерами и транспортами.

Шербрук радировал о нападении контр-адмиралу Роберту Л. Барнету, командиру отряда легких крейсеров «Шеффилд» и «Ямайка», который форсированным ходом поспешил к месту боя.

Тем временем «Хиппер» открыл огонь из орудий по «Ахантесу». Эсминец получил серьезные повреждения, значительная часть команды погибла, корабль потерял ход и в 13.14 затонул.

«Хиппер» перенес огонь на другие эсминцы.

Транспорты конвоя стали уходить на северо-восток, где их поджидал крейсер «Лютцов».

Пока все шло по плану немцев. «Хиппер» связал боем корабли охранения, а «Лютцов» должен был потопить беззащитный караван.

Один из снарядов «Хиппера» попал в «Онслоу». Командир эскадры Шербрук был ранен в голову и потерял левый глаз. Командование принял на себя капитан-лейтенант Кинлох.

Неожиданно для немцев появились легкие английские крейсеры «Шеффилд» и «Ямайка». Они находились в этом районе, возвращаясь с проводки первой части каравана JW-51A. До того эти крейсера не были обнаружены ни немецкими подводными лодками, ни авиацией.

Крейсера открыли огонь и с третьего залпа накрыли снарядами главного калибра «Хиппер». На «немце» получили первые повреждения котельное отделение номер 3 и самолетный ангар.

Принимая во внимание указания фюрера не подвергать корабль чрезмерному риску при встрече с превосходящими силами, Кумметц отдал приказ на отход.

Немецкие эсминцы, сопровождавшие «Хиппер», развернулись, и в сумерках два из них приняли «Шеффилд» и «Ямайку» за «Лютцов» и «Хиппер» и пристроились к ним.

Поняли капитаны свою ошибку, когда англичане открыли огонь. Дистанция была невелика, и эсминец «Фредерик Экхолд», шедший первым, получил залп главных орудий в центр корпуса и через две минуты затонул. Второй эсминец, «Рихард Бетцен», в суматохе ускользнул.

«Хиппер» пошел в сторону побережья, до которого было 150 миль, и с трудом добрался до Каа-фьорда.

«Лютцову» же удалось перехватить караван транспортов. Первый из судов был в трех милях от рейдера, последний – в семи, скрываясь в сумерках.

«Лютцов» открыл огонь на поражение. Рейдер выпустил 87 280-миллиметровых снарядов главного калибра и 75 150-миллиметровых, но смог попасть только в тральщик «Брембл» и утопить его. Помешали точному огню сумерки полярной ночи, снег и обледенение механизмов.

Испуганный радиограммой с «Хиппера» о повреждениях, нанесенных ему английскими крейсерами, которые возвращались к конвою, «Лютцов» счел за благо удалиться, благополучно вернувшись в Альта-фьорд.

Гитлер, узнав о поражениях и потерях, пришел в неописуемую ярость. Он рвал и метал и принял решение снять с поста адмирала Эриха Редера, заменив его на Карла Деница, а также расформировать надводный флот.

Пятидесятиоднолетнему адмиралу Деницу с трудом удалось уговорить фюрера сохранить эскадры и держать их на северных коммуникациях.

Владимир всего происходящего не знал, да и не мог знать. Он просто исполнял свою работу. Больше всех в конвое он желал, чтобы караван дошел до места назначения. Все – военные моряки, капитаны судов, штурманы, механики, рулевые – выполняли, пусть рискованный и трудный, рейс по доставке грузов. Лишь он возвращался на Родину. Володя рвался домой всей душой, и единственное, что он мог сделать сейчас, – это ответственно исполнять свою работу.

Когда «Брембл» отвернул в сторону, а потом прогремели первые выстрелы с «Хиппера», озарив вспышками мрак полярной ночи, вахтенный офицер запаниковал, вызвав на ходовой мостик капитана.

Едва тот поднялся, как справа встречным курсом в кабельтове прошел эсминец «Акейтес». На его корме густо дымили две огромные, размером с бочку каждая, дымовые шашки.

Караван заволокло дымом. Корма впереди идущего корабля вовсе пропала из вида. Было бы мирное время – можно было бы зажечь прожектор, ходовые огни. А сейчас корабль шел во мраке.

