Текст книги "Дикая жизнь в лесу"
Автор книги: Юрий Третьяков
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
– Мишаня! – закричал он, выглядывая оттуда. – Чиполлинушку принеси! Там Чиполлинушка под кустом остался!
Туча быстро росла и надвигалась. Вдруг всю тучу распорола молния, и грянул гром.
Колюнька мигом спрятался и позвал из-под брезента:
– Идите сюда! Ну что же вы не идете!
– Ага! – сказал Мишаня. – Испугался!
Колюнька помолчал и ответил:
– Я тут с Чиполлинушкой…
На тропке показался один из мелких Синичат и закричал издали, махая рукой:
– Батка велел! Идыть до нашей хаты скорийше! Бачьте, яки вже молоньи блискають!
– Пойдем? – спросил отец.
– Пойдем! Да пойдем! – заторопился Колюнька. – Скорее! Да скорее!
– Я тут буду! – сказал Глеб. – Хочу под грозой побыть! У нас в Свердловске грозы какие-то плохие…
– И я! – сказал Мишаня.
Братец Кролик вообще промолчал из своего дальнего угла под брезентом, куда он забрался.
– А я пойду! – сказал Гусь. – Охота глянуть, как Синицы эти живут… А если дадут чего пожевать, я и для вас попрошу… Какая важность!..
Подхватив под мышки Колюньку, болтавшего от страха и нетерпения ногами, отец с Гусем побежали следом за Синичонком…
Налетел сильный ветер с пылью. Крупные капли дождя застучали по брезенту, по воде, по листьям. Ветер усиливался, мелкие веточки стукались о землю, падая с деревьев. Хлынул ливень. Гул от ливня был такой, что ничего не было слышно.
То и дело громыхал гром и молнии освещали все вокруг. Ветер трепал кусты, ливень то обрушивался на брезент, то стихал, и равномерно постукивали дождевые капли.
Постепенно ветер прекратился, и теперь стоял сплошной ровный шум дождя, к нему примешивались журчание ручьев и плеск воды, стекавшей с деревьев.
Молнии еще освещали поляну, но гром уже удалился и громыхал где-то за озером.
Братец Кролик лежал тихо и при каждой молнии вздрагивал.
– Интересно, дадут Синицы Гусю какой еды? – спросил Глеб.
– Он сам все умнёт – отозвался Братец Кролик. – Он, когда голодный, тебя самого съест, не то что еду синиченскую! Как начнет наворачивать!..
Однако Гусь не обманул: чуть дождик ослаб, он пришлепал по лужам с какой-то накидкой на голове.
– Эй, живые? – загорланил он, заглядывая под брезент. – Нате! Синицы прислали вам еды, чтобы вы тут не поумирали!.. А то, говорят, хорони их, то да се… Мороки много… Сазаны сушеные и хлеба вот кусман свежий, не то что наш был, который только крысе и есть!..
Он просунул под брезент хлеб и три вкусно пахнущие рыбины.
– А я обратно побег! Мы там с Синицами в дурака режемся!.. Хитрые черти эти Синицы: все меня да меня дураком оставляют!.. Ну, я им покажу!
– А отец что? – спросил Мишаня.
– Они с большим Синицей насчет войны толкуют! А Колюнька Пэте-хохленку про Дюймовочку рассказывает… как мыши шепчутся!.. Побег!
И Гусь убежал, топая ножищами по лужам так, что все звери, наверное, думали – лось бежит.
С голодухи сазанчиков съели так быстро, что и вкуса толком не разобрали, и Глеб сказал:
– Правду дядь Петя говорил: вкусней сазанчиков рыбы нет! Какое тут место хорошее – такая рыба вкусная водится… Да мы еще сколько напустили! Таких рыб стоило выпускать! Даже если завтра не удастся нам второе озерко обловить, и то хорошо: половина сазанчиков уже в речке гуляет! А как остальных выпустим – это сколько будет?..
Опять зашуршал дождик, а под брезентом пищали комары, которым и ненастная погода была нипочем.
Братец Кролик, наевшись, уже спал, сопел, а Глеб продолжал хвалиться:
– Я привык, чтоб было холодно, сыро… Не могу уже спать в тепле, на мягком, без комаров… Они весело поют, сон нагоняют… Не знаю, как я дома буду жить: отвык, стал лесной…
Ветер налетал и тряс брезент. Мишаня тоже задремал.
– Хорошо спим, как какие зверьки! – сказал опять Глеб. – Свились в клубок, на улице – дождик, а мы спи-им себе…
И под шум дождя они уснули.
Земля хорошо вобрала всю воду: утром даже и подумать нельзя было, что всю ночь поливал такой сильный дождь.
Зато в лесу дождик как бы продолжался: капли одна за другой со стуком падали с листьев.
Пришли отец с Гусем, неся парное молоко в бидончике и хлеб.
