Текст книги "Книга 1. Воскресший утопленник"

Автор книги: Юрий Теплов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ВИРУС

1

В спальном купе скорого поезда «Москва – Алма-Ата» Алексей оказался вдвоем с полной молодящейся дамой, успевшей до его появления облачиться в шелковый павлиний халат. Поезд тронулся, и она принялась потрошить огромный баул. Выложила на столик жареную курицу, хлебный батон, огурцы, помидоры, соль и все, что требуется для обильной трапезы.

Алексей взял в дорогу только банку растворимого «Коломбо» и пачку рафинада. Рассчитывал на вагон-ресторан.

– Угощайтесь, – пригласила его к пиршеству дама.

– Извините, не голоден.

– А как насчет коньячку для знакомства? – она опустила руку в баул и извлекла бутылку молдавского «Аиста».

– Не пью, – отказался он.

– Даже одну рюмашку?

– Даже одну.

– Первый раз встречаю непьющего мужчину. Вы до Алма-Аты?

– Да.

– Я тоже. Трое суток нам вдвоем с вами ехать. Как вас звать-величать?

Не надо было никакого напряжения, чтобы поймать ее поползновения. Алексею стало тоскливо, но все же, скрепя сердце, он назвал себя по имени.

– А я – Майя. Но Майя – только для близких. На работе – Майя Эдуардовна. Вы в командировку?

Алексей внутренне чертыхнулся: надо же, как не повезло! Липучая бабенка, и намерена на форсаже закрутить дорожный роман. Сухо ответил:

– Нет. Не в командировку.

– По личным делам?

– По личным.

– Наверное, к женщине?

– К женщине.

– А у меня – деловая поездка. Я от коммерческого банка. Понимаете, Алексей, чтобы решить сложные вопросы, нужен профессионал. Я занимаюсь кредитами.

Ему было наплевать на кредиты, финансовых профессионалов, и он сказал ей:

– Извините, мне нужно на некоторое время удалиться. Я должен сбросить одного недобросовестного кредитора с поезда.

Она сначала не поняла. Затем ее глаза округлились:

– Что вы сказали?

– Не беспокойтесь, вас я не трону. Пейте, отдыхайте, – и вышел.

За вагонным окном проплывали здания и платформы электричек. Мелькнуло название станции «Новая», от которой до дома Алексея было десять минут хода. Поезд проскочил станцию «Выхино» и московскую Кольцевую дорогу. Началось лесистое, уже сбросившее нарядный багрянец Подмосковье.

Он стоял и бездумно глядел в окно, пока не ощутил затылком чей-то взгляд. Скосил глаза и увидел, как захлопнулась дверь купе, расположенного у туалета. Усмехнулся: «И здесь пасут». Открытие не обеспокоило Алексея, он уже привык к пастухам и был отчего-то уверен, что справиться с ними ему ничего не стоит.

Стало уже темнеть, когда поезд прогрохотал по мосту через Оку. Здесь он обычно высаживался с электрички и шел с рюкзаком по берегу к своему любимому острову, где, непонятно почему проспал, чуть ли не три месяца. Представил песчаный мысок, скрытый от посторонних глаз зарослями тростника, свою одноместную палатку на легком взгорке…

Он откатил дверь своего купе. Молодящаяся дама спала поверх одеяла с открытым ртом и слегка похрапывала. Атласный павлиний халат задрался, оголив дрябловатые, но еще крутые ляжки. Остатки ужина заполнили весь столик, в центре которого красовалась ополовиненная бутылка «Аиста».

Он брезгливо поморщился. Поднял свалившееся на пол полотенце попутчицы и накрыл им столик. Разобрал свою постель, включил ночной свет и улегся, не сомневаясь, что мгновенно провалится в сон.

Однако желание спать улетучилось. Под стук колес воображение рисовало говорливые речные перекаты, тихие плесы и зеленые берега. Непонятно было, то ли это места, где он когда-то побывал, то ли незнакомые, навеянные тягой к бродяжничеству.

Так было, пока мысленный экран не заполнило серьезное и умненькое лицо Алёнушки, он так редко навещал в последние годы.

О том, что Аленушка родилась, ему позвонила Ирина Семеновна. Он пообещал приехать, но постперестроечная смута ввергла его, как и большинство граждан бывшей великой державы, в нищету. Самые пронырливые торопливо грабили страну, в то время как два партийных босса, вознесенные стихией на вершину власти, озлобленно грызли друг друга.

