Текст книги "Забавы Пилата"

Автор книги: Юрий Шубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– Понял вас, – ответил полковник. – Сейчас установим хозяина…

Сделав последний круг, «шестерка» начала заходить на посадку. Машина въехала на стоянку и медленно покатилась по теплому асфальту, приближаясь к Сухарику. С каждым пройденным ею метром напряжение росло в геометрической прогрессии.

– Начинайте потихоньку перекрывать движение, – приказал Каледин. – Только без спешки, чтобы он не почувствовал!

Несколько «рабочих» с офицерскими званиями и красными ксивами в кармане, точно по плану, начали вытаскивать ограждение на проезжую часть. Одновременно с ними «дорожники» окончательно закрыли проход пешеходам.

Опасный зверь в ловушке, последний выход из которой захлопнется с минуты на минуту.

– Внимание всем группам! – обратился Каледин. – Напоминаю: работаем по сигналу и только в том случае, если Мурена будет достоверно опознан! Строго!

Старшие групп подтвердили прием. Ничего нового – задачу они слышали на предварительном инструктаже.

Не подъезжая к Мотылю, «шестерка» прижалась к бордюру и остановилась. Водительская дверца открылась. Из салона выбрался мужчина, одетый в темную рубаху с закатанными рукавами и зеленые джинсы. Он внимательно посмотрел в сторону Мотыля и медленно направился к нему. Внешность мужчины вполне соответствовала составленному по показаниям свидетелей фотороботу преступника.

– Возьми его покрупнее, – велел оператору Каледин, подкручивая резкость бинокля.

– Вроде похож… – не отрываясь от линз, произнес Волков.

– Среднего роста, волосы темные, на затылке забраны в резиночку…

Полковник процитировал словесный портрет Мурены, отвечая на реплику генерала. Мужик из машины тоже был среднего роста, тоже с темными волосами и тоже забранными в хвост. А хвост – это первая особая примета. А вторая…

– Внимание, кому лучше видно, – напряг всех полковник. – Посмотрите, есть ли шрам на правой щеке?

После минутной тишины радиостанция обеспокоенно ответила:

– Я Четвертый! Шрама нет, но, по-моему, это Мурена. Волосы темные, в хвост…

– Шрам, конечно, можно загримировать, – задумчиво произнес Каледин.

– Тогда почему он не спрятал другую особую примету? – спросил генерал. – Не надеется на встречу с нами?

– Кто его знает. Нужна идентификация голоса, – заключил полковник и вызвал на связь подвижный контрольный пункт…

Поравнявшись с Муреной, прохожий, шедший ему навстречу, вдруг остановился и, виновато улыбнувшись, спросил:

– Друг, закурить не будет?

Мурена вздрогнул и остановился. Серые глаза пробежали по сторонам и изучающе впились в незнакомца.

– Закурить не найдется? – повторил вопрос оперативник. Внутри, под тонким бронежилетом, он чувствовал сжатую до поры пружину. При любом резком движении мужика ее энергия была готова вырваться наружу в виде ответного удара или пули.

Мурена взглянул на прохожего в упор. Секундное замешательство сменилось действием. Ничего не отвечая, он сунул руку в карман…

– Сокол-1 цель видит, – подтвердил готовность снайпер.

– Сокол-2, цель вижу, – вторил ему другой боец «Альфы». – Жду команду…

Ребята имели обширный опыт освобождения заложников, поэтому понимали зыбкость видимого спокойствия Мурены. В его положении терять уже нечего, и ситуация могла взорваться в любую секунду. Но они могут действовать только по приказу. Когда-то в прицеле Со-кола-2 находился генерал Дудаев… Но отдать команду так и не решились. Блестяще проведенная операция закончилась ничем.

Мужики обижались.

Полковник наблюдал за каждым движением Мурены. Если вытащит оружие, то, зная его бескомпромиссность и «отмороженность», можно представить следующий шаг…

– «Держите» его, – ответил снайперам старший, имея в виду – держать на прицеле.

Мурена вытащил из пачки сигарет одну и дал оперу закурить. Больше от него ничего не требовалось. Внимание отвлечено.

