355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Никитин » Ингвар и Ольха » Текст книги (страница 7)
Ингвар и Ольха
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 00:48

Текст книги "Ингвар и Ольха"


Автор книги: Юрий Никитин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Он заставил себя улыбнуться:

– Ладно, уйду… Но раз уж я добрался до ваших домов, то я хотел бы побывать у вас в гостях. Или вы не чтите Сварога?

Удар попал в цель. Все боги славян жестоко наказывали тех, кто пренебрегает священным долгом гостеприимства. А кто отказывался принимать гостей неоднократно, того вообще изгоняли из общины, чтобы не навлек гнев богов и на них. Гостя следовало накормить, напоить, в баньку сводить, на чистое ложе уложить, а уж затем можно было спрашивать имя да каких кровей, какого роду-племени, откуда бредет. Но и тогда, если гость не желал отвечать, настаивать не полагалось.

После некоторого колебания старшой махнул рукой:

– Будь гостем. Опустите ему лестницу!

Ингвар выждал, когда с помоста плюхнулись осклизлые бревна, скрепленные черными перекладинами. Верх придерживали двое худых, но жилистых мужиков. Ингвар с отвращением взялся обеими руками за скользкие жерди. Ощущение было таким, будто раздавил в каждой ладони по жирной пиявке.

От старшого сильно пахло рыбой, еще сильнее, чем от стен, пола и грязного тряпья по углам. Волосы слиплись как на голове, так и в бороде. Волосы на груди тоже были грязными, засаленными, в них запуталась рыбья чешуя. Лохмотья рубахи засалились до такой степени, что прежний цвет уже наверняка не смог бы вспомнить и сам.

Когда Ингвар распрямился, мужики помрачнели. К этому он привык, никому из мужчин не нравится, когда перед ним стоит мужчина ростом повыше. А он почти всегда бывал здесь выше на голову, среди местных племен, да и среди рослых русов был тоже не последним.

– Меня зовут Карп, – сказал вождь кисло, – я – войт нашей веси.

– Ингвар, воевода князя киевского.

– Будь гостем, – повторил Карп нехотя, – тебя проводят в дом, где накормят.

Ингвар кивнул, его голубые глаза цепко прощупывали стены, помост, оглядывали лица и одежду дрягвы. Ноздри дрогнули, вонь стоит сильная, хоть топор вешай, но не чудится ли ему аромат свежих лесных цветов? Терновника? Или чары этой колдуньи уже начинают его преследовать всюду?

Сквозь редеющий туман видел высокие мостки, уводящие вдаль. Не к таким же покрытым мохом и плесенью избушкам, а на свободное от жилья пространство. Там среди толстых бревен торчал столб с вырезанным жутким ликом. Рот древлянского бога был вымазан кровью. В воде вокруг столба Ингвар с холодком заметил движение. Какие-то мелкие животные что-то терзали под водой, в то время как верхушку столба облепили тучи мух. Что-то в облике древлянского покровителя племени показалось знакомым. Ингвар не успел додумать до конца, как войт повторил уже настойчивее:

– Изволь зайти унутрь.

В самом большом помещении на стенах висели копья с резными рукоятями, остроги, дротики всех видов. Наконечники были узкие и широкие, булатные и бронзовые, треть белела рыбьей костью, но от чего плечи Ингвара сами собой передернулись, так это от загнутых назад зазубрин на лезвиях. Такие уже не вытащить из плоти. Разве что вместе с мясом, кишками.

– Это и есть княжеский дворец? – спросил он бодро, стараясь не выказывать насмешку слишком уж явно.

Войт взглянул остро:

– Княжий терем… в стольном граде. А тут малая весь. Здесь старшой я. Если ты забыл, то я здесь войт, а зовут меня Карп.

– А кто у вас князь? – спросил Ингвар.