Опасаясь попутного столкновения, капитан отдал приказ повернуть влево на двадцать градусов, что Владимир незамедлительно выполнил.

Справа доносились громовые раскаты выстрелов пушек главного калибра «Хиппера», выстрелы послабее – с английских эсминцев. Там разгорался бой, и по всему похоже было, что перевес – на немецкой стороне. Рядом с «Хиппером» английские эсминцы выглядели утлыми недомерками. Что их сейчас спасало – так это число эсминцев. Они маневрировали вокруг «Хиппера» на некотором удалении, как охотничьи собаки вокруг медведя, поднятого из берлоги.

Капитан счел за лучшее отойти от каравана, спасая свое судно и в то же время не теряя конвой из вида. Кто тогда мог предположить, что «Хиппер» подвергнется атаке и будет уходить поврежденным, а через десять миль ему на смену придет «Лютцов»?

Ночь впереди разорвал залп башенных орудий крейсеров «Шеффилд» и «Ямайка». Капитан только за голову схватился – он решил, что на помощь «Хипперу» пришли другие рейдеры.

– Бог мой! – закричал он и перекрестился. – За что ты наказываешь Британию?

И в это время снаряды английских крейсеров с небольшим недолетом легли рядом с «Хиппером».

Капитан воспрянул духом, снял фуражку и вытер платком вспотевший лоб.

Выстрелы грохотали снова и снова. Снаряды рванули на корпусе немецкого рейдера. Он начал разворачиваться в сторону неожиданно появившихся противников и сам открыл огонь. А после попадания еще двух снарядов, вызвавших большие вспышки, дал задний ход.

– Слава Британии и королеве! – вскричал капитан. – Рулевой!

– Слушаю, сэр!

– Возвращайся в кильватерную колонну! Мы спасены!

– Да, сэр!

Капитан еще немного побегал по ходовому мостику и ушел отдыхать. Ему, как, впрочем, и всем, казалось, что беда миновала. Немецкий рейдер поврежден и ушел зализывать раны, авиация же из-за нелетной погоды угрожать им не может. Теперь бы только добраться до Медвежьего.

Однако же через час с небольшим впереди снова загрохотали пушки, озаряя вспышками горизонт. Снаряды падали слева и справа от транспортов, вздымая водяные столбы.

Эсминцы ушли вперед, прикрывая транспорты.

Грохотало беспрерывно и долго. Как на глаз определил Владимир, до стрелявшего рейдера было около четырех миль: для пушек главного калибра это пустяшное расстояние.

Транспорты стали расползаться в стороны. Останавливаться было нельзя; становясь неподвижным, корабль превращался в легкодоступную мишень. Кроме того, необходимо было держать нос корабля на волну. Суда обледенели, и, ударь волна в борт, она могла перевернуть железную посудину. Поэтому рассредоточение было спасением.

Вызванный на мостик капитан пытался принять верное решение. Уходить влево было невозможно – через десяток миль, а то и меньше начиналась полоса льдов. Небольшие льдины встречались и здесь, но они не представляли угрозы. Но впереди – рейдер. И оставался только путь вправо, в сторону побережья Норвегии, или назад.

Владимир же, ожидая приказа капитана, всматривался в волны. Он вполне обоснованно полагал, что кроме рейдеров и сопровождавших его эсминцев могут быть – просто должны быть – подводные лодки. Для субмарин транспорты рассыпавшегося и оставшегося без сопровождения конвоя представляли легкую цель.

Справа, милях в трех, раздался сильный взрыв, затем вода осветилась пожаром. Стала видна корма судна, освещенная пламенем и уходящая под воду.

Кого потопили? Англичанина или немца? Было слишком далеко и темно, чтобы рассмотреть даже в сильный морской бинокль.

Один из снарядов упал рядом, подняв водяной столб. Володя инстинктивно крутанул штурвал влево.

Еще один снаряд угодил в тральщик «Брембл». Разрушительная мощь снаряда была такова, что тральщик почти переломился надвое, и во все стороны полетели куски дерева и металла. Тральщик загорелся.