Примерно через неделю после звонка Алексей увидел сон, в котором ему снова явилась иссык-кульская цыганка с темным бесстрастным лицом. Она взяла его ладонь, глянула на нее и сказала шепотом:

– Спасай дочерь. Она твое порождение.

Утром он позвонил Анюте и настойчиво посоветовал показать Аленушку врачам. Через два дня она сообщила, что у дочки возможен церебральный паралич, и она вряд ли когда сможет ходить.

Алексей продал какому-то кавказцу свой именной инкрустированный кортик, врученный ему в свое время министром обороны как лауреату литературной премии. Обежал всех знакомых, занял, у кого сколько можно. И прилетел в Алма-Ату.

Улица Богенбай-батыра, была в советское время улицей Кирова. Она тянулась через весь город и терялась в предгорьях Алатау. Дом располагался в самом ее конце.

Встретила Алексея Ирина Семеновна. Анюта с трехмесячной Аленкой лежали в больнице.

– Там очень хороший доктор, – сказала она. – Многих детей на ноги поставил. Нам повезло, успели попасть к нему. Его пригласили работать в Германию, и он через полтора месяца уезжает. Анюта извелась вся. Икру бы для нее купить, но с деньгами туго.

– Купим икру, – ответил Алексей. – И доктору заплатим.

В тот же день он побывал в больнице, передал через медсестру две банки черной икры и пять пакетов разных соков. Встретился с врачом и вручил ему двести долларов.

– У вашей дочки послеродовая травма. Виноват акушер, – сказал он. И успокоил: – Надеюсь, что выправим. Ей сейчас необходимы уколы церебролизина, у нас его нет. В аптеках тоже не найдете, только на еврейском рынке.

– Добудем, – заверил Алексей.

– После выписки ребенку потребуется постоянный массаж. И врачебный контроль до двенадцати лет…

Прав был врач: церебролизин оказался в большом дефиците. Однако на рынке Алексею показали пожилого еврея с печальными глазами. Выслушав просьбу, тот спросил:

– Для ребенка?

– Да.

– Приходите в это же время завтра.

На другой день он вручил Алексею три упаковки с лекарством. И даже почти не сбарышничал.

Через полмесяца Алексей привез Аленку и Анюту из больницы. С пристальным вниманием вглядывался в лицо дочери, пытаясь уловить свои черты. У нее заметно выдавался вперед лобик, и покрытая пухом головка казалась несоразмерно большой. Аленушка была на удивление спокойной: не плакала, не кричала, как другие груднички, требуя материнского молока. Анюта каким-то образом угадывала ее желание. Не стесняясь Алексея, выпрастывала из-под кофточки отяжелевшую грудь и совала коричневый сосок в маленький ротик дочки…

От воспоминаний Алексея отвлекло шевеление на соседней полке. Он слегка приоткрыл глаза и увидел, что попутчица спустила на пол голые ноги в мохнатых тапочках с помпонами. Лицо у нее опухло и одрябло. Не глядя, она протянула руку к столику, нащупала коньячную бутылку и глотнула из горла. Так же, не глядя, поставила бутылку и встала. Расстегнула халат – лифчика на ней не было. Сдавила несколько раз пухлыми пальцами могучие груди. Цепко оглядела Алексея. Хрипло спросила:

– Спите?

Он не откликнулся и тут же уловил невысказанное: «Чурбак! Неужели, в самом деле, убил какого-то финансиста?… Убил – и спокойно дрыхнет!»

Она откатила скрежетнувшую дверь купе и прошлепала в сторону туалета.

Несколько мгновений Алексей лежал с открытыми глазами, ощущая, что все мысли куда-то исчезли. Затем на него мягким кулем навалилась тяжелая дремота, и он погрузился в небытие.

– Ты донор, – беззвучно сказала Оника.

– Не понимаю, – послал он ей ответ.

– Тебе знакомо понятие «вампир»?

– Да. Он перегрызает человеку горло и пьет его кровь.

– Вульгарное понимание. Это болезненное отклонение особи от нормы. Вампиризм – потребление чужой энергии. Потребитель крадет ее у донора.

– Можно отличить донора и потребителя по внешнему виду?

– Можно, но не всем. Ты сможешь отличить. По поведению. Метка вампира – себялюбие, склонность к тирании, потакание своим страстям.

– Я тоже потакал своим страстям.

– В каждом человеке уживаются белое и черное. В тебе доминировал донор, и чужой энергией ты не пользовался.

– Как же я восполнял ее?

– Из галактики. Но не всегда успевал это сделать. Потому что нечасто посещал узел координат.

– Я не знаю, где он находится.

– На твоем Острове.

– Ты сказала, что энергию крадут.

– Да. Но отбор энергии происходит незаметно. Теперь у тебя не смогут красть ее. Но подконтрольно и добровольно сможешь отдавать сам.

– А раньше?

– Ты передал новой жизни не только биологический ген. Но и неосознанно перекачал в нее свою энергию, которая уничтожила вирус разрушения…

Пробудился Алексей от скрежета двери: вернулась пьяненькая попутчица. Мельком взглянула на него, отметила: спит, и разобрала постель. Без стеснения стянула с себя павлиний халат, обнажив пышные телеса. Снова бросила на него взгляд. Шумно вздохнула, достала из-под подушки ночную рубашку, облачилась в нее и, погасив свет, улеглась.

Алексей уставился в вагонный потолок и попытался вспомнить свой короткий сон. Он был уверен, что ему привиделось что-то очень важное. Но воспоминание не давалось. В затылке покалывало, однако неприятных ощущений это не вызывало. В сознании мелькали и ускользали чьи-то тени.

Он собрался с силами и сосредоточился. Вагонный потолок стал медленно отодвигаться и окутываться белой дымкой. В этой дымке смутно замаячило женское лицо, показавшееся ему незнакомым и знакомым одновременно. У женщины были зеленоватые волосы, полные чувственные губы и кошачьи глаза. Она пристально глядела на него, и вдруг он явственно услышал:

– Ты передал новой жизни не только биологический ген…

Вот оно! Именно эти слова он слышал в коротком сне. Но это не всё! Знакомая незнакомка напомнила лишь малую часть, только то, что касалось Аленушки.

В первую ночь после выписки из больницы Анюта уложила Аленку с собой.

– Не сердись, – сказала она Алексею, улегшемуся из-за отсутствия другого места на полу, подле их кровати, – я не могу оставить дочку одну.

Алексей слышал ее ласковое бормотание, угадывал дочкино шевеление.

Не выдержал и предложил:

– Давай поменяемся местами, Анюта.

Она не сразу согласилась, но все же уступила ему место рядом с дочерью.

Минут через десять спросила:

– Она заснула, Алеша?

– Спит.

Аленка лежала, уткнувшись головкой в его плечо. Правой рукой он поглаживал ее спинку. Возле шейки ощущал пальцами исходивший от тельца жар. Осторожно, легким прикосновением, он потирал это место, и жар уходил, ровно бы перетекал в Алексея.

В тот приезд и Анюта, и он сам удивлялись тому, что рядом с матерью Аленка беспокойно ворочалась, но стоило отцу взять ее на руки, как она сразу успокаивалась.

Зря напугала участковая врачиха инвалидной коляской. Пошла Аленушка, когда ей исполнился год. Произошло это в следующий приезд Алексея, когда ушлый издатель Бычков заплатил разовый гонорар за книжку о рыбалке.

Он привез в Алма-Ату больше тысячи долларов и настойчиво посоветовал Анюте купить сравнительно дешевый контрабандный компьютер и поступить на бухгалтерские курсы. Набирающий обороты дикий рынок не мог обойтись без финансовых работников.

Свой первый шаг Аленка сделала, когда они были вдвоем в комнате. Когда Алексей поймал ее, готовую шлепнуться, она радостно засмеялась, соскользнула с рук и снова протопала к нему пухлыми ножками…

Вернувшись в тот раз в Москву, Алексей понял, что его, приличная по советским меркам офицерская пенсия, превратилась в пшик. Инфляция ежедневно откусывала от нее такие куски, что деревянных рублей едва хватало на хлеб.

У него была готовая рукопись романа с названием «Подкова». Но публиковать ее никто не хотел. Любое дерьмо готовы были печатать, только давай предоплату. Идиотский перевертыш получался: не автору – гонорар, а издателю от автора. Плати и продавай тираж, как можешь.

В такой ситуации о новой поездке к дочери оставалось только мечтать.

Надо было как-то выкручиваться. Он устроился грузчиком на оптовом рынке. Его ежедневный заработок был равен пенсии, и ему даже удалось кое-что откладывать, обменивая дерево на зелень.

Базарные заработки кончились в одночасье, когда хозяину кто-то капнул, что новый работник из писак. Алексей сам был виноват, сболтнул за выпивкой работягам.

– Мине риклам не надо, – сказал хозяин-азербайджанец. – Писать будешь – сильно обижать тибя станем. Зло не имей. Возьми вот два бутылка…

Зла Алексей не имел. Хозяин был, в общем-то, неплохим мужиком, рынок держал в строгости и порядке.

Сэкономленных денег все же хватило на новую поездку к Аленке. Анюта уже работала бухгалтером и могла оплачивать массажистку для дочери. Ей шел третий год. Спустя пару дней после встречи Аленка сказала:

– Не хочу, чтобы тетя давила спину. У нее руки злые. Ты, папа, сам делай мне массаж.

Он три раза в день мял ее тельце, хотя и не знал, как правильно массажировать. Пальцы сами находили, где погладить, а где – прокатать позвонки. Никаких усилий он не прикладывал, а на лбу выступала испарина.

Теперь Алексей этому не удивлялся. Почему – не мог объяснить. Просто знал, что так и должно было происходить…

2

Поезд мчался в ночи, минуя жидкие огни полустанков и темные полосы лесонасаждений. Начался дождь – мукосей, и оконце купе было забрызгано точечными каплями, даже не стекавшими по стеклу. Ритмичный стук колес сглаживал острые углы мировосприятия и навевал дремоту. Попутчица на соседней полке давно похрапывала и чмокала губами.

У Алексея тоже стали слипаться глаза. Он откинулся на подушку, смежил веки с надеждой отключиться, чтобы вернуть сонные видения и заглянуть, наконец, внутрь себя. Но сразу оказался в цепких объятиях Морфея.

Разбудили его запах кофе, жареной курицы и сосущее чувство голода. Кофе пила соседка. От курицы остались одни кости. Пустая коньячная бутылка стояла под столиком. Дождь за окном продолжал сеять.

– Доброе утро, Майя Эдуардовна! – поприветствовал соседку Алексей.

– Доброе, – равнодушно буркнула та.

Желудочный подсос назойливо посоветовал ему посетить вагон-ресторан. Игнорировать совет не было причины.

Похоже, посетители не особенно баловали вниманием общепитовскую точку на колесах. Заняты были только два ресторанных столика. За одним опохмелялась водкой и пивом компания из трех угрюмых мужиков, за другим – лениво двигала челюстями респектабельная парочка. Алексей занял угловой столик. Несмотря на отсутствие клиентов, ждать официантку пришлось минут пятнадцать. Она объявилась распаренная, как после бани, и с пятнами пота подмышками. Отвратное зрелище на фоне пищи!

Он заказал овощной салат, отбивную с картофелем фри и кофе.

– Всё? – сурово поинтересовалась официантка.

– Всё.

В ее голове промелькнуло: «Трезвенник паршивый! Салат зачем-то заказал! – в ее мыслях тут же нарисовались бутылки паленой водки, дожидавшиеся клиентов в укромном уголке кухни. – Разбанковать бы, пока хозяйка с начальником поезда валандается!»

У каждого своя коммерция, отстраненно подумал Алексей и принялся за еду. На секунду его отвлек появившийся у буфетной стойки хлипкий и егозливый мужичонка славянского типа, в джинсовой рубашке с глубокими карманами, вельветовых штанах, топорщившихся на узкой заднице и пестрых кроссовках. Купил у буфетчика бутылку пива и уселся за соседний столик лицом к Алексею.

Уловить шевеление его прямых извилин не составляло труда: «Пускай Керим обхаживает старую тёлку, а я пивка попью. Кайфовая работенка. Утопленник, вот он, перед глазами».

Вот и пастухи объявились, подумал Алексей. Тащить их за собой на улицу Богенбай-батыра, конечно, ни к чему. Проблему придется решать заранее, еще до Алма-Аты. Как решать – будет видно.