Он сел за стол, невесело смотрел, как постелили скатерть, достаточно чистую, расшитую диковинными цветами. Беглянку могут тем временем увести подальше. Все избушки соединены мостками, дабы ножки не мочить… Правда, Павка дело знает. Людей расставит в нужных местах и за переходами проследит особо. Только бы их самих в болоте пиявки не пожрали. Или что-нибудь похуже.

– Князь? – удивился войт. – Да рази с кем воюем?

– Прости, – сказал Ингвар.

Все ясно, сказал себе тревожно. Здесь князя выбирают только в случае войны. Это еще хуже, ибо так заведено не в племенах, даже больших и сильных, а в объединении племен. Пусть даже самых крохотных. Власть не наследуется. Князя захватишь в плен, пусть переловишь даже весь род, тут же изберут другого.

– Сколько вас? – спросил он.

– Нас? – переспросил войт. – Гм… ну, сколько капель воды в болоте.

Сколько жаб, подумал Ингвар раздраженно, но переспросил вежливо:

– Я говорю о племенах.

– А… восемнадцать.

– Ваше не самое главное?

Он надеялся, что войт обидится, они-де самые-самые, что даст повод пройтись по их мелкости, но войт, показывая, что уже вышел из детски драчливого возраста, оскалил зубы в понимающей усмешке:

– А здесь даже не племя. Тут всего один род. Малый такой род из малого племени. Мы могем выставить к вечеру не больше пяти сотен ратников. Правда, к утру уже наберем тыщи три… А дня за два и восемь наскребем.

Ингвар ощутил недобрый холодок. С дрягвой Олегу придется повозиться. Приступом их не взять – сверху будут бить бредущих по горло в воде, измором тоже трудно – рыбу прямо под домами ловят, да и всего войска русов не хватит окружить такие исполинские болота. Разве что зимой пройти по замерзшему льду?

Войт звучно хлопнул в ладони. Раздался смачный шлепок, словно ударил одной мокрой деревяшкой о другую. Ингвару даже почудилось, что брызнула мутная болотная вода.

Глава 11

В дверях, шаркая подошвами, появились отроки с блюдами в руках. Сгорбленные, неопрятные, с длинными жирными волосами на плечах, Ингвар сразу подозрительно уставился одному на грязные пальцы. Худой, в лохмотьях, лицо в крупных, с орех, чирьях, он указательный палец почти весь погрузил в уху. «Животные, – подумал Ингвар с отвращением. – Показывают мне, что не обожгусь, остыло в самый раз. Что за дурные у славян обычаи!»

Он без охоты похлебал, отметил невольно, что варили из свежей рыбы, а не снулой. Из снулой уха намного хуже, ее только собакам на корм, почти так же плоха, как и замороженная, ту вовсе есть нельзя.

Войт сидел напротив, каждое блюдо пробовал, выказывая, что не отравлено. Но так чавкал, ронял куски, ковырялся кривыми ногтями в зубах, рыгал, что Ингвар лучше рискнул бы в самом деле отравиться.

Потом уху убрали, тут же из двери пошли гуськом с деревянными плоскими блюдами. Комната сразу заполнилась запахами жареного сома, запеченных в листьях карасей. Перед Ингваром подержали поднос с крупной зажаренной рыбиной, которую Ингвар никогда не видел. Во рту торчало яблоко, а по бокам пристроили печенных в духовке окуньков. Все истекало пахучим соком, пузырилось.

Ингвар кивнул, одобряя, блюдо опустили перед ним на стол, и только тогда увидел, что изъеденный чирьями отрок держит указательный палец в пышущем паром боку рыбины. Вогнал туда весь, терпит, аж перекосился…

Он скрипнул зубами, едва не врезал в лоб так, чтобы все чирьи ссыпались, но сдержался. Он в гостях, в чужое капище со своими богами не ходят. Правда, рыбу ковырял уже без прежней охоты.

Рыба речная, не озерная, судя по мясу. Тем более не болотная. Но, наверное, и ее сюда заносит, иначе бы не подали на стол. Ведь все, что подано здесь, все неспроста!

С особым торжеством внесли и поставили перед ним широкое блюдо с парующей горкой мелких черных штучек, похожих на изъеденные черной гнилью корешки дуба. Ингвар стиснул челюсти, удерживая тошноту. Жареные пиявки! Толстые, насосавшиеся крови, откормленные, жирные.

– Благодарствую, – кивнул он, силясь улыбнуться. – Вот на что ваши жертвы идут?

Войт оскалил зубы. Взгляд его оценивающе пробежал по крупной фигуре руса. На таком можно откормить пиявок на хорошую пьянку всем племенем. Если те не обломают зубы о дубленную ветрами, зноем и стужей шкуру. И не отравятся соленой кровью. Говорят, что у русов заместо крови течет морская вода пополам с огнем.

Ингвар бросал пиявок в рот горстью. Он представил себе, что это мелкие кровяные колбаски, такие едал у полян, и даже ощутил удовольствие от их хруста, запаха спекшейся крови, дразнящего необычного сока.

Хороши были раки: их подали горячими, пышущими вкусным паром, все крупные, как кони, жирные, раздобревшие на мертвечине. Кровь пленных идет пиявкам, понял Ингвар, мясо объедают раки, но хозяйственная дрягва явно и кости приспособила хотя бы для свистулек. Да и рыболовные сети сплетены, отсюда видно, из женских волос.

Он придирчиво просмотрел раков, боялся недоваренных. Это дрягва жрет все, как скот, но шейки раков, слава богам, поджаты. Поджаты плотно, значит, отобрали лучших. К тому же раков сварили черноватых, самых вкусных, хотя Ингвар, честно говоря, на вкус их не отличал от зеленоватых.

Ел он торопливо, хватая с каждого блюда по горсти. Чтобы выказать внимание, мычал от удовольствия, похваливал, блюда по его знаку уносили, но на смену появлялись новые, и он начал стервенеть, вспоминая рассказы о гостеприимстве славян. Даже простые бояре, когда кичились богатством и достатком, подавали к столу по сотне перемен, а у князей гостю предлагали по две-три сотни. У Аскольда, как он слышал, перемен знатным гостям бывало по семьсот-восемьсот блюд!

Запить принесли какую-то бурду, мутную и липкую. Похоже на смесь давленых пиявок с рыбьим соком. А то и жабьим.

Он старался не представлять, как да из чего делали питье. Воинская жизнь приучила, что можно есть все, что двигается, ползает, летает или плавает. Кто перебирал едой, тот уже не топчет зеленый ряст.

Последним пришел отрок с унылой харей, принес пойло, от которого шел едва уловимый запах кваса. И снова указательный палец был по репицу погружен в темную жидкость.

Ингвар процедил сдержанно:

– Это было не обязательно.

Отрок не понял, Ингвар кивнул на палец. Тот вытаращил глаза, вынул палец: распухший, красный, истекающий желтым гноем из лопнувшего нарыва.

– Как не обязательно? Мне легче, когда держу в теплом!

Едва сдерживая тошноту, Ингвар предложил:

– Так засунь себе в задницу! Там тоже тепло.

– А я так и делал, – удивился отрок. – Между ухой и сомом.

Войт кивал понимающе, удивлялся тупости руса. А еще стал воеводой. Наверное, в родстве с великим князем.

Чувствуя, что роняет себя, Ингвар хмуро доел пиявок, раков, вареные листья кувшинок в жабьем соку и месиво из лягушачьей икры, рыбьих плавников и молодой ряски.

Могли бы и жареного кабанчика подать, подумал он, ведь ходят же в леса! Но все подается с намеком, во всем скрытый смысл. Мол, даже не выходя в лес, мы обеспечены всем. Любую осаду выдержим. Правы, сволочи. Окружить такое болото не хватит всех войск. Будут выходить тайными тропами, бить зверей, покупать или выменивать муку и зерно. Война с ними затянется… ежели не придумать что-то хлесткое, быстрое, неожиданное.

Когда подкатили к столу бочонок с брагой, Ингвар с облегчением поднялся:

– Благодарствую. Но я в походе.

– Князь не велит? – хмыкнул войт.

– Перун, – развел руками Ингвар с сокрушенным видом. – Да и не выберусь из болота пьяным.

Войт самодовольно улыбался. Ингвар вышел из помещения, изображая осоловелого от еды гостя, затем свернул не вправо, а влево, побрел под стеной по шаткому помосту. На встревоженные возгласы позади не обращал внимания.

Наконец войт догнал, ухватил за плечо:

– Не сюда!

– Да? – удивился Ингвар, он шумно потянул ноздрями. – То-то вроде бы я здесь не бывал.

Войт усмехнулся презрительно, а Ингвар снова шумно втянул воздух, обернулся, внезапно вломился в низенькую дверцу. Войт с криком бросился следом.

В полумраке Ингвар увидел в каморке застывшую под стеной женскую фигуру. Женщина вздрогнула от треска сорванной с петель двери, выпрямилась. Ингвар быстро шагнул к ней, крепко ухватил за руку. Ольха попыталась выдернуть, но он с такой силой сжал ее кисть, что слышал, как хрустнули косточки.

Войт закричал:

– Что… Почему?..

– Вот моя беглянка, – заявил Ингвар. – Это моя женщина. Я беру ее обратно.

Войт отступил, дверной проем закрыли низкорослые мужики, но остроги в их руках были острые и с нехорошими зубьями. По знаку войта местная стража вдвинулась в комнату, острия почти касались груди воеводы.

– Берешь? – переспросил войт.

– Беру, – ответил Ингвар с торжеством. – Даже несмотря на эти копья. Меня зовут Ингвар, я воевода великого князя Олега. И стою я намного дороже этой женщины. Подумай, стоит ли из-за нее драться с великим князем?

В напряжении ждал ответа. Войт стар, из-за женщины не станет ссориться даже с тем, кого не страшится. Однако войт, к его изумлению и страху, лишь пожал плечами:

– Из-за женщины стоит драться даже с богами.

– Но не за такую, – сказал Ингвар.

Войт оглядел Ольху с головы до ног, раздел взглядом, неторопливо одел и покачал головой:

– Тогда за какую?

Ольха пыталась вывернуться. Ингвару пришлось напрячься, чтобы удержать при себе.

– Не знаю, – огрызнулся он. – Твое последнее слово?

Войт отступил к стене, давая место воинам с острогами. Голос его был будничным:

– Убейте дурака.

Ингвар похолодел, мысли метались, как вспугнутые мухи в выдолбленной тыкве. Никогда раньше не думал с такой скоростью, не искал так отчаянно выхода. И когда острия качнулись в его сторону, вскрикнул:

– Погодите! Не хотите отдать так, по законному праву мужчины, то я… куплю ее!

Две остроги все же остановились, только упершись остриями в грудь. Он чувствовал, как лопнула кожа, кольнуло, потекли теплые струйки крови. Войт покачал головой. В глазах было сомнение:

– И что можешь предложить такое, что все равно не снимем с тебя мертвого?

Ингвар дернулся, войт прав снова, но мысли обгоняли одна другую, он поймал одну за хвост, яркую, как всплеск молнии в ночи.

– Но там остались мои люди! У одного из них есть кое-что важное для вас. Ты можешь получить это… за неважную женщину.

Ольха злобно зашипела. Войт задумался, колебался. Острия качались перед лицом Ингвара. Прямо перед ним стоял мужик, злобно щерился, а острогу старался прижать к лицу Ингвара поближе к глазам. Ингвар стукнулся затылком о стену, затаил дыхание. Ольха все дергалась, и острие расцарапало ему щеку.

