Текст книги "Вера (СИ)"

Автор книги: Юлия Т.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Пролог.

Сумерки. Полупустая платформа железнодорожного вокзала. Я стою вместе с моими сыновьями – подростками и смотрю в свинцовый горизонт. Серая пыль уже давно забила ноздри и глотку, отчего сильно мучает жажда. Хочется поскорее сесть в поезд и купить у проводницы чай в металлическом подстаканнике. Как раз в боковом кармане сумки я припрятала пакет с сушками. А потом макать их в черный чай, смотреть в окно и провожать взглядом унылый пейзаж, который очень надеюсь больше никогда не увижу…

Я бежала… Бежала сломя голову… Подальше от этого города, от этого места, пропахшего гнилью, плесенью и предательством. В одной руке свисала дорожная сумка с минимум вещей, а в другой разбитые надежды, разбитая вера, разбитая жизнь. Осколки до сих пор больно вонзаются в моё сердце, а кровь вместе с шансами быть счастливой медленно вытекают из меня, царапая все нервные окончания.

Я всегда считала, что семью нужно сохранять, несмотря ни на что. Но как быть, когда тебя предают? Когда твой самый близкий, самый родной человек воткнул нож в спину? Как быть, когда ты дышать не можешь от причинённой боли? Как быть, когда твоя опора, твой смысл жизни оказались лишь миражом, плодом твоего больного воображения? Как быть?

Ещё недавно я была спокойна за свое будущее. У меня была семья, мой оплот. Я знала ради кого просыпаюсь каждое утро. Знала ради кого живу. Я всегда с любовью относилась к домашним обязанностям. Мне никогда не сложно было утром встать и приготовить мужу и детям вкусный завтрак. Погладить стрелки на брюках, заштопать носки, приготовить на работу рубашку, ничто из этого списка не обременяло меня. Так я чувствовала, что нужна. Ужин в кругу семьи всегда был нашей традицией. И Игорь всегда успевал к нему.

Когда что-то пошло не так? Когда я пустила всё на самотёк? Когда я стала с упорством ослицы закрывать на всё глаза?

Столько вопросов роится в моей голове. Столько боли. Столько обиды…

У моего мужа оказалась другая семья. Другая женщина, другой сын… А самое страшное, что именно она весь последний год содержала нашу семью…

Даже сейчас, прокручивая это в своей голове, мне становится также мучительно больно, как и в тот момент, когда я узнала об этом…

Сейчас я возвращаюсь домой. Бегу от этого кошмара, от этого уродства реальной жизни. Что меня ждёт на родине, я не знаю. Наверное, никто и ничто. Но оставаться здесь больше не имеет смысла. А там, кто знает…

Гудок поезда приближается и протяжно кричит, что дома я обязательно соберу себя по кусочкам. Научусь заново жить, научусь быть счастливой. Но уже без Игоря. И я верю ему…

1.

1998 год.

Я показываю три билета проводнице в синем костюме с розовой помадой на губах. Она, чавкая, жует жвачку и внимательно сверяет моё лицо с фотографией на паспорте. Пару раз прищуривается и наконец возвращает документы. Я помогаю Сашке с Пашкой запрыгнуть в поезд и следом плетусь за ними.

В плацкартном вагоне на удивление тихо. Слышен только чей-то храп, нечастое перелистывание газеты, шелест карт и тихие голоса со словом: бита.

Наши места оказываются у туалета. Может и к лучшему. Не придется утром стоять в очереди. Кидаю сумку на полку и помогаю сыновьям снять с их хрупких плечей рюкзаки. Вижу в их одинаковых глазах испуг и непонимание. И я знаю почему. Они ждут, когда я заговорю. Но к объяснениям я пока не готова. Не сейчас.

Как сказать им, что их папа оказался двоеженцем? Альфонсом? Такое детям не говорят. А подходящую причину почему мы сбегает от него впопыхах я ещё не придумала.