В этот момент к синей «шестерке» приблизился другой «прохожий». На секунду остановившись, он сунул руку в открытое окно, и миниатюрный радиомикрофон надежно прилип к стойке, под ремнем безопасности.

Мурена подошел к Мотылю и, по-прежнему не открывая рта, словно глухонемой, показал ему записку. Контрольный динамик донес до Каледина лишь шуршание бумаги.

Пробежав глазами текст, Сухарик согласно мотнул головой. Мурена спрятал листок в карман, повернулся и вместе с парнем отправился к машине.

– Собираются уезжать, – озабоченно констатировал генерал, будто опаздывал на поезд. – Надо задерживать его здесь. В городе будет сложнее.

– Пусть сядут в машину. Мне не нравится «молчанка», – не торопился Каледин.

Волков не настаивал. Полковник отвечает за операцию, вот пусть и руководит. Влезать в дело генералу – значит брать ответственность на себя. Если потребуется – снять шкуру с полковника никогда не поздно.

Фигуранты оперативной разработки беспрепятственно сели в «шестерку» и наконец заговорили. Затаив дыхание, оперативники слушали их диалог.

– Привет, узнаешь меня? – раздался голос в контрольных динамиках.

– Нет, – ответил Мотыль. – Вы кто?

– Мы не договорили с тобой у гаражей, – пояснил Пилат и представился: – Я друг Баркаса. Теперь вспомнил?

Сухарик, конечно же, вспомнил его!

– Да…

– Внимание, Первый! – раздался возбужденный голос «технаря» из фургона-лаборатории. – Голос идентифицирован! Это Мурена! Однозначно!

– Ну вот и отлично, – обрадовался полковник. – Тогда закрываем мышеловку. – Взяв в руки рацию, он четко произнес: – Всем внимание! Начинаем!

Сухарик внимательно слушал Пилата и безразлично наблюдал, как, не нарушая мирного течения бытия, рядом остановилась дорожная «аварийка». Но вдруг беззаботная расслабуха окончилась. Тишину разрушил внезапно ворвавшийся в салон рев моторов и визг тормозов. Откуда ни возьмись, перед «жигуленком» вклинилась белая «Волга». Подскочившая справа «девятка» поравнялась с бортом, заблокировав дверь. Еще одна машина чуть не влетела в корму и подперла «шестерку» сзади…

Теплое солнышко на лазурном небе никак не гармонировало с происходящим внизу беспорядком, порождая чудовищную эклектику. Цветной мир лопнул, как мыльный пузырь. Сухарик понял, что уже в который раз началось светопреставление.

«Черт возьми, что творится?»

Из кунга «аварийки» выскочили вооруженные люди и с напором Терминаторов бросились к машине. Их лица скрывали черные маски, а бойцы были полны решимости смести с пути любого, кто не вовремя поднимет руки, не расслышит грозной команды или, еще хуже, схватится за оружие.

Спецназовец дернул дверь «шестерки», но она оказалась заблокированной изнутри. Короткий взмах автоматом, и боковое стекло разлетелось в сахарную крупу. Водитель схватил монтировку, но помешало замкнутое пространство и недостаток профессионализма. У «альфовца» того и другого было в избытке, поэтому исход противостояния было легко предугадать. Спецназовец умело подставил под удар оружие и в тот же миг прямо через окно нанес противнику сокрушительный удар.

В полуобморочном состоянии водитель повалился на Сухарика. Другой «альфовец» приподнял пуговку блокировки и рванул дверцу на себя. Огромная голова в черной маске приблизилась к проему, а два неморгающих глаза, гипнотизируя страхом, впились в пассажиров «Жигулей». Все решили мгновения. Боец сделал выпад. Жесткая, как сталь, рука вцепилась в брючный ремень водителя и вырвала оглушенного Мурену из машины, как нашкодившего пса из норы. Пока тот искал ногами опору, спецназовец «зафиксировал» его «бронебойным» тычком в солнечное сплетение. Удар в несколько сотен килограммов не выдерживают даже тренированные грудные мышцы. Их защита была проломлена с той же легкостью, с какой картонная дверь крошится от ударов кувалдой. Высоченный корпус гостиницы «Космос» вдруг закачался, накренился и перевернулся. Серый асфальтовый лист резко приблизился и шлепнул Мурену наотмашь. Он обмяк, но отдыхать ему не дали. Ствол автомата больно ткнулся в голову.

