Текст книги "Мгновения длиною в жизнь"

Автор книги: Юрий Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Месть Венеры

Всю осень до первых холодов Майя находилась в состоянии сладостной эйфории. Слухи о натурщице, удивительно напоминавшей Венеру в Летнем саду, моментально разлетелись по всему Петербургу и сделали ее знаменитой. Утверждая, что главная роль в жизни уже сыграна, она конечно лукавила. Как в любой актрисе, в Майе продолжала жить надежда, что от предложений режиссеров теперь не будет отбоя. Но их, к большому сожалению, не поступало. Зато появилось много других. Работа натурщицы, даже у известных скульпторов Майю больше не интересовала, а вот предложение рекламировать меха, драгоценности и прочие аксессуары сладкой жизни поставило ее впросак.

– Да, не переживай ты так, – успокоила подружка. – Успеешь еще жизнь устроить. Пока радуйся, что известной стала, и бери от нее все, что можно.

И Майя с головой окунулась в богемное существование богатых бездельников. Чтоб избавиться от постоянных приставаний, она завела себе для престижа видного ухажера, с которым появлялась на презентациях, а спала лишь изредка и без особого желания. Праздник жизни длился всю зиму и постепенно затянул ее настолько, что она не заметила, как Нева с Фонтанкой освободились ото льда, и в городе снова стали разводить мосты.

Майя вспомнила об этом случайно, когда после затянувшейся презентации на Петроградской стороне, провела остаток ночи в чужой квартире на диванчике. Приехав домой, она первым делом посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась: синюшные круги и легкая сеть морщинок вокруг глаз не предвещали ничего хорошего.

“Нужно срочно прекращать беспутный образ жизни. Иначе очень скоро я ни одному режиссеру даром буду не нужна“, – испуганно подумала она.

О своем намерении Майя незамедлительно сообщила ухажеру.

– Благими намерениями вымощена дорожка в ад, – ответил он менторским тоном. – И что же теперь прикажешь делать, обратиться в монахов?

Майя растерянно пожала плечами:

– Сама ума не приложу.

– Знаешь, я читал у какого-то английского писателя, как пороки юноши отражались на его портрете, а сам он оставался молодым, – усмехнулся ухажер. – Что если такой трюк с “Вакханкой“ попробовать? Статуя гипсовая, чего ее жалеть. А когда скульптор будет тебя из мрамора ваять, он все исправит.

“Разве такое возможно? У него от “колес“ крыша поехала, – с раздражением решила Майя.

И вдруг в самом краешке сознания забрезжила крамольная мысль, – а вдруг, он прав?“

В тот же день Майя отправилась в галерею и разыскала “Танцующую вакханку“. Она пристально смотрела на свое гипсовое изваяние, и вдруг ей показалось, что на прежде бесстрастном лице скульптуры играет торжествующая улыбка.

– Я останусь такой навсегда, а ты, приходя сюда и глядя на свое изваяние, будешь наблюдать день ото дня, как стареешь, – словно говорила она.

Это было так чудовищно несправедливо, что Майя чуть не заплакала от обиды.

– Вот, если б сделать так, чтоб старела статуя, а я оставалась вечно молодой! – нечаянно вырвалось у нее.

Выпалив эту крамольную фразу, Майя так перепугалась, что, кляня свой язык без костей, без оглядки бросилась прочь.

Долго этот бездумный порыв не давал ей покоя. Чтоб до конца разобраться в сути мучившей проблемы, Майя внимательно прочла “Портрет Дориана Грея“, и скорей нутром почувствовала, что гибель Дориана, захотевшего избавиться от своего изображения, это не просто эффектная концовка, рожденная фантазией блестящего писателя, а некое предостережение потомкам. Правда, было непонятно, чем оно может грозить лично ей. Но на всякий случай Майя прекратила гулянки.

Между тем, лето незаметно вступило в свои права, и на город опустились долгожданные белые ночи. Всякий раз, когда они наступали, Майя, как и большинство петербуржцев, ощущала необычайный подъем духа. Без сна она часами бесцельно бродила по городу, ожидая, что случится что-то необычное. И оно действительно произошло. Вскоре ухажер пригласил ее на праздник в ночь на Ивана Купалу.

