Текст книги "Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932"

Автор книги: Юрий Фельштинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

О Гильфердинге[354]354
  Отрывок из письма Троцкого неизвестному адресату.


[Закрыть]

Если желаете знать персональную причину поведения Гильфердинга, возьмите мою книгу Terrorismus und Komunismus (Anti-Kautsky)[355]355
  «Терроризм и коммунизм (Анти-Каутский)» (нем.).


[Закрыть], найдите там главу Kautsky, Seine Schule und sein Buch[356]356
  «Каутский, его учение и его книга» (нем.).


[Закрыть], там есть характеристика Гильфердинга, которой он не может мне простить, потому что он слишком явно узнал в ней себя. Хорошо бы теперь перепечатать эту характеристику: всего полстраницы.

Есть и еще причина. Вскоре после октябрьского переворота я получил от Гильфердинга письмо, в котором он просил меня освободить из плена одного из его приятелей, из породы венских «докторов» (Herr Dr.)[357]357
  Господин д[окто]р (нем.).


[Закрыть]. Ни строчки, ни слова о самой революции! Только просьба о приятельской «услуге», которую я мог бы оказать только в порядке беззакония, личного произвола и грубой несправедливости по отношению ко всем немецким и русским пленным. Нужно еще прибавить следующую деталь. В 1907 году, познакомившись со мною у Каутского, Гильфердинг сразу предложил мне перейти на «ты». Не без удивления я вынужден был согласиться. Так вот письмо начала 1918 г. о беззаконном освобождении приятеля было написано на «ты», и в то же время ни слова об Октябрьской революции. Я не верил своим глазам, хотя и знал, что Гильфердинг – филистер[358]358
  Филистер (от нем. Philister) – обыватель с ханжескими повадками, самодовольный мещанин, человек с узким кругозором.


[Закрыть] насквозь. Я рассказал о просьбе Гильфердинга Ленину.

– А что он пишет о революции?

– Ни слова.

– Не может быть!!

– Однако так.

– Вот дрянь.

Таков примерно был наш диалог. Я Гильфердингу на его письмо не ответил и просьбы его, конечно, не удовлетворил. А позже я дал вышеупомянутую характеристику его в книге против Каутского.

[1929]

1930

Письмо австрийским коммунистам[359]359
  Опубл. в кн. Writings of Leon Trotsky (1930). New York: Pathfinder Press, 1975. P. 71–74. Письмо было написано Троцким в ответ на запрос группы австрийских «революционных социал-демократов», отколовшихся от Социал-демократической партии.


[Закрыть]

Копия: Джозефу Фрею

Уважаемый товарищ!

Вы спрашиваете совета относительно линии поведения революционных элементов австрийской социал-демократии. К сожалению, я слишком мало для этого знаю состав, цели и методы вашей группы (только на основании № 1 вашей газеты «Революционный социал-демократ», письма тов. Фрея и вашего письма). Поэтому вместо тактических «советов» в собственном смысле этого слова я вынужден остановиться на некоторых принципиальных вопросах, без предварительного уяснения которых обмен мнений по практическим вопросам оказался бы построенным на песке.

Вам кажутся сомнительными слова «терпеливо разъяснять», которыми я характеризую основную задачу австрийских коммунистов. Вы говорите, что года два тому назад терпеливое разъяснение было бы уместно, но что при нынешнем бурном развитии событий для этого уже нет времени. «Теперь слишком поздно», – повторяете вы далее.

Я вижу в этом какое-то недоразумение. В своей небольшой работе об австрийском кризисе я нарочно отметил в скобках, что формула «терпеливо разъяснять» была дана Лениным в апреле 1917 года. Через семь месяцев после того мы были уже у власти. Это значит, что «терпеливое» разъяснение со стороны революционной партии не имеет ничего общего с кунктаторством[360]360
  Кунктаторство – медлительность.


