Текст книги "Дикая жизнь в лесу"

Автор книги: Юрий Третьяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

3

Ночью сквозь сон Мишаня слышал, как кто-то шуршит у его изголовья, гремит мисками и ложками, которые остались под деревом, но не проснулся, думая, что это опять пожаловали в гости туземные собачки.

Но утром выяснилось, что зверек, несмотря на охрану Братца Кролика, украл всю картошку обратно, а заодно с ней – и последние помидоры.

Мишаня счел, что благодаря такому происшествию утреннее купание сегодня не состоится.

Братец Кролик нашел подходящий камешек и стал точить копье на случай, если этот зверек окажется большим зверем и вздумает на них напасть. Мишаня помогал ему, придерживая древко.

– Купаться-то забыли? – спросил Глеб.

– Не видишь, что мы делаем? – буркнул Братец Кролик. – Надо быть в полной боевой готовности! А вдруг он сейчас откуда-нибудь выскочит?..

– Значит, на попятный?

Переспорить Братца Кролика было трудно.

– Ничуть не на попятный! Я сказал: утром. А сейчас что? Утро! Я не говорил – в три часа утра! Я русским языком сказал: утром! А утро длится часов до двенадцати! Успеем еще искупаться…

– Какое же в двенадцать часов утро?

– А что, по-твоему? Вечер?

– День!

– «День»… День считается с двенадцати до вечера! А до двенадцати считается утро. А раннее утро считается до… десяти часов! Вот хорошенько наточим копье и пойдем. Заодно и солнышко обогреет…

Упрямый Глеб собрался идти один, но отец сказал, чтобы и Мишаня шел тоже, а то Глеб не умеет плавать и может утонуть. Пришлось лезть в холодную воду не вовремя! Но зато когда вылезли – хорошо…

Братец Кролик тоже оказался упрямым и купаться не пошел.

– Совсем нас одолели местные жители! – сказал отец за завтраком, состоявшим из лесного чая с хлебом.

В рыбацком лагере и вправду собралась, наверное, вся окрестная живность: собачки, мухи, муравьи, осы, комары и белые синиченские гуси, которые приплывали откуда-то и все пытались высадиться на берег.

Муравьи срочно проложили от своего муравейника новую дорогу к банке с сахарным песком, крышка от которой куда-то задевалась, бегали по ней туда-сюда; если заглянуть в банку, то не поймешь, чего там больше – сахару или муравьев.

Осы слетались в это место, наверное, все, какие есть в здешних лесах – полосатые, хищные, как тигры, и все ухватки у них были тигриные. От вчерашнего сазанчика они оставили один скелет с головой: вгрызались, упираясь изо всех сил лапами, отдирали по кусочку и куда-то уносили. А когда в муравейнике вчера на закате муравьи устроили бал – повылезали все наружу, наряженные в длинные белые крылья, и танцевали, то осы пикировали сверху, схватывали танцоров и тоже уносили.

Самого Мишаню укусили два раза, а остальных – по нескольку раз. Больше всех досталось Глебу, которому оса забралась под майку и прострочила своим жалом спину, как швейной машинкой.

Мухи здесь такие же, как дома, но более ловкие и подвижные, что они делали в лесу – непонятно: летели бы в город, там для них еды больше, а здесь они сами – еда для стрекоз, которые большими эскадрильями кружили, как вертолеты, над полянкой и ловили мух.

Были еще оводы и красивые мушки с зеленой головой и черными крылышками. Несмотря на красоту, они кусались больнее ос.

Иногда с грозным гудением медленно пролетали громадные шершни, от которых все шарахались.

– Шершней не затрагивай! – поучал городского Глеба всезнающий Братец Кролик. – А то обидится, других созовет, а кусаются они знаешь как? Долбанет со всей силы в лоб и одновременно впускает жало! Тут никакой силач не устоит: сразу – брык!

Глеб с уважением и опаской посматривал на страшных полосатых шершней.

– За одну руку овод кусает… – жаловался Колюнька. – На другую кусучая желтая муха садится, а комары – зь-зь-зь…

Один Глеб был доволен:

– Сколько мы радости принесли мышам, мухам, осам! Теперь все в лесу знают, что мы тут!

Собачки – пестренькая и желтенькая – во время еды сидели в траве, навострив ушки: ждали, чтоб им тоже дали какой-нибудь кусочек…

Одна только знакомая мышь заготовила себе на зиму хлеба и больше не показывалась.

