Текст книги "Не жить"
Автор книги: Юрий Бригадир
Жанр:
Маньяки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
2
Я все классно придумал. Остроумно, просто, недорого. Много размышлял и выбрал торгово-развлекательный центр «Оазис». Он большой. Да что большой! Он просто огромный. Целый город супермаркетов, кафешек, аттракционов и прочей херни. По нему можно ходить целый день. Ну, где еще можно так без проблем стащить малыша? Там водоворот людей и никто ничего толком не помнит. Оно, конечно, в последнее время стало модно устанавливать камеры наблюдения, куда ж без них. Сутки напролет они записывают все, что вокруг происходит. Но качество отвратное и вид сплошь и рядом сверху. Потому как лица не видно, а по одежде не распознаешь. За угол зашел, шляпу снял, куртку наизнанку вывернул, и вот я уже с другого города, а то и, считай, планеты. Ищи-свищи тебя, бегай по этажам, спрашивай, мол, не тот ли вы самый сукин сын.
Несколько месяцев я следил. По неделе, по полторы максимум. Почему по стольку – не знаю. Чувствовал что-то сумеречное в воздухе, разворачивался и уходил. Странное это чувство, что не ты следишь, а за тобой кто-то. Липкое такое, не отмывается. И что самое отвратное – не знаешь, откуда оно приходит. Вертишь осторожно башкой, а толку нет. Ну, я в таких случаях всегда что-нибудь нейтральное покупаю и растворяюсь. Газету, например, безделушку какую-нибудь. Всегда надо иметь формальное оправдание, потому как что ты там делал? Глазел, скучал, фланировал? Бессмысленность всегда настораживает. В общем, я выяснил, что пару раз в неделю часа на два мамаша с ребенком в «Оазисе» зависают. В детском кафе едят обязательно. Там дурацкие пластиковые оранжевые пальмы (где дизайнер, интересно, их видел?) и такие же дурацкие клоуны того же ядовитого цвета. Рефреном ко всей этой отраве подают фирменную музыку, отдаленно напоминающую столетнюю советскую песню про то, как «оранжевые мамы оранжевым ребятам оранжевые песни оранжево поют». В общем, та еще блевотина. Я уж не говорю, что они там жрут. Мамаша Наталья только кофе там пьет. А короед Коля все эти помои уплетает за обе щеки. Картофель фри, колу и какое-то кисло-сладкое мясо. Никогда не понимал, как можно жрать сладкое мясо? Извращенцы, твою мать. Я как-то раз их меню полностью себе на поднос скопировал – чуть не умер. Но вкусы и поведенческие рефлексы знать надо, как без этого.
Однако в кафе ребенка так просто не стащишь. Была у меня мысль устроиться туда клоуном. Надеваешь нос с баклажан размером, шляпу дурацкую, да ботинки вот такой длины. Хороводы водишь с недорослями, песни заставляешь петь, прыгаешь, как павиан… Я ж смотрел со стороны. Кривляние одно. Пошел даже туда на работу устраиваться, но хорошо по дороге подумал – и вернулся. Оно, конечно, клоуна в костюме никто не узнает. А если бежать придется? За километр видно. Двести человек пальцем покажут. Плюнул. И решил проблему с другой стороны. Остроумно.
В «Оазисе» полно развлечений. Два месяца я там ходил, а то и четыре. Они там и мячиками кидались, и на лошадках пластмассовых гарцевали, и с ружей-автоматов стреляли. Дебилы. И мать ущербная, и ребенок. Потом как-то пацан пристрастился в комплексе таком гимнастическом лазить. Там сетчатый куб огромный, внутри ходы такие, как для червей. Лесенки там, мячи, комнаты из мячей-шариков, веревки какие-то, тоннели, переходы – всякая хрень. Взрослый там не очень-то пролезет. Поэтому если на каком-нибудь пятом этаже этого комплекса короед какой-нибудь застревал – тут же прибегало откуда-то миниатюрное, но взрослое чмо. Это чудо генной инженерии залезало внутрь и долго вытаскивало оттуда плачущего уродца. Забавно. Но не опасно. Мягко там все, углов нет никаких, сверху из-за сетки не свалишься. Атак бы да… если б свалился какой уродец – костей бы не собрал.
