Текст книги "Путешествие будет опасным. Сборник рассказов"

Автор книги: Юрий Горчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Все мы очень страдали от голода, но Паркер и Шэннон Белл держались лучше остальных: никогда бы не подумал, что белые могут быть такими выносливыми, – в голосе Чарли Бизоньей Шкуры звучало искреннее удивление,

Так их осталось четверо… Пробиваться дольше вперёд означало идти навстречу неминуемой гибели. Ближайшим обитаемым местом был Саммитвилл – от него их отделяло двадцать миль горных склонов и ущелий. Там было их спасение. Чарли ушёл собирать дрова – внезапно он услышал крик Мануэля и выстрел. Поспешив назад, он увидел рядом с мёртвым другом Паркера и Белла. Они двинулись ему навстречу, сжимая в руках оружие.

– Я понял, что они убили Мануэля и то же самое собираются сделать со мной. Мне ничего не оставалось, как попытаться уйти от них. Они стреляли мне в спину, но промахнулись. Не знаю, что с ними приключилось? Должно быть духи гор лишили их разума, – заключил Чарли Бизонья Шкура.

Установившаяся тишина долгое время не прерывалась ни единым звуком. Мрачная история властно напомнила людям о том, что покинув привычный обжитый мир, они пришли в дикий край, малейшая оплошность в котором могла привести к роковой развязке.

– Помолитесь о них, преподобный отец, – сказал Адамс священнику. – Я уверен, что души несчастных нуждаются в этом.

Зa дверью послышались тяжёлые шаги, царапающие пол примёрзшими к подошвам кусочками льда. В ярком свете у входа остановился запорошенный снегом человек.

Пришелец скинул рукавицы, поднёс ко рту руки, согревая их дыханием. Его прищуренные глаза окинули цепким взглядом присутствующих. Вздрогнув, Чарли Бизонья Шкура сбросил с плеч одеяло, посмотрел на висящее на стене ружье. В тот момент, когда глаза пришельца остановились на нем, индеец с необычайным проворством метнулся к ружью. Однако, прежде, чем ему удалось до него добраться, выхваченный из-за пазухи револьвер блеснул пламенем, оглушая выстрелом собравшихся.

Сбитый с ног выстрелом, индеец рухнул на преподобного Юзела. Схватив прислонённый к столу дробовик Фрэнка, мексиканец огрел его прикладом пришельца по затылку. Не выпуская из руки дымящийся револьвер, тот рухнул ничком на пол.

– Ну и дела, – протянул озадаченно полковник Адамс. – Хосе, голубчик, посмотри, нет ли там ещё кого-нибудь за дверью, и если обнаружишь, бей сразу промеж глаз, после разберёмся, что к чему!

* * *

– Никто тебя раньше здесь не видел, приятель. Так какого черта ты начинаешь палить из своей артиллерии прямо с порога? – бакенбарды полковника сердито колыхались возле его пухлых щёк. – Что все это, дьявол тебя разбери, значит!

− Развяжите меня! Я Альфред Паркер из Лейк-Сити, – заскрипев от ярости зубами, человек вытянул перед собой связанные руки.

Полковник испуганно отшатнулся от него, кивнул мексиканцу и немцу:

− Хватайте его, ребята, и волоките скорей к доктору, да смотрите поосторожней, он может кусаться!

− Ну хорошо, я сяду и буду сидеть так тихо, что вы даже услышите, как под полом резвятся мыши. Только выслушайте меня ради Бога! – человек уселся на стул и, заметив, что Миллер и Торра в нерешительности остановились, продолжил.

− Этот индеец бросил нас у Волчьего Ручья, прихватив с собой все продовольствие. Начавшаяся метель помешала нам его преследовать. В течение пяти дней я и мой напарник Шеннон Белл пережидали её в снежной яме. Нам пришлось съесть поясные ремни и чехлы от ножей и все равно Белл умер. Мне повезло, я набрёл на следы Чарли, они-то и привели меня сюда. Мне очень жаль, что я промахнулся, но я все равно его достану. Подумайте, ведь на моем месте мог оказаться любой из вас!

