Текст книги "Вожди в законе (СИ)"

Автор книги: Юрий Фельштинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

93. МИСИ, кол. А. Балабановой, п. 219.

94. АИГН, ящик 485, папка 22. Письмо Николаевского Балабановой от 4 июля 1959 г., 1 лист.

95. "Через несколько минут Вера Михайловна уже впрыскивала в ногу Владимиру Ильичу морфий и выслушивала пульс" (Бонч-Бруевич. Покушение на Ленина, с. 11).

96. В. Д. Бонч-Бруевич. Три покушения на Ленина. Изд. Федерация, М., 1930, с. 81.

97. "Больной шутит, заявляет врачам, что они ему надоели, не хочет подчиняться дисциплине, шутя подвергая врачей перекрестному допросу, вообще, бушует'" (цит. по кн. Выстрел в сердце революции, 1989, с. 148).

98. Мальков. Записки коменданта Кремля, 3-е изд., с. 150–152.

99. См. Бонч-Бруевич. Покушение на Ленина, с. 35.

100. Бонч-Бруевич. Три покушения на Ленина, с. 102.

101. Правда, 2 октября 1918, с. 4.

102. Мальков. Записки коменданта Кремля, 3-е изд., с. 154.

103. Там же, с. 152, 154.

104. 1 октября 1918 года "Правда" опубликовала траурное объявление: "В ночь на 30 сентября в 2 час. 15 мин. тихо скончалась от воспаления легких Вера Михайловна Бонч-Бруевич". "Вера Михайловна ушла из жизни как-то совсем неожиданно", – писала в некрологе в той же газете М. Савельева. Траурные объявления и некролог опубликовали "Известия" (1 октября 1918, с. 1), также указавшие на внезапность смерти: "и вдруг она погибла, можно сказать, сгорела в несколько дней". Величкиной не было 50 лет.

105. В. Бонч-Бруевич. Ленин в Петрограде и Москве. Политиздат, М., 1982, с. 55–56.

106. "Зряшнего риска – ради риска – нет", – характеризовала Крупская Ленина в анкете (Н. К. Крупская. О Ленине. Сборник статей и выступлений. Изд. 5-е, М., Политиздат, 1983, с. 88).

107. Письмо Ленина с соболезнованием Бонч-Бруевичу по поводу смерти жены, написанное 1 октября 1918 г., было впервые опубликовано только в 1958 году.

108. Правда, в одной из своих первых книг, посвященных покушению на Ленина, Бонч-Бруевич не забывает указать на смерть Величкиной: "Схватил из домашней библиотечки Веры Михайловны иод, бинты и какое-то возбуждающее", – пишет Бонч-Бруевич. И делает сноску: "В. М. Бонч-Бруевич (Величкина) – член коллегии наркомздрава, врач, умершая 30 сентября 1918 г." (Бонч-Бруевич. Покушение на Ленина, с. 7). Но зато в этой книжке он забывает указать, что умерла еще и его жена.

109. К сожалению, не ясно, кто были эти женщины. 1 октября 1918 года "Известия" сообщили, что В. М. Величкина "умерла в 2 часа 15 минут ночи, в ночь на 30 сентября" на глазах у двух медицинских работников, дежуривших у ее постели: врача Анны Георгиевны Позерн и медсестры Полетаевой.

110. ГА РФ, ф. 1005. Стенограмма 31 дня судебного процесса. – Цит. по кн. Источник, 1993, № 2, с. 72.

