Текст книги "Куявия"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

ГЛАВА 12

Артане продвигались по Куявии быстро, победно. Земли и целые княжества покорялись одно за другим, иные высылали гонцов навстречу артанской коннице и вручали ключи от городов. Наспех набранные армии либо разбегались сразу, еще только завидев ужасных артан, что живут войной, набегами, что обожают слышать звон оружия, крики жертв, либо выдерживали первый удар, после чего сдавались и приносили присягу верности уже артанам, их мстительному Придону.

Иггельд нарасхват, ему платили золотом за каждое слово, он успевал увидеть сверху и сообщить о том, с чем через трое или больше суток прискачут на взмыленных конях измученные гонцы. А видел он повсюду позор, трусость, предательство, стремление урвать жирный кус для себя лично, в то время как соседу плохо. Если какой-то володарь все же собирал войско и отправлял навстречу артанам, соседи тут же вторгались в его земли и либо отрезали часть его владений, пользуясь тем, что хозяин не в состоянии защититься, либо творили бесчинства, уводили людей и скот, жгли дома и села целиком: ослабленный сосед – не опасный сосед!

Несколько раз вдвоем с Ратшей выслеживали сверху и захватывали одиночные разъезды артан. Огромное артанское войско двигалось, выбросив вперед гигантские щупальца отрядов в тысячу топоров, те, в свою очередь, выпускали далеко вперед по сотне всадников, а каждая сотня отпускала на разведку десяток на быстрых неутомимых конях. Такой десяток шел обычно в сильно растянутой цепи, чтобы как можно больше увидеть и охватить взором в чужой стране, всадники просто старались не терять друг друга из вида и потому не успевали прийти на помощь, когда с неба обрушивался дракон, прижимал коня к земле лапами, ломая ему крестец, а двое куявов хватали и вязали оглушенного артанина.

Сегодня артанин дрался отчаянно, а когда Ратша навалился и прижал к земле, он ухитрился вытащить из-за пояса нож, Ратша успел перехватить за кисть, сжал, артанин захрипел, дернулся и навалился грудью на острие.

– Не взять… – прохрипел он люто, – подлым грязным свиньям… вольного сына…

– Дурак, – сказал Ратша с сердцем.

– Не быть артанину… рабом… – прошептал тот.

Ратша оставил его, поднялся, лицо хмурое, огляделся. Артанин смотрел победно, молодой и красивый, с хорошим размахом плеч, бронзовотелый, лицо быстро бледнело, изо рта широкой струйкой хлынула кровь. Он силился сказать еще что-то, но дернулся и застыл, глаза смотрели в небо, коричневые, как поспевшие желуди.

Иггельд суетливо вытянул голову, даже привстал на цыпочки.

– Сюда скачут, – напомнил он тревожно. – Справа… и тот, что слева! Что будем делать?

Ратша сказал зло:

– Нам нужен пленник!.. Князь Брун велел дознаться: думают ли артане останавливаться? Чего хотят? О чем говорят рядовые артане?

– Понятно, – торопливо сказал Иггельд. – Черныш!.. Охраняй!.. Понял? Охраняй!

Дракон завизжал от счастья, сейчас он покажет, как любит своего папочку, и сделает все, чтобы тот его похвалил, вскочил и сам понесся на ближайшего всадника. Тот не успел уклониться, Черныш ударил всем телом, конь с поросячьим визгом опрокинулся на спину, всадник вылетел из седла, а Черныш подпрыгнул, в воздухе растопырил крылья, Иггельд не поверил глазам, когда Черныш просто на месте сделал невероятнейший поворот, почти кувырок, и в три могучих рывка крыльями, от которых на земле началась буря, оказался над тем героем, что со вскинутым топором в руке мчался с другой стороны.

На этого Черныш просто обрушился сверху. Никто даже не вскрикнул, только жутко затрещали кости. Иггельд и Ратша бегом оказались над артанином, которого Черныш выбил из седла, тот лежал на спине, раскинув руки, веки опущены, красные ссадины на щеке, плече, содрана кожа с локтя.

– Жив, – определил Ратша. – Повезло!

Он быстро и жестко связал артанину руки и ноги, тот медленно приходил в себя, дернулся, открыл глаза. Иггельд сказал торопливо:

– Ратша, сюда скачут еще!.. Заканчивай!

– Зови свою жабу с крыльями, – велел Ратша.

– Черныш! Ко мне!

Дракон тут же оставил расплющенные жертвы, в два прыжка оказался перед Иггельдом. Глаза с любовью и обожанием уставились в лицо папочки. Хвост усердно молотил по земле, оставляя глубокие вмятины.

– Молодец, – похвалил Иггельд. – Очень хорошо! Я тебя люблю… Нет-нет, сиди!.. Перестать лизаться. А теперь лежать!

Они быстро затащили связанного пленника на спину, Иггельд сказал торопливо:

– Взлет!..

Ратша проворчал:

– Мы бы и этих так же просто… А твоя жаба так и вовсе разгонит целое войско.

– А что толку? – спросил Иггельд тоскливо.

– Врага надо бить везде, – сообщил Ратша. – Не знал?

– Все равно всех не перебьем, – ответил Иггельд хмуро. – Они же идут широким потоком. Отвезем этого к князю, а тот пусть думает, как воевать…

Черныш в два прыжка оторвался от земли, могучие крылья широкими толчками подбрасывали к небу, земля уходила вниз, проваливалась. Пленник затих, брыкаться перестал, лицо стало бледным. Ратша бросил его через хребет лицом вниз, придерживал небрежно, пленник видел далеко внизу уменьшившийся лес, совсем узенькую реку, а потом поднялись в туман, влажный и липкий, пробили, оставив удаляться, и пленник застонал от страха, поняв, что этот туман – облака, на которые он всегда смотрел с земли как на нечто недосягаемое!

Черныш поднялся на ту высоту, когда слой облаков остался внизу, дальше пошел ровными неспешными толчками. Если бы не встречный ветер, казалось бы, что застыл на месте, так далеко внизу медленно двигалась земля.

Еще в первые пару лет Иггельд учил Черныша выходить ночью и бегать по Долине, потом учил взлетать и даже летать при ярком лунном свете. Черныш сперва трясся, пугался всего, но со временем привык, только чаще обычного посматривал на папочку: не боится ли? Нет, не боится, значит, можно и ему не бояться. Тем более что в темноте видит хоть и намного хуже, чем днем, но все же лучше любимого и обожаемого родителя.

Сейчас это пригодилось, он несколько раз, обнаружив расположившихся на ночь артан, среди ночи опускался прямо на главный шатер, Черныш страшным ревом и ударами могучих лап и хвоста сеял панику. А они с Ратшей выхватывали ошалелого предводителя, Черныш тут же прыгал в черное небо, и они пропадали с глаз. Иггельд мечтал похитить так самого Придона, но тот никогда не ночевал посреди войска, всегда, по рассказам пленных, несся с одной из групп разведчиков, неотличимый от простых воинов.

– Тогда нам повезло, – буркнул однажды Ратша. – Если честно, то с Придоном нам не совладать…

– Уверен?

– Уверен, – ответил Ратша серьезно. – Говорят, он стал не то бессмертным, не то что-то еще получил от богов. И еще говорят, нет на земле героя… или даже толпы героев, что выстояли бы против богоравного Придона!

Иггельд хмурился; сейчас, когда все удавалось так легко, не верилось, что кто-то может выстоять, остановить, даже взять верх. Хотя, если честно, он помнит еще того Придона, прежнего, который только шел за мечом, и то по спине проходила дрожь. Такие не часто рождаются среди людей, в нем силы и ярости на всю Артанию с Куявией вместе, и горе даже богу, что попробует загородить ему дорогу…

– Посмотрим, – ответил он уклончиво.

Ратша усмехнулся.

– Тебе мало, что артане тебя самого уже называют Ночным Драконом?

– Это Черныша, – слабо возразил Иггельд.

– Тебя, тебя!.. Черныш что, для артан это просто конь с крыльями. Нет, даже ящерица. А вот твоим именем уже пугают народ.

Во дворце князя Бруна, для которого они захватывали пленника, их сразу провели в главный зал. Иггельд и Ратша озирались по сторонам: в таких пышных местах еще не бывали. Палаты вполне могут поспорить с залами куябского властелина. Поговаривали, кстати, что даже по размерам здесь дворец поболее, еще дед Бруна начал тягаться с тогдашним тцаром.