[Закрыть], медлительностью или сектантской замкнутостью. «Терпеливо разъяснять» вовсе не значит разъяснять лениво, вяло, через день по столовой ложке. Своей формулой Ленин говорил в апреле 1917 года своей собственной партии:

«Поймите и признайте открыто, что вы – маленькое меньшинство; не ставьте себе задач, для которых у вас нет сил (напр[имер], немедленное низвержение Временного правительства); не бойтесь противопоставить себя оборонцам, за которыми сейчас идет подавляющее большинство народных масс; вдумайтесь в психологию честного оборонца – рабочего или крестьянина и терпеливо разъясняйте ему, как вырваться из войны»[361]361
  Троцкий обобщил ряд высказываний Ленина на VII конференции РСДРП(б) 24–29 апреля 1917 г. (Ленин В.И. Собр. соч. Изд. 5. Т. 31. С. 339–453).


[Закрыть].

Совет Ленина означал другими словами: «не думайте, что существуют какие-либо рецепты или фокусы, при помощи которых сразу можно стать сильнее, не завоевав сознания масс; посвятите все ваше время, все ваше революционное нетерпение – «терпеливому разъяснению». Вот подлинный смысл ленинских слов.

Не надо, конечно, впадать в противоположную крайность и истолковывать мои слова так, будто я исхожу из предположения, что австрийские коммунисты через семь месяцев придут к власти. Это по меньшей мере маловероятно. Но если предположить, что события будут действительно развиваться в ближайшее время бурным темпом (чего нельзя считать исключенным), то это значит только, что успехи «терпеливого разъяснения» будут быстро возрастать.

Поэтому слова «теперь уже слишком поздно» кажутся мне совершенным недоразумением. Какие же другие могут быть методы у пролетарских революционеров? Голое политическое нетерпение, которое хочет жать раньше, чем посеяло, ведет либо к оппортунизму, либо к авантюризму, либо к сочетанию одного с другим. За последние пять-шесть лет мы имеем во всех странах десятки примеров как оппортунистических, так и авантюристских попыток искусственно усилить позиции пролетариата без сознательного участия в этом самого пролетариата. Все эти попытки закончились крахом и только ослабили революционное крыло.

Вы пишете, что социал-демократические массы в Австрии настроены революционно, но что их революционность парализуется мощным аппаратом австрийской социал-демократии. Массе не хватает, говорите вы, «только соответственного руководства». «Только»! Но ведь это словечко «только» охватывает как раз всю деятельность революционной партии, от первых шагов пропаганды – до захвата власти. Без завоевания доверия масс на опыте борьбы нет революционного руководства. В одни периоды на завоевание этого доверия нужны десятилетия. В революционные периоды – месяцы дают (при правильной политике) больше, чем мирные годы. Но перескочить через эту основную задачу партии нельзя. Она целиком стоит перед пролетарскими революционерами в Австрии. Слова о «терпеливом разъяснении» прежде всего напоминают об этой задаче: «завоюй доверие рабочих!» – и предостерегают против бюрократического самообмана, обязательно ведущего к авантюризму, против маскарадных методов работы, против закулисных махинаций, имеющих задачей перехитрить историю или изнасиловать класс.

Вы можете сказать, что все это может быть принципиально правильно для коммунистов, но не заключает в себе никаких указаний для «революционных социал-демократов».

Я не буду здесь останавливаться на том, что «революционный социал-демократ» есть для нашей эпохи внутреннее противоречие: если это не коммунист, то это, очевидно, левеющий центрист. Ни из вашего письма, ни из газеты мне ни база вашей группы, ни ее политическая физиономия не ясна.

В противовес тому, что говорит о вас социал-демократия, ваша газета заявляет, что ваш временный комитет далеко отстоит от коммунистов (см[отри] статью о Лойтнере[362]362
  Лойтнер Карл (1869–1944) – один из лидеров австрийской социал-демократии. Редактор ее центрального органа газеты Arbeiter Zeitung.


[Закрыть] в № 1). В чем же ваши разногласия с коммунистами в таком случае? На это указания нет. Отделяют вас от коммунизма принципиальные основы или только ошибки официального коммунизма? Я считаю, что теоретически несостоятельная, политически бесплодная формула социал-фашизма представляет сейчас одно из главных препятствий для дела «терпеливого разъяснения». Согласна ли ваша группа с этой формулой или нет? Ясный ответ на этот вопрос абсолютно необходим: этим определяется, особенно в Австрии, вся перспектива и вся тактика. Но, заявляя, что вы далеко отстоите от коммунистов, вы в то же время не снимаете с себя ответственности за ту политическую формулу, которая парализует официальный австрийский коммунизм.

