Текст книги "Четвероевангелие"
Автор книги: Юлия Серебрякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
В проповеди в Назаретской синагоге Свое служение Господь Иисус Христос охарактеризовал словами пророка Исаии: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное» (Лк. 4: 18–19; Ис. 61: 1). Позднее, отвечая посланным Предтечей ученикам о том, действительно ли Иисус и есть обетованный Мессия, Он указывает на очевидное исполнение этих обетований: «Идите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне» (Мф. 11: 4–6).
Основным евангельским чудом является Боговоплощение, остальные евангельские чудеса являются своего рода следствием прихода Бога в мир. Евангелисты записали лишь малую часть чудес, совершенных Христом; описать их все, по свидетельству ап. Иоанна Богослова, невозможно (иначе «самому миру не вместить написанных книг» – Ин. 21: 25). Как заметил С. С. Аверинцев, чудеса являются неким фоном евангельской истории, Господь совершает их по ходу, не только реагируя на страдания и скорби людей, но самим фактом пребывания в мире являя божественную силу[179]179
См.: Аверинцев С. С. Тема чудес в Евангелиях: чудо как деяние и чудотворчество как занятие // Связь времен: Собр. соч. / Под ред. Н. П. Аверинцевой и К. Б. Сигова. Киев: Дух I Лiтера, 2005. С. 145.
[Закрыть].
Среди евангельских чудес можно выделить чудесные события в жизни Самого Спасителя (Рождество, Крещение, Преображение, Воскресение и др.), общие указания евангелистов на совершение Иисусом чудес: «При наступлении же вечера, когда заходило солнце, приносили к Нему всех больных и бесноватых. И весь город собрался к дверям. И Он исцелил многих, страдавших различными болезнями» (Мк. 1: 32–34), а также описания исцеления или воскрешения конкретных больных.
Чудеса Христовы были не только явлением милости к людям, но и приобщением их к Царству Небесному, в котором «несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание»[180]180
Последование панихиды. Канон, песнь 6, кондак «Со святыми упокой…».
[Закрыть]. Дела Христа свидетельствовали, что это может произойти только через Него.
Освобождая людей от болезней и смерти, Господь избавляет их от власти диавола. В ряде чудес исцеление болезни сопровождается прощением грехов, что отличает чудеса Христа от чудес ветхозаветных и являет Его власть как власть Сына Божия (так, сами фарисеи наводят народ на эту мысль, когда при исцелении расслабленного в Капернауме говорят: «Кто может прощать грехи, кроме одного Бога?» – Мк. 2: 7). Последнее проявляется как в прощении грехов, так и в чудесах экзорцизма, то есть изгнания бесов из людей.
Власть диавола над человеком проявляет себя как в душевных, так и в физических недугах. Для примера, исцеление согбенной женщины: «Сию же дочь Авраамову, которую связал сатана вот уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих в день субботний?» (Лк. 13: 16); исцеление расслабленного: «И, видя Иисус веру их, сказал расслабленному: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои» (Мф. 9: 2); прощение жены-грешницы, пришедшей к Христу в дом Симона-фарисея: «Прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит» (Лк. 7: 47). Свт. Игнатий (Брянчанинов) говорит, что «Господь, явив Свою власть над последствиями греха в телах человеческих, явил этим власть Свою над грехом вообще. Плотское мудрование не видит ни душевных недугов, ни вечной смерти; но недуги телесные и смерть тела оно видит, оно признает их, они очень действуют на него, озабочивают его. Человеку были даны знамения в нем самом, не где-либо вне; человеку были даны доказательства спасения его в нем самом, не вдали от него»[181]181
Игнатий Брянчанинов, свт. Аскетическая проповедь. Беседа в понедельник 29 недели: о чудесах и знамениях, 1 // Полн. собр. творений: В 8 т. Т. 4. М.: Паломник, 2002. С. 294.
[Закрыть].
Нередко Господь совершал чудеса в субботу, и этим временем совершения чуда и самим делом освобождения человека от болезни и греха являл покой (покой = «шаббат», суббота) Царства Божия, в который ввести может только Он Сам.
