355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Веремеев » Солдаты и конвенции. Как воевать по правилам » Текст книги (страница 3)
Солдаты и конвенции. Как воевать по правилам
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 03:47

Текст книги "Солдаты и конвенции. Как воевать по правилам"


Автор книги: Юрий Веремеев


Жанры:

   

Cпецслужбы

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Также широко распространено утверждение, что СССР нарушал положения Женевской конвенции, удерживая тысячи немецких военнопленных в сороковые – пятидесятые годы. Мол, согласно конвенции после окончания войны военнопленные в кратчайшие сроки должны быть возвращены на родину (ст. 75). Причем, интересно, что это обвинение в адрес СССР мирно соседствует с утверждением, что СССР так и не подписал эту конвенцию.

Так ведь, если не подписал, то и выполнять не обязан! Это во-первых.

А во-вторых, статья 53 конвенции прямо указывает, что военнопленные, осужденные за уголовные преступления, и даже те, кто только находится под судом, могут быть задержаны на время суда и на время отбытия наказания. Это положение подтверждает и статья 75. А именно только такие и находились в советских лагерях после 1949 года. И не вина Советского Союза, что немецкие солдаты и офицеры на оккупированной территории СССР в массовом порядке совершали уголовные преступления. Заметим, что далеко не все преступления гитлеровских солдат были выявлены, и еще меньше их было наказано по советским законам.

Так что тут нарушал СССР?

Да и выражение«…репатриация пленных должна быть произведена как можно скорее после заключения мира…» весьма расплывчато. Если СССР и держал пленных до 1949 года, то и демократическая Европа едва ли далеко ушла от СССР, отпустив пленных в 1947–1948 годах. Интересно получается: 1948 год – это кратчайший срок, а 1949-й – уже нет?

Опять практика двойных стандартов.

Нередко можно встретить различные мнения относительно вопроса о том, кого следует считать пленными, и к кому применимы положения конвенции помимо самих военнослужащих, принадлежащих к войскам противника. С одной стороны, можно встретить утверждения о том, что немцы на основании конвенции имели право не причислять партизан и членов движений Сопротивления к военнопленным, а относиться к ним как к уголовным преступникам (бандитам). С другой же стороны можно встретить упреки и обвинения в адрес СССР в том, что кроме военнослужащих вермахта он захватывал и удерживал на положении военнопленных гражданских лиц Германии и некоторых других стран. Мол, это противоречит положениям конвенции.

Однако статья 81 конвенции позволяет это делать в отношении лиц, следующих за войсками, но не состоящих в них. Точнее сказать, таким лицам задержавшая сторона обязана предоставить статус военнопленных, естественно, со всеми вытекающими из этого последствиями.

В отношении же партизан конвенция в своей статье 1, ссылаясь на статьи 1,2 и 3 Приложения к IV Гаагской конвенции от 18 октября 1907, относительно законов и обычаев наземной войны, указывает, что при определенных условиях к ним должна применяться конвенция о пленных.

Напомним эти статьи Приложения к IV Гаагской конвенции 1907 года:

Ст. 1. Законы, права, и обязанности войны применяются не только к армиям, но также и к милиции и корпусу добровольцев, выполняющих следующие условия:

1. Находятся под командованием человека, ответственного за своих подчиненных;

2. Имеют установленную отличительную эмблему, распознаваемую на расстоянии;

3. Носят открыто оружие; и

4. Проводят свои операции в соответствии с законами и обычаями войны.

В странах, где милиция или корпус добровольцев составляют армию или часть ее формирований, они включаются в понятие «армия».

Ст. 2. Жители территории, которая не была занята, которые, при приближении врага спонтанно поднимают оружие, чтобы сопротивляться вторгшимся войскам не имея время, чтобы организовать себя в соответствии со Статьей 1, должны быть расценены как воюющая сторона, если они оружие носят открыто и если они соблюдают законы и обычаи войны.

Ст. 3. Вооруженные силы воюющих сторон могут состоять из комбатантов и некомбатантов. В случае захвата врагом, оба имеют право считаться военнопленными.

Таким образом, все лица, так или иначе охваченные войной, имеют право на статус военнопленных, если они задержаны противной стороной. Думается, что отсюда также следует и право противной стороны задерживать тех, кто, как она полагает, так или иначе, помогает своей армии. Пленить, но не наказывать за участие в войне. Можно полагать, что скрытый смысл этих положений заключается в защите от несудебных расправ тех, кто не является военнослужащим.

