Текст книги "Песчинка. Пустой мир"

Автор книги: Юлия Узун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 16

Гул возник из ниоткуда – далекий, непривычный, похожий на звук авиационных двигателей. Моё сознание сопротивляется воспринимать этот шум всерьез. Это сон, который я уже не вижу, но впечатления сохранились.

Открываю глаза и смотрю в потолок. Сегодня провела ночь в комнате мамы Оливии, так как девочка оккупировала мой диван. Странно, что этот рёв самолёта из сна не прекращается. Сделав усилие, опираюсь на одну ладонь и приподнимаюсь, чтобы выглянуть в окно. Чистое небо предвещает хорошую погоду еще на несколько дней. Если мы отправимся в путь прямо сейчас, то ничем не рискуем.

Подумав, что пора разбудить Оливию и собираться, поднимаюсь с постели и ныряю ногами в тапочки. Часы показывают чуть больше семи утра. Я чувствую себя бодрой и выспавшейся, и от удовольствия, что всё идет как надо, вытягиваюсь во весь рост, подняв руки вверх. Именно в этот момент вижу в небе белую полоску, какую могут оставить только… САМОЛЁТЫ!

– Оливия! – кричу на ходу, спотыкаясь о порог, затем начинаю трясти девочку, чтобы разбудить поскорее. – Просыпайся же!

– Что стряслось? – недовольно сонным голосом бурчит Оливия и хочет вернуться на подушку, но я ей не даю.

– Пошли быстрее, вставай… Ты должна это увидеть.

– В нашей ситуации, Селена, никаких войн не предвидится. Телевизор тоже не пашет, чтобы новости увидеть… Так чем же ты хочешь меня удивить?

Я помогаю ребенку встать и вывожу из комнаты.

– Сейчас ты всё поймешь.

Мы выходим на широкий балкон, а легкий ветерок немедленно обдувает наши волосы и ободряет своей свежестью. Тычу в небо пальцем. Ровная белая полоса уже расплывается и уходит к югу.

– Ты это видишь? – На моём лице широченная улыбка, не знаю, как скрыть радость. Из груди смех так и рвется.

– Это же… от самолёта? – Оливия смотрит на меня, чтобы услышать подтверждение, и я киваю. – Чело-век?

– Да, Оливия! Это человек. Где находится аэропорт?

– В двадцати одном километре к югу от города в округе Сан-Матео, между городами Сан-Бруно и Миллбро, – отчеканивает, словно заученный текст, девочка. Голос у нее еще сонный, хриплый, но глаза широко открыты. Девочка едва сдерживает эмоции, когда спрашивает: – Ты хочешь ехать туда?

– Немедленно! – пританцовываю я.

Мы хватаемся за руки и как сумасшедшие начинаем визжать.

– Человек! Человек! Человек!

– Или люди?

– Ура! Люди! Люди! Люди!

Через полчаса мы уже сидим в машине, а Эльбрус досыпает на заднем сиденье.

– А если самолет улетит? – вдруг ни с того ни с сего спрашивает Оливия.

Я внимательно слежу за дорогой, объезжаю каждый автомобиль из-за чего никак не могу набрать скорость.

– Не улетит. В конце концов, в аэропорту есть средства связи. Даже если он улетит, мы свяжемся с теми, кто им управляет, и он вернется.

– Много ли ты понимаешь в этих средствах связи?

– Милая моя, у нас нет выбора. Да и… – взмахиваю рукой и тут же хватаюсь за руль, так как чуть не наехала на мотоцикл. Ругаюсь негромко, а Оливии улыбаюсь. – Нам все равно нечем заняться, так хоть дело появилось.

– А как же Питтсбург и станция?

– Подождут.

По дороге делаем одну остановку, так как бензин на исходе. Оливия уходит в туалет, а я сую краник в бак внедорожника и думаю:

«Наверное, это к лучшему. Так я хотя бы оттяну немного времени. Нет, я нисколько не сомневаюсь, что Оливия будет счастлива узнать про родство с доктором, но реакция у детей, как правило, не предсказуема. А вдруг она обозлится на то, что он их бросил, и это послужит причиной отказать мне в помощи? А еще хуже, если она уйдет в себя и, о Господи, надумает сбежать. Пока я этого допустить не могу…»

– Где летаешь?

Я вздрагиваю от прикосновения девочки.

– Мысленно уже в аэропорту, – отвечаю, искренне надеясь, что она не поняла моего настроения.

Остаток пути мы слушаем Джастина Бибера, как пожелала Оливия, и молчим. Я нервничаю, думая о докторе и обо всем, что прочитала в его послании. Но сейчас лучше сосредоточиться на самолёте.

– Селена? – Оливия делает звук магнитолы тише. – А ты можешь отдать мне планшет Джона?

Мое сердце делает резкий скачок. Ну, почему она выбрала именно этот момент, когда я за рулем? В один миг я теряю управление, колеса наскакивают на что-то неровное и автомобиль заносит влево, мы ударяемся в минивэн, который во время пандемии врезался в столб.

К счастью, Оливия пристегнута и не ушиблась. Собака просто свалилась вниз, но он в порядке. Я ударилась лбом о зеркало заднего вида, и хотя это больно, но не критично. Выхожу из машины и смотрю, на что наехала – колесо от детской коляски.

– Как поедем дальше?

Поворачиваюсь, а Оливия стоит около меня и разглядывает местность.

– До аэропорта можно дойти пешком, но… самолет тогда точно улетит.

– Я же сказала, не улетит.

На поиски нового транспорта время терять не хотелось, как и идти пешком, но, к счастью, наша машина осталась на ходу, только бампер слетел.

– Возьми Эльбруса на руки, – велю я, возвращаясь к внедорожнику. – На этот раз я поеду аккуратнее.

Глава 17

Я, Оливия и Эльбрус находимся на командно-диспетчерском пункте или, другими словами, в помещении с видом на аэродром. Утром здесь должна идти обычная работа, но, кроме груды одежды, потухших экранов и мертвой тишины, мы ничего не находим. Нам кажется, что за огромными окнами слишком туманно, однако по меркам любого профессионала погода сегодня не самая плохая для полетов.

– Чтобы связаться с тем летчиком, нужно включить компьютер? – спрашивает Оливия, теребя в руке телефонную трубку.

– Да, – устало киваю в ответ, затем велю ей оставаться с Эльбрусом на вышке, а сама отправляюсь искать генератор. Самая ужасная мысль на данный момент, что придется возвращаться в город за пропаном, а то и за новым генератором. Я даже не знаю, сколько времени у меня уйдет на поиски.

Иногда я чувствую себя эмоционально разбитой и готова упасть и реветь, пока не кончатся слезы. Сложно оставаться в трезвом уме, когда от тебя зависит не только собственная, но и жизнь ребенка. А что может маленькая двенадцатилетняя девочка? Я всё равно одна и делать придется всё самой, как ни крути.

Побродив по пустым коридорам, сворачиваю к лестнице и начинаю спускаться. В голове рой мыслей, и нет от них покоя. Дедушка работал в том же институте, что и доктор Вайбер. Я и Оливия, судя по всему, имеем этот уникальный ген. И откуда он у нас взялся? Почему тогда наши отцы умерли, раз это гены. А потом вдруг задумываюсь о том, что папа мог знать о моем иммунитете, потому что дедушка был в курсе моей генетики и сообщил родителям, что я защищена. А иначе, зачем папе нужно было прятать меня в «бомбоубежище»? Ответ очевиден. Он запрограммировал дверь на месяц, чтобы я не видела самого страшного. Папа просто хотел меня уберечь. Улыбаюсь самой себе. Ну, конечно!..

На улице вблизи вышки нахожу дизельную электростанцию. По счастливой случайности дверь не заперта, и я смело вхожу внутрь. Только легче от этого не становится. Перед моим взором стоит агрегат, к которому страшно прикоснуться, а мне предстоит привести его в действие. Судя по всему, данный генератор имеет длительный режим и не подключился, когда произошло отключение подачи тока. Соответственно, мне нужно подключать его вручную. И от одной этой мысли коленки мои задрожали.

На столе, или коробке, уж не знаю, на что похоже, нахожу книжку по эксплуатации. Тот инженер явно заглянул в будущее. Обрадовавшись, усаживаюсь перед огромным прибором и начинаю изучать инструкцию, на что уходит больше часа. Это вам не за веревочку дергать, к чему я так привыкла. Тут схема посложнее и кроме всего прочего от этого генератора зависит наше дальнейшее будущее.

Перед тем, как нажать на рычаг, впервые в жизни перекрещиваюсь. Я росла в семье католиков, но мы были не настолько верующими, чтобы ходить в церковь или молиться перед едой. Для меня крест, по сути, ничего не значит. Но только не в данной ситуации.

Зажмуриваю крепко глаза и нажимаю на рычаг. Двигатель запущен. Моя рука трясется и вибрирует, лежа на рукоятке рычага. Шумят механизмы, из труб с разных сторон идет дым, разноцветные лампочки вспыхивают и сверкают на приборной доске. Меня охватывает восторг. Он работает!

Выхожу из контейнера на улицу и смотрю на вышку. У окна стоит Оливия и держит большой палец вверх. Да! Смахиваю слезу и бегу, что есть силы к ней.

– Селена, сюда! – кричит Оливия, как только появляюсь в диспетчерской.

– Ты подключила компьютеры?

– Нет, система заработала автоматически. Смотри, на экране карта США и здесь движущийся самолетик.

Я сажусь в кресло и смотрю на экран. Красный самолётик двигается к югу от Сан-Франциско. Больше на карте нет никаких показателей, что подтверждает лишь одно: небо пустое.

– Нам надо связаться с этим летчиком, – говорю я, хватая телефонную трубку. Но вдруг замираю: – А как?

Оливия пожимает плечами.

– Тыкай во все кнопки. Что нам терять?

Приободрившись, прикладываю трубку к уху и слышу белый шум. Задыхаясь от эмоций, жму на кнопки, которые кажутся менее подозрительными. В горле стоит огромный ком. Кажется, меня охватывает паника. И что говорить?

– Эй! – несмело бормочу в трубку. Оливия выдает недовольную гримасу и я, выпрямив спину, говорю чуть громче: – Вы меня слышите? Приём?

В трубке шум. Мои глаза судорожно бегают по всем кнопкам и лампочкам, иногда поглядываю на карту и вижу, как передвигается значок.

– Умоляю, отзовитесь! Приём? Кхм… Вас вызывает диспетчерская Сан-Франциско! – вдруг смелее кричу я, и Оливия улыбается, машет большими пальцами и жестом требует продолжать. Я повторяю: – Вас вызывает диспетчерская Сан-Франциско! Приём?

Проходит пять минут. Я не сдаюсь. Самолет на экране отдаляется от Калифорнии. Мы с Оливией нажимаем на всевозможные кнопки и ищем возможность услышать голос на борту, и, судя по указателям на экране компьютера, – это авиалайнер. А если там еще люди? Даже дух захватывает от мысли, что нас может стать намного больше!

– Приём? Вы меня слышите? Диспетчерская Сан-Франциско!

Еще через десять минут Оливия теряет интерес и разваливается в неестественной позе на соседнем кресле.

Глядя на разочаровавшуюся девочку, тоже начинаю опускать руки.

– Наверное, ты права, – тихо говорю, не убирая трубку от уха. – Мы опоздали. Он нас не услышит.

С грустью и задумчиво смотрю на красненький значок, который уходит все дальше и дальше. Без профессионалов не обойтись, я ни на что не способна.

– Поехали домой, Оливия. Я проголодалась… А ты?

Уголки губ девочки опускаются вниз.

– Я так надеялась…

– Мы попробуем еще, – обещаю я и хочу положить трубку на место, как вдруг через треск и шум раздается мужской голос:

– На связи пилот Кенни Перри. Приём?

Глава 18

– Эй! Вы там? Приём? Вы меня слышите? – В собственном голосе улавливаю волнение, восторг и еще кучу всяких разных эмоций, которые стали причиной застывших у меня на глазах слёз. – Нас двое. Мы выжившие после… после пандемии. Вы там?

– Я вас слышу. Послушайте, я разворачиваю самолет и двигаюсь в сторону Сан-Франциско.

– Да-да! Я видела ваш самолет в небе сегодня утром!

– Мисс? Я хочу, чтобы вы меня выслушали.

– Да, конечно!

– К тому времени, как я достигну аэропорта в Миллбро, день будет подходить к концу. Вы понимаете, мисс?

– Э… Селена.

– Хорошо, Селена. Так вот, есть риск, что я не смогу увидеть посадочную полосу. Туман сгущается, и мне нужны ориентиры на земле.

Я теряюсь.

– Что мне делать?

– Я подскажу, не беспокойтесь. – Парень некоторое время молчит, а из трубки доносится треск. Если связь с ним исчезнет, то моё сердце разорвется на части. Я уже представляю нашу встречу. – Раз вам удалось связаться со мной, значит, есть источник питания, – вновь говорит мужской голос. От волнения забыла его имя. Он назвался всего один раз. – Попробуйте включить аэродромные огни.

– Черт… – бурчу под нос, рассматривая миллион кнопок по всей диспетчерской. – И как мне это сделать?

Пилот дает мне подробные указания, объясняет куда подойти и на какие кнопки и рычаги давить. Выполняю все действия по порядку, добившись результата – огни аэродрома вспыхивают. Мы с Оливией визжим от радости, которая не длится и минуты, так как в одно мгновение огни гаснут. Возвращаюсь к телефону, чтобы сообщить о провале.

– Они не работают.

– Не может этого быть! Я не смогу безопасно посадить самолет, если не увижу полосы, – раздосадовано, словно в диспетчерской сидел профессионал, а не обыкновенная девушка, кричит пилот. – Пробуйте еще!

Делаю еще несколько попыток, но безуспешно. Горят только стоп-огни, которые излучают красный свет.

– Не получается, – сокрушаюсь в трубку. – Как же вам удавалось раньше летать и сажать самолет?

– Я всегда действовал четко намеченному плану и сажал самолет только днем при ясной видимости. Сейчас непредвиденная ситуация, отсюда и проблема.

В диспетчерской на десять минут становится тихо. Пилот думает над проблемой, я тоже. Эльбрус свернулся калачиком на одном из кресел и спит. Оливия от скуки вырисовывает что-то на листе бумаги.

– Селена, вы на связи? – слышу голос и хватаю трубку.

– Да, говорите.

– Раз аэродромные огни не работают, то вам придется поискать другие огни. Это может быть что угодно: от простых фонариков до светодиодных ходовых огней.

«А это ещё на каком таком языке?» – злюсь про себя. Я понятия не имею, как они выглядят!

– Селена? Приём?

– Я думаю.

– У вас полно времени. Я еще далеко. Погуляйте по аэропорту, что-то да найдется.

«Легко сказать!»

Во мне говорит усталость, но желание встретиться с этим пилотом выше, поэтому оставив Оливию около телефона, отправляюсь на поиски огней… каких-нибудь. И беру с собой Эльбруса, хотя очень сомневаюсь, что он станет искать лампочки.

С рацией в руке, которые мы откапали в диспетчерской, я сообщаю Оливии о своих находках, она спрашивает пилота и передает его слова. Мне кажется, что проходит вечность, прежде чем мы с Эльбрусом обнаруживаем в складском помещении сигнальные огни, размером с трость, похожие на бенгальские, которые от силы будут гореть пару минут, по моим подсчетам, но может и больше. Их оказалось достаточно много, чтобы расставить по краям посадочной полосы. Пилот дает добро, но предупреждает, что двигаться мне придется со скоростью света, ибо поджечь я их смогу только тогда, когда самолет окажется в непосредственной близости.

Пилот рассчитывает время так, чтобы я успела ликвидироваться вовремя, но и зажечь огни. Целый час уходит на расстановку данных агрегатов. По совету пилота, я располагаю их в шахматном порядке. Затем ожидаю сигнала Оливии по рации. В руке держу целых четыре зажигалки, которые набрала в одном из ларьков на первом этаже аэропорта. Время движется необычайно медленно, а то и вовсе стоит… Вечер близится к закату, солнце отражается в окнах аэродрома и диспетчерской вышки желтым пламенем. Я брожу вдоль полосы, периодически смахивая пот со лба.

– Долго еще? Спроси, – говорю Оливии по рации.

Через минуту она отвечает:

– Сказал, что еще полчаса. Как раз солнце сядет.

– Черт… – И это мое ругательство означает, что придется хорошо побегать.

Время идёт. Я мучаюсь.

В конце концов, устаю и падаю на землю. Рацию кладу в траву, а пока проверяю, насколько хорошо затянуты шнурки на кроссовках.

– Селена, начинай! – неожиданно и звонко кричит Оливия. И тут я понимаю, что нельзя терять ни минуты.

Аэродром окутывают сумерки, и пилот был прав в том, что туман сгустится. На момент действий мой мозг отключается от внешнего мира, сосредотачиваюсь лишь на огнях, а ноги несут меня сами. Первые огни удается поджечь в считанные секунды, но стоило заприметить в небе самолет, как сердце тут же испуганно застучало. «А если не успею?» – неотступно бьется мысль. Но не останавливаюсь.

В ушах стоит оглушающий рёв моторов. Неизвестно откуда появляется дикий страх, но мне необходимо его побороть. Остается поджечь еще два огня, а последний оставить в руке. Дыхание сбилось, на лбу проступают капельки пота… а в сердце поселяется ужас… ледяной ужас! Вижу приближение самолета и замираю с огнем в руке. На меня сыплются мелкие искры, обжигая кожу. Надо уходить в сторону, а я продолжаю глазеть на то, как огромная машина касается земли. А ведь у нас получилось!

С трудом очнувшись от ступора, убегаю в сторону и очень вовремя. Крыло пролетает над моей головой, я падаю и кубарем качусь по асфальту, затем остаюсь лежать на животе, наблюдая, как самолет катится по полосе.

– Ущипните меня кто-нибудь. Я хочу проснуться, – говорю вслух, поднимаясь с земли. Ссадины на локтях и коленях больно пульсируют. Иду к самолету. Но оттуда никто не появляется.

В окне вышки Оливия тычет куда-то пальцем, пытаясь подсказать, что я должна делать дальше. Рация осталась в начале полосы, где-то в траве. В той стороне, куда указывала девочка стоят… Ну точно же! Пилоту нужен трап!

Еще одна проблема, с которой мне приходится разбираться. Доехать до самолета я смогу, а как эту лестницу к двери присобачить?

Тем не менее, нахожу нужный рычаг уже через минуту и трап возвышается над кабиной машины. Не имея опыта, конечно же, врезаюсь в самолет, отчего подпрыгиваю до потолка. Потом слышу шаги, а машина закачалась от движения. Это он. Пилот.

Не знаю, что на меня находит, но как только оказываюсь перед мужчиной в красивой белой форме, тут же бросаюсь на шею и начинаю истошно рыдать.

Глава 19

Чувствуя мужской запах, и вдруг вспоминаю последнюю встречу с Джошем.

В тот день шел дождь. Джош уже болел: он сильно кашлял, а под рубашкой на спине скрывалась красная сыпь, однако, это не помешало мне сбежать из дома, чтобы увидеться, потому что знала, что могу его потерять. Тогда в Америке царила паника. Я слышала, что во многих городах больных «ОК» людей изолировали, но пользы это не приносило. Болезнь распространялась с молниеносной скоростью. Нам пришлось смириться и ждать… Нет, не смерти, уж ее мы точно не ждали. Мы верили, что ученые что-нибудь придумают. Отец запретил нам выходить из дома, да и к тому же, по решению министерства здравоохранения объявили карантин по всему миру. Карта, которую демонстрировали все СМИ, была вся красная. На Земле не осталось ни одного места, куда бы ни попал вирус.

Мы с Джошем встретились в сквере, спрятались в беседке и любовались на стену проливного дождя, прижавшись друг к другу. Он говорил о своей будущей кончине, как о чем-то обыденном, несмотря на то, что я захлебывалась слезами. Тогда я сказала, что хочу уйти вслед за ним и поцеловала его. Это был долгий поцелуй, самый долгий и чувственный. Потом я уткнулась носом в его шею, вдыхая запах кожи и не волнуясь о болезни, и долго так сидела. Казалось, целую вечность.

Сейчас он словно ожил передо мной, даря волшебное чувство защиты.

– Все кончилось, – слышу приятный голос с небольшим акцентом. – Селена, ты молодец! Справилась, как солдат!

Эти слова возвращают меня в реальность, и я слегка отстраняюсь от пилота, но его руки по-прежнему у меня на плечах. Слезы не перестают течь по моим щекам. Внезапно он берет мое лицо в свои ладони и нежно вытирает дорожки слез большими пальцами. И в этот момент я вижу, как его серо-голубые глаза светятся улыбкой.

– Ну, привет, – выжимаю из себя. Не могу оторвать глаз от его лица, потому что трудно поверить, что стою перед еще одним человеком. Мне на самом деле без стеснения хочется трогать его, рассматривать, говорить с ним. И не важно, что он обо мне подумает.

– Привет, Селена. Очень рад встречи.

– А я как рада! – Из горла вырывается глупый смешок, я прикрываю рот рукой и отхожу от парня, который, похоже, растерялся и не знает, что делать дальше. – Пойдем на вышку? Там нас ждут Оливия и пёс по кличке Эльбрус.

– Конечно!

Мы беремся за руки интуитивно. Скорее, это моё решение, ведь я хочу побыстрее отвести его наверх, а пилот не сопротивляется.

– Напомни свое имя, – осторожно прошу я.

– Кенни.

– Ты американец?

– Да, но последние лет девять жил и работал в России.

– Ого! Работал на русскую авиацию?

Он сухо смеется.

– Я работал на русскую авиакомпанию.

– А почему не на американскую? Или российские компании могут предложить больше… могли… Ну, ты понял мой вопрос.

Мы поднимаемся по лестнице, поэтому дыхание сбилось, но Кенни говорит ровно, не делая акцентов и с одинаковой скоростью.

– Многие заграничные летчики выбирали карьеру в России из-за достойной зарплаты, карьерного роста и возможности больше времени проводить с семьей. Я – не исключение.

Тут я останавливаюсь и смотрю на него с грустью или сожалением, наперед зная ответ.

– У тебя была семья?

– Родители, жена… – Он делает многозначительную паузу. – Беременная жена.

Мы молчим около минуты. Я пытаюсь переварить ужасную информацию, затем хочу сказать что-то утешительное, но не нахожу слов. Поджимаю губы и продолжаю путь. Он идет следом.

– А у тебя среднезападный акцент, – говорит он мне в спину.

– Мне часто друзья и знакомые говорили, что я могла бы пойти на журналиста и потом читать новости на CNN, – смеюсь.

– А родилась ты где?

– Висконсин. И пошла учиться на медика.

– О! Так у нас есть медик…

– Не совсем, – перебиваю Кенни и, прежде чем открыть дверь в диспетчерскую, добавляю: – Но уколы делать умею.

– Это тоже неплохая новость, – подмечает собеседник.

Мы входим в помещение, где с нетерпением нас поджидают Оливия и Эльбрус. Увидеть ребенка Кенни явно не ожидал, поэтому вижу, как он замер в дверях.

– У тебя по рации такой взрослый голос… – первое, что говорит он.

А Оливия мило улыбается, затем протягивает ему руку.

– Добро пожаловать в нашу скаут-бригаду, пилот!

Мы дружно смеемся.

Далее Оливия жалуется, что умирает с голоду, напоминая мне, что мы весь день ничего не ели. Кенни тоже поддерживает идею спуститься с вышки и поискать путевое кафе в аэропорту, чтобы сделать горячий чай, а воспользовавшись плитой, сварить макароны или рис. К счастью, мы находим магазин, где набираем нужные продукты сносного качества, затем и само кафе с хорошим генератором внутри, который не сработал после отключения электричества.

Пока наши мысли занимала еда, мы особо не разговаривали. Я уже счастлива от того, что в нашей компании есть мужчина. Даже дышать стало легче, ведь сколько проблем он может решить! Нам повезло, что он летчик – ответственный, сильный, умный. Я просто уверена, что Кенни разбирается во многих механических вещах и даже пресловутые генераторы теперь – его забота.

Но за столом мы с Оливией начинаем забрасывать мужчину вопросами. Еще одна непонятная вещь: мне называть его парнем или мужчиной? Он выглядит очень молодо, но профессия такая, что возникают сомнения на счет того, что мы хотя бы ровесники. Мое любопытство удовлетворяет Оливия, еще раз убеждая меня в том, что невинные дети – ценный дар.

– Сколько тебе лет, Кенни? – в лоб спрашивает она, затем отправляет в рот спагетти, которые варил именно он.

– Мне тридцать четыре. Старый?

– Для меня – да. Но для Селены – в самый раз!

Мы с Кенни смущенно переглядываемся. Оливию понесло.

– А родом откуда? – задаю следующий вопрос.

– Слышала что-нибудь о городе под названием Клируотер?

Мотаю головой «нет».

– Это во Флориде. Он граничит с городом Тампа. Я рос, можно сказать, на пляже. Отец работал спасателем. В подростковом возрасте он купил мне гидроцикл и научил кататься на нем. Бедняга, хотел, чтобы я тоже стал спасателем или же чтобы выбрал близкую к морю профессию.

– Но ты выбрал самолеты, – заканчивает за него Оливия.

– Верно. Но отец меня никогда не осуждал.

А я опять завожу пластинку о грустном:

– А как ты узнал о кончине родителей?

– Мама позвонила и сказала, что отца не стало – вирус «ОК». Она призналась, что тоже больна, и я тут же прилетел в Клируотер, чтобы она провела свои последние дни с сыном.

– Это случилось до общей пандемии?

– За три месяца до начала апокалипсиса или… как это еще назвать…

Я наливаю ему в кружку еще чай, затем задаю главный вопрос:

– Расскажи, как ты выжил. Что видел? Где был?

Кенни откидывается на спинку стула. Глянув на меня, он отворачивается и смотрит на пустые столы и горы одежды вокруг. Мы их привыкли не замечать, но если начинаешь задумываться, кому принадлежали эти вещи и чем занимались люди в тот момент, то поневоле накатывает волна ужаса.

– Мы ко всему готовы, – добавляю я.

Он кивает, хоть и сморщив лоб. По туману в глазах я догадываюсь, что эти воспоминания очень болезненные, и уже хочу отказаться от расспросов, но Кенни начинает свою историю…