Синоптические Евангелия отмечают, что Господь часто требует веры человека для совершения чуда или совершает чудо, видя веру. Категорическое неверие жителей Назарета препятствует чудесам: «…И не совершил там многих чудес по неверию их» (Мф. 11: 54–58). «И не мог совершить там никакого чуда, только на немногих больных возложив руки, исцелил [их]» (Мк. 6: 5). «Щадя их, Он не творит чудес, дабы не послужили к большему осуждению их, как людей неверующих… С другой стороны, для чудотворений потребна, во-первых, сила творящего, во-вторых, вера приемлющих чудо. Поелику же здесь недоставало второго (из этих условий), то есть веры имеющих нужду в исцелении, то Иисусу не благопотребно было творить чудеса»[182]182
Феофилакт Болгарский, блж. Благовестник. Толкование на Евангелие от Марка, 6: 5.
[Закрыть]. В Евангелии от Иоанна, наоборот, вера нередко является следствием чуда (см.: Ин. 2, 3, 5, 9). К чудесам четвертого Евангелия в особенной степени может быть применено понятие «знамение»[183]183
В Евангелии от Иоанна чудеса Христовы называются «делами» или «знамениями» (это не всегда отражено в русском переводе, но очевидно в греческом и церковнославянском тексте). В синоптических Евангелиях понятие «знамение» используется в негативном смысле: знамения требуют противники Христа (Мк. 8: 11), в будущем лжехристы и лжепророки будут творить «чудеса и знамения» (Мк. 13: 22); в Евангелии от Иоанна в таком же смысле понятие знамение употребляется один раз в требовании иудеев после насыщения пяти тысяч дать им знамение (Ин. 6: 30). В синоптических Евангелиях чудеса Христовы чаще рассматриваются как проявления божественной «силы».
[Закрыть]: чудо не только как факт, но и особое свидетельство о Совершителе чуда сообщающее знание о Нем как о Боге, Подателе Жизни, Творце, Владыке над духовным и материальным миром и т. д.
Опираясь на слова Самого Христа, можно сказать, что самый главный смысл и назначение чудес – свидетельство о том, что Христос есть Сын Божий: «Дела, которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии, Мною творимые, свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня» (Ин. 5: 36); «Если бы Я не сотворил между ними дел, каких никто другой не делал, то не имели бы греха» (Ин. 15: 24). Человеческий образ Мессии может смутить, но явление силы Духа Святого в чудесах и учении Сына Человеческого делает неверие неизвинительным: «И всякому, кто скажет слово на Сына Человеческого, прощено будет; а кто скажет хулу на Святаго Духа, тому не простится» (Лк. 12: 10).
Евангелисты отмечают, что непредвзятые свидетели чудес понимают, что равного Иисусу Назорею еще не было: «Многие же из народа уверовали в Него и говорили: когда придет Христос, неужели сотворит больше знамений, нежели сколько Сей сотворил?» (Ин. 7: 31). Особенно ясно это показывают чудеса в Евангелии от Иоанна, совершенные в ситуации полной безнадежности: дарование зрения слепорожденному, претворение воды в вино на браке бедных людей, дарование здоровья и жизни сыну царедворца[184]184
На рус. яз.: «Пойди, сын твой здоров», на славянском языке: «Иди, сын твой жив» (Ин. 3: 50).
[Закрыть], чудесный улов рыбы после бесплодно проведенной ночи трудов, воскрешение четверодневнего мертвеца, исцеление парализованного в течение тридцати восьми лет человека. Христос во всех этих чудесах являет силу Божию: Он помогает людям, когда никто, кроме Бога, помочь не мог[185]185
См.: Прокопчук А., иерей. Лекции по Евангелию от Иоанна. М.: Изд-во храма Трех Святителей на Кулишках, 2009. С. 7.
[Закрыть].
Чудеса Спасителя обладали самодостаточной силой свидетельства о Нем как о Сыне и Мессии и не требовали дополнительного свидетельства от людей. Так, даже свидетельство Иоанна Крестителя о Нем умаляется сравнительно со свидетельским значением чудес: «Я не от человека принимаю свидетельство… Я имею свидетельство больше Иоаннова» (Ин. 5: 34, 36). Свидетельство, которое Господь категорически запрещал, – исповедание бесами: «В синагоге их был человек, [одержимый] духом нечистым, и вскричал: оставь! что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас! знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий. Но Иисус запретил ему, говоря: замолчи и выйди из него» (Мк. 1: 23–25). Свидетельство «отца лжи» делает ложью даже правду, лишает ее доверия.
Не всегда желание увидеть чудо от Христа было хорошим желанием; в неоднократных требованиях иудеев дать им знамение (например: «И приступили фарисеи и саддукеи и, искушая Его, просили показать им знамение с неба» – Мф. 16: 1; см.: Ин. 6: 30) проявляло себя неверие: игнорируя чудеса Христовы в отношении других, они просили чуда по требованию. Логика понятная: ты Мессия? – докажи! Может, все твои чудеса – это фикция и совпадение; ты сделай что-то такое, что для меня будет убедительным. Эти просьбы не могут не напомнить искушение от диавола в пустыне: если ты Сын Божий, бросься вниз. Какое чудо убедило бы иудеев? Такое, которое отвечало бы их плотским представлениям о Царстве. Вспомните, вскоре после чуда насыщения пяти тысяч человек от Христа, сказавшего, что надо принять Его как Посланного Отцом, иудеи требуют знамения: «А какое ты нам дашь знамение?» (Ин. 6: 30), проявляют потребительское отношение к Богу, надеясь на постоянное получение манны, которую их отцы получали в пустыне: «На это сказали Ему: Господи! подавай нам всегда такой хлеб» (Ин. 6: 34). В другой ситуации Господь, творивший много чудес и знамений, подобные просьбы дать знамение отнес к проявлению подчиненности человека бесам: «Но Он сказал им в ответ: род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка» (Мф. 12: 39).
Обычно вызывает недоумение, почему, несмотря на чудеса Христовы, «свои Его не приняли» (Ин. 1: 11). Реакция на чудеса и все служение Христово первосвященников, других членов Синедриона, фарисеев и книжников, как и прорывающаяся порой нездоровая эйфория простых людей, ждущих Мессию как земного царя (Ин. 6: 14–15), обнаруживает проблему неверия. Кажется, как можно не поверить свидетельству дел Христа? Ответ есть в самом Евангелии. Христос говорит иудеям, что они не принимают Его по той причине, что они грешники и нарушители закона, поэтому все их оценки и выводы продиктованы «образом мыслей о Боге и о всем духовном, заимствованном человеком из его состояния падения, а не из Слова Божия»[186]186
Игнатий Брянчанинов, свт. Аскетическая проповедь. Беседа в понедельник 29 недели: о чудесах и знамениях. С. 285.
[Закрыть]. Нераскаянная и прикрываемая лишь внешним благочестием греховность, успокоенность в грехе делает людей неспособными принять учение Христа и даже вызывает в них ненависть к несообразному их жизни учению и к Нему Самому: «…ищете убить Меня, потому что слово Мое не вмещается в вас» (Ин. 8: 37).
В беседе о равенстве с Отцом Христос указал на трагедию плотских людей: отсутствие в них истинного Богопознания, «признание правдой падшей человеческой правды и отречение для нее от правды Евангелия»[187]187
Там же. С. 289.
[Закрыть] приведет к тому, что они примут дела диавола за дела Божии и признают антихриста, творящего многие эффектные чудеса, отвечающие греховным желаниям людей: «Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете» (Ин. 5: 43).
Древнее святоотеческое присловие говорит, что Бог не может спасти человека без участия самого человека; как нельзя насильно заставить полюбить. Господь не допускал в Своем служении насилия в деле веры, оставляя веру как дело Божие (Ин. 6: 29) на совести людей. И это еще одна черта служения Христова: «Он трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит» (Мф. 12: 20). Господь бережно относится к поврежденной грехом человеческой душе как хрупкому сосуду и ждет решения человека: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3: 20).
