Текст книги "Книга 1. Воскресший утопленник"

Автор книги: Юрий Теплов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

3

За окном плыла бескрайняя казахская полупустыня. Ни кустика, ни саксаула – лишь шапки перекати-поля да белесые пятна солончаков – природные ловушки для лихих автолюбителей – охотников за сайгаками. Изредка попадались одинокие верблюды, гордо взиравшие на достижение цивилизации – мчавшийся в пустынной тишине железнодорожный состав.

В советские времена Алексею приходилось несколько раз проезжать по этой дороге, с командировочным предписанием, конечным пунктом которого значилась захолустная станция Тюратам. Непосвященному человеку это название ничего не говорило. У станционного здания Алексея ждал служебный газик с особистом, который придирчиво изучал его сафьяновые корочки с вытисненными двумя нулями, означавшими допуск на совсекретные объекты. Лишь после этого газик срывался с места и брал курс на космодром Байконур.

Всего скорее, поезд уже миновал Тюратам. Названия других станций этой дороги вылетели из головы Алексея.

Довольно долгое время состав шел вдоль бесконечного обветшавшего забора с частыми проломами. Алексей вспомнил, что такие ограды ставились на пути миграции тысячных стад сайгаков, которые вполне могли стать причиной железнодорожной аварии. Ныне же стада сайгаков повыбили, и, видимо, угрозы для поездов они уже не представляли. А если и представляли, то чиновников это особо не волновало.

Насытившись купленным у бабулек провиантом, Алексей улегся на постель с надеждой задремать и погрузиться в потусторонние видения. Но дремота не торопилась, в голову лезло черт те что. Мысли были рваными и хаотичными, как клочья тумана.

Ему почему-то вспомнилась одна молодящаяся писательница. В своей книжке она ухитрилась вывернуть до исподнего личную жизнь дам политического и попсового бомонда. Любителей клубнички расплодилось после перестройки не меряно. Писательница учла это и заработала оглушительную популярность. Однажды затащила его на светскую тусовку. Оглядев ресторанный зал, и не увидев тех, кого ожидала встретить, презрительно произнесла:

– Плебейская публика.

Он нейтрально возразил:

– Плебс – это народ.

– Посмотри на их лица: интеллект на уровне колхозника.

Да, многие отождествляют понятия «интеллект» и «образование». Хотя это далеко не одно и то же. Интеллект определяется четырьмя составляющими: умением реально воспринимать окружающее, не выпячивать себя, сочувствовать боли и гасить глупые конфликты. Интеллектуалом может быть и необразованный человек, а модная писательница или поп-дива страдать кретинизмом.

С чего Алексею вспомнилась писательница – он и сам не мог уразуметь. Заставил память переключиться. В воображении закрутились смутные образы давних сослуживцев, с которыми оборвала все связи суетная жизнь. Они проходили перед глазами, как на строевом смотре. Не по хронологии событий, не по ранжиру, а по национальности, которую определяли их фамилии: Володя Найчук, Валера Айдынян, Иосиф Шехтман, Миша Кашин, Алишер Халилов…

Никто никогда не задумывался в те времена, кто и какой национальности. Делали вместе свое дело, приглашали друг друга в гости и пели застольные песни. Теперь застолья формируются по рангу и деловой выгоде, их участников петь не тянет. Люди разделились по нациям, по религиям, по материальному достатку, по партиям. Куда же делось чисто человеческое? То, что объединяло и заставляло петь душевные песни?…

От досужих размышлений Алексея отвлекло поездное радио. Молчавшее от самой Москвы, оно сначала захрипело, затем объявило мужским пропитым голосом:

– Граждане пассажиры! Наш поезд вошел в зону повышенного риска. Будьте бдительны, опасайтесь воровства и ограбления. Просьба закрывать ночью двери на внутреннюю защелку и открывать только по требованию проводника.

Это объявление было знакомо Алексею еще с первой поездки в Алма-Ату. В год рождения Аленки он ехал из-за экономии в плацкартном вагоне, оккупировав вторую полку. В те времена он не мог обходиться без курева, смолил по две пачки самых дешевых сигарет в день. Даже ночью ощущал тягу к никотину.