После завтрака отец с Колюнькой пошли удить, а остальным неугомонный Братец Кролик предложил:

– Пошли на разведку! Разведаем, что там Синицы против нас замышляют…

На разведку пошли Мишаня, Гусь, сам Братец Кролик, а Глеба оставили караулить лагерь.

Скрытно подобравшись к озеру и там замаскировавшись в кустах, они начали вести наблюдение за другим берегом, где жили Синицы, которые как раз высыпали всем своим неисчислимым семейством купаться. Они так сновали и кишели, что точное их количество Братец Кролик счесть не сумел, как ни старался.

Большие Синицы плавали по самой середине озера, Синичата поменьше – поближе к берегу, совсем маленькие копошились на отмели, а вовсе крошечный Синичонок ползал по песку у самой воды и подбадривал своих родственников одобрительными криками.

– Сколько их!.. – ужаснулся Братец Кролик.

– Чепуха! – самоуверенно заявил Гусь. – Все – мелочь пузатая!.. Настоящих ребяток мало: если тебе одного, да Мишане одного, мне парочку… даже не хватит.

Удовлетворенные результатом разведки, они отправились восвояси.

Из Глеба вышел плохой караульщик.

Он сел ловить рыбу в заливе и даже поймал какую-то рыбку, но что это была за рыбка, выяснить не удалось, потому что ее унес местный уж: взял в рот и поплыл через залив.

Пока он ловил рыбу, собачки съели весь хлеб, оставленный под газетой.

Когда на берег опять высадились синиченские гуси, Глеб не стал их прогонять, а они нашли банку с червями, опрокинули ее и всех червей склевали.

В довершение всего пропали последние яблоки, лежавшие под брезентом, но на этот раз воришка был обнаружен: им оказалась водяная крыса!

Глеб показал ее; она проворно шныряла и суетилась в кустах: видно, картошку и яблоки перепрятывала!

– Ага! – сказал Мишаня и взял копье.

– Что ты хочешь делать? – спросил Глеб.

– Как что? – удивился Мишаня. – Сейчас я ее копьем проткну – вот что сделаю!..

– Зачем?

– А затем: не воруй наши продукты!

Мишаня взмахнул копьем, но Глеб толкнул его под руку, и копье упало, не долетев до крысы. Тогда Мишаня схватил удилище и хотел вытянуть Глеба по спине, но по Глебу не попал, а попал по Колюньке. Тот изогнулся, зашипел, как кошка, а потом взвыл на весь берег.

– Чего орешь? – сказал ему Мишаня. – Я ж нечаянно… Вот если б я тебя нарочно стукнул, тогда ори, конечно… А так – зачем?..

Колюнька подумал и замолчал, щупая спину, а Мишаня обратился к Глебу:

– Жалко, что не попал! А то бы ты знал, как под руку толкать!

Тут и Братец Кролик вмешался:

– Нечего крысу трогать…

– А яблоки? А картошка? А помидоры? Она ворует, а ее трогать не моги?

– Она не знала, что это наши! – сказал Глеб. – Она видит – лежат, а чьи – это не ее дело! Может, она думала, что для нее лежат.

Колюнька засмеялся, а Мишаня угрюмо спросил:

– Может, и ос трогать нельзя?

– И ос… – непреклонно ответил Глеб. – Они тут все – и мыши, и осы – жили-поживали, а мы явились и давай всех убивать, да? У крысы тут нора, дом, может, ей тоже неприятно, что мы приехали, шумим тут… А если тебе яблок жалко…

– Ничего мне не жалко!..

Крыса и не подозревала, что была на волосок от гибели: продолжала суетиться, шарить в кустах, длинная, темная, блестящая, очень красивая. Вообще-то, конечно, такую жалко протыкать копьем.

– Мы должны не разбойничать, а помогать им, чем можем… – сказал Глеб.

– Мы и так помогаем, – пробурчал Мишаня. – Мышу хлеб давали… А они и сами себе помогают очень даже хорошо: все у нас поворовали…

– Я говорю про сазанчиков, которые в озере задыхаются… Знаете, что надо сделать? Прокопать канавку до реки: они по ней и уплывут!..

– Это придется копать до самой зимы… – прикинул Братец Кролик. – Покуда этот канал прокопаешь…

– Так попробовать-то можно? – стоял на своем Глеб.

– Попробовать можно… – согласился Братец Кролик.

Они захватили лопатку и перебрались на остров.