Несколько человек из уцелевшей команды, видя, что судно получило серьезные повреждения и долго на плаву не продержится, пытались спустить с кран-балок спасательную шлюпку. Это им удалось до того, как тральщик перевернулся на бок, а потом – оверкиль, показав днище. Наконец он пошел ко дну.

Люди подплывали к шлюпке, хватались за борт.

Володя вопросительно посмотрел на вахтенного офицера. Во всех флотах мира положено было застопорить ход и объявить сигнал: «Люди за бортом!» После этого следовало спустить свою шлюпку со спасательной командой или ухитриться поднять на борт людей из их шлюпки. А еще – зажечь прожектор и осмотреть поверхность воды, чтобы не бросить в беде тех, кто не успел взобраться на борт шлюпки. В ледяной воде, даже в гидрокостюме или спасательном жилете, долго не продержишься, от силы – полчаса. Потом из воды извлекут уже окоченевший труп.

Но остановиться и зажечь прожектор сейчас, когда рейдер ведет огонь по транспортам, – значит обречь себя на орудийный огонь немцев, на гибель. И потому струхнул вахтенный офицер, отвел глаза – жить очень хотел.

Владимир кашлянул. Он хотел предложить вахтенному офицеру вызвать капитана. Конечно, это было нарушением Устава – офицер должен решать сам.

Но капитан уже сам всходил на мостик. Разве усидишь в каюте, когда рядом с судном упал снаряд? Капитан – царь и бог на корабле, он отвечает за судно, груз и команду. Его приказ – истина в последней инстанции.

Вахтенный офицер облегченно вздохнул, сделал шаг навстречу:

– Люди за бортом, сэр. Немцы попали снарядом в тральщик, он ушел под воду. Команда успела спустить шлюпку, – четко доложил он.

– Стоп машине! – отдал приказ капитан.

Прозвенел судовой телеграф. Мерная дрожь корпуса от работающих машин почти стихла, и пароход теперь шел вперед по инерции.

– Спасательную команду в шлюпку!

– Есть, сэр!

Вахтенный объявил тревогу по громкой связи.

Пока матросы выбирались на верхнюю палубу, усаживались в шлюпку и спускали ее на талях, транспорт остановился.

Спасательная шлюпка отвалила от борта судна и пошла назад – там должна была находиться шлюпка с потопленного тральщика.

– Включить прожектор, сэр? – осведомился вахтенный офицер.

– Нет. Мы и так делаем все, что возможно. Если включим прожектор, обозначим себя. Тогда спасать придется нас.

Судно стояло бортом к волне, и его раскачивало. Пушечной стрельбы больше не было слышно. И никто на судах конвоя еще не знал, что «Лютцов» сбежал, едва услышав по радио о повреждениях «Хиппера» и о том, что к каравану на всех парах идут все силы эскадры во главе с «Шеффилдом» и «Ямайкой».

Глава 4. U-209

Володя отвлекся от слежения за морем, наблюдая через иллюминатор, как опускают шлюпку со спасательной командой. Вот матросы оттолкнулись от борта судна веслами. Надо было как можно быстрее отойти от транспорта, иначе он мог навалиться на шлюпку бортом и подмять ее под себя.

Шлюпку швыряло на волнах, но команда гребла дружно, и утлая посудина медленно приближалась к месту гибели тральщика. Иногда на гребне волны показывалась шлюпка с остатками команды «Брембла» и тут же скрывалась за гребнем очередной волны.

Спасательная шлюпка с транспорта Владимира уклонилась немного правее. Сейчас бы подать сигнал ракетой, да обстановка не позволяла.

Володя представил себе, каково сейчас команде с потопленного тральщика. Холодно, вода захлестывает в шлюпку, темнота, а ведь все промокли, наверняка есть раненые, и им сейчас хуже всего. Англичанам можно только посочувствовать, не хотел бы он сейчас оказаться на их месте. И как сглазил!

К капитану подошел радист с радиограммой:

– Капитан! Получено радио. Всем стопорить ход, подобрать людей за бортом. Сюда полным ходом идет наша эскадра, сэр.

– Понял. Передай – уже выполняем.

Володя посмотрел в левые иллюминаторы. Чуть левее и сзади их болтался на волнах траулер «Византа», приспособленный для сопровождения конвоев – на него установили орудие и пулеметы. А впереди… Володя вздрогнул: прямо к ним тянулся темный след торпеды.

– Капитан, торпедная атака слева, курс двести семьдесят! – вскричал Володя.

Сделать что-либо ни капитан, ни Володя уже не успевали. Если бы судно имело ход, можно было бы попытаться отвернуть рулем, но сейчас транспорт стоял, и до торпеды оставалось кабельтова три. Это чудо, что Володя ее узрел. Капитан бросился к левым иллюминаторам, как будто это могло помочь. А Володя – к вешалке, где висела его куртка. Там, во внутреннем кармане, туго обернутый клеенкой и прорезиненной тканью, лежал его паспорт моряка.

Он успел натянуть на себя штормовку, застегнуть ее на пару пуговиц и дотянуться до пробкового жилета, как раздались сильный удар и взрыв. За левым бортом сверкнуло пламя. Володю и капитана сбило с ног.

Володя быстро поднялся, застегнул на себе жилет, бросился к устройству громкой связи и объявил команде, что в корабль попала торпеда и все должны приготовиться к экстренному покиданию судна. Сделать это объявление должен был капитан, но он лежал без сознания – во время падения ударился головой о тумбу машинного телеграфа.

Владимир открыл аптечку и перевязал капитану голову. Потом достал второй жилет и с трудом натянул его на безжизненное тело.

Дверь в рубку распахнулась, и вбежал старпом, а с ним – несколько матросов и офицеров.

– Капитан травмирован, судно получило торпеду в левый борт, – коротко доложил Володя.

Теперь на ходовом мостике главным был старпом – он и должен распоряжаться.

– Свистать всех наверх! Спустить шлюпки! – скомандовал он.

Команда забегала, засуетилась.

Транспорт стал медленно крениться на левый борт. Теперь снять шлюпку с правого борта не представлялось возможным.

Стали опускать две шлюпки с левого борта, сбросили на всякий случай за борт веревочный трап. Матросы и офицеры уселись в шлюпки. Заскрипели тали, шлюпки коснулись воды.

Люди без команды оттолкнулись от борта судна и стали грести – надо было как можно быстрее отойти от тонущего транспорта. Уходя под воду, он мог утянуть за собой в водоворот и шлюпки.

Володя показал рукой:

– Я видел там траулер «Византа».

– Тогда гребем к нему.

На румпеле шлюпки сейчас сидел судовой механик. Он стал командовать, чтобы гребцы работали веслами в такт.

С высоты судна, из ходовой рубки, было видно на несколько кабельтовых, а то и на милю. Со шлюпки, швыряемой на волнах, почти ничего не видно, только волны. Если бы корабли были освещены или пускали ракеты, было бы понятно, в каком направлении двигаться.

Вторая шлюпка потерялась из виду почти сразу.

В суматохе о немецкой подлодке как-то подзабыли. Но она напомнила о себе сама.

В шлюпке гребли изо всех сил, стараясь быстрее добраться до траулера. Но время шло, а траулера не было видно, вокруг были только бушующие волны и небольшие льдины.

Из сумрака полярной ночи вырисовался силуэт рубки, а затем и верхняя часть корпуса подлодки. Первым ее заметил судовой механик – он сидел за румпелем лицом по ходу движения шлюпки. Гребцы же, сидя за веслами, продолжали свою работу, не видя, что с каждым гребком они приближают шлюпку к врагу.

Механик, отойдя от шока, закричал:

– Суши весла!

Гребцы побросали ручки весел, разогнули спины. Их взгляды упали на перекошенное ужасом лицо механика. О нет!

На них надвигался форштевень лодки, за ним проглядывалась рубка.

– Левый борт – работать веслами, правый борт – табань!

Никого не пришлось заставлять, гребцы сами схватились за весла, пытаясь вывести шлюпку из-под неминуемого удара. Осознанно капитан подлодки вел ее на таран или случайно, не заметив шлюпку в темноте?