– Соберется прежняя компания, все хотят тебя видеть.

– Если мне память не изменяет, это девичий праздник, – недоуменно заметила Майя.

– Скорей летняя копия праздника Сатурна, который отмечали древние римляне, хмыкнул ухажер. – В этот день рабы и господа менялись местами. Ну что, договорились?

И Майя в очередной раз загуляла в веселой компании. После бурных возлияний и прыжков через костер все отправились купаться в пруду нагишом. Лишь обостренная природная брезгливость не позволила Майе последовать за другими. В воздухе, напоенном запахами молодой листвы, разливалась ночная прохлада. Из воды доносились возбуждающие девичьи визги, которые перемежались страстными стонами и взрывами беспричинного хохота. Сероватый сумрак превращал барахтающиеся голые тела в восковые фигуры.

Рубашка на голое тело, в которой Майя прыгала через костер, больше не грела. Она вспомнила о фляжке коньяка в сумке. В обнимку с бутылкой она спряталась в кустах и издали наблюдала за оргией.

“Богов из себя изображают, никак не могут пережить мою “Танцующую вакханку“, – вдруг осенило Майю. – Решили сделать из меня общедоступную женщину, мол, ты только на подиуме Богиня, а на самом деле ничем от нас не отличаешься. И не отстанут, пока своего не добьются. Надо незаметно исчезнуть, пока не хватились“, – решила она.

Потихоньку одевшись, Майя вышла на дорогу и поймала какую-то одинокую попутку, благо до города было недалеко.

Наутро ощущение было таким, словно ее вываляли в жидком дерме. Терзаемая муками совести Майя осторожно глянула на себя в зеркало и ахнула от изумления. Личико выглядело свежим и гладким, словно и не было накануне никакой гулянки.

“Неужели мой вчерашний загул отпечатался на статуе?“ – испуганно подумала она и кинулась в галерею. “Вакханки“ на прежнем месте не оказалось.

– Она внезапно покрылась трещинами, и мы ее переместили в запасник, – виновато пояснила подошедшая служительница, – потеря товарного вида иногда случается у гипсовых скульптур.

Майя удрученно посмотрела на служительницу.

– И что же теперь делать? – растеряно спросила она.

– Разыщем скульптура, чтоб восстановил скульптуру. Это, в первую очередь в его интересах.

“И в моих тоже, – расстроено подумала Майя, – без скульптуры “Вакханки“ я ничего не значу. Надо самой позвонить“…

Мобильный Вадика был выключен. В ожидании, пока он сам свяжется с ней, Майя бездумно бродила по городу. Мысль, что утеряно нечто, наполнявшее смыслом ее существование, тяготила все сильней. Однажды, во время одного из бесцельных блужданий по Летнему саду Майя встретила знакомых.

– Мы только что ходили в галерею. “Танцующей вакханки“ там нет, – с удивлением сообщили они.

– Скульптор забрал, решил ваять из мрамора, – внутренне напрягшись, соврала Майя. – Давайте я лучше представлю свою крестную, – предложила она, остановившись у статуи Венеры. – Вы не поверите, с нее все началось. Скульптор буквально преследовал меня по пятам. Я присела на скамейку и о чем-то задумалась. Когда он заметил, что мы похожи, как две капли воды, предложил позировать. Я согласилась на пару сеансов и теперь нисколько об этом не жалею. А ее с тех пор считаю своей крестной.

Майе внезапно показалось, что на прежде бесстрастном мраморном лице статуи появилась презрительная гримаса. Это было уже чересчур. Она быстро распрощалась со знакомыми и в раздумье присела на скамейку.