– Руки в стороны! Вставай медленно! – приказал повелительный голос.

Задержанный начал подниматься, но ему придали дополнительное ускорение и, ловко завернув руки за спину, бросили мордой в капот. С громким звуком голова стукнулась о жесть. Синюю краску под носом украсило темное пятно. Кто-то бесцеремонно искал оружие.

– Ну что, сука, добегался? – с ненавистью произнес боец. – Нравилось наших убивать! Теперь тебе п…ц!

На руках щелкнули наручники, довершив процесс «приемки» опасного преступника. На захват ушло всего несколько секунд – результат лучше, чем в голливудском боевике.

Сухарик смотрел на происходящее со страхом и безысходностью, сходной с той, которую испытывал в следственном изоляторе: ничего нельзя сделать – плывешь по течению, как чурка с глазами, и ждешь, куда вынесет. Он будто с середины читал дешевый трэш[18]18
  Литературный мусор любого жанра


[Закрыть], не зная начала ходульного детектива. От увиденной сюрреалистической картины парень испугался до тряски и с головой вжался в кресло. В этот момент Сухарик жалел лишь об отсутствии катапульты, способной выкинуть его на крышу соседнего здания, или ампулы с ядом, зашитой в воротничке, как у разведчиков, которая мгновенно и безболезненно прекратила бы странные галлюцинации.

Наивный. Он не успел бы этим воспользоваться, ведь все последующее произошло за какие-то секунды. «Девятка» освободила доступ. Дверь распахнулась. Крепкие руки схватили Сухарика и как щенка вытащили из машины.

– Мужики, за что? – почти сквозь слезы вырвалось у парня в ожидании положенной при жестких задержаниях «фиксации» и сопутствующих тумаков[19]19
  Отечественный эрзац зарубежного «Вы можете хранить молчание…»


[Закрыть]. – Не бейте!.. Чего я сделал?..

Сухарик напрасно волновался – в отношении его у спецназовцев были совершенно четкие инструкции. К разряду преступников бойцы его не относили. Парень – просто свидетель, которого надо беречь.

Через несколько минут подошли Каледин с Волковым, чтобы прямо на месте провести предварительное опознание. Они были довольны успехом операции, и это с легкостью читалось на их лицах.

Сухарик сразу узнал полковника «из военной прокуратуры», допрашивавшего его в изоляторе, и безрадостно усмехнулся:

– Кажется, ваш коллега был прав, мы слишком часто видимся. Мир тесен. Кстати, как он себя чувствует?

– Плохо, Саша, – доброжелательно ответил Каледин. – Он погиб. А убил его он.

– Да вы что?! Тогда извините, – искренне пожалел о сказанном Калякин.

Смерть не терпит усмешек.

«Первая новость оказалась главной», – подумал он, припомнив Зайцева и допрос.

Мотыля подвели к пришедшему в чувство задержанному. Включилась телекамера.

– Вы узнаете этого человека? – казенно спросил Сухарика полковник, хотя, по его мнению, ответ был очевиден. – Где-нибудь раньше с ним встречались?

Сухарик внимательно посмотрел на мужика и твердо ответил:

– Я его первый раз вижу. Вопрос повторили.

– Он приехал на встречу вместо женщины из агентства по трудоустройству, – пояснил Мотыль.

Генерала будто палкой по темечку ударили, а полковник почувствовал в груди толчки. Это не волнение, но уже тревога. У обоих был вид, словно вместо божоле они хватили чистой спиртяги.

Молоко вдвойне вкусней, если это чистый спирт.

– Как первый раз? Ты что?! Ты же помогал составлять его фоторобот! Разве не он подходил к тебе около гаражей и застрелил несколько человек? – не выдержал Волков. – Ты же сам его приметы давал, волосы с хвостом!

– Нет, честное слово, – продолжал стоять на своем Сухарик. – Прическа похожа, но это не тот человек.