Сазанчики по-прежнему плавали строем, как рыбьи солдаты, но было видно, что вода еще отступила от прежних берегов и озерки стали еще мельче.

Сороки и вороны все так же галдели где-то за деревьями – ждали…

Когда измерили расстояние от озерка до речки, вышло пятьдесят два шага.

Горячий Братец Кролик схватил лопатку и начал копать.

Но земля оказалась сырая, липкая, плохо копалась: прилипала к лопатке, а отлипать не хотела и вдобавок была битком набита разными палочками и кореньями, что и лопатку никак не воткнешь.

Братец Кролик скоро выбился из сил, а прокопал так мало, что и считать нечего.

За ним приступил к работе Глеб. Он, конечно, еще скорее выдохся, но показать этого не хотел и все копал и копал…

– Брось! – пожалел его Братец Кролик. – Что мы – лысые: такую землю копать? Лучше что-нибудь еще придумаем…

– А что? – спросил Глеб, не прерывая работу.

– Вычерпать всю воду? – соображал Братец Кролик. – Еще будет дольше… Сюда надо бы призвать машину для копки водопровода… Я в городе видал, как работает: она себе едет, а за ней канава остается!..

– Машина тут не проедет… – сказал Мишаня.

– Как-нибудь, может, проехала бы… – вздохнул Братец Кролик, а Глеб рассердился:

– Я вижу – вам просто лень! Раз так, то идите! Я и один прокопаю!

– Как хочешь… – сказал Братец Кролик, мигнув Мишане. – А мы не лысые… А если б речка около самого города текла, ты и туда б прокопал?..

– Прокопал!

– Знаешь, сколько бы тебе пришлось копать? Всю жизнь!

– И пускай! – Глеб отвернулся и с силой вонзил лопатку в землю.

Оставив упрямого Глеба копать, Мишаня и Братец Кролик ушли.

– Вот посмотришь – сразу устанет и прибежит! – уверял Братец Кролик. – Да еще неизвестно, захочет ли вода течь по его канаве… Возьмет да и не потечет!

В лагере за это время ничего нового не случилось: рыба продолжала не ловиться. Отец спросил:

– А Глеба где потеряли?

– Он на острове копает канал какой-то! – сказал Братец Кролик. – Мы его звали, а он не идет! И даже нас прогнал!

Отец ничуть не удивился, а сказал только:

– Парень с характером.

Мишаня и Братец Кролик с ним согласились и легли в холодок на брезент. Там уже лежал Колюнька, сонный, как котенок, и, глядя вверх, рассуждал:

– Дубы – умные! Они видят, что холодка тут мало и растопырили свои ветки в разные стороны, чтоб нам было хорошо!

Мишаня с Братцем Кроликом собирались одно важное дело сделать: сварить яд, чтобы отравить наконечник копья. Составные части этого яда нашлись на месте: гриб-мухомор, две поганки, еще один красно-фиолетовый гриб, росший возле пенька (на вид – страшно ядовитый), волчьи ягоды, корень болиголова, громадный паук с крестом на спине. Яд должен был получиться необыкновенной силы…

Но незаметно они уснули…

Разбудил их Глеб. Он пришел усталый, но не злой, а веселый и закричал:

– Тревога! Нападение Синиц!

Потом начал хвастаться:

– Порядочно я прокопал! По-моему, успею докопать, если, конечно, не лениться! Сегодня да завтра… Завтра пойду с утра! А вы пойдете?

Помолчав, Братец Кролик ответил:

– Пойдем… Сделаем кой-какие дела и пойдем… Хотя мы тут здорово обленились… А почему? Потому что одичали сильно! У меня глянь как пальцы развились на ногах: могу любую мелкую вещь поднять с земли ногой и переложить в руку, понял? Скоро у нас отрастут хвосты!..

– А у отца часы даже остановились! – дополнил Мишаня. – Время теперь будем по солнышку узнавать, а погоду – по жабам, по муравьям… Только, несмотря на жаб, все жарче делается…

На обед пили лесной чай, но уже без хлеба.

– Голодновато, могикане? – смущенно спросил отец. – Терпите уж, завтра домой…

– А я, дядя Петя, давно мечтал когда-нибудь с голоду помирать, в каком-нибудь путешествии… – рассуждал Глеб, надуваясь чаем. – Не насовсем, конечно! Попробовать… Только в Свердловске условий никаких для этого не было… Хотя путешественники тоже не все время помирают: они поумирают-поумирают, а потом и съедят слона какого!.. Может, и у нас сом поймается…

– Поздоровше! – добавил Гусь.

