Текст книги "Куявия"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

ГЛАВА 16

Дом Теодорика за последние годы стал совсем громадным, пышным, богато украшенным. Когда Иггельд бежал ночью, держа за пазухой бедного жалобного ящеренка, этот дом был просто домом, ничем от других не отличался, а сейчас это громадный домина, чуть ли не дворец, сразу видно, что человек здесь живет не простой, а влиятельный. Уже сам дом напоминает гостю, что надобно снять что там у тебя на голове и поклониться еще перед домом, потом уже на ступеньках, а дальше чем чаще, тем лучше: от лишнего поклона голова не отломится, а хозяину приятно.

Ратша отворил двери ногой, Иггельд посмотрел укоризненно, но Ратша только оскалил весело зубы. Он еще застал то время, когда Теодорик пришел в Город с равнин, бедный и нищий, но такой же энергичный и бойкий, как и сейчас, помнит, как тот старательно искал теплое местечко, где не столько можно заработать на одежку и харч, сколько можно выбиться в люди…

Слуги встречали их с поклонами, их тоже стало втрое больше, Ратша покрикивал, велел сообщить, что они-де прибыли, пусть Теодорик быстро надевает штаны и собирает на стол, они изволили прийти в гости, осчастливить. Иггельд поймал себя на том, что спокойно рассматривает богато украшенные комнаты. Еще совсем недавно, когда уже начал летать на спине Черныша, все еще только издали боязливо смотрел на величавую фигуру в богатой одежде, за которой всегда следуют советники, распорядители, управляющие различными службами, из них управляющий котлованами был самым главным только на взгляд Иггельда. Теперь же оба с Ратшей смотрели на Теодорика без страха и великого почтения, и он принимал их как равных.

Стол накрыли в главном зале, горят все светильники, воздух наполнен приятными запахами, на стенах разбрасывают золотые искры изделия местных мастеров: конечно же, фигуры драконов, что смотрят из всех ниш, выступают барельефами из каменных стен, даже посреди стола большая чаша светильника отлита в форме драконьей головы.

Милые улыбающиеся девушки, игриво поглядывая на Иггельда, принесли вино и кубки.

– Думаешь, служанки? – спросил Теодорик доверительно. – Нет, мои дочери… Любят старика, всегда готовы услужить. Еще не женился?.. Когда надумаешь, заглядывай. Жены должны быть добрыми и верными! Как вот мои. Ну, что за новости привез?

Иггельд отвел взгляд от девичьих фигур, лицо его потвердело, глаза сузились. Пальцы смяли медный кубок, спохватился, начал бережно расправлять. Ратша коротко хохотнул.

– Недобрые новости, – ответил Иггельд раздраженно. – Очень!.. Артане с легкостью захватили всю Нижнюю Куявию с ее богатейшими городами, Шелепу, Гдыню, Брунск…

– Погоди-погоди! – перебил Теодорик. – Как это захватили?.. Они ж всегда…

– …шли мимо городов, – прервал Иггельд, чувствуя, что это невежливо, но в растущем раздражении уже не мог остановиться. – Почему-то все считали, что артане пойдут грабить только села. Потому все побросали, убежали под защиту городских стен… Ну, кто успел, артане шли очень быстро. А эти артане на этот раз привезли с собой баллисты!.. Не знаю, так ли уж трудно от них защищаться, но наши герои даже не пытались. Едва через стену полетели камни и бочки с горящей смолой, тут же города стали сдаваться один за другим. Артане устраивали резню на том основании, что им оказывали сопротивление.

Теодорик сказал, побледнев:

– Какой ужас!.. А что с теми, кто не сопротивлялся?

Иггельд быстро взглянул на него, вздулись желваки, глаза сузились еще больше. Он вздохнул, а Ратша положил ладонь на его колено, сказал чуть спокойнее:

– Да, нашлись и такие. Артане их в самом деле не трогали, только велели доставить зерна для их коней. Всего лишь по мерке на коня! Когда весть об этом покатилась впереди артан, тут же почти все города начали распахивать перед ними ворота!

Иггельд все еще полагал, что Теодорик возмутится, но тот в задумчивости лишь кивнул. На лбу собрались глубокие морщины, он посмотрел по сторонам, снова вперил взгляд в бледное лицо расстроенного Иггельда.

