Текст книги "Песни"

Автор книги: Юрий Кукин

Романс

 
Вы пришлите в красивом конверте
Теплых слов шелестящий шелк.
Ну а мне вы не верьте, не верьте —
Я такой – я взял и ушел.
 
 
      Вы мне дороги тем, что рады,
      И доверчивы, и нежны…
      А я очень боюсь парада
      Доказательств чьей-то вины.
 
 
Не хочу я бродить по свету,
А на месте сидеть не могу.
Вот иду и беседую с ветром —
Я ему никогда не лгу.
 
 
      А себя я люблю не очень,
      И других я не очень люблю…
      Мне бы знать, о чем думают ночи
      И что грезится кораблю.
 
 
И чем горы важней всех на свете,
И что это совсем не беда —
Есть красивые взрослые дети
И играют они в поезда.
 
 
      И что берег – не место для встречи,
      А скорее – начало пути,
      И что прыгнувший в небо кузнечик —
      Обязательно вниз прилетит.
 
 
И что радость бывает от боли,
И бывает от радости боль.
И что Кролик – всего только кролик,
А Король… Он и голый – Король.
 
 
      Нахожу на дорогах подковы,
      Заполняю собой города…
      Человек из меня толковый
      Не получится никогда…
 
 
Вы пришлите в красивом конверте
Теплых слов шелестящий шелк.
Ну а мне вы не верьте, не верьте,
Я такой – я взял и ушел…
 

Сентябрь 1965

Романтика

 
Я не романтик, нет, я не романтик,
Хоть и кричит она мне: «Отзовись!»
Не протыкал я кардинальских мантий,
Не лез я вверх и не катился вниз.
 
 
      Дороги раскрывают мне объятья,
      Меня зовут далекие моря,
      А я сколачиваю сам себе распятья
      И перед всеми распинаюсь я.
 
 
Мне больно видеть, как, сорвав сомнений фантики,
Любимцы и любимицы страстей
Жуют, жуют на маслице романтики
Поджаренных, поджаренных детей.
 
 
      А я – Гаргантюа другого рода,
      Я не пресыщусь, сколько ни давай.
      Порок и честность – вот моя природа,
      Романтикой ее не называй.
 
 
Я от обид нежнею, а не плачу,
Я сам создам и сам убью мечту.
И я романтику мою люблю иначе —
Вот так же время любит пустоту.
 
 
      Когда ж, всемирной пустотой наполнен,
      Пойму, что больше нечем мне гореть,
      Услышите, и, может, кто-то вспомнит
      Тот знаменитый выстрел на заре.
 
 
А может, крикнут на корабль мой с катера:
«Все кончено, дружок, пора слезать…»
Я долго буду видеть, как моя романтика
Уходит на веселых парусах.
 

10–21 июня 1966

Товарный поезд Ленинград-Каз

Рудничным геофизикам

 
Тайгу, людей с цветами и домами
Затмила солнцем новая заря…
Но это всё осталось там – над нами,
А мы – внизу, в луче от фонаря.
 
 
Мы, может быть, нежней немного любим,
Мы видим мир немножечко светлей,
Мы – под землёй! И знайте это, люди,
Идущие куда-то по земле!
 
 
Больнее нам восходы и закаты,
Нам ярче день, длиннее ночь, а ветер злей…
Когда глядишь наверх на облака ты —
Не забывай Идущих Под Землёй!
 

Свидание

 
Ну, мне пора идти, уже поговорили,
Нелепо, словно два глухонемых.
Я вниз гляжу, ботинки в серой пыли,
Такой же, как в глазах и на висках твоих.
 
 
      Закрыл глаза и снова лето вижу,
      И детский смех качелей в облаках,
      И с дочкой я разглядываю книгу,
      И на концерты сборы впопыхах.
 
 
Открыл глаза – разбросаны игрушки,
Вино немного недопитое стоит,
Разорваный конверт, раскрашеные кружки,
И губы незнакомые твои.
 