2.2.3. Откровение Царства Божия в притчахВ Евангелии сохранено множество притч Христа и приточных речений, то есть кратких сравнений, например: «Вы – соль земли… Вы – свет мира» (Мф. 5: 13, 14). Притча – это поучение-загадка; в притче обязательно присутствует образ, что-то символизирующий. В части евангельских притчей есть довольно развернутый сюжет (например, притча о сеятеле, о закваске, притча о злых виноградарях, притча о мытаре и фарисее, притча о блудном сыне), в других притчах даются только характерные образы, находящиеся в определенных отношениях между собой (например, добрый Пастырь, овцы, волк, наемники и воры в притче о Пастыре добром в Евангелии от Иоанна; или связь лозы и ее ветвей в притче о виноградной лозе в том же Евангелии).
В греческой Библии есть два слова, употребляемых для обозначения того, что на русский язык и на славянский мы перевели бы как «притча»: «параболи, παραβολή» (отсюда название такого образного выражения, как парабола) – сравнение, подобие, образ и «паремия, παροιμία» – поговорка, пословица. В синоптических Евангелиях используется слово παραβολή, в Евангелии от Иоанна – παροιμία.
Почему Господь говорил притчами? Во-первых, это свойство восточного образа проповеди, Господь не отделял себя от семитского, восточного менталитета, Он в нем родился, в нем жил и в этом смысле для своих был своим. Притчи часто использовали и пророки, это библейская традиция. Многие евангельские образы являются ветхозаветными аллюзиями, легко опознаваемыми слушателями и составляющими, как выражаются лингвисты, «фоновое знание»[188]188
Подробнее см.: Грилихес Л., свящ. Евангельские притчи и внебиблейские языковые данные // Альфа и Омега. 2002. 4 (34). С. 22.
[Закрыть]. Например, когда в одной из притчей Царствие Небесное уподобляется закваске, которую жена взяла и спрятала в трех мерах (сатах) муки, доколе не вскисло все (Мф. 13: 33), образ трех мер был хорошо знаком слушателям Христа: в книге Бытия описано, как Авраам спешит к Сарре и говорит: «Замеси три меры [саты] муки» (Быт. 18: 6). Жена из притчи явно перекликается в сознании иудеев, наизусть или близко к тексту знавших Писание, с супругой «отца всех верующих» (Рим. 4: 11) и невольно обращает мысли к значению этого образа.
Кроме того, Господь говорил притчами, «чтобы сделать свою речь более выразительной и запоминающейся, при помощи образов внушить им определенные вещи»[189]189
Иоанн Златоуст, свт. Беседы на Евангелие от Матфея. 44. 2.
[Закрыть]. Очевидно, что пересказать притчу о мытаре и фарисее легче, чем Нагорную проповедь или беседу о равенстве Сына и Отца, так как выразительный и знакомый образ, сюжетная история удобнее для запоминания. Но что важно: притча отнюдь не упрощает проповедь, не делает учение очевидным (иначе ученики не подходили бы к Христу и не говорили: мы ничего не поняли, разъясни). Притча – это прикровенное знание, символ[190]190
От греч. συμβολή – соединение.
[Закрыть], который связывает разные планы бытия: мир духовный и мир земной. В этом отношении притча сопоставима с функциями оконного стекла: с одной стороны, оно соединяет нас с внешним миром, сообщает нам знание о том, что происходит за окном, а с другой стороны, отделяет от него. То есть функция символа двойственна – сообщить некое знание и в то же время сохранить это знание от чрезмерного дерзновения человеческого ума; символ дает возможность прикоснуться к тайне духовного мира, тайне богооткровенной и в то же время защищает ее. Притча – это и откровение, и препятствие. Проповедь в притчах защищает истину от поругания: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Мф. 7: 6). Христа окружала толпа, в который были не только искренние, непредвзятые люди, но и те, кто искал, как бы уловить Христа в слове: «Потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют; и сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: слухом услышите – и не уразумеете, и глазами смотреть будете – и не увидите, ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Мф. 13: 13–15). Понятно, что тот, кто хотел слышать, чье сердце было для Христа открыто и готово к вере, тому тайны Царства открывались и в приточном образе: «Кто имеет уши слышать, да слышат» (Мф. 13: 9).
Почти все притчи Христовы можно назвать притчами о Царстве Божием. Некоторые притчи говорят о том, что такое Царство, другие – о том, как войти в него, но строго классифицировать притчи по содержанию невозможно, в одной притче могут быть отражены многие реалии духовной жизни. Например, можно притчу о мытаре и фарисее отнести к притчам о покаянии, а можно назвать ее и притчей о молитве или о смирении. Но некоторые притчи по преимуществу можно отнести к притчам о Царстве, потому что Сам Христос это делает, говоря: «Царство Небесное подобно…» «Царство Небесное» и «Царство Божие» – это синонимы, то и другое выражение указывают на иную, таинственную реальность по отношению к реальности земного мира. Отсюда сложность адекватного описания в терминах нашей действительности того, что «не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2: 9). В Евангелии от Иоан на Царство Божие часто называется просто «жизнь вечная» (например: Ин. 3: 15–16; 4: 14, 36; 5: 24, 39 и т. д.). В явлении Царства сочетаются два плана – времени и вечности: во Христе человек на земле уже обладает Царством Божиим, но в то же время он им еще не обладает, уже имеет в себе вечную жизнь и в то же время еще только стремится к ней (это общехристианское состояние между «уже» и «еще» ап. Павел выразит одной фразой: «Мы спасены в надежде» (Рим. 8: 24). Притча как прикровенная форма знания помогает уловить эту двойственность в явлении Царства, явление Царства как процесс.
В Евангелии от Матфея в одном месте собраны семь притч Христа о Царстве (Мф. 13): о сеятеле, о пшенице и плевелах, о неводе, о закваске, о зерне горчичном, о сокровище, зарытом в поле, и о жемчужине. В Евангелии от Марка приведена еще одна притча о Царстве – о невидимо растущем семени (Мк. 4: 26–29). Прежде чем сказать, какие черты Царства Божия раскрываются в этих притчах, учтем совет свт. Иоанна Златоуста: «В притчах не нужно все изъяснять по буквальному смыслу, но, узнав цель, для которой она сказана, обращать сие в свою пользу, и более ничего не испытывать»?[191]191
Иоанн Златоуст, свт. Беседы на Евангелие от Матфея. 64. 3.
[Закрыть] Если акцентировать детали приточной истории, можно лишить притчу всякого смысла, она «работает» только как цельный образ, – например, в притче о жемчужине Господь говорит, что Царство подобно купцу, ищущему хороших жемчужин, но очевидно, что конкретным образом Царства здесь является не купец, а жемчужина. Притча же в целом показывает, что Царство – это высшая ценность для человека и ради него надо оставить все, что было дорого прежде.
Притча о сокровище, зарытом на поле, близка притче о жемчужине: чтобы приобрести это поле, человек продает все, что имеет. Притча о сеятеле, как и притча о пшенице и плевелах, была объяснена Самим Спасителем (см.: Мф. 13: 18–23). Притча о сеятеле показывает, что Царство благовествуется всем (как сказал ап. Павел, Бог «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» – 1 Тим. 2: 4), но принимается различно, будет ли слово Божие «работать» в человеке, принесет ли плод, зависит от самого человека, от его желания стать «доброй землей». Спасение понимается в Церкви как синергия, соработничество Бога и человека. Бог, как известно, может все, кроме одного – спасти человека против его воли. Ближайший евангельский пример, показывающий эту притчу в действии, – противление иудеев проповеди Христа, отказ принять Его, что Сам Спаситель объяснял греховностью этих людей: «Ищете убить Меня, потому что слово Мое не вмещается в вас… Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать слова Моего. Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи. А как Я истину говорю, то не верите Мне» (Ин. 8: 37, 44–45). Такое состояние сердца выражено в притче образами каменистой земли, придорожной почвы и земли, заросшей терниями.
