Текст книги "Вася-капиталист"

Автор книги: Юрий Третьяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава третья,

показывающая, как поступают в капиталистическом мире с несостоятельными должниками, их нечестные и вероломные уловки, и как общественная деятельность может мешать мирному труду капиталиста-частника

Утром, когда Вася пил чай, одновременно подсчитывая в уме, сколько гривенников и пятаков можно выручить за рыбок, если развести их в десять раз больше, мама спросила:

– Что-то, я смотрю, Вася, в последнее время ты такой задумчивый стал, озабоченный.

Вася, прерванный на интересном подсчете, сколько будет пятьсот рыбок умноженные на десять копеек, чуть не поперхнулся и буркнул:

– А что я? Я ничего…

– Я, конечно, понимаю, – продолжала мама. – Забот у вас много… Больница теперь эта завелась… Мне вчера Толикова мать рассказывала: настоящий сумасшедший дом, говорит, в квартире устроил! Этажерка у них была, еще хорошая, – он ее разорил, кукольных кроватей понаделал! Ну, да они – не против: дело доброе, пускай… Ты-то какую-нибудь должность в этой больнице занимаешь?

– Кто, я? – оживился Вася. – О! Я там самый главный врач! Чуть что, сразу ко мне: «Вася, как вот это сделать, да как то…» Я всем помогаю, никому не отказываю!.. Да у меня не только больница! У меня забот полно: за чистотой во дворе следить, за порядком, всем все налаживать, смотреть, чтоб маленькие, например, Маринка, не распускались, – много кой-чего!

– Ну, ладно-ладно… Расхвалился!..

– А что? Ничего не расхвалился, а на самом деле! Вот, например, сегодня первачков нужно провожать из школы. Мальчишка их там один обижает. А кто будет провожать? Я!

– Как же он их обижает?

– Да в лужи сталкивает. Или в грязь.

– Экий разбойник! – всплеснула мама руками. – Маленьких обижать – последнее дело! Все были маленькими. Задай ему хорошенько! Только… он самого-то тебя в какую-нибудь яму не спихнет?

– Ни в коем случае! Я сам его спихну!..

– А все-таки ты поаккуратней…

Свою полезную деятельность Вася начал с того, что, придя в школу пораньше, перед началом уроков нанес визит в нижний этаж, где находились младшие классы.

Сверяясь с записной книжкой, он открывал двери классов и заглядывал туда:

– Та-акт! Первый «а»… Эй вы, а где у вас тут такой – Рыжиков? Еще не пришел? Чего же он опаздывает? Спит небось? Набрал рыбок и спит, ни о чем не думает! Ну и народ! Ладно, еще зайду!.. Первый «б»… Эй, лысый, иди-ка сюда! Ты! Ты! А то кто же? Долг принес? Почему? Как это – «мать не дала»? Ничего не знаю! Чтоб было! Завтра еще зайду, понял? А то – смотри… А этот, твой друг, где? Как его?.. Петров Вася, первый «б»… Я дам – ангина! Как рыб брать – ангины нету, а как долги отдавать – сразу у них ангина! Почему у меня нет ангины? Он там будет прохлаждаться, а я – ходи! Сегодня же передай ему – чтоб быстрей!

Последним он разыскал Марсианина, набравшего рыбок больше всех. Тот, видно, сразу почуял, зачем Вася заглядывает в класс, и спрятался под парту, но Вася извлек его оттуда за шиворот и поставил перед собой:

– Ты чего прячешься?

– Я… не прячусь… – проговорил, медленно моргая, Марсианин, – это я… не прячусь… а ручку уронил…

– «Ручку»… Знаем мы эти ручки… Деньги принес?

Марсианин покачал головой, и Васе пришлось несколько раз хорошенько встряхнуть его, прежде чем он сознался:

– У меня… нет… денег…

Остальные первачки столпились вокруг, с испугом наблюдая, как уважаемый старшеклассник карает их в чем-то провинившегося собрата.