Волков смотрел на Каледина с чувством вкладчика «МММ». Теперь полковник и сам заметил, что задержанный похож на Мурену только издалека.

– Так с кем же ты, черт возьми, в машине разговаривал, если компьютер точно идентифицировал голос? – взорвался Волков».

– Не знаю, – ответил парень, опасаясь быть неправильно понятым. – Там мобильник с громкой связью стоит…

Каледин бросился к «шестерке», но Мурена уже повесил трубку.

Он все слышал. Как били стекло, как вытаскивали водителя. Мурена знает, что его посланника арестовали, и теперь никакие ухищрения не заставят его поверить в то, что Мотыль не под наблюдением ФСБ.

Это провал операции.

Задержанных доставили в Лефортово.

– Послушай, начальник, кто-нибудь мне может внятно объяснить, что происходит и во что еще я вляпался! – потеряв всякое терпение, возмущенно спрашивал всех Сухарик. – Я что, по ошибке Родину американцам продал или, может, ту магнитолу, что я толкнул, украли из машины шпиона, а в ней пароль? Меня уже несколько раз чуть не убили! Хотя, конечно, спасибо вам, что отмазали от автобусной шпаны и мента! Я ведь не дурак, все тогда понял, потому что в чудеса не верю с рождения! Но имею я право знать, что происходит?

В комнату для допросов вошел полковник. Несмотря на трудный день, он был, как всегда, подтянут и вежлив.

– Безусловно, имеете, Александр Викторович, – с отеческой интонацией произнес Каледин. – Только называйте меня, пожалуйста, Михаил Юрьевич, а не начальник. Все-таки мы не на зоне.

– А-а, это вы. Из военной прокуратуры. Договорились, – согласился задержанный. Ему было неудобно и одновременно приятно, что полковник называет его по имени-отчеству. Не то что в ментовке! – Здравствуйте.

– Мы разыскиваем некоего Пилата – особо опасного преступника, который убивает людей направо и налево. У тебя была возможность убедиться в этом лично. Помнишь, с какой легкостью он уложил двух братков и твоего приятеля Карася?

– Карася?! Когда? – встрепенулся парень. Он и не подозревал, что Карася убили.

– Около гаражей, – напомнил Каледин. – Карась выскочил из «Мерседеса» бандитов, а пули получил с двух сторон.

– Бли-и-ин! – с чувством провыл Сухарик, догадавшись о причине расправы. Конечно, разбитый «Мерседес»! Карася убили на его глазах. – А я его не узнал. Думал, парень какой-то бежит…

– До этого его сильно избили, вот и не узнал.

– Я просто в шоке! – схватился за голову парень.

– Между прочим, та женщина, что настойчиво добивалась встречи с тобой…

– Из трудоустройства? – подавленно уточнил Сухарик.

– Вот-вот, – подтвердил Каледин. – Это тоже Пилат, тот самый преступник. Просто с помощью компьютера он изменил свой голос, чтобы выманить тебя для беседы.

– Ни хрена себе! – прошептал ошеломленный парень. – Я думал, что такие фишки бывают только в кино. Но я не понимаю, при чем тут я? Почему вы следите за мной? Какого черта вам всем от меня надо?

– Успокойся, – перешел на доверительный тон полковник. – От тебя нам ничего не надо. Скорее мы нужны тебе.

Железная рука опустилась на его плечо. Сквозь летнюю футболку Сухарик ощутил тепло тяжелой ладони.

– Мы знали, что Пилат будет искать контакта с тобой. Такая встреча могла закончиться плохо. Ты сам это видел. Мы не только ждали его, но и прикрывали тебя. Баркас, с которым ты познакомился в камере, был его подельником и через тебя хотел передать послание жене о местонахождении краденых вещей…

Каледин не мог сказать Сухарику правду – о чем, собственно, идет речь. Да это и не требовалось. Сам факт кражи «секретов» засекретили с не меньшей тщательностью. Это и понятно, ведь утечка подобной информации могла принести не меньший вред, чем кража. Полковник тщательно дозировал выдаваемую Мотылю информацию, чтобы тот нечаянно не нанес вреда себе или делу.