– Насчет сома не ручаюсь, – сказал отец. – А вот дома от радости, что целы, пирогов напекут вам с начинкой разной… Наедитесь так наедитесь!..

– Я десять штук съем, – сказал Братец Кролик. – Пять с мясом, три с капустой, остальные – разные…

– Я только с мясом буду есть, – сказал Глеб, – и с вареньем тоже…

– А мне вряд ли согласятся печь… – печально сказал Гусь. – Не такой у матери характер… Ничего! Я чугунок щей наверну, у нас щи – аж ложка стоит!..

Он подтянул к себе пустой хлебный рюкзак, заглянул в него, нашел несколько сухих крошек, сунул себе в рот и начал ругаться:

– Глеб, сволочь, покидал мышу весь хлеб, а крысу эту, что картошку нашу уперла, своими руками задушу, если поймаю!.. Давайте, что ль, рака варить, хватит ему сидеть!

Он деятельно, раздул костер, поставил на огонь котел с водой, всыпал туда соли и даже лаврового листа не забыл положить, пошел к берегу за раком, но оказалось, что рак сумел каким-то образом отвязаться, или его выручили другие раки, но только от него осталась одна веревочка.

Гусь совсем расстроился и побежал с голоду в чащу, где принялся рвать и есть ежевику, от которой еще хуже усиливался аппетит…

Чтобы не обижать Глеба, пришлось опять идти по жаре на остров: ничего не поделаешь, раз обещали…

Глеб начал копать первый. Лопатка была одна, и Мишаня с Братцем Кроликом решили не терять времени зря, а обойти весь остров и разведать, нет ли где какой опасности.

Остров оказался даже и не островом, потому что второй рукав речки давно пересох, и за ним начинался уже настоящий лес.

В лесу было еще жарче. Мишаня с Братцем Кроликом хотели сразу вернуться, но заблудились. Братец Кролик сказал, что это пустяк, если знаешь следопытские приметы. Первым делом надо найти север. А север находят по деревьям: с какой стороны на стволе больше мха – там и север. И по пеньку можно узнавать – кольца к северу тоньше, и по сучьям – на южной стороне они гуще.

Он принялся бродить от дерева к дереву, присматриваясь. Пеньков вообще не было, а сучья росли как-то бестолково: то с одной стороны их больше, то с другой… Мох тоже рос, где ему удобнее.

Братец Кролик осмотрел штук двадцать деревьев и все никак не мог определить, где мха больше, а некоторые деревья обросли мхом со всех сторон.

Наконец ему посчастливилось: он нашел дерево, обросшее мхом с одной только стороны, и позвал Мишаню к нему:

– Вот где север!..

Возможно, там и был самый настоящий север, без обмана, но теперь возникал вопрос: что с ним делать? Пойдешь на север, а вдруг остров – в стороне юга? И Братец Кролик не знал, что делать после того, как север найдется.

Они долго стояли около этого дерева и думали. Так ничего и не придумав, решили идти просто так, не разбирая, где север, а где юг, и вышли к острову.

Но у озера Глеба уже не было.

– Я так и знал! – обрадовался Братец Кролик. – Надоело ему, он и бросил! А то придумал: канал какой длиннющий прокапывать!

– А почему его рубашка тут? – спросил Мишаня, показывая на Глебову рубашку, висящую на сучке.

– Забыл… – ответил Братец Кролик и вдруг при сел на корточки, что-то разглядывая на земле.

– Чего там?

– Глянь! – тревожно зашептал Братец Кролик, то озираясь по сторонам, то взглядывая на землю. – Эти следы босые – наши, а вот с каблуком, а вот – в кедах… У нас такой обувки нету…

Сырые берега озерков были сильно затоптаны, но Мишане удалось разглядеть чужой след с каблуком и другой след – в кедах, а больше ничего разглядеть он не мог. Зато Братец Кролик, хоть север плохо умел отыскивать, зато в следах разбирался так, будто всю жизнь прожил в тайге, а не на Гусиновке, и по следам все видел ясно как на ладони:

– Вот Глебова лапа – толстая, я ее знаю… А по бокам – ихние следы… Тащили они его куда-то… И ветка вот поломана – цеплялся он, сильно не хотел идти…

– Ветку я сломал… – сказал Мишаня.

– Какую?

