Текст книги "Еврейское остроумие. Земля обетованная"

Автор книги: Юлия Белочкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Еврейское остроумие. Земля обетованная
Юлия Белочкина

Они везде!

 
Вот упал метеорит,
А под ним еврей лежит.
Что же это за напасть,
Камню некуда упасть!
 

* * *

Я не люблю евреев: они работают упорнее; они разумнее; они ведут себя открыто; наконец, они – повсюду.

Джон Голсуорси

* * *

– Сколько у нас всего евреев? – спрашивает Брежнев Косыгина.

– Миллиона три – четыре.

– А если мы всем им разрешим уехать, многие захотят?

– Миллионов десять – пятнадцать.

Моя фамилия Иванов!

О, благословенная возможность сменить фамилию! Если б не это, возможно, были бы места, где нас таки бы не было!

Я рассматриваю старые фотографии.

– Дядя Миша, а зачем вы сменили фамилию Розенберг на Романчук?

– Когда я учился в шестом классе – победил на районной олимпиаде по химии, потом победил на областной олимпиаде. А вот на республиканской не победил, комиссия решила, что это не дело – чтоб на всесоюзной олимпиаде Украину представлял Розенберг. Тогда моя мама развелась с отцом, фиктивно, конечно!

– А у нее девичья фамилия Романчук?

– Да откуда же? Она Зильберман. Романчук – это фамилия наших бывших соседей по коммуналке.

– Она что, за соседа замуж вышла?

– Фиктивно!

– А ему это зачем?

– Очень просто, мы уже полгода как эту квартиру получили, а ему очередь подходила! Лишний человек – лишний метраж! Теперь у них трехкомнатная

– а я Романчук!

(из историй о моих знакомых евреях)

* * *

Один чистокровный русич и москвич в энном поколении с печалью говорил, что евреи просто дискредитировали фамилию Иванов. Теперь он представляется Иванов, делает ударение на втором слоге. Да, тяжелая ситуация! Что бы сделал еврей в таком случае?

Кацман заявляет, что хочет сменить фамилию. У него интересуются, какую фамилию он хочет носить? Он заявляет: Иванов. Буквально через неделю он снова приходит и просит поменять ему фамилию на Петров. Получает он новый паспорт, а в паспортном столе уже все извелись от любопытства. Наконец делопроизводитель не выдерживает:

– Нет, ну скажите нам, зачем менять фамилию Иванов на Петров?

– О, это очень просто! Завтра я пойду устраиваться на работу в КБ. В отделе кадров на меня посмотрят и спросят: «Как ваша фамилия?», а я: «Петров». Они: «Фамилию меняли?», я: «менял». Они: «А какая раньше была?», я: «Иванов».

* * *

Когда началась волна эмиграции, мы с удивлением обнаружили, в скольких Ивановых таились Рабиновичи!

У евреев издавна были проблемы с фамилиями. Например, когда в Австро-Венгрии евреев вносили в городской реестр, им давали смешные, а подчас и очень обидного содержания фамилии, откровенно вымогая на лапу. С тех времен сохранилось немало анекдотов о еврейских фамилиях.

Янкель приходит домой из ведомства, выдающего паспорта.

– Как нас теперь зовут? – интересуется жена.

– Швейслох.

– Ой, вей! Ты не мог что-нибудь сделать, чтоб нас звали как-нибудь поприличнее?

– Что я мог сделать?! Моих пятидесяти гульденов хватило только на то, чтобы добавить в нее букву «в».

(Schiessloch по-немецки «задний проход»).

* * *

Барон (ударение ставится в этом слове на первый слог) – распространенная еврейская фамилия. Такая фамилия была у директора берлинского сада. Однажды его знакомый, банкир Эрлих, решил пошутить:

– Кстати, вы в самом деле барон или только так называетесь?

Барон с улыбкой ответил:

– Я такой же барон, как вы – честный (Ehrlich по-немецки «честный»),

* * *

Яков Бардак недоволен своей фамилией и несколько раз подавал прошение об ее изменении, но получал отказ. И тут он узнал, что в Италии такие просьбы за определенную плату удовлетворяют запросто. Так, например, еврейский композитор Рубен Левенпферд изменил свое имя на Руджеро Леонкавалло. Яков едет в Италию, подает прошение, платит оговоренную сумму и через две недели получает ответ: ему разрешается изменить имя Яков Бардак на Джакомо Борделло.

* * *

К Конриду, директору нью-йоркской «Метрополитен-опера», пришел известный певец Розен. Конрид решил немного пошутить:

– Где вы потеряли окончание «фельд» от вашей фамилии?

– Там же, откуда вы взяли свой «рид»! – иронически ответил Розен.

* * *

В купе едут двое мужчин. Один явно еврейской наружности, хоть он и гладко выбрит, а другой типичный бюргер.

– Разрешите представиться – Крон.

– Очень приятно. Аш. А скажите, герр Крон, вы еврей?

– С чего вы взяли? Я католик.

– А вот скажите, герр Крон, откуда взялось это «р» в вашей фамилии? – не отстает сосед.

– Я догадался, господин Аш: из вашей фамилии (по-немецки «Арш» – задница).

* * *

В купе поезда едут два пассажира. Наконец один нарушает молчание:

– Позвольте представиться: я Иванов. А вы?

– А я – нет.

* * *

Да что там фамилия?! Почесав в затылке, Рабинович идет до конца – он меняет веру своих отцов на более социально адаптированную, и, что характерно, отцы это решение только приветствуют!

Адвокат Хаймович, с тех пор как крестился, носит на цепочке очень тяжелый золотой крест, чтоб все могли его видеть. Однажды, сидя в трамвае, он хочет гордо прикоснуться рукой к кресту – а его нет!

– Шма, Исроэл! («Слушай, Израиль!» – начальные слова молитвы) – вопит он на весь вагон. – Где мое распятие?

* * *

Адвокат Блау воскресным утром сидит на крылечке своего дома и читает фривольный роман. По дороге важно шествует в церковь недавно перешедший в христианство коллега Хаймович.

– Вы идете на богослужение? – осведомляется он у Блау, зная, что тот тоже выкрест.

– Для меня, – улыбается Блау, – это занятие уже несколько лет назад потеряло прелесть новизны.

* * *

Венский адвокат Гольдштейн объявил, что будет креститься по протестантскому обряду. Все очень удивлены, потому что в Австро-Венгрии протестантов не жаловали. Его коллега-выкрест Блау аккуратно интересуется, почему он не хочет стать католиком.

– Среди католиков развелось слишком уж много евреев, – презрительно отмахивается Гольдштейн.

* * *

Выкрест Коган встречает соседа.

– Добрый день, господин Мюллер! Вот иду на елочный базар покупать рождественскую елку. Вы тоже будете наряжать елку?

– Да нет, зачем?! Я же не еврей!

* * *

Маленькая Фрида спрашивает у отца:

– Папочка, а в каком возрасте становятся евреями?

– Деточка, это не имеет никакого отношения к возрасту!

– Нет, имеет! Сам смотри: я еще маленькая, и я христианка. Вы с мамочкой старше, но тоже еще христиане. А вот дедушка – тот уже еврей!

* * *

– Мальчик, как тебя зовут?

– Абраша.

– Надо же! Такой маленький, а уже еврей!..

* * *

Венский доктор Грюн перешел в лютеранство. Его коллеги-выкресты только руками разводят: ну почему бы не стать католиком? Грюн объясняет это так:

– Вот стану я католиком, а меня спросят: «А кем вы были раньше?» И я буду вынужден ответить: «евреем». А если я теперь приму католичество и кто– нибудь меня спросит, кем я был прежде, я честно отвечу: «лютеранином».

* * *

Адвокат-выкрест Фрид спрашивает у своего только что крестившегося друга Когана:

– Отчего ты такой мрачный? Ты жалеешь о том, что сделал?

– Конечно, нет! – раздраженно отвечает Коган. – Просто никак не могу придумать, какую бы фамилию взять? Ведь если я назову себя Керн, Корн или Ковач, то каждый сразу догадается, что раньше моя фамилия была Коган.

– Но это же так просто, – отвечает Фрид. – Назови себя Леви, и тогда никто в мире не догадается, что прежде твоя фамилия была Коган.

* * *

Молодой человек приходит к приятелю и сообщает, что крестился.

– Ой, твой отец перевернется в гробу!

– Ничего, мой брат на следующей неделе тоже хочет креститься. Тогда папа опять будет лежать на спине.

Умберто Эко Из романа «Маятник Фуко»

– О, Господи Иисусе! – вздохнул Бельбо и повернулся в мою сторону. – Там, напротив, стоят два или три дома, в которых живут ортодоксальные евреи, знаете, такие, которые носят черные шляпы, длинные бороды и пейсы. Таких в Милане не много. Сегодня пятница, с заходом солнца начинается суббота. Так вот, в квартире напротив приступают к серьезным приготовлениям: полируют подсвечники, готовят еду, расставляют все так, чтобы завтра не пришлось зажигать огонь. Даже телевизор остается включенным всю ночь, только им заранее приходится выбирать интересующий их канал. У нашего Диоталлеви есть небольшой бинокль, и он постыдно подглядывает в окна, наслаждаясь мечтой, что находится по другую сторону улицы.

– Но зачем? – спросил я.

– Да потому, что наш Диоталлеви вбил себе в голову, будто он еврей.

– Что значит – вбил себе в голову? – спросил задетый за живое Диоталлеви. – Я и есть еврей. Вы что-то имеете против, Казобон?

– Вам виднее.

– Диоталлеви, – твердым голосом промолвил Бельбо, – ты не еврей.

– Вот как?! А моя фамилия? В ней такое же еврейское звучание, как и в фамилиях Грациадио или Диозиаконте, слышится такой же отзвук гетто, как и в имени Шолом-Алейхем.

– Считается, что фамилия Диоталлеви должна приносить счастье, поэтому ее часто давали детям в сиротских приютах – как доброе предзнаменование. А твой дед прошел через приют.

– Но как еврейский ребенок.

– Диоталлеви, у тебя розовая кожа, грудной голос и ты практически альбинос.

– Существуют кролики-альбиносы, должны же быть альбиносы и среди евреев.

– Послушай, Диоталлеви, невозможно по желанию стать евреем, как становятся филателистами или свидетелями Иеговы. Евреем надо родиться. Смирись с этим, ты ведь не глупее других.

– Я прошел обрезание.

– Да ладно! Кто угодно может это сделать из соображений гигиены. Достаточно найти доктора с необходимым инструментом. В каком возрасте ты прошел обрезание?

– К чему такие подробности?

– Очень даже к чему. Евреи любят докапываться до мелочей.

– Никто не сможет доказать, что мой дед не был евреем.

– Конечно, потому что он был подкидышем. Но с таким же успехом он мог бы оказаться наследником Византийского трона или незаконнорожденным отпрыском династии Габсбургов.

– Никто не сможет доказать, что мой дед не был евреем, – упрямо повторил Диоталлеви, – и, кроме того, он был найден у Оттавских Ворот.

– Но ведь твоя бабушка не была еврейкой, а родословная у них определяется по материнской линии…

– …но кроме записи в свидетельстве о рождении – даже в актах гражданского состояния мэрии можно читать сквозь строк – существуют еще кровные узы, а моя кровь вопит о талмудистском мировоззрении, и ты рискуешь оказаться расистом, если станешь утверждать, что любой язычник может быть таким же правоверным талмудистом, как и я.

Он вышел. Бельбо пожал плечами:

– Прошу нас извинить. Такая дискуссия происходит у нас каждый день, с той лишь разницей, что каждый раз я пытаюсь прибегнуть к новым аргументам. На самом деле Диоталлеви – верный приверженец Каббалы. Однако и среди христиан есть ее приверженцы. И потом, знаете, Казобон, не стану же я противиться желанию Диоталлеви быть евреем.

– Думаю, не стоит. Мы же демократы.

– Да, мы демократы.

Венский адвокат Коган задумал креститься и, чтобы проникнуться новой верой, совершает путешествие в Рим. Вернувшись из поездки, он весьма пренебрежительно отзывается об образе жизни католических священнослужителей. И все же несколько недель спустя он переходит в католичество.

– И это после всего, что вы наговорили про кардиналов…

– Я решил так, религия, которая допускает такое, наверняка лучше всех остальных.

* * *

Сын набожного еврейского адвоката крестился. Коллеги адвоката насмехаются над ним по этому поводу.

– Я ничего не имею против, – говорит им адвокат. – Видите ли, к сожалению, мой сын слишком глуп, чтобы оставаться евреем.

* * *

Адвокаты собираются в венской кофейне:

– Вы слышали, молодой Розенталь крестился! А вы, Блау, не подумываете о том, чтобы принять христианство?

– Нет, это для меня слишком по-еврейски!

* * *

Молодой астроном Фрид собирается креститься. Накануне он идет в кошерный ресторан и заказывает себе в последний раз все свои любимые блюда: фаршированную рыбу, гуся с кашей, кугл и три вида цимеса.

Хозяин ресторана подходит к нему и спрашивает:

– Ну как, нравится?

– Отлично! – бормочет Фрид с набитым ртом.

– И от такой религии вы хотите отступиться?!

* * *

Преуспевшие выкресты рассуждают о причинах, побудивших их отказаться от веры отцов. Ну, у кого карьера буксовала, кто не мог жениться на девушке из общества, и только один заявляет:

– А я, господа, крестился по убеждению.

Все остальные возмущенно орут:

– Расскажи это гоям!

– И все-таки дело обстоит именно так, – настаивает выкрест. – Я убедился, что лучше преподавать в университете, чем быть меламедом в Решетиловке.

* * *

Молодой адвокат Розенблюм решил креститься. Он спрашивает коллегу– христианина:

– Что полагается надевать для этой церемонии?

Коллега чешет в затылке:

– Да откуда мне знать? На мне тогда были только пеленки…

* * *

Один журналист, не сумевший сделать карьеру из-за своего еврейского происхождения, решил наконец креститься.

– Скажи, зачем ты это сделал? – неодобрительно интересуется сосед.

– У меня было на это шесть серьезных причин, – вздыхает журналист, – мама, теща, жена и трое детей.

* * *

Двое студентов-евреев приняли решение креститься и пошли к священнику. Им приходится очень долго ждать в приемной. Наконец один не выдерживает:

– Кто знает, когда он нас примет. Пойдем покуда в синагогу, успеем к минхе.

* * *

Два свежих выкреста.

– Изя, таки ты уже говел?

– Еще нет.

– Пойдем тогда вместе говнем!

* * *

В суде свидетельствуют два еврея. Судья вызывает их по очереди и делает отметки в своих бумагах.

– Ваше имя?

– Хаим Фридман.

– Религия?

– Такая же.

Вызывает второго:

– Ваше имя?

– Ицхак Леви.

– Вероисповедание?

– Вы не поверите, господин судья: евангелическое!

* * *

Красная Шапочка:

– Бабушка, бабушка, а почему у тебя такой большой нос?

– Еврей потому что, – сказал волк и заплакал.

* * *

Не секрет, что юноше с фамилией на «ман» или «фельд» в глазах которого была печаль избранного народа по Земле обетованной, не стоило подавать документы в лучшие вузы Страны Советов, но каким-то образом он там оказывался.

Путем многочисленных ухищрений Рабинович сменил фамилию и поступает в МГУ. Он блестяще сдает экзамен, и профессор благожелательно спрашивает:

– Как ваша фамилия?

Рабинович ни жив ни мертв: он забыл свою новую фамилию.

– В чем я точно уверен, – торжественно говорит он, – так это в том, что я не Рабинович!

* * *

Коммуналка. Звонит телефон.

– Позовите Мойшу к телефону!

– Здесь таких нет!

Снова звонок.

– Позовите Мишу к телефону!

– Мойша, тебя к телефону.

* * *

В советское время выбирают в синагоге раввина. Кандидатур три: один прекрасно знает Талмуд, но не член КПСС; второй член КПСС, но плохо знает Талмуд; третий и Талмуд знает, и член КПСС, но еврей.

* * *

Проект новых автодорожных правил: нарушил раз – прокол в паспорте, нарушил два – второй прокол, нарушил три – в графу национальность записывается «еврей».

* * *

В отделе кадров:

– Скажите, вы принимаете на работу людей с фамилией на «штейн»?

– Нет!

– А на «ман»?

– Нет!

– А на «ко»?

– Да, принимаем.

– Коган, заходи!

* * *

Приходит человек в магазин канцтоваров:

– У вас ватман есть?

– Нет, уже уволился.

– Да нет, вы не поняли, мне для кульмана!

– А Кульмана еще при прошлом товароведе ОБХСС забрало!

– Да нет, вы не поняли, я – дизайнер!

– Вижу, что не Иванов!

* * *

Вступительные экзамены в консерваторию. Выходит худенький очкастый паренек и с блеском исполняет импровизацию на тему Вивальди. Восторженный экзаменатор спрашивает:

– Как ваша фамилия?

– Иванов.

– А зовут вас как?

– Иван.

– А отчество какое?

– Соломонович.

– Да, глубоко талант закопан!

* * *

К директору цирка приходит человек, ставит на стол дипломат, оттуда выбегают мыши во фраках, достают крохотные инструменты и играют Вторую симфонию Чайковского.

Директор:

– Не может быть! Какой невероятный номер!

– Так что – берете?

– Боюсь, ничего не выйдет. Ведь первая скрипка у вас – еврей!

* * *

Анкета:

Имеете ли вы судимость?

Национальность?

– Да…

* * *

В отделе кадров:

– Вы – еврей?

– Нет, я не еврей.

– Хорошо, значит, вы не еврей?

– Я же сказал, что я не еврей.

– Отлично. Последний раз спрашиваю. Вы еврей?

– Да не еврей я, не еврей!

– Что вы горячитесь? Я же так и пишу, что вы – еврей.

– Щас как дам в морду!

– Вот теперь я вижу, что вы не еврей. Тогда переходим ко второму вопросу анкеты. Ваши родители – евреи?

* * *

В СССР изобрели машину для приема на военный завод на работу. Поставили в отделе кадров. Заходит первый соискатель. Машина:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Судимости есть?

– Да в молодости…

– До свидания!

– Ну, что вы…

– До свидания!

Заходит второй соискатель. Машина:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Судимости есть?

– Нет.

– Родственники за границей есть?

– Седьмая вода на киселе.

– До свидания!

– Да и не родственники вообще!

– До свидания!

Заходит третий соискатель. Машина:

– Здравствуйте.

– Здгавствуйте.

– До свидания!

* * *

В отделе кадров Рабинович заполняет анкету.

Фамилия – Рабинович.

Имя – Абрам.

Отчество – Моисеевич.

Национальность – русский.

Начальник отдела кадров возмущенно:

– Да с такой фамилией мы лучше еврея возьмем!

* * *

Приходит еврей устраиваться на работу.

– Ваша фамилия?

– Рабинович.

– Как же мы вас можем взять – ведь вы все равно уедете.

– Да я никуда и не думаю уезжать.

– Тогда тем более мы вас не возьмем – нам дураки не нужны.

* * *

Мария Исааковна Петрова заполняет анкету, у нее интересуются

– А почему вы Исааковна? Еврейка, что ли?

– А по-вашему, Исаакиевский собор – синагога?

* * *

В первые годы после революции Рабинович заполняет в анкете графу о социальном происхождении. Правду сразу решил не писать. Подумал– подумал и написал: «Сын крестьянки и трех рабочих».

Идет прием в партию. Рабинович тоже подает заявление. Председатель шутки ради спрашивает его:

– Могут ли клопы совершить революцию?

– Могут. Ведь в них течет рабоче-крестьянская кровь.

* * *

Идет прием в партию. Спрашивают первого:

– Скажите, чем ваши родители занимались до революции?

– Мои родители имели завод. Но не такой большой, как сейчас, например, завод Лихачева, а маленький такой заводик…

Такой же вопрос задают следующему.

– Мои родители имели поместье, но не такое большое, как колхоз «Светлый путь», а совсем маленькое…

Спрашивают третьего:

– Ну, а ваши родители чем до революции занимались?

– Мои родители имели бардак, но не такой большой, как сейчас, а совсем маленький бардачок.

* * *

– А при коммунизме в паспорте будет пятая графа?

– При коммунизме не будет паспортов. А в удостоверении личности будет пункт: «Был ли евреем при социализме?»

* * *

– Мы бы вас взяли, но нам нужен сотрудник со знанием высшей математики.

– Я окончил мехмат.

– Очень хорошо, но нужно также знать ядерную физику.

– Я также окончил физфак.

– Замечательно! Но дело в том, что в Ашхабаде у нас есть подшефное предприятие, так что нужно знать туркменский язык.

– Я знаю туркменский язык.

– Долго ты еще будешь надо мной издеваться, еврейская морда?!

* * *

Еврей поступает в аспирантуру на кафедру истории. На экзамене по истории он отвечает на все вопросы, но от него требуют все новых имен и дат.

– Историку нужна особенно хорошая память! – говорят ему.

– О, у меня прекрасная память. Себя я помню с восьмидневного возраста: надо мной склонился седобородый еврей и отрезал мне путь к поступлению в аспирантуру!

* * *

– Привет, Рабинович! Как ты изменился! Без бороды, без усов.

– Извините, но я – не Рабинович.

– Как? Ну, ты даешь – и имя поменял?!

* * *

Пришел вождь каннибальского племени к костру. Видит – кучка пленных сиротливо в уголке мнется. Вождь спрашивает у шамана:

– А чего ребята этих не жрут?

– Да ты понимаешь… отказываются. Говорят: «Мы их кушать не будем: они евреи».

– А ты им объясни, что евреи – тоже люди.

* * *

– Я русский, – гордо выпрямился Зорин.

– А я американский, – скромно сказал Киссинджер.

* * *

«Евреи – как намыленные муравьи!» – с возмущением и завистью говорил один аспирант с мехмата. Понятно, будучи славянином, он не слишком комфортно чувствовал себя в обществе всех этих семитов, полусемитов и околосемитов, составлявших подавляющее большинство. Но самым вожделенным и, увы, практически недосягаемым для человека с пятой графой был партбилет. Да, Рабинович хотел в партию. Это теперь он над этим смеется и с удовольствием рассказывает анекдоты примерно такого содержания.

Рабинович приходит к секретарю парторганизации и просит походатайствовать о его приеме в партию. Секретарь говорит, что нужно сначала пройти собеседование:

– Ты знаешь, кто такой Карл Маркс?

– Нет.

– А Фридрих Энгельс?

– Нет.

– Слушай, ты не готов к приему в партию, никого из товарищей не знаешь.

– Скажите, вы Изю Федельмана знаете?! Нет! А Арона Гершензона? Тоже нет?! Ну и что из того?! Я не знаю ваших товарищей, вы – моих. Примите меня в партию и все перезнакомимся!

* * *

Рабиновича рекомендовали в партию как передовика производства, автора стенгазеты и многодетного отца. На собеседовании Рабиновича спрашивают:

– Дети есть?

– Нету!

– А по паспорту – трое!

– Разве это дети? Это – сволочи!

– Сколько лет?

– Простите, что?

– Ну, сколько лет вы жили?

– А! Тридцать!

– А по паспорту – сорок!

– Так 10 же лет – в колхозе!

– Но вы же жили!

– Шоб вы так жили!

– Родственники за границей есть?

– Нету!

– А по нашим сведениям, в Израиле…

– Так разве то они за границей? То я за границей!

* * *

– Рабинович, вы – член партии?

– Нет, я ее мозг!

* * *

У Рабиновича спрашивают:

– Возможна ли в СССР многопартийная система?

– Невозможна, потому что больше одной партии народ не сможет прокормить.

* * *

У Рабиновича спрашивают:

– Будут ли деньги при коммунизме?

– Будут. Но не у всех.

* * *

– Рабинович, какой ад лучше: капиталистический или социалистический?

– Конечно, социалистический: то дров нет, то смолу на другой объект отправили, то черти пьяные…

* * *

Рабиновича выгнали из партии. Хаймович интересуется за что.

– Вынесли три выговора – и выгнали! Подходит ко мне парторг и спрашивает, почему я не был на последнем партсобрании. Ну я ему: «Я же не знал, что оно – последнее! Если бы знал – обязательно бы пришел!»

– А второй за что?

– Да опять этот парторг! Пришел ко мне в кабинет, а у меня над столом два портрета – Хрущева и Брежнева. Он так строго спрашивает:

– Зачем ты эту морду повесил?

«Какую?» – спрашиваю, а он мне второй выговор. Невзлюбил он меня и на общем собрании под монастырь подвел, спрашивает: «Рабинович, как ты представляешь себе коммунизм?» Ну, я ему с энтузиазмом:

– Прямая, ярко освещенная солнцем дорога, с одной стороны лежат деньги, с другой – продукты, подходи – бери сколько хочешь!

Он аж затрясся.

– Рабинович! При коммунизме денег не будет!

А я:

– А продуктов?

* * *

Выгнали Рабиновича из партии, лишили премии и отправили в отпуск в декабре. И

приснился ему как-то чудесный сон:

Снится ему, что Израиль захватил СССР, всех евреев построили на Красной площади, туда въезжает Голда Меир на броневике и через мегафон спрашивает:

– Евреи! Чего вы хотите?

И все евреи дружно, в один голос отвечают:

– Чтобы Рабиновича восстановили в партии!

* * *

Приходит Рабинович домой и мрачно говорит жене:

– С завтрашнего дня буду приходить домой на два часа раньше и на 30 рублей буду больше в получку приносить!

Жена, обрадованно:

– Тебя что, повысили?

– Да нет, из партии выгнали.

* * *

В поезде идет разговор о знаменитых людях. Участвующий в разговоре еврей повсюду видит «своих».

– Эйнштейн…

– Еврей.

– Спиноза…

– Еврей.

– Левитан…

– Еврей.

– Мендельсон…

– Еврей.

– Гейне…

– Еврей.

– О Господи Исусе, Пресвятая Богородица! – воскликнул сосед.

– Тоже евреи.

* * *

– Рабинович, почему вы в партию не вступаете?

– Потому что обязанности у меня будут, как у коммуниста, а права – как у еврея!

* * *

– Але, это КГБ?

– Да.

– К вам мой попугай не залетал?

– Нет. А вы – кто?

– Я – Рабинович. Я хотел вам сказать, что я его политических убеждений не разделяю!

* * *

– Тук-тук!

– Кто там?

– КГБ. Рабинович, у вас есть попугай?

– Есть!

– Покажите!

Рабинович открывает холодильник, оттуда вылетает попугай и орет:

– Слава КПСС! Слава КПСС! Слава КПСС!

– Спасибо! До свиданья!

После ухода гостей Рабинович поворачивается к попугаю и говорит:

– Понял, падла, чем Сибирь пахнет?!

* * *

Разговаривают два музыканта:

– Нет, ну я не понимаю, как такую классную музыку – джаз – могли придумать какие-то негры? – Сема, успокойтесь, они-таки были негры только по паспорту!

* * *

Еврейская семья на опере «Евгений Онегин». Теща спрашивает у зятя-гоя:

– Скажи, а Онегин – еврей?

– Нет, Роза Марковна, он русский.

Проходит пять минут.

– Скажи, а Ленский-то еврей?

– Нет, Роза Марковна, русский.

Проходит еще пять минут.

– А Татьяна, я вижу, еврейка?

– Нет, что вы, Роза Марковна. Она чисто русская.

Проходит еще время.

– Ну, а няня Татьяны, она-то ведь еврейка, да?

– Еврейка, еврейка… – вздыхает зять. Теща поворачивается к сцене, хлопает в ладоши и кричит:

– Браво, няня!

А. Корсунь И не забудь передать привет маме…

 
Сижу на нарах я, в Наро-Фоминске я,
Когда б ты знала, жизнь мою губя,
Что я ведь мог бы выйти в Папы Римские,
А в мамы взять, естественно, тебя.
…И в этом перегиб и парадокс:
Кого-то выбирают Римским Папою,
Кого-то запирают в тесный бокс…
 

В. Высоцкий

Харьков. 20 июня 2001 года. Квартира Иваненко. 2 часа 32 минуты местного времени [1]1
  Ну, или 35 минут, или 37. Вам-то какая разница?


[Закрыть]. Все спят. Истошно звонит телефон. Наконец хозяин просыпается и поднимает трубку, в ней раздается голос:

– Алло! Говорят, ты едешь к папе? Так вот; как увидишь папу, так передай ему привет от Нюмочки из Бердичева [2]2
  Только не говорите мине, шо Бердичев находился до Старопольской границы, а не за ней. Вы тогда там жили? Ну, и я нет. А вот Нюмочка там таки жил и знает лучше.


[Закрыть]. Как «какого Нюмочки»? А то он не знает. Того, шо жил в соседнем с ним доме на Старосинагогальной улице. Не, ну он помнит. И скажи ему, шо тот сюртук, который папа брал одеть на свою свадьбу [3]3
  Нюмочка говорил, шо эта свадьба состоялась 14 апреля 1938 года.


[Закрыть](шоб он мине был так здоров, как он возвращает вещи), пусть папа оставит себе – Нюмочка уже пошил себе новый.

Да, еще о дяде Боре скажи: умер три, нет, уже, наверно, четыре года назад в Бер-Шеве. Скучал ужасно. Все вспоминал о родине. О том, шо Кароль был должен ему 15 злотых, которых тот не отдал ему, когда началась война. Нет, ну об этом не говори. Папе это будет неприятно. Да и шлемазл [4]4
  Сема, сын дяди Бори, Путин и всякий другой человек, не отличающийся ни умом, ни фантазией и не понимающий этого. Среди шлемазлов встречаются и евреи, и неевреи.


[Закрыть]Сема, сын дяди Бори, все равно не знает ничего об этом долге.

Да, еще скажи, шо привет передает Сеня из Умани. Скажи, шо те облатки, которые папа дал ему в прошлый раз, Сеня уже продал, так шо пусть пришлет новые. И еще скажи: у народа совсем нет денег. Эти он продал по три гривны за штуку, а если больше десяти сразу – так по две гривны. Так шо более трех тысяч он не наторговал, а из них две ушло на покрытие расходов. Ну, ты же умный, ты же знаешь, шо сказать: сейчас все дорого – свет, вода, отопление.

А еще скажи, шо тетя Фира уже вышла на пенсию, так шо мы уже забыли запах курицы, которую мы ели, пока она работала экономистом на птицефабрике. Так шо пусть папа пришлет хотя бы одну итальянскую. Ну, или две… Пусть и у нас будет праздник.

Да, еще скажи папе: будет проездом из Киева во Львов, пусть заедет в Любавичи – Римма уже родила двоих детей. Да, мальчики. Эфраим и Менаше. Очаровательные дети, вот осенью в школу пойдут. Пусть приедет и благословит их. Внуки все-таки.

Да, как приедешь, за разговором скажи папе, шо он правильно все сделал, шо ввел службу на национальных языках. Кантор [5]5
  Лат.«певец». Нет, ну это, конечно, не моэль, но тоже важная фигура. В отсутствие раввина или шамеса может прочитать кадиш. Самый известный кантор – старенький Герц, прочитавший кадиш по Мурке, – родственником нашему Леве не доводится. Лева всегда говорил, шо его дядя – Теодор Герцль.


[Закрыть]Лева Герцль говорил, шо не звучит кадиш на латыни. И он таки это понял. Ведь в «шалом» – два слога, а в «рах» – всего один; и это слово (шоб оно всегда было с нами) только в припеве повторяется трижды. Так шо, теперь из-за какой-то латыни менять мотив?

Да, и еще скажи папе, шо сапожник Лешик, шо чинил обувь на углу Старосинагогальной и Пилсудского, таки тоже еврей. Когда пришли русские в 39-м, он потребовал деньги за починку сапог у одного энкавэдэшника. Так этого поца наутро арестовали как польского буржуазного националиста. Так он, пока его вели конвоиры, кричал, шо его отец был брачным аферистом, а потому он не буржуа, а из пролетариев, и еще, шо он не поляк, а таки еврей, и даже пытался доказать это. А ведь я Каролю еще тогда говорил, шо за каждым Лешиком скрывается Ашер. И знаешь, он им таки доказал, шо он таки еврей. Вернулся из НКВД, снова открыл мастерскую. Но тут пришли немцы, и ему снова срочно пришлось стать поляком. Сменил фамилию на Валенса. После войны работал электриком в Гданьске. А потом (шоб я так жил!) стал бо-о-олыпим человеком. А энкавэдэшника того я долго, на свое счастье, не встречал. И даже фамилию его (Андропов) запамятовал. А как-то по телевизору увидал (не, ну он постарел, конечно, полысел, но очки-то и прищур-то – те же!), так сразу все и вспомнил. Кароль к тому времени уже уехал учиться в Краков. А этот шлемазл, сразу как русские пришли, хотел в нашей синагоге открыть школу атеизма. Ну, мы его погнали кто дрыном, кто камнем. Драпал тогда он – земли под собой не чуял. Прибежал к своим – глядь, все сапоги порвал, пока несся. Ну, он к сапожнику Лешику, а дальше ты все и сам знаешь.

Да, и еще скажи папе, шо моему соседу Семе очень нужно ружье – соседский питбуль вместе со своим хозяином повадились удобрять рододендроны на Семином цветнике под окнами. Нет, ну если он не может прислать ружье, то пусть пришлет штук десять ежей. Или, на худой конец, моток колючей проволоки.

Да, и еще скажи папе, шо Ромка Шухевич [6]6
  Таки герой національно-визвольного руху України. Але ж міг-таки стати папой!


[Закрыть], который отвлекал ксендза разговорами о Святой Троице, пока мы с Каролем обносили яблони в саду у ксендза, теперь-таки национальный герой Украины. А ведь это я послал Ромку на выучку к нашему шамесу [7]7
  Помощник при службе. Человек полезный, когда-таки встречается в нужном месте. В принципе, им может стать любой.


[Закрыть], шоб ему было о чем дискутировать с ксендзом. Шухевич тоже мог бы стать папой, но его изучение ТаНаХа [8]8
  Таки то же самое, шо и Ветхий Завет, но на иврите и, местами, на арамейском.


[Закрыть]было прервано войной как раз на Иисусе Навине.

Да, и если папа захочет покатать тебя по Киеву на своем папавозе – не садись слева от него – как сказал мне глава союза советских офицеров Соломон Моисеевич Иванов, левые пуленепробиваемые стекла папавоза уже заменены на простые.

А еще скажи, шо Софочка, местная курва [9]9
  Так, ведь таки – да…


[Закрыть], как вышла в тираж, стала монахиней, потом в люди выбилась, стала матерью Терезой. Когда она в Союз приезжала с Горбачевым встречаться, так я ему позвонил. Говорю: «Мойша! Увидишь Терезу, так передай, шоб она заехала в Бердичев к родственникам и знакомым!» Так ведь не заехала. Знала ведь, что в Бердичеве еще живы те, кто помнит, шо она за монахиня. Ну, вот и кто она после этого?

Да, и еще скажи папе, шо крыша синагоги в Брацлаве таки прохудилась. Так шо когда идет дождь, так там совершенно невозможно сидеть. Да, но только скажи, шо она стала протекать только в этом году. А то мы с ним поспорили, и я сказал, шо она уцелеет до 2000 года.

Да и еще скажи, шо Станислав был переименован в Ивано-Франковск еще двадцать лет назад. Так шо пусть папа позвонит в Америку Хаиму Станиславскому, которого мы знали с ним еще до его отъезда, и скажет, шо он теперь-таки Ивано-Франковский!

Да, и еще пусть папа пришлет швейцарцев охранять синагогу в Умани. А то тут позапрошлый год понаехало УНСО, так теперь никто синагогу охранять не хочет. Правда, Ицик, местный раввин, нашел место в «Тании» [10]10
  Книга, восполняющая пробел между ТаНа-Хом и каббалой. Написана Бааль Шем Товом.


[Закрыть], где говорится, шо сам Бааль Шем Тов [11]11
  Известный каббалист, основатель хасидизма, похоронен в Умани. В молодости был хорошим, исполнительным сторожем. За время охраны синагоги в Умани прочитал много книг по каббалистике, а затем там же написал «Танию».


[Закрыть]будет ее охранять. Так вот пусть приедут швейцарцы и снимут ребе с дежурства.