– Женщину Пилат убил, потому что она не знала, где находится тайник, – спокойным голосом говорил Каледин, будто перед ним сидел равный с ним человек. Никакой грубости, нажима или давления. Парня это приятно удивило.

– Ну, хорошо, – подал голос Сухарик. – А я-то зачем ему нужен, если я ничего об этом не знаю?

– Боюсь, Саша, что убедить в этом Пилата тебе будет очень трудно, – разочаровал его полковник. – Преступник уверен, что ты носитель информации.

– Но теперь же он убедился, что я у вас под колпаком, и больше не полезет? – обрадованно спросил Сухарик.

– Может быть, так, а может, и нет. Кто знает? Вам с Ольгой следует быть осторожными, и, если что-то будет не так, немедленно звоните мне или дежурному. Вот телефоны.

Полковник положил перед Сухариком листок с напечатанными на компьютере номерами и именем-отчеством без фамилии.

– О нашем разговоре и о том, что ты сегодня видел, прошу никому не говорить, – строго наказал Каледин. – Это тайна, потому что преступник все еще на свободе.

– А Ольге? – уточнил Сухарик.

– Только в общих чертах. Ты же знаешь, какие женщины впечатлительные, – мягко улыбнулся чекист.

С Сухарика сняли свидетельские показания. Он думал, что его освободят. Но случилось непредвиденное: его попросили подробно написать, что и как произошло в подъезде Лодочниковых. Это было полной неожиданностью для парня, насторожило и испугало его. Сухарик полагал, что об инциденте с пьяными ментами никто, кроме него и Ольги, не знает. Но оказалось, что ЧК знает все. Понятно – значит, правда за ним следили. Пришлось обо всем написать, поскольку своей вины в драке Сухарик не чувствовал. Сами виноваты. Впрочем, забегая вперед, следует заметить, что расследование, проведенное милицейским управлением собственной безопасности совместно с прокуратурой, и свидетельские показания жильцов вину милиционеров подтвердили.

Через два часа, когда урок письменности был закончен, Сухарика отпустили. Все корректно и, можно сказать, культурно. Может, повезло с «начальниками»?

Сухарик вышел на пахнущую бензином улицу и зашагал своей дорогой. В этот момент его переполняли противоречивые чувства. В голове плескалось возбужденно-депрессивное чавкающее болото, а желудок настойчиво требовал обед.

Не лучшее состояние для теплого весеннего дня.

Лже-Мурену, которым оказался некий Николай Купцов, подрабатывающий частным извозом, допрашивали шесть часов подряд. В результате выяснилось, что мужик с Муреной не знаком и в историю попал случайно. Пилат нанял его «для съемок телевизионного шоу», как он сказал доверчивому и жадноватому таксисту. «Продюсер» подробно объяснил, куда нужно подъехать и что сделать, чтобы неплохо заработать. Он же велел Купцову «для имиджа» собрать волосы в хвост и дал мобильник с комплектом громкой связи. Полсотни долларов аванса окончательно окрылили шофера, и он полетел к месту съемок. За оставшейся частью гонорара «продюсер» велел приехать на то же место… Таким образом, Мурена подготовил двойника, который и выявил засаду спецслужб. Все гениальное просто.

Когда все встало на свои места, Купцова хотели отпустить, взяв подписку о невыезде, но Каледин переговорил с Волковым и принял другое решение: таксист был задержан. Обиженный Купцов начал что-то гундосить про адвоката, суд и разбитое стекло, но, встретив гранитный взгляд охранника, невольно притух.

– А что, Михаил Юрьевич, – сказал генерал, – еще и вправду заставит ему новое стекло покупать. За чей счет будем оформлять?

– Запишем на счет Мурены, – ответил полковник, почувствовав смертельную усталость. – Что будем делать с Мотылем: оставляем наблюдение?

– А смысл? – засомневался Волков. – К нему Мурена больше не сунется. Он не настолько глуп. Для очистки совести оставь телефонный контроль, а наблюдение и подвижной пост снимай.

– А с незаконно имплантированным маяком как будем решать? – с иронией произнес Каледин.