 
      Ах, как давно и мозг и тело – только клетки.
      Ни дня, ни ночи, только сутки позади.
      Я говорю, опять уеду летом,
      Ты говоришь, приедешь – заходи.
 
 
      Совсем большая выросла девчонка.
      Поймет ли и сумеет ли простить.
      Прижав к груди, дочурка стиснула ручонки,
      И надо уходить, и не уйти.
 

Сегодня провожаю я…

 
Сегодня провожаю я товарищей в тайгу,
Я с ними разговаривал всё время на бегу.
Поговорить о многом бы, не вышло и опять
Их провожу в дорогу я как прежде второпях.
 
 
Далеко, далеко, далеко
Уезжают хорошие люди.
Снова встретятся люди с тайгой,
Что-то будет, чего-то не будет.
 
 
Нелегко, нелегко, нелегко
Расставаться, так редко встречаясь.
Не беда, что нам снится покой,
Очень редко спокойно ночами.
 
 
Зеленой лентой поезда украсится гора.
Пускай сейчас расстроюсь я, но я чему-то рад.
Быть может, что споёте вы тайге мои слова,
К которой и единственной я вас не ревновал.
 
 
Далеко, далеко, далеко
Уезжают хорошие люди.
Снова встретятся люди с тайгой,
Что-то будет, чего-то не будет.
 
 
Нелегко, нелегко, нелегко
Расставаться, так редко встречаясь.
Не беда, что нам снится покой,
Очень редко спокойно ночами.
 

Сент-Женевьев де Буа

 
Не случайно меня ветер странствий, судьба
Занесла, хоть немного права,
Где не чаял я и не гадал побывать,
Благо с Сент-Женевьев де Буа.
 
 
      Где забыв про обиду, простят, не простят,
      Разделив вечный сон на двоих,
      От своей от России в посмертных гостях
      Спят мятежные дети твои.
 
 
Нам священник сказал: виноватых здесь нет,
Да и не было их никогда.
Как писали вы, Галич, и общий привет
И какая там к черту беда.
 
 
      Только мне неспокойно стоять и смотреть
      На плиту, что чернее беды.
      Неужели у нас лишь одно – помереть
      Значит выйти сухим из воды.
 
 
Мы давно кровь водой научились считать
Не заметив удар по щеке.
Только эти гусары вернулись опять
С честью в душах, со шпагой в руке.
 
 
      Не случайно сюда ветер странствий, судьба
      Занесла, хоть немного права.
      Чтоб утешить себя и поверить в себя
      Здесь, на Сент-Женевьев де Буа.
 

Сердце Данко

 
Есть поверье у людей, у людей:
Жизнь потухла – с неба падать звезде.
И у каждого звезда есть своя,
И чем лучше жил, тем ярче горят.
 
 
      И что звезды тех, кто отдал сердца
      И всю жизнь свою за всех, до конца,
      Остаются и горят на века,
      Прячась лишь за облака.
 
 
Не всегда у звезд тех есть имена,
И светлей после войны тишина,
И заметно каждый день, каждый день
Остается навсегда по звезде.
 
 
      Пусть же знают корабли, корабли
      И ночные города, города:
      Сердце Данко людям вечно горит,
      Как Полярная звезда.
 

Конец 1968

Сны

 
Все чаще стали сниться поезда,
Ненужные, пустые города,
И рельсы, рельсы, рельсы в никуда,
И небо в звездах, и журчащая вода.
 
 
Рвет ветер волосы, летит назад тайга,
Друзей улыбки, злой оскал врага…
И будто где-то ждет тебя беда,
И реже – ты, такая, как тогда.
 
 
А иногда бывает наяву
Я как во сне, как в страшном сне живу.
Хожу – и все куда-то не туда,
И говорят не то, и нет ни «нет», ни «да».
 