Я вышла замуж в 18 лет. Причина простая. Влюбилась. Поступила в государственный институт на инженера-энергетика на бюджетное место. На первом курсе познакомилась с одногруппником Игорем и завертелось. В итоге институт я так и не закончила. Сначала родила Сашку, а через два года Павлика. Были конечно мечты возобновить учебу. Но Игорь настаивал, чтобы я оставалась дома с детьми. А зарабатывать он будет сам. Я не спорила. Моя мама всегда прислушивалась к папе. Поэтому в моей семье я поступала точно так же. Когда муж закончил институт, его распределили в Саратов на завод ведущим инженером. И я как послушная жена декабриста последовала за ним с двумя маленькими детьми. Нам выделили комнату в общаге. Было конечно тесно, но я была счастлива и не роптала. Зато своё. Зато все вместе.

Первые пять лет мы жили душа в душу. Муж меня водил в кино, тюльпаны на восьмое марта дарил, мороженым в парке угощал. Даже нас с мальчишками на море возил в пансионат города Хоста. Целых два раза! А потом и квартиру выдали. Двухкомнатную! Я думала, что счастливее меня быть не может.

Но после перестройки стало тяжко. На заводе задерживали зарплату. А Игорь начал частенько прикладываться к бутылке. На мои просьбы не делать этого, муж лишь отмахивался и говорил, что я его не понимаю. А я действительно не понимала. Да и как понять, когда нам порой кушать было нечего, а он пил. На что муж отмахивался и говорил: Все пьют.

Как говорят, время такое, всем тяжело живётся. И я старалась подстроиться под это сумасшедшее и тяжелое время, которое нам всем обещало безоблачное будущее. Никто только не говорил, когда оно наконец наступит это будущее. Когда мы все станем жить в достатке и в довольстве.

Я затянула пояса потуже и выкручивалась, как могла. Вместо мясных котлет мы если овсяные с кубиком Галина Бланка, вместо сливочного масла Раму, а вместо хлеба жаренные лепешки из муки и рассола. Детки конечно иногда капризничали, просили сладкое, но я и здесь выходила из ситуации. Намажу им Раму на булку, сверху посыплю сахаром или смажу вареньем, и сыновья с удовольствием уплетали за обе щёки.

Я очень надеялась, что это скоро пройдет. Но не проходило. Шесть лет мы влачили нищенское существование. Когда было совсем худо, я выходила на рынок и продавала свои ценные вещи, подаренные мне в юности мамой. Игорю я конечно об этом не рассказывала. Не хотела ещё одного повода для очередной бутылки.

Последний год совсем для нашей семьи стал катастрофическим. Игорь потерял работу. Так ещё и нули с рублей убрали. Обещали, что на народе это никак не скажется. Но как всегда государство не оправдало надежд. Цены стали выше, жить стало сложнее. Я переживала, как бы мужа это окончательно не сломало. Ведь работы в стране не было. Однако он меня удивил. В один день вернулся домой и довольный произнес, что наконец устроился в какую-то крутую фирму. И мы теперь заживем.

Наша жизнь вернулась в привычное русло. Я готовила ему вкусный завтрак, он возвращался к ужину. И так длилось до сегодняшнего дня…

Сегодня утром Игорь ушёл как обычно в 7:30. Минут через десять ушли и мальчишки. А я спокойно намывала посуду. Из динамика радио, висящем над кухонным столом, лилась моя любимая песня Белого Орла «Как упоительны в России вечера». Я тихонько подпевала и думала, что же мне приготовить вкусненького на обед. Сашка просил борщ, а Павлик макароны с тушенкой. Так хочется их обоих порадовать.

Соловьиная трель из входной двери прервала поток моих мыслей. Я вытерла руки об передник и побежала, шаркая тапочками об пол, открывать. На пороге стояла статная эффектная незнакомка. Внешне чем-то напоминала Софи Лорен. Такая же фигуристая. Только стрижка у неё была короткая. Одно время тоже хотела такую сделать. Но муж был против. Максимум на что я решилась, это каре. Женщина была постарше меня, а одета была так, как с обложки журнала Бурда. Как раз именно такой модный кардиган я видела в одном из номеров.

– Вам кого? – пропищала я. Несмотря на всю внешнюю красоту эта незнакомка давила собой. Рядом с ней я почувствовала себя букашкой.

– Вас, – уверенно произнесла женщина.

– Простите?

– Вера, впустите меня, и я вам всё объясню.

– Хорошо, – открыла пошире входную дверь и напряженно уставилась на незнакомку, которая очевидно знала, кто я. Она зашла, сняла с себя тот самый кардиган, на который я изначально положила глаз. Скинула голубые лодочки и уверенно прошла на кухню. Я изумленно прошлепала за ней. Откуда она знает, куда идти?