– Я должен посмотреть, – сказал наконец войт, колеблясь.

Ольха вскрикнула негодующе:

– Ты послушаешься этого руса?

– Молчи, женщина, – сказал Ингвар услужливо, – когда говорят мужчины.

Войт кивнул самодовольно. Вон даже дикому русу понятно, что женщина должна знать свое место. Ольха сразу возненавидела этого тупого болотника, способного продать человека неизвестно даже за что. Он не умнее жаб, что заполонили болото, пахнет тиной и пиявками, а от зубов остались только гнилые пеньки.

Снаружи Ингвар вздохнул полной грудью. Болотный дух все же лучше, чем спертая затхлость внутри домов дрягвы. Там вовсе не продохнуть от напиравших поглазеть, от всей враждебной толпы. Почти у всех в руках остроги, на поясах ножи с рукоятями из толстых рыбьих костей, а чехлы покрыты рыбьей шкурой. С такими ни дружить, ни воевать не хочется.

Его дружинники стояли в двух десятках шагов по грудь в воде. Теперь они собрались здесь все десять, не считая тех, кто остался на берегу с лошадьми. В руках Павки и Бояна были луки, а рядом дружинники держали наготове пучки стрел с намотанной на хвосты паклей. Еще у двоих в руках полыхали, несмотря на ясный день, смоляные факелы.

Додумались, подумал Ингвар с гордостью. Хороших он подобрал себе воинов. Сами принимают решения. Погибни он, и без него доведут дело до конца.

Странно, эта грустная мысль наполнила не унынием, а радостью. Все верно, для русов интересы и благополучие племени испокон веков выше счастья любого человека.

– Павка! – крикнул он. – Неси ту великую драгоценность, которую великий князь отвоевал у багдадского кагана!

Павка лишь мгновение смотрел расширенными глазами. Он никогда не бывал в Багдаде и даже не знал, что это такое, но Ингвара понимать научился давно. Тут же передал лук соседу, поддернул перевязь с мечом за спиной, пошел к дому, что поднялся над водой на столбах, как взъерошенный пес над невесть откуда взявшейся под ним лужей.

В его сторону сразу нацелились остроги, луки с наложенными стрелами. Павка брел с непроницаемым лицом, но глаза его обыскивали лицо воеводы. Ингвар свесился вниз, протянул руку. Павка подошел, задрал голову. Лестницы не опустили. Павка вздохнул, он размок и начал мерзнуть даже в этой прогретой воде, выудил в мешке страшилку, посмотрел на Ингвара вопрошающе – угадал ли? – и швырнул вверх.

Ингвар поймал, подержал на ладонях. На его суровом лице появилось благоговейное выражение. Голос дрогнул, Ингвар судорожно сглотнул и проговорил медленно и торжественно:

– Вот великий бог, который правит великим и мудрым народом Индии, страны чудес!

Карп вытянул голову. За его плечами послышались ахи, вздохи, дальше пошло восторженное перешептывание, а вокруг Ингвара наступила благоговейная тишина. Карп даже повернул голову, бросил короткий взгляд на столб своего болотного бога.

Ингвар уловил голоса, убегающие волнами в толпу сгрудившихся мужчин и женщин:

– Наш бог!

– Только в божественном камне…

– Говорили ж волхвы!

– И вправду есть за морями, за горами наш народ.

– Индия, грит… А где эта Индия?

Руки войта тряслись. Он принял драгоценность в обе ладони и не мог оторвать от нее жадно-восторженного взора. Ингвар видел в глазах Ольхи восхитительную ненависть и растущее отчаяние.

– Индия? – прошептал Карп.

– Да, – кивнул Ингвар. – Ты разве слышал о ней?

– Волхвы сказывали. Мол, тыщи лет тому наши пращуры ушли в великий поход встречь солнцу. Там нашли страну обетованную…

Ингвар, сохраняя серьезное лицо, кивнул:

– Этот бог, говорят, там стоит выше самой высокой сосны. А высечен целиком из драгоценного камня. Не то нефрит, не то алатырь-камень. Прямо целую гору взяли и секли. Есть еще статуи целиком из злата, серебра, меди… Тоже с горы размером. А это вроде оберегов, каждый носит на шее. Вон дырочки для веревочки. Наверное, лыковой.

Войт осматривал бережно, суровые складки на грубом лице разгладились. Толстые корявые пальцы касались нефрита так нежно, будто страшилка был из крыльев бабочки.

– Бери женщину, – прошептал он, глаза его были прикованы к фигурке из зеленого камня. – Хоть что бери… Хошь, еще дюжину дам?

Грудь Ингвара поднялась и опустилась. Сведенные напряжением мышцы впервые расслабились. Все это время он ощущал, как остроги входят в его плоть, рвут мясо, дробят кости, и кровь начинала медленнее течь в его жилах.

Он в задумчивости посмотрел на бледную древлянку. Она ответила ему яростным взглядом.

– Дюжину, говоришь? Хорошо бы… Впрочем, нам с этой хлопот хватило. Спасибо, не надо.

– Говоришь, – спросил Карп с надеждой, – там, далеко за лесами, за горами, – наш народ?

– За лесами, за горами, за морями, – уточнил Ингвар. Ему даже стало жаль этого старого воина, так внезапно выказавшего смятение, недостойное мужчин. – Огромная страна! Неслыханные города, невиданные звери, самоходные повозки из чистого злата и яхонтов… Это и понятно. Всяк, кто встал с печи и хотя бы обошел вокруг хаты, уже умнее того, кто так и не слез с печи. А ваш народ забрался так далеко. Наверняка проходили другие земли, тоже богатые. Но у него хватило духа дойти до края мира! И все, что там имеют, они получили по заслугам.

Он внезапно ухватил Ольху, швырнул ее с помоста. Павка запоздало растопырил руки. Там был визг, а брызги гнилой воды взлетели до помоста. Ингвар соскользнул по столбу, теплая вода с готовностью поднялась до груди. Под ногами что-то шевельнулось, попыталось вывернуться. Ингвар с гадливым чувством поспешил выйти из-под навеса. Гадят и мочатся прямо с помоста, а вода в болотах совсем не проточная.

Он догнал Ольху уже на берегу. Ее выводили из болота, держа за руки, Павка и Боян. Павка с восхищением покрутил головой:

– Здорово ты ее…

А Боян вовсе раскрыл рот.

– Но как ты учуял?

Ольха тоже косилась круглым глазом, как рассерженная птица. Ингвар хмурился, как-то унизительно признаться, что все его чувства были обострены до предела не из-за опасности, а из страха не найти эту женщину. И потому ему сперва почудилось, что среди плотной вони из гниющих рыбьих внутренностей и нечистот снизу донесся едва слышный аромат лесных цветов, а потом уверился, что она где-то рядом, тайно слушает, а то и видит его, ее преследователя.

Да, тогда его взгляд упал на плетеную стену. Она могла затаиться там, прильнуть к щелочке! Оставалось только притвориться, что пьян и путает правую и левую руку.

– Ты в самом деле осталась бы в этом болоте? – спросил он со злой насмешкой.

– Зачем? – отпарировала она. – Я знаю обратно дорогу.

– Так бы тебя и отпустили! Если великого князя не страшатся, то что им далекие древляне?

Она промолчала, не желая соглашаться с лютым врагом. Иначе недалеко и до признания, что она, поняв, что ей грозит, не так уж и старалась затаиться. И не одно любопытство заставило ее прильнуть к щелочке, рассматривать его, такого надменного, сурового, непривычно высокого среди мелкорослой дрягвы. Ей даже показалось, что на нем все еще следы волн северного моря, хотя, по некоторым слухам, он родился уже здесь, вдали от родных мест.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю