Текст книги "Темпориум. Антология темпоральной фантастики"

Автор книги: Юлия Зонис

Соавторы: Александр Щеголев,Павел (Песах) Амнуэль,Евгений Гаркушев,Александра Давыдова,Наталья Федина,Игорь Вереснев,Тим Скоренко,Юлиана Лебединская,Ника Батхен,Артем Белоглазов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Звучит ужасно, – признался друг.

– Я знаю, граф. Но ведь настоящая цель того стоит?

– Да.

– Тогда, Гуэль, сейчас тебе лучше уйти.

Эстер посмотрела на часы. Под светом софитов, посреди съемочной площадки, стояла чертежная доска. Бен был весел, носился, отдавая последние распоряжения, но Эстер замечала, что украдкой он то и дело смотрит на таймер, расположенный над одной из камер. Стюарт, мрачный и серьезный, сидел в зрительном зале.

Эстер жалела, что не поговорила с Дэвидом. Что ей помешало? Она припомнила, что в сущности, с тех пор, как она ввязалась в эту авантюру, они не сказали с братом и пары слов. Если бы они поговорили, то, наверное, она бы удивилась, отчего это архитектор – и неплохой архитектор, насколько она могла в этом понимать – вдруг так возжелал денег, что превратился в банального взломщика. А он спросил бы, как это она, учительница рисования, оказалась такой дурой, что позволила втянуть себя в махинацию с крупными суммами, мафией и наркотиками. И в это дурацкое телешоу. Хотя второе, конечно, напрямую следовало из первого. И, пожалуй, это был бы совершенно бессмысленный разговор.

А Дэвида всё не было.

– Пора начинать, – сказал Стюарт, и по его виду Эстер вдруг поняла, что Дэвид не придет. – Пора начинать, – повторил он, обращаясь к Бену. Тот жизнерадостно улыбнулся. Эстер оглянулась, ища, куда бы сбежать, но у выходов стояла полиция. Стюарт перехватил ее взгляд, усмехнулся. – Прошу на сцену, моя дорогая.

– Мы находимся в бывшей мастерской Антонио Гауди… – начал Бен.

Антонио стоял у чертежной доски. Их дом должен был стать совершенством. Подлинным триумфом всех идей Гауди, и воплощенных, и невоплощенных. Там, на центральной площади его придуманного города, он должен был вырасти, прекрасный, как замок короля, – для своего создателя и для лучшей, самой понимающей, самой близкой из женщин.

Антонио провел первую линию.

Слепили софиты. Эстер сложила руки, словно в молитве, сжав между ладоней грифель. Бен что-то говорил в микрофон, она не вслушивалась, потому что уже не могла вслушиваться. Рядом со Стюартом сел человек в штатском с лицом полисмена. Эстер сама не понимала, за какую соломинку хвататься. Она пыталась припомнить хоть что-нибудь из того, что видела в придуманном мире.

«Представим, что Антонио нарисовал бы для нас дом…» – сказала она себе и провела первую черту.

Дом рос, подобно цветку. В нем прорастали комнаты, распускались дымоходы, послушными арками поднимались скаты крыши. Антонио чертил комнату за комнатой, и каждая из них представала в его воображении – это кухня, это гостиная, это детская. Каждую он мысленно наполнял мебелью, каждая ждала своих хозяев. На входе в одну из них он замер – это была спальня, и если до этого ему удавалось отогнать мысль, что дом никогда не увидит своих постояльцев, здесь горькая истина обрушилась на него во всей полноте.

Но он всё равно продолжил – он должен был закончить.

Эстер продолжала лихорадочно чертить.

В какой-то момент обе доски, разделенные временем, словно бы соединились в одно целое.

Что-то вспыхнуло, съемочная площадка погрузилась во тьму. Буквально тут же здесь и там засветились огоньки мобильных телефонов.

– Всем оставаться на своих местах! Полиция! – выкрикнул кто-то.

Стюарт тоже вскочил, как и все, пытаясь разглядеть, что происходит. Возле Бена уже стояла пара полицейских, не давая тому сбежать. Однако, как Максвелл ни всматривался, Эстер он не находил.