В большом зале, что вполне мог быть тронным, в самом деле на возвышении кресло с высокой спинкой, точная копия трона Тулея. Ступеньки покрывал дорогой бархат, спинка и поручни кресла блистают золотой отделкой. Ратша хмыкнул, его быстрые живые глаза сразу отыскали на вершине спинки кресла золотого кабана, знак рода Брунов. Раньше этого не было, всего лишь кресло, но сейчас издали его вполне можно принять за трон. Да и чем золотой кабан хуже золотой лани – герба Тулея?

Иггельд полагал, что им придется долго ждать, но провожатый умело лавировал в толпе, ухитрившись никого не задеть, в то время как задиристый Ратша нарочито расставлял локти; так прошли через зал, небольшой коридор, миновали двух огромного роста стражей, небольшая дверь с эмблемой золотого кабана открылась без скрипа.

Комната впятеро меньше зала, хотя по богатству и пышности перещеголяла. Стены завешаны дорогими коврами дивной работы, на коврах самые дорогие мечи и кинжалы, рукояти в золоте и драгоценных камнях, и этого оружия столько, что и самих ковров не разглядеть. Мебель скромно у стен, только в центре комнаты огромный дубовый стол с резными ножками.

Трое мужчин склонились над расстеленной картой. Все трое негромко переговаривались, двигали по карте фигурки всадников, пеших воинов и даже одинокую фигурку дракона. Иггельд не сразу признал, кто есть кто, затем по широким плечам и львиной голове вычленил Бруна, владетельного воеводу, могущественного властелина и блистательного полководца.

Иггельд и Ратша тихо стояли под стенами. Трое самых могущественнейших людей края некоторое время двигали фигурки молча, хмурились, а Иггельд, затаив дыхание, рассматривал их в те короткие мгновения, когда они выпрямлялись и оглядывали карту единым взором. С Бруном стояли Клестоярд и Гайтан, после него самые богатые и знатные люди, они никогда в руках не держали оружия, их слава произросла на умелых торговых сделках сперва внутри страны, а потом и за ее пределами. Это благодаря умению Клестоярда в Куявию потекли шелка из дальних восточных стран, а Гайтан обеспечил Куявии проход у берегов Славии в неведомые земли Севера, а также ловлю рыбы у ее побережья. Не зря считались умнейшими и хитрейшими людьми в крае и хотя в воинском искусстве ничего не смыслили, но от умного человека в любом деле больше толку, чем от сведущего дурня.

Брун тоже выпрямился, его покрасневшие от напряжения глаза бросали взор, как заметил Иггельд, не столько на границу Куявии с Артанией, сколько на горную часть Куявии. Брови сошлись на переносице, крупное мясистое лицо дышало уверенной спесью, ощущением силы и собственной значимости. У него крупные глаза навыкате, крупный нос, крупные скулы, тяжелая мясистая челюсть, а в глазах даже сейчас загорались и гасли искорки гнева. От него веяло той мощью, что возносит людей из самых низов и делает их вожаками разбойничьих шаек, а потом правителями стран.

– Хорошо, – рыкнул он с неудовольствием, – так и поступим! Приступайте.

Клестоярд и Гайтан вежливо откланялись, но без подобострастия, каждый из них тоже полон силы и достоинства, ушли, даже не взглянув на прибывших.

Брун повернулся, Иггельд ощутил на себе испытующий взор, а рядом Ратша вздрогнул и вытянулся, словно в него ткнули палкой. Мгновение Брун рассматривал обоих, силой и мощью от него повеяло еще больше. Иггельд невольно вспомнил, что это тот самый Брун, который в прошлую войну нанес сокрушительное поражение артанам и вышвырнул их остатки из страны, это тот Брун, что в короткие сроки возродил разоренный набегами и разбойничьими шайками край, освободил от налогов и поборов на тридцать лет, выстроил крепости, возвел множество каменных башен, где хоть и не было чародеев, зато помещалось множество стрелков, что могли быстро подать сигнал о приближении быстрых артан, а сами оставались неуязвимыми на высоте. Это могучий и суровый властелин, что не задумываясь вешал всех захваченных разбойников, мародеров сажал на кол, железом и кровью быстро навел порядок в приграничном крае, и теперь ему не дают наслаждаться отдыхом в его же владениях.

– Дела, – сказал он хмуро, – дела… Как я понимаю, вы и есть знаменитые Иггельд и его друг, прославленный герой Ратша?

Брови Ратши удивленно взлетели, он быстро поклонился.

– Истину глаголете!.. Я – Ратша, моя слава, как вижу, бежит впереди меня. А вот это молчаливое чудо – Иггельд.

Брун скупо усмехнулся.

– Молчаливое? За него говорит его меч…

– …и его дракон, – добавил Ратша.

Брун повел рукой в дальний угол, там стол поменьше, несколько стульев, на столе медный кувшин искусной работы.

– Присядем, переведем дух, – предложил он. – Я уже настоялся за сегодня. Какое вино предпочитаете?

– Спасибо, – ответил Ратша так же быстро. – Польщены вниманием и тем, что вообще запомнили наши имена. Я пью любое хорошее вино, а у вас, я слышал, самое лучшее в Куявии. Мой друг, увы, не пьет вовсе.

Брун взглянул на Иггельда с любопытством.

– Он что, разделяет веру артан?

Иггельд опустился за стол, прежде чем ответить, тяжелый взор Бруна угнетал, напоминал о его нечеловеческой мощи.

– Просто у меня не бывает отдыха.

– Ого, – сказал Брун со странной ноткой в голосе. – Почему?

Ратша сказал весело:

– А его Черныш, это его любимый дракон, не любит, когда он приходит пьяным.

Иггельд сдвинул плечами, поморщился, но взор Бруна пытливый, требующий ответа, и Иггельд сказал нехотя:

– Я силен, молод, у меня много работы. Интересной. С чего я буду проводить время за столом и пить, пить, пить?

– Зачем только пить? – встрял Ратша. – Так быстро под стол! Надо еще и есть. Пить и есть, пить и есть… правда, в перерывах иногда еще и…

Иггельд отмахнулся.

– Этим я смогу заняться, когда руки уже не смогут удержать тяжелый меч. Чашу с вином удержат всегда. Да и на лавке насижусь тогда, когда не смогу забираться на спину дракона. Но, конечно, из рук светлейшего князя я приму чашу с вином с великой благодарностью! И буду рассказывать потомкам, с каким великим человеком сидел за одним столом и какое вино пил.

Во взгляде Бруна появилось уважение. Он взглянул на Иггельда почти по-родственному, сказал благожелательно:

– Слова настоящего… не скажу – мужчины, ведь мужчин много, а вот настоящих героев мало. Лишь тот добивается под этим солнцем многого, кто не проводит время в пирах и праздности!..

Он хлопнул в ладоши. Неслышно появился слуга, на подносе большой кувшин с затейливой росписью. Почти незаметно, не привлекая к себе внимания, разломал глиняную пробку, по комнате пошел приятный дурманящий запах. Испытующий взор князя встретился со взглядом Иггельда. Иггельд ответил почтительно:

– Ни о чем другом не мыслю, кроме блага своей страны. И еще постоянно помню о вторжении дикарей, которых надо истребить нещадно.

– Дабы другим пример был, – вставил Ратша.

Брун отмахнулся.

– Для них ничто не бывает примером. У них столько рождается народа, что им просто девать его некуда. Вот и бросают каждый год подросший молодняк на куявские твердыни. Но мы им еще покажем… Иггельд, ты, как владетельный хозяин своей Долины…

Иггельд покачал головой.

– Я не владетельный. Я простой смотритель. Смотритель драконов.

Брови Бруна высоко взлетели, во взгляде сильнейшее недоумение.

– Как? Это после такого блестящего рейда?

Ратша подбоченился, смотрел соколом. Второй слуга так же неслышно внес на подносе три золотых кубка. По венчику горели красными огоньками мелкие рубины. Ратша подмигнул Иггельду, все три кубка одинаковые, князь не чинится, не выделяет себя, держится как с равными. Впрочем, они ж герои, а герои даже к тцарам заходят легко и по-свойски.

Слуга взял кувшин и ловко наполнил все три кубка до венчиков, не пролив ни капли. Запах дорогого терпкого вина стал заметнее, потек по комнате.

– Я просто проверял дракона, – ответил Иггельд.

– А сами? Я слышал, вы разгромили артанский обоз, разнесли всю охрану, а там около сотни крепких воинов!