В другой статье того же номера вы говорите, что основная демократическая установка австромарксизма фальшива и что в этом корень всех бед. Не мне отрицать это. Но ведь предательство социал-демократии в данный момент состояло в том, что она отказалась от борьбы за демократию и чисто парламентскими методами выдала демократию фашизму. Именно по этой линии, как я себе представляю, должно идти сейчас возмущение социал-демократических рабочих. Между тем этому возмущению ваша газета противопоставляет общую формулу о несостоятельности демократии вообще.

В газете нет принципиальной ясности, которая, как известно, имеет в политике большое преимущество. Но, с другой стороны, в половинчатости газеты я не вижу отражения половинчатости оппозиционно-социал-демократических масс. Оппозиционный социал-демократический орган, который действительно выражал бы настроение честных рабочих социал-демократов, возмущенных своим руководством, имел бы гигантское симптоматическое значение (что, конечно, не исключало бы с нашей стороны, а предполагало бы непримиримую борьбу против его половинчатости). К сожалению, первый номер вашей газеты не имеет этого симптоматического характера. Его половинчатость и недоговоренность имеют верхушечный характер.

К этому присоединяется еще то, что в самой газете я встретил одно-единственное имя – д-ра Райха, мне, к сожалению, неизвестное. Временный комитет выступает анонимно. Если это определяется полицейскими причинами, тогда делать нечего. Но надо все же отдать себе ясный отчет, насколько анонимность новой группы затрудняет борьбу за доверие масс.

Вы выражаете опасение, что австро-марксистская бюрократия может намеренно заполнить ваш временный комитет своими агентами. Да, провокация неразрывно связана с бюрократизмом. Бороться против нее можно, однако, только более тесной связью с низами. Если ваша группа представляет течение в среде социал-демократических рабочих, то надо при их посредстве выдвинуть руководство, не гоняясь за двусмысленными чиновниками. Рабочие прекрасно знают, кто в их среде слепо верит вождям, кто критикует вождей и кто возмущен ими. Отбор снизу в таких случаях в тысячу раз надежнее отбора сверху. Но для этого, конечно, нужно иметь опору внизу. Имеете ли вы ее?

Разумеется, я не допускаю и мысли, что здесь дело идет просто о маскировке, т. е. о попытке коммунистов выступить под флагом «революционной социал-демократии» и создать таким искусственным путем независимую социал-демократическую партию как мост к коммунизму. Маскарадные методы в революционной пролетарской политике никогда не доводили до добра. Последние годы дали на этот счет немало примеров.

С товарищеским приветом

Л. Троцкий

10 января 1930 г.

Письмо М. Истмену

Тов. Макс[у] Истмену

Дорогой друг!

1. Вчера только послал вам письмо[363]363
  Письмо не публикуется. Находится в Архиве Троцкого: HU.HL, bMs Russ 13, LocIUL.


[Закрыть], но упустил в нем сообщить главное. Ридер отказался от попытки захватить в свои руки еврейское издание «Автобиографии» в Америке. От русского издателя я имел предложение на издание «Автобиографии» в Америке на еврейском языке. Он предлагал 8—9000 марок, т. е. свыше 2000 долларов. При этом в его пользу должно было отойти 20 %. Я предпочитаю, чтобы комиссионные проценты пошли на нужды американской оппозиции, в частности на оппозиционные издания на еврейском языке.

Практически, таким образом, вы имеете полную возможность заключить договор на «Автобиографию» с еврейским издателем. Запрашивать меня предварительно не надо. Настоящее письмо является для вас полномочиями.

2. Сегодня получил письмо от представителя кинематографической фирмы в Нью-Йорке. Посылаю вам при сем копию этого письма. Что вы скажете по поводу этого неожиданного предложения? Меня как будто хотят сделать вашим конкурентом.