Старатели возмущённо уставились на притихшего индейца. Он уже пришёл в себя и теперь, зажимая окровавленными пальцами перевязанное плечо, зло сверкал глазами, как попавший в капкан волк. Никто из старателей не считал себя святым. Чтобы заслужить репутацию грешника в Саммитвилле нужно было проявить поистине выдающиеся способности на стезе греха и порока. Но бросить товарищей на голодную смерть – такого здесь не прощали!

− Сlaro, волк никогда не превратится в собаку, – мексиканец резко повернулся к трапперу. – Он едва не провёл тебя в третий раз, старина!

− Похоже на то, – нахмурившись, пробормотал Фрэнк.

Кое-кто предложил, не откладывая дела в долгий ящик, тут же повесить краснокожего. Идея встретила шумное одобрение, однако на пути её осуществления решительно встал полковник Адамс. Выпятив грудь, он всем своим видом давал понять, что не допустит провести задуманное мероприятие столь суетливо и бездарно.

− И как только у вас рука поднимается вздёрнуть раненого человека? – возмутился полковник. – Мы должны дать ему возможность залечить рану и предстать перед судом. Пусть никто не воображает, что в Саммитвилле нет закона.

− Да ведь они все равно его повесят!

− Не сомневаюсь. А потом мы проведём предвыборный митинг и танцы, словом, будет что вспомнить!

В сопровождении двух добровольцев и величественного полковника Чарли Бизонью Шкуру повели в контору шерифа. Поравнявшись с траппером, индеец бросил в его сторону фразу, которую никто, кроме старика не расслышал. Фрэнк проводил долгим взглядом своего заклятого врага, почесал мундштуком трубки за ухом.

Снова заиграл оркестр. Несмотря на пережитые злоключения, Паркер выглядел неплохо. Это был высокий, лет тридцати, человек с длинными вьющимися волосами, темными усами, бородкой и такими же темными, глубоко сидящими глазами.

Утолив в голод, он воспрянул с духом. Перемешанная с виски кровь забурлила огненным потоком по его жилам. Скулы Паркера раскраснелись, между потрескавшимися губами сверкали крепкие белые зубы. Он без конца вспоминал своё неудачное путешествие из Лейк-Сити и был полон решимости достичь долины Белой Глины раньше кого бы то ни было. Речи его воспламеняли воображение, от статной фигуры веяло такой уверенной силой, что несколько человек тут же изъявили желание к нему присоединиться.

Приметив забившегося в угол Фрэнка, уже продолжительное время с преувеличенным вниманием изучающего свой опустевший стакан, Альфред Паркер приблизился к нему с бутылкой «Тарантула Джюс» – виски, по сравнению с которым, как поговаривали, яд тарантула выглядел не вреднее глазных капель. С несколько развязным видом Паркер отодвинул пальцем дымящуюся ему прямо в лицо трубку и мужественно улыбнулся.

– Здесь все утверждают, Фрэнк, что в этом городке ты нечто вроде доисторического Моисея и у тебя свои старые обиды на индейцев. Чарли крепко не повезло, что он столкнулся со мной. Однако, я не вижу радости на твоём лице. Кажется, тебе его даже немного жаль?

− Не думал я, что Чарли способен на такое,− сдержанно промолвил Фрэнк.

− Чему ж тут удивляться: он хотел выжить…

− Плохо же ты знаешь индейцев, сынок, – Фрэнк сверкнул глазами – нет ничего хуже для них, чем сотворить такое. Мы сражались и иногда убивали друг друга, но среди нас не водилось предателей!

Паркер плеснул в стакан виски, придвинул к Фрэнку.

− А хочешь, я скажу тебе в чем тут дело? Просто ты очень стар и стал сентиментальным. Почему бы в самом деле нe посмеяться, вспоминая, как с тебя едва не сняли шкуру? Ведь это было так давно! И вот что я скажу: все эти россказни про подвиги всяких великих горцев – Кит Карсона, Фицпатрика и прочих – просто сказки, придуманные такими же как ты пыльными бродягами в надежде на лишний стаканчик у стойки. А потому выбрось всю эту чепуху из головы и выпей за моё здоровье.

− Я может быть и выпил бы, несмотря на твой змеиный язык, парень, – мрачно проронил Фрэнк. – Да вот все думаю о том, что шепнул мне Чарли на прощанье. Никак не пойму, что он имел в виду…

− Что же он сказал? – пепел с сигары Паркера упал прямо на его сюртук, но он даже не заметил этого.

