Текст книги "Великая Октябрьская"

Автор книги: Юрий Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Господство буржуазии вело Россию к гибели. Продолжение бессмысленной войны, высасывавшей все жизненные соки из государства, развал экономики, растущее закабаление страны иностранным капиталом – все это были убедительные симптомы грозившей катастрофы.

Сам Керенский позднее признавал, что правительство не находило выхода из создавшегося положения, а топталось на месте. «Топтались везде – и в армии, и в аграрном вопросе, и в вопросе о войне и мире. Можно сказать, все государство топталось на месте, зацепившись за кадетский пень».

Не в «кадетском пне», разумеется, было дело, хотя кадеты категоричнее меньшевистских и эсеровских лидеров выражали свою приверженность к буржуазному строю. Дело заключалось в органической неспособности буржуазно-помещичьих кругов, остававшихся у власти, преодолеть всесторонний кризис, найти выход из тупика, разрешить противоречия, накапливавшиеся долгие годы и наконец обнажившиеся.

Только социалистическая революция могла вывести страну на путь спасения и возрождения.

К осени революционный кризис в России назрел. Забастовочное движение рабочих достигло невиданного размаха. Вспыхнувшая в конце сентября всеобщая стачка железнодорожников, забастовка 100 тыс. рабочих Урала, начавшаяся в октябре стачка 300 тыс. текстильщиков Иваново-Кинешемского района, забастовки печатников, московских кожевников, бакинских нефтяников, горняков Донбасса, как могучие валы надвинувшейся бури, потрясали господство капитала.

В ходе забастовок рабочие все активнее, решительнее и организованнее вмешивались в управление фабриками и заводами, устанавливали контроль над производством. Бастуя, они, как правило, выдвигали политические цели – прежде всего о передаче власти Советам. Эти требования решительно выражали также профессиональные союзы и фабрично-заводские комитеты (в октябре состоялась Всероссийская конференция фабзавкомов. В сентябре-октябре прошло также свыше 50 городских, уездных, губернских конференций фабзавкомов и профсоюзов).

Рабочий класс масштабами, остротой, политической направленностью, организованностью своей борьбы демонстрировал готовность к решающему штурму, утверждал себя в качестве признанного руководителя всех трудящихся масс.

Крестьянское движение вылилось в открытую массовую борьбу против помещиков, за фактическую ликвидацию помещичьего строя. Это была, таким образом, борьба против правительства, которое поддерживало и защищало на деле помещичье землевладение. За сентябрь – октябрь в Центрально-земледельческом районе произошло 1349 крестьянских выступлений, в губерниях Поволжья – 1670. Крестьяне громили помещичьи имения (удельный вес насильственных антипомещичьих действий в общем количестве крестьянских выступлений вырос с 5 % в июне до 20,7 % – сентябре и 42,1 % – октябре), вступали в вооруженные столкновения с правительственными войсками. По существу, в стране развернулось крестьянское восстание. Сначала в Козловском уезде Тамбовской губернии, затем во всей Тамбовщине, Рязанщине, Орловщине, в Пензенской, Курской, Нижегородской и других губерниях… Осенью пламя восстания полыхало в 26 губерниях Европейской России.

Это было, как отмечал В. И. Ленин, фактом огромнейшего политического значения. Крестьянское восстание в крестьянской стране! Один этот факт со всей убедительностью свидетельствовал о наличии общенационального кризиса, о том, что дело подошло к последней черте^{47}.

Союз рабочего класса и трудящегося крестьянства креп в огне революционной борьбы, объединяя подавляющее большинство населения страны. Крестьяне – бедняки и середняки – поднимались не только против помещиков, но и против сельской буржуазии. Резче, острее сказывалось классовое расслоение в среде крестьянства, и социальная война крестьян против помещиков переплеталась с социальной войной бедноты против кулачества.

С исключительной быстротой проходила большевизация армии. Буквально каждый день в партию вступали тысячи солдат, полки и батальоны один за другим принимали большевистские резолюции. Полностью стояли за большевиков моряки Балтийского флота, солдаты запасных полков. За партией шло большинство солдат важнейших, ближайших к центру страны фронтов-Северного и Западного, ее поддерживала подавляющая часть гарнизонов страны.

В сотнях и тысячах выпускаемых на Западе книг утверждается, что народы России поднялись на революцию только в результате «подстрекательской пропаганды фанатиков-большевиков».