– Сэр, – подбежал помощник, – она исчезла!

– А эскиз?

– Эскиз на месте, сэр!

Вокруг творилось черт знает что.

– Я знал, что ты придешь, – сказал Антонио, не оборачиваясь. Перед ним только что образовалась огромная двуспальная кровать с пологом, и это был последний предмет в созданном доме. Эстер прошла, встала рядом с мастером.

– Этот дом – для нас?

– Да. Прощальный подарок тебе и мне.

– Прощальный?

Эстер положила руку ему на спину – осторожно, будто каждый сантиметр испытывая, не осталось ли того расстояния, что их разделяло. Не осталось. Совсем не осталось. Вообще.

– В этом мире бывает утро?

– Наверное, – Антонио пожал плечами, кутаясь в одеяло и прижимая к себе Эстер.

– Утром нам придется вернуться, – сказала она, заранее ужасаясь. – Каждый к себе.

– Не плачь, родная.

– Я не представляю, что там делать. Ради чего жить. У тебя есть твой собор, он твоя цель, твой смысл. А у меня?

Антонио обнял ее крепче, поцеловал в макушку.

– Не знаю, родная. Давай не будем загадывать.

Она живо повернулась, приподнялась на локте, разглядывая его.

– Но ведь пока же не утро, правда? Еще ведь не утро?

– Не утро, – с готовностью подтвердил он.

В маленьком бунгало на берегу моря работал телевизор.

– …Самая загадочная история, связанная с именем Антонио Гауди.

Смуглая женщина оставила посуду, которую мыла на кухне, и сделала звук погромче. Передачу вел какой-то молоденький журналист. Рядом с ним показали респектабельного бизнесмена средних лет, с благородной сединой на висках. Титры внизу экрана сообщили, что это Стюарт Максвелл.

– Я сразу понял, что передо мной мошенники, – сказал мужчина. – Но идея реалити-шоу показалась мне очень интересной. Я согласился.

– Значит, Бенджамен Лоусон не знал о скрытых камерах?

– Не знал. И благодаря этому мы получили уникальные кадры – как готовится ограбление музея, как мошенники обсуждают свои планы.

Нарезка кадров из старых передач. Женщина посмотрела в окно: на берегу играл мальчик, строил песчаную башню. Она распахнула раму:

– Иди обедать!

– Сейчас, ма, – мальчишка кивнул, но от строительства не отвлекся. Женщина вернулась к телевизору.

– …Дэвид Родригес и Бенджамен Лоусон были осуждены за попытку ограбления музея, – продолжал юноша. – Но вот вопрос – что же случилось с Эстер? Спросим у нашего гостя.

Снова на экране появился Стюарт.

– Для меня самого это до сих пор загадка. Не знаю, как Эстер удалось выйти из полностью оцепленного помещения. Это было невозможно.

– Как вы думаете, на самом деле у Эстер был какой-то дар?

Молчание.

– Я не уверен, но… да. Я думаю – да. И где бы она ни находилась, я надеюсь, что она счастлива.

– Вот несносный ребенок, – пробормотала женщина и вышла на улицу. – Иди обедать! Сейчас вернется отец.

– Мамочка, я еще не достроил!

Четыре острые башенки из песка украшали берег моря. Женщина улыбнулась, вытирая руки полотенцем.

– Пойдем обедать, Антонио, – сказала Эстер. – Еще достроишь. Еще успеешь достроить.

Игорь Вереснев
Рубцы мироздания

Глиняный склон раскис, ведущая вниз тропинка была крутой и скользкой. Дождь только что закончился, воздух был пропитан сыростью, капли свисали с желтеющих и багряных листьев, то и дело сыпались на голову, норовили попасть за шиворот. Джинсы намокли чуть ли не до колен, кроссовки превратились в комки грязи, внутри них что-то противно чавкало при каждом шаге. Анька зябко ёжилась и думала только о том, как бы не оступиться, не упасть в эту липкую жёлто-коричневую грязь. И ещё о том, что ей ужасно не хочется спускаться в это мокрое осеннее утро.

А каких-то полчаса назад, в бухте Ташир-Лиман, где они высадились на берег, был солнечный майский полдень. Анька никак не могла понять, зачем переться к посёлку через гору, когда спокойно можно доплыть до санаторского пляжа, – там ведь пусто, охраны никакой?! Сейчас поняла. Даже по твёрдой земле входить в эту невесть откуда взявшуюся осень было жутко, а уж вплывать в неё… Нет, правильно Птах решил. И правильно, что заставил её взять свитер. Она возмущалась: зачем, когда жара такая стоит?! И таки не поддела колготы под джинсы, как он ей советовал. Теперь мёрзла.

Камень предательски выскользнул из-под ноги, и левая кроссовка тут же поехала вниз. Анька запоздало взвизгнула, дёрнулась назад. Мгновенно поняла, что не надо этого делать, потому что заскользила вниз и правая. И она не могла, попросту не успевала восстановить равновесие, и сию минуту шмякнется задницей и спиной в грязь…

Твёрдая, будто отлитая из металла рука поймала её за плечо. Удержала, поставила вертикально. Варга. Как она успела? Она же впереди шла, шагов пять, не меньше. Как она вообще умудрялась так быстро двигаться в своём балахоне?

– Спасибо, – смущённо прошептала Анька.

Варга ничего не ответила, отвернулась, пошла дальше. Зато Птах, который тоже остановился и повернул голову на шум, укоризненно смерил девочку взглядом. Процедил сквозь зубы:

– Внимательней будь. Убьёшься раньше, чем в посёлок войдём, что тогда? Сколько времени потеряем.

На нижней площадке Птах сделал привал минут на пять. Рассматривал в бинокль посёлок и лежащий прямо под ногами санаторий. Потом протянул бинокль варге, но та не взяла. Она даже густую вуаль, полностью скрывающую лицо, поднимать не стала. Уверенно протянула руку в сторону санаторского парка, бросила короткое: «Там!»

Аньке бинокль не предлагали. Но она и без бинокля разглядела дом, в котором недавно жила, многоэтажку на улице Победы. Жила, пока не началось это… Самое страшное – все вокруг делали вид, что ничего не случилось! Даже тётя, к которой Анька поехала в гости в тот злосчастный день и, должно быть, поэтому уцелела! В Ялте всё оставалось по-прежнему. Да что там Ялта, достаточно перевалить Аю-Даг…

– Идём! – поторопил её Птах.

Птах и варга пришли за ней сегодня утром… когда в Ялте было утро. Вовремя пришли, а то Анька начинала подозревать, что сошла с ума. Оказывается, нет, не сошла. Птах пытался ей объяснять что-то о структуре Вселенной, о свёрнутых измерениях, которые на самом деле никакие не свёрнутые, просто мы туда не можем попасть. А жители этих измерений точно так же не могут попасть к нам. Он много чего объяснял, но Анька и в школе троечницей по физике и математике была, а тут такое! Только и поняла, что беда в посёлке началась из-за того, что какой-то безответственный человек похитил «артефакт» в других измерениях и притащил сюда. Воровать нехорошо, это Анька знала с детства. И не только артефакты, любые чужие вещи. А этот человек только тем и занимался, что воровал чужое, потому Птах и варга называли его не по имени, а просто – «Вечный вор».

Сами они были кем-то вроде милиционеров, охраняющих порядок в «свёрнутых пространствах». Должность Птаха называлась «старший оперуполномоченный отдела по борьбе с хронопространственными…» – остальное Анька не запомнила. Должность варги звучала коротко – «варга». Её имени Птах не назвал. Может, не знал, может, произносить его было запрещено? С девочкой варга не разговаривала, стояла рядом словно статуя. И складки её чёрного балахона не шевелились, хоть с моря дул довольно-таки свежий ветер. Варгу Анька побаивалась. И Птаха побаивалась, но он был ближе и понятней. Он был свой, «земной», хоть и пришёл из какого-то далёкого-далёкого будущего. А варга была чужой, из других измерений. Тех самых, где Вечный вор стащил артефакт.

Аньку Птах и варга взяли с собой, потому что без неё не смогли бы пройти в посёлок. Не в качестве проводника взяли – окрестности Аю-Дага Птах знал превосходно, а у варги нюх был острее, чем у любой ищейки. «Нам нужен постоянно действующий хронопространственный маяк, – объяснил Птах. – Желательно самодвижущийся». Становиться хронопространственным маяком, пусть и самодвижущимся, было обидно. Но Анька согласилась. Нужно же как-то прекратить это безобразие! Нужно найти Вечного вора, отобрать у него артефакт, отдать варге – пусть уносит к себе, в свои свёрнутые измерения! Аньке очень хотелось попасть домой, снова увидеть маму и папу.

– Аня! – окликнул её Птах, выдёргивая из воспоминаний в сырую, зябкую действительность. – Иди первой.

Оказывается, они уже спустились с горы и стояли возле калитки, ведущей на территорию санатория. Калитка почему-то была приоткрыта, замок исчез. Ох как не хотелось Аньке заходить туда! Тем более – первой. Она даже дыхание задержала, когда переступала металлический порожек.

Ничего страшного не произошло. Она стояла на асфальтовой дороге, бегущей вдоль склона. Однако асфальт почему-то был старый-престарый, растрескавшийся от времени, словно его давным-давно не ремонтировали. И это было неправильно. Не могло быть такой дороги в военном санатории!

– Интересно, какой у них здесь год? – спросил неизвестно у кого Птах. Повертел головой, легонько подтолкнул Аньку в спину. – Топай! Только не очень быстро.

Теперь он шёл последним, прикрывая спутниц. Снял с плеча своё оружие, похожее на маленький, без приклада, автомат с коротким толстым дулом. Варга шла рядом с Анькой, слева, отстав на полшага. Девочка прямо-таки слышала, как она внюхивается в окружающее. Хоть внюхиваться-то было и не во что – запахи отсутствовали. И запахи, и звуки.

Они оставили за спиной один поворот, второй, миновали базилику святых Апостолов. Можно было и дальше идти по этой дороге, а можно – свернуть влево, на лесенку, убегающую вниз, к лечебному корпусу. Анька хотела спросить, как лучше. И вдруг увидела: на нижней ступеньке лестницы сидел маленький серый котёнок. Сидел и смотрел на неё.

– Ой, котик! Откуда ты тут взялся?

Она поскакала по ступенькам вниз, к котёнку. Надо же поймать его, пока не убежал. Такому маленькому не место здесь…

– Стой! – заорал Птах. – Назад!

И жуткий его крик заставил мгновенно понять – что-то она сделала неправильно! А потом лестницу выдернули из-под ног, и Анька покатилась с песчаного полутораметрового обрыва в густую, высокую траву.

Трава была странная, раньше она такой никогда не видела. И почему-то очень хрупкая – ломалась от каждого прикосновения, забрызгивая ярко-зелёным, резко пахнущим соком. Да, здесь запахи были. И звуки. Громоподобный рык заставил забыть о траве, поднять голову…

В тридцати шагах от неё стоял… Вот уж такого Анька точно не видела! Даже в кино. Огромная зубастая пасть с маленькими, выпученными, налитыми кровью глазками по бокам. Нет, всё остальное – голова, туловище, лапы – у страшилища тоже имелось. Но успела Анька разглядеть только пасть. И совершенно точно определила, что поместится туда целиком. Прямо сейчас поместится…

Тёмная тень промелькнула над головой. Птах перепрыгнул через неё, выпрямился, вскинул скорчер. Узкая радужная струя ударила чудищу в морду. Рык мгновенно сменился визгом, таким высоким, что у Аньки заложило уши.

Что было после, она не видела. Её саму схватили за шиворот, как котёнка, дёрнули… И она с изумлением поняла, что стоит на четвереньках, упираясь ладонями в верхнюю ступень лестницы. Ни высокой ломкой травы, ни чудища рядом не было. Только джинсы и свитер перемазаны в ярко-зелёный сок. Уже не пахнущий.

– Вставай-вставай! – Птах легонько поддел ее носком ботинка под зад. – И не смей больше дёргаться без разрешения, поняла?

Анька поспешно закивала. Она сообразила, что случилось. Птах же рассказывал – это «червоточина», дырка между пространствами. Варга через такую прошла. Самопроизвольные «червоточины» быстро возникали и так же быстро затягивались. Если бы Аньку не успели выдернуть… Нет, она не осталась бы там надолго. Она б угодила кому-нибудь на обед.

По лестнице они спускаться не стали, дошли до самого кинотеатра «Крым». Почему-то здесь, внизу, стоял туман. На Аю-Даге его не было, и когда они смотрели на санаторий сверху, тоже не заметили. А теперь появился. Туман густыми серыми клочьями выползал из-за бассейна, заволакивал здание столовой, дотянулся до проходной. Птах подозрительно взглянул на него и свернул в противоположную сторону, на аллею, ведущую к набережной.

Туман полз у них по пятам, всё быстрее и быстрее. Это было так жутко, что Анька то и дело оглядывалась. Туман проглотил кинотеатр и бассейн, накрыл фонтан со статуей Прометея, несущего людям огонь. И там, у фонтана, внезапно что-то ожило, зашевелилось, грузно и страшно. А никто этого не замечал! Варга вырвалась вперёд, а Птах внимательно разглядывал лоджии третьего корпуса, к которому они приближались.

Прометей распрямился, сошёл со своего пьедестала. И оказалось, что это вовсе не Прометей, а огромный робот-трансформер, как в том американском фильме, что показывали прошлым летом в кинотеатрах!

– Сзади! – не выдержав, заверещала Анька.

Птах развернулся мгновенно. И так же мгновенно отшвырнул её в сторону, отпрыгнул сам. Успел увернуться из-под огненного плевка, вылетевшего из широкой трубы в руках у трансформера, выстрелил в ответ. Но радужная ниточка скорчера погасла, едва коснувшись тумана. Анька догадалась – это не «червоточина», куда хуже! Рубец – место, где срослись разные измерения. Где может происходить всё, что угодно.

Они неслись по аллее, петляя, как зайцы, а громыхающий монстр топал следом многотонными ножищами, плевался огнём, настигал. То и дело вспыхивали верхушки пальм, ветви пиний, клумбы превращались в дымящиеся проплешины. Они не успевали добежать до набережной! А если бы и успели?

– Влево! – заорал Птах. – К коттеджам!

Анька споткнулась, грохнулась о мокрые плитки дорожки, больно ударилась ладонями и коленями. Она уж точно не успевала. Осталось только втянуть голову в плечи, зажмуриться…

Варга схватила её под мышку, прыгнула и… полетела?! Над клумбами, лавочками, кустами. Над забором, что разделял два санатория.

Во «Фрунзенском» тумана не было. Рядом, в пяти шагах, за прутьями металлического забора висела сплошная сизая мгла, а здесь воздух был чист и прозрачен.

– Куда дальше? – спросил Птах, вытирая рукавом кровь, сочившуюся с расцарапанной щеки.

Ясное дело, не у Аньки спросил, у варги. Та не ответила. Стояла, медленно водила головой из стороны в сторону, будто локатором.

Не дождавшись, Птах скомандовал:

– Значит, пойдём прямо.

Теперь они ломились напрямую, не пытаясь следовать аллеям и дорожкам парка. В обход столовой, через волейбольную площадку, мимо генеральских дач. Когда они поравнялись с маленьким стеклянным магазинчиком, варга резко остановилась.

– Есть артефакт! Там, на берегу, – и махнула рукой в сторону загораживающего море здания.

Она сказала это тихо, но услышали её не только спутники. В первую секунду изумлённой Аньке показалось, что ветви пиний взлетели. Потом сообразила – это не ветви! Какие-то существа, зелёные, мохнатые, поднялись в небо.

Птах понял это раньше, чем она. Вскинул скорчер, начал стрелять. Существа вспыхивали, распадались, не издав ни звука, сыпались на траву, на головы и плечи тяжёлым сизым пеплом. Но их было так много!

– Бегите! – заорал Птах. – К берегу! Я прикрою!

Ох как Анька бежала! Никогда прежде она так быстро не бегала, даже на уроках физкультуры, когда сдавала шестидесятиметровку. Но чёрный силуэт варги всё равно оставался далеко впереди. Балахон ничуть не мешал ей, да он и не был больше балахоном, плотно обтянул тело, влился в её руки и ноги. И, кажется, этих рук и ног было больше, чем по одной паре.

– Ох!

Анька вдруг осознала, что бежит вовсе не за варгой, не к берегу. Давно следовало повернуть вправо, и она поворачивала, честное слово поворачивала! Но двигалась всё равно прямо. Как в плохом сне…

Путь преградила вода. Узкая, беззвучно журчащая в неглубоком овражке речка. Ну правильно, это же Узень. Только почему…

Речка внезапно вывернулась, стала вертикально. Нет, не речка потекла вверх, – Анька висела на склоне оврага, словно прилепленная. И не оврага уже, а глубокого ущелья.

Она и впрямь была прилеплена к стенке. Вернее, расплющена по ней так, что ни голову поднять, ни оглянуться. О таком Птах тоже рассказывал – склейка. Два измерения неожиданно склеиваются, и всё, что в этом месте оказалось, становится плоским.

Аньке захотелось плакать от страха и отчаяния. Что теперь делать? Как выбраться?! Ни варга, ни Птах её отсюда не вытащат, нужно самой. А как самой, если ты превратилась в чернильную кляксу на промокашке?!

Плакать было глупо. Анька попробовала шевельнуться, попятиться. И получилось! Она двигалась. Медленно-медленно, но приближалась к кромке оврага – краю склейки.

Река опять вывернулась. Аньку толкнуло в грудь, опрокинуло. Дыхание перехватило, комок тошноты подкатил к горлу… но это была ерунда, мелочи! Главное, она вернулась в нормальный, трёхмерный мир!

Не совсем нормальный.

– Да беги же, чего расселась! – заорал где-то над ухом Птах.

Поздно! Встать Анька не успела. Что-то больно вцепилось в волосы, в ухо. Не поймёшь, то ли когти, то ли зубы, то ли колючая ветвь. Зелёное упало сверху, накрыло, ещё одно, ещё! Анька пыталась отодрать, но становилось только хуже. Птаха тоже завалило, превращая в щетинистый, шевелящийся сугроб…

– Фс-с-с-с-с-с!!!

От резкого, громкого свиста потемнело в глазах. И тут же зелёные твари будто взорвались, начали разлетаться в клочья. Варга вернулась! Она свистела, визжала, ни секунды не оставаясь на одном месте. И все её руки и ноги были заняты одним – рвали веткоподобных тварей. Чёрная вуаль облепила лицо, повторяя каждый его изгиб. И это лицо было страшным! Таким страшным, что Анька продолжала сидеть и после того, как зелёный сугроб вокруг неё «растаял» полностью.

– Да иди же, иди! – Птах, весь окровавленный, в разодранной одежде, подхватил её под руку. – Он сейчас убежит!

– Кто? – Анька начисто забыла, зачем она здесь.

– Кот!

– Кот?!

Серый котёнок сидел под толстостволым платаном и удивлённо таращил на них свои глазёнки.

– Лови его! – снова подтолкнул Птах.

– Зачем?

– Ты что, дура? Сразу не поняла? Это артефакт! Откуда здесь возьмётся обыкновенный кот?

Анька только моргала, не в силах переварить услышанное. Артефакт – это что-то… ну совершенно непонятное, чужое. Как это может быть маленьким серым котёнком?!

Она посмотрела на злобно играющего желваками Птаха, на страшную варгу. Медленно пошла к платану.

– Кис-кис…

Котёнок склонил голову набок, с интересом посмотрел на неё. Встал… И вдруг драпанул прочь!

– Ну что же ты?! – раздражённо крикнул Птах и кинулся следом.

А варга ничего не сказала. Она понеслась огромными, пятиметровыми прыжками – на набережную и дальше, вниз по лестнице, к морю. Конечно, она догонит котёнка!

Анька бежала последней. И когда спустилась наконец на пляж, погоня уже закончилась. У самой кромки воды стояли трое: Птах, варга и маленький человечек, прижимающий котёнка к груди.

– Отдай! – грозно приказал Птах.

– Это мой! – Голос у человечка был высокий, чуть визгливый. Но подчиняться «инспектору по хронопространствам» он, кажется, не собирался. – Это мой Мурзик!

– Это артефакт! Зачем ты его сюда притащил?

– Она хотела отобрать его у меня, – человечек дёрнул подбородком в сторону варги.

– И что? Ты его украл!

– Он там всё равно никому не нужен!

Анька изумлённо выпучила глаза. Этот человечек в мятом, засаленном джинсовом костюме и есть Вечный вор?! По его вине здесь творится вся эта жуть? Да она скорее поверит, что такое могли устроить Птах или варга!

– Посмотри, что ты наделал! Ещё немного, и пространственный хроноклазм вырвется из локуса. Ты смотри, смотри!

Анька посмотрела, куда показывал Птах, и ноги сами собой задрожали. Над морем туч не было. Там из-за горизонта вставала луна. Она была такая огромная, что заслоняла собой полнеба! Казалось, она вот-вот рухнет на Землю, расплющивая всех здесь. А может, не казалось? Луна уже падала?!

– Я уйду отсюда, – Вечный вор втянул голову в плечи. – Только пусть она меня не трогает. Пусть оставит мне Мурзика!

– А чёрта с два ты уйдёшь! Сначала отдай кота, а потом можешь проваливать. А то знаю я тебя! Мало того что сам из одного измерения в другое шастаешь, так теперь и эту тварь с собой таскать будешь. Мало у нас проблем, что ли, – за тобой прорехи латать?

– Не отдам!

– Ну, как знаешь, – Птах поднял скорчер.

– Ты мне ничего не сделаешь! Я – вечный!

– Ты-то – да. Но эту тварь запросто можно дезинтегрировать. А варге без разницы, в каком виде её забирать. Хоть веществом, хоть излучением!

– Нет, не надо…

Вечный вор попятился, попытался прикрыть котёнка руками. Анька понимала, что не прикроет, не спасёт. И серенький котёнок сейчас рассыплется в пепел, как те зелёные твари. Но за что?! Он-то в чём виноват?!

Она прыгнула. Дотянулась, ударила Птаха по руке снизу вверх. Скорчер дёрнулся, радужная полоса, расплываясь, чиркнула по небосводу. Вечный вор испуганно отшатнулся, упал, разжал руки. Котёнок шмыгнул к навесу, где стояли почерневшие, начинающие гнить топчаны… И тут его накрыл балахон варги.

Мир вокруг вздрогнул, потемнел. Исчез на миг. А когда появился вновь, ни Птаха, ни варги на берегу не было. Остались только Анька и Вечный вор. Человечек сидел прямо на холодной сырой гальке и… плакал!

Девочка осторожно оглянулась. Огромная луна в полнеба тоже исчезла. За плечом была только бесконечная аквамариновая гладь моря. Анька сообразила, что стоит на четвереньках, будто после прыжка. Выпрямилась, стряхнула с ладоней прилипшие камешки. Вечный вор посмотрел на неё, всхлипнул. Спросил неожиданно:

– Почему они не разрешают мне оставить Мурзика? Ругаются: «прорехи, прорехи…» А как что-то понадобится, так сами же и посылают. «Укради то, принеси это…» – тысячи лет! Разве я много прошу взамен? Маленького котёночка, но чтоб лично мой!

Анька не знала, что ответить. Только и нашлась сказать:

– Не сидите на камнях, они холодные. Простудитесь.

Вечный вор опять шмыгнул носом. Затем послушно встал и медленно побрёл вдоль пляжа, загребая камешки носками старых, стоптанных башмаков. Таких старых и стоптанных, будто он все тысячи лет своей жизни их не менял.

Анька долго смотрела ему вслед… И вдруг услышала шорох за спиной. Кто-то приближался к ней.