– Да-да, понимаю. Любой правитель стремится сохранить свой город.

– Даже если это в ущерб стране?

– Ну, – протянул Теодорик, – страна большая, а когда все кончится, Тулей в первую очередь спросит, почему твой город разорен, а город соседа – нет. В подробности он вникать не станет, просто смахнет голову с плеч. Или же выгонит.

Иггельд стиснул зубы до ломоты в висках, переждал приступ гнева. Неслышно появилась девушка с новым кувшином. Теодорик кивнул ей на пустую чашу Ратши, она улыбнулась обоим, но больше – молодому статному гостю и, низко наклонившись, так что он хорошо мог рассмотреть в разрезе платья налитые дразнящие груди, лила вино в чашу Ратши, а потом еще дольше – Иггельду. Красное вино лилось тонкой струйкой, Иггельд все хотел отвести взгляд от ее грудей, не мог, они полно и тяжело натянули тонкое платье, кончики темнели, похожие на недозрелую землянику, от нее пахло покоем и чистой расстеленной постелью.

Девушка улыбнулась ему понимающе, ушла с пустым кувшином, неторопливо двигая тугими бедрами. Иггельд прерывисто вздохнул, потер лоб и сказал охрипшим голосом:

– Я боюсь, что, если артанам не дадут отпор, они могут прийти даже сюда!

Теодорик даже не вздрогнул, не отшатнулся, на лице оставалась все та же отеческая улыбка. Посмотрел на Ратшу, тот занимался запеченным гусем, ни на что не обращал внимания, резал мясо большим засапожным ножом, кромсал, самые лакомые куски сразу же швырял в рот, те исчезали, будто в пропасти.

– Дорогой Иггельд… – проговорил Теодорик размеренно, – ты сделал великое дело, превратив ту страшную Долину Ветров в место, пригодное для жилья. Здесь тебе не было равных, но вот понимание больших дел, по-настоящему больших, приходит только с возрастом. Увы, это так!.. Понимание приходит, когда уже нет сил что-то изменить. Так вот я скажу тебе: артане никогда не придут сюда. Никогда!

– Почему? – спросил Иггельд настороженно и в то же время с облегчением.

– Потому что с нас взять нечего, – ответил Теодорик с грустной улыбкой. – Ты уже полетал по стране, увидел кое-что… раньше ты наверняка считал, что богаче нашего города на свете нет. Увы, беднее нас нет!.. Самые богатые города – это приморские, они разжирели на торговле. Вторые по богатству – города, что расположены на перекрестках больших дорог. На перекрестках главных дорог! Затем просто города вдоль рек, дорог… Конечно, нет на свете града богаче, чем сама Куяба. Но мы на краю света, дальше только горы. Да мы и сами в горах, за ними ничего, разве что твоя Долина! А любая война ведется ради добычи… Я имею в виду вот такую войну, когда вторгаются армии из голодных стран в земли богатых… Скоро артане захлебнутся добычей и побегут домой хвастаться награбленным. В их честь будут задаваться пиры, слагаться песни, их назовут героями, они всю жизнь будут ходить, задрав носы. А наш город… Добираться сюда трудно, конница сюда не проскачет по нашим опасным горным тропам. А самое главное, повторяю, взять у нас нечего. И артане это знают.

Иггельд чувствовал, что его страх начинает рассеиваться. Теодорик говорил веско, уверенно, объясняя каждое слово, а не призывая верить ему просто потому, что говорит он, Теодорик, который стал уже главой города, Города Драконов, а теперь еще и беричем. Снова пришла та же девушка, улыбнулась Иггельду, как старому знакомому, поставила на стол сладости. И снова наклонилась, дразня так, что он не мог не скользнуть взглядом по жарким полушариям полных грудей.

– Беда в том, – сказал Теодорик задумчиво, – что слишком много городов и земель сдаются артанам без боя. Так бы они уже вернулись, не такие уж они и храбрецы, как об этом рассказывают! Но, не встречая сопротивления, есть соблазн идти и идти дальше. Если города и веси сами падают в руки, как спелые груши, то почему не тряхнуть дерево?

– Боюсь, – сказал Иггельд, – что продвинутся очень далеко.

– Ну, как бы далеко ни прошли, – ответил Теодорик, – но уж к Куябе их не допустят!.. Там слишком огромная армия под командованием самого Дуная. Да и черные башни, о них забывать не стоит.

Иггельд потер лоб снова, вздохнул.

– Надеюсь, их остановят раньше. Армия Одера уже разбита, а там сильные воители, я видел их, как вот вас… Ладно, я прибыл вот по какому делу. Город растет, аппетиты тоже растут. Мне много чего нужно, на этот раз на Черныше все не увезу, мне потребуется не меньше чем двадцать лошадей. А то и тридцать.

– Ого, – сказал Теодорик с удовольствием. – Мне нравится твой размах!.. Попомни мое слово, быть тебе со временем самому беричем! А то и наместником. Только вовремя окороти своего дядю, а то он, я знаю даже здесь, только ты один не знаешь, уже старается потеснить тебя, взять вожжи в свои руки… Ладно, вернемся к делу. Мне нравятся сделки, когда покупается сразу и много. Но, как ты знаешь, во время войны цены несколько повышаются…

Иггельд в великом удивлении откинулся на спинку стула.

– Как? – спросил он. – Я понимаю, что за опт мне полагается большая скидка! Просто огромная!

Теодорик расхохотался, хлопнул в ладоши, велел дочерям убрать вино, а взамен принести бумаги. Иггельд, в подтверждение того, что есть чем платить, с натугой поднял на стол мешочек с золотыми монетами. Теодорик приятно улыбнулся, но глаза оставались острыми. Дружба дружбой, но торг для куявов – дело святое, перед которым отступают и дружба, и родство, и верность стране.

Ратша остался грузить и увязывать закупленное, а Иггельд заторопился к Чернышу. Тот рванулся навстречу, угадав по глазам, что уже можно даже нарушить строгий приказ не сходить с места, Иггельд дал себя облизать, сам чесал, обнимал, хлопал по ушам, упряжь с него снимать не стал, не такая уж и легкая, чтобы лишнюю лошадь под нее брать, а там Яська снимет, шлепнул по холке и сказал строго:

– Лети домой!.. В пещеру, понял?.. Всех навести, напомни друзьям, кто в долине старший, а то в твое отсутствие кто-то уже объявил себя драконьим вождем… а мы поедем ножками-ножками, как червячки. Увы, ты все не потащишь.

Черныш смотрел ошалелыми глазами, потом в них отразилась горькая обида. Он даже приподнялся на передних лапах и раздвинул грудь, напрягая мышцы, но Иггельд лишь похлопал по толстой щеке, сказал ласково:

– Мы будем добираться долго. А ты нас там встретишь, понял?

Понял, ответил Черныш печально. Не любишь ты меня, папка…

– Да люблю, люблю, – ответил Иггельд. – Кого же мне еще любить? Только ты у меня и есть, любименький. Давай лети. А то меня Ратша ждет. Лети, а там встреть, понял?

Черныш смотрел с той же горькой обидой, но уже понятно, что папочка отдает приказ, которого нельзя ослушаться, иначе справедливый, но строгий родитель огорчится, на всех четырех повернулся, подпрыгнул и растопырил крылья.

Иггельд заспешил к Ратше, но когда посмотрел в небо, Черныш все еще кружил там. Пришлось показать кулак, сделать движение, будто сворачивает голову и, как червяка, разрывает длинную драконью шею. Крестик послушно пополз в сторону самой высокой в Куявии долины.

А в городе Ратша уже выводил с торгового двора тяжело нагруженных коней. На телегах все уместилось бы на трех-четырех, максимум – на пяти, но горная тропа в двух местах чересчур узка для подводы, у коня и то копыта почти соскальзывают в бездну, потому пришлось снарядить караван из двух десятков навьюченных коней, за них пришлось заплатить тоже: оставить в Долине проще, чем возвращать.

Едва выехали за город, темный крестик замаячил в небе снова. Ратша тоже заметил, сказал с усмешкой:

– Охраняет…

– Свиненок, – сказал Иггельд сердито, – я ж ему велел лететь одному!

– Да пусть, – вступился Ратша. – Ты ж на самом деле вовсе не велел!

– Велел, – возразил Иггельд. – Вот так прямо и сказал. Строго!

– А ногой топнул?