– Пока никак, – ответил генерал. – Маяк нам вряд ли понадобится, но раз батарейки работают – пусть живет. Кстати, на сколько их хватает?

– Во включенном состоянии не слишком надолго. Но для экономии ресурса его можно перевести в режим ожидания.

– Как?

– Дистанционно, командой со спутника, – пояснил полковник.

– Значит, выключайте, – приказал Волков.

Сотни, а может быть, тысячи людей днем и ночью искали Пилата по всей Москве или стране и не могли найти, а он, словно бравируя перед чекистами своей неуловимостью и выражая им явное презрение, выкидывал фортель за фортелем, не боясь подходить к ним вплотную. С бездушной легкостью и решимостью он убивал людей, оставляя позади себя шлейф смертей. Человек это или сумасшедшее чудовище?

Каледин не знал, пользовался ли Пилат чьей-то мощной поддержкой или действовал самостоятельно как террорист-одиночка, но в момент очередного проигрыша он вдруг почувствовал, что скоро деваться Мурене будет некуда. Контрразведка словно землеройная машина без устали работает на Станции управления, проверяя каждого человека на возможную причастность к преступлению. Бывалые спецы просеивают всех через сито, отбрасывая шелуху. От опытных глаз не мог укрыться ряд случайностей, произошедших накануне страшной трагедии. Например, почему рядовой Архипкин, не раз «залетавший» на пьянке, оказался дежурным по КПП в свой день рождения? Ежу понятно, что он снова напьется… Но его поставили в наряд. Как на КПП попала водка? Имелись и вопросы посерьезнее. Скажем, по чьей преступной халатности коммуникационный колодец оказался за забором части, не залитый бетоном? Каким образом удалось обмануть сверхнадежную систему безопасности объекта? Возможно ли это без помощи извне или изнутри? Значит, речь может идти об организованной группе лиц, имеющей преступные замыслы?

С другой стороны, «неправильная» газетная статья появилась в явно оппозиционной правительству газете, принадлежащей одному из олигархов. Он и так переживает не самые удачные дни. Ему мало проблем? Вряд ли. Почему никто в редакции не может объяснить, откуда взялся «жареный» материал? А что, если олигарх действительно не имеет к статье отношения? Тогда кто из «партнеров» его подставил? Это тоже направление поиска, ведь на политическом ринге толчется не слишком много тяжеловесов.

Особую надежду полковник возлагал и на секретную взрывчатку, произведенную в «лаборатории девятнадцать». Это не килограмм гвоздей, украденных с завода, и не бак бензина, слитый шофером со служебной машины. Если взрывчатка всплыла через много лет, то у кого хранилась столько времени? Бюрократическая советская машина отличалась множеством недостатков, но несомненным ее достоинством был скрупулезный двойной-тройной учете карточками, журналами и росписью исполнителя в графе. Если архивы тех лет не уничтожены пожаром или «повстанцами» девяносто третьего, то можно копнуть и с той стороны.

Каледин хорошо знал путь, по которому он движется, и торжество правосудия или справедливости в его понимании оставалось всего лишь вопросом времени.

* * *

К метро «Парк культурно подкатил черный джип „Тойота-Лендкрузер“. Втиснувшись на стоянку, остановился. Некоторое время из машины никто не выходил, а за непроницаемыми стеклами было невозможно разглядеть никого. Однако внутри находился человек.

Неспешно осмотревшись, Пилат вылез из машины и вальяжной прогулочной походкой отправился к телефону-автомату. Только взгляд его не был беспечно-расслабленным или флегматичным. Холодные острые глаза, как рыболовные крючки, цепляли детали текущей рядом жизни, вычисляя опасность. Но все было спокойно.

Мимо проследовал сонный милицейский наряд, не обратив внимания на опрятно одетого гражданина. Ведь он не бомж, не торгует носками у метро и не похож на бандита, потому что не несет в руке автомат Калашникова или наркотики. Обыкновенный гражданин с «творческой внешностью»: хвосты на затылке часто носят рок-музыканты, писатели и менеджеры, но никак не бандиты. Уголовники любят привычные тюремные стрижки.

Пилат вошел в вестибюль и, сунув карточку в щель аппарата, набрал мобильный номер Гришина.

Начальника службы безопасности банка звонок застал в движении.

– Привет, это я, – обезличенно представился Пилат, но Гришин и так узнал его голос, потому что ждал звонка.

– Здорово, – безэмоционально ответил он, чуть снизив скорость. Темно-зеленая «Ауди» переползла в правый ряд и остановилась. Бывший военный не любил разговаривать на ходу – это отвлекает от управления.

– Нужно встретиться, – коротко сказал Пилат. – Есть тема.

– Я сейчас на проспекте Мира, – сориентировал собеседника начальник СБ. – Не раньше, чем через полтора часа, устроит?

– Давай, – согласился Пилат.

– Постараюсь не опоздать, – пообещал Гришин, кинув взгляд на циферблат дорогих часов. – Хотя ты сам знаешь наши пробки. Место прежнее?

– Разумеется…

Короткие гудки утонули в шуме текущей мимо толпы.

Пилат вышел из метро и остановился, посматривая на выстроившиеся в ряд машины. На стоянке видимых изменений не произошло. Только вместо «Волги» рядом с джипом встала синяя «Альмера» с областными номерами. От цветочного ларька отошел мужчина с букетом и приблизился к «Ниссану». Машина узнала хозяина, приветливо мигнув огнями. Мужик положил цветы на полку заднего стекла, сел за руль и через минуту уехал.

«Кажется, я стал слишком подозрительным», – усмехнулся Пилат и направился к черной «Тойоте»…

Встреча произошла в небольшом лесном массиве за МКАД. Достоинства этого выбранного Пилатом места заключались в нескольких вещах: удаление от основной магистрали и минимум случайных свидетелей, хорошие позиции для контрнаблюдения и запасной путь отступления. К тому же место это было известно всего двум людям: Гришину и ему.

Гришин немного опоздал, но Пилат не выявил слежки или нежелательного сопровождения. Значит, друг другу они еще доверяют, хотя для людей их профессии это непозволительная роскошь. Скорее делают вид. Впрочем, они давно уволены со службы и теперь не очень понятно, какая из их профессий доминирует: прошлая или нынешняя.

– Привет, Сергей, – по-деловому сдержанно произнес Гришин и тут же поймал настороженный взгляд Пилата.

– Не надо так меня называть, – предупредил тот и протянул руку для пожатия. – Ты знаешь, что Сергей умер много лет назад и его больше нет. Пилат – самое подходящее прозвище. Виртуальное, как вся моя жизнь.

– Да, извини, – согласился Гришин, не желая ворошить пепел прошлого. Зола могла превратиться в раскаленные угли и больно жечь. Бывший полковник (хотя почему бывший?) лучше других знал о том, что Пилат имеет право так говорить, а на страшное государственное преступление он пошел не только ради денег и не столько ради них, сколько от безмерной обиды на всех и вся. Но какое это имеет значение?

– Что ты хотел сказать? – спросил Гришин, переведя разговор в деловое русло.

– У меня предложение, – уверенно заявил Пилат, ступая по мягкой шелковистой травке. – Я считаю, что заработал половину причитающейся мне суммы.

– Но ты не выполнил задания, – бесстрастно, как счетная машинка, констатировал Гришин. – Заказчик вряд ли…

– К черту Заказчика! – взорвался Пилат, перебив полковника на полуслове. – Я выполнил задание, и ты знаешь это не хуже меня! Мне наплевать, кто Заказчик и зачем ему понадобились секретные цацки, но думаю, чтобы по бедности спустить их на сторону.

– Это мы не обсуждаем, – спокойно заметил Гришин. – А задание не выполнено до конца.

– Я знаю, в каком банке ты работаешь. Так же как и ты знаешь, кому он принадлежит на самом деле, и, вероятно, заходишь к хозяину в кабинет. Мы оба читаем газеты и знаем, что к чему.

– У тебя хорошие аналитические способности, но эти вопросы я не обсуждаю, – заперся Гришин.