Не спеша, он прикончил поздний завтрак, расплатился с потной и недовольной официанткой и двинулся в свой вагон. Дверь его купе была распахнута. Из нее с чемоданом вывалился грузный, широкоплечий и лысый мужик с выпирающим пузом, явно бывший борец. Нижняя губа на его багровом лице наползала на верхнюю, отчего его физиономия напоминала морду постаревшего бойцовского пса.

Следом за ним из купе выплыла Майя Эдуардовна со своим продуктовым баулом.

– Перехожу в другое купе! – заявила она.

– Очень жаль, – съёрничал он.

– Поздно жалеть! – ее голос прозвучал вызывающе и даже горделиво.

«Так, в расклад внесены коррективы. Керим взваливает на себя обузу в виде Майи Эдуардовны и освобождает место для егозливого любителя пива».

Тот не заставил себя ждать. Просунул лисью физиономию в дверь, сказал: «Привет!», ввинтился в купе и затолкал свою сумку под лежанку. Объяснил:

– Ваша соседка на мое место перешла. К кавалеру. А я, значит, сюда. С проводницей договорились.

А в голове его провернулось: «Калган у Керима варит. Теперь Утопленник никуда не денется. Подсыплю ему в пойло порошок, а, как уснет, в барахле пошарю. Может, какие бумаги найду. За бумаги Юсуп добавку обещал».

Алексей усмехнулся.

– Коли уж мы соседи, – сказал, – давай знакомиться.

– Само собой. У меня для знакомства пузырек есть, да еще пара пива. – Протянул Алексею вялую ладонь с наколотыми на пальцах перстнями: – Серый. Серёга, значит.

– А я – Утопленник, которого вы с Керимом пасете.

В голове у владельца пузырька заметались панические мысли: «Откуда он узнал? Кто продал? Никто не знал, кроме нас и Юсупа! И пушки с собой нет, только финка».

– Н-не понял, – произнес он с заиканием.

– А чего понимать? Юсуп приказал, заплатил, вы и помчались за мной.

– К-какой Юсуп?

– Не придуривайся, Серый. Мои люди давно могли выкинуть вас обоих с поезда. Я тебя, дурачка, пожалел. Пушек у вас при себе нет. Вам их должны в Алма-Ате передать. А финку, что у тебя в кармане, давай сюда. Ну?

Незадачливый посланец Юсупа заторможенным движением выложил на стол выкидной нож и съёжился, не глядя на Алексея.

– Так что, Серый, сиди пока в купе и не рыпайся. Понял? Не слышу ответа!

– Как есть, понял.

– Видишь плафон на потолке?

Тот испуганно поднял вверх голову.

– Заклепку рядом тоже видишь?

– Ну?

– Это глазок видеокамеры. Любое твое шевеление мои бойцы заметят на экране. Усек?

Тот торопливо кивнул в знак согласия.

– Когда скажу, свалишь с поезда и поедешь обратно.

– Я – это, п-пустой, как есть. У меня только пачпорт. В натуре. Бабки у К-Керима в барсетке.

– Сходишь завтра к ним со своим пойлом в гости. Не вздумай сам выхлебать его. Подсыплешь ему и старой кошёлке в стаканы порошок, который мне собирался подсыпать.

При этих словах владелец порошка передернулся и непроизвольно схватился за карман. Алексей продолжал:

– Когда они отключатся, забирай деньги и сюда. Барсетку не трогай, только бабки. На первой станции сойдешь, если хочешь остаться живым.

– А Керим?

– Скажешь Юсупу, что его спецназовцы сбросили с поезда.

– Ик!

– Хватит икать, ложись и заглохни.

Тот послушно стянул, не развязывая шнурков, кроссовки и плюхнулся на лежанку.

День прошел спокойно. Дождь кончился, и в вагонное окно заглядывало тусклое солнце. Новый попутчик беспокойно ворочался на своей полке. Иногда взглядывал украдкой на потолочную заклепку и отворачивался к стенке. Не ел и не пил. Только выползал дважды в туалет, испрашивая предварительно разрешения.

