Текст книги "Котти. Книга пятая. Ассоциация вольных стрелков имени товарища Вильгельма Телля и друга его Робина Гуда (СИ)"

Автор книги: Юрий Артемьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Я не знаю, как Инга это делает, но постарался представить себе это... Сначала ничего не происходило. Но потом кажется, получилось. Я смотрю с высоты какой-то крыши на то, что происходит внизу... А что там происходит?

Люди какие-то... Хотя... Я знаю этих людей. Натан с Вадимом, да братья Волковы. Гагик стоит возле своей машины... Парни загружают свои вещи в багажник. Подлетаю поближе... Гуляю рядом... А вот и товарищ Саркисов.

– Гагик отвезёт вас на вокзал. Билеты в кассе. Назовёте мою фамилию. Я сказал, чтобы купе целиком вам сделали.

– Спасибо, товарищ Саркисов! – это Натан.

– За что спасибо? Эх, такую девочку не уберегли... Вы не волнуйтесь. За её могилой мы будем ухаживать. Я лично за этим прослежу. Через год приезжайте. Памятник поставим. Горком выделит для этого средства. Я помогу.

– Да мы и сами сможем.

– Не спорьте! Это для нас всех большая утрата. Она за такой короткий срок стала родной для очень многих. Две молодые семьи её никогда не забудут. И Анжела и Аревик сказали, что если дочка родится, то обязательно назовут Марией в честь Маши. Напишите мне из Москвы как приедете. Адрес у вас есть. А следующим летом обязательно приезжайте. Я буду ждать.

***

Следить за машиной смысла не было. Сейчас поедут на вокзал. Потом сутки будут трястись в купе. Потом как-нибудь в Москве за ними пригляжу. А пока мне интересно, что дальше будет делать товарищ Саркисов.

Могилку свою смотреть не хочу. Там не я лежу.

***

Саркис Арменович у себя в кабинете, достал из шкафа бутылку коньяка, налил себе в рюмку и выпил, глядя задумчиво куда-то вдаль. О чём он думал, я не знаю. Мысли я пока читать ещё не научился.

Я вообще старался не отсвечивать чайкой. Сидел на дереве метрах в тридцати от нужного окна. Мне уже ясно стало, что похоронили эту тупую курицу Иру, вместо меня. А следовательно – концы в воду. Машу тут искать не будут. Поставят памятник через год. Не исключено, что Саркисов расстарается, и сделают мне надгробие в виде ангела с крыльями, или ещё какой изысканный каменный обелиск.

Армяне умеют делать красивые надгробия. Вот через год и полюбуюсь. А сейчас можно и отпустить эту птицу. Пусть летит по своим птичьим делам.

***

Я реально задремал на этой неудобной деревянной лавке. Разбудил меня скрежет решётчатой двери.

– Вилкайте! На выход! – сержант равнодушным голосом проговорил эту казённую фразу, которая не означала абсолютно ничего. Меня могли просто выпустить на улицу, а могли и на допрос к следователю потащить.

– Удачи тебе, девочка! – сказала мне вслед Рада.

– Спасибо за добрые слова!

***

Меня отвели в какой-то кабинет. Там сидел немолодой уже мужчина в гражданском костюме. Седина на его висках говорила о многом. Выглядел он не как следователь простого отделения милиции. Скорее он напоминал начальника этого самого отделения милиции, почему-то переодевшегося в гражданскую одежду. Я бы присвоил ему как минимум звание майора или подполковника. Капитаны в таком возрасте тоже бывают, но у них взгляд уже потухший и безразличный. А у этого взгляд такой цепкий, с прищуром, как у волка, который готовится к прыжку. И он пристально меня разглядывал.

Что мне надо сделать? Смутиться под его взглядом? Опустить глаза в пол, как осетинская невеста?

– Присаживайтесь! – казённая фраза казённым голосом.

Садиться я не стал, а с гордо поднятой головой и как мне казалось, с каменным лицом произнёс:

– Я бы хотела умыться, после того, как меня избил Ваш сотрудник, и извалял по полу в крови. А после готова буду выслушать Ваши извинения за поведение Ваших сотрудников.

Да... На его лице читалось состояние человека, который подавился вишенкой, и никак не может её выкашлянуть из горла.