− Он сказал, что ты слишком жирен, черт бы тебя побрал! – рявкнул старик с вызовом.

С минуту два человека молчали, пристально разглядывая друг друга, после чего старый Фрэнк нахлобучил на голову свою шляпу с обвисшими полями и косолапо ковыляя, направился к выходу из салуна.

* * *

На следующее утро метель прекратилась. Выглянувшее из-за туч солнце ласково осветило разбросанные по крутому склону улочки Саммитвилла. Лишь один человек не радовался в тот день голубому небу. Тщательно, дюйм за дюймом, исследовав сарай, который использовался здесь в качестве тюрьмы, он понял, что у него нет ни одного шанса выбраться на свободу. Привалившись к стене, Чарли Бизонья Шкура подолгу стоял у маленького, забранного толстыми железными прутьями, оконца. Взгляд его был неотрывно устремлён к снежным горам. Прощался ли он с ними или что-то высматривал – трудно сказать…

…Спустя неделю в зале отеля «Бон-Тон» собрался весь цвет городского общества. Трудно себе даже вообразить насколько разношёрстной была эта публика. Евангелисты, методисты, «святые последних дней» перемежались там с откровенными язычниками, атеистами, беглыми террористами и несколькими докторами разнообразных наук. Справедливости ради стоит упомянуть о том, что изредка среди них попадались и правоверные христиане.

Несмотря на некоторые мелкие разногласия относительно устройства Божьего мира, все они единодушно сходились в главном – в соблюдении старательского кодекса чести. Председательствовал в суде во всем великолепии своего мундира и звонко бряцающих шпор, разумеется, полковник Адамс.

К тому времени легендарный поход Альфреда Паркера оброс новыми мифическими подробностями. По мере его продвижения из одного салуна в другой многочисленные друзья открывали их все в большем количестве, благо запасы красноречия и выпивки у Паркера казались неисчерпаемыми. Судя по всеобщему восторженному приёму по крайней мере половина Саммитвилла готовилась встать под его знамёна, чтобы решительным штурмом овладеть перевалом Волчий Ручей и первыми ворваться в благословенную долину Белая Глина.

Сопровождаемый свитой преданных ему до последнего цента собутыльников, Паркер появился в зале суда подобно сошедшему с вершины Пик-Пайка богу. Богато украшенный жилет, небрежно наброшенный на плечи плащ, тонкие замшевые перчатки – вид его ослеплял своим блеском. В произнесённой Паркером речи содержалось все, что требовалось: полный сдержанной суровости рассказ о заснеженных ущельях Сан-Хуана, скупая мужская слеза по поводу трагической гибели товарищей, гневные взгляды в сторону вероломного проводника.

Ответная речь проводника не содержала политого горькими слезами раскаяния. Он просто отметил, что ему нечего прибавить к уже сказанному ранее. Немногословный Чарли Бизонья Шкура, как бы говорил всем своим видом: ну раз уж вам так хочется меня вздёрнуть, делайте своё дело, я не против. Нравственная бесчувственность индейца поразила воображение публики.

Суд совещался недолго, приговор его подтвердил всеобщее мнение.

«Дело ясное, – сказал один из судейских, прислушиваясь к возмущённо шумящему залу. – Если мы не вздёрнем эту краснокожую ящерицу, нас самих сегодня повесят».

− Минутку, ребята! – Вдруг раздался за спинами зрителей надтреснутый старческий голос.

Впервые за все время Чарли Бизонья Шкура оживился, в глубине его печальных глаз затлели слабые огоньки.

С закопченным от походных костров лицом по проходу шагал старый Фрэнк. Никто и не заметил, как он подошёл к отелю с парой мулов на поводу.

− Ух, дайте дух перевести, – посмеивался траппер в ответ на многочисленные вопросы. – Ей Богу, никогда ещё в жизни я так не торопился.

− Привет, Фрэнк! – Помахал ему Адамс шляпой, украшенной орлиным пером. – Давненько тебя не было видно. Ну ничего, самого главного ты не пропустил! Я и сам уже стал подумывать, что без тебя нам никак не годится начинать. Все-таки у вас с индейцем свои счёты – все это знают.

