Текст книги "Золушка из глубинки, или Хозяйка большого города"
Автор книги: Юлия Шилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
ГЛАВА 9
– Боже мой, а что же делать? – я посмотрела через плечо, пытаясь разглядеть, кто же едет сзади.
– Послушай, сиди спокойно, – довольно жестко произнес Дмитрий и увеличил скорость. – Сейчас дворами уйдем.
– А если не уйдем?
– Тут такие улочки – заблудиться можно. Я тут все ходы и выходы знаю. Ты, самое главное, не суетись. Можешь закрыть глаза и немного подремать.
– Ты шутишь? У нас вопрос жизни или смерти решается, а ты советуешь подремать. Дима, я боюсь!
– Не ори. Ты мне мешаешь.
– Я постараюсь.
– Будь дружочком, постарайся. Если ты будешь умницей и будешь сидеть тихо, то я смогу найти выход из сложившейся ситуации.
– Я молчу, молчу.
– Молодец. Давай и дальше в таком же духе.
Дальше началось просто невообразимое. Я вжалась в кресло и с ужасом принялась наблюдать за тем, как Дмитрий начал петлять по узким улочкам на вполне приличной скорости. Чем больше он петлял и пытался оторваться от погони, тем больше я ловила себя на мысли, что либо мы сейчас во что-нибудь врежемся, либо кого-то собьем, либо нас настигнет сидящая на хвосте машина, и тогда… Мне даже страшно представить, что будет тогда.
Я закрыла глаза, потому что не могла наблюдать за тем, как машина едет на недозволенной скорости и с трудом вписывается в крутые повороты. Мне почему-то показалось, что на этот раз мне не уйти от судьбы и она решила свести со мной свои счеты. Страх парализовал все мое тело, и я сидела не шевелясь. Я вдруг подумала о том, что будет, когда моя мама узнает, что меня больше нет. Она будет плакать и кричать, что меня у нее отняла Москва, что она растила дочь для себя, а эта проклятая столица отняла у нее все самое дорогое. Отец сильно запьет, а мой бывший кавалер будет злорадствовать и говорить своим знакомым о том, что я – хороший пример для тех, кто хочет от этой жизни чего-то большего, чем она может предложить. Мол, нужно соглашаться на то, что есть, и довольствоваться малым. По крайней мере так хоть можно пожить… А все мои подруги в один голос скажут о том, что им меня жаль, но я во всем сама виновата. Я всегда была странной – строила нереальные планы и говорила безумные вещи. Я была не от мира сего и всю жизнь бунтовала, протестовала против сложившихся стереотипов, стандартных мнений и банальных поступков. «Она всегда хотела выделиться. Из кожи вон лезла, чтобы от всех отличаться! Вот и отличилась», – скажут про меня.
– Света, ты живая? – Я открыла глаза только тогда, когда почувствовала, что машина остановилась. – Тебе плохо? Бледная вся…
– Мне страшно.
– Успокойся, мы уже приехали.
– А где «Жигули»?
– Понятия не имею, но в том, что мы ушли от погони, можешь не сомневаться. Тут такие улочки, что не каждый и разберется. А я их наизусть знаю, потому что здесь раньше жил, тут прошло мое детство.
– Ты хочешь сказать, что нам сейчас ничего не угрожает?
– Пока – да. Я тут живу недалеко. Сейчас машину на стоянку поставим и пойдем ко мне домой.
– Господи, что же теперь будет?! – в отчаянии прокричала я. Затем всхлипнула и затряслась всем телом, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони.
– Ты что творишь? А ну-ка успокойся, возьми себя в руки. Я думал, у тебя выдержки больше.
– Она закончилась. Дима, ты хоть понимаешь, что я тебя подставила? Понимаешь или нет? Ведь я не хотела, я не думала, что это произойдет. Я и представить не могла, что меня найдут так быстро. То, что мы ушли от погони, – еще ничего не значит.
– Как это ничего не значит?! А что было бы, если бы этот «жигуль» у нас по-прежнему сидел на хвосте?! Ты только вдумайся!
– Но ведь теперь они знают номер твоей машины, по нему не составит труда найти твой адрес.
– Я еще не успел переоформить машину на себя – она числится за прежним хозяином. Он сейчас за границей, приедет только через три месяца, я его специально жду, чтобы машину переоформить.
– Ты хочешь сказать, что по номерам машины тебя не найдут?
– Пока нет.
– Уже легче, – заметно успокоилась я, хотя по-прежнему ощущала, что бесконтрольная дрожь, завладевшая моим телом, все еще не хотела меня отпускать.
Поставив автомобиль на стоянку, Дима вышел на улицу и посмотрел на дорожную сумку, которая осталась на заднем сиденье автомобиля.
– Сумку взять?
– Возьми, там вещи, которые мне нужны.
Повесив мою сумку себе на плечо, Дима взял меня за руку и повел к своему подъезду.
– Ты что трясешься-то?
– Сама не знаю.
– Давай успокаивайся. Уже пришли.
Попав в большую и дорого обставленную квартиру, я сняла свою обувь и, как затравленный щенок, встала в центре коридора, боясь наступить на необыкновенно красивый паркет, который так сильно блестел, что мне показалось, что если я на него наступлю, то тут же поскользнусь и проеду по нему носом.
– Ну, проходи. Что, боишься?
– Я не боюсь, – несмело ответила я, но так и не смогла сделать ни шагу.
– А мне кажется, что ты чего-то боишься?
– Тебе кажется.
– Тогда вперед и с песней!
Дмитрий играючи меня подтолкнул вперед, и я прошла в комнату. Разглядывая роскошное убранство большого зала, я старалась не выглядеть идиоткой и, против своей воли, пыталась сдерживать свой восторг, но это усилие над собой давалось мне с огромным трудом. Неудивительно: ведь я никогда раньше не была в подобных квартирах. Старинные подсвечники, массивные люстры, плотные вышитые шторы, оригинальный камин, перед которым лежала шкура медведя… Все это – малая часть того, что можно было увидеть в этой квартире, которая просто благоухала изысканной роскошью.
– А у тебя славненько!
– Проходи и чувствуй себя как дома, – Дмитрий потряс рукой и слегка сморщился.
– Ты чего?
– Я борьбой занимаюсь. Руку потянул. Она у меня и так больная, да еще ты повисла на ней в гостинице, как пиявка.
– Извини, я хотела как лучше.
Кинув на Дмитрия беглый взгляд, я еще раз отметила про себя, что он очень красив. От него исходило какое-то необычайно притягательное тепло. Дима был похож на человека, знакомого только с приятными, положительными и хорошими сторонами жизни. Высокий, мускулистый, широкоплечий, он был достаточно модно и дорого одет. Можно было без труда догадаться, что у этого молодого человека, похожего на сытого мартовского кота, как в институте, так и за его пределами нет отбоя от девушек. Даже страшно себе представить то количество невест, которое его окружает в повседневной жизни. Несомненно, Дмитрий знал себе цену: такие, как он, всегда избалованы женским вниманием и настолько привыкли к победам, что не знают отказа.
– Пошли на кухню. Мне кажется, что нам необходимо выпить.
Как только мы прошли на кухню, соединяющуюся с большой и просторной гостиной, я села в мягкое кожаное кресло и, стараясь спрятать свою неловкость, закинула ногу за ногу.
– Ты что пьешь-то?
– Шампанское.
– Смотри, а то тут такой бар. Может, что-нибудь посолиднее?
– Нет, спасибо, я бы выпила бокал шампанского. Ты составишь мне компанию?
– Я пью коньяк, – отрезал Дмитрий и неодобрительно посмотрел на шампанское. – Я не пью женские напитки.
– Ты считаешь шампанское женским напитком?
– Конечно. Я придерживаюсь именно такого мнения.
Налив себе полную рюмку коньяка, он поднял ее и промурлыкал, как все тот же мартовский кот:
– Ну что, выпьем за знакомство? Правда, я и сам пока не знаю, приятное оно или нет, но тем не менее оно состоялось, и от этого уже никуда не денешься. Я уже и сам не могу понять, вовремя я тогда вышел покурить на балкон или нет. Нужна мне эта встреча или лучше было бы обойтись без нее?!