– Вон ту, на какую ты показываешь…

– Об этой я и разговора не веду!.. Я о другой! – обиделся Братец Кролик. – И не можешь ты в лесу все ветки знать – какую ты сломал, какую – не ты… Может, и следы все ты натоптал?..

– Следы не я…

– Ну вот… А споришь! Значит, так дело было: он копает, а они в засаде сидят: дожидаются, когда мы уйдем… Потом наскочили, схватили… и повели к себе в плен!

– Кто?

– Синичата, кто же еще! Лешие, что ли? Лешие небось в кедах не ходят!

– Что ж теперь делать?.. – растерялся Мишаня.

– Гусю надо сказать!

Они побежали к броду и встретились с Гусем, который шагал им навстречу.

– А я к вам! – сообщил Гусь. – Сейчас чуть еще одного рака не подсек! Если б он не сорвался да тот не убег, уже пара была б! Тогда бы еще трех подловить, каждому по штуке, и можно варить!.. А вы много прокопали?..

– Глеба не видал? – спросил Братец Кролик.

– Не… Я думал, он с вами… А куда он делся?..

– Ты вот думал! – воскликнул Братец Кролик. – А его Синичата в плен увели!

Гусь остолбенело уставился на Мишаню с Братцем Кроликом, потом спросил:

– А вы чего ж?

Братец Кролик смутился:

– Да мы… временно отсутствовали…

Отважный Гусь не любил долго раздумывать.

– Айда выручать! – скомандовал он и зашагал в сторону синичьего жилища так быстро, что Мишаня и Братец Кролик едва за ним поспевали.

– Может, отцу скажем? – предложил Мишаня.

– Это на кой? – удивился Гусь. – Я их и без отца сейчас по всему лесу разгоню! Эти лесные оглоеды и картошку украли, и хлеб поели да еще и Глеба увели!.. У меня об них давно руки чесались!..

– Дубину твою не захватим? – спросил осторожный Братец Кролик.

– А ну ее! Только мешаться будет! – отмахнулся Гусь.

На песке у синичьей хижины суетились только маленькие Синичата – мальчишки и девчонки, а также хлопец Пэтя.

Он скинул девчачье платье и расхаживал безо всего с одним кнутиком в руке.

По виду непохоже было, что война уже открылась, потому что Синичата занимались самым мирным делом: одни стирали белье, другие развешивали его по кустам, а младенец ползал по песку и радостно взвизгивал, когда его окатывали водой.

Двое старших – Микола и другой – отсутствовали: возможно, в своих тайных синичьих подземельях допрашивали пленного Глеба…

При виде гусиновцев Синичата прекратили стирку, замолкли и настороженно уставились на них.

– Куда нашего дели? – без всяких церемоний грозно спросил, подойдя, Гусь.

От его грозного вида Синичат охватил страх, и они начали пятиться к дому, а девчонки побежали.

– Якого вашего? – спросил Синичонок побольше.

– Якого! – сказал Гусь. – Я дам «якого»! Чтоб немедленно был тут, на этом вот самом месте, а то мы… вот вашего заберем, покуда нашего не отдадите!..

Он оттолкнул загородившего дорогу Синичонка и шагнул к младенцу, который, чувствуя недоброе, перестал веселиться и хмуро взирал на происходящее.

Синичонок вцепился в Гуся, как клещ, и издал боевой клич:

– Сюды! Василя крадуть!

При виде опасности, грозившей их любимому Василю, остальные Синичата вдруг отчаянно осмелели и со всех сторон набросились на гусиновцев.

Самый крупный Синичонвк храбро вцепился в Гуся, а он никак не мог его стряхнуть, потому что знакомые собачки, желтенькая и пестренькая, возле своего дома оказались злые и принялись хватать Гуся за ноги, заливаясь лаем.

Двое Синичат побольше тащили и дергали Мишаню в разные стороны, как муравьи большую муху.

А девчонки уже повалили Братца Кролика, катали его по песку и драли, как разъяренные кошки, крича:

– Тату! Тату!

Хлопец Пэтя бегал от одного к другому и стегал всех кнутиком, даже младенец Василь, не умея еще ходить и говорить, а не только драться, делал губами: фу!., фу!., фу!.. – пугал.

Совсем одолели бы мелкие, но дружные Синичата гусиновцев, если б, на счастье, не вышел из дома сам большой Синица – лесник громадногороста, но на вид – не особенно злой.

– Шо такое? – крикнул он, идя к месту сражения.

– Злодии! – завизжали девчонки, отпуская Братца Кролика. – Лаются та бьются!..

Сражение само собой прекратилось. Даже собачки присмирели и сели в сторонке, готовые наброситься в любой момент.

– А куда они нашего дели! – вызывающе сказал Гусь, пытаясь приладить обратно длинный лоскут, оторванный собачками от его штанов.

Братец Кролик сидел на земле и выплевывал песок.

– Какого вашего? – спросил большой Синица.

– Ваши нашего увели! – объяснил Гусь. – Такого жир… полноватенький такой! В очках!

– Он с Миколой на остров пийшли… – сказал Синица. – Я им бредень дав, шоб напрасно не мучились… Як же вы не зустрелись? Разминулись трохи? Ото хлопец ваш моторный: потный та замурзанный, а шуруеть скрябкой своей швидко, як эскаватор!..

Подошел Братец Кролик и начал слушать, моргая, шмыгая носом, трогая царапины и плюясь песком.

– Зайчиная голова! – свирепо заорал на него Гусь. – Через тебя все! Навыдумывал!..

Большой Синица посмотрел на Братца Кролика с сожалением и сказал своим:

– Хиба ж можно так: огарновали чужих людей усим гамузом… Ото ж ободранцы!

– Та воны Василя узять хотилы! – вылез вперед один Синичонок.

– Нужен нам ваш Василь… У нас свой есть! – миролюбиво ответил ему Гусь. – Своего кормить нечем… Боимся, как бы он у нас с голоду не помер!..

– А рыбалка шо ж? – спросил большой Синица. Гусь махнул рукой.

– Нехай место сменит, – посоветовал Синица. – Коло горелой вербы плотва береть дуже! У вас тамо раки не усю ще насадку поилы?

– Во-он это кто!.. – сообразил Гусь. – Значит, это раки клевали, а мы думали – рыба… Двоих мы ловили… Так… нам идти?

– Та идить соби… – пожал плечами Синица. Гусиновцы пошли обратно, а вслед им доносилось сдержанное хихиканье Синичат. И девчонки хихикали, и хлопец Пэтя хихикал, и даже младенец Василь перестал хмуриться и тоже захихикал над глупостью городских.

Больше всех пострадавший Братец Кролик шел, насупясь, шмыгал носом и все отплевывал песчинки. Потом угрюмо сказал:

– Здорово нас Синицы разгромили…

– Тебя они разгромили – это верно! Девчонкам поддался… – с презрением ответил Гусь. – И за дело: не выдумывай небылиц всяких! Не вводи в заблуждение! Я б их всех поразогнал, кабы не собаки! Я собак боюсь… Хотя и от меня им доставалось, будь здоров!

На острове Глеб и Микола сидели возле свернутого бредня и о чем-то беседовали.

– Где вы были? – спросил Глеб. – Никак вас не найдем!

– А мы тебя искали! – объяснил Гусь и показал на Миколу: – Даже вот к ним забрели по ошибке…

Микола помалкивал и только улыбался, когда Гусь начал рассказывать ему, будто старому знакомому:

– Ух, у вас и семейство дружное! Мы там так, для смеху, сказали, что маленького вашего, Василя, хочем взять, а ваши девки как кинутся! Вот Братца Кролика нашего чуть до смерти не закатали! Покажь, Кролик, как они тебя извалтузили… Волос из него натаскали – весь берег обсыпан, хватит две веревки сплести от змей!..

– Чего врешь! – возмутился Братец Кролик. – До волос даже не дотрагивались!.. Чем врать, лучше штаны свои покажи!

– То – собаки! – спокойно сказал Гусь, оторвав до конца лоскут и кинув его в озерко. – Собаки – дело особое! Они любого могут укусить. Будь ты хоть кто! Хорошо, я догадался старые штаны надеть – предвидел это…

Микола все улыбался, потом сказал, вставая:

– Ну, я побиг! Бо у вас и без того народу…

– А куда? – спросил Гусь.

– Стадо тама…

Он пошел, потом вернулся:

– Траву подергайте, шоб бредень посверх не волочився…

Братец Кролик подошел к краю озерка и начал вглядываться в воду.

– А пиявок там нет?

– Хто ее знаеть… Може, и есть… – ответил Микола. – А чи вы пиявок забоялись?

– Ничего не забоялись, даже любим! – ответил Глеб. – Эти пиявки – что! Так, мелочь… Вот в Африке – пиявки! Они могут у человека в два счета кровь всю высосать… С полметра длины!

– Ну эти невеликие… С палец! – успокоил его Микола. – Посыпать ее солью, она и видчепится!..

– С палец! – поразился Братец Кролик. – С палец тоже ничего… Надо сольцы побольше захватить…

– Я пошел за солью! – объявил Гусь. – И дяде Пете скажу, чтоб он место сменил. Вот Микола нам покажет хорошее место, покажешь, Микол? Я вижу, ты парень свой! Я с хохлами раз в больнице лежал, мы там все двери переломали – грецкие орехи раздавливали!.. Они же большие, в рот не пролазят… что делать?

И Гусь с Миколой ушли.

Хоть местные пиявки по сравнению с африканскими никуда не годились, однако никто не спешил первым залезать в озерко.

В своей родной мелководной Гусиновке Мишаня и Братец Кролик пиявок ни капельки не боялись, а тут, в чужом далеком месте, неизвестно, какие они водятся, – может, совсем особенные…

– Выходит, Синицы тебя в плен не забирали? – расспрашивал Братец Кролик Глеба. – А как они тут очутились?..

– Я копаю, а лесник с этим Миколой подходят и говорят: зачем копаешь? Я сказал. Они говорят: не потечет по твоей канаве вода, нужно в несколько раз глубже копать…

– Ага! – оживился Братец Кролик. – А я про что говорил!..

– Потом захотели бредень нам дать, бреднем быстрей… Мы и пошли!

– А этот Синичонок ничего не говорил – не собирались они на нас нападение делать?..

– Зачем им нужно? – удивился Глеб. – У них и так дел хватает!

– Зря… – покачал головой неугомонный Братец Кролик. – Выходит, я такую хорошую сигнализацию напрасно делал…

Глеб начал раздеваться:

– Надо все-таки лезть… Хоть и боюсь я этих пиявок, не люблю…

– Хорошо еще, что тут не водится крокодилов… – сказал Братец Кролик.

Глеб, увязая в иле по колено, ступнул раз, другой… Из-под ног у него выскакивали пузыри, лопались и пахли тухлыми яйцами…

Он оглянулся и сказал дрожащим голосом:

– А тут ничего… Ил прохладный такой, мягкий…

Схватил один куст за макушку, легко выдернул, выкинул на берег и уже зашагал по мелководному озерку смело, как журавль.

За ним полез в воду и Мишаня.

Ноги приятно погружались в ил, во все стороны разбегались какие-то козявки и, конечно, пиявки могли впиться, но раз они не впивались, то о них скоро забыли, а траву весело было дергать: она совсем слабо держалась в илистом дне и вылезала сама.

Потом осмелился и осторожно залез в озерко и Братец Кролик.

Когда уже почти всю траву повыдергали и повыкидывали на берег, явился Гусь, неся на плечах Колюньку.

– Помощника принес! Пускай приучается! Дядь Петю перевели на другое место – к плотве! А у меня что-то пропало настроение ловить… У меня какой характер? Не люблю, когда рыба не ловится, и хоть ты что!..

– Соль не забыл? – спросил его Братец Кролик. Гусь показал узелок с солью:

– Вот она!..

– Это хорошо!..

Колюнька сразу включился в работу, бесстрашно лазая по озерку, схватывал стебли болиголова и оттаскивал их подальше на берег, чтобы не мешались.

Первый заброд делали Мишаня с Глебом. Остальные пугали сазанчиков с боков, чтобы лезли в бредень: лупили по воде палками так, что брызги летели до самых деревьев!

Колюнька с ведром дожидался в том месте, куда намечено было сделать выброд.

Выбродили на берег, вода схлынула, и чего только в бредне не оказалось: разные улитки, козявки, прыгучие и ползучие, и крошечные лягушата, и громадные головастики. Среди всего этого сверкали, как медные, и трепыхались сазанчики.

Глеб выбирал их из тины и пускал в ведро с водой, считая:

– Раз, два, три…

За первый заход выловили больше двадцати штук!

– Какие симпатичные! – умилялся Глеб.

Гусь повертел в руках одного сазанчика и сказал:

– На вид – подходящие… Интересно бы узнать, какие они по вкусу…

Глеб поднял голову, пристально на него посмотрел, начал надуваться, краснеть и закричал срывающимся голосом:

– Знаю, о чем ты думаешь! Но только это не выйдет, лучше и не жди! Затем мы тут в тине мучаемся, трудимся – для съедения, да?

– Чего орешь… – смутился Гусь, кладя сазанчика в ведро. – Ни об каком съедении и разговора не шло… По-твоему, я живоглот какой?.. Я, брат, голодовать привычный! Как позапрошлый год я из пионерлагеря убег, сколько время меня дома не кормили, чтоб обратно вертался, а я обошелся, ничего… Что за важность!..

Все торжественно отправились к реке и начали вы пускать сазанчиков в чистую воду. Для этого выбрали отмель, чтобы видеть, как они поведут себя, очутившись на воле.

Первого доверили выпустить Колюньке. Он взял его в кулак, опустил в воду и разжал пальцы. Сазанчик выскользнул из руки, остановился, чуть шевеля хвостиком, постоял и юркнул в глубину.

Когда выпустили всех, Колюнька начал торопить:

– Идите скорей, ловите еще! А то они потеряют друг друга, не найдутся в реке! Они привыкли всегда вместе!

После того как взмутили ил на дне озерка, сазанчиков стало попадаться так много, что Колюнька уже еле поспевал таскать ведро к реке, и не по одному их выпускал, а выплескивал в речку прямо с водой.

Пиявки не показывались, но кто-то всех по разу укусил, больнее, чем оса!

Постепенно сазанчиков стало меньше: когда один, когда два, а то и вовсе ни одного.

Микола, прибежавший проверить, как идут дела, сказал, что завтра ил осядет и будет видно, осталась ли еще рыба в озере, а пока нужно промыть бредень в реке и раскинуть на траве, чтоб сох.

Ловцы так и сделали, заодно сами искупались, сели на берегу и стали разговаривать.

Чтобы окончательно заключить мир с Синицами, Братец Кролик сказал Миколе:

– Ты не обижайся, что я обозвал тебя синицей, которая ворует пшеницу… Это из стихотворения, а сочинил его не я… Если б я, тогда ты, конечно, мог бы обижаться…

Микола сказал, что не обижается.

– И про зверей, что мы хотим их всех поесть, я тоже пошутил. Да тут и зверей-то никаких нет!..

– Хиба ж так? – обиделся Микола. – Богато звиря! И лоси, и олени, и еноты – усякого звиря богато!

– А где они? Почему мы их не видали?

– А на шо им собя казаты? Они ховаются, шоб им от вас якой шкоды ни було!

– А рыбы тут мало! – не унимался Братец Кролик.

– И рыбы богато!

– А почему мы ни одной не поймали?

Микола засмеялся:

– Та раки ж! То место – рачье! Рыба трусится тамо жить, поутикала видтель!

Он поглядел по сторонам, на небо и вдруг предложил:

– Айда до нас ночуваты! Скоро дождь хлобысне великий!

– А ты почем знаешь? – спросил Гусь.

– Та глянь – усе чисто вмерло! – сказал Микола, показывая рукой вокруг.

И тут все заметили, что ни муравьев, ни ласточек, ни другой живности не стало, птицы замолкли, – все притихло и в самом деле будто вымерло.

– Нет, мы у себя будем! – наотрез отказался Братец Кролик, очевидно не желавший больше встречаться с синическими девчатами, и пояснил: – Не за тем мы сюда ехали – в домах сидеть!

– Як хочете… – сказал Микола и ушел к себе, а гусиновцы, скатав высохший бредень, пошли к себе.

– Интересно, сколько там дядь Петя плотвы наловил? – гадал Гусь, глотая голодную слюну. – Опротивел мне этот чай лесной! Больше никогда не буду его пить!..

– Я тоже… – сказал Глеб. – Что в нем хорошего?..

Однако и на плотвином месте Мишанин отец ничего не поймал, так как перед ненастьем рыба тоже имела привычку прятаться и не клевать. Он уже перестал ловить и составлял какие-то колья так, чтоб можно было накинуть сверху брезент.

Небо затянуло мутным и серым, солнце чуть просвечивало, стало сумрачно и тихо… Камыши, кусты и деревья стояли, не шелохнувшись, словно притаились в ожидании чего-то страшного… Из-за деревьев Меркушкиного острова надвигалась черная туча с лохматыми краями… Сильный порыв ветра, сухого и теплого, всколыхнул реку и деревья. И снова стихло. Потом донеслись отдаленные раскаты грома. Колюнька испугался и полез под брезент.