− Спасибо, Адамс. Признаться, я тоже на это надеялся, – поблагодарил Фрэнк. Смахнув с бороды и усов начавшие таять хрусталики льда, он кивнул в сторону Паркера: – Да, кстати, вот ещё что – этот парень из Лейк-Сити уверяет, что только ему и Чарли удалось вырваться из бури на Волчьем Ручье. Так вот, я привёз свидетелей.

Головы людей во всем зале дружно повернулись в сторону охотника.

− Он что, рехнулся? – сломав пополам сигару, Паркер отбросил её в сторону. – О каких это свидетелях он там мелет?!

− Фрэнк, если ты решил пошутить… – с осуждающим видом покачал головой Адамс.

− Когда я о чем-нибудь говорю, обычно я именно это и имею в виду, – траппер махнул рукой двум молодым парням. – Тащите их сюда, ребята.

Бледная синева залила лицо Паркера, пошатнувшись, он вцепился в край стола. «Старик просто спятил, этого не может быть!» – бормотал он, тупо повторяя одни и те же слова.

Когда перед членами суда были положены на пол три холщовых мешка, траппер ножом вспорол их, открывая содержимое. Вздох ужаса прокатился по залу – на мешковине лежало три скелета. Черепа их были раздроблены, со всех костей снято мясо.

Словно чёрная зловещая тень накрыла присутствующих – каждый из них в этом суровом краю уже не раз ощущал на себе дыхание смерти и все же увиденное потрясло всех.

− Здесь все, что осталось от Джорджа Нуна, Мануэля и Шеннона Белла, – расстегнув волчью шубу, Фрэнк обернулся лицом к залу. – Никто не заподозрит меня в симпатиях к ютам и все-таки я поначалу сильно удивился, услышав рассказ Паркера. Конечно, краснокожий думает не так как мы с вами, но то, в чем обвиняют Чарли Бизонью Шкуру одинаково плохо, как для белого, так и для индейца. Вот почему неделю назад я желал его смерти. Но чем больше я видел Паркера, тем меньше он нравился мне. Слишком легко вылетают доллары из его кармана, слишком хорошо он выглядит для человека, жевавшего свой ремень, чтобы не сдохнуть.

На следующий день, когда метель утихла, мне пришла в голову мысль найти следы их последнего лагеря, чтобы самому удостоверится что там и как было…. Погода стояла чудесная, я ехал верхом и с каждым шагом мне все меньше верилось в слова Паркера. Вероятно, никто из вас не знает, что лет десять назад Чарли Бизонья Шкура был в числе двенадцати ютов, вставших на пути трёх сотен арапахо, когда те спустились с равнин к Симаррону, чтобы уничтожить их лагерь. Можете себе вообразить, что там творилось! В конце концов арапахо вынуждены были убраться восвояси. Только трое из ютов выжили в том сражении. Согласитесь, для такого молодца умереть от верёвки просто позор.

Разыскав, наконец, останки Белла и Мануэля, я понял, что кто-то обобрал их до нитки, не оставив даже цепочки от часов. Вот что мне ещё удалось обнаружить…

Сняв с пояса кожаный мешочек, Фрэнк высыпал на стол перед судьями револьверные пули.

– Помнится, Чарли Бизонья Шкура удивлялся выносливости Паркера и Белла… Ещё бы: может быть кто-то и голодал, но только не они! – Фрэнк сурово сжал губы, обычно тусклые глаза его зажглись под нависшими клочками бровей. Корявый, как корень палец указал на останки, разложенные на мешковине: – Уж не знаю, что произошло там с остальными, но, думаю, умерли они отнюдь не от голода. Паркер и Белл убили их, срезали мясо с костей и питались им, пока не пришла очередь Мануэля. Все бы ничего, ведь горы не говорят, но вот Чарли – он кое-что увидел и остался жив…

Началась метель, через несколько дней Паркер снова почувствовал непреодолимый голод. Он должен был поторопиться, чтобы опередить Чарли. Белл оказался не таким проворным как Паркер – пуля в его голове оказалась раньше, чем он смог дотянуться до своего револьвера. Честно говоря, мне его ни капли не жаль. Чарли пока что удалось выжить, но Паркер с помощью вас надеется исправить свой промах. Ну что же, повесьте этого индейца, и дело с концом. А после Паркер наверняка пригласит кое-кого из вас на обед!

Фрэнк поглядел в зал твёрдым и острым, как его охотничий нож, взглядом.