Команда транспорта еще не знала о вышедшем 27 сентября 1942 года приказе адмирала Деница командирам подлодок. Им запрещалось оказывать помощь пассажирам и экипажам торпедированных судов. Предписывалось захватывать в плен только капитанов и главных механиков. Приказ назывался «Тритон Нуль», и вызван он был довольно необычным случаем.

Подлодка U-156 под командованием капитан-лейтенанта Вернера Хартенштайна торпедировала транспорт «Лакония», шедший из Суэца в Британию. 15 августа 1942 года в 23.25 судно затонуло. Оно перевозило итальянских военнопленных.

Люди стали спасаться на плотах и шлюпках.

Командир подлодки в перископ видел бедственное положение людей, всплыл, принял из воды на борт около четырехсот человек и взял на буксир несколько шлюпок. В эфир открытым текстом он передал радиограмму следующего содержания: «Если какой-нибудь корабль пожелает оказать помощь экипажу «Лаконии», я не стану атаковать его при условии, что сам не буду атакован с моря или воздуха. Имею на борту спасенных. Координаты: 4 градуса 53 минуты южной широты, 11 градусов 26 минут западной долготы. Германская подводная лодка».

16 сентября в 11.25 над лодкой на высоте 80 метров пролетел В-24 «Либерейтор» ВВС США. Экипаж самолета видел ситуацию, но, подчиняясь приказу своего командования, в 12.32 отбомбился по лодке и шлюпкам. Одна из бомб попала в шлюпку с людьми, вторая угодила в рубку. На лодке был поврежден зенитный перископ, командирский не поворачивался, вышли из строя семь элементов аккумуляторной батареи, был сорван фланец магистрали водяного охлаждения дизелей, сломан радиопеленгатор, отказали гидроакустические станции. Лодка «оглохла» и «ослепла». Хуже того, в прочный корпус стала поступать вода.

В 13.45 экипажу удалось устранить течь, и лодка погрузилась.

Вновь лодка всплыла в 23.04, и командир доложил о случившемся в штаб. Лодка едва добралась до ремонтной базы.

Раздосадованный адмирал издал злополучный приказ «Тритон Нуль».

Кстати, U-156 впоследствии погибла от атаки американского гидросамолета «Каталина» 8 марта 1943 года в 13.15, забросанная глубинными бомбами. Из 53 членов экипажа спастись никому не удалось. А ведь эта лодка из 2-й флотилии считалась удачливой, она потопила 20 судов (97 504 брутто-тонн) и повредила еще четыре в совершенных ею пяти боевых походах.

Подводная лодка все же зацепила корпусом шлюпку и перевернула ее – хорошо хоть не подмяла форштевнем под себя.

Люди очутились в ледяной воде. Те, кто успел надеть спасательные жилеты, оказались в более выигрышном положении.

Лодка застопорила ход. Барахтавшиеся в воде люди оказались напротив кормы лодки.

Владимир попытался отплыть подальше. Если лодка даст ход, людей затянет под работающие винты.

От рубки к корме по палубе подбежали двое подводников. Один из них на ломаном английском спросил:

– Есть механик?

– Я! – отозвался механик. Он был в желтом спасательном жилете.

Ему с лодки бросили конец.

– Ком!

Механик ухватился за веревку, его подтянули и втащили на палубу.

Один из матросов транспорта попытался влезть на лодку сам, но руки скользили по гладкой и мокрой обшивке легкого корпуса.

На Володе тоже был спасательный жилет, и подводники обратили на него внимание.

– Эй! Ком! – Ему швырнули конец. Владимир ухватился за него, и его втянули на палубу к механику. Руки у него уже закоченели и слушались плохо.

– Ауфштейн! Форвертс!

Механика и Владимира подняли, толкнули к рубке. Там, на ходовом мостике, стояло несколько подводников в черных клеенчатых плащах.

Лодка дала малый ход. Вахтенные матросы или офицеры в бинокль осматривали море. Да это же, наверное, немецкий корабль англичане потопили, и подводники ищут своих, стараясь спасти, догадался Володя.

Их без слов затолкали в рубку, показали пальцем на вертикальную шахту:

– Шнель!

Первым полез механик. Лез он довольно неуклюже и едва не сорвался.

Вторым опустился Владимир.

Воздух в лодке, несмотря на открытый люк рубки, был спертым. Володя сразу понял, что лодка под водой была достаточно долго и отсеки давно не вентилировались.

На центральном посту было тепло, ярко светили лампы, мерно гудели электроприборы. Обстановка знакомая, даже похожая на «эску», если бы не надписи на немецком языке на приборах и у клапанов и рычагов. Впрочем, ничего удивительного. «Эски» были спроектированы для Советского Союза еще в довоенные годы в Германии и даже некоторое время носили индекс «Н» – немецкая.

Володю и механика провели в сторону кормы, затолкали в маленькое помещение – нечто вроде склада, поскольку на полках рядами стояли консервные банки, и заперли дверь.

На все помещение тускло светил единственный плафон.

Володя сразу уселся. Его познабливало, мокрая одежда липла к телу. Он расстегнул и снял жилет, потом поднялся, разделся догола, отжал одежду и снова оделся. Глядя на него, то же самое проделал судовой механик.

– Тебя как зовут? – спросил Володя товарища по несчастью.

– Юджин Дорти, судовой механик, – представился англичанин.

– Алехандро Фанхио, рулевой, – ответил Володя.

– Из Бразилии?

– Аргентина.

– Один черт, вместе сдохнем. Или наши потопят подлодку вместе с немцами и нами, или немцы допросят и выкинут в море – сами утонем.

– Видно будет. Ты мне вот что ответь: народу со шлюпки в воде много было, десятка полтора, а немцы вытащили только нас двоих. Почему?

– Так только у нас спасательные жилеты были – ты что, не обратил внимания? Остальные, видно, не успели надеть. Вот немцы и решили, что мы старшими были на транспорте. А я в машине все годы, что плавал, работал и вряд ли могу что-то ценное немцам рассказать.

– Тогда чего с меня, рулевого, взять? Мое дело штурвал крутить да выполнять команды вахтенного офицера или капитана.

Рядом, через стенку, или, по-морскому, переборку, работали дизели. Лодка шла надводным ходом галсами, периодически меняя курс – видимо, ее все-таки засекли.

Послышался звук близкого разрыва, и по корпусу как кувалдой ударили – это был гидравлический удар.

У центрального поста послышался топот ног, команды на немецком языке. Забурлили воздух и вода в цистернах – лодка явно приступила к экстренному погружению.

Палуба ушла из-под ног – лодка уходила на глубину. Дизели перестали работать, лишь мерно гудели электромоторы. Лодка резко изменила курс – далеко за кормой взорвались две глубинные бомбы.

Погибнуть от английских бомб на немецкой подлодке вовсе не хотелось, и Юджин сразу спросил:

– Дизеля замолчали. Сломались?

– Дизеля под водой не работают – воздуха нет. Лодка идет на аккумуляторах, на электродвигателях.

– А мы глубоко опустились?

– Откуда мне знать? Приборов же здесь нет.

Лодка еще несколько раз меняла курс и скорость, потому что Владимир слышал, как изменялся звук работы электромоторов – стало быть, изменялись обороты винтов. Командир маневрировал, уходя от преследования тральщиков и эсминцев. Затем лодка всплыла на перископную глубину. На глубине лодку не качает, на перископной же глубине волны уже дают ощутимую бортовую качку.

Для Володи эти звуки, эти ощущения были знакомы, и он с закрытыми глазами мог довольно точно описать все маневры лодки.

Щелкнул замок двери. Возникший в дверном проеме матрос показал пальцем на Юджина. Механик поднялся и вышел, замок щелкнул снова.

Владимир усмехнулся. Куда можно сбежать с подводной лодки? И даже если это каким-то чудом удастся – что делать потом наверху, в холодном и бушующем Норвежском море? Он замерзнет насмерть быстрее, чем утонет. Другое дело – попытаться сбежать, если лодка войдет в гавань. Только ведь она не в чужую гавань или бухту войдет, и даже если доберешься вплавь до берега, попадешь к тем же немцам. Оставалось ждать.