3. Не помню, писал ли я вам когда-либо, как ко мне приехал в марте прошлого года немецкий издатель Шуман, прикинулся большим почитателем и заключил со мной договор на 10 моих книг. После его отъезда выяснилось, что он незадолго перед тем издал книгу Керенского, в которой большевики изображены как агенты Гогенцоллерна[364]364
  Имеется в виду Вильгельм II Гогенцоллерн (1859–1941) – германский император и прусский король в 1888–1918 гг. Был свергнут Ноябрьской революцией 1918 г. Затем жил в Голландии.


[Закрыть]. Так как эту книгу Шуман от меня скрыл, то я потребовал расторжения договора. Шуман наотрез отказался. Я обратился в суд. Процесс дважды откладывался. Шуман тем временем вступил в сделку со Сталиным, который дал Шуману крупный государственный заказ, чтобы иметь в руках этого издателя, а значит, и 10 моих книг, тем более что первой должна была появиться книга «Ленин и эпигоны». 21 февраля берлинский суд вынес наконец решение, признав мое право расторгнуть договор. Таким образом, в первой инстанции я процесс выиграл. Весьма вероятно, что Шуман перенесет дело во вторую инстанцию, так как издержки платит Сталин. Расположение сил в высшей степени яркое. Шуман предлагал в качестве свидетеля вызвать в суд Керенского – для доказательства того, что Ленин и Троцкий – агенты Гогенцоллерна. Таким образом, процесс велся Лениным и мною, с одной стороны, Сталиным, Шуманом и Керенским – с другой.

Как видите, с издателями у меня хлопот достаточно. Но зато у меня теперь такой опыт, что больше я уж не попадусь.

4. Возвращаюсь снова к еврейскому изданию. Считаю, что нужно поставить два следующих условия: а) перевод должен быть сделан непременно с русского оригинала хорошим переводчиком, б) никаких предисловий от издателя или переводчика и никаких примечаний, за исключением, может быть, десятка пояснений чисто фактического характера. Оба этих условия должны быть поставлены категорически. Русский текст для перевода лучше взять у Скрибнера, так как его экземпляр тщательно выправлен. В печатном русском издании имеются опечатки.

24 февраля 1930 г.

Письмо Е.В. Истмен[365]365
  Истмен (урожденная Крыленко) Елена Васильевна – вторая жена М. Истмена, сестра советского государственного деятеля Н.В. Крыленко.


[Закрыть]

Дорогая Елена Васильевна!

Первым делом спасибо за ваше очень милое письмо. Мне прямо-таки совестно, что книга моя отнимает у вас столько времени. Вы пишете, что перевод немножко «многословен». Увы, увы, это главный порок большинства переводов, да и не только переводов. Но тут уж ничего не поделаешь.

Из последнего моего письма Истмену вы могли видеть, что я стал изрядно-таки беспокоиться насчет судьбы американского издания. Ваше письмо успокоило меня на этот счет. Сегодня я получил наконец большое письмо от Скрибнера, в котором он разъясняет недоразумение, т. е., в сущности, полностью подтверждает то, что изложено в моем письме-справке. Я, разумеется, примиряюсь с достигнутым компромиссом – в надежде на то, что Скрибнер достаточно широко пустит книгу в оборот. Каково, кстати, первое издание? Неужели только 10 000 экз.? Немецкий издатель сразу выпустил 15 000 экз. и вскоре выпускает новый тираж.

О том, что вы работали в парижском посольстве[366]366
  Имеется в виду полпредство СССР во Франции, где ранее работала Е.В. Истмен.


[Закрыть] и отказались вернуться, мне очень хорошо известно. Ведь в те времена я еще был членом Политбюро, и хотя вопросы решались уже за моей спиною, но бумажки еще проходили через мои руки. А вот вашей сестры я не знаю, т. е. ничего об ней никогда не слыхал, и потому записку отнес к вам. Нужно сказать, что по этой записке у меня свидания с вашей сестрой не произошло.

Надеюсь, что переводчик делал перевод по тексту, написанному на машинке, а не по печатному берлинскому изданию, экземпляр которого я поручил из Берлина послать вам. Несмотря на то что русское издание выполнено сравнительно опрятно, в нем все же попадаются опечатки, искажающие смысл. Рукопись же просмотрена очень тщательно.