“Неужели Венера… все знает, или у меня “крыша поехала“? – испуганно подумала она, – а если нет? Помнится, чтоб взбудоражить скульптура, я выдумала историю про томящуюся в этой статуе душу, и он на какое-то время поверил. Что ж, у творческого человека воображение часто главенствует над разумом. Конечно, случившееся с “Вакханкой“ можно объяснить и без вмешательства высших сил. Но дело даже не в ней. Я сама бездумно распорядилась шансом, о котором мечтала всю жизнь. Разменяла на пустышки свою прекрасную оболочку, данную природой. Забыла, что всего лишь простая смертная, вообразила себя Богиней, которой все дозволено“…

Раздираемая самыми противоречивыми чувствами Майя отправилась домой. Едва войдя в квартиру она получила известие, что ее ухажер, с которым вместе встречали праздник Ивана Купала, умер от сердечного приступа, наглотавшись каких-то таблеток.

“Доигрался в Богов…или это месть за “Вакханку“? – с неподдельным страхом подумала Майя. – Конечно, это несусветная глупость, винить в своих проблемах статую, ну, а вдруг? Тогда я – следующая на очереди, ведь тоже иногда балуюсь. Необходимо срочно бежать из Петербурга, туда, где она меня не сможет достать“.

Подружки поговаривали, что в Москве есть монастырь, в который принимают девиц с заблудшими душами. Это выглядело заманчиво, и Майя, не раздумывая, в одночасье собралась в первопрестольную…

Страх не лучший советчик. Поезд еще постукивал на подмосковных стрелках, а Майю уже начали одолевать сомнения, и угрюмое свинцовое небо лишь усиливало их.

“Бездумно шагнуть в неизвестность и снова потерпеть фиаско? – Но ведь должен же существовать какой-то выход, и где, если не в святых местах, я должна его найти?“ – решила она после долгих раздумий.

За окном уже мелькал перрон Ленинградского вокзала. Зарядивший дождь исключал возможную прогулку по столице. Майя нырнула в метро и отправилась в святую обитель.

Настоятельница приняла ее настороженно.

– Ты крещенная? – кротко поинтересовалась она, пытливо заглядывая Майе в глаза.

В ответ та, молча, показала серебряный нательный крестик.

Настоятельница удовлетворенно кивнула:

– Пойми, дочь моя, в этой святой обители лечат душу. Не путай ее с отелем, в котором желают скрыться на время от чересчур настойчивых поклонников и излишнего внимания прессы. Женщины, которых порок поразил, подобно раковой опухоли, здесь в трудах и беспрестанных молитвах обретают последний приют.

– Я все понимаю, матушка, – смиренно ответила Майя, опуская взор долу, – и готова нести все тяготы здешнего бытия наряду с другими послушницами.

– Несмотря на внешнюю привлекательность, по глазам вижу, ты не порочная женщина. А если и допускала блуд, то он еще не проник глубоко в твою душу. Что ты ищешь в святых местах? – поинтересовалась настоятельница.

– Это звучит немного глупо: один скульптор изваял меня в виде танцующей богини. Однажды я заметила в зеркале, как лицо от неправедного образа жизни стало стареть. И захотела, чтоб старела скульптура, а я оставалась вечно молодой, – призналась Майя. – Теперь хочу все вернуть обратно.

– Сделанного не воротишь, Бес умеет расставлять свои сети, – нахмурилась настоятельница. – А ты пробовала зачать ребенка? Это верный способ избавиться от искушений и вернуться на стезю добродетели.

Майя вздохнула:

– Не получается, матушка. Достойного мужчину никак не могу встретить.

– В таких делах часто помогают пост и молитва, – успокоила настоятельница. – Сейчас ты в смятении. Поживи здесь, соблюдай все наши правила. Господь милостив, если он поймет, что твое раскаяние искреннее, сам укажет дорогу. Тогда возвращайся в мир и исполни волю Божью, – настоятельница приказала отвести Майю в уединенную келью, осенив на прощанье широким крестом.