Наконец, он принял какое-то решение и глухо скомандовал в сторону коридора:

– Туманов! Отведи умыться эту... гражданку!

Сержант указал мне куда идти. Местный туалет в конце коридора явно знавал лучшие времена. Я уж не говорю про запах, но ржавые трубы и подтёки на дешёвой чугунной сантехнике... на вокзале белее загажено, но всё же посвежее будет.

Дверь в туалет сержант не закрывал, наблюдая за моими действиями.

– Может, Вы закроете дверь!

– Не положено!

– Тогда пригласите сотрудницу моего пола, чтобы она смотрела на меня, когда я буду в туалете.

Сержант замялся. Мои требования были вполне законны. Просто он не понимал, что ему сейчас делать.

Он тут один. Идти искать, сотрудницу-женщину, это значит оставить меня одного. А это как я уже слышал: «Не положено!».

Бродить вместе со мной в поисках этой сотрудницы – это выставить себя клоуном и посмешищем ещё не пару месяцев, это точно...

Умного начальства, которое всегда знает, что и когда делать, рядом нет. И некому подсказать ему, обычному сержанту как правильно поступить.

Мне надоело наблюдать за броуновским движением мыслей у него в голове. Они были видны невооружённым глазом в его осоловелых глазах. Я просто глянул на него построже и скомандовал:

– Дверь закрой!

Обшарпанная дверь в туалет моментально была закрыта. Я в позе горного орла справил нужду, а потом долго отмывал своё лицо и руки. Кровь уже запеклась, мыла никакого не было. Приходилось действовать старым проверенным способом: «Не мытьём, так катаньем.» Соскребая с себя кровь и грязь, я думал. Но мысли в точку никак не сходились. Такое ощущение, что пока дело вырисовывается только из картинки нарисованной тем старшиной, который первым ворвался в ресторан. Что он мог увидеть?

Девица ногами отбуцкала четверых джигитов, а сама возилась с пятым. Руки у неё были в крови. Возможно, и на лице была кровь. Я кажется, вытирал пот со лба окровавленной рукой. Вот и измазался. Он меня нейтрализовал, не применяя ко мне ни спецсредств в виде...

А не применяют ещё пока в милиции ПР[1] и «Черёмуху»[2].

Ну, тогда значит, он нейтрализовал меня, не применяя ко мне огнестрельного оружия, при помощи физической силы, что не запрещено, согласно «Положению о Советской милиции». Наверняка это старшина, как опытный служака, умеет и рапорта писать, прикрывая свою задницу.

Седовласый в кабинете ко мне отнёсся негативно, а это значит, что пока в мою пользу никто ничего доброго не сказал.

А где же Руслан?

Есть два варианта: Первый мне не нравится. Это если врачи не смогли его спасти, и он умер от большой потери крови.

Второй вариант: Руслан в больнице. Но пока не дал никаких показаний по причине... Либо ещё без сознания. Либо... Да скорее всего ему ещё только операцию делают. Времени-то прошло всего ничего... Тогда он точно ничего сказать не может, ибо под наркозом лежит на холодном столе, а над его телом колдуют медики. А после он будет ещё от наркоза отходить... Сейчас вечер... Раньше утра к нему никого не пустят... Сюда информация про то, что я хороший, дойдёт ближе к обеду.

Так что меня могут и не выпустить ещё до завтрашнего вечера.

Чем мне это грозит? Могут прошмонать мой номер в гостинице, и найти там... Много чего интересного. Тогда простой уголовной статьёй за избиение джигитов – я не отделаюсь. Хотя обыск – это дело процессуальное и не быстрое. Но кто мешает им это сделать неофициально, а когда найдут все мои ништяки, то и бумаги правильные оформят и что надо туда напишут. И, кстати, мои новые пальчики на том оружии уже есть...

Я поглядел на свои мокрые руки и тяжело вздохнул... Ладони окутались зеленоватым дымком, а я почувствовал сильное жжение в руках. Зато при ярком электрическом свете было интересно наблюдать, как мои папиллярные узоры живыми червячками перемещаются с места на место. Хватит уже.

Я охладил руки под краном и вышел в коридор.