Ратша даже сидя стал выше ростом, напыжился, а Иггельд ответил совсем нехотя:

– Обоз невелик… всего с десяток телег. Никто не ждал, что они в опасности, охрана ехала, сложив топоры и щиты на свободную телегу. Так что хоть их и сотня, но мы втроем просто застали их врасплох…

– Втроем? – переспросил Брун с интересом. – Кто третий?

– Черныш. Он – боевой дракон.

Брун в задумчивости побарабанил пальцами по краю столешницы. Звук сухой и чистый. Глаза оставались задумчивыми.

– Разве боевые могут забираться так далеко?

– Черныша я выращивал сам, – объяснил Иггельд. – Он не простой дракон. Он умеет намного больше, чем остальные.

Брун взглянул ему в глаза прямо.

– А можно и других драконов научить так же? К примеру, если взять племя от этого… Черныша?

Иггельд развел руками.

– Если вы найдете таких же сумасшедших, как я. Я сказал только, что не пью вина, но я не сказал, что я жил и спал в пещере с драконом, пока он рос. За это время я не только не пил вина, но и не спал с женщинами, не ел хорошей еды, не общался вообще с людьми.

Ратша хмыкнул, Брун усмехнулся, сказал с сожалением:

– Жаль… А я уж сразу представил себе десяток, а еще лучше – сотню таких драконов! Да еще с отборными воинами на спине. Чтобы высадить их поближе к самой Арсе, захватить ее внезапным ударом, сжечь напрочь… дабы эти дикари надолго запомнили ярость Куявии!

Гнев полыхнул в его очах, Иггельду показалось, что ветер сдул с полыхающих углей тонкую пленку пепла – так загорелись глаза, заблистали огнем. Он с силой выдохнул воздух, сказал уже спокойнее:

– Ничего, Куявия выстоит в любых бедах!

– Выстоит, светлый княже, – сказал Ратша преданно.

Брун кивнул с благосклонностью во взоре, взгляд стал отсутствующим, помедлил, сказал в гневном раздумье:

– Что за страна, где верных сынов не замечают, а лизоблюды дворцовые получают и земли, и звания, и богатства?.. Хорошо, что вы прибыли сюда, я сам родился на кордоне. Я как никто знаю, как трудна жизнь воина… Так, дайте подумать… Ага, есть хорошая земля в Светлолесье. Там прекрасные угодья, хотя сейчас там вблизи прошли артане и народ разбежался. Но артане ничего не спалили, только забрали весь скот, так что сейчас это все еще не разоренный край. Отдаю тебе во владение, там шесть деревень, леса, есть одна хорошая копальня железной руды. Кстати, там, помимо рудокопов, есть и прекрасные оружейники… Словом, жалую тебя званием песиглавца!

Ратша шумно вздохнул, глаза вспыхнули завистью, Иггельд покосился в его сторону, сказал нерешительно:

– Да я ведь не из-за богатств…

– Знаю-знаю, – прервал Брун. – Это только говорят, что куявы – никчемные воины! Да и сами куявы не прочь посмеяться над собой как воинами, так как торговлю всегда ставим выше, но и в воинском деле нам нет равных… если займемся им.

– Если, – вздохнул Иггельд. – Сейчас все надежды на вас.

– И правильно, – отрезал Брун, – что надеетесь! Я соберу здесь железный кулак, перед которым никакие артане не устоят. Мы покажем, что стоим немало. Потому я очень доволен, друзья мои, что вы здесь. Что вы начали доставлять мне пленных артан, что вы начали то, к чему мы только готовимся! Возьми эту бумагу! Возьми. Это богатая земля, ты сумеешь собрать народ, построить крепости и стать богатым и могущественным володарем. Ты уже почти что берич!.. А там с твоим умом, силой и отвагой сможешь стать бером.

Иггельд в великой неловкости взял из руки князя бумагу с коричневой сургучной печатью. Ратша подмигнул, сделал большие глаза.

– Бери, бери, – сказал Брун. – В пожизненное владение, тебе и твоему потомству. Волен владеть, устанавливать свои подати, судить и карать, дарить, продавать или пропить начисто – все в твоей воле!

