Текст книги "Сутки на двоих (СИ)"
Автор книги: Юлия Журавлева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Семнадцать часов после ритуала
– Ну, давай же, пожалуйста, дыши! – сквозь толщу сознания проникали взволнованные слова. А дальше пришел кашель. Ловкие руки быстро перевернули ее на живот и поддерживали, пока Григория не выкашляла всю воду из легких.
– Сумасшедшая, что же ты творишь? – Вайтран с такой силой прижал девушку к себе, что дышать снова стало тяжело.
– Рене, – прошептала Гри, – пожалуйста, отпусти!
– Прости! – и снова это прости! И снова он отсаживается от нее на два шага и сцепляет пальцы в замок, будто боится случайно дотронуться.
Отдышавшись, Григория огляделась. Они сидели на берегу, рядом с тем злополучным мостиком, одежда и волосы были сухие, значит, Рене воспользовался магией.
– Спасибо, что спас меня, – не глядя на Вайтрана сказала Гри. – Не знаю, что на меня нашло.
– Ты сначала как зачарованная шла к воде, я подумал, что-то увидела, и двинулся следом. Зачем ты вообще пошла на мосток? Даже странно, что дошла до конца, не провалившись раньше.
Девушка неопределенно пожала плечами. Не говорить же, что хотела утопиться, но передумала в последний момент.
– Гри, зачем ты туда пошла? – напрягся Рене.
– Какая тебе разница? Утром мы все равно умрем, так есть ли смысл ждать? – с деланным безразличием спросила Григория и с вызовом взглянула на собеседника.
– Ты это серьезно? Решила не дожидаться, подействует ли ритуал? – Вайтран вглядывался в нее, видимо, не веря услышанному.
– А почему он не должен подействовать? Нам все объяснили преподаватели, жрец подтвердил факт брака, какие у нас есть варианты? Ты даже поцеловать меня не смог, не говоря уж о каких-то вспыхнувших чувствах! – Григория сорвалась на крик, не в силах больше сдерживаться. Целый день держалась, и к чему это привело?
– Наличие чувств должно быть обоюдным, если ты забыла, – решил напомнить парень.
– А почему ты так уверен, что у меня не могло возникнуть симпатии к тебе за этот день, когда я увидела тебя не как бесчувственного отличника-истукана, а как заботливого брата и сына? – не успокаивалась Гри.
– Ия тебе так сильно понравился? – с недоверием спросил Рене. Издевается что ли?
– Хватит! – девушка вскочила, не собираясь отвечать на столь провокационный вопрос. – Я помню обратную дорогу, дойду до телепорта и вернусь к отцу, он, наверное, с ума сходит, а я тут, с тобой, зачем-то…
Григория подобрала подол юбки, не думая о своем внешнем виде, стремительно направилась обратно в храм, обходить его по саду не было ни сил, ни желания. Она влетела в здание и прикрыла дверь. Запал иссяк, а вместе с ним и вся ее решимость. Отчаяние, спрятанное за бравадой, прорвалось наружу, девушка села на пол, закрыла лицо руками и разрыдалась. Может жаль, что она не утонула? Отмучилась бы уже. А теперь снова это выматывающее ожидание смерти.
– Гри, прости меня, – тихий шепот и осторожные объятья были столь неожиданными, что девушка замерла, как пойманная птица, а потом столь же отчаянно забилась. Пришел тут со своими утешениями!
– Прости, – повторил Рене, – я дурак, признаю.
– Очень рада за тебя. Осознание – первый шаг к изменению! – Гри не прекращала вырываться.
Хватит с нее, она только и делала, что шла ему навстречу, а до этого терпела его хамское поведение. И как ей в голову взбрело, что у них может что-то получиться?
– Отпусти меня!
– Нет.
Короткий решительный ответ, а потом…
Потом он просто обхватил ее лицо ладонями и поцеловал, не жестко, не требовательно, а так мягко и нежно, что отстраниться не было ни сил, ни желания. Он покрывал поцелуями еще не высохшие от слез щеки, подбородок и снова ловил губы. Его пальцы следовали за губами, зарывались в волосы, пропуская пряди, медленно спускаясь на шею, линию ключиц, погладили спину. Григория сама не заметила, когда успела обнять и прижаться к Рене. Осознала она это, только когда он остановился сам, уткнувшись в ее шею губами. Он шумно дышал и продолжал держать ее в объятьях. Гри не удержала и провела рукой по его волосам, всегда хотела узнать, какие они на ощупь? Мягкие и шелковистые пряди рассыпались между пальцами, многие девушки позавидовали бы. От такого незамысловатого прикосновения Рене ощутимо вздрогнул, и Гри убрала руку.
– Снова будешь извиняться? – тихо спросила она.
– За то, что сделал – не буду.
Его шепот щекотал шею, а потом он так неожиданно легонько прикусил ее за мочку уха, что вздрогнула теперь девушка, но совсем не от боли.
– А за то, что хотел бы сделать тебя своей настоящей женой прямо здесь и сейчас, наверное, нужно.
– А почему остановился? – перебарывая смущение, спросила Григория.
– Это было бы нечестно по отношению к тебе, так воспользоваться ситуацией.
Григория чувствовала, как тает в его объятьях, а его тихий завораживающий голос проникает в самые глубины сознания. Она потихоньку отстранилась, не встретив препятствия, и взглянула в его лицо, едва освещенное пробивающимся сквозь высокие окна голубоватым ночным светом звезд и Луны.
– Ты привык все решать за других, я понимаю. Но почему бы сейчас не изменить правила? Почему не спросить моего мнения?
– Гри, ты ведь понимаешь, что тогда наш брак станет настоящим? – серьезно спросил Рене.
– Понимаю и не имею ничего против. Или ты считаешь, что я так тебя ненавижу, что предпочту замужеству смерть? – удивилась девушка.
– Вот видишь, если бы не этот ритуал, ты бы никогда даже не подумала о таком, – печально констатировал парень.
Григория вглядывалась в него. Он только что так страстно и нежно целовал ее, а теперь снова выстраивает какую-то надуманную стену.
– Но ритуал был, и теперь мы здесь? К чему эти моральные терзания, Рене? – девушка аккуратно дотронулась до его щеки, и он неожиданно прислонился и слегка потерся о ее ладонь, как ищущий ласки кот. Какие еще нужны слова?
Теперь она сама потянулась к парню и дотронулась до его губ. И будь, что будет, но здесь и сейчас они станут мужем и женой. Пусть Богиня Лада, в чьем храме они находятся, не сочтет это святотатством, ведь именно в ее честь всегда проводился ритуал барака истинной любви и с ее благословения, которое, как надеялась Григория, их не покинет.
Они больше не разговаривали. Речь была не нужна, слова стали лишними, но храм не погрузился в тишину. Шелест одежды, глубокое дыхание со вздохами и тихими стонами. Его куртка, сверху ее платье – вот и все, что было для них кроватью в первую ночь, а большего и не требовалось. Прохлада ночи уступила пожару чувств, и Григория горела этом огне. От рук Рене разбегались крохотные разряды, он, как слепой, изучал ее тело прикосновениями, а вслед за руками следовали губы. Шея, грудь, живот, ниже…
Гри часто слышала рассказы подруг, у кого уже был опыт очень близких отношений. Но все, что они говорили, казалось ей пошло и совсем не притягательно. То, что происходило с ней сейчас, было удивительно, чувственно. А еще так естественно, будто завершение чего-то грандиозного: как после утренней зари появляется солнце, как зажигаются звезды после его захода. Именно так, как должно быть, и будет всегда, пока существует мир. С осознанием правильности и даже необходимости происходящего, она сбросила с себя все оковы воспитания, устои общества и включилась в эту волшебную игру. Теперь и ее руки исследовали мужское тело, еще не утратившее присущую юности поджарость, но уже мускулистое и сильное. Напряженная шея, широкие твердые плечи, порывисто вздымающаяся грудь, рельефный живот с узкой дорожкой коротких жестких волос, уходящих вниз. Только Рене был не из тех, кто передает инициативу. Он перехватил руки Гри и завел их над головой, а потом поцеловал. И это был не нежный ласковый поцелуй, а страстный, требовательный, отвечая на который девушка даже не заметила, как они подошли к самому главному. Боль вырвала ее из состояния эйфории и полета, заставив вскрикнуть и вцепиться в плечи мужа. Но поняв, что так только расцарапает Рене, быстро разжала пальцы и начала комкать лежащее на полу платье.
Ее муж, а теперь уже точно муж, замер и не шевелился, перенеся вес на согнутые в локтях руки.
– Я думаю, мы на этом остановимся, – Рене легонько поцеловал ее в висок и начал медленно двигаться назад.
– Нет! – Григория, сама не полностью осознавая свои действия, обхватила его ногами и притянула руками к себе, так, что уже почти полностью ощущала вес мужчины.
– Я не могу делать тебе больно, – дыхание Рене еще было прерывистым, но он явно пытался восстановить утраченный контроль над собой. Опять этот вечный контроль!
– Я хочу, чтобы это была полноценная ночь, чтобы ты дошел до конца. Я хочу все видеть, чувствовать, слышать, – девушка судорожно цеплялась за мужа, не желая терять это ощущение единства и цельности.
И он послушался! И движение началось, сначала медленное, потом все быстрее, а следом за ним менялся и ритм дыхания, становясь все более частым и рваным.
Григория гладила его плечи, зарывалась в волосы, обводила контуры лица, а Рене ловил ее пальцы, легонько целовал и посасывал их. И пусть боль все-таки перекрывала другие ощущения, но само действо было настолько незабываемым, парящим, что когда Рене протяжно застонал и уткнулся лицом ей в макушку, тяжело и шумно дыша, появилось легкое чувство сожаления и утраты чего-то незабываемого.
Они еще долго лежали в обнимку, не разговаривая, а просто наслаждаясь близостью и друг другом. А утром, когда уже совсем расцвело, Рене аккуратно разбудил Григорию поцелуем. Видимо, чудеса существуют, раз они пережили эту ночь, и наступило их первое общее утро. Пора возвращаться.
Сутки после ритуала
Идя за руки по городу, преодолев многолетнюю неприязнь, враждебность, победив саму смерть, в конце концов, казалось, что нет ничего невозможного. Григория буквально парила, ощущая те самые крылья за спиной. Все было здорово, чудесно, невероятно, ровно до входа на территорию Академии, где привратник, окинув их каким-то странным взглядом, бросил:
– Вас обоих уже обыскались! Срочно идите в свой деканат!
Гри сильнее сжала руку мужа, а тот ободряюще погладил ее ладонь большим пальцем, но девушка сразу заметила в нем перемены: он посерьезнел и подобрался. А в деканате началось то, чего она ну никак не могла ожидать.
– Отпусти немедленно мою дочь! – отец вихрем накинулся на Рене, буквально вырывая у него руку Григории. Тот вынужден был отпустить, не устраивать же перетягивание девушки на глазах у всех. – Я сразу говорил, что все тут проходимцы! – продолжал тираду отец, – и Ваш декан самый главный из них! А еще магистр!
Григория честно пыталась, по возможности не привлекая внимания и новых вспышек гнева, отцепить от себя родительскую конечность, но отец вцепился в нее драконьей хваткой.
– Может, достопочтенный граф, Вы соизволите объяснить, чем сейчас вызваны ваши обвинения и чем, собственно, Вы недовольны? Тем, что Григория осталась жива? – не сдержался Рене.
– А ты, видимо, очень рассчитывал, что она умрет! – в конец вспылил отец. – Я уверен, тут один сплошной сговор! Да я даже не удивлюсь, если вы все, – тут он красноречиво обвел взглядом собравшихся, которых теперь рассмотрела и девушка. Декан Актовиан, профессор Гельерме, следователь Маризо и уже знакомый жрец богини Лады, выбивающийся из группы магов, – действительно собирались убить Григорию и прибрать к рукам ее денежки, а потом просто испугались и пошли на попятную!
– Вы бы, граф, не разбрасывались такими заявлениями, – выразительно подняв брови, вступился за всех сразу декан. – Мы ведь, знаете ли, тоже не последние люди в Союзе.
– О! Не сомневайтесь, я исправлю эту ситуацию! Я подам прошение самому Императору, чтобы провели тщательнейшее расследование произошедшего инцидента! – не стушевался отец. – Да я даже до главы Ковена дойду, если потребуется!
– Папа, – Григория была просто обескуражена такими резкими словами. Отец, конечно, никогда не отличался сдержанностью, но чтобы так? – Что происходит? Мы ведь и правда, живы, почему ты так… нервничаешь? Что вообще произошло за наше отсутствие?
– Произошел полный беспредел, вопиющая халатность и безответственность! – эмоционально начал объяснять отец, – А все по вине кого? Вашего кретина– преподавателя! – на этих словах профессор Гельерме, и так стоявший как в воду опущенный, совсем побледнел и сник. – Представляешь, его соблазнила одна из студенток, которая до этого получила отказ от этого альфонса, – граф кивнул в сторону Рене, – видимо, приданое у нее небольшое! И девка, не придумав ничего лучшего, решила проучить парня! Ночью, когда ваш замечательный профессор заснул после бурной страсти, выкрала ключ-артефакт для прохода в тренировочный зал со схемой, и переделала ее на смертельный ритуал! Надеюсь, ее казнят! И этого горе-любовника тоже! – на профессора было откровенно жалко смотреть, Григории даже показались, что мужчина сейчас расплачется.
– Я уверена, профессор Гельерме не при чем! – хотела защитить она преподавателя, – просто так сложились обстоятельства…
– Обстоятельства? – вскрикнул отец, – да эти мошенники сговорились и просто пытались нас облапошить!
– Пытались облапошить? – Григория поочередно смотрела то на мужа, в поисках поддержки, то на декана, в поисках разъяснений. Но Рене, будто что-то почувствовавший, или просто видя бесполезность спора, молча стоял, сложив руки на груди. Магистр Актовиан явно наслаждался представлением и со свойственной ему театральностью выжидал наиболее подходящий момент для открытия истины.
– Дорогая, не беспокойся, твой папа уже решил все недоразумения! – отец был в своем репертуаре. И чувствовала Григория, что главным недоразумением, по его мнению, был ее муж. – Твой брак не был смертельным изначально, представляешь? Нам только мозги пытались запудрить! Чтобы провести ритуал брака истинной любви, необходимо обратиться к жрецам, а те, в свою очередь, кроме писулек на полу, должны совершить еще множество побочных действий, дабы Богиня приняла такой брак и сделала его истинным! А то, что было в зале – просто фикция!
– Как фикция? – Григория ошарашенно посмотрела на жреца, – но Вы же сами сказали, что видите отметку брака на ауре!
– Да, отметка есть, но это отметка о расторжимом браке. Поскольку ритуал брака истиной любви был проведен без соблюдения всех необходимых составляющих, то он закрепился в виде самого обычного брака, которым могут скреплять узы все желающие, независимо от наличия магического дара, – пояснил жрец.
– Так что не переживай, дочка, – отец поудобнее перехватил ее за руку, – сейчас мы идем в ближайший храм и отметку стирают с твоей ауры!
– Не спешите, граф Давьенг, – наконец включился в беседу декан, – Вы же прекрасно знаете, что расторгнуть брак так просто можно, только если он не консумирован, – и хоть лицо его по-прежнему было серьезным и даже суровым, Григория по взгляду поняла, что магистр откровенно развлекается за их счет. А ведь было совсем не смешно!
– О чем Вы говорите! – возмутился отец. – Какая консумация? Григория, скажи, этот оборванец не посмел до тебя дотронуться?
Гри смотрела на Рене и с ужасом понимала, что он не просто не собирается вмешиваться, его взгляд, совсем недавно такой теплый и ласковый, сейчас был тяжелым и даже жестким. Демоны! Неужели он так и будет отмалчиваться и не попробует ей помочь? И объяснять такое девушке, пусть она и стала женщиной, совсем не пристало! Муж он ей, или? Или не муж…
– Отец, – подбирая слова начала Григория, – мы ведь думали, что от этого зависят наши жизни, что у нас нет иного выбора, понимаешь? Мы не знали… – она умолкла наткнувшись на еще более злой взгляд Рене. Да, если бы он знал, что они не умрут, наверное, никогда не прикоснулся к ней!
– Ты хочешь сказать, – не веря начал отец, но тут, покачнувшись, схватился за сердце, – что позволила этому охотнику за приданым, этому мерзавцу…
– Довольно, граф, – в голосе Рене было столько холода, что, кажется, даже стены покрылись коркой льда, или это заледенело сердце Григории? – Вы достаточно меня оскорбляли, но, поверьте, я сам не стремлюсь становиться частью вашей уважаемой семьи, так что мы просто разведемся через год. Насколько мне известно, при отсутствии детей и согласии обеих сторон, это должны сделать без вопросов, – он пошел к выходу и, уже открыв дверь, бросил через плечо, – я верну ваш перстень, графиня, не беспокойтесь, – и вышел.
– Перстень? – встрепенулся отец, и, быстро оглядев дочь, сразу понял, о каком украшении идет речь, – он был женат на тебе чуть больше суток и уже обманом выманил фамильный перстень твоей матери? Мы немедленно подадим в суд на это жулика! – и тоже двинулся к двери, таща за собой дочь, как на привязи.