– Я не предатель и никогда им не был, хотя слишком многого родина мне недодала, недоплатила, недолюбила, недооценила, зато сколько отняла…. Я убийца – это верно, но этому меня научило родное государство, и я честно лил кровь, когда ему было нужно. Но когда меня выбросили подыхать на дорогу, я уже не мог жить как все. Стоять у станка? Торговать газетами или пирожками? Каждый день подниматься в семь и тупо топать на работу, чтобы выбросить из жизни еще один день? Может, и к лучшему, что транскодер не попал в руки…

Гришин внутренне напрягся, ожидая, что сейчас прозвучит запретное слово – имя Заказчика. В таком случае он должен будет доложить об этом наверх и выслушать закономерный приказ, исполнить который будет нелегко. Но этого не случилось. Пилат был вовсе не так глуп. Запретное слово утонуло в его мыслях, не выплыв наружу.

– В чужие руки, – поправился он, не высказав осведомленности. – Не думаю даже, чтобы безмозглый уголовник Баркас успел понять, что у него в руках. Так вот, задание я выполнил, и об этом все знают. И ТАМ, – Пилат кивнул на синий кусок неба, обрамленный зелеными кронами деревьев. – И ТУТ. Значит, торг, который ОНИ между собой затеяли, можно считать состоявшимся.

Гришин подумал, что сам говорил Верховскому примерно то же, и тот, кажется, с ним согласился.

– Если потребуется, я передам вам полное досье на носителя информации, – в довесок предложил Пилат.

– Кто он? – поинтересовался Гришин.

– Так, ничего особенного. Молодой раздолбай, которому Баркас сообщил о тайнике. Сам он, похоже, не знает, о чем речь. ФСБ использует пацана втемную, как рыболов дождевого червя. Разве что крючок ему в задницу не втыкают. Это очевидно. Я несколько раз пытался на него выйти, но пацана очень плотно опекают. Да еще бандиты к нему предъяву имеют.

– Но если парень знает о тайнике, то почему ты решил, что ФСБ его не нашла? – высказал обоснованное сомнение Гришин. – Может быть, транскодер давно у них и ты им нужен лишь для того, чтобы раскрутить всю цепочку от начала до конца и упрятать всех за решетку?

– То, что ФСБ рвет и мечет, разыскивая меня, – это понятно, – усмехнулся Пилат. – Но транскодер они не нашли и думают, что я смогу им в этом помочь. Баркас любил все шифровать и путать, поэтому не мог прямо сказать парню про тайник. Информация предназначалась для того, кто знал о тайнике, и ему было достаточно одного ключевого слова, одной «наколки». Но его больше нет. Подробности вы можете узнать через своих людей в ФСБ. Только не говори, что у… Заказчика там никого нет. В общем, исходя из вышеперечисленного, я считаю возможным оплатить мне выполненную работу.

Гришин и на расстоянии чувствовал исходившую от Пилата убийственную энергию. Он знал, что под темной рубахой навыпуск наверняка спрятан нож или пистолет, которые, в случае необходимости, сами собой прыгают в руку хозяина и начинают стрелять, резать, убивать. Раньше симбиоз этот, человек с оружием, словно машина смерти, исправно служил государству и убивал его врагов или врагов его друзей. Теперь все перевернулось, трудно разобрать, кто враг, а кто друг. Зыбкие границы между простыми понятиями размыты, а критерии оценки устарели. Того государства, которому служил Пилат, на политической карте мира больше нет, а то, новое стало совсем другим. Бывшие коллеги стояли друг против друга, как два опытных хищника, но если один из них давно вышел на пенсию и исправно служит новому хозяину, то другой по-прежнему стоит в строю. Организм Гришина реагировал на сигналы опасности, словно на секунды, отсчитываемые замедлителем ручной гранаты. Навыки и рефлексы, полученные в прошлой жизни, засели очень глубоко и не стирались со временем. В плечевой кобуре начальника службы безопасности солидного банка покоился официальный «ИЖ-71». За поясом у Пилата – незарегистрированный «Макаров», один из тех, что когда-то сотнями списывались на спецоперации, помощь партнерам, уезжали «за речку» свергать режимы и мимо военной контрразведки возвращались обратно, как заслуженные трофеи.