Юркий мальчишка, который стоял ближе всех, засунув руки в карманы, и любовался происходящей расправой не только без всякого испуга, но и с величайшим наслаждением, сказал:

– Врешь! У тебя вчера вечером было двадцать копеек!..

Марсианин, не особенно вырываясь, только изгибаясь туловищем вслед за Васиной рукой, прохрипел:

– Я… их… потратил… пусти…

– Врешь!

Вася отпустил Марсианина и тщательно обыскал его карманы, где нашел множество малоценного барахла: веревочку, медный обойный гвоздик, пробку, огрызок карандаша, две абрикосовые косточки и мягкий хвост от какого-то рыжего зверька, который он тотчас же обратил в свою собственность, предварительно поводив им себе по щекам, как бритвенной кисточкой.

– Я их… потратил… – сказал Марсианин, с тоской провожая взглядом хвост, исчезнувший в Васином кармане. – Купил два абрикоса… и съел… очень мне… захотелось абрикоса… Косточки… от них… Я хотел… один оставить… но потом… и его тоже… съел…

Косточки действительно были налицо, тут уж ничего возразить было нельзя, а Вася ограничился тем, что поддал Марсианина ногой. Марсианин отнесся к этому, как к должному, и, решив, видимо, что тем самым конфликт исчерпан, сразу повеселел:

– А можно… рыб… одним мотылем… кормить?..

– От одного мотыля… – начал было объяснять Вася, но тут же спохватился и заорал: – Ты мне зубы не заговаривай! Ты говори, когда долг будешь отдавать?

– Отдам… это… ты… не… беспокойся… – неопределенно сказал Марсианин. – Вот… будут деньги…

– А когда будут?

– Скоро…

– Когда это – скоро?

– Как мать даст…

– Когда даст?

– Не знаю…

– Смотри у меня!

Толкнув еще раз Марсианина, чтоб не забывал, и заодно погрозив кулаком остальным первачкам, Вася, очень рассерженный, пошел на свой этаж.

Зато Толик был, как всегда, в самом лучшем настроении.

– Ты, наверно, обижаешься, что я вчера к тебе не заходил? – приветствовал он Васю. – Я тебя хотел сразу удивить! Чтоб ты пришел и увидел: больница готова! Работает: один все сделал, а то у тебя и без того много всяких дел! Ты думаешь, дома ругались? Ничуть! Слова не сказали! Как я им объявил про больницу, что в нашей квартире больница будет размещена, они говорят: «Ладно» – и освободили целый угол. Я вчера весь вечер пилил, строгал, клеил! Отдали мне ненужную этажерку, я из нее сделал шесть кроваток! Вот увидишь, какие кроватки получились, хоть сам ложись, если б не были они такие маленькие! Андрейка и Андрюшка обошли вчера же всех маленьких – рассказали им про больницу, велели все больные игрушки нести ко мне. Трое больных уже есть. Сказать, какие? Не скажу! Придешь – сам увидишь! И еще будут! Значит, больница оборудована, только чем лечить – нету… Не хватает лекарств…

– Какие же куклам нужны лекарства? – удивился Вася.

– А такие, – с удовольствием сказал Толик. – Значит, принесли три куклы, плюшевого медведя и лошадь… Первым делом – медведь. Ну, о нем разговора нет. Он прохудился в трех местах, один глаз выскочил и потерялся… Дырки в нем зашили, наши девчонки, они же должны и платья у кукол чинить. Хорошо я их приспособил? Глаз я сделал сам… Из вишневого клея, клей Борис принес, у них вишни растут. Лошадь под дождем была, облезла вся и расклеилась, потому что – из картона. Ее тоже просто – бумагу и клейстер… Но покрасить еще нужно, а у меня красок нет… Надо бы краски купить, в «Культтоварах» продаются такие – в железном коробке, да опять же денег нет нисколько…

Вася промолчал, как будто это его не касалось.