– Советские хрущёвки все на одно лицо, – пояснила она на моё вопросительное лицо. Я стушевалась. Не хотелось, чтобы она читала меня, как знакомую книгу.

– Может предложите чаю? Разговор предстоит длинный и неприятный.

– Да конечно, – внутри меня нарастала паника. Что ей надо от меня. Почему разговор неприятный?

Стараясь отвлечься от недобрый предчувствий, я засуетилась на кухне. Поставила на плиту старенький чайник. Достала из ящика пакет с сушками и высыпала в вазочку. Других сладостей у нас не было. Чайник закипел и я разлила его по кружкам. Вытащила из закромов буфета упаковку чая Пиквик, который я бережно хранила для гостей. Аромат малины из одного чайного пакетика разлился в обеих кружках. Поставила на стол и села на табуретку. Женщина брезгливо уставилась на угощение и перевела на меня взгляд.

– Меня зовут Оксана. И я любовница вашего мужа, – как выстрел из боевого оружия, прозвучало из её уст.

Моя рука, тянувшаяся к вазочке, остановилась на полпути.

– Что, простите?

– Вера, я живу с вашим мужем уже полтора года. Правда днем. Пока вы думаете, что он уходит на работу, на самом деле Игорь приходит ко мне. Он уже давно не работает. И в принципе меня всё устраивало. Но месяц назад я родила ему сына Богдана. И теперь не хочу, чтобы мой сын рос без отца.

Я застыла. Перевела взгляд на клеёнчатые обои в цветочек, потом на стол, на котором всё так же покоилась деревянная хлебница давно уже без откидной крышки. На старом пошарпанном кухонном гарнитуре всё так же была приоткрыта дверца, лягушка которой давно сломалась, но Игорю всё некогда было купить новую и починить. На подоконнике привычно стоял горшок с алоэ. На кухне всё было как обычно, только почему-то в миг всё изменилось…

Из динамика радио лилась песня Губина «Милая моя», как-будто мне в насмешку. Я не выдержала, вскочила со стула и резко выдернула вилку из розетки.

– Верочка, – продолжала женщина, – Игорь сам не может решиться уйти от вас. Понимаете, он жалеет вас. Поэтому я хочу, чтобы вы сами оставили Игоря в покое.

Внутри меня что-то вспыхнуло.

– А если не оставлю? – сжала я руки в кулаки.

С её лица слетела вся напускная вежливость и интеллигентность. Черты обрели хищное волчье выражение. Она встала и металлическим голосом произнесла:

– Тогда, дорогуша, пойдешь на панель. Вот уже весь последний год я содержу вашу семейку. Сразу, как Игорь потерял работу. Я могу себе это позволить, имея несколько точек на рынке. В отличие от тебя, которая ни дня не работала, и даже не имеет представления, что это такое, я пахала с шестнадцати лет. Пришлось. Знаешь ли, не всем повезло родиться в нормальной семье. Последние пять лет мотаюсь в Польшу за вещами. Потом их сбываю на рынке. Сначала сама торговала, сейчас за меня работают. Безработных людей полно. Ко мне очередь, чтобы у меня торговать! – женщина усмехнулась и снова прошлась брезгливым взглядом по кухне. – Игорь уже привык не работать. Но и к хорошей жизни он тоже привык. А я просто так содержать тебя и твоих отпрысков больше не собираюсь. Но если ты сама уйдешь от мужа, тогда я так и быть буду платить тебе алименты. Можешь и дальше не бездельничать. Но жить Игорь будет со мной. Так что? Мы с тобой договорились?

– Убирайся, – прорычала я, впиваясь короткими ногтями в ладони.

– Значит не договорились. – Оксана внимательно на меня посмотрела, достала из сумки блокнот с ручкой, что-то черканула и оставила на столе. Затем женщина направилась к выходу. И перед тем как выйти, добавила.

– Если не веришь, можешь сама убедиться. Адрес я оставила тебе на столе. Сегодня днем мы будем гулять во дворе. Приходи. Увидишь всё своими глазами. Ты подумай, Вера. Вы ведь давно уже с Игорьком не спите. Зачем он тебе? Со мной ему будет лучше.