Вот и встал под утро глотнуть табачного дыма. Свет в вагоне почему-то не горел, было темно, как в подполе. Спускаясь с верхней полки, понял по легкому вскрику, что на кого-то наступил. Смутно различил, что все проходы заняты спящими на полу вповалку людьми. Позже один из пассажиров объяснил ему, что билетные кассы на станциях не работают, а если и работают, то билетов в них никогда нет. Деньги за проезд собирают с зайцев проводники, а потом делятся с железнодорожными ревизорами. На этом пустынном участке чаще всего и случаются кражи багажа. Тот же пассажир закончил свое объяснение философским откровением:

– Демократия всегда рождает вседозволенность.

Да уж, вседозволенности хватало на всем постсоветском пространстве…

Стало темнеть, когда он собрался выйти в коридор, чтобы глянуть на голую сумеречную степь, давшую приют знаменитому Байконуру. Народ не горел желанием ехать в спальных вагонах. На весь фирменный состав их было два, и те, похоже, шли полупустыми.

В своем вагоне Алексей насчитал не больше полутора десятка пассажиров, большей частью из чиновничьей элиты, путешествующей по служебной надобности. Да и те предпочитали отсиживаться в своих купе, так что коридор обычно пустовал. Ничего удивительного в том не было: трудяге или пенсионеру билет в СВ не по карману, а челноки экономили на чем только могли.

Однако в этот раз, едва он откатил дверь, как услышал в глухом тамбуре хриплый мат и тут же оборвавшийся щенячий скулеж. Алексею не по душе пришелся этот концерт, и он решительно двинулся в тамбур с намерением освободить кутенка.

Однако скулеж исходил не от собачьего отпрыска, а от Майи Эдуардовны. Багровый Керим, в майке и трусах, через которые свешивалось могучее брюхо, держал даму за горло, наклонив в открытую дверь тамбура. Ее ноги в розовых тапочках с помпонами были на самом краю площадки. Обеими руками она вцепилась в поручень и могла лишь издавать скулеж, когда он давал ей возможность открыть рот. Ее павлиний халат с оборванными пуговицами распахнулся, голые титьки прыгали в такт тряски от рук борца.

– Куда заныкала бабки, сука? – хрипел он, и нижняя губа его еще больше оттопыривалась, отчего казалось, что он вот-вот вцепится желтыми зубами в горло. – Говори, а то скину с поезда!

Его загривок маячил перед глазами Алексея, и он, не раздумывая, обрушил сомкнутые ладони на жирную шею. Тот мгновение продолжал удерживать жертву слабеющими пальцами и разом осел, свесившись головой в завагонную пустоту. Бухгалтерша Майя довольно юрко для своей комплекции перешагнула через него и втиснулась в тамбур. Не запахивая халата и тяжело дыша, принялась выталкивать ногами недавнего кавалера с тамбурной площадки.

Алексей не мешал ей.

Откуда только силы взялись у дамочки: не каждый мужик сумел бы сдвинуть огромную тушу с места. Мая Эдуардовна сумела. Тело Керима ухнуло вниз. Падая, он зацепил ее розовый тапок, тот слетел с ноги и сгинул под откосом одновременно с телом.

Майя Эдуардовна опустилась на пол и заголосила.

– Тихо! – цыкнул на нее Алексей, закрывая на защелку дверь тамбура.

Любительница дорожных романов заткнулась. Тут только Алексей заметил у нее под левым глазом синюшный кровоподтек.

– Вставай! – приказал. Подал ей руку, вывел из тамбура, впихнул в купе Керима. – Запахни халат и рассказывай.

Она послушно запахнулась, села, подтолкнув под спину подушку. Поправила растрепавшиеся волосы. И попыталась улыбнуться. Для женщины, только что бывшей на краю гибели, она довольно быстро пришла в себя. Впрочем, у финансовых работников должны быть крепкие нервы.

– Что теперь будет? – спросила без какой-либо паники в голосе. – Я же убила его!

– Ничего не будет. Места глухие, тело быстро не найдут.

– А вы никому не скажете?

– Не скажу. – Он решил не миндальничать и перешел на «ты»: – За что он хотел сбросить тебя с поезда?

– Обвинил, что я деньги у него из барсетки вытащила, когда он спал. Я сама спала, как убитая. Никогда такого со мной не было. Обыскал, как воровку. Требовал, чтобы я призналась, куда деньги спрятала.

– Где была барсетка?

– У него под рубашкой.

– Кто, кроме тебя, мог залезть к нему под рубашку? – спросил он, хотя прекрасно знал ответ.

– Не знаю. Всего скорее, его приятель с лисьей физиономией, который с нами сидел.

Соображает бабонька! Не то, что тупоумный борец!

– По-твоему, он мог вытащить деньги у вас на глазах?

– Вы – что, тоже меня подозреваете? Я внезапно уснула. Они еще сидели и пили. Когда проснулась, Керим спал на своей полке, а того в купе уже не было. Вечером, когда Керим встал, хотел послать меня в ваше купе, чтобы я позвала Серегу. Я не пошла. Тогда он сам решил сходить в ресторан за водкой, потому что у него сильно трещала голова. – Она передохнула и замолчала.

Алексей не торопил ее, и через паузу Майя Эдуардовна продолжила:

– У меня, кстати, тоже голова плохо соображала. Он полез в барсетку, а денег там нет, – по лицу ее скользнула гримаса, и она смолкла.

– Дальше? – потребовал Алексей.

– Он и набросился на меня. Несколько раз ударил. Вытащил в тамбур и сказал, что сбросит с поезда, если не признаюсь. Он – зверь. Если бы вы не пришли на помощь, сбросил бы.

– Выкиньте из головы, Майя Эдуардовна, – снова перешел он на «вы». – Где багаж Керима?

– У него один чемодан. Внизу, под вами.

Алексей приподнял полку, вытянул остроносые туфли и кожаный чемодан с молниями и застежечными ремнями.

– Я освобожу вас от его вещей. Если кто спросит про соседа, скажете, что они сошли с приятелем на какой-то остановке. Название станции – не знаете.

– А сейчас что мне делать?

– Отдыхайте. Завтра будем в Алма-Ате, и все забудется, как дурной сон.

– Можно, я к вам переберусь на свое законное место?

– Не стоит. Вызовет подозрение.

– А вы не можете здесь остаться?

– Нет.

Заблокировав свое купе, Алексей принялся изучать содержимое чемодана. Сверху лежал журнал «Плейбой» с голой сисястой девицей на обложке. Под ним аккуратно свернутые черные брюки, белая рубашка, красный галстук, трое плавок, куча вонючих носков и грязная футболка. Больше ничего не было, кроме пустого целлофанового пакета, и это было подозрительно, судя по объему чемодана. Он ощупал его. Так и есть: чемодан был с двойным дном.

Вспоров ножом подкладку из толстого шелка, обнаружил разобранный наган, глушитель и плоскую картонную коробку. Нельзя сказать, что оружие Алексея не интересовало, но оно грозило осложнениями при нечаянной встрече с правоохранительными органами. Он побросал смертоносные детали в пакет и вскрыл коробку.

Сверху вразброс лежали фотографии, с которых глядел на Алексея он сам. Снимков было пять, и сделаны они были, когда он выходил из госпиталя после визита к Рязанцеву. Он вспомнил, что его что-то обеспокоило в тот момент, но в пределах видимости все было чисто. Наверное, фотограф пользовался специальной оптикой издалека, потому и не обозначился в поле зрения.

Отложив снимки, Алексей вскрыл плотный заклеенный конверт, на котором были написаны две заглавные буквы «И. И.». Взору его представилась перетянутая резинкой десятитысячная пачка стодолларовых купюр с лежащей сверху кредитной карточкой российского сбербанка. Карточка без знания пин-кода представляла собой лишь мертвый кусочек картона, а доллары, конечно, Аленке с Анютой пригодятся. От всего остального надо было избавляться.

Доллары и фотокарточки он затолкал в свою сумку и забросил ее в дальний угол потолочной антресоли. Покидал в чемодан все барахло, включая пакет с оружейными деталями. Проскользнул в тамбур. Сначала в ночь улетел чемодан, за ним – кредитная карточка.

Вернувшись в купе, Алексей поужинал пирожками и помидорами. На аппетит недавнее происшествие не повлияло. Потягивая густо-сладкий черный кофе, отодвинул оконную шторку и бездумно стал вглядываться в черноту убегающей назад ночи. Через какое-то время поезд стал притормаживать. Замелькали редкие фонари, выхватывая из темноты глинобитные строения. Появилось здание одноэтажной кирпичной станции, название которой Алексей не успел прочитать. Метров через пятьдесят поезд, вздрогнув, остановился, и по перрону заметалась толпа.

Безбилетные пассажиры штурмом брали вагоны, и небезуспешно. Алексей выглянул в коридор. Проводница запускала в пустовавшие купе по семь-восемь человек и тут же задраивала дверь. Купе с законными пассажирами она оставила в покое. Мало ли на кого нарвешься! Вдруг потеснит важного чиновника?…

Алексей воспринял железнодорожный беспредел с полнейшим равнодушием. Он ощущал себя, как человек, сбросивший на привале тяжелый груз и получивший возможность отдохнуть.

Поезд, отбрасывая движущуюся тень, подходил к бывшей столице Казахстана. Осень здесь не торопилась предъявлять свои права: зелень была лишь слегка присыпана рыжиной. В окно хорошо просматривались горы со снежными шапками, с трех сторон окружающие город. Взошедшее солнце делало их нереально контрастными, как на картинах Сарьяна.

Через час, когда утро разгорится веселым пожаром, на здании вокзала нарисуются огромные буквы: «АЛМАТЫ – 2». Пассажиры ринутся к остановкам троллейбусов и автобусов. Алексей не станет толкаться. Возьмет такси и отправится к своей умненькой дочке.

4

Калитку Алексею открыла Алена. Распахнула руки навстречу и будто споткнулась.

– Папа, – произнесла, – ты какой-то другой!

Он сам подхватил ее на руки и донес до крыльца, на котором стояли Анюта и Ирина Семеновна. Обе тоже во все глаза смотрели на него, не произнося ни слова. Алексей понимал их: трудно примириться с тем, что человек в его возрасте вдруг резко помолодел, да еще и заметно подрос. Да и ему показалось, что Анюта, хоть и не изменилась, но стала ниже ростом и сравнялась с ним по годам, так что разница в возрасте испарилась, осталась на берегу, где хозяйничал чернокудрый Адидас с биноклем.

– Это я, Анюта, – сказал Алексей.

– Здравствуй, – с некоторой заминкой протянула она руку.

– Мам! – укоризненно произнесла Алена. – Ты, как чужая! – и, видимо, чтобы сгладить возникшую неловкость, добавила: – А у нас, папа, новость. Вот, – показала на пристройку к дому, вход в которую, судя по всему, был изнутри. – Теперь это моя комната, я покажу тебе потом.

– Проходите в дом, – пришла в себя Ирина Семеновна.

За столом все вроде бы нормализовалось. Анюта налила в три рюмочных патрончика водки и в бокал – соку Аленке.

– С приездом! – подняла рюмку Ирина Семеновна.

Алексей пригубил и отставил.

– Что так, Алексей Николаевич?

– Не могу. Выпил свою норму.

– Болеете?

– Наоборот, никаких болячек.

Анюта с сомнением поглядела на Алексея и промолчала.

После завтрака настала очередь подарков. Алена не без удовольствия примерила перед зеркалом все обновки. Довольно равнодушно оглядела золотую цепочку с астрологическим кулончиком и, не примеряя, уложила обратно в бархатную коробочку. Зато сотовый телефон привел ее в восторг. Она по-детски ойкнула и воскликнула:

– С фотокамерой, мам! Я буду с ним в школу ходить. У нас все девчонки с мобильниками.

– Зачем вы так потратились, Алексей Николаевич? – укоризненно произнесла Ирина Семеновна. – Мы вполне прилично живем. У Анюты зарплата триста долларов. Я двух девочек первоклашек взяла на дополнительные занятия. Тоже заработок.

Когда Алексей выложил на стол керимовскую пачку в банковской упаковке и сказал: «Это Алене на учебу в институте», в комнате воцарилась настороженная тишина. Анюта опустилась на кровать, бабушка прислонилась к дверному косяку. Лишь Аленка отреагировала по-своему:

– Ни фига себе!

– Она поступит в вуз без денег, – тихо проговорила Анюта.

– Да, – подтвердила бабушка, – ее включили в группу особо одаренных детей. Их примут в университет без экзаменов. Даже стипендию сейчас платят.

– Какую стипендию? – удивился Алексей.

– Тысячу тенге из фонда президента.

Он машинально перевел тенге в рубли, получилось двести рублей. Не шибко расщедрился президент, но все же. Вспомнил, что в прошлый приезд Анюта с беспокойством призналась ему:

– Очень уж легко все Елене дается, – она предпочитала называть дочку Леной, а не Алёной, как было записано по настоянию Алексея в свидетельстве о рождении. – Как бы срыв не произошел. Одни пятерки в школе получает. В кого она такая?

Да, способностями Бог дочку не обделил. Из первого класса ее перевели сразу в третий, из третьего – в пятый. В четырнадцать лет кончит среднюю школу. Не слишком ли для ребенка?

– Хватит про меня! – категорично заявила Аленка. – Никакая я не одаренная, просто память хорошая.

– Деньги все равно пригодятся! – поставил точку Алексей.

– Откуда столько? – чуть ли не шепотом спросила Анюта.

Он уловил мелькнувшую в ее голове мысль: «Господи! Неужели украл?»

– Не украл и банк не ограбил, – ответил Алексей. – Заработал.

– Где?

– На выборах в Госдуму, – нашелся он. – Писал одному кандидату в депутаты статьи и выступления.

Сказанул и подумал: как он раньше не догадался зарабатывать таким образом? Деньги там крутятся огромные и шальные, пиарщики хапают их сотнями тысяч. Нашлась бы и для него маленькая ниша… Ирина Семеновна будто подслушала:

– Оно так. Тупое жульё во власть лезет. Потому я и не хожу на выборы.

– И напрасно, – вмешалась Аленка. – Если избирателям объединиться, ни один жулик не пролезет. Все! Конец дискуссии! Я забираю папу на экскурсию по нашим владениям. Идем, папа!

Дверь в пристройку вела из коридора. Переступив вслед за дочерью порог, Алексей оказался в небольшой комнате. Воскресное утро было солнечным, не в пример хмурой осенней Москве. Лучи, как шпаги, щедро проникали сквозь раскидистое вишневое дерево в большие окна с раздвинутыми шторами. Комната выглядела торжественно и празднично. Одну стену занимали полки с книгами, у другой стоял диван, застланный пледом тигровой окраски. На широком письменном столе покоились монитор и принтер, сбоку на полке – процессор, на котором лежала «Новейшая энциклопедия персонального компьютера».

– Ну, как? – спросила Аленка.

– Блеск!

– Между прочим, у нас Интернет есть. В сети можно найти реферат по любой теме. Но я не пользуюсь ими: компиляция на тройку с минусом. Сама пишу. И еще у меня есть секретный файл. Даже мама о нем не знает. Хочешь, покажу?

– Хочу.

Она включила компьютер и погнала мышкой курсор с такой скоростью, что Алексей никак не мог уследить за последовательностью операций. Наконец щелкнула на файле с названием «Следы», и на экране возник текст.

– Садись, – уступила ему место дочь, – прочитай начало.

«Лена вдруг почувствовала, что может летать. Она легко оторвалась от земли и воспарила. Внизу остался зеленый холм, и появилось спокойное озеро, источавшее тихую музыку. Посередине замер зыбкий плавучий островок, на котором ей пришлось провести долгую тревожную ночь. Спасибо тебе, островок, и прощай! Нет, не прощай – до свидания!

Ее путь лежал к снежным горам. Там, на склоне Чон-Кемина, прятался хитрый карлик, заманивший маленького инопланетянина в свою пещеру. Теперь она знала, как справиться с карликом и освободить пришельца.

Озеро осталось позади. Она летела невысоко, едва возвышаясь над застывшими верхушками сосен. И вслед ей звучала волшебная музыка озера…»

Алексей оторвался от текста. Что-то знакомое почудилось ему в описании. Нет, он никогда его не читал и не слышал. Ощущение было такое, что он видел когда-то и музыкальное озеро, и островок на нем. Хотя такого просто не могло быть.

– Что это? – спросил он Аленку.

– Сказка.

– Кто автор?

– Я. Ну, как тебе?

Он внимательно поглядел на дочь. Поднялся со стула, прижал к себе темную головку, вздохнул и, не покривив душой, вымолвил:

– Классно написано.

– Правда?

– Правда. Ты выведи мне весь текст. Хочу прочитать не торопясь.

– Ладно.

– А почему файл называется «Следы»?

– Понимаешь, пап, следы – это то, что остается на земле после каждого живущего. И наших предков, и нас, и людей, которые только родятся. Вдруг мои сказки станут моими следами? – Она театрально подбоченилась. – Ну, что? Не умрет твоя дочь от скромности?

– Не умрет, – с непонятной грустью ответил он.

День пробежал в необременительных хлопотах. Они втроем погуляли по парку. Пока бабушка занималась с девочкой-первоклассницей, перекопали грядки маленького огородика и вырезали старые стебли малины. Все это время Алексей ощущал отстраненность Анюты. Внешне оно никак не проявлялось, но он чувствовал нутром, и отстраненность слегка тревожила его.

Незаметно подкравшийся вечер нахлобучил на город темную тучу, грозившую пролиться неслабым дождем. Появившаяся на крыльце Ирина Семеновна кликнула дружную команду ужинать.

Вчетвером они чуть разместились в маленькой кухоньке. Ирина Семеновна напекла пышных пирожков с ливером и уставила стол овощными салатами.

– Выпивать будешь? – неуверенно спросила Алексея Анюта.

– Ты же знаешь, мам, – ответила за него Аленка, – папа теперь совсем не пьет.

Больше вопрос о выпивке не поднимался.

После ужина Аленка, перемыв посуду и дождавшись, когда бабушка устроилась в своей комнате перед телевизором, заявила:

– Я – в свою келью, родители. Занимайтесь, чем нравится, мешать вам не буду. А вы не мешайте мне.

– Долго не сиди за компьютером, Лена! – не удержалась от назидания Анюта. Когда за дочкой закрылась дверь, раздумчиво проговорила: – Что она имела в виду, когда сказала «занимайтесь, чем хотите»? Неужели постель?

– Она уже взрослая. Даже слишком взрослая, – ответил Алексей.

Спальня Анюты ничуть не изменилась. В ней по-прежнему стояли вдоль стен две кровати, ее и Аленкина, хотя у дочери был в пристройке новый персональный диван.

Что-то тормозило их, заставляло не спешить забираться под одеяло. Сидели рядком на разобранной постели, хотя Анюта и погасила свет. Наконец, она спросила:

– Скажи, Алеша, что произошло с тобой? Почему ты внешне так изменился?

– Не знаю, Нюрочка, – он называл ее так в минуты близости, и ей это нравилось. – Случилось то, чему нет объяснения.

– А ты не объясняй, просто расскажи.

– Я беспробудно спал в палатке почти три месяца. Это случилось на острове, куда отправился на рыбалку. Приехал летом, а проснулся осенью. Меня даже успели похоронить за это время.

– Как это?

– Выловили какой-то разбухший труп и решили, что я: опознать-то невозможно.

– Ты стал моложе и выше, – произнесла Анюта.

– Что стряслось со мной – нет ни версий, ни догадок.

Он не стал сообщать ей, что может теперь слышать мысли других людей. Таким признанием можно напугать. Не стал рассказывать ни про топтунов, ни про неудавшееся покушение в метро – к ней это вообще не имело никакого отношения. Сказал:

– Принимай таким, каким стал. Если ты, конечно, не против.

– Не против.

По крыше и по оконному стеклу забарабанил дождь. Они не слышали монотонного шума дождя. Она, задыхаясь, бормотала какие-то слова. Каждая клеточка ее тела откликалась на его движения, а шепот заставлял не торопиться, чтобы отодвинуть опустошительное мгновение. Они испытали его одновременно, и она проговорила, высвобождаясь из его объятий:

– Я перейду на ту кровать, а то не уснем. Мне завтра баланс сводить.

Встала, натянула ночнушку и разобрала вторую постель. Перед тем, как нырнуть под одеяло, сказала:

– Спасибо тебе, Алеша.

– За что, Нюрочка?

– За Лену. И за все.

Дождь продолжал дробно стучать в окошко. У него была своя музыка, не такая, как музыка озера из Аленкиной сказки, но тоже навевающая душевное успокоение.

Сон Алексея был безмятежным, как у младенца. Проснулся он, когда Анюта уже завтракала на кухне. Аленке надо было в школу во вторую смену.

– Разбудишь ее через полчаса, – наказала перед уходом Анюта.

До школы они с дочкой успели съездить на дребезжащем автобусе в салон сотовой связи. Дочка со знанием темы выспросила у щеголеватого продавца всё о фирмах, обеспечивающих связь, и дополнительных услугах, предоставляемых клиентам. Алексей только дивился, слушая их вполне профессиональный разговор. Выбрала оператора, тариф, попросила включить роуминг и еще какие-то непонятные для Алексея услуги. На телефонный счет он положил двести долларов, и щеголеватый продавец сделался противно угодливым.

Пообедав, Аленка сбежала в школу, и Алексей почувствовал себя отъявленным бездельником, пока не вспомнил о компьютере в пристройке. Единственное, чему он научился за много лет, это включать и выключать умную электронную машину, входить в WORD и набирать текст. Впрочем, и не удивительно, своего компьютера у него не было, а попрошайничать Алексей не любил. Пользовался старой пишущей машинкой «Эрикой» и был вполне доволен. Хотя понимал, что электроника при наборе и редактировании гораздо удобнее и быстрее.

Компьютерная энциклопедия была написана довольно понятным языком. Не сказать, что скоро, но он все-таки разобрался в многочисленных значках. Особенно много их скрывалось за надписью «Сервис». Компьютер предоставлял возможность не только набирать и править текст, но и рисовать, умножать умопомрачительные числа, извлекать из них корни и даже играть в шахматы или преферанс. Машина сама исправляла в тексте ошибки, расставляла знаки препинания и подчеркивала корявые фразы.

При чтении энциклопедии встречались и малопонятные страницы. Алексей их бессовестно пропускал и задерживался лишь на тех, что можно было потрогать с помощью мышки и клавиатуры. В Интернет попал случайно, когда курсор остановился на еще не опробованном иероглифе, и он щелкнул мышкой. После быстрой смены картинок экран заполнила новостная информация.

Алексей без особого интереса и мельком пробежал ее. Задержался лишь на одной, в разделе «Криминал». Среди информации о пожарах и ограблениях, он углядел короткое сообщение. На железнодорожном перегоне Джалагаш – Кара-Кеткен путевой обходчик обнаружил труп в трусах и в майке. По одной из версий, мужчина кавказской национальности, будучи в изрядном подпитии, выпал из проходившего поезда. Документов при нем не обнаружено. Неподалеку от трупа был найден розовый женский чувяк 39-го размера. Однако тело его хозяйки отсутствовало, что наводит на определенные размышления. Возможных свидетелей инцидента, ехавших в поезде, милиция просит откликнуться и позвонить по телефону… Особенно следствие рассчитывает на женщину, потерявшую тапочек с правой ноги.

Быстренько же нашли Керима, подумал Алексей. Кроме тапочка, должен обнаружиться и дорогой чемодан. Видимо, обходчик постеснялся сообщить еще об одной находке, решил оставить ее себе. Происшествие – явный висяк, потому что свидетели никогда не откликнутся, даже если что-то и знают. А уж кредитно-финансовая любительница дорожных приключений – тем более…

От компьютера его оторвала вернувшаяся с работы Анюта. Подошла тихой мышкой сзади, тронула за плечо:

– Выключай, пойдем ужинать.

– А Алена? – спросил он.

– У них сегодня занятие литературного кружка. Придет через час.

– Подождем ее?

– Как скажешь…