– Отец! – Григория, устав церемониться, резко выдернула у него руку, – что ты такое говоришь? Я сама отдала перстень! И не ему лично, а как плату госпиталю на лечение его младшей сестры.
– Знаем мы эти лечения! – отец попытался снова схватить ее за руку, но девушка уже была готова к этому маневру и ловко увернулась, – ты еще молода и неопытна, поверь папе, я на своем веку и не такое повидал! Целитель наверняка был «в доле»! Да и диагноз могли подделать! И вообще, может это не сестра была, а нанятая актриса! Эти брачные аферисты и не на такое способны!
– Прекрати оскорблять моего мужа! – сил сдерживаться у Григории не осталось, а еще не оставалось времени, чтобы догнать и найти Рене, и нормально объясниться.
– Твоего кого? – взревел родитель. – Да я тебя не для того столько лет воспитывал, чтобы отдать замуж за шарлатана и проходимца!
– Да уж, ты готовил меня для куда более выгодной партии! – девушка начала обходить отца, чтобы прорваться к вожделенной двери. – Точнее нанятые учителя и гувернантки!
– Какая вопиющая неблагодарность! Да я все делал, чтобы у тебя было только лучшее! Приумножал наше состояние! – негодовал отец. – И вообще, я всегда о тебе заботился! Ты моя плоть и кровь!
– Твоя плоть и кровь выросла и сама может принимать решения, и делать выбор! И сейчас он не в твою пользу! – огрызнулась от двери девушка.
– Вернись! Одумайся, Григория! – отец выбежал за ней в коридор, но дальше не двинулся, не надеясь догнать, но пытаясь образумить. – Ты еще пожалеешь! Я тебя наследства лишу! На коленях сама ко мне приползешь!
– Не приползу! – только и крикнула на прощание Григория. – И наследство это мне вообще не сдалось!
Дальше она просто неслась к выходу, надеясь все-таки догнать мужа. Не мог же он далеко уйти!
На ее счастье, он как раз подходил к воротам.
– Рене, стой! – через весь двор крикнула Гри, – подожди минутку.
Но парень даже не остановился, он упрямо шел дальше, но бегом девушка нагнала его быстро.
– Подожди, – она схватила его руку, пытаясь отдышаться. – Я не хотела, чтобы так получилось. Отец, он такой всегда, не обращай на него внимание.
– А ты? – неожиданно спросил Рене. – Какая ты? Графиня благородных кровей или оборванка, проходимка и как там еще называл меня твой отец. Кем ты станешь, если останешься со мной?
– Рене! – воскликнула девушка, – разве это главное? Разве это имеет значение?
– А разве нет? – невесело улыбнулся парень. – Наше приключение, рассчитанное на сутки, несколько затянулось, не находишь? Это не игры, это жизнь, и я не смогу жить, зная… – тут он не выдержал и отвернулся, не закончив фразу.
А Григория, все это время державшая его руку, отпустила и отступила на шаг. Между ними снова стена, будто и не было этих суток, за которые они так сблизились. Снова эта холодность и отчужденность. Гри, искренне верившая в их чувства утром, сейчас поняла, как чудовищно она ошиблась. Видимо, ту симпатию, зародившуюся в их душах, смыло волной действительности, классовым неравенством и банальным безразличием Рене Вайтрана. Ведь насильно мил не будешь…
– Тогда, – собирая остатки гордости, произнесла девушка, уже устыдившись своего порыва, как бежала за ним через всю Академию, – встретимся через год. Я свое согласие дам, не сомневайся.
И, круто развернувшись, не глядя, пошла в противоположную сторону, абсолютно бесцельно. Цели у нее теперь толком и не было. Какая ирония: вчера она считала, что ее жизнь разбита и кончена, а, оказывается, она разбилась и закончилась сегодня. Надо же так ошибиться! И надо же было так влюбиться…
А теперь ей предстоит построить новую жизнь на осколках старой. Уже не графиня, еще не магесса, еще жена, но уже одинокая. И даже отца, который, чтобы она про гувернанток не говорила, всегда был рядом в трудную минуту, больше не будет. Сейчас она попробует все сделать сама, проверит, на что годится и чего действительно стоит. Ни люди, ни обстоятельства больше на нее не повлияют.