− Он что, собирался взять нас в горы вместо консервов? – предположил кто-то.

Замечание это взорвало весь зал.

Август Веймар молча поднялся с места, перескочил через стол и сокрушительным ударом своего каменного кулака сшиб Паркера с ног. Рейнджеры бросились на защиту подсудимого. В одну минуту все пришло в движение. Разъярённые старатели, к которым присоединилось несколько наиболее горячих присяжных, погнались за Паркером и охранниками. Сорвав дверь с петель, толпа устремилась наружу.

− Черт бы побрал этих варваров! – полковник Адамс опасливо выглянул из-под стола. – Ах, Фрэнк, старый разбойник, как тебе только пришло в голову в одиночку тащится на перевал? Сам же знаешь, как это опасно… И ради чего? Чтобы спасти жизнь человеку, который терпеть не может твоих вонючих коров!

− Чего уж там… Что значат какие-то несчастные двадцать миль для такого бродяги, как я? – великодушно отмахнулся траппер. – Признаться, мне просто осточертело болтаться дни напролёт возле стойки. Умру я, и кто обо мне вспомнит? Разве только такой же старый негодяй, вроде меня – Чарли. Вот о чем я подумал, когда полез в гору.

… Некоторое время спустя огромные зеркала отеля отражали две странные фигуры, сидевшие прямо на полу посреди опустевшего зала. Они неторопливо покуривали свои трубки и скупо посмеиваясь, вспоминали былые годы.

Сказав что-то с серьёзным видом, индеец протянул Фрэнку смуглую ладонь. И тот, смущённо улыбнувшись в ответ, пожал её той самой рукой, в которую когда-то Чарли всадил пулю.

* * *

Альфред Паркер был осуждён окружным судом на сорок лет каторжных работ. В одной из колорадских легенд рассказывается о том, что председатель суда воскликнул: «Во всем графстве Хинсдейл было всего пять демократов, и ты, Паркер, паршивый республиканский сукин сын, сожрал их всех!»

Последний

Выстрел гулко ударил в рассыпанные по склону холма скалы. Пустынный заяц, пасшийся среди кустиков шалфея, прянул испуганно в сторону и, прижав к спине длинные по-ослиному уши, понёсся прочь на своих заплетающихся, будто у пьяницы, ногах. Гарри Колтон опустил винчестер. Его выцветший взгляд с сожалением провожал исчезающее вдали вместе с зайцем облачко пыли.

− Жаль, неплохой мог быть ужин, – послышался за его спиной голос. Из-за бронзовеющей в закатном свете глыбы песчаника вышел человек. Одной рукой он вёл в поводу коня мышастой кентуккийской масти, другой небрежно касался пояса. Быстро повернув голову, Гарри Колтон впился колючим взглядом в незнакомца.

− Все в порядке, можешь опустить свою гаубицу, если бы захотел, то давно бы уже провертел в тебе дырку, – молодой парень с довольным видом рассмеялся.

Гарри Колтон не пошевелился, лишь расширенные зрачки его зеленоватых глаз беспокойно подёргивались на усталом, запорошенном пылью лице.

− Верно, – нехотя согласился он. – Кто ты?

− Ленни Вэнс из Вадито, слыхал? – многозначительно обронил незнакомец.

− Много чего говорят… – уклончиво отозвался Колтон. Покосившись на снятое с коня седло с неосмотрительно оставленным на луке патронташем, он незаметно передвинулся в его сторону.

− Не сомневайся, друг, – нахмурившись, воскликнул парень. – Я уложил троих из дюжины скорей, чем перевёртывают блинчики на сковородке. Вот так! – И он, выхватив свой револьвер, наставил его на Колтона. – Схватываешь?

− Ловко, – Колтон скривил сухие губы. – Вижу, ты шутник.

− Думаешь я шучу?− прищурившись, Вэнс повёл стволом и, заметив, как напрягся Колтон, снова рассмеялся.

− Конечно, это просто шутка, – подмигнул он, засовывая оружие за пояс. – Кстати, я что-то не расслышал, как тебя кличут, приятель.

Гарри Колтон ответил, расчётливо роняя каждое слово, словно золотой песок на чашку.

− Чёрт! – ошарашено потёр подбородок Вэнс. – Тот самый Гарри…

− Так и есть, тот самый.