Полотенца для посетителей в данном учреждении были не предусмотрены. Пришлось по старой детской привычке вытирать мокрые ладони об себя. Моему грязному платью это уже не повредит...

[1] ПР –резиновая дубинка.

[2] Черёмуха – баллончик со слезоточивым газом.

Глава 8

Глава восьмая.

В кабинете меня ждал всё тот же стол и стул. Человек с седыми висками, который не торопился мне представляться, смотрел на меня слегка иначе. Видимо после моего умывания он пытался найти на моём лице, что-то новое. На столе перед ним лежало несколько бумаг. Я мельком успел заметить на одной бумаге слово «Рапорт», другой был чистый бланк «Объяснение».

Я прошёл в кабинет и сел на предложенный мне ещё в прошлый раз стул.

Не дожидаясь, когда мне начнут задавать глупые вопросы, перехожу в атаку.

– Я арестована?

– Нет. Пока только задержаны...

– На каком основании меня задержали, применив ко мне физическую силу. Это было не обосновано.

– Пять человек в больнице – это не основание для задержания.

– А что они говорят?

– А они ничего не говорят, по причине телесных повреждений различной тяжести.

– Почему ваш сотрудник меня бил? Я хочу написать заявление против него за превышение полномочий и нанесение мне...

Седовласый хлопнул ладонью по столу:

– Хватит юродствовать! Говорите нормально!

Я продолжаю говорить со своим надуманным прибалтийским акцентом.

– Я говорю так, как умею. Можете пригласить ко мне переводчика с литовского языка, так как по-русски я не всё могу понять.

– Отказ от дачи показаний...

– Я не отказалась. Я настаиваю на участии переводчика. Это законное требование?

– Тебе всё равно не отвертеться! Если Руслан не выживет...

А вот эта информация мне уже интересна. Получается, что этот человек не против меня бьётся, а за Руслана. Кто он ему? Для брата – староват. Отец? Дядя?

Пытаюсь найти общие черты лица... Да я не помню Руслана в лицо, если честно. Так приблизительно. Помню, что был похож и на славянина, и на горца одновременно. Так бывает, когда русаки долго живут среди других народов. Неосознанно перенимая от них и акцент, и говор, и местные словечки. А ещё постепенно перемешиваясь, рождаются полукровки, четвертькровки и прочие... И потом не поймёшь, кто перед тобой горец или белорус.

Спрашиваю напрямик:

– Что с Русланом? Он жив?

Смотрит на меня с недоумением. Изучающе так смотрит.

– Жив. Его сейчас оперируют.

– Я очень хочу, чтобы он выжил и рассказал Вам, что было на самом деле. Вот тогда и поговорим. А сейчас нам не о чем разговаривать с Вами.

– Ты хочешь сказать...

Я не знаю, что он хотел мне сказать, так как на столе у него зазвонил телефон. Старенький такой аппарат чёрного цвета.

– Ахмедов, слушаю...

Голоса того, кто на том конце провода что-то говорит, мне не слышно. Остаётся только следить за лицом этого Ахмедова и слушать его ответы...

– Состояние? Говорить может? Да наплевать на врачей! Скоро буду...

Он положил трубку.

– На твоё счастье, он жив. Ему сделали операцию. Сейчас тебя отведут в камеру, а после поговорим.

– Я с Вами, товарищ Ахмедов на брудершафт не пила. Поэтому не надо мне тыкать...

Сжав зубы, Ахмедов посмотрел на меня как-то по-другому... Но говорить ничего не стал.

– Туманов!

Снова появляется тот самый сержант.

– В камеру проводи!

Меня снова ведут по коридору, опять знакомый скрежет решётчатых дверей. Но камера пуста.

– А где цыгане? – спрашиваю у сержанта.

– Отпустили уже.

Дверь за моей спиной захлопывается с металлическим лязгом, а я ложусь на уже проверенную деревянную лавку и практически сразу засыпаю.

С Ингой связываться не пытаюсь. Мне надо отдохнуть.

***

Я реально устал...

Я не успеваю разобраться с одной проблемой, как тут же не успеваю разобраться со следующей.

Вереница разнообразных трупов стелется вслед за мной, как цепочка следов на песчаном пляже. Я не могу спокойно остановиться и передохнуть...

Была у меня одна знакомая в прошлой жизни. Хорошая женщина, но ей жутко не везло на мужей. Каждый следующий был ещё хуже предыдущего. Пьяница, наркоман, домашний садист... Это неполный список...

Как-то я спросил её: Как тебе удаётся снова и снова вляпываться в очередное дерьмо. Она ответила, что просто является магнитом для идиотов, а другие к ней и не подходят даже на близкое расстояние...

У меня сложилось ощущение, что я стал таким же вот магнитом для неприятностей в этой новой жизни.

И с этим надо что-то решать. Потому что не только я подвергаюсь опасности, но и люди вокруг меня. Руслана жалко. Хороший в принципе паренёк. Скромный и стеснительный в общении с девушками. Но оказался реальным бойцом, и в трудной ситуации не испугался противостоять один сразу четырём отморозкам.

По-другому этих джигитов и не назвать. Насмотрелся я на таких и в той, и в этой жизни. Выбирают себе потенциальную жертву из тех, кто послабее, чтобы глумиться и унижать. А случись жертве вякнуть что-нибудь в ответ, не стесняются вчетвером напасть на одного. Ведь мы же не будем брать в расчёт девушку в платье и на каблуках? Надо было им отбить то, что без толку болтается у них промеж ног, чтобы такие больше не размножались.

Интересно, кем приходится Руслану этот серьёзный дядечка? Напоминает по манерам Саркисова. Может тоже какой-нибудь первый секретарь партии из бывших полковников. Очень похоже на то. Если это отец Руслана, то парень-то у нас оказывается мажор. И место работы у него вполне такое тёпленькое – паспортный стол. Очень хлебное место считалось в моём будущем. Сейчас возможно это пока ещё не так. Но сколько осталось до того будущего? Как раз парень дослужится до больших звёздочек.

Ладно. Мне надо бы уже и о себе подумать. Тем более, что думать приходится за двоих. Надо как-то выходить из этого пике. Ничего хорошего не выйдет из такой адреналиновой жизни. Может быть, просто постараться пристроить Ингу куда-нибудь в тихое спокойное место, легализовать и оставить её одну. Ну а я уж как-нибудь на той планете буду искать возможность жить-поживать, да в лесу выживать.

Изучу тот комплекс. Стану там всё восстанавливать. Ведь для чего-то он там был создан кем-то в далёком прошлом. Судя по растительности, облепившей его со всех сторон, он там уже не одну сотню лет законсервирован. А может и тысячу. Я же не ботаник, чтобы разбираться в сроках вырастания мхов и деревьев на каменистой поверхности.

Да и чёрт с ним, с этим инопланетным научным комплексом древних пришельцев... Тут земные проблемы спать спокойно не дают. Снова возникла проблема с документами. Паспорта Сауле хватит максимум добраться до Москвы. Эх... Не вовремя она утонула. Да пусть вообще бы жила себе тихо мирно. Неуёмная натура. Всё её тянуло на приключения, да пьянки с гулянками.

Хотя сам такой же, если разобраться. Не поехал бы в горы – не разбился бы на машине. Следовательно – не попал бы сюда.

Ну а дальше начинается сплошная арифметика, состоящая из плюсов и минусов. И не разобраться чего больше произошло после моего вселения в разум и тело Инги Котти, положительного или отрицательного.

Из положительного – вытянул Ингу из её болота, в котором она бы утонула, в конце концов, в зелёной тоске равнодушия и несправедливости. А из отрицательного – теперь у неё на земле совсем нет того места, которое можно было бы считать хоть каким-то домом. Раньше хоть интернат был. Хотя жизнь в интернате тоже лучше отнести к отрицательным моментам.

Вот скажите, зачем я потянул всех на этот юг? Хотел шикануть в Советском раю, раз такая возможность выдалась. Пацанов молодых за собой потянул. У них только-только жизнь стала налаживаться...

Но, кстати, это тоже моё положительное влияние. Ведь я за денежку малую заставил их отказаться от криминального пути, который их точно привёл бы за решётку. А теперь что с ними будет? Они чуть откусили от вкусного пирога богатой жизни, им захочется и дальше так жить. А это снова заставит их ступить на скользкую дорожку.

Цель у них уже появилась: Не просто выживать, а жить хорошо. К намеченной цели может вести множество путей, но преступный путь скорого обогащения обычно кажется самым коротким и быстрым. Даже очень умные люди могут совершить такую ошибку и совершить преступление. А что уж говорить о молодых парнях... Им даже может повезти, и в первый раз они не попадутся. Но назад дороги уже не будет, ибо из лабиринта кривых зеркал нет выхода.

Если выберусь отсюда и доберусь до Москвы, постараюсь помочь братьям Волковым найти своё достойное место в жизни.

Прав был тот французский лётчик Антуан де Сент-Экзюпери. «Мы в ответе за тех, кого приручили.»

Сент-Экзюпери вообще в своих книгах много интересного сказал. Жаль, что из его наследия многие в основном знают лишь «Маленького принца». А ещё очень жаль, что он так рано погиб. Хотя это удел многих гениальных людей. Сгореть яркой звездой на вершине своей славы.

В будущем слово «звезда» затёрли и обесценили... Его стали слишком часто употреблять по отношению к посредственным и бездарным людям. То ли из желания польстить, то ли из банальной неразборчивости... Сколько из этих восходящих звёзд лишь возомнили себя новым Солнцем.

Но посмотрите! Где они? Кто их помнит? Пшик... Сгорели, не оставив после себя, не то что пыли под ногами, даже воспоминаний от них не осталось. А есть те, кого будут помнить и через столетия. И свет их продолжает гореть в небе яркой светлой звездой. И будет гореть ещё долго...

Некоторым повезло умереть молодыми. Хотя «повезло» в этом случае слово неуместное. Но для легенды вполне сойдёт. Кто-то когда-то где-то сказал: «Лишь герои и святые умирают молодыми!» А умерев, они становятся легендой. И даже после своей смерти они продолжают жить в сердцах и умах людей. А сама легенда о них обрастает неизвестными ранее подробностями, и уже начинает жить своей жизнью.

***

Прерывая мои псевдофилософские размышления, со скрежетом открылась дверь. Я ожидал снова увидеть сержанта Туманова, но на этот раз в проёме появился Ахмедов. Он смотрел на меня странно. Я не видел в его взгляде той неприязни, что сквозила в прошлый раз. Он как-то по-свойски сказал мне:

– Пойдём... Поговорим...

Глава 9

Глава девятая.

В коридоре отделения милиции было тихо и безлюдно. Лишь за стеклом дежурного маячило сонное лицо какого-то лейтенанта. Странно, подумал я, обычно двое там дежурит. Наверное, один из них спит. И сержанта Туманова нигде видно не было.

Я шёл вслед за Ахмедовым. Он шагал впереди, и я видел только его спину. Выправка военная. Гражданский костюм это не скрывал. Выше меня, широк в плечах. Лет под пятьдесят, но выглядит моложе. Если бы не седина в волосах, то и лет на сорок...

В знакомом мне уже кабинете, мне снова был предложен стул. А потом прозвучало неожиданное:

– Чай будешь?

И хотя во рту у меня пересохло, а пить хотелось неимоверно, я отказался. Сам работал примерно в таком же кабинете. Для гостей у нас была отдельная кружка. Из неё поили «всех остальных»... Задержанных, свидетелей и потерпевших. Кружку потом мыли, конечно, но...

А у нас, у каждого были свои кружки. Их хранили отдельно и никому не давали. Хотя это уже было в те времена, когда появился СПИД, а гепатит у наркоманов был сплошь и рядом...

– Что с Русланом? – беру инициативу в свои руки.

– Всё в порядке. Он пришёл в себя. Врачи оценили состояние средней степени тяжести. Проникающее колото-резаное ранение в область печени. Операция прошла успешно.

Конечно, успешно... Я почти всё там внутри залечил и подчистил. Оставалось только саму рану зашить.

Небось, врачи внутрь к нему залезли, и снова там шуровали всякими железяками... Ну, прямо как в старом бородатом анекдоте: «Вскрытие показало – больной умер от вскрытия.»

Ахмедов продолжал:

– Руслан потерял много крови.

Это я и так видел. Лужа на полу была та ещё. Меня же в эту самую лужу, потом и приземлил своей оплеухой ретивый старшина. До сих пор платье в подсохшей крови. Похоже, потом это и не отстирать уже. Придётся выбросить.