111. А. Р. Гоц (1882-?) в партии эсеров с 1902 г. Учился в Берлинском университете философии, с 1907 г. – на российской каторге. После февраля 1917 г. – лидер фракции эсеров Петроградского совета, член Президиума 1-го Всероссийского съезда Советов, осудил захват власти большевиками, председатель Комитета спасения родины и революции, депутат Учредительного собрания. Весной 1918 г. вошел в военный штаб "Союза возрождения" в Петрограде. В 1920 г. арестован, в 1922 г. на суде приговорен к расстрелу, замененному ссылкой в 1925 г в Ульяновск, в 1931 г. в Семипалатинск, с 1935 г. в концлагере, в 1937 г. доставлен в Алма-Ату для допросов. В мае 1937 г в Алма-Ате был обвинен в том, что вместе с М. И. Либер-Гольдманом и С. О. Ежовым-Цедербаумом пытался в 1935 г. "создать единую социалистическую антисоветскую партию". По всей вероятности, тогда же, в 1937 г. расстрелян. По другой версии умер в Красноярском лагере 4 августа 1940 г. (Минувшее. М., 1992, т. 7, с. 201–202).

112. Орлов. Источник, 1993, № 2, с. 72.

113. Фанни Каплан. Или кто стрелял в Ленина? с. 19.

114. Г. Семенов (Васильев). Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917–1918 г.г. Берлин 1922. Цена 12 марок. 44 стр.

115. Он же, Государственное издательство, Москва, 1922.

116. Этот документ получил название "Доклад Л. В. Коноплевой в ЦК РКП(б)". Понятно, что арестованный эсер-боевик не мог делать "доклад" ЦК РКП(б). Арестант мог давать показания в ВЧК. Доклад в ЦК мог делать только свой. Правда, показания в ВЧК Коноплева тоже давала, но это уже для процесса.

117. См. Костин. Суд над террором, с. 10.

118. См. там же, с. 11–12.

119. Там же, с. 11–12.

120. Галина Серебрякова. Моей дочери Зоре о ее отце. Публ. З. Л. Серебряковой. – ж-л. Родина, 1989, № 6, с. 31.

121. Там же, с. 31.

122. Там же.

123. Там же, с. 32.

124. Там же, с. 33.

125. Тополянский. Кто стрелял в Ленина?

126. Там же.

127. Две пули для Ленина и обе разные.

128. Литвин. В Ленина "стрелял" Дзержинский? Обращает на себя внимание отсутствие статей в "Известиях" и "Правде", посвященных годовщинам покушения на Ленина в августе 1919, 1920 и последующих лет. Единственная найденная нами на эту тему статья, написанная Илларионом Вардиным – "Три отклика на выстрелы в т. Ленина", опубликованная в "Правде" 31 августа 1919 года, может читаться разве что как издевательство. Пересказывая чужие мнения, меньшевистское и эсеровское, Вардин пишет:

"Поднявший меч, от меча и погибнет. […] Эта житейская шутка, находившая себе подтверждение на всем долгом пути человеческой истории, и поныне царствует над жизнью. Светлый разумом итальянский мудрец Леонардо Да-Винчи неотступно помнил ее, все явления жизни оценивал по закону: угол падения равен углу отражения. И то, что сообщила в субботу лаконичная радиотелеграмма Свердлова – Ленин ранен, положение его безнадежно – это новое подтверждение старой истины. Тот, кто мыслил укрепить в жизни свои идеи, свои желания, свои идеалы насилием и кровью, штыком, пушкой, пулеметом – неизбежно должен был погибнуть от насилия и погиб" (Вардин ссылается на ежедневную казанскую газету меньшевиков "Рабочее дело" от 3 сентября 1918 г., передавицу, без подписи). Кто эти двое, стрелявшие в главу "рабоче-крестьянской" власти, мы не знаем, но потому, что акт произошел после рабочего собрания, можно предположить, что и Ленин и Володарский, покаран рабочими. Во всяком случае это "дело демократических кругов"'' (Вардин ссылается на статью "Не месть, а наказание", опубликованную в самарской газете эсеров "Земля и воля" за подписью "К…", без указания даты).

129. Правда, 15 декабря 1923, № 285; 16 декабря 1923, № 286; Правда, 3 января 1924, № 2; Бюллетень оппозиции, апрель 1938, № 65, с. 13–14.

130. Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 г. – Вопросы истории. 1992. № 2–3, с. 27–28.