Слова настоятельницы упали на благодатную почву. Всю осень и начало зимы Майя провела в монастыре. Она не требовала к себе никаких поблажек и ни с кем не сближалась накоротке. Вместе с другими послушницами Майя безропотно выстаивала многочасовые службы в храме, а когда подошло время поста, со смирением приняла его, решив нести свою ношу до конца. Это испытание оказалось самым тяжелым, но Майя держалась, сколько хватало сил. И результат не замедлил сказаться. В последнюю, самую тяжелую неделю, когда обычные граждане встречали Новый год, к ней пришло долгожданное успокоение души. Поняв, что пришел конец мытарствам, Майя отвесила земной поклон приветившей ее настоятельнице и в канун православного Рождества с легким сердцем покинула обитель.

Четыре с лишком месяца большой срок. Выйдя из поезда на Московском вокзале, Майя почувствовала, как отвыкла от родного города. Она попросила шофера проехать через Дворцовую площадь по Английской набережной. Атланты, как и прежде, держали на каменных плечах небесный купол, напротив через сковавшие Неву льды блестел в лучах морозного солнца шпиль Петропавловки, и у нее возникло ощущение пробуждения от долгого летаргического сна. В городе Майя решила остаться на сутки от силы, чтоб после монастыря немного привести себя в порядок.

“Достаточно задержаться на пару дней и прогуляться по Питеру, обязательно встретишь кого-то из прежних знакомых, – подумала она. – Последуют расспросы: где, да как, и дальше само пошло-поехало. А откровенничать не хочется, я ж не с альпийского курорта прибыла“.

К тому же в теплой благоустроенной даче со дня на день ее ждали родители. В свое время ни переселились туда, чтоб не мешать единственной дочери, устроить личную жизнь, но постепенно пообвыкли и теперь наезжали в город лишь по крайней надобности. Майя была бесконечно благодарна им за молчаливую поддержку, когда она металась в поисках самой себя, равно, как и спокойствие, с которым они перенесли ее недолгую известность. И теперь заставлять их ждать еще выглядело бы обыкновенным свинством.

Зайдя в квартиру, Майя первым делом достала коробку с игрушками и нарядила маленькую елочку. По ходу дела она вспомнила, что в холодильнике шаром покати, и отправилась в магазин. На обратном пути она столкнулась у лифта с молодым человеком, удивительно напомнившим какого-то давнего знакомого. Окинув Майю восхищенным взглядом, юноша поспешно поздоровался и, сконфузившись от собственной смелости, опустил глаза. В раздумье Майя зашла в квартиру и только тут сообразила, что это ее сосед, которого она знала еще маленьким мальчиком-школьником. Потом он поступил в университет… Сколько они не виделись, около года? – за это время он успел превратиться в интересного молодого человека.

“Еще школьником он был в меня влюблен. Проходу не давал, караулил на лестнице или у двери парадной, – неожиданно вспомнила Майя. – Интересно, есть ли у него сейчас девушка?“

В комнате было совсем темно, но верхний свет включать не хотелось. Включив настольную лампу, она подошла к окну, чтоб пошире раздвинуть шторы, и сразу же заметила фигурку, одинокую чернеющую на снегу у подъезда. Вглядевшись, она узнала своего соседа.

“Ждет кого-то, – решила Майя и вдруг увидела, что тот смотрит в ее сторону. – Может, ожидает, что я снова выйду, неужели он по-прежнему в меня влюблен? – испуганно подумала она и сразу же одернула себя, – а собственно говоря, почему нормальному юноше в меня влюбиться нельзя? Я еще очень даже ничего. Может, позвать его, сегодня Рождественский сочельник, но не встречать же его одной? – давно не виделись, посидим, поболтаем о том, о сем“…

– Заходи, – крикнула она, открыв фрамугу окна.

Молодой человек словно ждал ее команды. Утвердительно кивнув, он исчез в дверях подъезда. Майя предупредительно открыла дверь и, завидев поднимающегося гостя, впустила его в квартиру.

– Надеюсь, я не сильно нарушила твои планы? – на всякий случай поинтересовалась она, пока тот раздевался.

– Что вы! – горячо возразил юноша. – В прошлом году я видел скульптуру “Танцующая вакханка“, сразу узнал вас. А когда сейчас встретил…

– Пропало всякое желание куда-то идти, – улыбнувшись, перебила его Майя, – пойдем, поможешь мне на стол накрыть, а потом Рождество вместе встретим, согласен?

Юноша застыл на мгновенье:

– Неудобно как-то, я без подарка.

– Ты сам мне сегодня подарок, – усмехнулась она и легонько подтолкнула гостя в комнату.

Майя не брала в рот спиртного с конца лета, и с непривычки шампанское сразу ударило в голову. Но это не было обычным опьянением, скорей она погрузилась в состояние эйфории, предававшей скромному празднеству особую, слегка мистическую окраску.

– У меня такое чувство, словно вы в этой квартире давно не жили, вы уезжали куда-то? – неожиданно поинтересовался юноша.

– Я всю осень в одном из монастырей в Москве провела, – внимательно поглядев на своего визави, – ответила Майя. – Давай на ты, и еще раз поднимем бокалы за наступающее Рождество.

– С удовольствием! – визави чокнулся и опрокинул свой бокал до дна. – У тебя сейчас лицо, будто на иконе, только младенца не хватает, – глядя на Майю, как завороженный, восторженно сообщил он, – скажи, а зачем ты в монастырь пошла?

– Слишком много негативного в душе скопилось, решила заново жить начать, – с улыбкой пояснила Майя. – Это дело прошлое, ты лучше о себе расскажи. Как учеба идет?

– Прошлым летом я ездил в Англию по обмену, – с гордостью сообщил юноша, – и, если все сложится, скоро поеду туда учиться.

Майя притворно вздохнула:

– А я вот в Англии не была никогда, поделись, как там люди живут.

Юноша увлеченно рассказывал, и от звуков его голоса она вдруг ощутила необычное возбуждение, какого давно не испытывала. У Майи не было интимной близости с мужчиной с прошлого лета, и ее безудержно потянуло к нему.

“А если, вдруг забеременею? – на мгновенье промелькнула испуганная мысль. – Значит, такова воля Божья“,

Стремительно поднявшись, она подошла к своему визави, прижала его голову к своему животу и взъерошила волосы:

– Сейчас Рождественский Сочельник, представь, что мы принадлежим друг другу до утренней звезды…

– Так мало, а наутро мы, ведь, снова встретимся? – горячо перебил ее юноша, поднимая полные вспыхнувшей страсти глаза.

– У нас разные пути, не забывай, я старше тебя и к тому же порядочная женщина, – остановила его Майя. – Поэтому уже утром уеду к родителям на дачу, и все происшедшее буду воспринимать, как рождественскую сказку, иначе и быть не может. А ты, как следует, выспишься и пойдешь в университет. Только обещай, что сохранишь наше свидание втайне, как чудесное воспоминание, и никогда никому не будешь рассказывать. Иначе наша встреча превратится в банальную интрижку многоопытной соседки, совратившей непорочного юношу. А сейчас… до первой звезды еще уйма времени, иди ко мне.

И отдав себя всю без остатка напору пылкой юношеской страсти, она ощутила, как заново родилась…

По монастырской привычке Майя встала затемно и, чтоб не поддаваться искушению повторной встречи, сразу же отправилась к родителям на дачу.

– Меня не для кого нет, – решительно заявила она матери, лишь только зашла в дом и, в ответ на ее удивленный взгляд добавила, – я теперь долго буду жить с вами.

В монастыре Майя привыкла к тиши и строгому распорядку дня, и после уединения, пусть даже добровольного, в город ее совершенно не тянуло. Богемное существование в прошлом отодвинулось в сознании на далекую запыленную полку, доставать с которой сама Майя его не хотела. Зачем лишний раз ворошить былое?

Новая страница в жизни началась в начале весны, когда она окончательно убедилась, что забеременела. Громом с ясного неба новость не грянула, Майя была готова к такому течению событий. Не девочка, знала, на что шла. Правда, ее беспокоило, как воспримут новость родители. А если начнутся неизбежные расспросы: кто отец и как думаешь жить дальше? Но отца с матерью видимо настолько впечатлило ее паломничество в святую обитель, что они лишь окружили дочь повышенным вниманием. И тут Майя вспомнила о “Танцующей вакханке“.

“Интересно, будет ли расти живот у статуи? – неожиданно подумала она, снова вспомнив “Портрет Дориана Грея“, – или вместо нее со мной что-то случится? Может, пока не поздно сделать аборт? – и после этого опять вести непонятно, какую жизнь? Зачем же тогда я всю осень провела в монастыре и выстояла пост?…Будь, что будет, – решила Майя после раздумий, – в конце концов, положусь на волю Божью, должна же эта ситуация когда-то разрешиться“.

Оставшиеся до родов месяцы она провела на даче. Ее нисколько не тяготила природа, скорей наоборот, корабельные сосны, источавшие стойкий смоляной запах, и плеск волн на громадных гранитных валунах в уютных шхерах помогали сохранять устойчивое расположение духа. И лишь когда настал период белых ночей, Майя почувствовала прежнее томление. Ей снова захотелось бездумно пошататься по укутанному в сероватую мглу Питеру, помечтать в ожидании какой-нибудь нежданной встречи на скамейке Летнего сада.

– Дочка, тут тебя мужчина спрашивает, – как-то вечером удивленно позвала ее мать.

“Неужели влюбленный студент вернулся из Англии и, наконец, отважился меня разыскать? – с досадой подумала Майя, – я о нем и думать забыла! Так некстати, увидит мой живот, прикинет срок и поймет, кто отец ребенка. А как поведет себя дальше? – примет, как грядущую обузу или наоборот, предложит выйти за него замуж?“ – ни то, ни другое не входило в ее планы.

– А как он выглядит? – осторожно поинтересовалась она.

– Солидный такой, в кожаной куртке и с бородой…

Майя с любопытством вышла на террасу и…не сразу узнала скульптура Вадима, так сильно он изменился с последней встречи.

– Рад тебя видеть снова в добром здравии! – бодро произнес он, искательно заглянув в глаза Майи и уважительно переводя взгляд на ее округлившийся живот. – Мобильный все время отключен, городской телефон не отвечает. Когда мне сообщили, что ты живешь на даче, я почему-то так сразу и подумал. Молодец, даром времени не теряешь, следуешь начертанному плану. Можно поинтересоваться, кто отец, кому из представителей мужского рода так повело?

– В основном мне, остальное неважно, – усмехнулась Майя, – ты только за этим приехал?

– Не совсем, – смешался Вадим. – Ты, наверное, в курсе истории с “Вакханкой“?

Майя осторожно кивнула:

“Говорить ему или пока не стоит? А что я собственно могу рассказать, ведь все, что произошло со скульптурой, лишь мои догадки“…

Но Вадим и не думал ее в чем-то подозревать.

– Когда мне осенью сообщили, что статуя стала портиться, я сначала решил, что это производственный брак, и втайне даже обрадовался. Решил, что переделаю, и новая “Вакханка“ будет только моим творением. Представляешь, корпел всю зиму и весну и…

– Ничего не вышло, – перебила его Майя. – И что же ты хочешь от меня?

– Сделай одолжение, пожалуйста, попозируй мне снова, хотя бы пару сеансов, – смущенно попросил Вадим, – понимаю, сейчас не время, но хотя бы осенью, когда родишь. Иначе руки на себя наложу. Понимаешь, я, ведь, без “Танцующей вакханки“ ничего не значу…

У него был такой несчастный вид, что у Майи от жалости сжалось сердце.

– А где сейчас находится скульптура? – поинтересовалась она.

– Стоит у меня в мастерской.

– Я согласна при условии, что до осени с ней ничего не случится. Позвони мне в конце октября…

“Разболтает всему Питеру, – раздраженно подумала Майя, глядя вслед удалявшемуся Вадиму. – Поползут по городу слухи, начнут судачить, кто отец и звонками замучат… А собственно говоря, чего скрывать? – решила она после раздумий. – Я не скульптура, живая женщина и моя личная жизнь никого не касается“.

Она на всякий случай включила телефон, но он молчал все лето, видимо, о ней успели забыть, а Вадим держал язык за зубами. На даче Майя тянула до последнего. Она побаивалась встречи с отцом ребенка, и лишь когда живот, образно говоря, стал уже налезать на нос, вернулась с родителями в Питер. И тут же выяснилось, что ее страхи напрасны, соседский юноша здесь давно не живет. По слухам, для оплаты дальнейшей учебы сына в Англии родителям пришлось продать квартиру.

“Ну и прекрасно, – подумала Майя, – а то пришлось бы при случайной встрече выдумывать какие-то небылицы. Теперь можно рожать, не огладываясь на прошлое. Только бы “Вакханка“ не вмешалась“…

Спустя пару дней после приезда Майя зашла в квартиру, и внезапно ее пронзила дикая боль. Какая-то неведомая злая сила пыталась разорвать тело изнутри. С трудом достав мобильный, она из последних сил вызвала “Скорую“. По дороге в роддом Майя впала в беспамятство, сопровождавшееся мучительными сновидениями. Она чувствовала, как все тело покрылось коркой липкого густого раствора, какой используют скульптуры. Раствор стал твердеть, от него по всему телу разливался леденящий холод.

“Еще немного и я, отдав Богу душу, стану “Танцующей вакханкой“, – на мгновенье, приходя в себя, с отчаянием подумала Майя и вдруг вспомнила слова молитвы“.

– Матерь Божья, в утробе зачавшая Христа, помоги благополучно разрешиться от бремени рабе твоей, – из последних сил прошептала она. Корка покрылась трещинами и отвалилась, тело стало оживать. Она ощутила, как разрывая внизу таз, наружу рвется что-то живое.

– Тужься, тужься миленькая, посильней, – донеслось до нее сквозь пелену беспамятства.

Она послушно напряглась, пытаясь вытолкнуть из себя младенца. Внезапно ей полегчало, и послышался детский плач.

– Поздравляю, у вас родился мальчик, – произнес врач, – ваша копия…

Вернувшись из больницы и немного оклемавшись после родов, Майя посмотрела в мобильный. Предложения режиссеров, о которых раньше могла лишь мечтать, сыпались, как из рога изобилия.

“Почему они обо мне вспомнили? – наверное, фотографии с презентаций появились в журналах, – сообразила Майя. – Обязательно отвечу, – решила она, – лучшая роль – это еще несыгранная. Только сначала с “Вакханкой“ разберусь. А то, начну кормить и поплывет фигура“.

Она отыскала номер Вадима и долго слушала бесконечную серию длинных гудков. Майя позвонила раз, второй и, наконец, решив разобраться на месте, отправилась в галерею. Скульптуры на привычном месте не было.

– Вы помните “Танцующую вакханку“? – обратилась она к служительнице, – не подскажете, как мне найти скульптура?

– Вы не в курсе, какое несчастье у нас произошло? – участливо ответила та. – В начале октября Вадим трагически погиб.

“В эти дни я как раз рожала“, – подумала Майя, с ужасом вспомнив, как чуть-чуть не отдала Богу душу.

– А как это произошло? – испуганно спросила она.

– У себя в мастерской Вадим попытался снять статую с пьедестала, видимо оступился. Она свалилась прямо на него, он опрокинулся на спину и ударился виском обо что-то твердое.

Известие грянуло громом среди ясного неба. О разбитой статуе Майя не сожалела, она родила сына и чувствовала себя вполне удовлетворенной. Другое дело скульптор, его было бесконечно жаль.

“Какая нелепая смерть, бедный Вадик, – мрачно подумала Майя, – он принял на себя то, что предназначалось мне… Или все же это трагическая случайность?“

Не откладывая своих сомнений в долгий ящик, она стремглав кинулась в Летний сад, с дрожью приблизилась к Венере. На мраморном челе статуи, на мгновенье мелькнула еле заметная торжествующая улыбка, и оно приняло прежний, бесстрастный многовековой вид.