Я весь комплекс тогда обошел. Дырку какую искал, или ход черный, или технологическую нишу какую-нибудь – ничего не было. Жаль. Хорошо, черти, предусмотрели.
Но вот как-то через месяц смотрю – установили еще два аттракциона. Я сразу понял – вот что нужно! Мысль еще мелькнула – вдруг не захотят? Но пацан как увидел – так и рванул без оглядки.
В общем, там как. Первый аттракцион называется «Паровозик». Железная дорога, на ней тележки. Ну, вроде как поезд, только уж очень уродливый. Едут они по кругу, а по пути, значит, то мостики, то лужа, то станция, то животные какие-то. Короеды едут, пищат, руками машут, а самые маленькие – так просто тупо улыбаются. Тьфу. Я в их возрасте уже по карманам шарил, а эти недоразвитые какие-то. Едет – дебил дебилом, и слюни аж по рельсам бегут. Но мне самое главное, что нужно, – это туннель. Подъезжает поезд с ребятенками к поролоновой такой скале, она открывается, как печка, и туда с криками вся эта тупизна заезжает. Ну, сколько она там едет – метра четыре, потом с другой стороны выезжает – и короеды довольные. Приключение вроде как. Самое главное – что их несколько секунд не видно. Внутри там, кстати, сидят какие-то плюшевые мишки и коряво смеются механическими внутренностями.
Вторая железная дорога мне больше бы подошла, да нельзя там до двенадцати, насколько я помню, лет ребятенков сажать. Аттракцион называется «Парк юрского периода», и там вода льется, динозавры зубы скалят, и какая-то хрень с крыльями летает. Туннель тоже есть. Пещера с потеками плесени и какими-то искусственными лишаями. Там огромная морда пасть открывает, и дети ссутся кто во что горазд, потому что там еще и света нет, а только два вроде как факела. Заезжает туда поезд с визгом, а выезжает, бывает – рыдают короеды. Забавно. Там уже не четыре метра проезжает поезд, а все восемь, а то и десять.
Так вот. Оба эти аттракциона построены одной фирмой, механика у них сходная и обслуживают два человека. Девка личинок этих сажает на сиденья и следит, чтобы без билетов, сукины дети, не перли. А второй – механик. Его почти никогда не видно, потому что железные дороги разделяет легкая, метровой толщины, перегородка, откуда он пролезает, как змеюка, в оба туннеля, если понадобится. Там же, в этой перегородке, вся электрика с музыкой и там же выходы под низ – тележки-то не по полу катаются, а по специальным помостам, а под ними – крепления, краны с водой, форсунки всякие да ванны пластиковые. Хозяйство несложное, но муторное. Слух-то у меня острый. Он там у себя в перегородке болт отвинчивает да матом комментирует, а я слышу.
А где еще ребенка стащишь? В детском садике элитном, что ли? Там тебе вмиг голову открутят. В дом лезть – прислугу подкупать? Ждать, когда они его без присмотра оставят? Лотерея это все. Казус, бессмыслица. И тяжело, и без изюминки.
Я фокусы люблю. Помню, в детстве на Кио водили. Из воздуха ведь девушек доставал. Не сходя с места. Занавеску какую-то подымет-опустит – вот она. А откуда? Это же не сцена, это цирк, арена круглая. Со всех сторон видно. Но появляются девки, одна за другой. Я, конечно, давай люк глазами искать или дырку какую. Вглядывался – аж голова болела и глаза резало. Ничего не нашел! Так до сих пор загадкой и осталось – откуда все-таки девки появлялись. А цирк весь: «Ах!» Когда такой калейдоскоп фокусов, зритель надолго в шоке. Мозг отказывает. Он ведь без сбоев работает, только когда понимает. А когда не понимает – разъяснить-то пытается! А пока пытается – ты ему хоть свиней рогатых скармливай, хоть ослов с крыльями. Зритель еще один фокус не понял, а ты ему другой десяток нагрузил. Сидит, дурень, улыбается. Приятно ему тупым быть. Комфортно. Одного он не представляет – сколько фокусник труда да времени потратил на эти несколько секунд. Нравился мне Кио.
А я просто с механиком подружился. Наклеил усы, проследил, то-се, куда он после работы ходит, в баре подсел, угостил. Песни попели, баб сняли – все путем. Утром опохмелил его – что еще надо? Ни хрена народ не научился себе друзей выбирать. Оно и понятно – быдло. Интересы по пальцам перечесть. Второй руки не потребуется, да и одной много.
В общем, стал к нему на работу приходить и даже помогать кое в чем. Через месяц лучше него все знал. Ну, не то чтобы знал, как все работает. Просто знал, где что находится! И где раздевалка у них, и где вход служебный, и как подъехать, и как уехать…
Потом он спецовку свою стирать домой носил. Стильная такая, комбинезоном. На спине трафаретка «Оазис». А я в гостях. Пока он за водкой бегал да с соседом по фене лаялся, я надпись и срисовал. Ключи у него пьяного позаимствовал от подсобки – даже слепок не стал делать. Донес до метро, вниз спустился, там ларек с азербайджанцем внутри – он ключи делает за пятнадцать рублей простые, за пятьдесят сложные. Азер десять минут точил, не больше, мурлыкал что-то по-своему. Ну, я «вах» сказал, языком поцокал, полтинник отдал да сдачу специально забыл. Пригодится еще азер.
Вот так вот и приготовился. По большому счету, ничего особенного я не делал. Жил, пил, гулял, не перетрудился. Но механика своего я не стал подставлять. Зачем. Постарался не в его смену, а когда напарник работал. Прошел через черный ход в подсобку, переоделся, комбинезон надел да по телефону несчастного механика к директору «Оазиса» вызвал. Вот тоже дурак, каких мало. Сам подумай – какая дистанция между механиком сраного аттракциона и директором торгово-развлекательного комплекса? На кой черт ты ему нужен? Но два километра – туда и два километра – обратно. В общем, было время.
Как въехал поезд с короедами в туннель, выключил я свет, открыл дверь потайную, поролон раздвинул, на остальных лилипутов цыкнул, да и зацапал маленького. Пока он глазами хлопал да соображал, я махом все обратно замаскировал, засранца в приготовленную каталку сунул (с такими каталками несколько сотен, а то и тысяч покупателей по этажам прогуливаются), да в ручку его малюсенькую шприц воткнул. Сверху картонный ящик цветной без дна поставил и, пока он ртом воздух хватал, вдоль лампочек тусклых рванул на выход.
Я все правильно рассчитал. Пока короеды орали, пока взрослые верещали, пока механика искали, пока вручную поезд лилипутский выкатывали – я уж на бескрайней стоянке в багажник ребятенка запихиваю. Со мной рядом сотни три автомобилей стоит. Где Коля? А нету Коли. Адью.
Уж когда сел за руль – истерика со мной произошла. Молча ржал минут пять, тронуться не мог. Корежило меня, трясло, колбасило. Усы чуть не забыл отлепить. Но тихо-мирно, не нарушая правил, до дома добрался.
Нельзя радоваться. Любая веселость мешает. Осторожность теряется, нюх притупляется, интуиция уходит тут же. Человека ведь любые эмоции съедают. Хоть положительные, хоть отрицательные. Да положительные даже больше – вообще самоконтроля нет. Так что взял я себя в руки, включился, посчитал собственный пульс в ушах – нормально, без перебора, – подышал глубоко, аккуратно погасил радость и тронулся с места.
Музыкальный центр в это время играл классический джаз. Мне он всегда нравился. В нем все выровнено и виртуозно. Когда я его слушаю, мне не хочется подвигов, у меня не бывает тоски, я не нуждаюсь в движении, в мире нет ни пафоса, ни криминала. Метроном высочайшего мастерства, который можно слушать бесконечно долго. Ну разве еще добавить черного кофе…
3
Влад с большим трудом добрался до «Оазиса», где группа из местных секьюрити и прибывших милиционеров прочесывали весь торговый центр, заодно анонимно избив до невменяемости главного подозреваемого, механика. Он нес чушь и никак не мог объяснить толком, каким образом оказался на совершенно другой стороне «Оазиса», тогда как должен был находиться непосредственно возле аттракциона. Дежурная врачиха из медпункта вколола Наталье лошадиную дозу чего-то успокаивающего и кое-как остановила истерику. Оба игрушечных поезда были выключены, а у немногих свидетелей бравые менты пытались высосать хоть какую-нибудь информацию.
Когда на сотовый позвонил похититель, Влад сидел рядом с аттракционом на железном стуле и собирался подписать подсунутую милиционером длинную непонятную бумагу. Гиреев взял телефон, увидел незнакомый номер, машинально нажал кнопку, и ему почудился смех.
– Владимир Геннадиевич? – раздался почти веселый голос.
– Да! – с усилием настроил себя на незнакомца Влад.
– У меня есть деловое предложение. Оно вас, мне кажется, заинтересует…
– Извините, на эту тему сейчас не могу говорить! – перебил Гиреев.
– Заняты? – безмолвно засмеялся голос.
– Да. У меня очень напряженный график. И я, кстати, из него выбиваюсь…
– Еще как…
– Что значит – «еще как»? – нахмурился Влад.
– Еще как выбиваетесь. Впрочем, не буду вас отрывать… – издевательски проворковал голос.
– Да уж, сделайте одолжение… – начал злиться бизнесмен.
– Хотя один вопрос у меня есть. Вы верите в Бога?
Влад замолчал. Иногда он явственно чувствовал, что время действительно тикает. И что его мало, и что идиотов, стремящихся его убавить, все больше и больше. Вчера ему предлагали два рефрижератора моржовых гениталий. Позавчера – построить храм Солнца с действующей моделью светила внутри. Неделю назад – опять же построить, но уже корабль класса река-море. На резонный вопрос, где он тут посреди Сибири видел море, собеседник сказал: я вам перезвоню. Видимо, пошел покупать карту Западно-Сибирской равнины. Влад последнее время устал от неведомо откуда берущихся бизнес-партнеров, поэтому резко выпалил:
– Нет.
Нажал красную кнопку отбоя и взял шариковую ручку поудобнее.
Снова загундосил сотовый.
– Да что ты будешь делать! – взревел Влад, схватил трубку, увидел тот же номер, вскочил и нажал на ответ. Набрал полную грудь воздуха, но его опередили:
– А сына любите?
– Что? – не понял Влад, но насторожился и не стал отключаться.
– Ну вот видите, вы уже и заинтересовались! Будем говорить или трубки бросать?
И снова в глубине эфира Владу почудился смех.
– Либо вы выслушаете меня, и тогда у нас с вами есть выход, либо я могу перестать вам звонить. Совсем.
– Хорошо, я слушаю…
– Вы сядьте, Владимир Геннадиевич! В ногах правды нет.
– С чего вы взяли, что я стою?
– Ваш голос изменился. У вас чувствительный телефон, я слышу, что воздух через ваши связки проходит свободно. Отсюда я и делаю вывод, что вы стоите. Впрочем, давайте к делу. Ваш сын у меня. Он хороший мальчик, и я уверен, что его ждет долгая и счастливая жизнь. При одном условии…
– Сколько? – ледяным голосом спросил Влад, поймал взгляд какого-то милиционера и показал ему пальцем на трубку. Тот резко кивнул и сразу стал делать какие-то знаки сослуживцам. Один из них сразу куда-то побежал, другие немедленно стали приближаться.
– По-моему, Владимир Геннадиевич, вы насмотрелись голливудских фильмов…
Влад встал и нервно прошелся вдоль аттракциона, прижав телефон к уху. Почему ему кажется, что собеседник беззвучно смеется? Ведь не слышно же ни пса, кроме странной глубины! Гиреев сжал телефон так, что корпус жалобно хрустнул.
– Да говорите же! – нетерпеливо сказал Влад.
– Не спешите, Владимир Геннадиевич, я очень скоро с вами свяжусь. Всего доброго…
Далеко-далеко, слабым фоном в трубке послышался словно бы шум улицы, раздался щелчок, и голос исчез.
– Что? – спросил милиционер.
Влад посмотрел ему в глаза и протянул сотовый.
– Говорит, что Коля у него. Мне кажется, он из машины звонил. Номер определился.
– Давайте, сейчас узнаем! – сказал милиционер, взял трубку и тут же стал переписывать номер в свой блокнот. Писал он крупно и почему-то по диагонали. – Что еще говорил?
– Э-э-э… ерунду какую-то. Верю ли я в Бога, например… Это важно?
– Да кому это теперь важно…
4
Вот всегда я так. Сколько труда потратил, сколько времени, сколько ночей бессонных, сколько водки с этим механиком перепил – я ее с малых лет ненавижу, с детдома этого сраного. А машину завел в гараж, дверь автоматом опустилась – и даже выйти лень. Дело, конечно, не сделано, даже полдела не сделано, но самая главная его часть – как мост сожженный. Теперь ни назад вернуться, ни повернуть.
Посидел, потянулся, вышел из машины, зевнул. Хорошо. Сейчас кофе буду пить. А ублюдка, конечно, надо вниз. Там уже все приготовлено.
Сила у меня есть. Каждый день по сто раз отжимаюсь, а летом умеренно так по перелескам бегаю. Слегка так, глаза чтобы не мозолить. Но лучше в подвале форму поддерживать. Там у меня спортзал оборудован. Гантели, мешок боксерский, штанги всякие и вентиляция – на полной мощности с ног сбивает, ей-богу. Чтобы потом не воняло и чтобы кислороду вволю было. Люблю дышать. Вообще все люблю. И дышать, и есть, и спать. Трахаться тоже. Но баб ненавижу, поэтому редко проституток вызываю. Пробовал как-то жениться, но дуры все отчаянные и детей требуют. На хрен мне дети? Это ж заготовки, полуфабрикат, личинки. Девяносто девять процентов отхода. Кто в детдоме был – того мультиками не обманешь.
Достал я спиногрыза из багажника – он мордой вниз и хрипит чего-то. Доза великовата все же. Ну а вдруг бы он не вовремя проснулся? Правильно все. Да и на кой ему долго жить? Суток хватит. Он в комбинезоне каком-то дурацком, схватил его рукой за лямки эти и понес, как авоську. По пути он головой о перила треснулся, поворчал чего-то. Спустил его в бункер, на кровать бросил, грудь освободил – пусть отдыхает, в себя приходит.
Сам на кухню пошел. С домработницей у меня есть фишка одна – чтобы на глаза как можно реже попадалась. Платить, правда, много приходится, да и подворовывала вначале, гадюка. Но я как сделал: поймал как-то ее за жопу и говорю:
– Мне денег не жалко, Настя. Хочешь, вообще тебе от сейфа ключ отдам, и трать – сколько влезет. Но я крыс ненавижу. Поймаю еще раз – ругать не буду, милая, наказывать буду…
Молчала Настя, носом шмыгала, голову повесила. Думала, наверное, я такой добрый или жалостливый, или нотации читать люблю. Тут-то я псу своему прямо на ее глазах голову отрезал охотничьим ножом и под ноги ей бросил.
Честно говоря, зря я собаку убил, измазался весь, пока он своими лапами мотал в агонии. Бестолковый был Джек, но меня любил почему-то и даже лаял на всех. Но тут как… Хочешь повиновения – заплати. Хочешь покоя – убей. Настя кричать хотела, да звук у нее пропал. Рот забавно так открыла и зевала, да руками чего-то водила по сторонам. Дело на кухне было. Я под кран нож бросил, сам руки мою и говорю:
– Ты, Настя, средство это жидкое с запахом яблок покупай. Зеленых. Люблю зеленые. Они свежие такие, молодые. В общем, не забудь. А пол вымой и стены тоже. Да брось ты переживать, Насть! Я ж добра нам всем хочу!
Подошел к ней и стал гладить. Она дрожит вся, как осиновый лист, но даже плакать боится. От рук моих корежит ее. Так оно и понятно. Сам-то я тоже поди не анекдоты бы рассказывал в такой ситуации. Все правильно. Пять минут шок глубокий, двадцать минут так себе, а потом спать. Если умом не тронется – будет идеальная домработница. А тронется – значит, туда и дорога. Придется другую нанимать.
Но если честно – я к ней давно приглядывался и примерно знал, как она себя поведет. С живой рыбой она лихо обходилась. Караси чищенные уже на сковородке в себя приходили и даже прыгать пытались – так молниеносно она их потрошила. Только она думала, что рыба – это одно. А, к примеру, она, Настя, с высшим филологическим, волею судьбы у обеспеченного непонятно кого работающая, она, значит, другое. Я ей просто показал, что она – даже не то же самое, а еще менее ценное. Потому как рыбу можно есть, а ее мясо – под вопросом. Невкусно.
Я ей так и озвучил. Ерунду, конечно, сказал, но она побледнела. С тех пор живем мы с Настей как в раю. Она идеальная домработница. А я – идеальный хозяин. Или кто там я ей? Работодатель. Она не ворует, я зарплату не задерживаю. Мало того, я даже один раз дарил ей какую-то ювелирную дрянь, а один раз – дорогой сотовый телефон со всей херней, какую только можно придумать. Правда, там еще жучок стоит, но Настя об этом не знает.
В жизни все должно быть предсказуемо и надежно. Настя мне дорого обходится, но она профессионал, а самое главное – она меня теперь очень хорошо понимает. Потому что я все грамотно сделал и правильно поступил.
Собака-то моя. Что хочу с ней, то и делаю. Сдохла – похоронил. У кого какие претензии могут быть?
Я Джека в черный пакет сложил, лопату взял да в лес вывез. Можно было бы, конечно, на своей территории, но зачем мне здесь тихая пристань, или как там ее называют? У меня здесь трава газонная да беседка с японскими фонариками. На кой мне тут кладбища, пусть даже и домашних животных?
А собаку я на следующей неделе купил точно такую же и так же Джеком назвал. Привык я к нему. Хвост мне у него нравился. Мотыляется из стороны в сторону – весело. Приятно. По-домашнему как-то. Породу вот только вспомнить не мог. Сеттер какой-то, с приставками. Я фотографию показал в магазине – мне сразу пальцем показали, куда деньги платить. Удобно. Собака – она вечная. Меняй как коврику двери. Или там шторы. Привычка – хорошая вещь, стойкая. Успокаивает.
В общем, пришел я на кухню, где Настя уже все приготовила, а сама смылась до завтрашнего дня. Кофеварка, конечно, у меня есть. И растворимый кофе есть. Но как-то я все больше от вареного в турке тащусь. Настя тоже ничего варит, да что там врать – не хуже меня, но мне ведь важно, когда варишь, посмотреть – как закипает, как пена поднимается, как аромат в нос бьет. Успокаивает, вкус пробуждает. Опять же – мысли приходят. Не всегда нужные, мура чаще, но все же… Тонкая такая ленточка запаха-вкуса-настроения. Джек опять же рядом сидит, хвостом вертит. Любовь у него ко мне, что ли… Да какая любовь? Нравлюсь я ему, всего делов-то. Кормлю да по голове глажу. Выгуливаю. Не бью просто так. За дело только.
Он – мне. Я – ему. Вся арифметика. Придумают тоже… Любовь-морковь…
Сел я за стол да чашечку меленькими глоточками выпил. Джеку печенье какое-то со стола дал. Он взял из вежливости, потому как сыт и миска его не пустеет. Но сжевал и опять хвостом вертит. Тупая собака. Но забавная. Черт с ним, пусть вертит. Думать, главное, не мешает. Чашечку поставил в мойку и пошел в бункер.
Засранец еще не проснулся, но уже бухтит чего-то, голову подымает. Да, многовато вколол я ему. Перевернул пацана на спину – ровнее задышал. Сел рядом, по голове погладил. Кстати, приятно. Не так, как Джека, но все же. Сижу, глажу, думаю. Мамаша, конечно, сейчас уже верещать устала и лежит в прострации. Папаша наверняка ищет – кто ему свинью подложил.
Я, пожалуй, сейчас джаз послушаю, да и отправляться пора. Звонить.
– Ты, Коля, не умирай пока. Глупо. Я ведь и сам не знаю, чем закончится. Обстоятельства имеют свойство стекаться…
Я уже было вышел из бункера, но вернулся и аккуратно повернул пацана на бок. Тут ведь как… Блеванет, лежа на спине, захлебнется, весь гамбит насмарку, мать его…