Текст книги "Куявия"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

ГЛАВА 3

Закрыв глаза, она начала посапывать тихонько, потом громче и громче. Для убедительности дернулась два раза, недовольно буркнула вроде бы сквозь сон и продолжала сопеть дальше. Куявы некоторое время переговаривались, потом Ратша сказал со сладким зевком:

– Раз ты все одно не спишь, то я пока подремлю. Что-то после такого ужина… или завтрака? Хрен с ними, трапезы… всегда на сон тянет. К чему бы это, а?

– Спи, – буркнул Иггельд. – Скоро рассвет, куда в тебя столько сна влазит?

– Лучше переесть, – буркнул Ратша сонно, – чем недоспать, лучше недоспать, чем перепить… тьфу, видишь – уже заговариваюсь!.. Разбуди меня, когда будем подлетать к Долине.

– Разбужу, – буркнул Иггельд.

– Вот видишь, кроме неприятностей соседей, в жизни есть еще и другие радости…

Слышно было, как он кряхтел, устраиваясь, бурчал, укладывался, а потом испустил довольный вздох, словно отдыхающий дракон. Блестка затаила дыхание, отчаянно надеялась, что и этот главный гад тоже задремлет… нет, не задремлет, это же видно, Ночной Дракон – жестокий и беспощадный зверь, куда хуже своего дракона, что как будто и не зверь вовсе, а спокойная корова. Даже ласковый теленок…

Когда она тихохонько приоткрыла глаз, готовая опустить веко в любой момент, Ратша безмятежно спал, а Ночной Дракон к ней спиной перед костром, даже перед огнем не горбится, спина прямая, а плечи широкие, красиво блестят, как брошенные в огонь медные шары. Волосы со спины кажутся темными, как и должны быть у мужчин, но со стороны костра высвечивается их настоящий цвет, цвет кожи смертельно больного человека.

Она нарочито засопела, словно во сне, застонала. Он не повернулся, смотрел в огонь, глупая мужская привычка, голос его прозвучал холодно и ровно, словно он сам был этой огромной холодной жабой:

– Если у тебя возникают мысли о побеге, забудь их. Здесь ровная степь, дракон изловит, как муху. И съест.

Она пробурчала нечто нечленораздельное, мол, крепко спит, что-то снится, сама продолжала наблюдать вполглаза. Ночной Дракон лишь однажды встал, оглянулся на нее, ненадолго исчез в темноте. Она чуть не ринулась бежать и очень хорошо, что удержалась: спустя несколько мгновений он вынырнул из тьмы с охапкой крупных сучьев.

Едва он сел и бросил на багровые угли сразу несколько веток, она тихохонько поднялась, огонь резво пошел расщелкивать сучья, веточки, грыз жадно и весело, как молодой щенок, и пока Ночной Дракон еще не сообразил, что это за шум…

…она тихохонько скользнула в темноту, на цыпочках отбежала, а дальше понеслась со всех ног, держа связанные руки перед грудью. Глаза быстро привыкли, никакая не темнота, все очень хорошо освещено призрачным лунным светом, небо просто пылает звездным огнем, на земле тоже поблескивают мелкие искорки, будто самые мелкие звездочки не сумели удержаться на небе. Или же крупная звезда ударилась о землю с такой силой, что рассыпалась на множество искорок…

Ноги несли ее, будто подхваченную ветром, а потом просто не поверила глазам – чуть в сторонке пасется оседланная лошадь, это же стремительная Черная Стрела, на которой совсем недавно гордо носился Радило, обгоняя других воинов.

– Стрелка, – сказала она шепотом, – Стрелка… Это я, Блестка… Помнишь, я как-то кормила тебя хлебом и сладостями?

Лошадь недоверчиво фыркнула, отодвинулась, но не убежала. Блестка, продолжая говорить ласковые слова, приближалась бочком, но едва протянула к ней связанные руки, лошадь сделала скачок в сторону и преспокойно продолжала щипать траву.