131. Большая советская энциклопедия, гл. ред. О. Ю. Шмидт, т. 36. ОГИЗ, 1938, статья "Ленин и ленинизм", с. 374.

132. Правда, 3, 9, 12 марта 1938 г. G. Katkov. The Trial of Bukharin. New York, 1969, pp. 172 – 180.

133. Источник, 1993, № 2, с. 86–87

134. Там же, с. 87.

Заговор пятый:
Был ли замешан К. Радек

в убийстве К. Либкнехта и Р. Люксембург?

Об убийстве виднейших германских революционеров Карла Либкнехта и Розы Люксембург 15 января 1919 года написаны десятки книг и проведены формальные расследования германским правительством. Казалось бы, по крайней мере в этом вопросе наведена полная ясность. Но поставим это событие в контекст германо-большевистских отношений первых революционных месяцев, и мы увидим совсем иную картину.

Устранение лидеров германской компартии было выгодно Ленину. Ленинский Брестский мир, как бы к нему ни относиться с точки зрения интересов советской России, был, безусловно, ударом в спину Либкнехту и германской революции. Заключение перемирия с кайзеровским правительством на Восточном фронте в марте 1918 года уменьшало шансы на успех коммунистического восстания в Германии, сколько бы этих шансов ни было. Понятно, что Люксембург и Либкнехт стояли за поражение своего правительства в мировой войне, точно также, как за поражение своего правительства стоял Ленин. По крайне мере с 1915 года Люксембург считала, что рабочий класс других европейских стран не имеет сил начать революцию, и поэтому поражение Германии увеличивает шансы для революционного взрыва во всей Европе. Победа немецкого империализма с его огромными аппетитами и реакционным режимом, указывала Люксембург, наоборот далеко отбросила бы назад человечество и привела бы к деморализации международного рабочего движения. "Любая военная победа" германской армии, писала Люксембург, "означает новый политический и социальный триумф реакции внутри государства".

Именно с вопросом о мире были связаны первые серьезные расхождения между Розой Люксембург и советским правительством, возглавляемым Лениным. "Ее надежды на то, что русская революцию призовет международный пролетариат к борьбе, быстро угасли, – писал Пауль Фрслих. Больше всего Роза боялась, что большевики могут игрой с немецкими дипломатами заключить опасный мир, типа, демократического мира'' без аннексий и контрибуций и добиться этим расположения германского генералитета"(1). Но ни Люксембург, ни Либкнехту в страшном сне не могло привидеться, что ленинский мир окажется многократно худшим: Ленин подпишет с германскими империалистами мир антидемократический, с аннексиями, с контрибуциями, с выгодными для германского правительства дополнительными договорами.

Разумеется, Либкнехт и Люксембург подвергли брестскую политику Ленина суровой критике, так как она противоречила интересам германской революции. С осени 1918 года эта критика становится резкой и открытой. "Теперь […] нет уже прежнего большевизма с прежними целями. Отказавшись от надежды на немедленную революцию в Европе, он ставит себе целью восстановить народное хозяйство в России на началах сочетания государственного капитализма с частнокапиталистическими и кооперативными хозяйственными формами", – писала Р. Люксембург в сентябре 1918 года в брошюре "Русская революция"(2). Брестский мир Ленина Люксембург назвала "вероломством по отношению к международному пролетариату".

Однако Люксембург не ограничилась критикой Ленина в брестском вопросе. Аграрную политику совнаркома она подвергла критике слева: "То, что делают большевики, должно работать прямопротивоположно, ибо раздел земли среди крестьян отрицает путь к социалистическим реформам". Развязанный большевиками террор и разгон Учредительного собрания – как нарушение всех демократических норм, свободы слова и свободы печати: "Терроризм доказывает лишь слабость, но направлен он против внутренних врагов… Когда придет европейская революция, русские революционеры потеряют не только поддержку, но, что еще важнее, мужество. Итак, русский террор это только выражение слабости европейского пролетариата"(3).