– Эй, вставайте! – загорланил веселый сытый Гусь, стаскивая брезент. – Вас тут громом не поубивало? Молока вот вам Синицы прислали! Специально для Братца Кролика синиченские девчата надоили… Говорят, нашему дайте побольше, а то сильно пострадал, пускай поправляется! Может, волосы отрастут, а то их громадное число по всему берегу навалено, пройти нельзя!..
Братец Кролик промолчал, с удовольствием заглядывая в бидончик, а Мишаня спросил:
– А Колюнька куда делся?..
– Колюнька наш к Синицам жить перешел… – сказал отец, налаживая удочку. – С Пэтей они влюбились, не растащишь! Опять же – сытей там, чем у нас… Он утром этого молока выдул, как телок хороший, – с полведра, ей-богу! Раздулся весь, как клоп, а все сосет!.. Сейчас такие с Пэтей игры открыли, того гляди – синичью хату обрушат!
Он взял баночку с насадкой и пошел к озеру, сказав:
– Попробую в озеро закинуть… Считается, что после грозы – самый клев!
Гусь тоже взял удочку и обратился к дружкам:
– Айда?
– Некогда нам с удочками возиться! – ответил за всех Глеб. – Надо скорей остальных сазанчиков повыпускать, а то не успеем…
– Ладно, я проведать вас приду! – сказал Гусь и ушел.
А Мишаня, Глеб и Братец Кролик, по-братски разделив молоко и хлеб, пошли на остров к оставшемуся озерку.
Оно было меньше и мельче первого, но сильно заросло, только середина оставалась чистая.
Но ловцов это не испугало: они смело залезли в воду, которая после дождя стала холоднее, и принялись дергать траву. Мишаня и Глеб дергали, а Братец Кролик выволакивал ее на берег.
В ней опять кишмя кишели разные водяные жители.
Глеб начал даже переживать, что так хорошо им тут жилось, а люди пришли и все у них испортили, но потом решил, что, когда они уйдут, улитки и букашки опять залезут в воду и заживут, как раньше.
Покончив с травой, начали ловить сазанчиков.
Было душно и сильно припекало солнце. По небу медленно плыли белые вспученные облака, похожие на айсберги, которых никто не видывал.
Когда отпустили на волю последнего сазанчика, окупывались в реке и мыли бредень, то оказалось, что к Глебовой ноге прицепилась-таки пиявка, большая, жирная. Мишаня сразу ее посолил, она скорчилась и отвалилась, а Глеб бесстрашно раздавил ее голой пяткой. Братец Кролик приложил к укушенному месту, откуда текла кровь, листок подорожника, разжевав его сперва, и сказал:
– Народное средство! Дело верное…
Когда сушили бредень, на остров заявился Гусь и сообщил:
– Не клюет! Тут, понимаешь, не поймешь, как считается: после грозы или перед новой грозой… Если после – должна клевать, а перед – должна прятаться… Так приметы показывают! А гроза новая собирается… Эти рыбы – хитрые твари: решили не клевать, покуда все не выяснится досконально!
Мишаня с Глебом заспорили, причем Глеб стоял за то, что рыбы должны временно выплыть из своих убежищ, чтобы отпраздновать окончание грозы, а потом уж прятаться по-новому…
Братец Кролик помалкивал, задумчиво оглядывая старые ветлы и обвивающий их хмель, походил в сторонке, потом вернулся и таинственно сказал:
– Знаете, что я придумал…
– Уж ты придумаешь! – оборвал его Гусь. – Опять в какую новую неприятность нас хочешь втравить? Мало тебе синиченских девчат?
– Никакой неприятности, а наоборот… всем будет лучше! – заявил Братец Кролик.
– Ну…
– Я вот думал… – начал Братец Кролик, тараща свои кроличьи глаза. – Остров этот Меркушкин всем хороший… А что в нем плохо? Клада нет! А раз Меркушка тут клада не зарыл, давайте мы сами зароем! Тогда остров будет в порядке полном! Через сто лет пацанята сюда приедут и найдут наш старинный клад!..
– И сазанчиков наших поймают! – подхватил Глеб. – Уж к тому времени они до пуда дорастут! Давайте, ребята! У кого какие деньги? У меня – сорок копеек!
У Братца Кролика оказалась целая пригоршня копеек, у Мишани пятак, а у Гуся – гривенник, завалившийся за подкладку пиджака.
– Он у меня там давно сохраняется… – объяснил Гусь, распарывая подкладку. – Наподобие как в госбанке… Я его не доставал, чтоб побольше поднакопилось…
– Я свои тоже не тратил: жалко! – сказал Братец Кролик. – А теперь вот они и пригодились – для клада!
Деньги сложили в пустую помадную банку из-под червей и пошли выбирать место, достойное того, чтобы в нем зарыть клад!
Выбрали самую древнюю, самую корявую, самую развесистую ветлу в два обхвата, которая, несомненно, росла здесь еще при Меркушке, а корни ее извивались по земле, как огромные толстые змеи. Братец Кролик слетал за лопаткой, и между двумя самыми толстыми корнями зарыли клад.
Чтобы облегчить будущим поколениям поиски, на стволе вырезали стрелу, указывающую место, где нужно его искать.