Сегодня у нас здесь стоит совершенно летний день, и я по этому поводу снова повторяю вопрос насчет ваших летних планов. Собираетесь ли по сю сторону океана, и когда именно? Чем раньше, тем лучше. На Мраморном море особенно хорошо весною. Летом здесь очень жарко.

Был бы очень рад, если бы мог быть чем-нибудь вам полезен.

Крепко жму руку.

4 марта 1930 г.

P.S. Только что получил письмо, предупреждающее меня о предстоящем приезде сюда тов. Макса Шахтмана. Незачем говорить, что мы будем тут очень рады его видеть и таким образом ближе сойтись с американскими друзьями. Сейчас у нас тут проживает французский товарищ Жерар из группы «Ля Лютт де клясс».

Всего хорошего. Дружеский привет М. И[стмену].

Ваш Л. Тр.

Письмо правлению германской коммунистической оппозиции

Дорогие товарищи!

1. Я получил от вас документы и два номера журналов. Благодарю вас за то и за другое. Журналы можно, разумеется, посылать как печатные издания. Все доходит вполне благополучно.

2. Товарищи Шахтман и Навилль[367]367
  Навилль Пьер (1904–1993) – французский писатель-сюрреалист и политический деятель. Коммунист.


[Закрыть] написали мне достаточно подробно о ходе конференции. Я не могу от вас скрыть, что их сообщение произвело на меня очень тяжелое впечатление. Особенно меня поразило возобновление личной склоки после того, как обе стороны обязались не поднимать больше личных вопросов. Мне иногда приходит в голову, нет ли в среде оппозиции лиц, специально подосланных сталинской бюрократией для внесения разложения. Это вполне возможно.

Я бы советовал создать из рядовых рабочих-оппозиционеров, доказавших в прошлом свою преданность делу пролетариата, нечто вроде контрольной комиссии, предоставив ей право отстранять от работы тех членов оппозиции, которые будут поднимать склочные личные вопросы в ущерб политической работе. Это мне кажется единственным выходом из положения.

Товарищи Навилль и Шахтман считают, что после нынешней попытки объединения интернациональная оппозиция в случае новой внутренней борьбы и склоки вынуждена будет прийти к выводу, что на данном фундаменте нельзя строить оппозицию в Германии. Таков их основной вывод.

Я не сомневаюсь, что в обеих старых группах имеются товарищи, достаточно преданные делу коммунизма и достаточно свободные от воспоминаний прошлого, чтобы обеспечить дело единства. Эти товарищи, несомненно, обнаружатся в работе. Они-то и составят в дальнейшем, как я надеюсь, основное руководящее ядро объединенной оппозиции.

3. Я буду с большим нетерпением ждать № 1 «Коммуниста»[368]368
  Der Kommunist – выходивший раз в две недели бюллетень объединенной коммунистической оппозиции в Германии. Начал выходить в апреле 1930 г.


[Закрыть]. Не сомневаюсь, что при единодушной работе всех немецких товарищей и при необходимой поддержке интернациональной оппозиции «Коммунист» скоро станет еженедельным изданием.

4. Прошу вас верить, дорогие товарищи, что я готов сделать все, что будет в моих силах, для поддержания вашей работы на достигнутых ныне организационных основах, которые являются абсолютно необходимыми для дальнейшего движения вперед.

11 апреля 1930 г.

Письмо бывшим членам правления германской коммунистической оппозиции

Дорогие товарищи!

Я получил от вас вчера вечером телеграмму: «Шеллер – Хиппе– Иокко – Нойман – Грилевич[369]369
  Грилевич Антон (1885–1971) – германский рабочий-металлист, участник революционных выступлений в 20-х гг., коммунист. Являлся официальным издателем «Бюллетеня оппозиции (большевиков-ленинцев)».


[Закрыть] вышли из Правления. Просим содействия для устных объяснений. Грилевич».

Я ответил вам сегодня утром телеграммой: «Подождите письма». Устные объяснения я давно уже считал очень желательными. Но я имел в виду совместное обсуждение ряда принципиальных и практических вопросов. Вы же ставите вопрос об организационном конфликте, который требует организационного решения. Я не думаю, что здесь личное свидание может улучшить дело.

Если бы вы, в предвидении организационного конфликта, для того чтобы не дать ему разрастись, предложили личные переговоры с моим участием, я бы, разумеется, охотно пошел навстречу. Но вы поступили иначе. Вы выступили из Правления, которое только что образовалось в результате больших усилий и при содействии представителей интернациональной оппозиции. Вы не сочли возможным передать вопрос на рассмотрение интернациональной оп позиции и отложить ваш выход из Правления, который является шагом раскола. Даже если допустить, что ваши политические мотивы очень серьезны (в чем я не уверен на основании прошлого опыта), и в этом случае ничем совершенно не объяснима та исключительная поспешность, с которою вы совершили акт раскола, – на второй день после интернациональной конференции. Вы не можете не понимать, что интернациональная оппозиция в такого рода поступке непременно увидит крайнее неуважение к только что вынесенным решениям и взятым на себя обязательствам. Лишь совершив этот роковой шаг, о возможности которого вы заранее никого не предупреждали, вы обратились ко мне с предложением свидания. Какой результат может при этих условиях дать свидание? К сожалению, мне этот результат совершенно не ясен.

Вы не должны прежде всего забывать, что у нас существует интернациональная организация, созданная при вашем участии. Если дело идет о разборе организационного конфликта, надо обратиться к Интернациональному секретариату, – хотя и в этом случае вам следовало бы взять назад ваш ошибочный шаг по крайней мере до того, как Интернациональное бюро выскажется по спорному вопросу.

Обращение ко мне лично не может иметь организационного характера. В лучшем случае мое вмешательство могло бы иметь моральное значение. Но после всего проделанного опыта я мало надеюсь и на это. Однажды вы уже обратились ко мне с предложением вынести решение по спорному пункту декларации о профсоюзах, причем обе стороны по собственной инициативе обязались заранее принять это решение. К сожалению, вы не выполнили обязательства и по поводу уже вынесенного решения подняли новый конфликт. Я тогда же сказал себе, что это очень плохой признак, свидетельствующий о недостаточном уважении вашей группы к тем обязательствам, какие она сама на себя принимает. Тогда же я писал некоторым товарищам, что второй раз я, разумеется, не возьму на себя той функции, которую вы тогда на меня возложили.

Товарищи Навилль и Шахтман предупреждали вас, что интернациональная оппозиция делает последнюю попытку в Германии построить оппозицию на данных организационных основах при данном руководстве. Если конференция вообще произвела тяжелое впечатление, то особенно тяжелое впечатление произвело поведение членов вашей группы. Ваш последний поступок только усугубляет это впечатление. Вы хотите действовать ультиматумами и расколами. Я не думаю, чтобы вы встретили чью-либо поддержку на этом пути. В составе обеих групп имеются товарищи, которые серьезно относятся к задачам оппозиции и принимаемым на себя обязательствам. Они и должны взять на себя руководство, привлекши свежих и активных оппозиционеров, чуждых верхушечной склоке, которую ведут одни и те же лица.

Вот все, что я могу пока вам ответить на вашу телеграмму в ожидании вашего письма. Копию этого письма я сообщаю Международному секретариату, а также товарищам Велю[370]370
  Вель Роман (настоящие фамилия и имя Соболевичус Рувелис) (1901–1962) – участник рабочего движения в Германии, литовского происхождения. В конце 20-х гг. поддерживал Троцкого. Вместе со своим братом Абрахамом Соболевичусом принимал участие в издании «Бюллетеня оппозиции». В 1932 г. Р. Вель и Адольф Соблен (Сенин, Собл – псевдонимы и агентурные клички А. Соболевичуса) порвали с Троцким и перешли в компартию Германии. Позже Р. Соболевичус проживал в США под именем Роберт Соблен. В 1962 г. был разоблачен как советский шпион и покончил жизнь самоубийством.


[Закрыть] и Зейпольду[371]371
  Зейпольд Оскар – германский коммунист, депутат прусского ландтага. В 1930 г. исключен из компартии Германии, как сторонник Троцкого. Некоторые речи, произнесенные Зейпольдом в ландтаге, были написаны Троцким.


[Закрыть].

С коммунистическим приветом

4 мая 1930 г.