Иными словами, Роза Люксемберг проповедовала социализм, подавляяющий меньшинство (как ей мерещилось это в "развитой" Германии), в то время как Ленин с Троцким строили социализм меньшинства, подавляющий абсолютное большинство и допускающий свободу, да и то с ограничениями, лишь для одной партии – большевистскойи.

Излишне говорить, что по требованию советского правительства публикация брошюры Люксембург была запрещена, а сама Люксембург подвергнута критике спартаковцами. Вот что писал об этом много лет спустя Б. Вольф(4):

"Все усиливающееся подчинение спартаковского движения, ядра будущей коммунистической партии, Ленину и русскому коммунизму заставило ее друзей похоронить ее работу. Они заявляли, что Люксембург, не имела достаточной информации'' и что работу ее публиковать, несвоевременно''. Они заявляли даже, что она "изменила своим взглядам" (5).

Лишь в 1922 году, посорившийся с Москвою руководитель германской коммунистической партии Пауль Леви опубликовал написанные Люксембург в сентябре 1918 статьи(6), которые, по его собственным словам, партия приказал сжечь. Вольф продолжает:

"Цензура ее собственных друзей была сломана, наконец, ее ближайшим соратником Паулем Леви. Но и он опубликовал памфлет Розы Люксембург, […] только когда сам он порывал с Лениным и ленинизмом. […] В Германии и Франции памфлет был опубликован в 1922 году"(7).

Победа революции в индустриальной Германии была не в интересах Ленина, так как в этом случае сельскохозяйственная Россия отступала на второй план. Во главе зарождающегося Третьего Интернационала становились Либкнехт и Люксембург. Какая роль в этой схеме отводилась Ленину, только что подписавшему мирный договор с германским имперским правительством, а ранее того принимавшего он немцев денежные субсидии, о чем в целом было известно, – остается только догадываться. Но очевидно, что Бреста Ленину не могли простить ни "левые коммунисты" в России, ни спартаковцы в Германии.

Политическую карьеру Ленина могло спасти лишь поражение германской революции. Ради этого подписывал Ленин Брестский мир в марте 1918 года, ради этого настаивал на его соблюдении до самой последний минуты. Не случайно Брестский договор был расторгнут постановлением ВЦИК за подписью Свердлова, а не декретом СНК за подписью Ленина: Ленин не готов был расторгнуть Брестский мир даже в ноябре 1918 года, когда Германией была проиграна мировая война.

Ради удержания власти в России Ленин пошел на саботаж германской революции. В известном письме Ленина партийному и советскому активу, опубликованном 4 октября 1918 года в газетах "Правда" и "Известия", Ленин из практических вопросов сконцентрировался на двух: советское правительство не намерено разрывать Брестский договор; а необходимую для поддержки германской революции армию в три миллиона человек может иметь "к весне"(8). Иными словами, Ленин открыто объявлял кайзеровскому правительству и немецким коммунистам о том, что по крайней мере до марта 1919 года Красная армия не намерена вмешиваться в уже начавшуюся германскую революцию.

8 ноября в Компьене германской делегации были зачитаны условия, 15 и 19 пункт которых предусматривали "Отказ от Бухарестского и Брест-Литовского договоров, а также их дополнительных договоров… Возвращение русских и румынских денег, конфискованных и выплаченных немцам". 13 ноября Свердлов объявил об аннулировании Брестского мира. 14 декабря главком И. И. Вацетис в телеграмме Ленину, Троцкому, главному начальнику снабжения Мартынову и председателю высшего совета народного хозяйства Красину просил прежде всего позаботиться о частях, продвигающихся на запад (пока что в оккупированные ранее немцами районы бывшей Российской империи):

"Части, наступающие на запад, не обеспечены в достаточной степени довольствием, особенно хлебом. Предлагается срочно организовать под Вашей личной ответственностью это дело, так, чтобы войска не испытывали ни в чем недостатка. О Ваших мероприятиях донесите."

Но Ленин был заинтересован в прямопротивоположном. Его резолюция: "Склянскому: паки и паки: ничего на запад, немного на восток, все (почти) на юг. Ленин"(9).

Лишь незаинтересованностью Ленина в победе германской революции можно объяснить противоречивость Ленина во внешнеполитических вопросах: быть крайне левым до прихода к власти, и крайне правым – едва захватив ее. Это не означало, что Ленин был против "мировой революции". Ленину было важно, чтобы революция происходила под его руководством. Не только русская революция, но и мировая. Самостоятельные революции Ленину не были нужны точно также, как позднее Сталину. Лучше всего это было продемонстрировано историей создания Коминтерна.

Теоретически Коммунистический Интернационал предполагался как братский союз равных партий. На практике Ленин стремился сделать его инструментом внешней политики советского правительства. Замаскировать эти планы было трудно. И ведущие руководители мирового коммунистического движения выступили против поспешной организации нового Третьего Интернационала. "Из воспоминаний Пауля Леви и других руководителей основной группы, Спартак'' известно, что особенно на этом настаивала Роза Люксембург, которая не хотела допустить превращения Коминтерна в приложение к ленинскому ЦК", – писал Б. И. Николаевский(10). Роза Люксембург, пишет Вольф, надеясь восстановить довоенный Интернационал, существовавший до 1914 года. Ленин пытался расколоть Второй Интернационал для организации нового Третьего интернационала. С этой целью он призвал к созыву международного коммунистического конгресса для провозглашения Третьего Интернационала. Этому воспротивилось влиятельное крыло германской компартии во главе с Розой Люксембург. Она была страстным борцом за свои взгляды, писал Вольф, но не прибегала к расколу. Метод Ленина был всегда один и тот же: он боролся за свои взгляды, раскалывая тех, кого не мог контролировать(11). Для этого и был послан нелегально в Берлин в конце декабря 1918 года Карл Радек (личный враг Люксембург еще с дореволюционных времен). С чего началась эта вражда? Немецкий историк пишет:

Что в концов привело к разрыву с Розой Люксембург и ее друзьями – не совсем ясно. Все стороны оперировали сомнительными аргументами. Чтобы окончательно избавиться от Радека, который при расколе польских социал-демократов в 1911 году поддержал меньшинство так называемого варшавского крыла, польское партийное руководство снова раскопало его давние "грехи молодости". В 1912 году его исключили из социал-демократии Королевства Польского и Литвы. В вину ему было поставлено воровство. Обвинения подхватили руководители германских социал-демократов, чтобы таким образом политически расправиться с одним из самых неудобных и активных представителей левых.

"Дело Радека" занимало значительное место на съездах социал-демократической партии Германии (СДПГ) в 1912 и 1913 г.г. В 1913 году была принята резолюция, согласно которой "лица, исключенные из партии, входящей в Международное социалистическое бюро, причина исключения которых привела бы их также к исключению из немецкой партии", не могут стать или оставаться членами этой партии. Специальной резолюцией этому решению была дана обратная сила, и оно было применено к Радеку. Эти события не имели больших последствий для его деятельности. Радикальные газеты все равно предоставляли ему свои полосы. Ленин занял в этом вопросе сторону Радека и написал в связи с этим делом статью в "Форвертс" (которая, однако, опубликована не была) (12).

Не исключено, конечно же, что Роза Люксембург уже тогда подозревала Радека в сотрудничестве с австрийской или германской разведкой, и именно по этой причине по внешне пустяковому поводу руководство польской, литовской, а затем и германской социал-демократических партий добивались исключения Радека. Люксембург была не одиноко в своих требованиях. Комиссией, негласно расследующей деятельность Радека, руководил Ф. Э. Дзержинский. Как и Люксембург, он "настаивал на привлечении Радека к ответу за растрату последним крупной суммы партийных и профсоюзных денег"(13). Понадобилось вмешательство небрезгливого Ленина, чтобы Радеку нашлось место в партийной организации России. Можно предположить, что за это он сделался доверенным лицом Ленина в вопросах, имеющих отношение прежде всего к Германии, которую Радек, по собственному признанию, знал лучше всего.

После начала первой мировой войны, в конце 1914 года, Радек, чтобы избежать призыва в армию (как австрийского гражданина) переехал в Швейцарию. В Берне он близко сошелся с Лениным и его группой и по всем принципиальным вопросам принял большевистскую (ленинскую) точку зрения. Правда, он расходился с Лениным по пункту о самоопределении наций и не был согласен с ленинским тезисом о переходе войны империалистической в гражданскую. Но на социалистических конференциях в Циммервальде (1915) и Кинтале (1916) вместе с Лениным и Зиновьевым Радек открыто возглавил радикальное меньшинство циммервальдских левых.

В 1916 году в статье "В тисках противоречий" Радек полемизировал с неким "Юнием", доказывая абсурдность, после двух лет войны, рассчетов на "спонтанную революционность масс". По Радеку социал-демократы могли опираться лишь на жесткую и идеологически монолитную организацию. От представлений Розы Люксембург, основанных на идее "массовой революционной партии", Радек очевидно склонялся к ленинской концепции партии кадровой – организации революционеров, своеобразной мафиозной структуре. Позже выяснилось, что под псевдонимом "Юний" скрывалось авторство Розы Люксембург. Круг замкнулся теперь уже и на теоретическом уровне.

Когда в апреле 1917 года ленинская группа вернулась в Россию, Радек сошел на полпути. В Стокгольме он взял на себя руководство иностранным пунктом большевиков – учреждением, которое должно было стать связующим звеном между предстоящей пролетарской революцией в России и ее "самым верным и надежным союзником", германским пролетариатом. Кроме Радека и его жены здесь работали Ганецкий и Воровский. Часто приезжал Парвус, по праву считавший себя четвертым членом группы. Через Парвуса, профессора Густава Майера и швейцарского социалиста Карла Моора, с которым Радек был знаком с 1904 года (писал для газеты "Бернер Тагвахт", где Моор был редактором), группа осуществляла контакт с германскими властями. В Стокгольме она издавала на немецком языке две газеты: "Корреспонденц Правда" и "Боте дер руссишен револютион". Подавляющая часть статей в них была написана Радеком. По просьбе Ленина Радек посылал для "Правды" статьи о внешней политике, старался подавить антиленинские тенденции внутри циммервальдовского движения и создать самостоятельную организацию левых (его поддерживали итальянская коммунистка Анжелика Балабанова и ряд скандинавских левых). Благодаря их усилиям в Стокгольме собралась конференция не всего социалистического интернационала, как рассчитывали социалистические партии Европы, а лишь циммервальдцы. Но добиться опубликования манифеста, призывающего к всеобщей международной забастовке, циммервальдцам не удалось.

Возвратившись в Россию, Радек занимает разнообразные посты в советском правительстве. Но очевидно, что основная его работа – в области пропаганды идей мировой революции. Впервые вступив в конфликт с Лениным и отказавшись поддержать ленинскую Брестскую политику, Радек 7 октября 1918 года, после начала революции в Германии, указал в своей речи, что только рабочий класс Германии и рабочие Европы могли бы помочь советской России завершить начатое дело. "Без них мы не победим, и поэтому наша задача помочь победить им. И поэтому, товарищи, мы вступаем в самый великий, но и самый опасный период русской революции"(14).

Вскоре Радеку пришло приглашение берлинского Совета прибыть в Берлин для участия в Первом съезде Советов Германии, назначенном на декабрь. Дважды до этого, в апреле и августе, Радек неудачно пытался пересечь германскую границу. Оба раза его водворяли в РСФСР. На этот раз советская делегация, выехавшая в Берлин в конце декабря, состояла из пяти человек: Бухарина, Раковского, Иоффе (высланного из Германии 4 ноября за организацию революционной деятельности правительством Макса Баденского), Радек и Игнатьева (секретаря делегации). Однако немецкие военные в Минске отказались пропустить делегацию через демаркационную линию. Бухарин, Раковский, Иоффе и Игнатьев вернулись домой. Радек въехал нелегально под видом возвращавшегося на родину военнопленного, под собственной фамилией – Собельсон – в сопровождении двух немецких коммунистов: Эрнста Рейтера и Феликса Вольфа. Они ехали на санях, по железной дороге, через Вильно, Эйдткунен и Кенигсберг. В начале января 1919 года Радек прибыл в Берлин.

"Именно в этот момент убийцы заставили замолчать" Розу Люксембург, сообщает Вольф, рассказывая о конфликте Люксембург с Лениным по вопросу об Интернационале(15). А еще через полтора месяца после убийства, происшедшего 15 января, в Москву прибыли участники Первого (учредительного) конгресса Коминтерна. Делегат германской компартии Гуго Эберлин, ссылаясь на свой мандат, выданный ЦК ГКП, настаивал на том, чтобы официальное оформление Коминтерна было отложено до следующего конгресса. Его требование было отклонено. 2 марта Коминтерн был образован, причем председателем Исполкома Коминтерна назначили Зиновьева, не написавшего ни одной серьезной теоретической работы(16).

С этим было трудно согласиться немцам. В знак протеста Эберлин грозил даже выходом германской компартии из Коминтерна. И все-таки Коминтерн был образован так, как замышлял его Ленин: он стал инструментом, помогающим держать в повиновении немецких коммунистов, обязанных подчиняться своим советским единомышленникам лишь потому, что в России революция победила, а в Германии еще нет. "Возможно, что всю свою будущую жизнь она вела бы критику подчинения германского коммунизма русскому большевизму", – писал про Люксембург Густав Штюбель(17).

В этом смысле показательна записка Троцкого Зиновьеву, Ленину, Радеку и Бухарину от 22 ноября 1922 года, касавшаяся, правда, не Германии, а Франции: "Создавать ли на Конгрессе [Коминтерна] новый центральный комитет французской коммунистической партии? Или же придать списку членов нового ЦК характер предложения, исходящего от Конгресса […]? Ни одна из фракций не считает возможным прямое назначение членов нового ЦК здесь в Москве. Особенно этого боится левая: выйдет так, говорят они, что левые цекисты всегда вводятся Москвой, т. е. навязываются партии." Несмотря на это Троцкий считал, что "безусловно необходимо вопрос о составе нового ЦК разрешить [в] Москве" и описывал далее, как именно нужно это сделать(18).

Но вернемся к событиям 1918-19 года. Подготовка самого покушения на Либкнехта и Люксембург началась, видимо, в ноябре или первых числах декабря 1918 года. Так, во время расследования убийства Либкнехта и Люксембург, проводившегося в 1920 году правительством Веймарской республики, Антон Фишер – заместитель Вейса, военного коменданта Берлина – дал письменные показания о том, что его ведомство с ноября вело "круглосуточный поиск и преследование Либкнехта и Люксембург, чтобы не дать им заниматься агитационной и организаторской деятельностью". В ночь с 9 на 10 декабря 1918 г. солдаты 2-го гвардейского полка ворвались в редакцию спартаковской газеты "Роте Фане" с намерением убить Либкнехта и Люксембург. Но последних не оказалось на месте. В ходе расследования, состоявшегося в 1922 году, несколько свидетелей показали, что уже тогда за головы Либкнехта и Люксембург было назначено вознаграждение в размере 100.000 марок. Эта награда была обещана Филиппом Шейдеманом, одним из лидеров правых социал-демократов, в феврале-июне 1919 года занимавшим пост главы германского правительства, и его близким другом Георгом Скларцем – дельцом, разбогатевшим по время войны на поставках германским армиям(19). Поскольку разбогатеть на поставках правительство кайзера давало лишь своим агентам и государственные заказы были самым простым способом создания незарегистрированных тайных фондов для финансирования любой необходимой правительству нелегальной деятельности, было ясно, что Георг Скларц – агент германского правительства еще с кайзеровских времен.

Скларц был также сотрудником известного политического деятеля, революционера и агента германского правительства Александра Парвуса. Таким образом, заговор с целью убийства Либкнехта и Люксембург организовывали трое: будущий глава германского правительства Шейдеман, германо-русский социал-демократ и агент германского имперского правительства А. Парвус и его сотрудник революционер и бизнесмен Георг Скларц, причем именно Скларц должен был выплатить вознаграждение в 50.000 марок за каждого убитого(20).

Оказалось, что на деньги "одного русского барона" была основана "Антибольшевистская лига". Руководил Лигой фон Тичка. Именно Лиге принадлежала попытка неудачного покушения на Либкнехта и Люксембург в первой половине декабря 1918 года. С разрешения городского Совета в январе 1919 года в Берлине гвардейским кавалерийским дивизионом защиты, участвовавшем в аресте и убийстве Либкнехта и Люксембург, было занято здание Эден-отеля, причем указывалось, что именно там будет располагаться служба помощи социал-демократии, так называемая "Секция 14".

В 1922 году, при рассмотрении дела Тички, было установлено, что руководили "Секцией 14" Шейдеман с Георгом Скларцем, что вознаграждение в 100.000 марок действительно ими было объявлено. Вот что показали под присягой сотрудник "Секции 14" Хассель, бухгалтер секции Зоненфельд и офицер Красник: "Фриц Хенк – племянник Шейдемана, уверенно говорил нам об имеющейся премии за головы и о том, что вся сумма находится в его распоряжении". На суде это было также подтверждено целой группой сотрудников правления Рейхстага.

Приказ об убийстве Либкнехта и Люксембург был отдан устный. В нем было сказано, что Люксембург и Либкнехт должны быть доставлены в отель живими или мертвыми и что те, кто это сделают, получат 100.000 марок. Сыщики гонялись за обоими революционерами, соревнуясь друг с другом. Человек, координировавший их действия, сидел в комендатуре. Это был прокурор Вайсман, который в январские дни получил от Эберта назначение на должность государственного секретаря.

На этих достаточно неприятных для германских социал-демократов выводах и остановилось следствие. Всем было ясно, что лица, причастные к покушению 9-10 декабря 1918, скорее всего ответственны и за убийство, состоявшееся 15 января 1919 года. Но к организации убийства Либкнехта и Люксембург 15 января был причастен, видимо, еще один человек – большевик Карл Радек. К такому выводу пришел брат Карла Либкнехта – Теодор, известный германский социал-демократ, адвокат, занимавшийся многие годы неофициальным расследованием убийства.

Собранные Теодором материалы об убийстве брата погибли во время одной из бомбардировок Германии в ноябре 1943 года(21). Возвращаться к этому вопросу Теодор, очевидно, не собирался. Но в 1947 году известный русский историк и собиратель архивов Б. И. Николаевский написал Теодору Либкнехту письмо. Николаевского интересовала совсем другая тема, в те годы непопулярная и опасная. Он безуспешно пытался доказать, то, что сегодня хорошо известно: виднейший швейцарский революционер социал-демократ Карл Моор был агентом германского правительства и работал под кличкой "Байер":

"Имя Карл Моор мне хорошо знакомо. Он был агентом немецкой военной разведки и в последние годы был связан с полковником Николаи. Я слышал, что он играл какую-то роль в швейцарском рабочем движении, но меня интересует следующее: у меня есть информация от абсолютно надежных людей, что это Карл Моор в свое время (в 1917 г.) связал Ленина с немцами и устроил проезд большевиков через Германию. С другой стороны, он был также связан с Карлом Радеком и связал Радека с полковником Максом Бауэром, когда тот был арестован в феврале 1919 года в Берлине. У меня есть все основания предполагать, что ваш брат Карл встречался с Радеком и Карлом Мором незадолго до своего последнего ареста и очень серьезно поссорился с Карлом Мором"(22).