Впрочем, овладеть кладом было не так-то просто! Если в книжках клады охраняла нечистая сила, то тут нашлась стража получше: целое гнездо шершней! Они гудели где-то рядом и на них внимание не обращали, пока один, посланный другими разведать, что за шум тут приключился, наметил из всех самого заметного – Глеба, и, очевидно, подумал: дай кусану этого толстого чудного мальчишку, посмотрю, что он делать будет…
Глеб, на что уж был терпеливый, а завыл и завертелся так, будто не шершень, а змея его укусила! А шершень довольный полетел докладывать своим: все в порядке, задание выполнено, самый толстый крикун получил по заслугам.
Осматривая большой волдырь, вздувшийся на месте укуса, Братец Кролик поинтересовался:
– На что похоже, когда шершень кусает? На осу?
– Ос я даже не считаю! – пренебрежительно ответил Глеб, трогая волдырь. – Для меня что оса, что комар – все равно… А этот резанул – до самого сердца прямо!..
И опять начал хвалиться:
– Кто только меня не кусал! Осы кусали, пиявка кусала, про мелочь всякую – комаров, оводов – я и говорить не хочу! А теперь вот – шершень сам! Все меня кусали, кроме змеи! Змея – пускай уж не нужно…
– Обойдешься и без змей, – согласился Гусь. – Какая важность.
За хлопотами по зарытию клада не заметили, что солнце опять скрылось. Облаков сделалось много, они собрались вместе, нагромоздились и посинели. Стало пасмурно и холодно, а потом опять загрохотало, засверкали молнии, и дождик застучал по реке.
Насилу успели добежать до лагеря и залезть под брезент, где уже сидел отец. Он показал снизку из десятка плотвичек и спросил:
– Успех есть, как считаете? Нам тут еще маленько пожить, глядишь, и до сазанов очередь дошла бы!
Снова небо разрезали молнии, грохотал, раскатывался гром, налетал ветер, трепал кусты и выдувал из луж брызги.
И даже когда дождь кончился, ветер продолжал дуть – холодный, пронизывающий. Нигде ни сесть, ни прислониться: все сырое. Деревья противно шумели и при каждом порыве ветра стряхивали новый дождь капель. Капли стекали с каждой веточки, с каждого листочка, и весь лес был полон их стуканьем.
Костер потух, а кострище глубоко промокло. Сухих дров, чтобы разжечь новый, нигде не было: все сырое.
Везде было сыро и неприятно.
И в это время за деревьями загудела машина.
– За нами! – встрепенулся отец. – Бегите кто-нибудь за Колюнькой!
С помощью Глеба и Братца Кролика он начал собирать вещи. Гусь с Мишаней побежали к Синицам, чтобы разменяться с ними: им – их бредень, себе – своего Колюньку.
Гусь понес бредень в хату, а Мишаня направился к стоявшей среди двора старой рассохшейся лодке, где сидели Колюнька и Пэтя, рассматривая каких-то зверей в книжке.
– Це – я! – говорил Пэтя, тыча пальцем в какого-то кота на картинке. – Дывись, якой гарный: вусы великие! А ось – ты: рудый та пузатый..
Он показал на какого-то некрасивого зверька.
– Ни! – заливался смехом Колюнька, отбирая книжку и выискивая другую картинку. – Це – не ты! Не гарный! Ты – вот: голый хвост!.. А я вот – собачища, всех кусаю: ав-ав-ав-ав!
– А я – кот лесовой, усих царапаю: мя-я-я-я-яу!
Уронив книжку, они встали на четвереньки и начали царапаться икусаться, мяукая, лая, а в промежутках счастливо хохоча.
– А ну пошли! – сказал, подойдя, Мишаня.
– Куда? – с недоумением спросил Колюнька.
– Домой едем!
– Ни! – так замотал головой Колюнька, что Мишаня испугался, как бы она не оторвалась – Пэтя мне крота хочет казаты!
– Пошли, а то больше не возьмем! – сказал Мишаня, таща его за руку.
Колюнька смирился и пошел, то и дело оглядываясь на Пэтю, который печально смотрел ему вслед…
Когда машина уже медленно ехала по лесной дороге, запыхавшийся Пэтя выскочил из кустов ей наперерез, размахивая чем-то и отчаянно крича:
– Чиполлину забув!
– Тебе! – успел крикнуть ему Колюнька, а когда Пэтя скрылся из глаз, объяснил: – Пускай Чиполлинушка в лесу поживет вместо меня… Ему понравилось, стал дикий… И я тоже!..
…Снова машина ехала лесами, полями, деревнями, и все дальше делалась Синичка.
Но где-то за лесами, за полями – она была! Там мышь любовалась хлебными запасами, красивая черная крыса пересчитывала картошку и яблоки, Чиполлино привыкал к новой жизни, Синицы разговаривали про новых знакомых, под столетней ветлой покоился клад, а главное – в чистых заросших кувшинками заводях разгуливали на воле сазанчики, которые, конечно, все нашли друг друга в реке, – а как же иначе?
