Текст книги "Башня-2"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 17

По голове легонько стукнуло. Она отшатнулась, на колени свалился железный крюк, от него в трубу тянулся тонкий тросик. Зябко вздрагивая, она поспешно зацепила его за петлю на поясе. Трос тут же начал натягиваться, ей даже почудилось, что она слышит жужжание моторчика.

Олег ждал, стоя на толстых железных скобах. Одной рукой принял ее, придержал, пока зацепилась, его рука скользнула к ее поясу.

– Держишься?

Жужжание прервалось. На миг ее ноги зависли над бездной. Затем Юлия ощутила, как ее прижало спиной к железным прутьям.

– Хватайся! – услышала она шепот в самом ухе.

Она послушно развернулась, ноги нащупали металлическую жердочку, а пальцы ухватились сперва за стойки – до чего же узко! – затем, как птица на ветке, судорожно обхватила и сжала прут на уровне лица.

Ладонь со спины тут же исчезла. Вверху затопало, слегка лязгнуло. Сверху ворвался столб света, который показался ярким солнечным, не сразу поняла, что там либо начало рассвета, либо поздний закат.

В трубу обрушился настолько чистый свежий воздух, что грудь судорожно раздулась. С легким щелчком отлетела пуговичка на груди. Юлия ступила на ступеньку, голова поднялась над краем на уровень глаз. Со всех сторон зеленая трава, земля рыхлая. Прямо перед нею крупный рыжий муравей деловито тащит упитанного жука. Жук слабо шевелил лапками. Муравей явно намеревался перебежать по металлической крышке люка, но наткнулся на край, едва не свалился, в нерешительности застыл, поводя сяжками над бездной.

Юлия приподнялась еще на ступеньку. Крышка лежала, примяв траву, рядом. Олег тоже распластался, рассматривал словно в бинокль окрестности. Издали донесся шум приближающегося автомобиля. Юлия замерла, но шум некоторое время усиливался, затем исчез в другом направлении.

– Автострада, – прошептал Олег. – Здесь на нее секретный выход…

– А нам куда?

Он буркнул:

– Не на автостраду точно. Пошли.

Она поднялась, чувствуя себя бомжихой, что даже одежду отыскала в мусорных ящиках. Сзади лязгнуло, Олег аккуратно приладил крышку на место, сверху опустил толстый слой дерна, расправил полегшие стебельки травы. Отошел, осмотрел придирчиво: даже он не сразу отличит, в каком именно месте они вынырнули из-под земли.

Деревья здесь огромные, дикие, суровые, словно и не подмосковные, а в нетронутом Уссурийском крае. Олег вел ее напролом через кусты, под ногами пружинил густой мох, между толстыми стволами блестели нити паутины, настолько громадные, словно здесь никогда не бродили ни люди, ни звери.

Когда деревья расступились, открывая вид на озеро, Олег вздохнул с облегчением. Юлия посмотрела на него с подозрением. Похоже, шпион не был уверен, что выберутся благополучно. Или был готов к тому, что не застанет вон тот крохотный домик у самой воды…

Простой, неказистый, похожий на хатку в прошлом зажиточного колхозника, а теперь полузаброшенный, с поврежденной ветром крышей. После номера в «Национале», когда Олег показал, какими деньгами располагают их тайные службы, она ожидала увидеть барские хоромы в три этажа, подземный гараж, бассейн и скульптуру девушки с веслом.

Дом посреди садового участка, хотя это не участок, а все-таки настоящий сад: деревья стоят редко, вольно, тоже отпущены на полную свободу.

К оградке подбежал лохматый пес, сказал «гав», тут же, извиняясь, помахал хвостом: мол, служба такая. Олег молча открыл калитку, пес кинулся на грудь, намереваясь лизнуть в щеку. Олег так же молча отпихнулся, брезгливо вытер локоть.

К дому прошли по утоптанной дорожке. Юлия молча шла рядом, босыми ступнями чувствовала прохладу земли. Все здесь покойно, даже поверхность озера похожа на застывшее стекло. Еще немного идиллии, и можно писать картину «Над вечным покоем».

Олег постучал, но ответом была настоящая, почти церковная тишина. Дверь отворилась без скрипа. Юлия вошла следом за Олегом, сбитая с толку и разочарованная.

И вот теперь ей показалось, что вошла в княжеские покои. Такими она представляла либо княжеские, либо царские – тех, первых царей. Стены из благородного дерева, рогатые головы громадных лосей, оленей, между ними мечи и громадные топоры, а когда взглянула на боковую стену, чуть не отпрыгнула: прямо в глаза смотрел дикими красными очами разъяренный вепрь, великанский, клыки размером со столовые ножи, а за ним – головы медведей, барсов…

В дальнем углу из-за массивного стола навстречу им поднимался невысокий грузный мужчина. Лицо его было в морщинах, седые волосы падали красивыми локонами на плечи. Он показался Юлии аристократом, последним отпрыском угасающего древнего рода королей, благородным, мудрым и все понимающим. К тому же достаточно образованным: на столе нашлось место для компа, сверхтонкий дисплей дюймов тридцати в диагонали – это же сумасшедшие деньги…

– Я почувствовал тебя, Олег, – произнес он красивым благородным голосом, – почувствовал еще почти за милю… А кто это с тобой?.. Кого эта чистая душа оплакивает так долго?

Юлии показалось, что Олег дрогнул, увидев этого человека. Краска слегка сошла с лица, а глаза удивленно… и даже как-то испуганно расширились. Странно, ведь он знал, к кому шел!

Она некоторое время смотрела, как они хлопают друг друга по плечам, по спине, исполняя древние ритуалы, наконец Олег освободился, повел рукой в ее сторону:

– Ее зовут Юлия. Ты уловил только отголоски… слышал бы ты, как она ревела месяц тому!

Юлия вздрогнула. Откуда Олег знает, как она ревела, когда на ее руках угасла жизнь ее собаки?

Мужчина церемонно поклонился:

– Меня зовут Россоха. Можно – Роман. Приветствую вас в этой хижине, прошу чувствовать себя хозяйкой.

Олег усмехнулся:

– Это значит, что собери на стол, вымой посуду, накорми собаку, перебери горох…

Россоха протестующе выставил руки:

– Она ведь не Золушка, а уже принцесса!

Юлия улыбнулась, она понимает шутки – в таком вот виде и с такой побитой рожей как раз тянет на принцессу, потихоньку ушла, пусть мужчины обсуждают свои дела. Если в самом деле на стол собирать ей, то сперва надо заглянуть в холодильник…

Дверца подалась легко, беззвучно. Холодильник оказался втрое габаритнее любых, что она видела. И широкий, что удобно, но безумно дорого. На полках… Она не поверила своим глазам. В отделении для бутылок наряду с молочными пакетами гордо смотрелся ряд бутылок с шампанским. Названия ничего не говорят, но, судя по буквам, настоящие французские, старинные. На мясной полке буженина, телятина, ветчина, окорок, все исходит тончайшими запахами, на рыбной полке – ломтики красной рыбы всех названий, но, кроме того, множество деликатесов.

Она смотрела ошеломленная, не зная, что выбрать. В голове всплывала злая и растерянная мысль: вот как живут эти шпионы! Вот за что она платит налоги. Чтобы даже на отдыхе в охотничьих домиках жрали то, что не во всяком элитном ресторане Парижа отыщешь!

А тем временем в комнате Россоха уселся на край стола, наблюдал за гостем. Олег прошелся по комнате, взгляд скользил словно бы бесцельно, но лицо все больше темнело, а когда повернулся к хозяину, в зеленых глазах были страх и жалость.

Россоха спросил с грустной насмешкой:

– Что, удивлен?

– Потрясен, – ответил Олег. – Что стряслось?

Он уселся на подоконнике, слева теперь было сверкающее в солнечных лучах озеро, все такое же, каким видел его… очень давно, а справа темная и прохладная комната, тоже привычная, видел ее такой не раз, хотя бревна в стенах успели переложить несколько раз. Только тревожное чувство теперь усилилось, росло с каждой минутой.

Россоха рассеянно накручивал на палец серебристый локон. Волосы его оставались густыми, шелковистыми, без намека на лысину.

– Вообще-то это я должен спрашивать, что стряслось, – ответил он. – У тебя такая рожа… Не все знают, что ты можешь довольно быстро заживлять раны… э-э… регенерировать. Так что представляю, каким ты был сутки тому!

Олег рассеянно отмахнулся:

– Житейские мелочи… Нос разбили, пару ребер переломали – словом, жизнь идет. Привычные будни. С Юлией, правда, похуже… Ее не только били, но и насиловали. К счастью, она очень современная женщина, из-за этого под поезд не кинется. Но помыться и прийти в себя ей надо… А вот что с тобой? Ты всегда был молод. Да-да, ходишь в личине дряхлого высохшего старца, худого, как палка, за что тебя… гм… любили. Ведь сами, несмотря на возраст, всегда надевали на себя личины молодых и красивых! Но сейчас ты… ты без личины. Что случилось? В последний раз, когда я тебя видел, ты был так же молод, как и пять тысяч лет тому, когда встретились впервые!

Россоха слушал, кивал, наконец ответил серым бесцветным голосом:

– Не могу понять.

– Чего?

На противоположном краю стола – вот-вот упадут – блестели выпуклым циферблатом обыкновенные наручные часы. С таким же обыкновенным браслетом. В полированной поверхности стола отражались как в матовом зеркале, издали казалось, что там лежит пара одинаковых часов.

Олег задумчиво исследовал взглядом чудо современной технологии, что так быстро вошло в быт простого человека.

– Это просто часы, – ответил он участливо.

– Спасибо, – ответил Россоха с иронией. – Ну спасибо!.. Как будто это не я придумал песочные часы, как будто не я изобрел водяные… Только солнечные кто-то изобрел раньше!.. Потом я придумал часы с грузиками, помнишь?.. Даже с анкерным механизмом я придумал самостоятельно!.. Меня всего лишь опередил этот французский шпион, авантюрист, контрабандист оружия… как его… который еще пьеску написал про клоуна… или слугу, запамятовал…

– Помню-помню, – согласился Олег торопливо. – Да, часы – это был твой конек. Никто не знал лучше. Так что же? Это такие же часы. Правда, знаменитой швейцарской «Радо», что раньше специализировалась только на хронометрах и брегетах. У тебя был с музыкальной крышкой, помню… Теперь, как вижу, легисты взялись и за электронные? Уверен, что идут с их знаменитой точностью. Что тебя в этой штуке смущает?

Россоха помолчал, сказал упавшим голосом:

– Не понимаю, как они работают.

Олег открыл и закрыл рот. Все верно, Россоха был помешан на точности, на измерениях времени, именно он придумал песочные и водяные часы. А также сотни различных измерителей времени с путаницей веревочек, горящих свечей и медного шара над тазом, куда шар в строго указанное ему время с грохотом падал после догорания свечи и будил изобретателя или любого хозяина такого устройства. Эти же часы на столе электронные, на батарейке. В прошлый раз он видел у Россохи часы хоть и швейцарские, но традиционные, с бегущими по циферблату стрелками. Любой смышленый древний грек или египтянин, даже не Архимед, мог разобрать их и понять: если повертеть этот ключик – натянется пружина. Раскручиваясь, она будет вертеть это колесико, это – второе, второе – третье, а третье потащит стрелки. Все понятно. Имея инструменты, можно сделать подобные. Но электронные…

Он вздохнул:

– Россоха, век механики уступил… или уже уступает корону! Я говорил, приходится учить, что такое электричество. Без этого будем жить как эти… которые включают телевизор, не понимая, как он работает. И умирать как они. Пришел не просто новый век, Россоха… а новый скачок, который мы готовили всю эту череду веков! Нам ли теперь умирать от своих же рук?

– А может, это сигнал? – возразил Россоха. – Мы сумели разорвать порочный круг, когда все цивилизации только повторяли одна другую. Менялись только названия: кенурская, ахмекская, шумерская, хапийская, эллинская, парфянская, римская… Да помню, это же ты добился, чтобы античность в щепки, а в дикой Европе посадить ростки того… ну, что сейчас выросло. Может быть, мавр сделал свое дело?

В голосе Олега прозвучала боль:

– Может быть. Да, это может быть. Я знаю, ты не первый, прости… Не первый, кто перестал понимать ВСЕ. И не первый из нас, кто начал умирать… и даже умер… от старости. Но я не хочу! Мы только начинаем жить во всю мощь! Раньше мы только дрались за то, чтобы жить, а сейчас… сейчас мы наконец-то начали жить во всю силу, во всю мощь. Именно теперь мы можем все то, на что способны, но что раньше от нас не требовалось!

Он вскочил, желтые пятна, следы кровоподтеков, покраснели, вздулись, затем медленно выровнялись в цвете с его прежней, покрытой сильным загаром кожей. От побоев за считаные секунды не осталось и следа, даже форма носа стала строже, без следов перелома. Глаза горели, кулаки сжаты, а дыхание вырывалось, как у разъяренного дракона.

Россоха следил за ним из-под приспущенных век. То, что они только начинают жить во всю мощь, это он уже слышал от Олега. Не то по поводу изобретения книгопечатания, не то наоборот – в связи с изобретением монахом Шварцем пороха. Но то, что могут сейчас неизмеримо больше, – удивительно. Как будто забыл, что был сильнейшим на Земле магом! Или он имеет в виду общий потенциал человечества?.. Удивительно, насколько этот рыжеголовый может абстрагироваться от своего Я и чувствовать себя частицей человеческого организма…

Юлия на кухне быстро готовила салат, глаза то и дело поднимались на стену, где отсвечивала глянцем фотография двух статных мужчин на берегу этого озера. Один из них Олег, другой – хозяин этого домика. Но там они одного возраста! Вот он, Россоха, молодой и сильный, чистое румяное лицо, черные как смоль волосы, такой же длины, широкие плечи, мускулистые руки…

Она украдкой взглянула в их сторону. Они вполголоса беседовали на той стороне комнаты, слов не слышно, но хорошо видно, насколько плечи Россохи высохли, а руки стали тонкими. Там, где на фото круглые, как морские валуны, плечи, теперь торчат иссохшие косточки. А в поясе, напротив, раздался, по бокам округлые жировые накопления, так называемые «французские ручки».

Бред какой-то, судя по дате в уголке фото, их засняли в прошлом году!

Глава 18

Они заговорили еще тише, и хорошо, что она не слышала ни слова, иначе грохнулась бы в обморок.

– Мы не бессмертны, – сказал Олег. – Рекрккыл прожил три тысячи лет и умер… от старости. Три тысячи лет я знал его крепким и моложавым, где-то в облике сорокалетнего, а потом начал стариться, как обычный смертный, а умер в личине дряхлого старца.

– Да, я знаю. Но никто не понял, что случилось.

– У меня есть идея.

– Давай!

– Дикая, – предупредил Олег.

– Давай, – повторил Россоха со вздохом. – Беда в том, что дикие как раз и оказываются верными…

– Идея, которую никто в Совете Тайных не принимает всерьез, состоит в том, что Сверхорганизм, частичками которого являемся, сам поддерживает жизнь в тех своих молекулах, которые работают на него активно… не только на себя, но и на Него. И пока человек работает на Него, он живет не такой жизнью, как обычные люди.

Россоха сказал с сомнением:

– Ты сказал так, словно стал верующим.

Олег отрезал с неудовольствием:

– Знаешь, я вообще враг любой веры. И с богами мне приходилось драться так, что перья и шерсть летели над странами и народами… Сверхсущество, о котором я говорю, вовсе не бог, которому разбивают лбы наши старушки и члены правительства. Это… Да ладно, я не за этим пришел! Хотя, прости, тебе, как вижу, не до меня.

Россоха прямо посмотрел ему в глаза:

– Нет уж, говори. Я чувствую опасность. Очень большую опасность. Прости, но за последнюю тысячу лет я впервые чувствую беду такой мощи.

– Проект «Башня-два», – произнес Олег мертвым голосом. – Когда цель стала так близка, Яфет просто не выдержал… прет напропалую.

Лицо Россохи стало серьезным. Он включил экран, с высоты спутника поплыла поверхность земного шара, затем облака ушли, на снимок из космоса наложилась карта, замигали огоньки, побежали цифры.

– Взгляни на этот регион, – сказал он негромко. – Я заметил, что в последние три месяца вот в эту точку брошены огромные средства. Развернута пропаганда, создаются группы якобы вооруженного населения… Все это нацелено на атаку через перевал, а там… взгляни-ка…

Олег сказал зло:

– Знаю. Один из форпостов, можно сказать.

Россоха задумался, спросил задумчиво:

– Если в ответ на давление усилить регион вот в этой части земного шара… Что тут обитает за народ?.. Как ты это видишь? Направить туда поток денег?

Олег поколебался:

– Полагаю, проще послать группу геологов в район чуть ниже. В долину. Там, как мы знаем, большие залежи нефти. Геологи быстро «откроют» нефть, надо только указать им место. А нефть – это и деньги, и армия, и процветание. Даже без нашего вмешательства.

– Не рано? Режим там хреновенький…

– Знаю. Но соседний регион, где монокультура, усиливается несоразмерно быстро. Кто-то накачивает туда деньги, высокие технологии, эшелонами шлет специалистов. Я подозреваю вмешательство… как ни печально, кого-то из наших. Во всяком случае, заселение долины и подъем общего уровня создаст щит на пути распространения экспансии монокультуры и, естественно, поддерживающих ее трансмонополий.

Россоха кивнул:

– Хорошо. Группу геологов… пару миллиардов долларов… специалистов… так, записал. От правительственных организаций?

Олег отмахнулся:

– Да нет, долгий путь. Сразу от какого-нибудь международного фонда. Из числа тех, что под нашим контролем. Едва нефть обнаружится, сразу начнут накачивать средства, пошлют специалистов, как по добыче нефти, так и… по ее охране, скажем так. Не забудь сразу доставить туда противоракетные комплексы! А то их доставка и развертывание займет массу времени. Могут не успеть.

Россоха торопливо щелкал по клавиатуре, сопел, наконец кивнул:

– Я отдал распоряжение в три крупнейших банка. А специалистов начну подбирать сегодня же. А ты иди поспи. Я вижу, ты вымотался весь.

Олег кивнул, но лицо оставалось мрачным, а складки на лбу стали еще глубже.

– Это все верно… но только не решает главного. Если сам Яфет взялся за «Башню-два», то это очень серьезно. Он фанатик, ты знаешь. Он до сих пор скрипит зубами, вспоминая о том поражении. Самом первом! Сейчас он решил, что время для последнего рывка.

– Ты это говоришь второй раз, – напомнил Россоха. – Ты… уверен?

Олег поколебался, оглянулся, с кухни доносился щебечущий голосок Юлии, она уговаривала редиску резаться ровнее, понизил голос:

– Мне очень не хочется тебе это говорить.

– Олег, – сказал Россоха, – я был из первого состава Тайных.

– Потому и говорю то, что другому бы не сказал. За мной началась охота.

Россоха отшатнулся. Глаза его обшаривали лицо Олега.

– Как?

– Я заметил, что за мной посланы люди. Они пытались убить меня уже дважды. Меня спасал только опыт, которого не было у тех четверых, которых эти сволочи уже убили. Да-да, четверо моих ближайших помощников убиты! Из шестой ступени. Я тоже хожу под прикрытием шестой ступени, рядовой специалист, много знающий, но все же без доступа в Совет Тайных… Потому и уцелел, что ко мне пришли, как… как к рядовому. Но все равно я не могу сражаться со всем спецназом планеты! Сейчас я только чудом уцелел. Но если бы они знали, что в их руки попал член Совета Тайных, я бы уже не вырвался… К тому же прости, но я настолько паршиво себя чувствую…

Россоха кивнул, глаза были участливыми.

– Я это заметил сразу. Ты не постарел, так что у тебя другая причина.

Олег отвел взгляд в сторону, голос стал хриплым:

– Да, другая. Прости.

Пальцы его непроизвольно пощупали правый бок. Опухоль разрастается, но ощущение такое, что валун превращается в воск. Все еще выпирает слегка… даже не слегка, надо рубашку всегда навыпуск, но словно бы начинает двигаться выше, к грудной клетке…

Из другой комнаты донесся громкий голос:

– Стол накрыт!

Россоха поднялся:

– Пойдем. Я же вижу, ты скоро начнешь грызть мебель.

Великолепие стола заставило отшатнуться. Юлия, мстя шпиону, вытащила все деликатесы, умело разложила, сервировала, зажгла свечи, теперь все блистало роскошью и великолепием. На противоположной стене широкий серый квадрат оказался встроенным телевизором, Юлия сумела разобраться с управлением, там сейчас шел концерт.

Россоха взглянул на нее пристально, бросил на Олега быстрый взгляд. Тот нехотя кивнул. По Юлии видно, что обстановка все же впечатление произвела, произвела, но настоящая женщина скорее умрет, чем это выкажет.

– Очень красиво, – сказал Россоха с воодушевлением. – Очень!.. У меня никогда так не было. Спасибо, Юлия. Кстати, после обеда Олег тебе многое объяснит. Он уже сказал мне, что собирался тебе все рассказать…

Олег нахмурился. Россоха забегает вперед, хотя и он понимает, что «все» вовсе не значит, что этой легкой, как бабочка, женщине в самом деле будет рассказано все или даже многое. Хотя она продемонстрировала как выживаемость, так и психическую устойчивость. Ни слез, ни жалоб, а ведь он видит, что с нею обошлись жестоко. Как, впрочем, во все века обходились с захваченными в плен красивыми молодыми женщинами. Будь это скифы, гунны, римляне или крестоносцы. Но рассказать надо… Так, самую малость, но чтобы она чувствовала, будто доверили все тайны мира.

– Она очень сильная женщина, – сказал Россоха тихо. – Очень!.. Такие уже редкость. А тебе, Олег, она нужна. Я чувствую.

Олег пробурчал с неловкостью:

– Давай, что у тебя есть. Я в самом деле готов съесть хоть коня. Даже с подковами.

– Кони теперь редкость, – обронил Россоха. – А уж подковы… Мало кто знает, что это вообще. А кто знает, тот уверен, что для подвешивания над дверьми.

Юлия сказала:

– Я читала, что богатыри их зачем-то ломали.

Россоха быстро взглянул на Олега:

– Я знавал таких, что и по две сразу могли. Дикие люди!

Олег указал на блюдо:

– А эти мелкие фиговины… для чего они?

– Какой ты, – мягко укорил Россоха. – Всегда пренебрегал радостями жизни… Человек ведь нарос вокруг желудка! Это тебе не подковы портить. Как видишь, Юлия приготовила все не только вкусно, но и красиво.

Юлия смолчала, что она только разогрела то, что надо разогреть, и разложила по тарелкам. Многие ее подруги и этого сделать не умеют, даже гордятся такой неумелостью. Мило улыбнулась, принимая комплимент, села, и мужчины благовоспитанно сели следом.

На экране допевала красивая женщина с милым усталым лицом. Юлия взяла пультик, собираясь убрать звук, сказала довольно:

– Шадрина поет… Пермячка, как и я!..

Она видела, как ее зеленоглазый и этот, который с лицом Леонардо да Винчи, переглянулись, но не поняла почему.

– Родня? – спросил Олег.

– Почти, – ответила Юлия. – Поносовы из тех же краев, что и Шадрины.

А Россоха в глазах Олега прочел, что хоть старые родоплеменные связи и нарушены, но все же человек жаждет принадлежать к племени. Будь это город, вуз, улица или полк в армии. С ними он как бы в родстве, чует к ним тепло, гордится их успехами. Старое не уходит, только меняет шкуру… Так что «Башню-два» строить рановато. Многое еще рановато, но делается, однако «Башня-два» – чересчур…

Не понимая их взглядов, Юлия рассерженно вырубила ящик вовсе. В наступившей тишине Олег выбрал из всех деликатесов огромное яблоко, с хрустом вонзил зубы. Брызнули капельки сока. Россоха умело накладывал палочкой жареные ломтики мяса.

– Ты не стал вегетарианцем?

– Что-то требует яблока, – буркнул Олег.

Россоха вскинул седые, словно запорошенные инеем, брови.

– Вот как? Ты никогда не прислушивался к себе.

– Приходится, – ответил Олег с досадой.

Глаза Россохи изучали его внимательно, но с печалью.

– Давно это у тебя?

– Недавно.

– А не… прости, а не такое же… не того же порядка, что и у меня с часами?

Лицо Олега посуровело, взгляд словно бы ушел вовнутрь, а голос стал хриплым, будто и сейчас сдерживал приступ боли.

– Толчок дали мы, но теперь мир и без нас меняется стремительно. Многие из нас, которые раньше вели, становятся ведомыми. Иные, не выдержав бега, отстают вовсе, гибнут…

Юлия не понимала странных разговоров, ела тихонько и молча, но гребла на свою тарелку из всех блюд, пожирала, как лесной пожар, и нагребала еще.

Да, ответил Россоха взглядом, и Олег прекрасно понял язык мимики. Кто-то из отставших гибнет от старости, кто-то от болезней, хотя не знал их тысячи лет, кто-то влезает в глупейшие акции по переселению тюленей из Баренцева моря в Саргассово и гибнет по дороге…

Юлия протянула руку:

– Кто мне подаст вон то блюдо?.. Честно говоря, я сама не знаю, что это за маленькие фиговинки, как говорит Олег. Роман, вы тоже такой же бандит, как и Олег?

– Бандит? – удивился Россоха.

– Ну да, – ответила она с невинной улыбкой. – Раз он к вам пришел, значит, вам доверяет. Вы тоже давите, душите, режете, убиваете?.. Надеюсь, хоть на стороне справедливости?

Россоха удивился еще больше:

– Справедливости?

– Ну да, – объяснила она. – На стороне законности. На стороне Добра, наконец!

Россоха застыл с вилкой в руке. На зубчиках исходил янтарными пузырьками жареный ломтик мяса. Капельки медленно поползли по металлу на пальцы.

– Добро, – проговорил он медленно. – Зло… Сколько живу, столько слышу это, порожденное леностью ума: борьба Света и Тьмы, борьба Закона и Хаоса, Добра и Зла… Ха, как будто находится на свете придурок, который заявляет, что он-де борется за победу Зла!.. Представляете, как это стало бы удобно? Где-то в определенном месте собираются отвратительные рожи… к тому же перекошенные ненавистью и… ага, испещренные пороками, обязательно – низкими пороками, представляете?.. на их знамени написано крупными буквами: «ЗЛО», и вот они наступают, неся это самое Зло. Правда, ни они сами не могут объяснить, что же они такое будут с этим Злом делать, да и противники, то есть сторона Добра, не в состоянии проблеять, против чего же они борются. Супротив Зла – понятно, но что это Зло творит? Какие его действия?

Юлия сидела, опустив глаза в тарелку. Олег толкнул ее локтем:

– Ты чего?.. Это он не в тебя камни бросает.

– Не в тебя же, – буркнула она.

– Как раз в меня, – ответил он серьезно. – Просто он такой деликатный. Издали подводит к тому, что я, возможно, не совсем прав.

Она вскинула голову, посмотрела на Россоху, на Олега:

– Что, надо было дать себя убить?

– Нет, дать построить «Башню-два».

После обеда, как настоящие мужчины, они оставили женщину делать то, что, по их мнению, она только и умеет: убирать со стола грязную посуду, а сами изволили удалиться. Юлия видела через распахнутую дверь, как Россоха сел за комп. От экрана на его красивое благородное лицо упал бледный свет, четче обозначились глубокие морщины, многоярусные мешки под глазами, мясистый нос, торчащие из ноздрей седые волосы. Ей даже показалось, что они шевелятся, как щупальца актинии в поисках добычи.

Олег некоторое время потоптался с ним рядом, прошелся вдоль охотничьих трофеев, побродил по комнате несколько минут бесцельно, так показалось Юлии, затем его могучая фигура показалась на пороге. Она покорно дала себя обнять за плечи.

По эту сторону дома дорожка опускалась прямо в озеро. Сквозь прозрачную воду видны были аккуратно уложенные плитки, что уходили дальше и дальше, в глубину, словно хозяин иногда уходил ночевать под водой. В двух шагах от кромки неподвижной воды лежало громадное старое бревно с облупившейся корой, гладкое, как круто сваренное и очищенное от кожуры яичко.

Ни он, ни Юлия не видели, что Россоха, оглянувшись, быстро вывел на экране другую панель, быстро простучал по клавишам, дождался ответа, снова быстро-быстро набрал длинный шифр, а когда мигнул огонек соединения, наклонился к встроенному микрофону и бросил несколько коротких фраз.