– Он мог умереть на месте, но как сказал Русик, ты руками держала на ране салфетку и останавливала кровь... Врачи сказали, просто чудо, что успели довезти его до операционной. Он ведь мог и сразу умереть от болевого шока. Руслан говорил, что это ты его спасла.

– Бредил, наверное, после наркоза.

– Я хотел бы извиниться перед тобой...

– Лично Вы мне ничего плохого не сделали.

– Старшина тоже извинится.

– А мне его извинения можно потом будет прикладывать к лицу, чтобы синяка не было?

– У тебя и так нет синяка на лице.

– А Вы хотели бы, чтобы он там был?

– Сауле! Извини! Люди не разобрались, погорячились. Я уже послал его, чтобы он принёс тебе твою одежду из гостиничного номера.

– Я бы и так смогла дойти.

– А потом бы полгорода обсуждало, что мы в отделении избиваем молодых девушек...

– А это не так?

– Тебя же здесь никто не бил.

– Здесь в отделении никто не бил. Но этот старшина не первый раз уже бьёт женщин. Мне про это уже рассказали.

– И что ты хочешь?

– Хочу уйти отсюда поскорее и принять душ. Я могу быть свободна?

– Подожди уже... Старшина Пасюк сейчас вернётся. Я же его сам попросил сходить за твоей одеждой.

– В этом не было необходимости...

Я уже понял, что возможны неприятности. Любопытный старшина может там провести небольшой обыск, и найти много лишнего. Но было уже поздно что-то делать, чтобы исправлять сложившуюся ситуацию. В коридоре послышались тяжёлые шаги. Похоже, что кто-то приближался к нашему кабинету...

После стука в дверь, показалось лицо старшины, и он спросил:

– Разрешите, товарищ подполковник!

Со званием я угадал. Ещё бы угадать, что там принёс этот ретивый служака...

– Заходи!

В руках зашедшего Пасюка было две моих сумки. В одну, как я помнил, были сложены мои дорожные вещи: Кроссовки, джинсы, полукомбинезон. А вот вторая сумка была та самая, которую Инга убрала на антресоли. Со всем стреляющим и криминальным хабаром... Я понял, что вляпался по самые помидоры...

– Тут такое дело, – начал старшина...

Время утекало так быстро, что ничего не оставалось, как начинать действовать на опережение.

Резко сорвавшись со стула, я подсекаю ноги старшины, ударом под колени. Большой шкаф громче падает. Грохнулся он капитально. Но я, двигаясь с ускорением, пробил ему каблуком в висок. Дай бог выживет. Но сознание я из него вышиб.

Поворачиваясь к Ахмедову, успеваю заметить, что тот, пытается что-то достать из ящика стола. Любимое место у оперов для хранения стакана и «Макара».

В прыжке, опираясь рукой о стол, бью ему в голову. Попал хорошо. Ахмедова снесло со стула, он упал в самый угол. Узкое место между столом и стеной.

Я уже сверху. Наношу точечные удары, пытаясь попасть в горло. Он умело сопротивляется, пытаясь перехватить мои руки и ударить в ответ.

Бью лбом ему в переносицу. Сопротивление ослабевает. Добиваю точным ударом в кадык.

Мне нельзя здесь оставлять живых свидетелей.

Поворачиваюсь к старшине. Тот уже начинает вставать. А мне ещё надо выбраться через стул. Не успеваю.

Отталкиваясь ногами от обмякшего тела Ахмедова, дикой кошкой прыгаю на матёрого старшину. Мне снова удалось его уронить на пол. Но этот чёрт намного сильнее и тяжелее меня. Мои удары достигают цели, но не производят нужного эффекта. Снова пытаюсь ударить головой. Промахиваюсь.

– Сука! – хрипит старшина прямо мне в лицо...

Его большие ладони уже крепко сжимают мои руки. Моя правая рука рядом с его шеей, но мне не удаётся высвободиться из его цепких захватов.

Спасительная мысль, приходит неожиданно. Я вспоминаю балкон в санатории МВД «Сосновый». Инга мне хвастается своими магическими способностями. Она пытается запустить файербол, а потом режет металл водяной струёй...

Из моего пальца направленного снизу в челюсть старшины вырывается тонкая-тонкая водяная струйка, проникая сквозь кожу в голову Пасюка. Затылок старшины «взрывается» кровавым фонтанчиком. Тело подо мной дёргается и обмякает. Захватов я больше не чувствую.

Встаю, тяжело дыша. В горле сухо, как в пустыне. Надо было всё-таки чаю попить. А то неизвестно, сколько жидкости я истратил на этот водяной стилет? Магия магией, а физику никто не отменял. Ничто не появляется ниоткуда и не исчезает в никуда. Где-то я ведь взял влагу для этого процесса? Мог, наверное, из окружающей среды накачать, но судя по сухости во рту, скорее всего, занял у своего организма.

Возвращаюсь к Ахмедову. Проверяю пульс. Чуть бьётся. Раздумывать некогда. Время действовать...

Сам Ахмедов мне ничего плохого сделать не успел. К тому же он какой-то родственник Руслана. Что же мне с ним делать? Боюсь, что загипнотизировать его не удастся. Матёрый опер. Может и устоять. Но попробовать всё же стоит.

Убираю стул. Очень мне мешает... Прямо на полу начинаю пытаться воздействовать на Ахмедова.

Глаза его полуоткрыты. Посылаю импульс за импульсом... Начинаю подкачивать лечение, чтобы он пришёл в себя...

Стараюсь держать дистанцию. Вдруг ударит сразу. Кулак у него не маленький. Я уже испытал не себе крепкие мужские кулаки. Сносят моё хрупкое тельце только так на раз...

– Почему? – голос Ахмедова сиплый... видимо я слегка повредил ему что-то в горле...

Мне снова приходится добавлять Прибалтики в свою речь. Не время сейчас разрушать хорошо построенную легенду...

– Это не моя тайна. Вам я ничего плохого не желаю. Но мне надо уйти. Я очень хочу, чтобы Вы забыли обо мне всё.

Стреляю ему в глаза зелёным импульсом, стараясь изо всех сил... Повторяю как мантру снова и снова:

– Меня здесь не было. Старшина на Вас напал. Он ограбил Сауле, и забрал её деньги. Вы его поймали и хотели арестовать. Он на Вас напал. Вы справились с ним, но он нанёс Вам множество сильных повреждений. Вы потеряли сознание. Куда он дел тело Сауле никто не знает... Повторите!

Снова подпитываю его импульсом. Кажется, получается... Ахмедов с трудом проговаривает легенду, которую я на скорую руку ему надиктовал... Шито всё белыми нитками. Но пусть попробуют опровергнуть...

Слушая монотонный бубнёж подполковника, я тем временем провожу ревизию сумок. Странно... Даже деньги на месте, кажется. Неужели старшина при всех своих садистских наклонностях, оказался честным ментом, который до копейки сдаёт все найденные деньги государству...

Нет.. Так не бывает. Не хватает как раз двух самых дорогих пачек с сотенными купюрами. Похлопав его по карманам, заметил на ощупь их присутствие во внутренних карманах кителя Пасюка. Да... Люди не меняются. Теперь эти двадцать тысяч рублей, тебе старшина, не помогут, а навредят...

Ахмедов замолчал. Текст легенды закончился.

– Повтори ещё раз!

Он снова начинает монотонно бубнить...

– Старшина Пасюк совершил ограбление гражданки...

Мои «Вальтер» и «Наган» на месте. Быстро переодеваюсь в походную одежду. Окровавленное платье бросаю на пол. босоножки тоже здесь остаются. На мне снова футболка, бейсболка и любимый полукомбинезон. На ногах кроссовки. Одну сумку за плечо, другая с железяками, в руках.

Слава богу, на окнах ещё не додумались ставить решётки. Распахиваю оконную створку. Напоследок оборачиваюсь к Ахмедову:

– Ты не видел, куда я ушла. Понял?

– Понял...

– А сейчас ты уснёшь. И разбудит тебя тот, кто первым войдёт в кабинет. Ясно?

– Да...

– Спи! – толкаю его ладонью в лоб...

Его голова откидывается назад, он начинает сопеть слегка похрапывая...

***

Я выглядываю из окна... Тихая южная ночь. Стрекочут насекомые... Никого. Тьма уже не такая тёмная. Вдалеке на горизонте уже светлеет.

Я выползаю через подоконник и спрыгиваю на землю. Высокий первый этаж... Залезать внутрь не слишком удобно, а выбираться в самый раз.

Иду по пустым улицам, удаляясь от отделения. Новые мысли крутятся в голове. Куда теперь?

Снова дилемма. Можно здесь затаиться. Найти больницу. Добить подонков, порезавших Руслана. Подлечить его...

Представил себя одетым в медсестру, бродящую по больнице... Голливудские штампы.

Нет. Надо валить из этого города. И чем дальше, тем лучше...

Мои волосы уже стали тёмно-каштановыми. А нос я сделал побольше. На носу появилась горбинка. Теперь я могу выдавать себя как за русскую, так и за местную девушку. Жаль только нет документов. Бланки есть чистые, но не на коленке же мне паспорта заполнять...

Снова придётся переходить на нелегальное положение... Хотя бы деньги пока есть. Тысяч тридцать осталось после «ограбления» меня старшиной. Те деньги, что я оставил у него в карманах не жалко. Они как раз гладко лягут в легенду о его нечистоплотности. Для Ахмедова это неплохой козырь. Надеюсь, что ему удастся оправдаться за превышение пределов необходимой обороны и убийство своего коррумпированного сотрудника.

Мой внутренний компас вывел меня на большую дорогу. Я уже видел указатель на Краснодар и Ростов. Вот туда я и рвану первым делом.

Сзади меня осветили фары. Я, конечно, напрягся слегка, но обернувшись, увидел лишь, что меня догоняет грузовик. Поднял руку, голосуя...

Глава 10

Глава десятая.

Возле меня тормознул «ЗИЛ-130». С виду как новый, только раскраска не привычная бело-голубая, а защитного цвета хаки. Военный что ли?

Но за рулём молодой курносый рыжий парень в гражданке.

– Куда тебе?

– А куда вы едете? – говорю по-русски, стараясь немного подпустить в говор местного акцента.

– В Ростов.

– Подвезёте меня? Я заплачу...

– Да садись. В дороге вдвоём будет веселее.

– А чего машина так покрашена. Обычно ЗИЛы бело-голубые.

– Его для военных делали, а потом нам отдали в колхоз. Я сразу за него ухватился. Машина знакомая. Я на такой в армии три года баранку крутил. До последнего винтика машину знаю. Да и для военных машины делают понадёжнее, чем обычно для гражданских. А сегодня у меня первый дальний рейс.

Парень болтал без остановки. Видимо ему одному было за рулём скучно. А парень сам по себе был весёлый и разговорчивый. Это сразу видно. Рыжие они такие...

Мне стало легко. Я даже расслабился. Вот ведь есть же где-то обычная нормальная жизнь. Люди работают, женятся, детей воспитывают...

Но у меня другие заботы. Надо выбираться из этого региона, да побыстрее. Стал вспоминать дорогу... Впереди будет очень серьёзный пост ГАИ. На перекрёстке в районе станицы Павловская. В будущем там вообще построят большой блокпост из бетона и стали, а в придачу будет стоять БТР с пулемётом. Но это уже после девяностых, когда этот регион будет кипеть и плавиться в огне националистических войн. Но и сейчас этот перекрёсток на ключевой точке находится. Мне кажется, что в эти времена подвозить пассажиров грузовикам было запрещено. Типа левые заработки и нетрудовые доходы... Почему тогда этот парень так беспечен? Ничего не боится? Спросить что ли его?

Да, ну, на фиг... Лучше продумаю другой маршрут. Мы бодро катимся. Скоро должен уже быть Кропоткин. Там железнодорожная станция. Оттуда смогу сесть на поезд до Москвы, а там уже буду решать свои проблемы.

– А сколько нам ещё до Кропоткина ехать?

– Да минут двадцать осталось... А что?

– Высадишь меня там...

– Да я тебя и дальше могу отвезти...

– Укачивает меня... Я... беременная... Лучше на электричке потом доеду...

Он странно на меня посмотрел.

– А и не видно совсем...

– Так рано ещё... – я тяжело вздохнул. – По утрам вообще плохо бывает, тошнит.