– Ну не балуй, – попросила Блестка, – ты же артанская лошадка, ты же наша… а я бегу от врагов, ты просто должна мне помочь! Мне страшно, я одна ночью в степи… Только ты можешь мне помочь, даже спасти меня можешь…

Лошадь подняла голову и смотрела на нее добрым, но недоверчивым глазом. Блестка приблизилась, говорила и говорила теплые шелестящие слова, что должны успокоить, пальцы ее все приближались к свисающей узде, и когда лошадь уже снова хотела отпрыгнуть, кончики пальцев дотянулись, Блестку дернуло так, что она потеряла равновесие, упала, но уздечку не выпустила.

К счастью, лошадь осталась на месте, не понесла, не потащила, даже спокойно приняла то, что Блестка кое-как взобралась в седло.

– Все, – сказала Блестка с облегчением, – поехали!.. Лети во весь опор!

Она хорошо знала звездное небо, но прямая дорога к Арсе прямо через костер Ночного Дракона, придется сделать круг, но только небольшой, она ткнула пятками под бока, сказала уже увереннее:

– В галоп!

Грохот копыт прогремел неожиданно громко. Она никогда не думала, что простая неподкованная лошадь может так стучать копытами по земле, к тому не утоптанной, не выложенной булыжником, а обыкновенной поросшей травой земле. Грохот разламывал ей череп, бил по ушам, заставлял сердце трепыхаться, как воробышек в ладони.

Лошадь послушно пошла по широкой дуге, и только когда уже почти объехали, Блестка пугливо подумала, что враги именно этого и ожидают, что она поступит так. Умнее было бы помчаться в сторону Куявии или Славии, но только не к Арсе, это же так просто…

Она закусила губу. Остается надежда, что подлые трусы не решатся преследовать ее, искать. Здесь артанские степи, у куявов, даже на драконах, не хватит смелости. Да и не такая уж она ценная добыча, свои шкуры дороже, а повозку с сокровищами захватили, чтоб вы ими подавились, удавитесь за монетку из золота…

Конь шел ровным галопом, степь гремела под копытами, но теперь пусть гремит, луна постепенно закатывается… нет, еще больше светлеет, на востоке уже светлая полоска рассвета, даже начинает алеть край земли, небо…

Звезды медленно гасли, лошадь все так же шла ровно и неутомимо, настоящий артанский конь, готовый нестись по родной степи с утра до ночи и снова до утра. На востоке разгоралась алая заря, наконец та половина неба заполыхала нестерпимым огнем, и в самый торжественный момент выдвинулся край солнца. Как будто подчиняясь невидимой руке вселенского волшебника, радостно закричали птицы.

Блестке показалось, что радостно вскрикнула даже трава, запели отогревшиеся от ночной сырости шмели, пчелы, бабочки, стрекозы, кузнечики. Она вскинула голову, в небо поднимаются первые птицы, сейчас взовьются жаворонки, с небесной выси польются их трели, проступят неподвижные крестики орлов и ястребов…

Она вздрогнула, в небе в самом деле появился темный крестик, но очертаниями вовсе не напоминал ни орла, ни ястреба. Копыта стучали ровно, успокаивающе, по спине пробежал холодок неуверенности, перешел в ледяной ветер. Это не птица, птицы такими не бывают…

– К лесу! – закричала она. – Быстрее!

И поспешно пнула пятками в бока с такой силой, что Стрелка закричала от боли. Ее едва не выбросило из седла, небольшой лесок проплывал справа, лошадь ринулась туда бездумно, прогремели копыта и смолкли, пошел толстый слой прошлогодних листьев, кое-где зеленый мох, замелькали ветви над головой. Она все понукала кобылу, поворачивала в чащу, но это ей только хотелось, чтобы там чаща, как назло, роща словно ухожена незримыми руками: деревья красивые, величественные, не толкаются, не теснятся, наглый кустарник давно подавлен, задушен корнями и ветвями, землю укрывают только листья, часто выглядывают сверкающие бока желудей, похожие на медные отливки.

Далеко впереди между деревьями показался просвет. Сперва Блестка надеялась, что это лишь большая поляна, но перед последними деревьями поспешно развернула лошадь. Не полянка, а опушка, дальше снова бескрайняя степь, надо направо, туда уходят деревья, по земле колышутся ажурные тени, трепещут, земля похожа на песчаное дно на мелководье, когда солнечные лучи пронизывают воду легко, а волны бегут причудливой рябью…

Призрачные трепещущие тени на миг исчезли под натиском огромного черного, что затоптало их, вмяло и тут же исчезло, оставив ощущение смертельной тоски. Блестка успела увидеть краем глаза исчезнувший за верхушками деревьев жуткий черный силуэт с изломанными крыльями, похожий на гигантскую летучую мышь.