Худощавый, в вылинявшей рубашке и штанах, с засаленным огрызком шейного платка на шее Колтон явно проигрывал по виду статному Ленни Вэнсу с юношеским румянцем на ещё не до конца обожжённых солнцем щеках. И все-таки во всем его облике чувствовалось нечто значительное, то, что заставляло с ним считаться. По крайней мере, как с человеком, способным дать решительный отпор.

− Да, вот ещё: не советую в следующий раз так шутить, пока не узнаешь имя человека. Некоторым это страсть как не по нраву. – Впервые за время разговора Колтон позволил себе усмехнуться. Подойдя к седлу, он помедлил и положил на него ружье рядом с кобурой и патронташем.

* * *

Вечерний сумрак мягко крался из глубоких теней между остывающих от дневной жары холмов. Высокая скала, одиноко торчавшая руинами доисторической башни, зажглась жарким, будто идущим изнутри огнём. В бледно-жёлтом небе плыл к горизонту вишнёвый диск солнца. Осмотрев окрестности, Колтон спускался вниз по склону. Шпоры звякали о гравий, оставляя длинные чёрточки на следах. Между расстеленными потниками чахло ржавели всполохи костра.

− Никого, – пояснил Колтон в ответ на вопросительный взгляд Вэнса. Ткнул носком сапога с вой мешок из оленьей кожи. – Проклятье! Как это я упустил зайца? Теперь у меня остался один кофе…

− Не беда…Что ещё нужно ковбою, чтобы весело провести вечер! – Вэнс достал из-за пазухи флейту, бережно погладил её и, вздохнув, засунул обратно. – Пожалуй, сегодня кузнечикам и койотам придётся обойтись без мoeй дудки. Ни к чему, чтобы нас кто-нибудь услышал.

− Весёлый ты парень… Должно быть те, с кем ты гонял коров на ранчо, тебя любили?

− Как это ты догадался? И то верно – старый дон Карильо во мне души не чаял. Работал у него два года и даже когда Джейн звала, уходить не стал… Так уж мы впряглись со старым доном в одну упряжку.

− Ты не такой, как я, но за твою поимку обещано 200 долларов. Не так уж много, и все же. . .

− Честно говоря, я и не собирался никого убивать, – Вэнс по-мальчишечьи шмыгнул носом. – В жизни не наводил ствола на человека.

− Знаю… Но однажды ты все же это сделал, Ленни, – глядя в сторону, как бы между прочим тихо обронил Колтон.

Явно волнуясь, Вэнс вскочил, прошёлся взад вперёд, расшвыривая камни. Потом присел на корточки, стал сбивчиво говорить, ломая в руках хворост.

− Знаешь, Гарри, людям нравятся смельчаки вроде тебя. «Посмотрите, вон идёт стрелок Гарри!» – шепчут они с восхищением, тыча пальцем. Раньше я тоже завидовал. Стоило такому зайти в салун, никто не осмеливался посмотреть ему в глаза, не то чтобы там словцо невпопад брякнуть… Это я к тому веду, что по весне люди бычачьего короля Шусслера начали вышвыривать всех с лучших пастбищ. Кого добром уговорят, кому бока намнут. Была у тебя землица, а теперь сматывайся, пока кости целы. А все потому. что Шусслер местных законников прихлопнул своим мешком с монетой. Ну, да со старым Карильо у него осечка вышла! Чихать он хотел на всех королей и принцев. Огрел дробовиком по башке одного из подосланных головорезов, чтоб неповадно было, да я ещё в придачу гостинцев свесил, – сняв шляпу, Вэнс похлопал ею о колено, вытряхивая пыль, после чего продолжил:

– Этот Шусслер – тоже был не промах! Раз поехали с ребятами кровь маленько остудить в городишке, а его головорезы уже тут как тут. Подожгли дом, сидят и постреливают, так что старине Карильо даже нос не высунуть из щели. Так он их задел за живое, значит. Понятное дело, к тому времени, когда мы вернулись не было ни дома, ни старого дона. Только те гиены в шляпах вьются. «Мы, дескать, не при чем – оно само сгорело»… А ведь Карильо был мне как отец, даром, что испанец. Тут-то я и сцепился с ними, положил рядком троих, прыгнул на коня и смылся. Уж потом мне рассказали: шериф пообещал награду за мою поимку. Шусслер, понятное дело, все купил в Вадито. Вот так и вышло, что я стал убийцей. Все ждут теперь – вот Ленни Вэнс ещё кого−нибудь прихлопнет или выпотрошит почту. Но, спрашивается, знают ли они, как тошно убивать людей, а потом смотреть, как они мучаются, умирая от твоей пули? Ты вот, что чувствуешь, когда стреляешь?

− Ничего, – задумавшись, отозвался Колтон. – По крайнее мере раньше. Куда же ты теперь путь держишь?

− Есть тут неподалёку уютный домик и там есть Джейн. Я бы и раньше уехал к ней, но решил прежде деньжат подзаработать. Не думал, что так выйдет.

− Хорошо, когда тебя кто-то ждёт, – слабая улыбка слегка осветила лицо спутника.

− А разве. . . – удивился Вэнс.

− Нет, – скупо обронил Колтон. Достал окурок сигары, засунутый за тулью шляпы, сунул в костёр веточку и когда она разгорелась, прикурил от неё.

Необъятное небо с вкраплениями звёздных песчинок, да мрачно чернеющая угольной головнёй скала нависали над людьми, случайно повстречавшимися на равнине. В такие минуты думаешь о доме, но если его нет – сознание неприкаянного одиночества тоскливо сжимает сердце.

Задумчиво рассматривая мерцающий огонёк сигары, мужчина продолжил:

− Я никогда не мог усидеть на месте. Видишь ли, многие готовы хорошо платить за мой револьвер. Неплохие деньги, скажу тебе, малыш!

− Но сегодня ты промазал, – простодушно напомнил Вэнс.

Несколько оживившееся лицо Колтона потускнело.

− В последнее время всякий раз, когда приходится вытаскивать шестизарядный мне делается не по себе, – признался он неожиданно для самого себя. Накопившиеся за многие годы усталость и разочарование угадывались в его голосе. – Раньше кто-то внутри всегда твердил мне "Не робей, парень, ты это сможешь!”. Уже давненько я не слыхал тот голос. Боюсь, это плохо кончится….

− Поверить не могу, что слышу подобное от стрелка Гарри! Люди утверждают: у тебя совсем нет нервов – убить человека для тебя ничего не значит.

− Когда-то я так тоже думал....

Запустив пальцы в густые вихры, Вэнс долго молча смотрел на огонь, наконец, решившись, тронул за плечо своего немногословного спутника.

− Вот что: бросай к дьяволу свою работёнку, поехали со мной.

− Спасибо , Ленни, – похлопал его по руке Колтон. – Но это не для меня. Слишком поздно.

− Судя по твоему виду, не скажешь, что тебе весело живётся.

− Говорят, в Рисите с недавних пор нет шерифа, – промолвил неопределённо Колтон.

− Вот как? – Вэнс неловко замолчал, кинул взгляд исподлобья. – А ведь тот городишко совсем рядом с Джейн.

− Не беспокойся, малыш. Считай, мы с тобой и не встречались. Мне вполне хватит 25 долларов в месяц на приличную одежду, виски и сигары. Кроме того, я недурно играю в карты.

− Я и не беспокоюсь, – снова повеселел Вэнс, придвинулся доверительно поближе. – У нас с Джейн скоро будет ребёнок! Вот, право, не знаю, кто лучше: парень или девка. Как считаешь?

− И то и другое неплохо. Спи, Ленни. У тебя будет много детей и все будут такими же славными, как их отец, – закутавшись в одеяло, Колтон пододвинулся ближе к огню. Некоторое время Вэнс мечтательно наблюдал за темным силуэтом пасущегося на привязи коня… Его негромкое всхрапывание, трескотня цикад приятно убаюкивали. Сорвавшись с места, звезды закружились перед взором Ленни Вэнса, ресницы его дрогнули и сомкнулись.

* * *

Верный давней привычке Колтон проснувшись, сразу открыл глаза, будто и не спал вовсе. Прогоревшие угли превратились в бурый пепел. Запалив костёр под ковшиком, он ополоснул в ручье лицо, пошёл на холм, После вечернего разговора он утвердился в мысли решительно измениться. Жизнь в седле больше его не привлекала. Может быть, люди перестанут шарахаться от него, вечером вместо вонючего отеля он будет возвращаться в свой дом к жене и… детям. Колтон невольно рассмеялся про себя, представив нарисованную воображением картинку.