Иггельд растерялся, спросил в недоумении:

– А что, надо было?

Ратша сказал чересчур серьезным голосом:

– Обязательно. И пальцы сложить вот так…

– Да ну тебя, – сказал Иггельд с досадой. – Тебе все хаханьки, а мне тревожно… Вроде бы начинается.

– Что?

– Меня предупреждали, что дракон однажды перестанет слушаться.

Ратша посмотрел на его встревоженное лицо, хмыкнул. Иггельд вел переднего коня под уздцы, оба шли ровным экономным шагом, путь долог, а дальше еще и опасен, у обоих такие морды, что оба это хорошо знают и уже придумывают красивые слова, с которыми будут падать в пропасть.

– А со стороны-то виднее, – сказал Ратша издевательски. – Ты ж сам… Эх ты!

– Ну пусть «эх я», – сказал Иггельд сердито, – но чего я не вижу?

– Дракон твой слов не понимает, дурень ты здоровенный!.. В смысле, сам здоровенный, а дурень… ну, дурень тоже немаленький. Дракон слушает, что говорит твоя душа, а она говорит через интонации. Я ж вижу, как твоя бедная летучая мышь разрывается, потому что говоришь вроде бы одно, а желания у тебя другие!.. Ты скажи честно, когда говорил той ящерке с крыльями, чтоб, значит, перла с глаз долой в нашу Долину, сам-то ты хотел, чтобы он скрылся?

Иггельд окрысился:

– При чем тут хотел или не хотел? Мы будем ползти как черепахи. А чем ему заниматься? Охранять? От кого?..

Ратша шагал с конем рядом, пока что дорога позволяет даже троим вьючным идти бок о бок, сказал мерно, глаза смотрели вдаль:

– А не придумка ли вообще, что драконы перестают слушаться? Может быть, как раз начинают слушаться больше и больше? В смысле, лучше и лучше? Улавливают то, что ты только подумал?.. Вот представь себе, сидит один дурак перед своим драконом и понимает, что он такой маленький, а дракон такой агромадный, может хоть одной лапой прихлопнуть! А то пастью схватит, только хрумкнет в зубах. Или захочет поиграть и пришибет нечаянно… Дракон смотрит на него и начинает волноваться. А дурак представляет себе, как вот дракон прямо щас наклонит к нему пасть, схватит, сожмет зубы…

Иггельд вздрогнул, по спине пробежал недобрый мороз, сказал резко:

– Перестань!..

Ратша посмотрел с удивлением.

– А что? Это я только рассуждаю…

– Ну и не рассуждай.

Ратша всматривался в него с вниманием и удивлением.

– Неужели угадал? Поди ж ты… Просто разговаривал вслух, а тут в самую точку. Что с завязанными глазами выстрелить в небо и подстрелить жирного гуся! Ничего себе… Может быть, из-за таких случаев и ввели эти штыри боли? С ними проще: что бы ни думала и ни хотела душа, а руки повернут туда, куда надобно.

Иггельд шел, погруженный в мрачное молчание. Ратша поглядывал в небо, темный крестик неподвижно висел в небе, отслеживая их движение. С удивительным зрением дракона он мог видеть все складки на лбу любимого папочки. Правда, сейчас видит только согнутые плечи, но эта крупненькая летучая мышь может чуять настроение и по движениям рук, по шагам, по особенностям походки. Слепым Творец дал чуткий слух, дуракам дает здоровье, а немому дракону – способность понимать хотения и желания человека.

В полдень остановились передохнуть, дальше самая опасная часть пути, дорога и так сузилась, коней вели уже по одному. Ратша начал снимать вьюки, коней стреножил и подвязал к мордам торбы с овсом, а Иггельд отошел подальше, чтобы не пугать копытных, и подал знак в небо. Ратша удивленно присвистнул, темный крестик начал вырастать сразу же, бедный дракон не сводил глаз с любимого папочки в ожидании, когда же он наконец призовет, даст увидеть вблизи, лизнуть его обожаемое лицо, позволит вдохнуть всей грудью его божественный запах…

Грохнулся на землю с таким стуком, будто переломал все кости, так спешил, но морда испуганная, виноватая, не уверен, что угадал желания папочки правильно. Иггельд вздохнул, сам обнял бедную зверушку, Черныш завизжал от восторга тонким поросячьим голосом, набросился, зацеловал всего, облизал, прыгал и скакал вокруг, земля вздрагивала, а скалы начали потрескивать, словно одна из них, не самая маленькая, сошла с ума и скачет зайчиком, каждым прыжком вызывая маленькое землетрясение.

– Довольно, довольно, – сказал Иггельд торопливо. – Да люблю я тебя, люблю! Вот честное слово. Даже такого противного люблю. Да ладно, я сам противный… Оба мы противные!

Ратша прокричал издали:

– Будь как артанин!

Иггельд удивился, крикнул:

– Ты о чем?

– Постарайся говорить то же самое, что и думаешь!

Кони вставали на дыбы, тревожно ржали, а Ратша натягивал им торбы на глаза, чтобы даже издали не видели страшного дракона. Иггельд, наобнимавшись и нацеловавшись, сказал Чернышу, глядя прямо в глаза:

– Я тебя очень люблю. Но сейчас ты должен лететь в Долину, где мы живем. Посмотреть, как там в нашей пещере, помнишь ее?.. Навестить Зайчика и Белохвоста, задать трепку Падающей Звезде, поиграть с Костяной Головой… или уже поссорились? Снова помирились?.. Вот и хорошо. Навести всех, потому что, когда прибудем на этих вот лошадках, отдыхать долго не придется. Я хорошо втолковал? Понятно?

Черныш визжал, подлизывался и не хотел улетать, Иггельд не сдержался, накричал, Черныш испуганно втянул голову в плечи, Ратша вступился, что, мол, не кричи на ребенка, Черныш уловил сочувствие в голосе друга его хозяина, сделался еще жалобнее, подбежал к нему на полусогнутых ногах и подставил голову под руку. Ратша поскреб между ушами, Черныш горестно сопел и вздыхал.

– Не порть мне зверя, – сказал Иггельд раздраженно. – Ему только дай поблажку!..

Черныш тяжело вздохнул, повернул голову и с надеждой посмотрел Ратше в глаза. Тот развел руками.

– Да люблю я тебя тоже, люблю!.. Но родителя надо слушаться, тут уж ничего не поделаешь. Он строг, но справедлив… иногда. Бывает. В хорошую погоду. Так что лети, разберись там с правами на корону старшего, набей морды и всякие там рылы, мы тем временем доберемся, и ты снова бросишься на шею своему родителю.

Черныш быстро повернул голову к Иггельду, глаза зажглись счастьем и уверением, что лучше броситься сейчас, чем потом, зачем откладывать, Иггельд торопливо вскрикнул:

– Не сейчас, не сейчас!.. В Долине, понял? Давай лети! Там встретимся. Обещаю!

– Лети, пташка, – сказал и Ратша. – Лети, воробышек.

Черныш сгорбился, Иггельд прикрикнул еще, уже строже, дракон наконец разбежался, ударил крыльями, мощным толчком оказался высоко, Иггельд и Ратша проследили, как он сделал круг, снизился, словно хотел на лету лизнуть обожаемого папочку, Иггельд показал кулак, и дракон, развернувшись, помчался в сторону далекой, если на конях, Долины Ветров.

– Воробышек, – повторил Иггельд. – Ну, хоть не ящерица с крыльями.

– Ты о чем? – удивился Ратша.

– Да некоторые так называли это чудо.

– Кто посмел сказать такую гадость?

– Артане…

Ратша сплюнул, помрачнел.

– Ну, от этих дикарей ничего не услышишь, кроме гадости. Ты хорошо сказал, без раздвоенности… энтих… слов и чуйств?

– Старался, – ответил Иггельд тревожно.

– Смотри, – предостерег Ратша сурово, – не надрывай сердце ребенка сомнениями. Иначе не вырастет мужчиной! Мужчина должон переть прямо без всяких сомнений!

Иггельд вздохнул.

– Тогда получится артанин.

ГЛАВА 17

Тропка чересчур узка для груженых коней, вьюки свисают по бокам, из-за чего копыта коня, как бы он ни прижимался боком к стене, оказываются над бездной. Пришлось остановить караван, разгрузить коней, осторожно перевести под уздцы, рискуя сорваться вместе с ними, а потом вручную перенести весь груз через опасное место.

Кони дрожали и тряслись при виде ужасающей пропасти совсем рядом, потом на том краю долго приходили в себя, но две лошади так и не сумели преодолеть панику, их тряхнуло ужасом так, что копыта сорвались в бездну. Последнюю вел Ратша. Он не успел вовремя выпустить повод, его дернуло, он пошатнулся, уже бросил тонкий ремешок, но все равно уже падал, Иггельд буквально чудом исхитрился ухватить за пальцы, дернул на себя, едва не оторвав кисть… и едва не свалившись в пропасть сам.

Потом долго приходили в себя, переводили дух. Затем так же молча начали снова навьючивать коней. Отошли на пару верст, все молча, наконец Ратша разлепил спекшиеся губы:

– Надо послать туда камнерубов.

– На тропу?

– Да. Второй раз я такое место не пройду, сами ноги подломятся.

Иггельд кивнул.

– Ты прав. Да и следующий обоз тогда уж можно на телегах.

Хотя вышли рано утром, но солнце опустилось за горы, внизу легла густая тень, а потом начали сгущаться сумерки. Ратша сказал раздраженно:

– Провозились с этим развьючиванием и навьючиванием!.. Впотьмах придется!

– Ничего, – сказал Иггельд утешающе, – уже близко.

– Да, но придется идти почти на ощупь!

– А луна на что?

– Луна хороша только в степи. А в лесу или в горах…

Он бурчал, ворчал, но голос уверенный, тропка знакомая, в самом деле можно на ощупь. Луна хоть и поднялась ясная, чистая, но вскоре затерялась в темных облаках, дорожка, вильнув напоследок, как ящерица хвостом, пошла наконец-то прямо, скалы раздвинулись, пропуская наверх в просторную Долину, что снова сузилась, и там в горловине смутно засерела стена, высокая и угрюмая, достигавшая вершиной, казалось, звезд.

Небо стало совсем черным, звезды блестели тускло, как чешуя заснувшей рыбы, луна так и не показалась из-за угольно-черных облаков. Усталые кони поднялись на просторное плато, здесь ощутили тот самый нещадный ветер, от которого сумели отгородиться в Долине. Он выл, метался из стороны в сторону, разъяренный и не понимающий, почему ровной высокой стеной закрылся привычный проход.

Стена блестела в серебристом лунном свете, похожая на вставшую дыбом грязную льдину. Свет отражался в блестящих сколах, камень ломали в этих же горах, и чудилось, что на свежих сколах блистают крохотные светильники. Иггельд ощутил смутную гордость, это все начинал он, теперь к стене уже привыкли, но с каким скрипом удалось уговорить народ на ее постройку…

Ворота оказались закрыты, Ратша долго стучал, наконец и Иггельд вышел из терпения, заорал. Лошади стояли едва живые, не в силах даже поднять головы. Ни одна не встряхивала гривой или хвостом.

Наверху над воротами в башенке отворилось окошко, сонный голос грубо спросил:

– Кто там по ночам?

– Отворяй! – прокричал Ратша рассерженно. – Это вернулся Иггельд, а с ним я, который тебе уши оторвет! Да пошевеливайся!

Голос наверху сказал угрюмо:

– Ну что, если Иггельд? А по мне, хоть сам Тулей!.. Сказано, на ночь ворота будут заперты. И никого не впускать!

Ратша обомлел от такой наглости, заорал люто:

– Ты хоть понимаешь, с кем говоришь?

Невидимый страж зевнул протяжно, слышно было, как почесался, затем ответил с ленцой:

– Я человек новый. Мне приказы отдает Елдечук. А ему Ортард, он здесь всем командует! Так что перетерпите под воротами ночь, а утром, может быть, вас и впустят…

Слышно было, как там, наверху, хлопнули ставни. Полоска света исчезла. Ратша, не веря своим ушам, повернулся к Иггельду. В слабом свете звезд его лицо казалось сотканным из тумана.

– Я… я не могу поверить!

– Я тоже, – ответил Иггельд мрачно. – Стоило отлучиться… Впрочем, он руководить умеет лучше, чем Апоница.

– Но ты же оставлял вместо себя Апоницу!

– Ну, если брать как есть, то я не вправе кого-то кем-то назначать. Это не моя Долина.

– Твоя! Никакой Ортард не может отдавать приказы!

– Не может, – согласился Иггельд измученно. – Или может?.. Когда не могут все, то…

Ратша закончил с горьким смешком:

– Тогда все и могут!.. Ну, что будем делать? Замерзать до восхода солнца? От нас останутся одни застывшие трупы.

Иггельд покачал головой. Даже в этом слабом свете Ратша увидел, как гневно заблистали глаза Иггельда, как передернулось лицо, затем застыло словно каменное.

– Не для того я прошел через разоренную страну, – сказал он тихо, почти прошипел, – чтобы вот так сразу взять и покориться! Нет, теперь, кажется, меня разозлили.

Ратша непонимающими глазами смотрел, как Иггельд пошел куда-то в темноту. Луна наконец выдвинулась краешком, слабый свет упал на голову и плечи.

– Ты куда? – крикнул Ратша. – Если хочешь перелезть, то ворота вот они!

– Кому нужно это перелезание…

Он скрылся в темноте, Ратша остался с конями, прислушивался. Через какое-то время сверху пахнуло теплым воздухом, возникло ощущение близости огромного сильного зверя, тут же исчезло. Из темноты донеслись сопение, чмоки, визг, сердитый голос Иггельда, затем снова ударило воздушной волной, все стихло.

Ратша ухмыльнулся и приготовился ждать, когда ворота распахнутся во всю ширь.

Ортард неприятно изумился, когда рано утром его разбудили слуги и заявили, что прибыл Иггельд, он уже здесь, требует встречи с ним. И вообще требует, чтобы собрали всех знатных людей.

– Требует? – переспросил Ортард. – Раньше он не знал такого слова… Гм, пора поставить этого мальчишку на место.

Он говорил уверенным голосом, слуги должны чувствовать исходящие от повелителя силу и могущество. Они сами черпают в нем силу, уверенность, наглость, что позволяет им задирать других и ставить на место. А задираться приходится, начал усиливаться Шварн, за его спиной все смотрители драконов, а их много, им подчинены заготовщики корма, возчики…

– Подать умыться, – велел он, – на завтрак что-нибудь легкое, после вчерашнего в голове как будто подземное море, да еще и рыбы играют… Из одежды пусть подберут поторжественнее, с золотыми пряжками и застежками… Лучше то, где рубины по всему воротнику. Все, не стой, остолоп!

Слуга умчался, а Ортард продолжал хмуриться. Непонятно, как Иггельд очутился в крепости, ведь стражам велено и повторено не один раз, чтобы запомнили, дуболомы, что на ночь ворота должны быть заперты намертво, и пусть хоть сам Тулей стучится головой, открывать никому нельзя: ночью любая нечисть может принять облик их повелителя. Днем же сперва учинить допрос, кто и зачем, обязательно в присутствии колдуна, дабы враг не проник под чужой личиной. Как только появится человек, называющий себя Иггельдом, то ему сообщить сразу же, а он уж решит, что делать дальше…

Сейчас Ортард торопливо завтракал, но кусок в горло не лез, за время отсутствия Иггельда уже успел привыкнуть распоряжаться единолично, ну почти что единолично. Оставалось опорочить только Апоницу, и можно править этим мирком самому, потом передать это право сыновьям. Здесь хоть и поднебесье, где ничего не растет, но место на диво хлебное…

Слуга молча ждал, склонился в легком, но почтительном полупоклоне. Ортард по всем повадкам – настоящий вельможный бер, умеет править, в нем чувствуются могущество, важность, дородность, столь необходимые важному лицу.

– Вот что, – сказал Ортард, – передай Иггельду, я приму в гостиной внизу.

Слуга замялся, сказал нерешительно:

– Он сказал, что будет разговаривать только с собранием знатнейших мужей. И… он очень гневен!

– Гневен? – переспросил Ортард с легким удивлением. – С чего бы ему быть гневным?

Слуга развел руками, поклонился еще ниже. С чего бы, подумал Ортард саркастически, быть гневным, уж не с такой ли малости, что его отодвинули от руководства Долиной Ветров? Как быстро он это понял? Или еще не догадывается? Он помешан на своих мерзких драконах, до остального ему не было дела, а все здесь прирастало как бы само собой. Но хозяйство разрослось так, что нужны особые люди, чтобы руководить всем, не вникая в мелочи. Иггельд для этого не подходит, он всего лишь драконий пастух. Довольно умелый… даже лучший из них!