– А куклы – не знаю, что с ними и делать… Они целлулоидовые, у одной голова расколота, у другой – нога лопнута, на ногу ей нечаянно наступили… Калека форменная… Был бы клей БФ, тогда бы и горя не было… У одной волосы отклеились наподобие скальпа… Не знаешь, где б хоть полтинник достать?..

– Не знаю… – ответил Вася.

– Ладно, – вздохнул Толик. – Чего-нибудь придумаем… У вас тоже денег нет? Соседка видела, как ты банки сдавал…

– Нет… – печально сказал Вася, и Толик сразу предложил:

– Я могу сказать своей матери, чтоб она вам взаймы дала, это она только мне не дает, а другим может дать: у нас сейчас, по-моему, много денег, отец два раза премию получал! А мне: хватит, говорят, больно ты часто…

– Не надо! – испугался Вася. – У нас тоже завтра получка!

– Ну, как хочешь, – согласился покладистый Толик.

На перемене Вася еще раз наведался к первачкам в нижний этаж. Опоздавший Рыжиков принес-таки долг, но у него оказался полтинник, а разменять такую сумму никто из первачков не смог, поэтому Вася взял полтинник целиком, в утешение похлопав обеспокоенного Рыжикова по плечу:

– Молодец! Не то, что этот Марсианин!.. Ишь, вытаращился!.. Брючки нагладил, абрикосы ест, а долги отдавать – «нету»… А ты можешь не беспокоиться… Еще накупишь какой-нибудь ерунды, а у меня будет целее, все равно как в сберкассе!..

Но хитрый и жадный Рыжиков на этом не успокоился.

После уроков Вася и Толик пошли вместе с первачками мимо дома, где жил разбойник Юрец.

План был придуман очень ловкий: впереди пойдут маленькие, а Вася и Толик будут следовать за ними в некотором отдалении, будто совсем посторонние люди; и когда уверенный в своей безнаказанности Юрец набросится на малышей, то вмешаются Вася с Толиком, и злодей, получив по заслугам, запомнит на всю жизнь, как трогать тех, кто меньше его.

Сначала все шло по плану. Юрец оказался на своем посту, при появлении первачков потер ладони и устремил на них кровожадный взгляд, как бы прикидывая, с кого первого начать, и надо ли их просто толкнуть в лужу или совершить над ними какое-либо другое злодейство…

Но тут Рыжиков, который по своей жадности никак не мог забыть про полтинник, поравнявшись с газетным киоском, обернулся к Васе и крикнул:

– Вася! Вот где можно разменять мой полтинник!

Юрец взглянул на Васю и Толика и, не спеша, поглядывая на небо и насвистывая, как бы наслаждаясь чудесной погодой, пошел к калитке и скрылся.

Пришлось разменять у киоска полтинник и отдать. Рыжикову его двугривенный.

– А эти тридцать копеек мне! – обрадовался Толик, будто так и полагалось. – Еще немного добавлю и куплю клей! До чего же хорошо получилось!

Вася не считал, что получилось так уж хорошо, но деньги стыдно было не отдать, хоть и неизвестно: возвратит их Толик или позабудет…

Вася злобно толкнул Рыжикова, который от неожиданности чуть не сел в знаменитую лужу, куда сталкивал маленьких Юрец, и обрушился на остальных ни в чем не повинных первачков:

– У-у, провожай их, ходи, а они как… Правильно этот Юрец с вами делает!..

– А что мы? – запищали первачки.

– А то! А то, что… Юрца спугнули, вот что! Как будто не мог подождать со своим полтинником паршивым! Через вас тут мучайся, ходи, а они только о полтинниках и думают! Маленькие, а скупые!

Под этим предлогом он всю дорогу ругал первачков, особенно Рыжикова, которого назвал «жилой» и почему-то – «спекулянтом»…

Даже Толику надоело слушать, и он сказал:

– Да хватит тебе! Подумаешь! Никуда от нас этот Юрец не уйдет. Даже хорошо, что он нас увидел, теперь будет знать, что он у нас на примете… Может, даже все обойдется без кровопролития…

– Я не об… Конечно, не уйдет! Но только обидно, что эти маленькие такие эгоисты!.. Шли-шли, мучались, и вот…

Конечно, Вася сказал неправду, потому что идти по весенней улице было чрезвычайно приятно: ветерок теплый, лужи высыхали прямо на глазах, с улицы не хотелось уходить…

Но возле дома уже поджидали Толика хозяева заболевших игрушек: три девочки и мальчишка в каком-то мохнатом комбинезоне, похожий на медвежонка, по всему – хозяин плюшевого медведя.