Есть, конечно, в конвенции требования, которые у меня, как у военного человека, мягко говоря, вызывают недоумение. Если воюющие государства будут выполнять их в полной мере, то нет никакого смысла сражаться и подвергать себя риску быть убитым или искалеченным. Лучше всего сразу же сдаться в плен и ожидать окончания войны в комфортных условиях.

Судите сами.

Статья 10 требует, чтобы военнопленные имели жилищные условия, одинаковые с военнослужащими армии, которая взяла их в плен. Т. е. пленным должны быть предоставлены теплые, сухие, хорошо освещенные и оборудованные помещения, обеспеченные всеми средствами гигиены.

Статья 11 требует, чтобы рацион питания военнопленных был равен пайку военнослужащих армии, которая взяла их в плен.

Статья 12 требует обеспечивать пленных одеждой за счет удерживающей страны. Она же обязана за свой счет ремонтировать ее. В местах пленения должны иметься магазины, где пленные могут покупать себе, все, что им требуется, от предметов гигиены и быта, до продовольствия.

И это при том, что население своей страны во время войны обычно обеспечивается всем этим по жестким минимальным нормам.

Статья 13 требует особой заботы о здоровье и гигиене пленных. У них должны иметься постоянно в распоряжении ванны и душевые (постоянное наличие для этих целей воды оговаривается особо), спортивные снаряды и сооружения.

Статья 11 требует, чтобы пленный имел возможность обращаться за лечением не только к лагерным врачам, а вообще к любым врачам страны.

Статья 23 требует, чтобы пленные офицеры получали от удерживающей их в плену державы денежное жалование, которое равно жалованью соответствующих категорий своих офицеров.

От автора. Статья 23 конвенции косвенно доказывает то, что господин Солженицын в своем знаменитом «Архипелаге ГУЛАГ» просто-напросто лжет, заявляя, что западные страны своим пленным начисляли жалованье за все время плена. Это что же получается по Солженицыну – одно жалованье офицер получает в плену от пленивших властей, и второе в своей стране от своего правительства? Выходит, если верить нашему патриарху демократии, находиться в плену финансово вдвое выгоднее, нежели сражаться за свою страну. Риска для жизни никакого, а зарплата двойная. Так ведь вдобавок пленного офицера нельзя принуждать к труду. Чудненько!

Есть в конвенции и пункт, выполнять который Советский Союз отказался категорически, хотя и делал исключения для пленных немецких высших генералов. В частности, для фельдмаршала Паулюса. Я имею в виду статью 22, которая предусматривала, что обслуживанием пленных офицеров в лагерях будут заниматься пленные солдаты. У нас это называлось «денщичество» и оно в СССР было запрещено.

Кричите «ура», господа демократы! Есть таки статья конвенции, которую Сталин выполнять не хотел.

Немало по историческим страницам бродит ошибочных утверждений относительно использования военнопленных в качестве рабочей силы. Конвенция однозначно определяет (ст. 27) – военнопленных заставлять работать можно. Но только солдат. Унтер-офицеров можно заставлять выполнять работу контролеров, руководителей и т. п.

Офицеров принуждать к работе нельзя, но ежели они пожелали делать какую-то работу, то им следует подобрать такую, которую они хотели бы выполнять. При этом удерживающие их в плену власти обязаны в максимально возможной мере удовлетворить пожелания пленных офицеров.

Довольно-таки странное положение. Своего офицера можно посылать в бой, или заставлять выполнять какие-то обязанности, не спрашивая его ни о чем. А вот плен ному дай такую работу, которую он пожелает, да еще ежели пожелает работать. Похоже, что создателям конвенции тут просто изменило чувство меры. Неудивительно, что эта статья во Второй мировой войне не выполнялась ни одной из воюющих сторон.

Согласно конвенции (ст. 27–30) работа пленных должна оплачиваться на тех же условиях, что и работа своих рабочих и служащих, и на пленных распространяются все положения трудового законодательства. Рабочее время по продолжительности должно быть таким же, что и своих рабочих. Еженедельно работающие пленные должны иметь выходной день. Причем, четко оговорено – 24-часовой ничем не прерываемый отдых.