– Оповести Кончаковича, Белука, Рогволда, Тоглыя, Аепу, – сказал он, – а также Апоницу и Шварна. Ладно, еще других верных мне людей, пусть все придут. Он хочет говорить с собранием знатнейших мужей? Мы и есть знатнейшие, кто держит все вожжи! Вот и послушаем, что принес снизу…

Слуга исчез, Ортард со злостью отшвырнул ложку. Чересчур живучий этот Иггельд. Ну чего ему стоило дать себя убить там, внизу? Сколько народу гибнет, а он все-таки прошел через все и вот снова принес неприятности. Впрочем, за это время удалось усилиться так, что его власть можно лишь чуть пошатнуть, но не свалить. Да и то может пошатнуть чуть лишь Шварн или Апоница, но уж никак не Иггельд.

Иггельд и Ратша ждали в большом зале, сейчас богато и пышно убранном, Иггельд поморщился от пестроты. После того разора, крови и нищеты, что увидел внизу, такое выпячивание богатства показалось оскорбительным.

Первым вошел Апоница, лицо его вспыхнуло сдержанной радостью. Он слегка обнял Иггельда, дружески кивнул Ратше. Сам он выглядел пополневшим, лицо довольное, ладони постоянно потирал, словно задумал веселую каверзу.

Следом вошли Шварн – он раньше отвечал за охрану молодняка, Беловолос – этот занимался поставками еды для драконов и всех смотрителей, Рогволд – рослый и сильный начальник стражи ворот, в доспехах, с мечом на перевязи и двумя ножами на поясе, еще несколько человек, которых Иггельд принимал у себя как простых смотрителей за драконами, но теперь они мнят себя черт знает кем, вон Рогволд не просто охраняет ворота, а даже начальник охраны, а от кого охраняют?

Все неспешно рассаживались полукругом в кресла, глаза внимательные, но смотрели на него, Иггельда, без почтения, а как на хорошего и верного исполнителя, который прибыл хоть и несколько запоздало, но все же свой, хороший. Последним вошел Ортард, при его появлении все встали, даже Беловолос и Чудин, только Апоница приподнялся, но взглянул на Иггельда и тут же сел. Ратша нахмурился, такого еще не было, здесь никто ни перед кем не вставал, стариков в Долине еще не появилось, а все остальные не тцары и не беры, что требуют к себе особого отношения.

Иггельд ощутил, как в нем начинает разогреваться кровь, мышцы напряглись, а пальцы сами по себе сжались в кулаки. Ратша бросил предостерегающий взгляд. Иггельд перевел дыхание, сказал громко:

– Вы ждете, что начну жаловаться, что меня остановили у ворот? Это мелочь, я с этим уже разобрался. Давайте сразу о главном. Артане захватили Нижнюю Куявию, вторглись в Заречье. Захвачены Шарукань, Канив, Березань и даже Белая Вежа, что считалась крепостью вообще неприступной. Стольный город разграблен, в наших священных храмах стоят артанские кони, а наших девственных жриц артане с хохотом насилуют прямо в храме, выволакивают на улицу, насилуют там на виду у всех!.. И не осталось людей, что воспротивились бы подобному злу!.. Но и этого мало. Я своими ушами слышал, что артане похваляются извести всех драконов на свете. А это значит, что им обязательно придется собрать войско и двинуть его сюда.

Ортард спросил настороженно:

– Что за бред? Зачем им эта горная долина?

– И такая бедная, – добавил Тоглый елейным голосом.

Иггельд спросил зло:

– Вы хотите сказать, что я вру?

Белук сказал успокаивающе:

– Просто это чересчур глупо. Даже для тупых артан глупо. Здесь взять нечего.

– Есть, – возразил Иггельд. – Здесь драконы. Артане их смертельно боятся и ненавидят. Они многое отдали бы, чтобы добраться до питомников и перебить их всех еще маленькими, беспомощными. Да и больших легче перебить прямо в гнезде. У них есть герои, чьи стрелы пробивают самые прочные доспехи!