Да, конечно, большевики вели неустанную пропаганду, разъясняя массам положение в стране и задачи революции. Но все дело в том, что эта пропаганда отвечала чаяниям миллионов трудящихся, была направлена на защиту их жизненных интересов.

Образно сказал об этом в 1920 г. уже упоминавшийся Раймонд Робинс, находившийся в России во время революции: пропаганда большевиков сливалась с собственными думами масс, наподобие «дыхания человека, который дует в ту же сторону, что и стихийно поднявшийся ураган».

В новых условиях началась новая полоса в жизни Советов. Бурно росла их активность и действенность, Советы отбрасывали прочь эсеро-меньшевистскую политику, становились на позиции большевиков.

31 августа явилось знаменательным днем в истории Советов и революции. Петроградский (столичный) Совет рабочих и солдатских депутатов впервые за все время своего существования принял большевистскую резолюцию. Это была резолюция «О власти».

Поздно вечером началось голосование. Эсеро-меньшевистское руководство Совета, привыкшее получать большинство, в волнении металось по залу. К четырем часам ночи стало известно: большевистская резолюция получила огромный перевес (279 «за» и 115 «против»). Вслед за этим был переизбран президиум Совета. Руководство Петроградским Советом перешло к большевикам. 5 сентября большевистскую резолюцию принял и Московский Совет. Аналогичные сообщения одно за другим приходили и из других важнейших городов страны. Киев и Харьков, Казань и Уфа, Минск и Ташкент, Самара и Брянск, промышленные города Урала и Донбасса – более 25 °Cоветов России выступали в поддержку большевистского лозунга «Вся власть Советам!».

Этот лозунг, вновь вставший на повестку дня, теперь означал уже призыв к насильственному свержению господства буржуазии.

«…Клич, поднятый в самом начале революции нашей партией: «Вся власть Советам, в центре и на местах», – стал голосом всей революционной страны», – говорилось в декларации большевиков в сентябре 1917 г.^{48}

К осени 1917 г. сложились все необходимые условия для успешного свержения господства буржуазии.

Народные массы твердо и решительно выразили свою готовность покончить со старым, подняться под руководством большевиков на борьбу за установление своей власти. «За нами большинство класса, авангарда революции, авангарда народа, способного увлечь массы, – указывал В. И. Ленин в сентябре. – За нами большинство народа…»^{49}

Одной из предпосылок успеха в революционной борьбе, как учит марксизм-ленинизм, является наличие колебаний в рядах врагов, а также среди «слабых половинчатых нерешительных друзей революции»^{50}.

Эта предпосылка также была налицо. В лагере контрреволюции царили растерянность, неуверенность. Глава правительства и главнокомандующий 36-летний адвокат А. Ф. Керенский метался в поисках путей укрепления буржуазной власти. Напыщенная риторика бесчисленных речей этого самовлюбленного позера и хвастуна не могла скрыть страх перед надвигавшейся бурей и неспособность понять реальное соотношение сил.

Буржуазные и мелкобуржуазные партии пытались найти выход в создании подобия парламентских учреждений, надеясь отвлечь массы от революционной борьбы.

Но народу нужно было реальное осуществление его требований, а не игра в парламент, не пустые споры о министерских комбинациях и коалициях.

В рядах меньшевиков и эсеров усиливался разброд. Внутри этих партий выделялись отдельные группы и группировки. Левое крыло эсеров объявило себя самостоятельной партией.

Вместе с тем наиболее оголтелая часть контрреволюции требовала самых крайних мер для борьбы с народом, старалась сплотить свои силы.

Для того чтобы ослабить революцию, реакционные генералы сдали немцам Ригу, идя на прямое национальное предательство, готовились открыть германским империалистам фронт под Петроградом.

Правительство замышляло заключить сепаратный мир с Германией, с тем чтобы все силы обрушить на революционный народ. Наконец, генералы готовили вторую корниловщину, усиленно собирали «ударные батальоны», стягивали казавшиеся надежными воинские части, добивались расформирования революционных полков.

Нельзя было откладывать подготовку восстания на долгий срок, ибо буржуазия могла сплотить свои силы, предпринять действия, грозившие революции гибелью.

Решительный момент приближался. Восстание превращалось в непосредственную практическую задачу. В. И. Ленин нацеливал партию на то, чтобы именно на этом сосредоточить все усилия.

В начале октября он приехал из Финляндии в Петроград.

Оставаясь в подполье, Ленин непосредственно возглавил работу по подготовке штурма.

Ленина не видно,

но он близ.

По тому, работа движется как,

видна

направляющая

ленинская мысль,

видна

ведущая

ленинская рука.

В. Маяковский

Сигнал дан, штурм начался

Путь был не близок. Он вел Большим Сампсониевским проспектом по Выборгской стороне, переводил Гренадерским мостом через Большую Невку на Петроградскую сторону и дальше – вдоль набережной реки Карповки.

Ленин шагал быстро своей характерной энергичной походкой. Рядом шел связной Эйно Рахья, внимательно вглядываясь в сырые осенние сумерки, сгущавшиеся над Петроградом. У дома № 32 по набережной Карпов-ки оба остановились.

Был вечер 10 октября 1917 г. Сегодня здесь должно было состояться заседание Центрального Комитета большевистской партии.

Ленин присутствовал на заседании ЦК впервые после июльских дней. Еще не исчезли тревоги и опасности последнего подполья, еще нужны были рискованные переходы по пустынным, настороженным улицам мимо юнкерских патрулей… Но, несмотря ни на что, Ленин снова в Питере – там, где билось сердце революции, в Питере в самый решающий, переломный момент!

Долгожданный час наступил. Стало не только возможно – стало необходимо именно в эти дни подняться на вооруженное восстание, чтобы свергнуть господство капитала.

Тот кризис, который неотвратимо назревал и углублялся, теперь охватил всю страну – от края до края, снизу доверху. «Так дольше продолжаться не может» – эта мысль превратилась во всеобщее убеждение. Из национального кризиса был один-единственный выход – взятие государственной власти рабочим классом, его партией. А поскольку теперь власть можно было взять только силой, значит, следовало на очередь дня поставить вооруженное восстание. От этого и только от этого зависела отныне судьба революции.

Уже в сентябре прозвучал ленинский вывод, точный, как математическая формула, пламенный, как сама революция: «Пора!».

«Кризис назрел. Все будущее русской революции поставлено на карту. Вся честь партии большевиков стоит под вопросом. Все будущее международной рабочей революции за социализм поставлено на карту.

Кризис назрел…»^{51}

Ленин не преуменьшал трудностей борьбы, ио он знал и видел, что победа неизбежна. Его уверенность – «мы победим безусловно и несомненно»^{52} – основывалась на всестороннем, глубочайшем анализе обстановки. Он задавал вопрос: «Удержат ли большевики государственную власть?». И, разбирая по пунктам доводы врагов, не оставлял от этих доводов камня на камне. Не найдется, писал Ленин, той силы на земле, которая помешала бы большевикам, если они возьмут власть, удержать ее. Ленин снова формулировал простые, ясные, четкие лозунги, которые поддержит народ, за которые он будет стоять до конца: «Власть Советам, земля крестьянам, мир народам, хлеб голодным!»

Раз восстание назрело, стало в порядок дня, надо готовить его со всей энергией и отвагой, поднимать народ, вести его на последний, решительный бой. Решение задач революции – «в рабочих кварталах Питера и Москвы». Большевики готовят не заговор, а могучее восстание масс, они все силы должны «двинуть на заводы и в казармы… там нерв жизни, там источник спасения революции…»^{53}

Ленин уже наметил в общих чертах план вооруженного восстания. В письмах и статьях сентября – начала октября им поставлены конкретные задачи флоту, рабочим, революционным войскам и вместе с этим даны чеканные теоретические определения, показывающие восстание как подлинное искусство. «Окружить и отрезать Питер, взять его комбинированной атакой флота, рабочих и войска, – такова задача, требующая искусства и тройной смелости»^{54}.

Вся сила ленинского гения, казалось, сконцентрировалась в выводе о необходимости восстания, его моменте и плане – дерзновенный полет творческой мысли, подлинно революционная страстность и беспощадная строгость научного анализа, трезвый учет всех фактов и факторов, орлиная широта видения, невероятная масштабность охвата событий и поразительное знание конкретной обстановки вплоть до мельчайших деталей.

…То и дело открывается входная дверь в квартире большевички Сухановой, куда собираются на заседание члены ЦК. На вешалке в передней – неизменная кожаная куртка Свердлова, плащ Дзержинского. Проходит в комнату Сталин, садятся у стола Бубнов, Урицкий, Коллонтай. Двенадцать членов Центрального Комитета в сборе. Свердлов, председательствующий, открывает заседание.

За каждой фразой, внешне буднично-простой, суховатой, за спокойной деловитостью обстановки – сознание величайшей важности происходящего, небывалой ответственности, ложащейся на плечи участников заседания. Скромно и просто в повестке дня название ленинского доклада – «Текущий момент», скупы и четки фразы. А в нем, в этом докладе, – дыхание надвинувшейся грозы, поступь самой истории, неугасимое пламя революции. Ленинские слова полны сдержанной страсти и необычайной внутренней силы, неумолимо логичны: восстание назрело. Надо готовить его технически, все вопросы решать исходя из этого факта.

Доклад подходит к концу. Ленин берет в руки маленький исписанный с обеих сторон листок бумаги в клетку. 39 строчек текста содержат проект резолюции Центрального Комитета.

Сжатая до предела характеристика обстановки, где каждое слово стреляет, каждая фраза – заряд огромной взрывчатой силы. Четкий вывод: «Все это ставит на очередь дня вооруженное восстание». За этим выводом – деловое, короткое решение: «Признавая таким образом, что вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело, ЦК предлагает всем организациям партии руководиться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы…»^{55}.

Этот документ вобрал в себя зарево полыхающих в стране крестьянских восстаний, окопную солдатскую ненависть к треклятой войне, непреклонную волю пролетариата к свержению капитала, разноязыкий ропот поднимавшихся на борьбу народов национальных окраин, волнения в немецком флоте – первые искры германской революции. В резолюции ЦК все было рассчитано и взвешено: и слабость, растерянность контрреволюции – враг зашатался, надо добить его; и коварство и хитрость противника, его лихорадочные попытки опередить революцию – не свалить врага, он оправится, сам нанесет опасный, может быть смертельный, удар.

За строками решения ЦК – поворот народного доверия в сторону большевиков, сформированная неустанной работой партии политическая армия революции, ставшие большевистскими Советы Москвы, Петрограда и десятков других городов. За этими строками – штыки революционных гарнизонов, пулеметы кронштадтцев, ряды красногвардейцев, броня «Авроры». За этим решением – 350 тыс. коммунистов. Они всюду – на боевых кораблях, в окопах фронта, в заводских цехах, на крестьянских сходках. Они среди народа и во главе его. Старая большевистская гвардия, седые ветераны баррикад, недавние узники Сибири и молодые партийцы, лишь вчера впервые в жизни спевшие «Интернационал», – все они спаяны единой волей, ждут приказа Центрального Комитета.

Россия вплотную подошла к великому историческому рубежу. Ее народу предстояло впервые в истории человечества перейти черту, отделявшую новый мир от старого. Для того чтобы победа трудящихся стала фактом, мечта угнетенных и обездоленных стала явью, нужно было сделать один шаг. Но для этого надо было все могучие силы революции свести в один дробящий таран, сосредоточить в едином порыве ярость атакующих масс, надо было, чтобы стальная пружина, сжатая до отказа, распрямилась в тот единственный, неповторимый момент, когда партия даст сигнал.

Центральный Комитет в ленинской резолюции давал необходимый сигнал. Набатным колоколом прозвучал он по всей стране.

С невероятной, подлинно титанической энергией, со всей большевистской организованностью закипела работа по подготовке восстания.

В те дни рабочий класс, как никогда раньше, доказал, какие могучие силы и огромная энергия сосредоточены в его рядах. Такую сплоченность, целеустремленность, единство воли, такой размах мог проявить только настоящий хозяин земли, только восходящий класс, имя которому – пролетариат.

Для мобилизации революционных сил на восстание Петроградский Совет создал Военно-революционный комитет (ВРК). Военно-революционные комитеты были образованы и в других городах страны. Они вели под руководством большевистской партии непосредственную подготовку восстания.

На заводах и фабриках усилилось формирование отрядов Красной гвардии. Заводы Петрограда напоминали вооруженные лагери. Многие красногвардейцы работали у станков, поставив рядом винтовки. В цехах ремонтировали оружие. На заводских дворах шло обучение военному делу, красногвардейцы разбирали и собирали пулеметы, стреляли по мишеням. Люди в штатской одежде, но с винтовками или гранатами дежурили у ворот.

В Петрограде в октябре насчитывалось примерно 20 тыс. обученных и вооруженных красногвардейцев. В самый короткий срок петроградская Красная гвардия могла выставить на борьбу до 50 тыс. бойцов.

Ряды Красной гвардии росли и крепли по всей России. Красногвардейские отряды насчитывали десятки тысяч рабочих. Были приняты все меры к обеспечению красногвардейцев оружием.

Напряженная подготовка к восстанию шла на кораблях Балтийского флота. По решению Центробалта на крупных судах и в береговых частях создавались постоянные боевые взводы. В нужный момент эти матросские взводы должны были принять участие в восстании. На морских базах военные корабли готовились к активным действиям.

Председатель Центробалта П. Е. Дыбенко вспоминал об этих днях: «…Проверяются боевые взводы и назначенный командный состав. Подвозится необходимый запас продовольствия и вооружения для подготовляемых к отправке в Петроград отрядов. Идет усиленный ремонт предназначенных к походу миноносцев»^{56}.

К выступлению готовились и революционные полки Петроградского гарнизона. В Смольном прошли собрания представителей ротных и полковых комитетов. Делегаты от солдат заявляли о своей твердой решимости выступить против Временного правительства.

«По первому зову солдаты Измайловского полка немедленно выступят», «Московский полк ждет приказа о вооруженном выступлении», «солдаты гвардии Егерского полка выступят организованно по приказу Петроградского Совета» – такие заявления поступали от большинства воинских частей гарнизона.

11 октября в Смольном собрался съезд Советов Северной области. Кроме петроградцев, на него прибыли представители городов большого региона – от Новгорода до Архангельска, от Нарвы и Ревеля до Выборга и Гельсингфорса. На съезде преобладали большевики. Исключительно боевое, решительное настроение отражалось в речах выступавших.

– Долой Временное правительство!

– Флот не доверяет Временному правительству.

– Время для решительных действий настало!

– Вся власть Советам!

Так говорили сменявшие друг друга на трибуне представители местных Советов, солдат, матросов, рабочих.

– Мы идем под знаменем революционного социализма, – сказал, закрывая съезд, большевик Н. В. Крыленко, – мы ведем непрестанную борьбу со всякого рода буржуазной коалицией, за революционную власть рабочих и крестьян и не пощадим жизни для торжества революции!^{57}

Съезд продемонстрировал готовность масс к выступлению, способствовал дальнейшей мобилизации революционных сил.

Съезды Советов – губернские, областные – проходили в октябре по всей стране. В Харькове собрались делегаты областного съезда Советов Донбасса и Криворожья; в Иркутске – представители трудящихся Восточной Сибири. Съезды Советов состоялись в те дни в Минске, Саратове, Владимире, Киеве, Екатеринбурге (Свердловске), Ревеле и десятках других городов. И повсюду съезды Советов, как чуткий барометр, отражали готовность масс к борьбе против Временного правительства.

Повсеместно партийные организации готовили силы трудящихся к штурму. Московское областное бюро РСДРП (б) (оно объединяло тогда 13 губерний Центрального промышленного района) 14 октября одобрило директиву ЦК о вооруженном восстании, создало боевой центр, разослало на места своих уполномоченных. Нижегородский губком принял меры к выполнению решений ЦК, создал штаб Красной гвардии, выделив специальную тройку для подготовки гарнизона к вооруженному выступлению. Самарский губком разработал и утвердил план установления Советской власти в городе. 30 тыс. коммунистов Урала, ожидая сигнала из центра о взятии власти в свои руки, уже готовили хлеб для отправки в столицу после победы революции.

Дождливым вечером 16 октября в Выборгском районе Петрограда состоялось расширенное заседание ЦК партии. На втором этаже здания Лесковской районной думы собрались члены ЦК вместе с представителями Петроградского комитета и рабочих организаций.

В. И. Ленин, огласив резолюцию, принятую 10 октября, убедительно показал, что момент для восстания наступил. «Из политического анализа классовой борьбы и в России и в Европе вытекает необходимость самой решительной, самой активной политики, которая может быть только вооруженным восстанием»^{58}.

Спокойно, уверенно обсуждали руководители большевистской партии конкретные вопросы подготовки восстания, рассматривали сообщения о положении в столице и стране. Я. М. Свердлов от имени секретариата ЦК доложил о положении дел на местах, рассказал об огромном численном росте партии, усилении ее влияния.

Худощавый, большелобый Г. И. Бокий от Петроградского комитета сообщил о настроении рабочих по районам города.

Выступают В. Володарский от Петроградского Совета, В. В. Шмидт от профсоюзов, Н. А. Скрынник от фабзавкомов, Н. В. Крыленко, М. И. Калинин, Ф. Э. Дзержинский и др.

Но среди присутствующих нашлись и противники восстания. Это – Г. Зиновьев и Л. Каменев. Уже на заседании ЦК 10 октября они голосовали против резолюции о восстании, а затем обратились к ряду партийных организаций с протестом против линии Центрального Комитета. Ныне Каменев и Зиновьев вновь выступили против восстания. «Мы не имеем права рисковать, ставить на карту все… Должна быть оборонительно-выжидательная тактика», – заявлял Зиновьев. «Данных за восстание теперь нет… Мы недостаточно сильны, чтобы с уверенностью в победе идти на восстание», – вторил ему Каменев.

Эта капитулянтская позиция не нашла сторонников. Расширенное заседание ЦК поддержало резолюцию от 10 октября, призвало все организации, всех рабочих и солдат к «всесторонней и усиленнейшей подготовке вооруженного восстания»^{59}.

Потерпев поражение, Каменев и Зиновьев совершили поступок, который был расценен В. И. Лениным как открытое предательство.

18 октября в левоменьшевистской газете «Новая жизнь» появилось интервью Каменева. Он заявлял о своем несогласии с курсом большевистской партии на вооруженное восстание. Подумать только! Люди, входившие в партийное руководство, выступили в непартийной печати против неопубликованного решения партии. Тем самым непосредственной подготовке восстания наносился большой практический вред. «Каменев и Зиновьев выдали Родзянке и Керенскому решение ЦК своей партии о вооруженном восстании…» – с негодованием писал В. И. Ленин^{60}.

Действия Каменева и Зиновьева отражали неверие в силы революции, рабочего класса. Но партия, Ленин, неразрывно связанные с народом, видели его энергию, готовность подняться на свержение господства капитала.

Несмотря на колебания и паникерство отдельных руководителей, партия готовила восстание с непоколебимой верой в победу.

«Трудное время. Тяжелая задача. Тяжелая измена, – писал В. И. Ленин.

И все же таки задача будет решена, рабочие сплотятся, крестьянское восстание и крайнее нетерпение солдат на фронте сделают свое дело! Теснее сплотим ряды, – пролетариат должен победить!»^{61}

Огромное значение имела непосредственная, практическая подготовка к восстанию. В. И. Ленин самым тщательным образом проверял ход этой работы, направлял деятельность большевистской Военной организации.

Вечером 17 октября в Смольном к председателю Военной организации И. И. Подвойскому подошел Я. М. Свердлов и шепотом сказал: «Теперь пойдешь к Ильичу. Он вызывает тебя с отчетом о подготовке».

Обходя юнкерские патрули, зорко всматриваясь, не идут ли следом шпики, Н. Подвойский, В. Антонов-Овсеенко, В. Невский шли на Выборгскую сторону к Ленину.

Беседа затянулась далеко за полночь. В. И. Ленин уточнял данные, ставил вопросы, давал конкретные указания. Его интересовало все. Знают ли командиры Красной гвардии тактику уличных боев? Какова военная квалификация командиров? Выделены ли специальные отряды для захвата телефонной станции, телеграфа, мостов? Снабжены ли оружием? Как работает ВРК? Созываются ли ежедневно гарнизонные совещания?

Н. И. Подвойский вспоминает, что ему в ходе беседы становились ясными промахи и недостатки. «С этого момента я стал смотреть на восстание глазами Владимира Ильича. Теперь мне было ясно, что именно следовало сделать в те несколько дней, которые оставались до восстания»^{62}.

После 20 октября ВРК приступил к назначению комиссаров в революционные воинские части. В Петропавловскую крепость были назначены прапорщики М. К. Тер-Арутюнянц и Г. И. Благонравов, в Павловский полк – О. П. Дзенис, в Финляндский – Я. М. Рудник, в Кексгольмский – А. М. Любович, в Гренадерский – прапорщик А. Ф. Ильин-Женевский, в Московский – К. С. Еремеев, в броневой автодивизион – Г. В. Елин. Комиссаром крейсера «Аврора» стал председатель судового комитета А. В. Белышев. За три дня около 300 человек получили назначения в качестве комиссаров ВРК.

Никакие приказы не могли исполняться без утверждения комиссарами. Огромная сила – столичный гарнизон, примерно 150 тыс. солдат – контролировалась теперь штабом революции.

Все было готово к штурму. До его начала оставались считанные часы.

Временное правительство, стремясь захватить инициативу, решило само перейти в наступление против революционных сил. В ночь на 24 октября по улицам Петрограда помчались самокатчики. Они везли во все юнкерские и воинские училища правительственное распоряжение. Оно гласило: «Привести училища в полную боевую готовность». Командующий Петроградским военным округом полковник Г. П. Полковников запретил воинским частям выступать из казарм без разрешения штаба округа: «Все выступающие вопреки приказу с оружием на улицу будут преданы суду за вооруженный мятеж». К Зимнему дворцу были стянуты верные правительству воинские части. К мостам через Неву направились отряды юнкеров. Они получили задание развести мосты, чтобы отрезать рабочие районы от центра города.

На рассвете к зданию типографии центрального органа большевистской партии подъехал грузовик с юнкерами. Торопливо соскочив с машины и оцепив здание, они заняли все входы и выходы.

«Типография закрывается. Газеты «Рабочий путь» и «Солдат» запрещены», – заявил представитель Временного правительства.

Все говорило о том, что наступило время открытой схватки. Нельзя было медлить ни минуты. Контрреволюция перешла в наступление – нужно отбить ее натиск и двинуться на решающий штурм.

Утром состоялись заседания Центрального и Петроградского комитетов большевистской партии. Были намечены конкретные меры, направленные на то, чтобы обеспечить переход сил революции в решительное наступление. Я. М. Свердлову поручалось наблюдение за действиями Временного правительства и осуществление постоянной связи с Петропавловской крепостью, А. С. Бубнову – контроль за железными дорогами, Ф. Э. Дзержинскому – за почтой и телеграфом, В. П. Милютину – организация продовольственного дела.

К типографии были посланы броневики. Туда прибыли революционные солдаты Литовского полка под командованием офицера большевика П. В. Дашкевича. Запретительные печати, наложенные юнкерами, были сорваны. Большевистские газеты вышли в свет. Рабочие выносили из типографии кипы газет, еще пахнувших свежей краской. В передовой газеты «Рабочий путь» (под таким названием выходила тогда «Правда») говорилось: «Нужно нынешнее правительство помещиков и капиталистов заменить новым правительством рабочих и крестьян…».

Во всех концах огромного города пришли в движение силы революции. В Петрограде начал осуществляться разработанный по ленинским указаниям план вооруженного восстания.

В 9 часов утра ВРК стал рассылать в воинские части Предписание № 1: «Предписывается привести полк в боевую готовность. Ждите дальнейшего распоряжения. Всякое промедление и замешательство будет рассматриваться как измена революции».

На заводах и фабриках были даны сигналы к сбору красногвардейцев. Часть боевых отрядов направилась к Смольному, другие стали занимать различные учреждения, двинулись к мостам и вокзалам. В казармах революционных полков раздавались телефонные звонки, туда прибывали связные: Военно-революционный комитет давал воинским частям боевые задания.

…В Гельсингфорсе в шумное помещение Центрального комитета Балтийского флота вбежал взволнованный радист. Он передал плечистому, высокому человеку с окладистой черной бородой радиограмму.

«Срочная, товарищ Дыбенко, – сказал он. – Из Смольного». В радиограмме было всего два слова: «Высылай устав». Это означало, что надо немедленно направить в Петроград военные корабли и 5 тыс. матросов и солдат.

На Неве, у стенки Франко-Русского завода, где отшвартовался крейсер «Аврора», шла напряженная работа. С прибывшей из Кронштадта баржи в корабельные погреба грузили снаряды. Незадолго перед этим комиссар «Авроры» А. В. Белышев получил предписание привести крейсер в боевую готовность. Команда готовила корабль к выполнению боевого задания.

200 тыс. бойцов революции Петрограда двинулись на штурм капитала. На смертный бой с буржуазией шли матросы в бескозырках с развевающимися по ветру ленточками, рабочие-красногвардейцы, солдаты в серых папахах, украшенных красными бантами. 50 тыс. коммунистов Петрограда были в первых рядах восставших.