Алексей несколько раз выходил в коридор. Лесистый пейзаж за окном сменился широкими полями с одинокими облетевшими рощицами. Поезд шел по Оренбуржью. Ни Керим, ни бухгалтерша Майя из купе не показывались. Лишь ближе к вечеру, когда по вагону проходила ресторанная громкоголосая деваха с судками, дверь их купе приоткрылась. В проеме нарисовался багроволицый Керим, подозвал деваху и повелел:

– Притащи нам две бутылки водки и четыре порции шашлыка.

– В момент, – ощерилась та.

Все складывалось, как надо. Утром дорожным любовникам понадобится опохмелка. Серый и явится к ним с пивом и водкой. Вот радости будет!

Во вторую вагонную ночь Алексей спал вроде и спокойно, но какая-то часть мозга бодрствовала и держала под контролем егозливого попутчика с лисьей физиономией. Хотя нужды в этом, в общем-то, не было. Того заботило лишь одно: смыться с поезда живым и как можно быстрее. Забылся он только под утро. Во сне мычал, постанывал, матерился. Может, видел, как летит под откос, выброшенный из тамбура бойцами невидимого фронта.

Очнулся он лишь после Илецка в пограничной зоне, когда служивый в зеленой фуражке, уже успевший шлепнуть штамп на паспорт Алексея, бесцеремонно похлопал Серого по плечу. Тот, как ошпаренный, оторвал голову от подушки и сел, чуть ли не по стойке «смирно».

– Документы! – сухо потребовал пограничник.

Дрожащими руками Серый достал из глубокого кармана джинсовой рубашки паспорт и угодливо протянул стражу границы. Тот с тщательной придирчивостью пролистал документ. Пару раз с нескрываемым подозрением взглянул на его владельца.

– Чего трясетесь, гражданин?

– С похмелья он, – объяснил Алексей. – Перебрал вчера в ресторане.

Пограничник не обратил на его реплику никакого внимания. Выглянул в коридор, позвал кого-то. В купе появился расплывшийся от переедания таможенник с каким-то прибором на длинной ручке. Пограничник кивнул на Серого.

– Где ваши вещи? – одышливо спросил таможенник.

Тот с лихорадочной поспешностью вскочил, откинул полку, достал сумку, произнес:

– Тут, как есть.

– Оружие, наркотики?

– Не возим, – подобострастно откликнулся тот.

– Откройте багаж!

В сумке не оказалось ничего подозрительного. Таможенник с сожалением чмокнул губами, затем неуклюже ступил ногами на полки и принялся обшаривать прибором антресоль, потолочный лючок, радиодинамик. Ничего не обнаружил и еще раз сожалеюще чмокнул.

Пограничник с неохотой шлепнул штамп на паспорт Серого.

– Приведи в порядок свою постель, – сказал ему Алексей, когда кордонные контролеры вышли. – И не дрожи, еще казахи будут проверять.

На казахской границе к Серому не стали придираться: он справился с мандражом и уже не трясся при виде фуражек с кокардами. Когда поезд, наконец, тронулся, Алексей напомнил:

– Умывайся и двигай в гости к подельнику!

Тот безропотно подчинился.

Гостевание затянулось. Алексей дважды успел заварить себе кофе, сжевал пачку печенья, предназначенного для пассажиров, а Серого все не было. Взъерошенный и больше обычного суетливый, он появился часа через три. Срок, в который одной бутылкой не обойтись даже при наличии пива. Наверно, Керим сгонял напарника в ресторан за добавкой. Впрочем, детали Алексея не интересовали.

– Сделал, – доложил Серый.

– Барсетку не тронул?

– Не.

– Через полчаса будет остановка. Забирай барахло – и в толпу на местном базарчике! С первым поездом дуй обратно.

Тот открыл рот, намереваясь о чем-то спросить. Алексей уловил его мятущиеся мысли, успокоил:

– Керима можешь не опасаться, в Москву он не вернется.

Серый испарился, едва поезд затормозил. Алексей увидел, как он, крадучись, прошмыгнул в хвост вагона, не хотел, видимо, светиться напротив окна бывшего напарника. Алексей не собирался выходить на перрон, но соблазнился вареной картошкой и огурцами, которыми бойко торговали две старушки.

Спрыгнул с вагонных ступенек, огляделся. Серого и след простыл. Кроме картошки и огурцов, Алексей купил у пожилой казашки теплый лаваш, десяток помидоров и два пирожка с капустой. Дождался, когда поезд тронулся, и принялся за трапезу.