 
То взглядом детским, то седою бородой,
То фразой горькой, то чужой бедой,
То наяву, то в беспокойном сне —
Вдруг вижу, сколько боли спрятано во мне.
 
 
Боль за ребенка, боль за старика,
За тающие в небе облака,
За ночи боль и за пустые дни,
И что ни изменить, ни извинить.
 
 
За то, что все во мне наоборот —
Я не ищу, а мне везет, везет.
И голос говорит: «Не верь, не верь!
Пойми, ты ищешь роковую дверь».
 
 
И силой этих непонятных слов
Я в эти ночи сплю без всяких снов.
 

Примерно 1968

Солдат Киплинга

 
Опять тобой, дорога,
Желанья сожжены.
Нет у меня ни Бога,
Ни черта, ни жены.
Чужим остался Запад,
Восток – не мой Восток.
А за спиною запах
Пылающих мостов.
 
 
Сегодня вижу завтра
Иначе, чем вчера.
Победа, как расплата,
Зависит от утрат.
Тринадцатым солдатом
Умру, и наплевать —
Я жить-то не умею,
Не то что убивать.
 
 
Повесит эполеты
Оставшимся страна,
И к черту амулеты,
И стерты имена…
А мы уходим рано,
Запутавшись в долгах,
С улыбкой д'Артаньяна,
В ковбойских сапогах.
 
 
И, миражом пустыни
Сраженный наповал,
Иду, как по трясине,
По чьим-то головам.
Иду, как старый мальчик,
Куда глаза глядят…
Я вовсе не обманщик,
Я – Киплинга солдат.
 

Темиртау – Ленинград.

Июль-октябрь 1965 г.

Старый сказочник

 
Я – старый сказочник, я знаю много сказок
Про злых волков, про зайцев косоглазых,
Про хитрых лис, про глупых попугаев…
Я – старый сказочник, я много сказок знаю.
 
 
Про Маленького Принца – гостя с неба,
Про тех – кто был на свете, и кто не был,
Про Кролика и девочку Алису,
Про доброго Кота и злую Крысу,
 
 
О глупом, жадном Короле-калеке,
О добром, умном, но – Сверхчеловеке,
О Счастье, о Любви и о Свободе,
О том, кто ищет, и всегда – находит.
 
 
Но не несу ни зла я и ни ласки,
Никто не будет плакать и смеяться:
Я сам себе рассказываю сказки
И жду, когда они начнут сбываться.
 
 
А сбывшимися сказки – не бывают,
Несбывшиеся сказки – забывают,
И больно мне, но я не унываю —
Я старый сказочник, я много сказок знаю…
 

Декабрь 1964 – январь 1965

Стучит по брезенту палатки сосед…

 
Стучит по брезенту палатки сосед.
Не спится, я слушаю соло на стенке.
Мотив, которому много лет,
В старинном и ласковом вальсовом темпе.
 
 
Крутится вертится шарф голубой,
Крутится вертится над головой,
Крутится вертится, хочет упасть,
Кавалер барышню хочет украсть.
 
 
Опять, опять крутиться тебе
Шарф голубой, девичий шарф.
Как много в тебе от снегов и небес,
Ты жить помогал, расставаться мешал.
 
 
Где эта улица, где этот дом,
Где эта барышня, что я влюблен,
Так вот эта улица, вот этот дом,
Вот эта барышня, что я влюблен.
 
 
Сегодня опять утром снег и мороз.
Согреться помогут лишь чай да мешок.
Опять на маршрут пойти не пришлось,
Но песенку ночью приемник нашел.
 
 
Крутится вертится шарф голубой,
Крутится вертится над головой,
Крутится вертится, хочет упасть,
Кавалер барышню хочет украсть.
 

Сумерки

 
Мне в жизнь пути весенние
Вплетаются, как ленточки —
Заботливо-рассеянной
Рукою в косу девочки.
Всё сумерки да сумерки,
Пора бы быть и вечеру.
Стою с дорожной сумкою
И говорю: «До встречи!» – вам.
 
 
Растерянно и ласково
Гляжу на зори дальние,
И хочется участвовать
В рассветов созидании.
А кто-то скажет с завистью,
Мол, ехал за туманами,
А сам, наверно, явится
С набитыми карманами.
 
 
И вот словами связан я,
Как крепкою верёвкою,
И всё-то вам рассказывать
Становится неловко мне
О том, что я за сказкою,
За песней, за закатами,
За тем, чтоб перед ласкою
Я не был виноватым бы.
 
 
И впрямь пора заканчивать,
Да что-то вот не хочется.
И до сих пор заманчив мне
Призыв весны и осенью.
Все сумерки да сумерки,
Пора бы быть и вечеру…
Стою с дорожной сумкою
И говорю: «До встречи!» – вам.
 

25 мая 1968

Тайга

 
Где-то город качает детей,
Где-то треплет корабль ураган.
Ни города, ни корабля, ни людей,
Ни горя, ни счастья – тайга.
 
 
Где-то десятки чудесных книг,
Где-то страстей и желаний накал.
Ни книг, ни страстей, ни желаний… Одни…
Ни боли, ни веры – тайга.
 
 
Где-то задумчивых сказок слова,
Где-то сомнительной правды угар.
Ни правды, ни лжи, одни права
На жизнь и на смерть – тайга.
 
 
А где-то город и всё-таки ты
И надо кому-то зачем-то лгать,
И мне не спасти своей мечты,
И разницы нет – тайга.
 

Темиртау

 
Горы слева, горы справа,
Посредине – Темиртау,
Посредине – домик старый,
Посредине – я с гитарой.
 
 
      Где-то сбоку люди ходят,
      Что-то ищут и находят.
      Я ж сижу посередине,
      Словно мышь в пустой корзине.
 
 
Сверху – сыро, снизу – грязно,
Посредине – безобразно,
Мое тело и душа,
За душою – ни гроша.
 
 
      Даже не на что напиться,
      И в соседний дом ввалиться,
      И стоять посередине,
      Словно лошадь в магазине.
 
 
      Ну, а дома кто-то спросит,
      Где его, мол, черти носят? —
      В Темиртау посредине
      Я, как дырка на картине…
 

Август 1963,

Темиртау

Трактат о песнях

 
От песен в мире тесно,
Но это не беда:
Необходимы песни
Как хлеб или вода.
Петь в мире хочет каждый,
Без этого ни дня,
И смысл этой жажды
Попробуем понять.
И смысл этой жажды
Попробуем понять.
 
 
Есть песни про работу,
Про отдых и про сны,
Про радости, заботы,
Про действие весны.
Про горе и удачу,
Про леших и гробы,
Канатчикову Дачу
И Белые Столбы.
Канатчикову Дачу
И Белые Столбы.
 
 
Есть песни демонстраций —
Чеканить шаг ноги.
Есть песни дальних странствий
Про запахи тайги.
Есть песни незаконные,
Фальшивые и честные,
Есть песни незнакомые,
Есть широко известные.
Есть песни незнакомые,
Есть широко известные.
 
 
На ужин и на завтрак,
Про дни и вечера.
Есть новые, как завтра,
И старые – вчера.
Про женские, мужские
Глаза, пожатья, рты.
Похабные, святые,
Про травы и цветы.
Похабные, святые,
Про травы и цветы.
 
 
Про родственные души,
Про гномов, королей.
Есть с просьбами: «Послушай!
Дай закурить! Налей!»
Есть про своих девчонок
И про своих ребят,
Есть про больших учёных.
А я вот – про себя!
Есть про больших учёных.
А я вот – про себя!
 

13 июля 1968

Тридцать лет

 
Тридцать лет – это время свершений,
Тридцать лет – это возраст вершины,
Тридцать лет – это время свержений
Тех, что раньше умами вершили.
А потом начинаешь спускаться,
Каждый шаг осторожненько взвеся:
Пятьдесят – это так же, как двадцать,
Ну а семьдесят – так же, как десять.
 
 
Тридцать лет – это время улыбок,
А не плач и не смех со слезами,
Тридцать лет – это время ошибок,
За которые нет наказаний.
Тридцать лет – это синие горы,
Вкус находки и ужас потери.
Тридцать лет – это радость и горе,
Тридцать лет – это жизнь на пределе.
 
 
Тридцать лет – это песни и мысли,
Тридцать лет – это море и скалы.
Тридцать лет – это поиски смысла…
Тридцать лет – это всё-таки мало…
 

Июль 1963

Ты слышишь…

 
Ты слышишь – солнце прозвучало
Аккордом утренних лучей?
И, начиная жизнь сначала,
Поймёшь, ты чей или ничей…
 
 
      Ты слышишь – в окна рвётся ветер?
      Покой на время позабудь!
      Мы снова встанем на рассвете,
      И снова – в путь, и снова – в путь.
 
 
Ты слышишь – сердце рвёт на части
Дорога дальняя и дом?
Так в чём же счастье? В чем же счастье,
Поймём мы или не поймём.
 
 
      Ты слышишь – в окна рвётся ветер?
      Покой на время позабудь!
      Опять мы встанем на рассвете,
      И снова – в путь, и снова – в путь.
 
 
Ты слышишь – губы прошептали:
«Не уходи. Не уходи.»
И те, кто любят, ждать устали.
И неизвестность впереди.
 
 
      Ты слышишь – в окна рвётся ветер?
      Покой на время позабудь!
      Мы завтра встанем на рассвете,
      И снова – в путь, и снова – в путь.
 

У каждого свой Эверест и Монблан…

 
У каждого свой Эверест и Монблан,
А сколько живет вдалеке от подножья…
Не надо ни плакать, ни верить в обман,
А надо дороги искать в бездорожье.
 
 
А надо, срываясь, руками взмахнув,
Которые крыльев никак не заменят,
Поверить, что кто-то репшнур натянул,
И верить, что сдержит, – и сдержит, раз верит.
 
 
И надо нести, словно собственный крест,
Не думать про слабость усталого тела.
И помни, поднявшись на свой Эверест:
Один никогда бы ты это не сделал.
 

1967–1968

Устали герои, устали…

 
Устали герои, устали,
Тела их из плоти и крови,
Тела их совсем не из стали —
У них пошатнулось здоровье.
И, глядя на небо, на горы,
На вечное пламя заката,
У них не беда и не горе,
А чувство, что, вот, виноваты.
 
 
И в том, что идти перестали,
И в том, что дорог еще много…
Устали герои, устали.
Сидят у родного порога.
А кто-то по-прежнему ищет
Дорогу в сплошном бездорожье,
А кто-то живых убеждает,
Чтоб чтили и помнили павших.
 
 
И дарит надежду для тысяч
Своею судьбою тревожной,
И очень волнует все это
Уставших героев, уставших.
И тем, кто идти перестали,
Не так уж спокойно на свете…
Устали герои, устали.
У них уже взрослые дети.
 

Начало 1970

Утро как будто без сна…

 
Утро как будто без сна,
Осень как будто весна,
Небо темней чем земля,
Бродишь как тень короля.
 
 
Есть где-то жизнь, где-то свет,
Здесь только дым сигарет,
Здесь только будущий снег,
Мертвые [……….] в окне…
 

Цветы поставьте в воду! Все за стол!

 
Цветы поставьте в воду! Все за стол!
Мы будем пить вино и песни петь.
И нам ещё не скоро стукнет сто,
И много ещё хочется успеть!
 
 
      Сегодня мы пришли издалека,
      Мы принесли с собой свои мечты.
      И рвутся мысли, как ремни мешка,
      От груза красоты.
 
 
Дворцов и тюрем видим миражи,
Пока есть короли и палачи —
От белой двери – правды, и от черной – лжи
На связке на одной ключи.
 
 
      А наши, наши истины в пыли,
      И есть у нас друзья, и есть враги,
      И нету просто неба и земли,
      А есть глаза и есть шаги.
 
 
Мы верим и в тревоги и в покой,
Нам слышен детский плач и женский смех
Правдивой до неверности строкой,
Зачеркнутой в полученном письме.
 
 
      И сердце состраданием дрожит.
      Есть горе и печаль – ах, что там врать!
      И время хватит только, чтобы жить,
      Не хватит – умирать.
 
 
Ах, Пикколино, деревянный плут!
Сиди на умных книгах и молчи!
И можно горе взять из белых рук —
Весну приносят черные грачи.
 
 
      Цветы поставьте в воду! Все за стол!
      Мы будем пить вино и песни петь
      За север, юг, за запад, за восток,
      За тех, кто может что-то не успеть!
 

1 сентября 1966

Каз

Цитатная песенка

 
Настала осень, я спускаю флаги,
Корабль в док, а сам сажусь в трамвай,
Как говорили в Греции бродяги —
Ин вино веритас – что значит наливай.
 
 
Немного заработав бремя славы
Ношусь по городу и отдаю долги.
Как говорил великий Окуджава —
Вы слышите, грохочут сапоги.
 
 
Концертный зал, реклама, модный профиль,
Но вот попасть – задача непроста.
Как говорил великий Мефистофель
Напомню – люди гибнут за места.
 
 
В автобус втиснулся, весь мокрый до макушки.
Прут на меня со всех сторон, я тоже пру.
Я верю, Александр Сергеевич Пушкин,
Что как и вы, нет весь я не умру.
 
 
Уж вечер, я к приятелю, изранен,
Слегка помят, не бог, не царь и не герой,
Как говорил на полюсе Папанин —
Чего-то холодно, шарахнем по второй.
 
 
Иду домой внутри готовый к ссоре,
Вот и жена идёт меня встречать.
Ах вот ты где. Я заявляю – сорри,
Что по-английски значит замолчать.
 
 
День кончился, я тихо засыпаю,
Доволен тем, что до дому дошел.
Как перед кризисом политики внушают —
Я верю, что всё будет хорошо.
 

Шлягер

 
Как осенний лист, закат на землю падал.
В паутине бабье лето, как в дыму.
Что мне делать, если все не так, как надо,
И сама не понимаю, почему, почему…
Что мне делать, если все не так, как надо,
И сама не понимаю, почему…
 
 
Не поверил, ни словечку не поверил —
Лишь себе ты доверяешь одному.
Я ждала, ты не сказал – закрыла двери,
И сама не понимаю, почему, почему…
Я ждала, ты не сказал – закрыла двери,
И сама не понимаю, почему…
 
 
Мне все кажется: ты где-то у знакомой.
Ждать тебя мне, вероятно, ни к чему.
Но опять гляжу на трубку телефона
И сама не понимаю, почему, почему…
Но опять гляжу на трубку телефона
И сама не понимаю, почему…
 
 
Про друзей и про подруг я позабыла,
И покоя нет ни сердцу, ни уму.
Неужели, неужели полюбила?
И сама не понимаю, почему, почему…
Неужели, неужели полюбила?
И сама не понимаю, почему!
 
 
Как осенний лист, закат на землю падал.
В паутине бабье лето, как в дыму.
Что мне делать, если все не так, как надо,
И сама не понимаю, почему, почему…
Что мне делать, если все не так, как надо,
И сама не понимаю, почему…
 

1969

Шутка

В. Долиной

 
Приснился сон – и маюсь,
И с ним в душе хожу.
Я очень извиняюсь,
Но я вам расскажу:
Один из тех Атлантов,
Что держат свод небес,
Почувствовал вдруг слабость —
Стал вроде не в себе.
 
 
      Что небо наклонится,
      Не ждал и не гадал,
      (Но, впрочем, Городницкий
      О том предупреждал).
 
 
И сил осталось мало,
И небо на боку,
Еще недоставало
Немного – и ку-ку.
Случайно Вероника
Все это усекла.
(Она от Челентано
Домой с Колхозной шла).
 
 
      Фигуру обнажила
      (Так требуют века)
      И храбро заменила
      Больного мужика.
 
 
С тех пор, не портя вида
(И да поможет Бог),
Стоит кариатида
И держит уголок.
 

23 ноября 1988

Экспедиционные частушки

 
Боль какая-то в затылке,
Небо хмуро морщится,
А из комнаты бутылки
Увела уборщица.
 
 
Сколько в мире и в природе,
Хоть бы с кем увидется.
Парень парню дал по морде —
Может быть обидится.
 
 
Утром входит виновато —
Знаем виноватого.
Двадцать пятого зарплата,
А я хочу двадцатого.
 
 
Кур петух повел на реку —
Что в нем человечьего.
Хватит падла кукарекать —
Без тебя есть нечего.
 
 
В Ленинграде мелко каплет —
Здесь почти с картошину.
Ну а разница какая —
Ничего хорошего.
 
 
Почему я не Рокфеллер,
Почему я не Дюпон.
Может люди поглупели —
Подарите миллион.
 
 
На окошке пять чернильниц,
А чернила кончились.
Вы бы сами сочинили —
Вы не так бы сморщились.
 
 
Дверь закрыли на защелку —
Что-то там обещано.
Ах, не смейтесь над девченкой —
Уважайте женщину.
 

Элегия

 
До свиданья, мои дорогие.
Я не встречу рассвет, я умру.
И склоняются ветви тугие
На последнем холодном ветру.
 
 
Неудобное это заданье —
О последних мечтах рассказать,
Но когда разрушается здание,
Книги в нём и игрушки видать.
 
 
До свиданья, до встречи на небе,
На огромном родном голубя.
Никогда я на небе том не был,
Буду ждать там, конечно, тебя.
 

Я губами солнце снял со щеки…

 
Я губами солнце снял со щеки,
Я лежу, не убирая руки,
И растекшееся время вдали
Вечным бредом Сальвадора Дали,
 
 
      В окнах грустный дождь пейзажи Моне
      Притащил из Эрмитажа ко мне,
      Лучше я возьму ружье и в тайгу
      От себя убегу.
 
 
Эхо звук твоих шагов не хранит,
И отныне мы с туманом одни,
Где рябина рвется в омут: «Пусти!» —
Обступили, не пускают кусты.
 
 
      Я, конечно, напишу ерунду,
      Что я тоже виноват, виноват…
      Только это все слова, все слова:
      Я-то больше не приду.
 
 
      Я, конечно, напишу, напишу,
      Что я тоже виноват, виноват…
      Только это все слова, все слова:
      Я-то больше не приду.
 

Сентябрь 1965

Я за мечтами время не заметил…

 
Я за мечтами время не заметил,
Вся ночь прошла, а я и не уснул.
Всё потому, что мне весенний ветер
Тоской дорог по сердцу полоснул.
 
 
      Нет никогда не стать мне домоседом.
      Не зная что ищу, чего хочу
      Я всё равно, я всё равно уеду,
      Уйду и уплыву и улечу.
 
 
Меня леса поздравят с новосельем,
Вулкан махнет мне облаком косман.
Я цепи гор одел как ожерелье,
Как в дальний путь зовущий талисман.
 
 
      Пусть паруса обтрепаные ветром,
      Обшивка сорвана, но это не беда.
      Плывут друзья, волшебники, поэты
      К далеким изумрудным городам.