На каких работах запрещено использовать военнопленных? Тут мы просто еще раз процитируем Главу 3 Раздела III.

ГЛАВА 3. Запрещенная работа.

Статья 31.Работа, выполняемая военнопленными не должна иметь никакой прямой связи с военными действиями. В частности, запрещается использовать пленных в изготовлении или транспортировке оружия или боеприпасов любого вида, или на транспортировке материалов, предназначенных для частей воюющей стороны.

В случае нарушения положений предыдущего параграфа, пленные имеют право после выполнения или начала выполнения распоряжения подать жалобы через посредника представителей пленных, функции которых описаны в Статьях 43,44, или, в отсутствии представителя пленных, через посредника представителей защищающей державы.

Статья 32.Запрещается использовать военнопленных на нездоровой или опасной работе. Условия работы не должны являться более трудными дисциплинарными мерами.

Все, больше ничего. Никак не оговорены предприятия, отрасли народного хозяйства. Т. е. пленных, например, можно заставить строить военный завод, но нельзя заставить изготавливать снаряды. Можно заставить грузить цемент в вагоны, но если эти вагоны не пойдут на фронт.

На том и завершим краткий комментарий к конвенции.

С самой конвенцией можно ознакомиться в Приложении 5.

Конвенции и реалии Второй мировой Войны

Конвенции во всей их полноте едва ли применимы в суровых реалиях войны. Прежде всего, потому, что их строгое, точное и полное исполнение просто выхолащивает саму суть войны, превращает ее в некое подобие великосветской дуэли со всеми ее условностями, где совершенно неважно, кто вышел победителем. Главное, чтобы дворянское общество не осудило бы дуэлянтов за то, что они не соблюли правил этикета.

Нет, в войне главное – это победа. Все решает победа. Победителей никто и никогда и ни за что не судил. Зато проигравшим припоминали всегда все прегрешения. Вот тут-то конвенции оказываются очень кстати. Поэтому, любой полководец в первую очередь озабочен тем, как бы выиграть сражение и войну, а не тем, как его подчиненные соблюдают те или иные правила войны.

Я хочу сказать, что все гуманитарные конвенции никогда не играли никакой реальной и существенной роли по ограничению жестокостей войны. Зато всегда были мощным оружием войны пропагандистской или, как ее нынче чаще называют, войны информационной.

Сами по себе факты жестокостей со стороны врага солдат особо не возмущают, поскольку они ведут себя по отношению к противнику точно так же. А вот ссылки своей пропаганды на то, что враг при этом нарушает международные соглашения, уже воздействует на всех. Солдат начинает полагать, что его действия всегда законны и позволительны, особенно, если пропагандисты поддерживают его в этом мнении. А вот противник, мол, всегда поступает незаконно. Ату его! Ведь солдат, как правило, толком никогда не знает этих конвенций.

Для гражданского же населения своей страны, ссылки на статьи конвенций, нарушаемых противником, еще более убедительны. Ведь пресса все это преподносит в таком разрезе, что якобы неукоснительное выполнение конвенций с нашей стороны само собой разумеется.

Предложения солдатам противника сдаваться в плен всегда звучат более весомо, если предлагающие уверяют, что с ними в плену будут обращаться в строгом соответствии с международной конвенцией. Ну как же можно в это не поверить, это же – ого-го! Международная конвенция!

Вот в чем истинные цели всех гуманитарных конвенций – иметь возможность судить и наказывать проигравших!

Как же обстояло дело с соблюдением Женевских и Гаагской конвенций во Второй мировой войне. Прежде всего в войне между СССР и Германией? Начнем с директив Гитлера на сей счет.

Распоряжение о том, как обращаться с советскими пленными

Есть прелюбопытный германский документ под названием «Приложение к журналу № 39058/41 от 8.IX.41 г. «Распоряжения об обращении с советскими военнопленными во всех лагерях военнопленных».

С его полным текстом можно ознакомиться в Приложении 6.

Здесь мы рассмотрим его вкратце. Прежде всего, гитлеровское руководство по-своему трактует применимость конвенции о пленных. И объясняет, почему в отношении советских солдат и офицеров положения Женевской конвенции 1929 года Германией применяться не будут.

Цитируем: «Большевизм является смертельным врагом национал-социалистской Германии. Впервые перед немецким солдатом стоит противник, обученный не только в военном, но и в политическом смысле, в духе разрушающего большевизма. Борьба с национал-социализмом привита ему в плоть и кровь. Он ведет ее всеми имеющимися в его распоряжении средствами: диверсиями, разлагающей пропагандой, поджогами, убийствами.

Поэтому большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение с ним, как с честным солдатом в соответствии с Женевским соглашением».

Вот, собственно, где собака зарыта. Немцы не намерены придерживаться конвенции потому, что это не просто война между двумя государствами, а война двух идеологий. А вовсе не потому, что СССР не подписал конвенцию 1929 года, как в этом нас пытаются уверить наши сегодняшние «демократические» историки, перепевая геббельсовские пропагандистские изыски. Этот журнал служебный документ. Для внутреннего, так сказать, употребления, где все называется своими именами. Жестокое обращение с советскими военнопленными предписывается потому, что красноармеец защищает большевизм.

Вообще, всё это Распоряжение можно назвать Антиженевской конвенцией. Все буквально пункты этого немецкого документа требуют от солдат поступать не так, как требует конвенция, а точно наоборот.

Малейшие признаки неповиновения должны пресекаться оружием. Причем, Гитлер требует строго наказывать солдат, которые недостаточно энергично применяют оружие против пленных. Обратите внимание на такую фразу «Применение оружия по отношению к советским военнопленным, как правило, считается правомерным». Т. е. только потому, что ты русский пленный, в тебя уже можно стрелять.

Распоряжение делит всех пленных на политически нежелательных, политически безопасных и заслуживающих политического доверия. Последних предлагается использовать для нужд управления оккупированными территориями. А вот первых следует передавать оперативным группам БЭ для последующего уничтожения.

А как же Женевская конвенция, спросите вы. А никак. Гитлер росчерком пера лишил советских пленных права на защиту конвенции. Лишил потому, что они защищают социализм.

Ну как обращались с теми пленными, которые не были расстреляны в первый же день или не были привлечены к использованию для нужд Германии, ответ дает «Отчет о лагере для военнопленных в Минске» от 10 июля 1941. Я его поместил следом за Распоряжением в Приложении 6.

Но, быть может, несколько позднее под воздействием возмущенной мировой общественности (что-то я немного встречал в иностранной прессе тех лет газетных статей с осуждением поведения немцев в СССР, хотя наш МИД регулярно рассылал во все страны мира вопиющие сообщения) немцы смягчили свое отношение к пленным? Отнюдь. Вот перед нами Директива ОКВ № 389/42. Датирована мартом 42. Требования те же. Правда, деление тут не на три, а на четыре категории. Все офицеры выделены в категорию, стоящую между политически неблагонадежными и политически неопасными.

Приказ о комиссарах

Прежде чем познакомить читателя с двумя директивными документами вермахта относительно правил обращения с советскими политработниками, захваченными в плен, хотелось бы сказать несколько слов.

Прежде всего, речь здесь будет идти о двух документах (оба документа см. в Приложении 7), которые в историческом обороте часто, к сожалению, смешивают между собой, в результате чего возникает некоторая путаница. Читатели, встречая цитаты из пресловутого приказа о комиссарах и имея на руках русский перевод того или иного документа, часто не находят в нем соответствующих мест, не зная, что цитата взята из другого документа. В результате появляется недоверие к тому, что пишется в российских (советских) исторических источниках.

Стоит отметить, что и немецкие мемуаристы не слишком много придают значения тому, что сказано в одном и что сказано в другом документе, тем более, что второй был издан в развитие и на основании первого.

Однако, следует быть точным в таких вещах. К сожалению, автор не располагает этими документами на немецком языке и вынужден пользоваться вторичными источниками в их переводе на русский язык, исправляя при этом неточности перевода (не затрагивая сам смысл текста).

Итак, два документа. Заметим, что оба изданы еще до начала войны.

1. Заметки для доклада Главной Ставки фюрера от 12 мая 1941 года «Обращение с захваченными в плен политическими и военными русскими руководящими работниками».

2. Директива OKW № 44822/41 от 6 июня 1941 года «Указания об обращении с политическими комиссарами».

Эти два документа стоит рассматривать в увязке с еще одним документом, а именно Распоряжением Ставки Верховного Главнокомандующего от 13 мая 1941 года «О военной подсудности в районе «Барбаросса». Но этот документ мы рассмотрим ниже.

Эти документы настолько одиозны и показывают Германию и вермахт в настолько неприглядном виде, что некоторые очень известные гитлеровские полководцы в своих мемуарах не смогли обойти их молчанием и вынуждены оправдываться, выкручиваться, и открещиваться от своего участия в этих преступлениях.

Вот что пишет генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн в своих мемуарах:

За несколько дней до начала наступления мы получили приказ ОКВ, который позже стал известен под названием «приказа о комиссарах». Суть его заключалась в том, что в нем предписывался немедленный расстрел всех попавших в плен политических комиссаров Красной Армии – носителей большевистской идеологии.

С точки зрения международного права политические комиссары вряд ли могли пользоваться привилегиями, распространяющимися на военнослужащих. Они, конечно, не были солдатами. Я вряд ли стал бы рассматривать как солдата, например, гауляйтера, приставленного ко мне в качестве политического надзирателя. Но равным образом нельзя было причислить этих комиссаров к не участвующим в бою, как, например, медицинский персонал, военных священников или корреспондентов. Напротив, не будучи солдатами, они были фанатическими борцами, а именно, борцами, деятельность которых по традиционным военным понятиям могла лишь считаться нелегальной. В их задачу входило не только осуществлять политический контроль над командирами, но и придать войне самый жестокий характер, который полностью противоречил прежнему пониманию ведения войны. Комиссары были как раз теми людьми, которые в первую очередь ввели те методы ведения войны и обращения с пленными, которые находились в явном противоречии с положениями Гаагской конвенции о ведении сухопутной войны.

Но какого бы мнения мы ни придерживались относительно статуса комиссаров с точки зрения международного права; их расстрел после взятия в плен в бою противоречил всяким представлениям о солдатской морали. Такой приказ, как приказ о комиссарах, по своему существу противоречил ей. Выполнение этого приказа угрожало не только чести войск, но и их моральному духу.

Я был поэтому вынужден доложить моему начальнику, что в моих войсках этот приказ не будет выполняться. Я действовал при этом с согласия командиров частей и в своем корпусе так и поступал. Впрочем, естественно, мои начальники были полностью согласны с моим мнением….

Когда я принял командование 11 – й армией, выяснилось, что мое мнение разделялось почти во всех соединениях сухопутных сил. Ив 11-й армии приказ о комиссарах не выполнялся. Небольшое число комиссаров, которые, несмотря на это, были расстреляны, не были взяты в плен в бою, а схвачены в тылу как руководители или организаторы партизан. С ними обращались поэтому согласно военному праву

Любопытны оправдания Манштейна. Война еще не началась (приказ датирован 6 июня), но уже имеется приказ расстреливать. Комиссары Красной Армии еще никак не проявили себя «теми людьми, которые в первую очередь ввели те методы ведения войны и обращения с пленными, которые находились в явном противоречии с положениями Гаагской конвенции о ведении сухопутной войны», а Манштейн задним числом оправдывает расстрелы политработников. Т. е. инкриминируемое комиссарам преступление еще не совершено, а смертный приговор им уже подписан.

Совершенно неясно, на что ссылается Манштейн в своих неуклюжих оправданиях, не признавая права политработников считаться военнослужащими. Ведь они носили военную форму, оружие и военные знаки различия, которые были им присвоены военным ведомством. Они занимали штатные должности в частях и подразделениях, и их служебные (а не политические) обязанности были оговорены в соответствующих воинских уставах (Устав внутренней службы РККА (УВС-37)).

С одним можно согласиться. С тем, что расстрелы пленных подрывают моральный дух своих солдат. А вот относительно того, что Манштейн отказался выполнять этот приказ… Мало того, что трудно поверить в подобное игнорирование немецким генералом воли и прямого требования Гитлера и военного приказа, но вот и прямые свидетельства того, что фельдмаршал просто элементарно и похабно лжет.

Напомним номера дивизий LVI-ro механизированного корпуса, которым в 1941 году командовал Манштейн. Это 290-я пехотная дивизия, 8-я танковая дивизия, 3-я мотопехотная дивизия. Напомним и номера дивизий 11-й армии, которой Манштейн командовал с сентября 1941 года. Это 72-я пех. дивизия, 239-я пех. дивизия, 76-я пех. дивизия, 198-я пех. дивизия, 170-я пех. дивизия, 50-я пех. дивизия, 22-я пех. дивизия. Оставим в стороне румынские дивизии и бригады, входившие в состав этой армии.

А теперь обратимся к речи заместителя Главного обвинителя от СССР Ю.В.Покровского на заседании Нюрнбергского трибунала 13–14 февраля 1946 г.

Цитирую: «О наличии предварительного инструктажа показал и солдат штабной роты 8-й танковой дивизии Гарри Марек родом из Бреслау: «21 июня за день до начала войны мы от наших офицеров получили следующий приказ: комиссаров Красной армии необходимо расстреливать на месте, ибо нечего с ними церемониться…».

А ведь 8-я танковая дивизия входила в состав корпуса Манштейна. Как, впрочем, и 3-й отряд истребителей танков 11-й армии.

Обратимся к речи Ю.В.Покровского еще раз: «Оналичии директивы – истреблять политработников Красной Армии показал солдат 2-й роты 3-го отряда истребителей танков Вольфганг Шарте из Гердгардсхагена близ Брауншвейга: «Если вы по пути встретите русских комиссаров, которых можно узнать по советской звезде на рукаве, и русских женщин в форме, то их немедленно нужно расстреливать. Кто этого не сделает и не выполнит приказа, тот будет привлечен к ответственности и наказан».

Не лучше в своих мемуарах выглядит и другой известный немецкий военачальник генерал Г. Гудериан:

.. .Другой приказ, также получивший печальную известность, так называемый «приказ о комиссарах», вообще никогда не доводился до моей танковой группы. По всей вероятности, он был задержан в штабе группы армий «Центр».

Таким образом, «приказ о комиссарах» тоже не применялся в моих войсках. Обозревая прошлое, можно только с болью в сердце сожалеть, что оба эти приказа не были задержаны уже в главном командовании сухопутных войск. Тогда многим храбрым и безупречным солдатам не пришлось бы испытать горечь величайшего позора, легшего на немцев.

Независимо от того, присоединились ли русские к Гаагскому соглашению о ведении войны на суше или нет, признали ли они Женевскую конвенцию или нет, немцы должны были сообразовывать образ своих действий с этими международными договорами и с законами своей христианской веры

И тоже лжет наравне с Манштейном. В речи Ю.В. Покровского на заседании Нюрнбергского трибунала 13–14 февраля 1946 г. приводятся показания солдата 4-й роты, 6-го танкового полка 3-й танковой дивизии Ганса Древса о том, что он лично знал приказы командиров 3-й танковой дивизии и 18-й танковой дивизии о расстрелах комиссаров. Обе эти дивизии находились в составе 4-й танковой группы, которой командовал Гудериан.

Что-то никто и никогда так и не обнаружил в архивах ни сведений о том, что «…по всей вероятности, он был задержан в штабе группы армий «Центр»,ни доклада Манштейна «…в моих войсках этот приказ не будет выполняться».

И если кто-то из руководящего немецкого состава выступил против этого приказа, то сие зафиксировано документами. Таких людей во всей Германии нашлось только двое.

Это руководитель немецкой разведки адмирал Канарис с его «Заметками относительно распоряжения об обращении с советскими военнопленными» (Абвер ОКВ № 9731/41 от 1.9.41 г.). Этот документ зафиксирован Нюрнбергским трибуналом как документ ПС-338, СССР-456.

И имперский министр по делам оккупированных территорий Розенберг с его меморандумом в адрес Кейтеля (В-35 от 28-2-42). И этот документ зафиксирован Нюрнбергским Трибуналом как документ ПС-81, СССР-353.

Только их отрицательное отношение к расстрелам комиссаров зафиксировано документально. Я не думаю, что они симпатизировали коммунистам, но только они обратились с письменными документами к руководству Вермахта, доказывая нецелесообразность и опасность отступления от норм международного права для самих немцев.

Так что есть все основания утверждать, что и Манштейн, и Гудериан просто выгораживают себя, стараются себя обелить перед потомками. Вполне можно говорить, что весь генералитет Вермахта добросовестно исполнял требования Гитлера об уничтожении политработников Красной Армии. А то, что внутренне некоторые из них осознавали нецелесообразность приказа и не очень хотели его исполнять, так это не оправдание. Приказ все же исполнялся.

Кое-кто из немецких мемуаристов говорит, что со временем, годах в 1942–1943, об этом приказе все забыли и его уже не выполняли. Верится в это с большим трудом. Вероятнее всего задача истребления к этому времени все больше ложилась на эйнзатцкоманды СС, а армейские фронтовые командиры уже осознавали, что не только русские попадают к ним в плен, но и наоборот. Отвечать за зверства им как-то не очень хотелось, тем более, что к этому времени уже было известно о судебных процессах в СССР против некоторых, попавших в плен немецких офицеров. Лучше сдать комиссара пленного эсэсовцам и остаться чистеньким. Да и политработники РККА к этому времени формой одежды и знаками различия никак не отличались от остальных офицеров, а при пленении старались избавиться от документов, свидетельствующих об их принадлежности к политсоставу.

Я хочу еще раз вернуться к строкам из мемуаров Манштейна: «С точки зрения международного права политические комиссары вряд ли могли пользоваться привилегиями, распространяющимися на военнослужащих. Они, конечно, не были солдатами. Я вряд ли стал бы рассматривать как солдата, например, гауляйтера, приставленного ко мне в качестве политического надзирателя. Но равным образом нельзя было причислить этих комиссаров к не участвующим в бою, как, например, медицинский персонал, военных священников или корреспондентов. Напротив, не будучи солдатами, они были фанатическими борцами, а именно, борцами, деятельность которых по традиционным военным понятиям могла лишь считаться нелегальной. В их задачу входило не только осуществлять политический контроль над командирами, но и придать войне самый жестокий характер, который полностью противоречил прежнему пониманию ведения войны».

И чтобы еще раз показать, что германский фельдмаршал просто лжет, пользуясь тем, что мало кто может заглянуть в Устав внутренней службы РККА 1937 года, действовавший к моменту начала войны, я даю здесь выдержку из него.

ВЫДЕРЖКИ

Устав внутренней службы РККА (УВС-37)

Глава I. Обязанности военнослужащих и взаимоотношения между ними.

5. Должностные обязанности командного и начальствующего состава отдельной воинской части (полка), ее подразделений и служб.

Военный комиссар полка

47. Наравне с командиром является прямым начальником всего личного состава части и несет полную ответственность за политико-моральное состояние части, за выполнение воинского долга и проведение воинской дисциплины всем личным составом части снизу доверху, за боевую и мобилизационную готовность, за состояние вооружения и войскового хозяйства полка.

48. Военный комиссар полка обязан:

1) оградить полк от проникновения и появления в нем шпионов, диверсантов, вредителей и иных врагов народа, немедленно и решительно пресекая всякие действия, могущие нанести вред РККА;

2) строжайше следить за сохранением военной тайны всем личным составом;

3) организовать и проводить политическую работу, воспитывая весь личный состав полка в беззаветной преданности партии Ленина-Сталина, социалистической родине и советской власти, в духе пролетарского интернационализма, в постоянной революционной бдительности и к беспощадной борьбе с врагами народа;

4) повседневно и всесторонне изучать и знать личный состав, его настроения, нужды и запросы; аттестовать вместе с командиром командный и начальствующий состав;

5) проводить необходимые политические мероприятия обеспечивающие выполнение планов и задач боевой и политической подготовки, образцовое состояние хозяйства;

6) проводить необходимые политические мероприятия по развертыванию и руководству социалистическим соревнованием;

7) систематически и своевременно информировать командира полка, вышестоящего военного комиссара и политотдел о политико-моральном состоянии полка;

8) руководить всей культурно-просветительной работой;

9) иметь тесное общение со всем личным составом;

10) непрерывно совершенствовать свои политические и военные знания. Военный комиссар руководствуется в своей работе Положением о военных комиссарах РККА.

Политический руководитель роты (эскадрона, батареи)

59. Наравне с командиром роты является прямым начальником всего личного состава роты и несет ответственность за политико-моральное состояние и боевую подготовку роты, воинскую дисциплину, за хозяйство, боевую готовность роты и за сохранение военной тайны.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю