Текст книги "Юный техник, 2009 № 10"

Автор книги: Юный техник Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

ЗА СТРАНИЦАМИ УЧЕБНИКОВ
10 самых красивых экспериментов в истории

Несколько лет тому назад газета «Нью-Йорк тайме» опубликовала статью Джорджа Джонсона, рассказавшего о самых красивых экспериментах науки за всю историю существования цивилизации. Потом статья была расширена до целой книги, русский перевод которой недавно опубликован в нашей стране и которую ныне мы предлагаем вам в качестве приза номера.

Здесь же мы приводим сокращенное изложение сути самых красивых экспериментов всех времен и народов, какими их видит американский популяризатор науки.

…На первое место Джонсон поставил опыты итальянца Галилео Галилея (1564–1642). В то время казалось очевидным, что тяжелые предметы падают на землю быстрее, чем легкие, тем более что к такому выводу пришел в свое время еще древнегреческий ученый Аристотель.

Профессор кафедры математики в университете Пизы (Италия) Галилео Галилей решил проверить этот постулат, предположив, что наша планета притягивает все предметы – и тяжелые и легкие – с одинаковой силой. А скорость их падения различна потому, что, к примеру, легкое перышко тормозится при падении воздухом атмосферы сильнее, чем тяжелое пушечное ядро.

Как мы теперь знаем, выводы Галилея блестяще подтвердились.

Тот же самый Галилей сумел и вывести формулу, по которой нарастает скорость движения предмета при его свободном падении в безвоздушном пространстве, используя в качестве секундомера падающие капли в водяных часах.

…Британец Уильям Гарвей впервые в мире описал большой и малый круг кровообращения в организмах млекопитающих, в том числе и человека. В 1628 году он опубликовал трактат «Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных», в котором изложил суть и выводы своих экспериментов. Пережимая различные сосуды, он показал, что потоки артериальной и венозной крови движутся по системам обособленных сосудов, а не по одним и тем же, как считалось ранее.

…Следующий удивительно красивый эксперимент поставил знаменитый Исаак Ньютон. После окончания Тринити-колледжа в Кембридже, в 1665 году английский ученый был вынужден уехать в родную деревню, чтобы переждать там эпидемию чумы. Там он и занялся всевозможными опытами. В числе прочих Ньютон решил проверить предположение все того же Аристотеля, который полагал, что белый свет является столь же простым, как и любой другой – скажем, красный или синий.

Ньютон рискнул предположить, что на самом деле белый цвет представляет собой сложение различных цветов. И доказал это блестящим экспериментом, разложив луч белого света на семь составляющих с помощью собственноручно изготовленной стеклянной призмы.

…На четвертое место Дж. Джонсон ставит эксперименты французского исследователя Антуана Лорана Лавуазье, который в 1772–1777 годах подверг сомнению распространенную в то время теорию флогистона – огненной субстанции, якобы наполняющей все горючие вещества и высвобождающейся при их горении. Лавуазье доказал, что для горения необходим кислород.

В опытах ему помогала юная жена Мария-Анна Пьеретт Пользе, которая с 13 лет интересовалась науками и со временем вместе со своим мужем стала одним из ведущих химиков своего времени.

Сжигание оксида свинца в стеклянном сосуде с помощью увеличительного стекла. Рисунок Марии-Анны Лавуазье, иллюстрировавшей описания экспериментов своего мужа.

…Далее Джордж Джонсон обращается к опытам итальянца Луиджи Гальвани, который в 1780 году на экспериментах с лягушачьими лапками впервые в мире доказал, что нервные импульсы, управляющие движением мышц, имеют электрическую природу. Для этого он подсоединил к нерву провод от лейденской банки (электрической батарейки) и увидел, что лапка лягушки судорожно дергается.

В честь этого ученого назван гальванометр – прибор для измерения малых величин электрического тока и напряжения.

…Шестое место в этом списке отведено англичанину Майклу Фарадею, которого его современники называли магом эксперимента. И в самом деле, не имевший университетского образования ученый-самоучка экспериментально открыл в 1831 году закон электромагнитной индукции, затем поляризацию луча света при прохождении сквозь стекло при воздействии магнитного поля и некоторые другие физические эффекты, навечно закрепившие имя Фарадея в истории науки.

Катушка индуктивности. Рисунок из дневника М. Фарадея.

…Джеймс Джоуль – следующее имя в перечне Дж. Джонсона. Этот английский исследователь был одним из первых, кто сначала предположил, а потом и доказал экспериментально в 1843 году, что тепло – это не результат воздействия некоего таинственного флюида под названием «теплород», а обычной, в том числе и механической, работы. Например, при трении друг о друга предметы нагреваются. В честь ученого названа единица энергии – джоуль. Кроме того, он создал один из первых в мире электромоторов.

Электромотор Дж. Джоуля. Рисунок из его «Записок».

…Американец Альберт Абрахам Майкельсон прославил свое имя тем, что, измеряя с высокой точностью скорость света при разных положениях нашей планеты, в 1880 году первым доказал отсутствие вокруг нее мирового эфира. Ведь, согласно представлениям того времени, эфир в некоторых случаях должен был помогать световому лучу двигаться с большей скоростью, а в других – замедлять его. Ничего подобного Майкельсон с помощью созданного им же интерферометра не обнаружил.

…Академик, лауреат Нобелевской премии Иван Павлов попал в список Джонсона за свои опыты с собаками, которые помогли ему прояснить, как внешние причины могут влиять на процессы пищеварения. Кормя собак в определенное время, предваряя кормление звонком, вспышками света и т. д., Павлов выяснил, что слюна, пищеварительные соки могут начать выделяться еще до того, как перед собакой будет поставлена миска с пищей.

Рисунок из труда И. Павлова«Условные рефлексы» (1916 г.), иллюстрирующий описания одного из его экспериментов.

В начале прошлого века ученым была разработана комплексная теория, позволившая объяснить многие особенности поведения животных врожденными и приобретенными рефлексами.

…Наконец, десятым в списке Дж. Джонсона значится имя американца Роберта Милликена, который в 1923 году получил Нобелевскую премию за то, что с высокой точностью замерил заряд электрона и экспериментально доказал справедливость квантовой теории фотоэффекта А. Эйнштейна.

С помощью парикмахерского пульверизатора Милликен распылил крошечные капли нефти в прозрачной камере, где имелись две пластины, подсоединенные к источникам положительных и отрицательных зарядов. Поскольку каждая капелька получала небольшой заряд статического электричества при трении о воздух, то скорость ее движения затем можно было контролировать путем изменения напряжения на пластинах. (Если сделать электрическую силу соответствующей силе тяжести, то капли могут даже зависнуть в воздухе.)

Изменяя напряжение, Милликен отмечал падение капель и пришел к выводу, что скорость падения меняется не плавно, а скачкообразно – дискретно. А это может быть лишь в том случае, если и величина электрического заряда меняется дискретно. Затем Милликену удалось вычислить и заряд одного электрона.

К сказанному остается добавить, что список Дж. Джонсона не является истиной в последней инстанции. Он и сам об этом пишет в послесловии к своей книге; иным его список выглядит и в первоначальных публикациях. Мы бы, например, упомянули еще и удивительно тонкий эксперимент П.Н. Лебедева, который 1899 году сумел экспериментально определить силу давления света на предметы. И опыты П.А. Черенкова, предпринятые в 1934 году по предложению С.И. Вавилова и позволившие выявить свечение электронов, движущихся в среде быстрее скорости света, для этой среды характерной. А также эксперименты современных ученых, которые не только синтезируют штучные атомы сверхтяжелых элементов, но и в сотые доли секунды, порой имея в наличии всего один атом данного вещества, находят способы определять его свойства…

Но Джордж Джонсон предпочел ограничиться выше перечисленными примерами, и нам придется считаться с его мнением. Ведь он был одним из первых, кто взял на себя ответственность составить подобную летопись…

Публикацию подготовил С. НИКОЛАЕВ

ВЕСТИ С ПЯТИ МАТЕРИКОВ

СКЛАДНОЙ… ТОПОР?!Мы привыкли, что складными бывают ножи. Но вот недавно в США начали продавать топоры, которые в сложенном состоянии имеют длину всего 17 см, вес около 2 кг и легко умещаются в карманах рюкзака. Как раскладывается такой топор, видно из иллюстрации. К сказанному остается добавить, что стоит это складное «чудо техники» 65 долларов.

ТАБЛЕТКА ВМЕСТО ФИЗКУЛЬТУРЫ?Ученые из американского Медицинского института Говарда Хьюза изобрели некое чудодейственное средство, которое содержит два активных вещества, способных сжигать лишний жир в клетках организма без активных занятий физкультурой.

Препарат способен «программировать» на генетическом уровне мускульные ткани таким образом, чтобы те работали более эффективно при меньшем расходе энергии. То есть, говоря попросту, данное средство представляет собой допинг нового типа.

МОБИЛЬНИК ДЛЯ ПОКУПАТЕЛЕЙ. Интересную программу для мобильного телефона разработали в ФРГ. Теперь покупателю достаточно сфотографировать своим мобильником тот или иной продукт в магазине, и программа через Интернет проанализирует, стоит ли его покупать именно в этом магазине, есть ли где-нибудь такой же товар дешевле…

САМЫЙ МОЩНЫЙ ЛАЗЕР НА ЗЕМЛЕзапущен в США. Демонстрация уникального устройства размерами с футбольное поле состоялась в Ливерморской национальной ядерной лаборатории. Компьютер управляет 192 отдельными лазерными лучами, которые со всех сторон атакуют крошечную мишень, инициируя в ней термоядерную реакцию.

Кроме научных исследований в ядерной промышленности, новая установка может быть использована для контроля стареющих ядерных боеприпасов, а также в качестве… своеобразного «маяка» для сигнализации инопланетянам.

УНИКАЛЬНЫЙ ЗОНТИКсоздан в Японии. На его ручке расположен дисплей, на котором при входящем звонке отображается имя абонента, а из динамика на верхней части ручки слышен его голос. По такому телефону очень удобно разговаривать во время дождя – ведь одна рука при этом остается свободной.

КОЛЕСА ДЛЯ ВЕЛОСИПЕДАизобрел китаец Гуан Байхуа, нарушив тем самым сразу два негласных запрета. Ведь давно известно, что изобретать велосипед не стоит и колеса уж придуманы давным-давно… Однако упрямый изобретатель смог сказать свое слово, запатентовав велосипед с многоугольными колесами. Переднее колесо представляет собой пятиугольник, а на заднем всего три угла. Тем не менее, ездить на таком агрегате можно, хотя и прилагая большие усилия, чем обычно. Именно этого и добивался умелец, рекламирующий свой агрегат как эффективный тренажер для желающих похудеть.

«ВЕЧНЫЙ» ЧЕРНОВИКпридумала норвежка Хелен Йоханнесен. Она прикинула, сколько бумаги расходуется только для того, чтобы написать записку или подсчитать магазинные расходы, и ужаснулась: гектары и гектары леса исчезают с поверхности планеты только для того, чтобы сделать записи, долговечность которых в лучшем случае исчисляется несколькими днями, а то и часами. И тогда Хелен предложила вернуться к привычкам античности. В то время почти каждый имел при себе табличку с восковой поверхностью, на которой специальной палочкой-стилосом выдавливали надписи и рисунки.

А разгладить поверхность воска – секундное дело. Только в данном случае Хелен предложила использовать керамические таблички, надписи на которых делают фломастером и стирают обычной тряпкой.

НОВЫЕ ЧАСЫ.Пока инженеры разрабатывают технологию создания дешевых ЖК-дисплеев, которые можно скатывать в трубочку, дизайнеры уже придумали, как их можно использовать в бытовой технике. Так поляк Дамиан Козлик придумал футуристическую модель наручных часов X-Watch. На одном из ремешков отображаются часы, на другом – минуты, а на перекрестье пульсируют секунды.

Другая разработка предназначена для людей незрячих (фото внизу). Стоит нажать на кнопку, и часы сами сообщают, который час.

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ
«Стена»

Владимир МАРЫШЕВ

Редкие бурые облака уныло тянулись с севера на юг. Время от времени они будто цеплялись за зубья невидимой гребенки, и те выдирали из них бесформенные клочки. Небо было оранжевым, но не того жизнерадостного оттенка, который радует глаз в радуге; его словно запорошила густая ржавая пыль. Скудную палитру этого неуютного мира определяло маленькое алое солнце.

Красноватая каменистая равнина упиралась в горизонт. То тут, то там высились утесы, словно выкрашенные киноварью. Местами, правда, равнина была действительно ровной – хоть гуляй по ней пешком.

Вездеход шел резво. Вернее, скользил над землей, опираясь на силовое поле. Лишь попавшие под днище валуны заставляли машину вздрагивать. Но это случалось редко – Корин знал свое дело.

– Скука смертная, – в который раз пожаловался Симаков. Он был биологом, то есть самым ненужным на безжизненной Камилле человеком. – Зачем меня с собой взяли? Ну скажи, Влад!

– Чтобы нам не было скучно, – в который раз отозвался Корин. – Ты же столько инопланетной живности повидал на своем веку, вот и расскажи нам про какую-нибудь интересную зверюшку. Я слышал, тебе как-то попалась одна такая. Размером с дом, снизу – копыта, сверху – щупальца, по бокам – клешни. Говорят, едва ты это чудо увидел – голову потерял. И ну давай его исследовать. День исследуешь, второй – толку никакого. Вдруг оно скашивает на тебя глаза, подхватывает клешней и глубокомысленно изрекает: «Крайне любопытный экземпляр двуногого прямоходящего. Если вдобавок теплокровным окажется – завтра же меня произведут в академики…»

– Трепло! – вынес приговор водителю Симаков.

– Ладно, не кипятись. – Корин слегка изменил курс, чтобы избежать встречи с очередным утесом. – Слушай, а чем тебе с нами плохо? Ну, сидел бы сейчас на Базе и еще больше маялся от безделья. А тут такой шанс!

Представь: открываешь бактерию, одну-единственную на целой планете, и называют ее твоим именем…

Биолог задохнулся от возмущения. Бактерию! Да у него уже были такие находки. Что он понимает, этот кормчий жестянки?!

– Хватит, Владислав. – Молчавший до этого Олег Фадеев, старший группы, решил, что пора вмешаться. – Что пристал к человеку?

Водитель фыркнул, но послушался. А Симаков достал карманный компьютер и углубился в монографию о метановых формах жизни Юпитера. Зачитавшись, он проглядел, как вездеход приблизился к «частоколу». Благодаря разведке с воздуха люди про это странное образование знали давно, но изучить его детальнее было недосуг.

«Частокол» представлял собой десятка два причудливо сросшихся утесов. Словно пал здесь в неравном бою исполинский допотопный хищник, и остался от него лишь длинный фрагмент нижней челюсти! Почти все «зубы» были стерты, изъедены эрозией, и все-таки четыре жутковатых остроконечных «клыка», выдержав схватку со временем, выделялись в общем строю.

– Вот и «Чертов гребень», – сказал Корин, любивший все на свете называть по-своему. – Остановимся?

Фадеев покачал головой:

– Не сейчас. На обратном пути.

Обогнув «гребень», вездеход вновь вышел на открытое пространство. И тут все трое замерли. Далеко-далеко, чуть ли не у самого горизонта, виднелась серая полоска. С учетом расстояния истинные размеры объекта должны были быть колоссальными, и оставалось непонятным, как его не обнаружили до сих пор.

Первым дар речи обрел Корин.

– «Великая Китайская стена», – выдал он очередное определение. – Вернее – «Великая камилльская».

Что будем делать?

Фадеев наморщил лоб. Конечно, в таком случае полагалось вернуться на Базу, разработать план действий, согласовать… Но искушение первым открыть на убогой планете хоть что-то интересное было слишком велико.

– Поехали! – скомандовал он наконец. – Посмотрим на эту штуку вблизи…

Корин погнал машину на максимальной скорости, и все же полоска приближалась невыносимо медленно.

Казалось, можно было расслабиться часок-другой, но постепенно люди начали ощущать какую-то гнетущую перемену в природе.

Бурым облакам, похоже, разонравилось плыть в одну сторону: они сперва притормозили, а потом начали медленно сдвигаться, образуя над вездеходом бесформенное лохматое «покрывало». Оно разрасталось, выпуская во все стороны неровные отростки, словно ищущие добычу щупальца. Глядя на них, даже обычно невозмутимый Фадеев заерзал на сиденье. А Симаков не мог отделаться от мысли, что это потревоженный дух планеты преследует людей, загоняя в какую-то опасную западню.

Охватившее экипаж беспокойство еще больше усилилось, когда машина наконец приблизилась к объекту.

Это действительно было подобие гигантской стены, но не монолитной, а как бы сотканной из длинных струй голубовато-серого дыма. Они непрерывно колыхались, и создавалось впечатление, что по стене сверху вниз безостановочно бегут переливчатые волны.

Поколебавшись, земляне все-таки вышли из вездехода. В мыслях всех троих была полная сумятица. Как загипнотизированные, смотрели они на стену, которая жила своей неведомой жизнью.

Зловещее скопление туч по-прежнему висело у них над головами. Симаков, выйдя из оцепенения, посмотрел на небо. Ему померещилось, что тучи, как огромный волчок, стали медленно раскручиваться вокруг невидимой оси, проходящей точно через вездеход. После недолгого наблюдения он убедился, что так и есть: бурое покрывало действительно кружилось. И при этом постепенно бледнело, словно из него, растворяясь в воздухе, уходили ядовитые соки. Отведя взгляд от туч, Симаков заметил, что начала менять цвет и стена. Только она, напротив, не блекла, а наливалась все более яркой, сочной голубизной.

Никто не знал, к добру ли это, а когда нет ясности, обычно предполагают худшее. Взглянув на Фадеева, Симаков поразился выражению его лица. Видно было, что старший группы пытается скрыть волнение, но ничего не выходит и он нервничает все сильнее.

«Соберись! – мысленно подбодрил его Симаков. – Ты же командир! Вот и командуй, если не хочешь, чтобы у всех троих тряслись коленки».

В этот момент и началась жуть. Придя откуда-то извне, мозг Симакова затопила волна ненависти. Ничем не вызванной, никому не адресованной – это была слепая, беспредметная ярость, странным образом вызывавшая физическую боль.

Симаков схватился руками за раскалывающуюся голову. Да и остальным, судя по всему, было не лучше.

Фадеев согнулся пополам, словно под тяжестью непомерного груза. Корин, расставив руки в стороны, казалось, мучительно искал состояние равновесия. Наконец он его как будто обрел и вдруг медленно, неуклюже двинулся вперед. Симаков, преодолевая приступы дурноты, направился к нему, чтобы остановить, но водитель внезапно взмахнул руками и сломя голову помчался к стене.

Та вспыхнула ослепительным голубым светом, а сразу вслед за этим дымовые струи сгладились, повиснув чуть колеблющимися прядями. И люди увидели: по ту сторону от этих прядей, смутно просвечивая сквозь них, навстречу Корину несется какая-то тень.

Увидев ее, водитель встал как вкопанный. Затем отпрыгнул в сторону, выхватил излучатель и выстрелил.

Белая молния утонула в стене. Симаков подскочил к Корину, еще не зная, как его образумить, но в этот момент из стены вырвался ответный луч. Раскаленная нить протянулась параллельно земле до самого «Чертова гребня» и лишь там завершилась крошечной яркой вспышкой.

Симаков что есть силы дернул Корина за руку, заставляя его лечь. Падая сам, успел заметить, как Фадеев бьет с колена в ту часть стены, откуда вышел луч.

Пару мгновений спустя слева дохнуло жаром. Повернув голову, Симаков увидел, что всего в метре от него плавится россыпь камней. Дела были хуже некуда.

– Получи! – выговаривал после каждого выстрела залегший неподалеку Корин. Не жалел заряда и Фадеев. В общем, Симакову не оставалось ничего другого, как последовать их примеру. Ученым в походе тоже полагается излучатель, однако враг за стеной не дремал.

На каждый луч следовал ответный.

Когда один из них чуть не прожег дырку в шлеме, Симаков, прижимаясь к земле, решил отползти назад.

Поединок был неравен: люди на открытой местности представляли отличную мишень, а вот противник, прячась за стеной, оставался практически невидим. Лишь несколько раз удалось заметить расплывчатые тени. По ним тут же открывали стрельбу, но никто не мог поручиться, что это дало хоть какой-то результат.

Продолжая пятиться, Симаков наткнулся на внушительный валун и укрылся за ним. Наконец-то можно было немного передохнуть. Прислонясь спиной к сглаженным ветром камням, он взглянул на небо. Тучи продолжали все так же медленно и загадочно вращаться в вышине. Симаков смотрел на это безостановочное кружение, пока его не обожгла мысль: что с Олегом и Владом? Он выглянул из-за бугра, и от сердца отлегло: оба, продолжая отстреливаться, ползли к нему.

Первым успел Фадеев. Он еще не отошел от боя, в его сузившихся глазах горел яростный огонек. А вот Корин задержался. Уже возле самого укрытия он не вытерпел и снова вскинул оружие. Ответный удар не заставил себя ждать: белый луч принялся выжигать землю перед бугром. Не сговариваясь, Симаков и Фадеев кинулись к водителю, схватили его за ноги и втащили к себе.

Они лежали неподвижно, ожидая худшего. Все трое не расставались с излучателями, впиваясь взглядами в ненавистную стену, которая опять закурчавилась космами дыма.

Каждый думал о своем. У Корина сердце сжималось от мысли, что окопавшаяся за «дымовой завесой» нечисть сейчас наводит оружие на их вездеход и чей-то палец (а может, щупальце?) хладнокровно нажимает спусковую кнопку. Казалось невероятным, что машина до сих пор еще цела. Враг, конечно, не замедлит исправить эту ошибку!

Фадеев думал о том, вызвать ли с Базы подкрепление, и все больше склонялся к мысли, что не стоит. Что из трех стволов палить в стену, что из восьми – эффект один, а более мощным оружием, исследуя эту безжизненную планету, земляне не запаслись. Пожалуй, самое время отступить. Только как это обставить попристойнее, чтобы не потерять лицо?..

А Симаков неожиданно вспомнил… свое детство. Было время, когда его как «ботаника» изводили насмешками дворовые пацаны. Он обычно терпел, старался не связываться. Но изредка, когда обида перехлестывала через край, сжимал кулаки и кидался на противника, которому уступал и годами, и силенкой, и, конечно, умением драться. А когда возвращался с «побоища», прихрамывая, с разбитой губой и наливающимся краской фонарем под глазом, мать всплескивала руками и начинала причитать:

– Горе ты мое! Ну, чего добился? Не обращал бы внимания на этих дураков! Умный человек никогда не полезет бить другого, это самый неправильный способ выяснять отношения. Знал ведь, что все твои удары к тебе же и вернутся!

– К тебе и вернутся… – пробормотал Симаков. Посидел еще немного, затем отложил в сторону излучатель и поднялся в полный рост.

– Ты что?! – зашипел на него обалдевший Фадеев и попытался втащить безумца в укрытие, как недавно – Корина. – А ну-ка, назад! Это приказ!

Но было поздно – Симаков уже шел к стене. Спокойно, чуть ли не прогулочным шагом, словно был заколдован от лучей, каждый из которых мог его испепелить.

В землянина так никто и не выстрелил. Казалось, разыгравшаяся только что баталия была лишь финалом грандиозного спектакля. Представление закончилось, актеры ушли со сцены, и осталась только потрясенная публика. Да еще этот гигантский, беспредельный театральный занавес…

Симаков подошел к стене вплотную и протянул вперед руки, показывая, что он безоружен.

В ответ на это струи дыма вновь распрямились, примерно минуту повисели неподвижно, после чего стали укорачиваться. «Занавес» поднимался, но за ним не было ничего – ни таинственных стрелков, ни их техники. Только все та же унылая бесконечная равнина…

– Как это тебе пришло в голову? – спросил Фадеев, когда они возвращались на Базу.

– Вспомнил одно наставление, – ответил Симаков.

– Поясни, – хмуро произнес Корин. Водитель был непохож сам на себя – похоже, странный инцидент напрочь отбил у него охоту шутить.

– Не знаю. Я подумал, что планета только выглядит скучным каменным шариком, а на самом деле у нее такие продвинутые хозяева, что нам их достижения и не снились. Когда мы сюда прилетели, они на всякий случай обернулись невидимками, создали картинку безжизненной пустыни, а потом решили выяснить, чего можно ожидать от незваных гостей. Для того и соорудили стену, которая на любое враждебное действие должна отвечать так же.

– А тучи? – спросил Фадеев. – Их-то зачем сюда нагнали?

– Не знаю. Так вот, заварушка началась с момента, когда ты, Олег, подумал о стене, что, мол, штука непонятная, наверняка враждебная, лучше бы ее тут не было.

Возможно, ты только на секунду представил, что уничтожаешь стену, но этого хватило, чтобы она ответила волной ненависти. Под ее удар попали мы все, и тогда, Влад, нервы сдали уже у тебя. В состоянии, близком к шоку, ты бросился к стене, а она быстренько сотворила и пустила в бой твою же искаженную тень. Ты открыл огонь – и нарвался на ответную грубость. Выстрел – за выстрел! Спасибо хозяевам, они били не совсем туда, откуда исходил вражеский луч, а то бы покончили с нами на счет «три».

Гуманные оказались… Наверное, мы палили бы, пока не иссякли заряды. Вот тут-то меня и осенило, что пора прекратить эту бессмысленную дуэль.

– Понятно, – сказал Фадеев и обернулся, словно проверяя, не встает ли за их спинами посреди пустыни новая стена. – Мы исправились – и хозяева подобрели. Но где же они сами?

– Если я прав, они покажутся, – ответил Симаков. – Не сразу, конечно, – сначала они должны нас как следует изучить. Главное – больше не делать глупостей.