Текст книги "Сокровища Массандры"

Автор книги: Юрий Гаврюченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Эта дорога ведёт в часть, – Макс махнул рукой налево. – По ней нам ещё не раз предстоит пройти, а сейчас в другую сторону. Обогнём Курортное через виноградники и зайдём со стороны шоссе. Если хозяйка увидит нас с рюкзаком, скажем, что были в Щебетовке у друзей , они наши шмотки на машине везли.

– Ты голова, Никитин! – заверила Майя.

Макс напыжился, и с новыми силами потащил поклажу к дому.

***

Рюкзак, поставленный в шкаф, занял всё свободное место.

– Мы обрастаем имуществом, – уходившийся по жаре Макс вытянулся на койке. – Если будем продолжать так дальше, то уже завтра к вечеру не сможем нести своё барахло. Пора умерить аппетиты.

– Нам ещё палатка нужна, – отрезала Майя. – Или ты собрался в курятнике жить?

– Финансовая поддержка местного туристического бизнеса не входит в мои планы. Скоро кому-то из дикарей придётся сильно удивиться и поискать ночлега под крышей. На худой конец, удовольствуется тентом.

– О, мужчина заговорил! – подруга осталась довольна.

Глава Вторая,
в которой Макс Верещагин ходит по горам и невольно становится носителем военной и государственной тайны.

Ностальгические воспоминания окрашены в розовый цвет и неизменно сладостны, даже если сохранили картину в неприглядном виде. Но сегодня Макс впервые не мог сказать этого о себе. Он вернулся к месту службы и нашёл его почти таким же, каким помнил, однако чувства возникли неожиданные. Вместо радости Макс ощущал испуг, любопытство и восторг. Он лежал на животе у вершины скалы Бычий Зуб и смотрел, как из ворот сооружения номер 34 выкатывают контейнер ядерной боеголовки.

Макс отполз на пару метров вниз и только тогда осмелился встать на ноги. Он вовсе не хотел быть замеченным с Тридцатьчетвёрки. Объявят тревогу, нарушителя периметра техзоны примутся ловить. Так было во времена его службы и, после увиденного, у Верещагина не осталось причин сомневаться в сохранении режима секретности. Если есть спецконтейнеры, особым образом подготовленная техническая обслуга и надёжная охрана, значит у контейнеров имеется соответствующее содержимое.

Как выглядит контейнер для ядерной боеголовки Макс знал не понаслышке.

***

Учения по сигналу «Физика-333» должны были начаться после обеда. Макс проведал о них одним из первых – накануне он до поздней ночи печатал приказы и инструкции. Поскольку в учениях был основательно задействован ЛЭВС, Верещагин решил поставить в известность земляка. После развода он заглянул на почту. Юра распределил личный состав по работам, обложился пачками формуляров на радиостанции и вносил фиктивные отметки о проведении технического обслуживания.

– Завтра учебная тревога будет, – Макс старался говорить тихо, чтобы не услышал почтальон в соседней комнате.

– Вот дерьмо, – скривился Юра. Он терпеть не мог, когда его надолго отвлекают от чтения газет и журналов всякими глупыми мероприятиями. – Участвует батальон или всё Соединение?

– Только ЛЭВС.

– Макс, ты прикалываешься?

– Когда я над тобой прикалывался?! – Верещагин склонился над столом и зашептал: – Завтра в четырнадцать ноль-ноль тебе на почту позвонит дежурный по части и скажет "Физика триста-тридцать-три". По этому сигналу ты должен будешь собрать радиостанции, катушки, всю фигню свою связистскую, и выдвинуться всемером на спортгородок. О, вспомнил, вам ещё ОЗК надо будет получить и противогазы.

– Что это за учения такие? – напуганный количеством носимого барахла Юра заметно поскучнел, однако не утратил врождённого скептицизма.

– Отработка действий при аварии специзделия, – Макс вкратце пересказал содержание документов, в которых, по причине их обилия и позднего часа, сам не очень разобрался. – У них там несколько вариантов этой "Физики". Начиная с пожара в хранилище, заканчивая утечкой радиации. Типа, навернули чем-то по боеголовке и повредили корпус или она сама по себе начала разогреваться, а потом либо самовозгорелась, либо нет. Но это не на самом деле, а понарошку.

– Значит, ядерного взрыва ждать нечего? – с разочарованием спросил Юра, и Макс понял, что перед ним сидит законченный панк.

– Нет.

– Жаль.

Повисла пауза. Юра набычился, соображая, поверить другу или нет. За стеной короткими очередями стучал матрос Гальчин, штампуя письма треугольной печатью войсковой почты.

– Ладно, будем довольствоваться радиацией, – пошёл на компромисс бешенный замкомвзвод.

– Радиации тоже не будет.

– Что же будет? – недоверчиво спросил Юра.

Макс мысленно усмехнулся. Земляк попался в сети и теперь поверит всему. Посомневается немного и поверит.

– Ничего не будет, просто фиксация, – уведомил будущий гид по стране заблуждений. – Офицеры у себя в сооружении почти все учения проведут, только по одному варианту наружу вылезут, когда по плану надо аварийное специзделие транспортировать. Вытащат пустой контейнер на футбольное поле, а ты должен будешь связь обеспечить.

– А куда тянуть?

– На Пятьдесят первое сооружение.

– Куда?!!! Это же… – Юра аж подпрыгнул, а почтальон за стенкой затаился и начал прислушиваться.

– Гальчин, работай! – рявкнул Юра, но уже не мог остановиться и завопил: – Пятьдесят первое, это же кабель на дорогу класть! Караульная машина порвёт обязательно, когда смену повезёт. От спортгородка в обход части и по кустам маскировать – это почти два километра! Они вообще долбанулись!

– И ещё на Тридцатьчетвёрку и Семь-А, – безжалостно добил осведомлённый писарь.

– Вот дерьмо.

Новости, одна другой чудовищнее, сломали психологическую защиту оппонента. Теперь ему можно было залить в уши любую фантазию и он бы поверил. Это было закономерно и естественно. Если враньё слишком значительно, лох перестаёт критически оценивать получаемые сведения. Жертва обмана теряет способность осмысливать такой масштаб лжи и принимает её за чистую монету. У каждого человека эта пороговая величина сугубо индивидуальна. Для Юры, бережно относящегося ко вверенному имуществу и привыкшему к спокойной жизни, такой величиной стали два километра кабеля. На этом известии он сломался и далее воспринимал информацию понуро, без бурных эмоций. Он смирился и начал обвыкаться с новым положением. Если бы ему сказали, что учения отменяются, линейно-кабельный взвод всё равно был бы готов к часу "Ч" бежать на спортгородок и тянуть связь, куда прикажут.

На следующий день Макс видел, как связисты выскакивают из дверей почты, обвешанные полевыми телефонами и радиостанциями, держа в каждой руке по две катушки кабеля. Возле футбольного поля их ждал контейнер, похожий на средних размеров барокамеру. Предполагалось, что в нём находится аварийная ядерная боеголовка. По приказу начальника связи Соединения Юра развернул коммутатор прямо под боком контейнера, натянув для защиты от излучения ОЗК и противогаз. У самого полковника по случаю учебной тревоги на боку висела противогазная сумка, но до ношения комплекта химзащиты начсвязи не снизошёл. Высокое звание и должность надёжно берегли его от проникающей радиации. Рядом суетились инженеры из состава технической обслуги, наряженные в серебристые офицерские плащи, но без противогазов. Зато личный состав ЛЭВС садировали по полной программе. Три пары матросов в полном облачении метнулись разматывать кабель, а бедный замкомвзвод остался возле коммутатора, не имея возможности содрать резиновую маску. На тридцатиградусной жаре Юре было хорошо, и он только похрюкивал мембраной, с ненавистью косясь на пустой контейнер, источник всех его бед.

Когда суета закончилась и офицеры разбрелись по своим прохладным подземельям, движимый любопытством Макс подошёл к "бочке". Юра скинул химзащиту и сидел, прислонившись спиной к контейнеру.

– Знаешь, Макс, – задумчиво произнёс он. – Судя по докладам, четырнадцать катушек ушло. Это семь километров кабеля. Теперь запаримся его мотать и чистить.

– А говорил, что я прикалываюсь.

– Что ты… Вот они, – Юра мотнул головой в сторону сооружения 34, где обитали хозяева контейнеров. – Вот они прикалываются по-настоящему. Никогда бы не подумал, что бывает такой маразм: учения у инженеров, а гоняют матросов. Нет в жизни ни справедливости, ни истины, ни правды. Сплошное гонево и опускалово! – добавил он с досадой.

Впоследствии Макс узнал, что правда по своим масштабам нередко оказывается гораздо крупнее любой самой беспардонной лжи.

***

И сейчас, прячась в тени скалы, он размышлял, как следует относиться к увиденному. Правда была ошеломляющей. Правда была опасной.

О том, что после развала СССР из Украины вывезли ядерное оружие, Макс узнал из газет. Соединение, охранявшее в Кизилташе боеголовки, было расформировано. Опустевшие казармы заняла 1-я Отдельная бригада морской пехоты, а в 2004 года морпехов сменил 47-й полк специального назначения Внутренних войск МВД Украины "Тигр".

Планируя вылазки в места боевой славы, Макс стремился всячески избегать контакта с "тиграми". По его представлению, размещённый на южном берегу спецназ ВВ должен был обеспечивать порядок в случае экстремистских выходок крымских татар, по сути, выполняя карательные функции. Однако теперь Верещагин припомнил, что в обязанности мусорского казачества входит сопровождение особо ценных грузов. Что это за груз, он теперь увидел своими глазами.

Повод для раздумий под скалой выдался более чем серьёзный. Случается, что у смельчака, который дёрнул чёрта за хвост, сразу отрывает яйца. Макс смельчаком не был. Он хотел и дальше жить в своё удовольствие, здоровым, с неисковерканной судьбой. Надежд на лучезарное будущее, если его поймают и начнут пытать украинские особисты, у мошенника не было вовсе. Здоровый, по-уставному стриженный мужик, шпионящий на секретном объекте – это стопроцентный разведчик. А если найдут поддельные паспорта…

Очутиться в застенках Службы безопасности Украины у Макса не было никакого желания. Отпустить-то отпустят, когда выведают всю подноготную. Вернее, передадут российской стороне, а родина даст просраться за излишнее любопытство. Посадят на много лет за старые дела, в которых сам же чистосердечно признаешься. Чисто для профилактики. Чтобы не разглашал военную и государственную тайну.

Напуганный сам собою до холодного пота, Макс побрёл вниз по склону, прочь от технической зоны и контейнеров с опасным содержимым. Перед ним раскинулось выжженная солнцем пустошь, рассечённая пополам упавшим заграждением из ржавой колючей проволоки на сгнивших столбах. Здесь испокон веков царил дух безжизненного одиночества. Раскалённый и неподвижный воздух дрожал густым маревом. К запаху нагретого камня примешивались ароматы пожухлых трав. Поле заросло странными голыми стеблями, густо облепленными маленькими белыми ракушками, как будто улитки договорились залезть на них и дружно засохнуть. Качаемые берцами, стебельки с ракушками стучали друг о друга словно костяные. Это чудесное место особенным образом действовало на идущего по нему человека. Максу нестерпимо захотелось остаться здесь навсегда, не беда, что воды совсем нет, зато как красиво!

Когда он переступал через поваленный временем забор техзоны, сапог запутался в проволоке, Макс клюнул носом. Он подумал, что было бы неплохо лечь, растянуться ничком и заснуть. Сумка с баклажками ударила по бедру и стряхнула наваждение. Макс остановился, достал пластиковый баттл минералки, от души приложился. Сразу по всему телу выступил пот. "Что я здесь медлю? – удивился жулик. – Надо двигать в лес, там тень и дорога." Он вытащил карту и прикинул своё местоположение относительно извилистого пунктира. Грунтовка должна была проходить неподалёку. Напрямик до неё было рукой подать, но в горах для этого надо было иметь крылья. Спустя всего какие-то два с половиной часа Макс преодолел расстояние, по карте равное километру, и ступил на глиняную ленту, изорванную колеями глубиной по колено.

"На чём же они ездят? – Макс оценил крутые подъёмы, основательность выбитых шинами канав. – Для УАЗика или джипа слишком крупные. Не иначе как ГАЗ-66, кроме "шишиги" здесь больше ничего не пройдёт. На фига тут ездить, спрашивается? – привыкший изучать предстоящее поле деятельности, осторожный мошенник был внимателен к мелочам. – Военным по эту сторону горы делать нечего, все их интересы сосредоточены в ущелье. Значит, гражданские, у них тоже есть "газончики". Что тут может понадобиться гражданским? До полей и виноградников далеко… Кизилташ объезжать? Быстрее и безопаснее по трассе будет, здесь перевернуться недолго. Кому ещё надо переть через дебри, кроме фермеров? Разве что лесничим. Да, у них вполне может быть ГАЗ-66."

Макс ломал голову, прикидывая возможный риск. Ему вовсе не хотелось, чтобы их навещали частые гости, если придётся ставить палатку где-то поблизости. Местные могут настучать работникам заповедника, а блюстители природоохраны прогонят непрошеных гостей или вовсе сдадут в милицию. По пути Макс неоднократно встречал таблички на украинском языке, запрещающие ступать на девственные земли заказника. Он двинулся в сторону Щебетовки и отметил пяток глубоких размывов с относительно свежими, острыми кромками. Дождевая или весенняя талая вода летела с гор, рассекая дорогу жуткого вида ранами.

"Тут даже "шишига" не пройдёт, – обрадовался Макс. – Такие промоины надо щебнем засыпать, а следов ремонта нет, и не ездил по ним никто, края не осыпались. Значит, с весны дорогой не пользуются."

Начала спадать жара и застрекотали цикады. Макс понял, что надо сматываться. Скоро зайдёт солнце и упадёт темнота, а ночевать в горах – удовольствие на любителя, особенно, когда рядом имеется дом. Сойдя в тень, Макс хлебнул водички, поймал свежий ветерок, приободрился и повеселел. Даже подсмотренная тайна уже не казалась такой страшной.

Он спустился в Щебетовку к сумеркам. Дождался маршрутки, и через пятнадцать минут высадился на остановке у магазина.

"Купить что-нибудь к ужину? – Макс изучил пласт слипшихся гривен и брезгливо сунул обратно в карман. Показывать такие деньги продавщице он стыдился. – Майя, наверное, давно всем затарилась. Лучше поторопиться домой."

Ступая, как каменный гость, он ввалился в курятник и застал Майю лежащей поверх одеяла с книжкой в глянцевой яркой обложке.

– Привет, как день прошёл? – бухнул с порога Макс.

– На море была, – исчерпывающе объяснила Майя, не отрываясь от чтива.

Макс плюхнул седалище на свою койку и принялся расшнуровывать горячие пыльные берцы. Днём в них было настоящее пекло, но для ходьбы по горам требовалась толстая и твёрдая подмётка, так что крепкие белорусские сапожищи Макс оценил по достоинству. Особенно, когда освободился от их пламенных объятий, содрал зловонные носки и вытянул распаренные ноги с синими рубцами от шнурков.

– Благодать-то какая! – с чувством произнёс он. – Дорогая, что у нас на ужин сегодня?

– Я думала, мы в кафе пойдём, – удивилась Майя. – Отчего у тебя лицо такое красное?

– Загорел слегка, – Макс обернулся к трюмо и сам себя не узнал, однако не дал подруге соскочить с темы: – Договаривались, что будем готовить сами, помнишь?

– Никитин, не брюзжи, – отмахнулась Майя. – Успеем налопаться суррогатов. Пошли в ресторан, я угощаю.

Макс представил крикливую толпу на террасе пляжного кафе и есть расхотелось. Вместо бокала крымского вина он принял холодный душ и завалился в койку, предупредив Майю:

– Пригляди за чайником, дорогая, и заварки у соседей стрельни.

Подруга неохотно закрыла романчик, сунула под подушку, надела шлёпанцы, вышла. Макс на ощупь вытянул из сумки карту, развернул в той части, где был обозначен Кизилташ. Перед глазами всплыло виденное на Тридцатьчетвёрке.

"Это собственное ядерное оружие Украины или здесь его хранят по соглашению с Россией? – Макс был чужд политики и не хотел влезть в международные секреты. – Или тут уже НАТО хозяйничает? Вот попадос, так и вляпаться недолго! Ну, допустим, поймают меня в городке, что сделают?"

Макс не был фанатом белой и пушистой гэбни, но и кровавой её тоже не считал, хотя всеми силами старался избежать попадания в лапы особорганов. Схватят на территории "тигров", доказывай потом, что ты не шпион. Хрен докажешь ведь, и вернёшься на родину через пятнадцать лет совершенно другим человеком.

– Милый, у тебя акклиматизация? – заботливо проворковала Майя, приоткрыв дверь.

– Нет, всё нормально, я карту изучаю.

– Ты в чайник воды забыл долить.

Макс пропустил её реплику мимо ушей. Он был занят куда более важными думами. Ядерное оружие, даже не используемое, оказалось страшной разрушительной силой. Сама суть его несла значительную опасность.

"Да и чёрт с ним! – решил Макс. – Сейчас главное карта. Завтра проберусь в городок и буду искать дом главного инженера."

– Чёрт с ним! – громко сказал он.

Майя пожала плечами и отправилась выключать плитку.

Когда она вернулась, Макс крепко спал.

Глава Третья,
в которой разоблачение шпиона приносит огромные преимущества спалившемуся агенту, а Макс на собственном опыте познаёт пользу коллаборационизма.

От спецназа Верещагин спрятался, как беглый негр, – в терновнике. Он сидел на корточках за густыми зарослями и наблюдал. С веточки перед самым носом свисала зелёная козявка, похожая на бесплодные мечтания унылых девственниц. По дороге совсем близко от него прошли трое в чёрной форме и беретах. Солдаты выглядели довольно грозно, а наетая харя самого здоровенного была настолько бандеровской, что Макс поклялся живым в лапы «тиграм» не попадаться.

Спецназовцы прошли мимо. Они были без оружия, из чего Макс заключил, что это не патруль и не разводящий со сменой, а просто воины слоняются без дела. Может быть на хозработы идут или загорать в укромное место.

Как себя вести, если его остановят, Макс уяснил, купив в Щебетовке газету. Разумно было назваться паломником в Свято-Стефано-Сурожский монастырь. Вчера Макс видел загадочные белые домики на месте сооружения 40абв, но до столь очевидной глупости не додумался. Теперь монастырскую церковь смело можно было заносить в Книгу рекордов Гиннеса как храм с самым большим подвалом в мире. Куда там ватиканскому собору святого Петра! Сооружение 40абв было рассчитано на хранение стратегического запаса взрывчатки и автотехники в условиях нанесения прямого ядерного удара. Предать забвению столь грандиозный комплекс ради сомнительной чести возрождения православного памятника показалось дикостью даже законченному аферисту. Правда, до тех пор, пока не мелькнула мысль об изощрённой маскировке, придуманной чьим-то циничным умом. Если так, то монастырь на четырёхстах тоннах тротила оправдывал своё существование.

На всякий случай, святую обитель он обошёл стороной. На техзону Макс просочился кружным путём. Добрался по грунтовке до входа в ущелье, перелез через завал и колючку, пройдя по дну высохшего ручья, обогнул пруд и поднялся по тропинке к терновнику. Монастырь остался справа. Недалеко, но на другой стороне лощины. "Не достанут!" – отчего-то ликующе подумал Макс.

С места, где он сидел, была видна крыша караульного помещения и сетка склада НЗ. "Интересно, в вагончиках остались припасы? – сработал мародёрский инстинкт бывшего писаря. – Если они есть, нельзя ли чем полезным разжиться? Они хоть сигнализацию после нашей кражи догадались поставить?" Но рисковать ради тельняшек и осветительных ракет показалось глупо, и Макс оставил затею с налётом на склад НЗ. Он выждал, пока стихнут голоса, и только тогда выбрался на дорогу.

Он угадал не лучшее место для проникновения на техническую территорию. До городка близко, но идти придётся между караулом и сооружением 42. Если заметят, прятаться будет некуда.

"Плевать!" – Макс поправил сумку и бодро зашагал вслед чёрной троице. Его не беспокоило, что "тигры" могут залечь где-то поблизости. Сам он, будучи военнослужащим, нашёл бы место на вершине скалы, что возвышалась над караулом, к солнцу поближе, от начальства подальше.

Макс беспрепятственно обогнул караульный двор, прикрытый зеленью, и свернул налево, вниз, в травяные джунгли. Заросли скрыли его с головой. Придерживая котомку, Макс перепрыгнул через бетонированный ров для стока дождевой воды и выбрался к ограде из двух рядов колючей проволоки и спиралью Бруно между ними.

Сказать по правде, обитателей городка Макс боялся больше "тигров". Солдаты отличают своих от чужих только по форме, а местные жители знают друг друга в лицо и вполне могут сдать незнакомца в комендатуру. Поэтому Макс зашёл со стороны техзоны. Но вечно скрываться невозможно. Чтобы найти дом бывшего главного инженера, надо было много ходить по улицам.

"Изображу туриста!" – Макс пролез в дыру заграждения, которую помнил со времён своей службы, под прикрытием зелёнки прокрался на спортгородок, пустующий в неурочный час, перебежал дорогу и нырнул в дебри одичавшего монастырского сада. Вскоре, отряхнувшись от лесного сора, он миновал белые двухэтажки офицерских общаг.

Просачивание на территорию административно-жилого городка завершилось успешно.

***

Пока Макс играл в шпионов, Майя занималась домашних хозяйством. Маршрутное такси высадило её на главной площади Щебетовки. Под стелой с лозунгом «Мы придём к победе коммунистического труда» раскинулся продуктовый рынок. Холёный бронзовый профиль Ленина с надеждой глядел в сторону Кизилташа, словно мечтал прогуляться по горам. Памятник был в отличном сохране, за ним явно следила поселковая администрация. И не только следила, но и претворяла заветы Ильича в жизнь. Вдоль улицы были выставлены напоказ плоды с частных угодий свободного крестьянства. Более не угнетаемые кровавым режимом труженики с заскорузлыми от работы на земле руками и лучистыми глазами не обременённых разумом селян расположились в окружении ящиков, весов и таких же заскорузлых и лучезарных детишек. Дети бойко участвовали в торговле, взвешивали товар и объяснялись с покупателями, а взрослые только принимали деньги и смущённо помалкивали, вслушиваясь в диковинные звуки гяурской речи.

"Все рынки чёрные, что здесь, что у нас, – Майя набила сумки и дошла до конца рядов. – Только у нас таджики и азеры, а здесь татары."

Она поозиралась в поисках минарета, которые встречала по дороге из Симферополя, но белокаменной иглы не нашла. Свет истинной веры ещё не проник в этот глухой уголок, правда, эмиссаров в лице рыночных торговцев уже прислал. Майе было невдомёк, что у здешних обитателей иные святыни, из тех, что охраняют площадь, а вера в светлое будущее заставляет упрямо называть денежную единицу рублём. Девушка не заметила, что на рынке гривну ни разу не назвали гривной. Крым оставался советским в заповедных своих областях.

Майя пересекла мост через речку и окинула взглядом горы. "Где там Никитин? – с тревогой подумала она. – Что он сейчас делает?"

Майя дошла до кольцевой остановки маршрутных такси и присоединилась к кучке страдальцев. Жёлтый автобус из Феодосии высадил пассажиров и отвалил на отстой. Приехавшие неуверенно расползались по улице. Майя инстинктивно съёжилась и спряталась за спины ожидающих.

В окружении сумок, баулов и полиэтиленовых пакетов копошились похожий на вампира Владик и дородная матрона Надежда Викторовна.

***

Макс увидел знакомого и машинально нырнул под прикрытие кустов. Он сразу понял, что ему повезло. Накатило вдохновение, как это случается с талантливыми актёрами всякий раз, когда требуется импровизация. Макс уже без всякой опаски вошёл в ближайший магазинчик, купил четыре бутылки «Лвiвского» светлого, расставил их в сумке и вернулся на аллею, протянувшуюся вдоль Верхней дороги.

– Здорово, Колян, – Макс как ни в чём не бывало присел на скамеечку рядом с ссутулившимся человеком в застиранной клетчатой рубашке. – Пива хочешь?

Гражданский связист уставился на Макса сначала с недоумением, затем на лице проступила радость узнавания, потом растерянность: вроде бы знакомый, если по имени обратился, а кто – никак не вспомнить.

Макс умело сцепил края пробок, дёрнул и протянул пенящуюся бутылку Коляну.

– Это я, Макс. Был писарем в штабе батальона в девяносто первом году. Юры с почты земляк. Склад НЗ помнишь?

– Макс! – улыбнулся Колян и почему-то с лёгкой обречённостью добавил: – Я знал, что вы придёте.

– За встречу! – мошенник пригубил с таким значительным видом, будто выполнял какую-то важную и ответственную работу.

– За встречу, – смиренно поддержал Колян. Помолчал, прислушиваясь, как "Львiвское" проваливается в желудок, спросил с хитрецой: – Недавно из России?

– Заметно по загару? – хмыкнул Макс. – Сам-то как поживаешь, где работаешь?

– Да ничё так, всё путём. Дети у меня выросли, в Симферополь уехали учиться. Когда ваших вывели, Украина отделилась, я ещё три года в части работал, а потом перебрался на главную АТС. Вот, грозо-защиту сейчас меняем, у меня до обеда перерыв с дремотой, – стало заметно, что Колян уже нажрат и действительно готов подремать. Самое удивительное – пустых бутылок рядом не было!

– У вас до сих пор кроссы релейные? – наугад выпалил Макс слышанные от Юры термины и сам себе удивился, как легко они всплыли в памяти.

– Релейные, – пожал плечами связист. – Куда они денутся…

– Чё как у вас тут в городке?

– По-прежнему. Монастырь, вот, построили, видал?

Макс многозначительно кивнул, мол, видал такое, что ты представить себе не можешь.

– Как живу? Да так же. Скучно только вот стало, – связист вздохнул и от души приложился к бутылке. – Знаешь, иногда так хочется, чтобы вы обратно вернулись и всё стало, как было.

– При Советском Союзе, – закончил Макс.

– Да… Как раньше. А ведь неплохо жили, – мечтательно произнёс Колян.

– Сейчас хуже, что ли?

– Сейчас не то, духу нет… Как у вас в Москве-то?

– Справляемся с задачей, – утешил Макс.

Он смотрел на Коляна, а Колян уставился на его пыльные солдатские берцы. Макс понял, что клиент дозрел и пора переходить к делу.

– Помнишь Гриднева, главного инженера Соединения?

– Конечно помню. Телефон сорок-ноль два.

– Пойдём, покажешь, где он жил, – Макс поставил у скамеечки порожнюю бутылку, Колян закинул свою в траву и они двинулись по аллее к центру городка.

– Кто тут ещё из наших остался? – Макс извлёк из котомки запасную пару и снабдил проводника добавкой.

– Много кто, – оживился Колян. – Бескудников остался, старшина ваш. К себе в Бишкек чего-то раздумал ехать. Когда Соединение вывели, устроился грузчиком при Военторге. Женился сразу. Теперь живёт возле офицерской гостиницы в частном секторе, телефон сорок два-десять. Магазин свой маленький открыл прямо в доме.

– Вот Паскуда! – восхитился Макс. – Ну, жук! Везде устроится!

Он залихватски дёрнул пивка, однако в сердце вонзилась и накрепко засела зазубренная иголка. Макс ещё не разобрался с причинами, но укол был чувствительный. Чувствительный и неприятный. Как будто осталась похожая на ревность досада за недоделанное дело.

– Вот он, – указал Колян на ветхий белый домик с замшелой серо-зелёной шиферной крышей и покосившейся кирпичной трубой, утопающий в пышной садовой растительности. – Тут раньше Гридневы жили, а теперь Кузахметовы, телефон сорок-ноль два.

"Как время всё меняет," – припомнил Макс красивый, по-военному строгий коричневый дом главного инженера. Новые жильцы пристроили сарайчик, насадили кустов и перекрасили стены. И хотя домик остался прежним, без проводника искать пришлось бы до морковкина заговенья.

Колян проводил его до поворота на госпиталь.

– Не забывай нас, – сказал связист на прощание. – Звони, мой домашний тридцать пять-восемьдесят семь.

– А вас никто и не забывает, – обнадёжил Макс. – Правда, и не вспоминает по причине особой секретности.

– Удачи! – искренне пожелал Колян.

– Встретимся ещё, – многозначительно сказал Макс.

За госпиталем бывший писарь легко разыскал знакомую тропу, поднялся к шоссе на Судак, перебежал его и вскоре очутился у развилки. Двинулся он, конечно, не в Лисью бухту, а в направлении похищения рюкзака. Спустился к трассе, поймал маршрутку до Курортного. В Крыму оказалось легко, гораздо легче, нежели представлялось дома.

"Не ссать и не бояться. Удача идёт навстречу тому, кто не менжуется, а сам бежит ей навстречу, – Макс бодро пересёк двор и подёргал дверь своего курятника. Она была заперта. – Чёрт, сразу надо было мобильники местные купить, ещё в Симферополе!"

Он постучал. Почему-то казалось, что Майя внутри, только затаилась или спит.

Подруга не спала.

– Кто там?

– Да я это, кто ж ещё… – удивился Макс.

Замок щёлкнул, дверь приоткрылась.

– Заходи, – выдохнула Майя и, впустив Макса, тотчас заперлась.

– Чего тихаришься? – насторожился мошенник. – Спалилась на чём?

– Нет, но могла. Я думала, вампир меня нашёл.

– Перегрелась на пляже, солнышко? – заботливо спросил Макс. – Какой вампир?

– Никитин, у нас появились конкуренты.