На гребне его пронизал тугой ветер. Подставив лицо тёплым лучам выглянувшего солнца, Колтон кинул рассеянный взгляд вдаль и тут же позабыл обо всем, что думал. Между холмами цепочкой черных муравьёв вытянулись всадники. От скалы их отделяло не больше мили. Сверкнули две яркие маленькие вспышки – они рассматривали холм в бинокль. Колтон торопливо отошёл в дышащую холодом тень скалы. Она полностью скрыла его, но всадникам это было, в сущности, безразлично – они уверенно шли по следам и знали: одинокая скала самое удобное вокруг место для ночлега. Не останавливая движения, всадники разделились на два отряда, поскакали, охватывая холм с двух сторон.

Круто развернувшись на каблуках, Колтон устремился вниз по склону. Однако, чем ближе он подходил к месту ночёвки, тем неувереннее делались его шаги. Заслышав позванивание шпор, Лэнс высунул взлохмаченную голову из−под одеяла.

− А−а, ты уже встал? С тобой не пропадёшь, Гарри. – сладкая улыбка блуждала по его открытому, беззаботному лицу. – Никого не видел?

− Не беспокойся, малыш, – сухое лицо Колтона хранило обычную непроницаемость, вот только глаза его блестели ярче, чем обычно. – Наливай-ка поскорее кофе, не то он вот-вот выпрыгнет наружу.

Подумав, спросил несколько угрюмо:

− Если шериф сцапает тебя, что будет дальше?

Вэнс чуть не поперхнулся.

− Не годится, Гарри, с таких слов начинать утро!

− Но все же?

− Тут и думать нечего – плясать мне на конце верёвки, – пожал плечами Вэнс. – Они-то знают на что я способен и постараются быстрей свести со мной счёты. Конечно, мне далеко до тебя, Гарри.

− Верно, – с досадой скрипнул зубами Колтон. – Никто не поверит, что мы вот так просто с тобой распивали кофе.

− Так ведь, никто и не узнает, – зевнул Вэнс.

− Не думаю, – взгляд Колтона метнулся к скалам.

Нарастая с каждым мгновением, оттуда доносился глухой дробный конский топот.

Разом побледнев, Вэнс заметил маячивших в пыльном мареве всадников. Низко надвинутые шляпы их вздымались в такт движенью. Лиц не было видно – их скрывали натянутые до самых глаз платки. Покрытые мучнистой пылью фигуры выглядели однообразно серыми, зловещими… Лишь на груди у одной из них тускло поблёскивал значок шерифа. Порывисто вскочив, Вэнс схватил одной рукой ружье, другой пояс с револьвером.

− Послушай, Гарри, ты неплохой парень…Не хотелось бы впутывать тебя в такое дело. Лучше бы тебе отъехать в сторонку, пока я с ними потолкую.

Не двинувшись с места, Колтон с сожалением покачал головой.

− Так ты решил остаться! – обрадовался Вэнс. – Тогда лови коней, а то придётся нам пешком тащится до твоей Риситы. Что же ты сидишь?

− Не угадал, Ленни. Я тут с утра прикидывал и так, и эдак. Выходит, Рисита – самое подходящее для моей тощей задницы место.

− Я что-то не пойму к чему ты клонишь?! – нервно оглядываясь, воскликнул Вэнс.

Колтон быстро поднялся со злым лицом, покачиваясь, словно вставшая на хвост змея.

− Нет, никто мне не поверит, что я с тобой не заодно… – с отчаяньем пробормотал он. Рука его в неуловимом движение дёрнулась у пояса, тяжёлый кольт резко рявкнул, выбрасывая струйку дыма. Всадники, те, кто приближался открыто и те, кто внезапно появились сзади, – замерли, ощетинившись стволами.

Вэнс подался назад, но с каким-то слепым отчаянием устоял, завалился набок. Когда он ткнулся своей головой в сапоги Колтона, тот вздрогнул. Склонившись над умирающим, он приподнял его. Лицо Вэнса немного оцарапал гравий, он прерывисто дышал, глаза блуждали, ничего не узнавая.

− Джейн… – слабым голосом позвал он – Как же теперь…