– А давай не будем думать, какое у нас впечатление сложилось друг о друге – по большому счету это неважно. Ты вышел на балкон вовремя и совершил благородный поступок – помог попавшей в беду девушке. Это по-рыцарски и заслуживает уважения. А еще ты дал мне кров. Самое главное, что я не сижу со своей дорожной сумкой в парке и не жду утра. Это же здорово!
– А я вообще не представляю, как можно так поехать.
– Ты о чем? – я сделала глоток шампанского и улыбнулась от райского наслаждения. Я считала этот напиток божественным и получала от него истинное удовольствие.
– О том, что не понимаю, как можно ехать девушке совершенно одной в незнакомый, чужой город, где у нее нет ни друзей, ни родственников?
– Ой, да ладно тебе! Такие, как я, сюда пачками приезжают. Только вот я думала, что у меня хоть что-то получится, а у меня ничего не получилось.
– Значит, надо возвращаться. Сколько ты можешь тут скитаться? Пока деньги не кончатся?
– Деньги всегда можно заработать. Я не могу вернуться домой ровно по двум причинам.
– И какие же это причины? – спросил Дмитрий, смакуя коньяк.
– Во-первых, мне угрожает опасность. В провинции до меня будет добраться намного легче, чем в Москве. Во-вторых, как я вернусь? Как побитая собака? Мать, быть может, и промолчит, а вот отец…
– Что отец?
– Отец будет пить и ругать меня, на чем свет стоит. По его понятиям, в Москву за лучшей жизнью едут одни лишь шлюхи и возвращаются оттуда тоже одни шлюхи. Он меня в покое не оставит, а будет попрекать каждый день. Лучше сдохнуть, чем слушать ежедневные упреки и пьяный бред.
– Он пьет?
– Бывает, – я моментально залилась краской. – А этот жених, будь он неладен!
– Какой еще жених?
– Мой, которого перед моим отъездом в Москву в вытрезвитель забрали!
– Ах, у тебя еще и жених из вытрезвителя есть? Я же говорил, что веселенькая у тебя жизнь.
Не обратив внимания на насмешку со стороны Дмитрия, я зачем-то решила выгородить своего кавалера и, сделав глоток шампанского, оправдываясь, произнесла:
– Нет, ты не подумай плохого. Он же не каждый день в вытрезвителе проводит, а так, выпивает иногда. Так вот, жених меня больше всех на смех подымет, позорить будет на каждом шагу, всех против меня настраивать. Он же думает, что я должна приползти к нему на коленях, просить прощения и умолять взять меня в жены.
– Хороший у тебя жених!
– Бывший жених, – тут же поправила я Дмитрия.
– А что, поприличнее ничего не было?
– Нет, – честно ответила я. – Какой есть, такой есть, у нас мажоров нет. У нас с такими-то, как мой, напряг, а ты говоришь поприличнее. Кто успел, тот себе урвал. А не успела, сиди в девках.
– Это упрек в мою сторону? Ты меня начинаешь доставать этим мажором. Я не очень люблю, когда меня так называют.
– Нет, я просто ответила на твой вопрос. А я бы гордилась, если бы меня так называли. Это же говорит о том, что у тебя все в порядке и что ты живешь круто.
– У меня к этому другое отношение.
Неожиданно Дмитрий стал крайне серьезным и, подлив мне шампанского, произнес ледяным голосом:
– Света, я как-то невольно попал в твою непродуманную, шальную, рискованную жизнь, и я не знаю, как на моей дальнейшей судьбе отразится общение с тобой. Возможно, у меня могут возникнуть проблемы.
– Ты о чем? – я ощутила, как у меня задрожала рука и в спешном порядке поставила бокал с шампанским на стол.
– Ты знаешь, мужчины ценят женщин, которые умеют слушать и не перебивать. Этого я в тебе не заметил, а это очень ценное качество. Если ты научишься слушать своего собеседника и будешь давать ему возможность высказаться, то, быть может, на твоем жизненном пути встретится вполне достойный спутник жизни, которого нет необходимости сдавать в вытрезвитель.
– Я тебя внимательно слушаю, – послушно произнесла я и села, как прилежная школьница.
– Так вот, я о том, что в этой ситуации пострадала не только ты, но и я.
Меня так и подмывало задать еще один вопрос, но я тут же опомнилась и удержалась от этого необдуманного шага.
– Дело в том, что тем, кто тебя ищет, уже известны номера моей машины. Благо, что хозяин машины сейчас проживает за рубежом и до него достаточно тяжело добраться, хотя теоретически, при желании, это возможно сделать. Но это достаточно трудно, и вряд ли с этим кто-то захочет возиться. Но когда он вернется, я должен переоформить машину на себя. Мои предки отдали за машину немалые деньги, а я езжу по чужим документам – это непорядок. Я все это говорю к тому, что уж если получилось так, что я тоже попал в поле зрения так называемых бандитов, то я имею право знать, кто тебя избил, что ты натворила и почему тебя ищут!
– Ты уверен, что ты хочешь это знать?
– Я всегда уверен в своих словах и поступках.
– Ты любишь чужие тайны?
– Я хочу знать заранее о тех неприятностях, которые у меня могут возникнуть. Что ты натворила? Только говори, пожалуйста, правду.
– Значит, правду? – я взяла бокал шампанского и принялась из него жадно пить. Затем поставила бокал на стол и посмотрела на Дмитрия в упор.
– Правду? – на всякий случай еще раз переспросила я его.
– Правду, – сказал он, как отрезал.
– Я убила человека.
– Зачем? – на лице Дмитрия не дрогнул ни один мускул.
– Потому что мне было больно. Этот человек меня бил, и если бы я его не убила, то он забил бы меня до смерти.
– Кто этот человек?
Тогда я всхлипнула, едва сдерживая слезы, и начала свой рассказ. Я рассказывала все по порядку, ничего не скрывая и не приукрашивая. Чем больше я вдавалась в подробности, тем сильнее из моих глаз лились слезы. В результате я встала с кресла, опустилась рядом с ним на пол и нервно поджала под себя ноги. Когда рассказ был окончен, Дима сел рядом со мной и протянул мне бокал шампанского. Я вновь осушила его и вытерла слезы.
– Успокойся, пожалуйста.
– Я спокойна. Я не знаю, кто эти люди и что они хотели со мной сделать, – тихо принялась размышлять я. – Сначала, по их схеме, со мной должен был развлечься дед, а затем пришли бы эти двое и, по их словам, пустили бы меня на поток. Я не знаю, что это такое, но они заманивают таких наивных дурочек, как я. Для чего? Для каких целей? И какова дальнейшая судьба этих девушек? Если бы я не убила деда, то какая бы участь меня ожидала?
Уткнув свою голову в Димину грудь, я заплакала, и впервые в жизни мне захотелось, чтобы меня пожалели.
– Дима, если тебе не тяжело, то пожалей меня, пожалуйста. Мне плохо!
– Я знаю.
– Ничего ты не знаешь! – заревела я еще громче. – Мне невообразимо плохо! Жить не хочется!
Он начал гладить мои растрепанные волосы и просить меня о том, чтобы я успокоилась. Поняв, что его утешения на меня мало действуют, Дмитрий поднял меня с пола, взял на руки и понес в ванную.
– Ты что творишь? – опомнилась я.
– Хочу привести тебя в порядок, а то ты совсем раскисла.
– Пусти, я уже в порядке! – попыталась вырваться я, но он схватил меня мертвой хваткой.
– Ни черта ты не в порядке.
Поставив меня на коврик в ванной комнате, он включил душ и приказал:
– Снимай свои шмотки.
– Зачем?
– Ополоснешься, и все как рукой снимет. Контрастный душ все хвори снимает. Раздевайся, я сказал!
– А ты?
– Что я?
– Смотреть, что ли, будешь?
– Ты меня стесняешься, что ли?
– В общем-то, да.
– Кто бы мог подумать, что ты у нас такая стеснительная?! – рассмеялся молодой человек. – Порядочная, что ли?
– Порядочная.
– А кого ж хрена ты, такая порядочная, на квартиру к незнакомому деду пошла? Где твои мозги были?! Или ты живешь по принципу: мозги отдельно, а тело отдельно? Так, да?!
– Я же не знала, что так все обернется! Я думала, что этот дед – завкафедрой театрального института. Он же обещал из меня звезду сделать!
– Моли Бога, что все еще так обошлось, а то бы пришли эти двое и точно пустили тебя на поток. Сделали бы из тебя звезду в каком-нибудь заграничном или российском публичном доме!
– Ты думаешь, они девушек в публичные дома продают? – дрожащим голосом спросила я.
– Не знаю, я всего лишь предполагаю, а может быть, их и на органы продают. В этой жизни может быть все что угодно! Но то, что тебя бы родная мать больше не увидела, – это точно. Я вот смотрю на таких, как ты, и поражаюсь, как же можно быть такой дурой! Ты где воспитывалась? В семье или в пещере? Как же можно первому встречному доверять?
– А как же жить-то без доверия?! – заревела я. – Как?!
– Нужно хоть немного людей чувствовать! Нельзя жить вслепую!
– Ты тоже первый встречный, и я тебе вновь доверилась – опять на те же грабли могу наступить.
– Ты что несешь?!
– Я сейчас усну, а ты своим дружкам позвонишь и меня в публичный дом продашь или на органы пустишь, – содрогалась в рыданиях я.
– Послушай, а ты законченная дура. Ты в людях вообще не разбираешься, поэтому и попадаешь в подобные ситуации. Не нужно мне ни твое тело, ни твои органы. Оставь это себе, авось пригодится. В конце концов у тебя кроме этого ничего нет, даже мозги напрочь отсутствуют. Если бы была с мозгами, то к тебе вряд ли кто-нибудь подошел.
– Прекрати меня оскорблять!
– Я не оскорбляю. Я говорю тебе реальные вещи. Если бы ты хоть чуть-чуть умнее была, то бы в подобную ситуацию не попала. Так вляпаться может только полная дура.
– Но ведь я не одна! Я поняла, что этот дед уже много девушек заманил, а одну даже убил. Ты хочешь сказать, что все мы дуры?!
– Еще какие! Лезут в наш город, как тараканы из своих щелей. Дуры вроде тебя в Москву так и прут! А если мозгов нет, то и нечего ехать. Жила бы себе спокойненько, любимого из вытрезвителя по утрам забирала. Потом вы шли бы к себе домой, миловались, снова отношения выясняли, он бы тебя кулаками уму-разуму учил.
– Прекрати издеваться!
– А я и не издеваюсь. Я говорю все как есть!
– Если бы я знала, что ты будешь разговаривать со мной таким тоном, я бы ничего тебе не рассказала!
– Куда бы ты делась, я из тебя правду щипцами бы вытащил.
– Еще один маньяк!
– Раздевайся, я сказал! Я по два раза повторять не люблю!
– Лучше бы я в парке ночевала…
– Наночуешься еще, у тебя впереди вся ночная жизнь, о которой ты так мечтала.
– Я мечтала о нормальной дневной жизни, – укоризненно произнесла я и, немного успокоившись, принялась раздеваться.
– Вы все, когда сюда приезжаете, мечтаете о дневной жизни, а становитесь ночными бабочками.
Оставшись в одних трусиках, я прикрыла свою грудь руками и прошипела:
– Что уставился?
– Больно надо. Меня твое тело не возбуждает.
– А у самого слюни текут.
– Ты переоцениваешь свои возможности. У меня есть любимая девушка, и после окончания института я на ней женюсь.
– Ах, у тебя любимая девушка есть! Как же, у тебя все расписано: сейчас романтические отношения, по окончании института – свадьба. Прямо по схеме живешь.
– Лучше жить по схеме, чем так блуждать по жизни, как ты.
– Невеста, наверно, дочка каких-нибудь высокопоставленных родителей. Как же все скучно!
– Веселиться особо некогда. Я слишком много учусь, а моя невеста – девушка моего социального круга. Она тоже учится. Снимай трусы.
– Что?
– Снимай трусы и вставай под душ.
– А что, в плавках нельзя?
– В плавках под душем не моются.
– А мне кажется, что тебе просто хочется меня голой увидеть.
– И не мечтай. Твое оприходованное тело ничего, кроме жалости, не вызывает.
Небрежно махнув рукой, что будет, то будет, я сняла плавки и залезла под душ. Димка, как и обещал, устроил мне контрастный душ: вода была то ледяной, то обжигающе горячей, и это вызывало у меня настоящее раздражение.
– Ты что делаешь? Ты меня сейчас или сваришь, или заморозишь!
– Я же тебе сказал, что это контрастный душ. Он полезен.
Пока я вытиралась махровым полотенцем, Дима сходил в комнату и принес мне ночную рубашку.
– Это рубашка моей мамы, надень.
– А что будет, когда твоя мама увидит, что ее рубашку кто-то надевал?
– Ничего она не узнает. Я рубашку в машинку кину и все.
Одевшись, я вернулась в большую комнату и подошла к камину. На камине стояла фотография молодой и симпатичной девушки, держащей в руках букет чайных роз.
– Это твоя невеста?
– Невеста, – пробурчал Дима и перевернул фотографию лицевой стороной вниз.
– А что ты ее прячешь? Она милая – у тебя хороший вкус. А может быть, и не у тебя, а у твоих родителей. Поженитесь, она нарожает тебе детей, будет прекрасной матерью и образцово-показательной женой. С ней будет не стыдно показаться в обществе, потому что она – эталон женской красоты и мудрости. К вам в дом будут приходить гости и приятно проводить время в вашей компании: пить дорогие напитки, слушать классическую музыку, мило беседовать.
– Послушай, заткнись, – перебил меня Дмитрий. – Сделай одолжение, иди спать.
– Хорошо, только покажи, где спальня, а то в твоей квартире заблудиться можно.
– Я буду спать в своей комнате, а ты в комнате для гостей. Я думаю, что тебе завтра особо торопиться некуда, поэтому предлагаю хорошенько выспаться.
– Торопиться мне и в самом деле некуда.
Проводив меня в комнату для гостей, Дима показал мне на кованую кровать и сказал довольно сухо:
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – буркнула я и нырнула под одеяло.
– Тебе ночник оставить?
– Оставь, если электричества не жалко.
– А что мне его жалеть?! Жги, сколько хочешь.
– Но оно же денег стоит!
– Да сколько оно там стоит?!
– Недешево. Хотя у нас с тобой разные представления о том, что дешево, а что дорого. В моей семье с этим делом очень строго. У нас во всем строжайшая экономия. Свет нынче дорогой. Нельзя, чтобы нагорало слишком много.
– А в нашей семье мы на электричестве не экономим.
– Ты пошел спать? – тихо спросила я и удивилась тому, какие мягкие и душистые подушки лежали на моей постели.
– Покурю и тоже спать лягу. Ладно, давай не безобразничай. Ложись на бок, ладошки под щеку и отбой.
– Ты со мной обращаешься как с ребенком.
– А ты и есть ребенок. Бестолковый, непослушный, упертый и своевольный ребенок. Если бы я был твоим родителем, то уже давно бы отшлепал тебя бы. Тебя ремнем не воспитывали?
– Пусть только бы попробовали!
– А зря! Мне кажется, что такие, как ты, по-другому не понимают.
– Зачем ты так? Меня бить не за что. Правда, один раз меня отлупили, но я потом месяц не жила дома – родители едва вернули меня обратно. Меня ремнем воспитывать бесполезно. Я, между прочим, постоять за себя могу. И за мать всегда заступаюсь, если отец выпьет и решит на нее руку поднять. Он при мне на нее даже не замахивается, потому что знает, что я уже выросла и могу защитить не только себя, но и свою мать.
– Ладно, спи, заступница. Приятных тебе сновидений.