Иггельд в замешательстве смотрел на бумагу. Во мгновение ока из бедного смотрителя драконов превратился в довольно богатого можа. Песиглавца, а как только отстроит укрепление, то может именоваться беричем. И пусть тот край разорен, но сама земля стоит немало, да и шесть деревень, лес, залежи железной руды, кузницы и умелые оружейники – все имеет немалую цену. Хотя непонятно, как управлять этой землей, ведь она внизу, в междугорье, а его гнездо чуть ли не под самым небосводом.

– А ты откуда родом? – спросил Брун у Ратши.

Ратша молодцевато выпятил грудь.

– Из Плотска!

– Из Плотска? – удивился Брун. – Так оттуда и мой род!.. Ну, тогда понятно, почему такой герой, как ты, до сих пор в пренебрежении у правителя Куявии. Я сам как плотчанин по себе знаю, не любят нас в Куябе. Слишком мы гордые, не любим склоняться перед ничтожествами. Но гордость нам не позволяет напоминать тцару о своих заслугах! О пролитой за отечество крови, о полученных ранах, о бессонных ночах, что провели на границе, высматривая просачивающихся на нашу сторону подлых головорезов…

Ратша выпячивал грудь все больше, глаза горели, как факелы.

– Истинно глаголете, великий княже! – сказал он с жаром. – В чести одни лизоблюды!

Брун взглянул остро.

– Не обидно?

– Что?

– Вот такое невнимание Куябы к героям?

Ратша отмахнулся.

– А что делать?.. Несправедливо, но тцар таков.

Брун покачал головой.

– Так не всегда будет. Эта война многое переменит. Она встряхнет все общество, перетряхнет, как заботливая хозяйка вытаскивает из сундуков старую одежду и отбирает, что оставить, что на тряпки, а что выбросить вообще. Сейчас все взоры с надеждой обращены на героев, что должны прийти и спасти Куявию. Да, мы придем и спасем!.. Но на этот раз не уйдем, как только в нас минует нужда. На этот раз мы должны получить все, что заслужили.

Ратша истово кивал, Иггельд слушал сочувствующе, в груди горела жажда вот прямо сейчас прыгнуть на спину Черныша и помчаться освобождать Куявию от свирепых захватчиков.

– Мы для того и явились, – сказал он преданно, – чтобы встать под ваши прославленные знамена! А награды… будут они – хорошо, не будут… что ж, нам не привыкать, ведь не ради богатых вотчин мы проливаем кровь, а токмо ради торжества любимой отчизны.

Ратша вставил торопливо:

– Хотя и от наград и пожалований отказываться не станем! Чужого нам не надо, но что заслужили…

Брун встал, Иггельд с Ратшей поспешно вскочили. Иггельд сказал четко:

– Мы просим принять наши мечи и наше умение на службу вашему княжескому могуществу. Что умеем – все ваше. Тот стыд, что мы видели своими глазами, жжет наши сердца. Мы не успокоимся, пока враг с позором не будет изгнан с наших земель!

– Пока хоть один артанин ходит по землям Куявии, – добавил Ратша четко, – наши мечи будут жаждать крови!

Брун обнял их по очереди, сказал сурово, но с чувством:

– Благодарю. Благодарю. Вы увидите, что поступили правильно. Мы будем бить артан! Будем бить… по-своему. Не считаясь с теми указаниями, что нам шлют из Куябы.

Иггельд ответить не успел, Ратша сказал громко:

– Да что они могут видеть оттуда?

– Верно, – согласился Брун. Глаза его сумрачно блеснули. – Что они могут видеть? И понимать.

В комнату вошел, легко и грациозно поклонившись на ходу, высокий и прекрасно сложенный красавец, улыбающийся, весь в блеске панциря, с золотой пряжкой на узком поясе, загорелый и предупредительный, сразу поймавший взгляд Бруна и выразивший готовность немедленно, да, немедленно бдить, яркие перья на шлеме подрагивали, сам начищенный до блеска шлем рассыпал веселые искры, на выпуклой металлической груди выдавленное изображение кабаньей морды, штаны из добротно выделанной кожи, сапоги с металлическими щитками на носке.

Иггельд перехватил брошенный на него любопытствующий взгляд, а Брун сказал тепло:

– Мой сын Улнак. Тоже горит стремлением послужить отчизне. Думаю, вы еще повоюете с ним плечом к плечу!