Притчи о пшенице и плевелах и о неводе похожи: в обеих производится разбор, отделение плохого от хорошего. Обе притчи относятся к притчам эсхатологическим, то есть изображающим события в конце мира: «…сеющий доброе семя есть Сын Человеческий; поле есть мир; доброе семя – это сыны Царствия, а плевелы – сыны лукавого; враг, посеявший их, есть диавол; жатва есть кончина века, а жнецы суть Ангелы…» (Мф. 13: 36–43); «Еще подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода, который, когда наполнился, вытащили на берег и, сев, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон. Так будет при кончине века: изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 13: 47–50). Притча о плевелах, как и притча о сеятеле, показывает обращенность проповеди Евангелия ко всему миру, ко всем людям. Но и среди принявших проповедь Царства без устали трудится диавол. Образ появившихся плевел среди пшеницы и наличие плохих рыб среди хороших показывают, что в Церкви до Страшного Суда пребывают и грешники, и праведники.
Образ закваски (Мф. 13: 33) показывает, что сила Царства, слово Божие и благодать качественно меняют душу человека – как закваска меняет муку, в которую положена. По одному из толкований блж. Иеронима Стридонского, взятые женщиной три меры муки, приведенные в подлинное единство положенной в них закваской, символизируют три состава человеческой природы – дух, душу и тело, которые после грехопадения пришли в разногласие, но приводятся в цельность и согласие евангельским учением[192]192
Иероним Стридонский, блж. Толкование на Евангелие от Матфея. 2. 13. 33.
[Закрыть]. Мысль о духовном преображении человека заложена и в притчу о зерне горчичном, которое меньше всех семян, но вырастает в большое растение, так что на нем и птицы могут укрываться (Мф. 13: 31–32). Эти образы относятся ко многим явлениям духовной жизни. Для примера, житие прп. Антония Великого показывает, что одной фразы Евангелия достаточно для полной перемены жизни человека; история Церкви свидетельствует, что из малого зерна, «малого стада» (Лк. 12: 32) учеников Христовых Церковь Христова силой Божией распространилась по всему миру.
Притча о Царстве из Евангелия от Марка о невидимо растущем семени показывает, что никто не видит, как благодать Божия действует в душе человека, духовная жизнь христианина и всей Церкви сокрыта от мира, но, в конце концов, она обнаруживает себя отчасти даже в этой жизни, поэтому христиане становятся «светом миру» и уже «не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5: 14–16). Слава христианской Церкви будет обнаружена и в конце веков, при всеобщем воскресении, об этом пишет ап. Павел: «Жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе» (Кол. 3: 3–4).
В конце приточного учения Господь рассказал еще одну притчу, которая дает ключ к пониманию учения о Царстве: «Он же сказал им: поэтому всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей новое и старое» (Мф. 13: 52). Ученики сравниваются с книжником, то есть человеком, сведущим в Писаниях, который по мере необходимости берет из сокровищницы слова Божия и старое сокровище, то есть уже известное ему ветхозаветное учение и обетования пророков, и новое учение – то, что получил во Христе. «Видишь ли, что Христос не исключает Ветхий Завет, но хвалит и превозносит, называя его сокровищем? Итак, несведующие в божественных писаниях не могут быть названы людьми домовитыми: они и сами у себя ничего не имеют, и от других не заимствуются, но, томясь голодом, нерадят о себе. Впрочем, не они только, но и еретики лишены этого блаженства, потому что из сокровища своего не выносят ни старого, ни нового. У них даже нет старого, а потому нет и нового. Равно не имеющие нового не имеют и старого, но лишены и того и другого, потому что новое и старое соединено и связано между собою. Итак, все мы, нерадящие о чтении писаний, послушаем, какой терпим от этого вред и какую скудность»[193]193
Иоанн Златоуст, свт. Беседы на Евангелие от Матфея. 47. 3.
[Закрыть].