Ветви закачались, посыпались сучья, впереди затрещало, донесся пронзительный скрип. Вершинки трясло во все стороны, Блестка ощутила страх и беспомощность леса перед этой страшной силой, что пришла из неведомых гор, пришла сюда, где никогда не знали драконов и не знают, как с ними сражаться, как выстоять, как дать отпор.

Впереди послышался треск. Она увидела десяток деревьев со свежесломанными верхушками. Ужас пронзил до пят, она повернула Стрелку, а потом, понимая, что так все равно не укроются среди редколесья от парящего дракона, остановилась, спрыгнула и с силой ударила в бок связанными руками:

– Беги!.. Беги, как только можешь! Быстро!.. Далеко!

Сама ринулась в противоположную сторону, только и услышала стук копыт, лошадь послушно понеслась между деревьями.

От бега со связанными руками разогрелась, пот тонкими струйками стекал по вискам, спине, стало невыносимо жарко, в легких запершило, стала задыхаться, ноги подкосились, упала, но, чтобы не заметили сверху, торопливо заползла под густой куст с раскидистыми ветвями, жадно переводила дух.

За деревьями, как за оградой, зеленая долина, синее небо над изумрудной молодой травой, бескрайная Артания, куда занесло двух мстительных куявов, и… Блестка застыла, превратилась в слух, издали донесся топот, но не конский: по ту сторону деревьев несся длинными прыжками черный дракон! Тот самый, который Черныш, на котором прилетели куявы. Один, без них, он, как охотничий пес, то на бегу задирал голову, нюхая воздух, то опускал морду к самой земле, вылавливая оттуда запахи, и так бежал, могучим дыханием пригибая к земле траву.

Она потихоньку отползла и, прячась за кустами, побежала, сперва пригибаясь, потом уже во весь рост и снова неслась, пока во всем теле не стало так горячо, что могла вспыхнуть одежда. В виски шумно била толчками кровь, гортань скрипела, язык царапал десны.

Задыхаясь, она упала снова под куст, заползла под ветви. Связанные кисти рук распухли, побагровели, налились кровью так, что веревки врезались глубоко. Она попробовала развязать зубами, начало получаться, но снова послышался топот.

Между деревьями показался черный дракон, но побежал вроде бы мимо. Некоторое время она выжидала, топот в самом деле начал удаляться. Приподняла голову выше, глядя поверх куста, дракон остановился, довольно резво бегает кругами, опустил морду до самой земли. От его мощного дыхания взлетали клубы пыли.

Блестка застыла, дракон бегает по ее следам!.. Как раз в том месте она тогда заметалась, выбирая направление. И вот сейчас дракон повторяет каждое ее движение… С остановившимся сердцем она видела, как дракон поднял голову, взгляд уперся в кусты, за которыми она пряталась. Едва дракон сделал первый шаг, она поспешно начала отползать, ноги соскользнули, она провалилась в яму, оставшуюся от вывернутого бурей дерева, яма полна сухих листьев, обрадовалась и старательно зарылась, как испуганная мышь. От прелой травы и прошлогодних листьев пахнет настолько гадостно, что даже дракона стошнит, но главное, ничего не учует…

Она услышала тяжелые шаги. Земля слегка подрагивала, кусты затрещали. Потом шаги остановились. Блестка задержала дыхание. Слышался странный шелест, листья шевелились, она вжималась в землю, глаза зажмурила плотно-плотно…

Сильный порыв жаркого ветра опалил ей щеку. Листья разлетелись, как вспугнутые бабочки. Она в ужасе распахнула глаза. На краю ее неглубокой ямы сидел громадный дракон. Блестка успела увидеть, как пасть его угрожающе распахнулась, блеснули страшные, как острые ножи, клыки. Жуткая пасть стремительно надвинулась, жаркий воздух опалил лицо. Блестка вскрикнула и потеряла сознание.

Сперва она услышала легкий успокаивающий треск. Справа толчками шло тепло. Так греет костер, пламя которого ветер лениво перекатывает из стороны в сторону. Блестка чуть-чуть приподняла веки, лес ресниц создавал причудливый размытый узор, но рассмотрела Ратшу. Залитый ярким полуденным солнцем, сидит по ту сторону костра к ней боком.

Блестка чуть повернула голову. В десятке шагов на солнце блестела металлом темная туша дракона. Иггельда не видно, но едва попробовала еще чуть повернуться, делая вид, что все еще в бессознательном состоянии, над головой раздался насмешливый голос:

– Может, хватит прикидываться?

На фоне яркого синего неба и мелких облачков Иггельд шел как огромный сказочный великан. С плеча свисал огромный олень, глаза уже потускнели, в шее торчала стрела. Иггельд смотрел на Блестку сверху вниз раздраженно и насмешливо. Земля вздрогнула от удара, оленья туша оказалась перед костром. Ратша вытащил нож и сразу же принялся снимать шкуру. Черныш вскинул голову, ноздри жадно раздувались, чуя свежую кровь.

Блестка села, руки и ноги не связаны, целы, только багровые отметины на том месте, где совсем недавно была веревка. Щеку саднит, явно содрала кожу до крови. Повозка на том же месте, а ведь на коне мчалась, как птица, ускакала далеко. Сердце сжалось, не умом, а всем существом ощутила, что для этих с драконом это вовсе не расстояние.

– Не знаю, – огрызнулась она, – что спугнуло вашего зверя…

Иггельд повел плечами, разминая затекшее тело. Глаза его стали темными, злыми. Он присел перед костром на корточки. Серые глаза неотрывно смотрели в костер.

– Спугнуло? – переспросил он. – Почему спугнуло?

Она сказала с негодованием:

– Он же бросился меня… есть!

– Есть? Этот дурак облизал тебя с головы до ног!

Она повернулась к дракону. Тот приоткрыл один глаз, снова закрыл, но ей показалось, что он ей подмигнул.

– Облизал?.. Меня облизывала твоя жаба?

– Если бы мы не подоспели, – буркнул Иггельд, – зализал бы до смерти. А там бы и помер.

– Помер?

– Ну да. Ты же ядовитая, верно? Так что зря прикидывалась, что без памяти.

Она стиснула зубы, но смолчала. Куяв решил, что она прикидывалась, а это, может быть, даже лучше для ее гордости. Не испугалась, а просто прикинулась. Военная хитрость, чтобы обмануть врага. Обмануть и победить.

– Я испугалась, – сказала она мрачно, – и в самом деле…

Его взгляд смягчился. Даже каменные губы дрогнули и едва-едва раздвинулись в намеке на улыбку. Но тут же его глаза стали непроницаемы.

– Ратша, – сказал он твердым голосом, – ты присматривай за этой… испуганной. Что-то я не очень верю в такой испуг. И руки пора связать. А я пока соберу все… награбленное. Это куявское, и надо вернуть куявам.

Ратша хмыкнул, отложил нож. Блестка смотрела, как он принес кожаный мешок, на свет появилась веревка. Блестка протянула руки, Ратша покачал головой.

– Лучше я свяжу их за спиной, если ты не против.

– Какие вы, куявы, вежливые, – съязвила она. – А если я против?

– Ты ж сама сказала, что мы вежливые, – напомнил Ратша. – Но не сказала же, что дураки?

Чтобы не лазить в повозку за сокровищами, Иггельд двумя ударами выбил дверцу и снес всю боковую стенку. Золото и драгоценности заблестели на солнце. Черныш по его властному окрику лег рядом, Иггельд ссыпал в кожаные мешки золотые монеты и драгоценные камни из сундука, опорожнил все ларцы, а мешки затащил на спину дракона и тщательно укрепил. Ратша покачал головой – сколько красивых вещей оставляют, выбрал три ларца и четыре шкатулки, отделанные золотом и с драгоценными камнями в крышках, тоже отнес на спину дракона.

– У меня есть, – сказал он загадочно, – кому такое подарить.

– Да-да, – подтвердил Иггельд лицемерно. – Всем по одному камешку, понятно.

Ракша обиделся:

– Я что, дурак?.. Подарю всего один. Остальные про запас.

Иггельд сходил за пленницей, ее руки на этот раз связаны за спиной, из-за чего плечи вызывающе отведены назад, а грудь туго натянула платье. Она сразу устремила на похитителя взгляд, преисполненный, именно преисполненный, ненависти и презрения.

– Поедешь с нами, – объявил он. – Ты знатная артанка, отрицать бесполезно. Я не понял только, почему одна в дикой степи…

– Со мной были двое, – ответила она с горечью. – Вы их подло убили.

– Ну да, – буркнул он. – Если вы, то доблестно и благородно, если мы – подло. Ладно, ты не ответила!

– Это моя степь, – ответила она дерзко, но помимо воли в ее голосе прозвучала грусть. – Здесь все родное, мне бояться нечего. Хотя брат, конечно, настаивал на большом отряде для охраны. Я как раз вчера отправила их обратно.

– Мальчики рвались на войну, – сказал он понимающе. – Тогда понятно. А эти золотые украшения – лишь подарок любящего брата любимой сестре?

– Да, – ответила она, – но ведь грабителю все равно, кого грабить: мужчину, женщину или ребенка?

Она смотрела бесстрашно, его лицо от ярости перекосилось, он сжал пальцы в кулак. Она невольно шагнула назад, но, устыдившись, остановилась и вскинула голову. Он смотрел в лицо, ноздри раздулись, как у зверя, зол, и в то же время она уверена, что не ударит, не сможет.

И в самом деле, в глазах что-то изменилось, лицо дрогнуло, железность ушла, взамен даже промелькнуло нечто похожее на растерянность. Он все еще стискивал челюсти, у губ образовались твердые складки, но глаза избегали ее взгляда.

– Ратша, – сказал он властно, – я подниму последние сундуки с награбленным, а ты возьми эту… и привяжи там покрепче. Ну, у себя. Не могу же я следить и за нею?

– Хорошо, хорошо, – крикнул Ратша. – Успокойся! Чего кипятишься?.. Я сам ею займусь. Если что, сам и сброшу вниз. Ты давай, раз уж вызвался, тащи сундук.

Блестка едва не потеряла сознание от ужаса, когда ее, уже связанную, затащили, как на холм, на жесткую спину этого чудовища. Ей казалось, что поднимаются на Бронный курган, так называли могильник великого героя древности, над его могилой артане насыпали земляной холм, а все стороны обложили бронниками, доспехами побежденных куявов… или даже не куявов, а тех древних, у которых подлые куявы отняли землю. Ноги скользили по костяным щиткам, похожим на каменные плиты, спина шевелилась, скрипела, щитки терлись друг о друга, похрустывали.

Вдоль горбатой спины невысокий гребень, словно выкованный из железа. Ратша усадил ее между шипами, там крепко пристегнутая ремнями кожаная подушка. От толстого костяного шипа свисали два ремня, Ратша застегнул их на поясе Блестки, сказал Иггельду:

– Если сама не захочет спрыгнуть, то все надежно!

Иггельд покосился в их сторону неприязненно, но смолчал, привязал последний сундук. Дракон выглядел как облепленный крупными бородавками. Иггельд занял место впереди, оглянулся и, обнажив меч, нетерпеливо постучал рукоятью по шее дракона. Раздался мощный хрип, от морды во все стороны пошли облака желтой пыли. Неожиданно снизу донесся странный звук, грохочущий и одновременный резкий, словно треснула гора.

Блестка не поняла, что это, но Ратша весело крикнул через ее голову:

– Будь здоров, Черныш!

Под Блесткой щитки задвигались, ее качнуло в одну сторону, в другую, страх сковывал ее всю как ледышку. Земля по бокам отдалилась, а дракон, поднявшись на все четыре, медленно пошел по степи. Крылья начали выдвигаться с боков, волочились по земле, как будто натянутые на длинные толстые палки темные грязные кожи. Иггельд кричал сердито и стучал по голове припасенным копьем. Дракон горестно вздохнул, начал передвигать лапы быстрее, потом побежал.

Блестка с содроганием видела, как крылья начали раздвигаться шире и шире. Встречный ветер пытался сложить их снова, но дракон с усилием расправил, начал на бегу ими слегка подрагивать, затем задвигал, поднимая все выше, поднялась едкая желтая пыль, скрыла хвост и голову.

Тряска стала сильнее, Блестка стиснула зубы и закрыла глаза. Если бы не крепкие веревки, уже свалилась бы от ужаса, но сейчас пригнулась как могла, превозмогая встречный ветер. Толчки становились чаще, вскоре они перестали проваливаться, она с ужасом ощутила, даже не открывая глаз, что дракон с ними тремя и кучей сундуков уже летит.

В лицо дул теплый тугой ветер, на плечо сзади упала рука. Блестка от неожиданности вскрикнула. Глаза сами по себе распахнулись, теперь взвизгнула. Она на спине дракона, тот медленно-медленно взмахивает крыльями, а далеко внизу проплывают степи… нет, это леса, а вон река, такая крохотная…

Сзади прокричал над ухом Ратша:

– Ну как тебе?

Она задержала дыхание, крикнула:

– Что?

– Полет! – крикнул Ратша. – Как тебе нравится полет?

– Ерунда! – крикнула она. – На коне лучше!

Иггельд услышал, оглянулся. Он ожидал увидеть лицо, перекошенное страхом, но на него взглянули широко распахнутые восхитительные глаза, полные восторга. Он хотел и не мог отвернуться, весь утонув в этих озерах изумительного, коричневого до лиловости, богатого цвета.

Блестка наконец сделала каменное лицо, сощурилась презрительно, что дало ему возможность увидеть, какие у нее густые, длинные и красиво загнутые ресницы. Но, как бы ни морщилась, ни кривилась, высокие скулы не спрячешь, да и чистая нежная кожа оставалась чистой и нежной.

Дракон уже не бил крыльями по воздуху, отчего Блестку всякий раз вжимало в его спину, сейчас распростер их во всей страшной красе. Солнце просвечивало снизу тонкую кожу, она стала зеленой изумительно чистого цвета, а толстые кости и жилы, которые солнце не в силах пробить, выглядели коричневыми ветками могучего дерева.

Иггельд снова оглянулся, в ее широко раскрытых глазах восторг, спросил:

– Как тебе эта ящерица с крыльями?

– Это не ящерица! – возразила она непроизвольно – врагу надо возражать. – Это дракон… и он очень красивый!

Иггельд посмотрел на крылья, на голову, сказал с гордостью:

– А снизу он весь белесый и даже с голубым пузом!

Она удивилась:

– Я такого не заметила… Зачем?

– Чтобы подкрадываться незаметно, – объяснил он. – С земли его почти не рассмотришь. Серое на сером…

– Тогда, – сказала она недоверчиво, – почему сверху он черный? Неужели есть существа, что поднимаются еще выше?

Он кивнул, прокричал:

– Даже орлы не поднимаются, но драконы – да! У нас есть совсем маленькие, на одного человека, те могут еще выше!

Она смолчала, язык от изумления примерз к гортани. Она слышала, что вся мощь Куявии держится на башнях магов и драконах, но если в башни магов поверить легче, то в драконов, вот так подчиняющихся людям… приходится тоже верить.

Дракон все еще не шевелил крыльями. Блестка заметила, что медленно снижаются. Пока все еще шли над землями Артании, она узнавала эти реки, холмы, видела крохотные стада овец, конские табуны, ровные квадратики засеянных полей.

Потом пошли клинья лесов, холмы, равнина, снова холмы. На берегах рек виднелись крохотные домики. Блестке показалось, что летели недолго, но солнце уже в зените, Иггельд оглянулся, подал Ратше какой-то знак. Ратша, видимо, ответил из-за спины Блестки, Иггельд кивнул, стукнул ногой по шее дракона, тот сразу же изменил наклон крыльев и пошел на снижение. Сердце Блестки забилось чаще. Похоже, эти гады собираются перевести дух здесь, в артанской степи, спрятавшись между двумя густыми рощами. Хотя нет, это уже не артанская, но все равно, теперь артанские герои рыщут в поисках славы и поединков всюду!

Встречный ветер стал сильнее, а кожаное сиденье под нею накренилось вперед. Блестку прижало щекой и грудью к костяному шипу гребня. Дракон снижался, двигая крыльями, но не взмахивая ими. Теперь она слышала в его шумном и частом дыхании хрипы и стоны.

Слева выросли верхушки деревьев, быстро понеслись назад, с каждым мгновением вырастая, пока не поднялись до неба. В тот же миг ее тряхнуло, дракон побежал, крылья уже поднялись и выдерживали напор встречного ветра.

Иггельд дождался, пока дракон лег, отстегнул ремень, что скреплял его с загривком дракона, обернулся. Блестка смотрела широко распахнутыми глазами, на щеках румянец, а когда улыбнулась, на лице появились крохотные ямочки.

– Ну как тебе полет? – спросил он.

Она поспешно убрала улыбку, смотрела в его худое темное лицо молча и с неприязнью. Щетина почти скрыла его щеки, только глаза блестят живо и ярко. При свете дня они не казались такими светлыми, как у нежити, сейчас на нее смотрели серые, что сразу стали сердитыми и даже холодными. Казалось, он вспомнил, что она – пленница и что с пленницей ведут себя и разговаривают иначе.

Надменно отвернувшись, она не удостоила его ответом. Иггельд фыркнул, обратился к Ратше:

– Взгляни на всякий случай за эти деревья. Если наткнешься на стадо оленей или кабанов…

– Он перед полетом сожрал остатки второго вола и того оленя, что ты притащил, – ответил Ратша. – Неужели твой жрун еще способен что-то есть?

– Как и ты, – ответил Иггельд ехидно.

– Так то я, – сказал Ратша бодро. – Мне можно!

Иггельд в задумчивости похлопал по костяным пластинам, закрывающим спину дракона.

– Он уж очень сильно устал… Дело не в том, что никогда так далеко не летали. Летали, дальше летали! Как-нибудь расскажу. Но уж очень много ты натащил этого золота на спину бедного зверя. Смотри, переломится! Он у меня еще подросток, косточки не затвердели.

Ратша возразил с достоинством:

– И что же, оставить вот так все драгоценности прямо в степи? Да я их пешком на спине понесу, если дракон не сможет.

– Он сможет, – ответил Иггельд. – Но не за один перелет. Золото почему-то тяжелее пуха, верно? Лучше сделать еще одну посадку на равнине, будь это Артания или Куявия, а вот если не дотянем до своей Долины в горах…

Ратша зябко передернул плечами.

– Лучше не продолжай. Пойду искать рогатых. Или клыкастых.

– Давай. Я сам сниму твое золото.

Ратша оглянулся, брови его взлетели, он ответил с достоинством и даже высокомерием, так удивившим Блестку:

– Это твое золото!

– На кой оно мне, – ответил Иггельд вяло. – Отдадим в казну города. Или пустим на сбор нового войска.

Ратша укоризненно покачал головой, но молча соскользнул по шероховатому боку чудовища и ушел в сторону леса. Блестка проводила его взглядом, поинтересовалась ядовито:

– Что это за странное благородство?

Иггельд оглянулся, буркнул:

– Ты о чем, Артанка?

– Какой же ты куяв, что не дрожишь над золотом?

Он сказал равнодушно, уже снимая тяжелый мешок с золотыми монетами и золотыми кольцами:

– Много ты… знаешь… о куявах…

Она крикнула вдогонку:

– Меня настолько страшатся?

Иггельд опустил мешок на землю, разогнулся, лицо красное от усилий, вскинул брови, не сразу по куявской тупости понял отточенный сарказм Артанки, пожал плечами:

– Мы переведем дух, перекусим и полетим дальше. Зачем тебе слезать?

– Нужно, – ответила она.

– Это недолго, – сказал он настойчиво.

– Свинья, – сказала она.

Он снова пожал плечами.

– Женщина.

– Пойми, дурак, – сказала она. – Мне нужно сойти. И уединиться.

– Зачем? – спросил он снова. Застыл на миг, даже словно бы чуть смутился, пробормотал: – Ну, знаешь ли… у меня нет желания ловить тебя по всему лесу. Впрочем, если связать ноги…

Она вскипела:

– Ноги?

– Тогда руки, – сказал он поспешно. – Со связанными руками тоже быстро не побежишь. Во всяком случае, догоню.

– Дурак, – повторила она. – Отвяжи меня!

Он нехотя развязал веревку, но тут же связал ею же обе руки.

– Так тебя устроит?

– Нет, – отрезала она. – Ты что, будешь стоять рядом?

Он пробормотал в нерешительности:

– Я могу зайти с другой стороны куста… Если, конечно, ветер не в мою сторону. Но я должен видеть хотя бы твою голову. Артанки злые и хитрые, как лесные звери!

– А куявы трусливы, как зайцы, – отрезала она.

Он легко соскочил на землю, повернулся, протянул руки. Блестка начала спускаться, но со связанными за спиной руками это непросто, а тут еще дракон шумно вздохнул, костяные пластинки задвигались. Ее нога сорвалась, Блестка беспомощно заскользила, как по ледяной шероховатой горке.

Сильные руки подхватили ее за талию, она в испуге невольно прижалась к его груди. Тут же отстранилась, но он удержал ее за плечи на расстоянии его длинных рук. Блестка вскинула лицо, уже негодующе, он задержал дыхание, утонув в ее огромных восхитительных глазах, карих, пленяющих, с широкой радужной оболочкой дивного лилового оттенка, в сказочной огранке ее длинных густых ресниц, настолько густых, что не воспринимаются как отдельные реснички, это сплошная черная бахрома…

Не сразу ощутила некоторое неудобство, по ногам гуляет ветер, и еще раньше, чем скосила глаза, увидела, как он быстро взглянул на ее ноги, тоже как будто бы даже смутился и очень поспешно вскинул голову, словно снизу ударили кулаком в зубы. Она ахнула, догадавшись, что зацепилась платьем за крупные чешуйки на боку дракона и теперь с поднятой юбкой выставлена на посмешище…

– Ах ты ж… куяв! – выкрикнула она с ненавистью самое худшее, что знал каждый артанин. – Грязное животное!

Она рванулась в сторону, платье затрещало. В ужасе Блестка успела подумать, а что, если платье сдернется с нее целиком, но, к счастью, там лишь выдрался небольшой клок. Иггельд поспешно убрал руки, кивнул в сторону деревьев.

– Пойдем. Не стоит так уж испытывать на прочность твой мочевой пузырь.

– Мерзавец!

– Извини, – сказал он неуклюже. – Я хотел сказать, кишечник.

– Скот!

– Прости, – буркнул он уже суше, – я вовсе не хотел тебя обидеть. Впрочем, думай что хочешь.

Она быстро шла к лесу, в мочевом пузыре в самом деле горячо, потяжелело. Деревья, как назло, ровные, ветви только на вершине, нигде ни кустика, даже высоких зарослей травы нет вблизи.

Они углубились на несколько десятков шагов, он остановился, придержал ее за веревку на руках.

– Дальше не поведу, – бросил он рассерженно.

– Боишься? – спросила она ядовито.

– Только дурак оставит боевого коня одного в незнакомом месте, – ответил он уклончиво. – Да еще на землях врага!.. Ничего, можешь спрятаться по ту сторону вот этого дерева. Оно достаточно толстое… а ты – нет.

Она повернулась и показала ему связанные руки.

– А как это?

Он подумал, предложил в затруднении:

– Ну… вообще-то я могу с тебя снять… это… ну, то, что там у вас еще. Под платьем. Если, конечно, разберусь с вашими хитрыми шнурками да веревочками. А потом так же одену… Если смогу. Ну, а если не смогу…

Она вспыхнула в негодовании.

– Мерзавец! Да я лучше умру!

Морщась от ее визга, он достал нож и подошел к ней. Она бестрепетно взглянула на его суровое лицо. Он сердито повернул ее к себе спиной, она чувствовала, как острое лезвие узким кончиком расковыривает узел, потом ее руки задергало, она ощущала прикосновение его рук, наконец путы ослабели, веревка соскользнула с ее кистей.

– За этим деревом!.. – сказал он зло и твердо. – Ни шагу дальше.

Он обогнул дерево и зашел с той стороны, чтобы если пленница вздумает бежать, то понеслась бы в сторону дракона. Она поняла, что больше он не уступит ни пяди, послушно остановилась у дерева. Занемевшие пальцы плохо слушались, а шнурков в самом деле многовато. Она страшилась, что он потеряет терпение и обогнет дерево, застанет в такой унижающей ее позе, и, сгорая со стыда, спешила как можно быстрее избавиться от тяжести, а при этой звенящей тишине в лесу… будь прокляты враз умолкнувшие птицы, затихший ветер!.. все получалось непристойно громко. По крайней мере ей казалось, что все чересчур громко и ему, этому гаду с той стороны дерева, все слышно.