Она резко обернулась. Со стороны Кучук-Аю шли двое, парень и девушка. Девушка была выше ростом, очень яркая, огненно-рыжая, и парень рядом с ней был почти незаметен. Девушка улыбалась так хорошо и открыто, что сразу Аньке понравилась.

Парочка остановилась в нескольких шагах от неё. Девушка подошла к воде, набрала полную горсть камешков и начала бросать их в море, так далеко, как могла. Нет, не очень далеко – Анька зашвырнула бы куда дальше, не зря ведь она получила золотой значок ГТО! Парень же остался на месте, поднял свой большой, чёрный, наверное, заграничный фотоаппарат и начал фотографировать подругу. Анька присмотрелась к нему, и он ей тоже понравился, хоть и был «очкариком».

Потом она испугалась – откуда они тут взялись?! Снова «рубец»? Тогда нужно держаться от него подальше. Но рыжеволосая девушка смеялась так весело, а парень всё щёлкал и щёлкал фотоаппаратом. Если это и был «рубец», то совсем не страшный.

Анька решилась. Сделала шаг, ещё один, ещё. Подошла к фотографу вплотную, протянула руку. Осторожно коснулась его локтя.

Парень оглянулся, посмотрел на неё вопросительно:

– Да?

– Извините… – Анька сразу смутилась под его взглядом. – Вы не скажете, какой сегодня… год?

Брови парня удивлённо приподнялись. Он оглянулся на свою подругу. Та многозначительно покивала, и парень очень вежливо ответил:

– Сегодня пятнадцатое мая две тысячи десятого года. – Помедлив, добавил: – По партенитскому календарю.

– Почему по партенитскому? – не поняла Анька.

– Потому что мы находимся в Партените.

Анька хотела переспросить, с какой радости он называет посёлок старым дореволюционным названием, но не решилась. Они и так смотрели на неё, словно на… А чему удивляться? Она представила, как выглядит со стороны: поцарапанная, взлохмаченная, в грязном, изодранном свитере. Настоящая беспризорница.

– Спасибо.

Она втянула голову в плечи и поспешила прочь. Пусть думают, что хотят. Главное, всё закончилось! Можно прибежать домой, переодеться, умыться и забыть обо всём. Если никто ничего не помнит обо всех этих «рубцах» и «червоточинах», значит, их и не было!

Она выскочила на аллею, ведущую к проходной. Людей в парке гуляло немного – не сезон, – но они были, были! Живые, настоящие люди!

Солнце жгло почти по-летнему, в тёплом вязаном свитере становилось жарко. Анька замедлила шаг, стащила его через голову, ещё сильнее разлохматив волосы. Попыталась пригладить их… и замерла.

Слева от аллеи стояла фигура. Обычная парковая скульптура. Но Анька узнала её! Балахон, вуаль на лице, – это была варга, неподвижная, окаменевшая. Одна из пар рук прижимала к груди…

Руки варги были пусты. Котёнок исчез! Получается, Вечный вор всё-таки обманул «хранителей», унёс своего Мурзика?

Анька улыбнулась. И тут же испугалась. Если варга не смогла уйти в свои измерения, то может и…

Она осторожно огляделась по сторонам. Да, вокруг солнечный майский день, такой же, какой был несколько часов назад в Ялте. Но что-то с этим днём было неправильно. Те парень и девушка на пляже, смахивающие на иностранцев, – что они делали на территории санатория высшего офицерского состава ракетных войск СССР? И другие люди, которых она видела в парке, – пожалуй, никто из них не походил на генерала или полковника! И ни одного солдатика с метлой не заметно. Зато откуда-то появились лоточки с разложенным на них товаром…

Анька стояла, смотрела на окружающий её мир. И уже понимала – это вовсе не тот мир, в котором она прожила свои неполные пятнадцать лет, в котором её месяц назад принимали в комсомол и где на последней политинформации они обсуждали доклад товарища Александра Владимировича Руцкого на XXVIII съезде КПСС.

И хоть мир, в который она попала, выглядел совсем не страшным, но как жить в нём, она не знала.