Крошечная девочка в капоре сделала печальное лицо, поджав губы, и серьезно спросила:

– Нам можно навестить своих больных? Скажите, пожалуйста, сегодня приемный день?

– Мы принесли им покушать, – добавила другая девочка, показывая узелок с кукольной посудой, полной какой-то кукольной еды. – Можно им передать покушать?

– Можно, – так же серьезно сказал Толик. – День сегодня приемный…

Девочки стали подниматься за ним по лестнице, сзади всех, отдуваясь и пыхтя, карабкался Хозяин медведя. Вася тоже пошел поглядеть, какая у Толика получилась больница.

Под больницу был занят целый угол в Толиковой квартире. На кроватях, сделанных из бывшей этажерки, в свое удовольствие болели куклы и медведь. Лошадь тоже лежала на кровати. Впрочем, медведь был уже совсем здоров: дырки заштопаны, глаз вставлен. Мальчишка осмотрел его со всех сторон, поковырял штопку, осторожно потрогал глаз и спросил:

– Он выздоровел? Можно мне его взять?

– Можно! Выздоровел вполне! – ответил Толик.

Довольный мальчишка, взяв медведя, ушел, то и дело на него взглядывая, а девочки присели на корточки возле своих «больных». Как видно, они собирались расположиться здесь надолго: посуду с кукольным угощением расставили на свободной кровати, вокруг усадили кукол и начали бесконечный разговор со своими «дочками», время от времени обращаясь к Толику, и Толик волей-неволей должен был участвовать в этом глупом разговоре, поддакивая по возможности…

Сначала Васе было интересно, но потом он вспомнил, что его кровные тридцать копеек будут истрачены на лечение этих дрянных кукол, которых – выкрасить да выбросить, стало ему тошно на них глядеть, и он пошел к себе домой, раздумывая о том, какой чепухой забиты головы этих маленьких!

Вот, пожалуйста: Андрейка и Андрюшка воспользовались Васиной занятостью, вместо того чтобы выполнять какое-либо общественное дело – следить, например, за порядком во дворе, – сидят на скамеечке и с увлечением играют в бессмысленную и бесполезную игру.

– Стук-стук! – говорит Андрюшка.

– Кто там? – отвечает Андрейка.

– Хозяин дома?

– Дома!

– Гармошка готова?

– Готова!

– Можно поиграть?

– Можно.

Андрейка берет Андрюшку за уши и начинает растягивать их из стороны в сторону, при этом Андрюшка что-то поет, изображая играющую гармошку, и оба они хохочут.

Кто-то расчертил весь асфальт «классами» и головастыми безобразными человечками, а им и дела нет!

– Вы чего ерундой занимаетесь! – сказал Вася.

– А что? – независимо ответил Андрейка, не выпуская Андрюшкиных ушей.

– А то! Я вам что поручал?

– А что?

– Следить за чистотой, а вы будто не видите! Ослепли? Кто это весь асфальт разрисовал?

– А мы почем знаем!

– Надо было стереть!

– Кто рисовал, тот пускай и стирает! – сказал вызывающе Андрейка. – А мы не нанимались!

– Сам наш хвост у Марсианина отнял да еще и стирай ему!.. – с обидой добавил Андрюшка.

– Какой хвост?

– Хориный! «Какой…» Как будто не знает… Он нам его нес!

– Отдавай хвост!

Вася хотел было отдать хвост, но передумал: с какой стати он будет ни с того ни с сего хвост отдавать, он ему самому пригодится… А не хотят с асфальта стирать – не надо: Вася тоже не нанимался всех уговаривать!..

Когда он выглянул с лестницы во двор, Андрейка и Андрюшка по-прежнему сидели на скамейке, играя в свою игру: только на этот раз Андрюшка тянул Андрейку за уши, но хохотали оба.

Глава четвертая,

где Вася посещает таинственный «птичий рынок», знакомится с двумя предпринимателями-эксплуататорами по прозванию Фунтик и Семафор, с которыми заключает выгодное торговое соглашение, и вдобавок имеет возможность своими глазами убедиться в тяжелом положении трудящегося, попавшего в лапы хищников капитала

Самовольный «птичий рынок» прятался на пустыре за станционными складами – кто не знает, сразу не найдет. Одни только любители про него и знали, да и то не все, потому что этот рынок недавно только сам собой организовался. Народу там было немного, все больше зеваки, в том числе и Вася.

Но Вася пришел туда, можно сказать, по делу: узнать, какую цену спрашивают за рыбок. Он и раньше слышал, что там торгуют рыбками и кормом для них, но значения этому как-то не придавал.

Только сегодня его осенила такая удачная мысль, когда он размышлял о том, как бы еще пополнить свой кошелек. На домашнюю торговлю надежда была плохая, хоть большую часть долгов в первом «а» и в первом «б» Васе все-таки удалось взыскать. Даже больной ангиной, видно, с перепугу выздоровел и честно принес свой долг. Один только Марсианин злостно уклонялся, а сегодня, вконец расстроенный Васиными угрозами, даже не пришел в школу. Говорят, что его видели на центральных улицах, где он коротал время, заходя подряд в каждый магазин, подолгу читая вывешенные на стенах газеты и рассматривая стенды с показателями выполнения плана городскими предприятиями, что, конечно, приносило ему гораздо большую пользу, чем просто шатание по улицам.

На «птичьем рынке» Вася застал всего несколько человек. Самая торговля была там по утрам, а Васе приходилось отсиживать эти драгоценные часы в школе в ущерб своему кошельку, в который уже целый день ничего доложено не было…

У станции Вася вполне равнодушно прошел мимо таких соблазнов, как леденцовые петухи на палочках и медовые маковники, нарезанные аппетитными квадратиками. Их продавали торговцы-частники. Раньше Вася всегда любил покупать таких петухов, не только себе, но и товарищам, если хватало денег, – большим дураком был, столько денег зря потратил… А что такое – петух?.. Съешь его, и ни петуха нет, ни денег. А теперь лежат они спокойно в кошельке за аквариумом!..

Несколько мальчишек-голубятников, увидев Васю, ринулись было к нему, таинственно шепча: «полтавский, огненный», «синешалый», но, убедившись, что голубями Вася не интересуется, опять собрались в кучу, продолжая спор, доступный лишь специалистам.

На солнечном припеке у стенки какой-то мальчишка печального вида торговал облезлым чижиком в клетке. Как потом выяснилось, этот чижик принадлежал не ему, а компании владельцев, состоящей из двух человек. Один был длинный и косой, другой – маленький, подвижной и веселый. Длинного звали Семафор, а маленького – Фунтик.

Компаньоны прохаживались в отдалении, грызя семечки и делая вид, что к чижику никакого отношения не имеют. На это у них были особые причины.

Рыбками никто не торговал.

От нечего делать Вася спросил у печального мальчишки, сколько стоит чижик.

– Трояк… – сказал мальчишка безразлично, но компаньоны оживились и приблизились.

– Трояк за такого облезлого? – удивился Вася.

– А ты думал, за так тебе отдать? – сказал Семафор. – «Облезлого…» А ты сам не облезлый? Этот чижик выдержанный! Не понимаешь – отойди!..

– Да он сдохнет скоро…

– Тебя переживет! Выдержанный, тебе говорят! – угрюмо сказал Семафор, а Фунтик еле удерживался от смеха, разглядывая Васю, словно какое чудо. Семечки он грыз необыкновенно ловко и быстро, как кролик или белка: подавал их в одну сторону рта, а с другой – непрерывной лентой выползала шелуха и падала на землю. Семафор же просто плевал в разные стороны.

– Сколько дашь? – спросил Семафор.

– Нисколько, – сказал Вася. – Он мне не нужен. Я пришел рыбок поглядеть.

Компаньоны перестали грызть семечки и переглянулись.

– А какие тебе нужны рыбки?

– Никаких. Я сам хотел продать.

– А каких ты хочешь продать?

Вася сказал.

– А сколько их у тебя? Мы возьмем, если дешево, – сказал Семафор.

– Я и пришел узнать, почем они. Я, может, сам торговать буду!

Фунтик перестал сдерживать смех и прыснул, будто Вася сказал что-то очень смешное, чего он давно ждал.

– Чего смеешься?

– А ты… хи-хи-хи-хи… – покатывался Фунтик, – в детской комнате не был?

– В какой еще детской комнате?

Фунтик веселился все больше:

– А в такой, хи-хи-хи-хи, в милиции есть такая, хи-хи-хи!.. Семафор, вот тип, а? Не знает, где детская комната, хи-хи!..

Про детскую комнату Вася слышал, но никогда там не был и не собирался быть.

– Ну и что?

– А то! А то: выйдешь ты с рыбками, а тебя – за хвост и туда! А там – хи-хи-хи!.. – Полина Петровна, старший лейтенант… Скажет: «Здравствуй, мальчик, как твоя фамилия, из какой ты школы, рассказывай свою автобиографию…»

– Запишут тебя, и – готов! – угрюмо сказал Семафор. – Это у них называется: поставить на учет. Вообще там много всяких процедур…

Семафор злобно плюнул шелуху и пригорюнился, вероятно вспоминая, как его самого ставили на учет в детской комнате, и, судя по выражению Семафорова лица, во всех тамошних процедурах ничего радостного не заключалось.

– Пошли в сторонку, сядем, побеседуем… – предложил Фунтик.

Они отошли и уселись на поломанный заборчик.

– Эй, раб! – что было мочи заорал Фунтик. – Крепостной!

Мальчишка возле клетки с чижиком встрепенулся:

– Чего?

– Подь сюда!

Мальчишка приблизился.

– Беги, прикури у кого-нибудь! – распорядился Фунтик, давая ему папиросу. – В темпе!

Мальчишка медленно побрел вдоль сараев, что-то недовольно бурча себе под нос, высматривая, к кому можно обратиться, и скрылся за углом.

– Наш раб! – объяснил Фунтик. – Общий, на двоих…

– Это называется в истории для средней школы – кабальный человек, – добавил Семафор. – Он у нас в кабале…

– Как так?

– Очень просто. Задолжал, змей, а отдавать – денег нету… Поэтому мы решили обратить его в рабство, по закону капитализма…

– Это называется – крепостное право… – поправил образованный Семафор.

– Все равно…

– Как же он вам задолжал? – заинтересовался Вася.

– Помаленьку, – сказал Семафор. – Двух синиц брал, одну кошка у него съела, другую маленькая сестренка выпустила… Потом брал рыб… Словом, полтора рубля задолжал… Теперь говорит, в именины ему сколько-то подарят. А пока пускай на нас поработает…

– У меня один такой тоже есть… – поделился своей заботой Вася. – Тоже рыбок набрал, а платить – нету…

– С такими нечего церемониться! – сказал Фунтик. – Куда же он, змей, провалился? Раб!!! – заорал он так пронзительно, что захотелось заткнуть уши, в которых что-то даже тоненько зазвенело.

– Ну и голос у тебя! – удивился Вася. – Где только помещается!

– Голос у меня мощный! – самодовольно сказал Фунтик и стукнул себя кулаком в петушиную грудь: вот, мол, он у меня где!

Раб появился из-за угла, спотыкаясь и неумело раскуривая папироску. Он с облегчением вручил ее Фунтику и начал отплевываться.

– Чего долго?

– Да они не дают… – жалобным голосом заговорил Раб. – Дядьки всякие… Говорят, мал… Один вот за ухо дернул… Другой нос придавил пальцем…

– Ска-ажи! – покачал головой Фунтик. – То-то, я гляжу, он у тебя совсем внутрь вдавился… Дай-ка я его оттяну, пока не поздно…

Зажав нос Раба двумя пальцами, Фунтик начал пятиться.

– У-у-у-у… – заныл Раб, хватаясь обеими руками за руку Фунтика.

– Очень сильно оттянул, пожалуй, чересчур! – серьезно сказал Семафор. – Дай-ка я его немножко внутрь поддавлю.

Раб, прикрыв лицо локтем, отбежал в сторону и захныкал.

Но Фунтик, уже забыв о нем, рассказывал:

– Вот, братцы, была раз потеха! Всем потехам потеха! Подошел я вот так к одному пьяному: дядя, разрешите прикурить – все вежливо, чин-чином… А он ка-ак ухватил меня за шкирку… Я, говорит, вас воспитаю, раз в школе не воспитали, сам вас всех воспитаю! Одной рукой меня держит, а другой – ремень отстегивает!.. Я кое-как вырвался, он мне ка-ак добавил и за мной! Я от него!

Фунтик вытер набежавшие от смеха слезы:

– От третьей школы до универмага сколько будет? Квартала три будет? Ну, вот… Я и не заметил, как добежал, гляжу: пьяный давно отстал, а он – вот он – универмаг!.. Аж задние ноги отнялись!

– А сколько у тебя ног? – спросил Семафор.

– С меня хватит! – гордо ответил Фунтик. – Как начну бежать!

– Так как же насчет рыбок? – улучив момент, спросил Вася.

– Сегодня у нас что? Пятница? Вот в выходной утречком приноси сюда всю партию, мы возьмем… по себестоимости!.. Ну, по гривеннику!..

– Тогда я пойду, – встал Вася. – А в выходной утречком буду тут!

– Эй, Раб! – распорядился Фунтик. – Забирай чижика, пока он тут не простудился, и валяй домой! А нам еще в одно место надо. Да смотри, чтоб опять сестренка не выпустила – шкуру сдерем!

И он вместе с Семафором пошел к станции, а Раб поплелся следом за Васей.

Всю дорогу он был погружен в угрюмое молчание и только злобно пинал каждый камешек, попадавший под ноги, приговаривая:

– Ладно… Ничего… Посмотрим… Пускай…

– Что ты все бормочешь? – спросил его Вася, и Раб быстро заговорил, с ожесточением размахивая свободной рукой:

– Нич-чего! Ладно! Разочтемся в скором времени! В воскресенье – мои именины, недолго уж терпеть осталось! Значит, так: тетка – не меньше полтинника, раз! Отец – полтинник, два! Мать – сколько-нибудь, три! Две сестры, которые замужем, потом одна, которая незамужем, сестра да бабушка – сколько это будет? Приду: вот вам ваш рупь с полтиной, с приветом, и – пойду себе, куда захочу! Захочу – в кино, захочу – просто буду дома сидеть или спать! И все! И будь здоров!

– А если меньше дадут или вовсе ничего? – спросил Вася.

Раб смолк и через некоторое время хмуро сказал:

– Этого не может быть, как же так – меньше… Мне нипочем нельзя меньше… Мне не меньше чем полтора рубля нужно. Как же может быть меньше?

Он вдруг рассвирепел:

– Нечего меня пугать! Меня не испугаешь! Вот увидим!.. Хитрый какой! Меньше! Должны дать, я даже во сне видел… Чего ты за мной идешь, я один пойду!

Он свернул в сторону, с еще большим ожесточением набрасываясь на камешки и щепочки, попадавшиеся на пути.

Несмотря на явное недовольство Раба своим рабским положением, Васе эта затея очень понравилась, и он решил в самое ближайшее время обзавестись своим собственным рабом, обратив в рабство Марсианина, который, по всему видно, никогда не соберется отдать долг.