– Вон! – закричала я, закрывая ладонями уши не в состоянии больше выслушивать этот кошмар. Входная со скрипом захлопнулась, а я так и продолжала стоять и глотать правду со вкусом редьки.

Из крана продолжала капать вода, прокладка давно прохудилась. Игорь обещал её заменить, но руки его как обычно не доходили. Из форточки доносился звук хлопушки по ковру и одиночный лай соседской собаки. Жизнь продолжалась и только моя только что за какие-то полчаса прекратила свой бег.

На столе сиротливо стояли кружки теперь уже с холодным чаем. Я взяла их и вылила в раковину. Чашки оставила там же. Разлился сладкий аромат малины, который теперь почему-то казался приторным и неприятным.

Залезла в крайний шкаф и достала бутылку пшеничной, которую всегда берегла для сантехников. Плеснула в граненый стакан и махнула. Через треть бутылки я оставалась трезва, как стеклышко. Спрятала водку на привычное место.

Время близилось к полудню. Я вскочила, накинула старенький плащ песочного цвета, схватила с тумбочки ключи и побежала. Клочок бумаги был сжат в кулаке. Села в автобус и поехала в другой конец города в новый район, где пахло бандитами, барыгами и дорогой жизнью.

Оксана не обманула. Спрятавшись за деревом, я видела своими глазами, как мило, держась за ручки, они сидели на лавочке с коляской. Игорь выглядел по-другому. Из дома он выходил в старых брюках и заношенном джемпере с орлом на животе. Здесь муж был похож на представителя бандитской элиты. Даже малиновый пиджак при нем. Я простояла полчаса, пока пара не скрылась за дверью в подъезде. Я согнулась у ближайшего куста. Меня выворачивало.

Домой я приехала в полубредовом состоянии. Достала дорожную сумку и покидала только важные вещи. Мальчишки вернулись со школы весёлые, голодные и громко тараторили, что-то обсуждая. Увидев меня, примолкли. Только старший спросил, не заболела ли я. На что я отрицательно помотала головой. Пожарила сыновьям яичницу, попросила собрать основные вещи и убежала в школу забирать документы.

А сейчас я сижу в плацкартном вагоне и смотрю через окно вдаль, провожая свою прошлую разбитую жизнь. Рядом сидят мальчишки и едят Ролтон, закусывая бутербродами с ливерной колбасой. В руках держу стакан с крепким чаем в металлическом подстаканнике и макаю в него сушки. У меня в глазах стоят слезы и страх. Страх за будущее нашей теперь уже маленькой неполной семьи. Правильно ли я поступила, что сбежала? Как я смогу без Игоря поднять своих пацанов? Куда мне устроиться на работу, не имея никакого опыта? Вместе с отмокшими сушками я глотала свои страхи и вопросы без ответа…

2.

Отчий дом встречает меня ароматом маминых пирожков с капустой и запахом воска для церковных свечей. Значит папа прячется в комнате. Я стаскиваю обувь пятками и кидаю сумку с рюкзаками в зале. Мальчишки усаживаются на диван с полосатым покрывалом, включают телевизор, а я бегу прямиком на кухню. Облокачиваюсь об дверной косяк и улыбаюсь.

За обеденным столом стоит мама в своём любимом стареньком фартуке и повязанной платком головой. Она со всем усердием смазывает маслом загорелый пирог. Такая родная. Немного худее, чем я её помню. На лице прибавилось морщин, в волосах седых волос. Но все-равно это мой самый родной человек, которого я не видела целых одиннадцать лет…

Пробегаю взглядом по кухне. Ничего не изменилось. Те же короткие занавески, на подоконнике рядом с фиалками соседствует банка с чайным грибом. Тоже одно время выращивала и пила. Но результата особо не почувствовала и забросила это дело. Холодильник всё так же шумно тарахтит. Днепр. Перевожу взгляд на маму и не выдерживаю.

– Мам! – кричу я радостно и подбегаю обниматься. Мама охает.

– Дочка! Как же? – плачет женщина, крепко стискивая меня в своих уютных объятиях.

– Ты в последнем письме и не писала, что собираетесь приехать. Сюрприз-то какой!

– Да, мам, для меня это тоже сюрприз.

– А где же внуки? Хочу на них вживую посмотреть. На фотографиях они такие взрослые.

– Саша! Павлик! – кричу я. – Идите сюда!

Мальчишки прибегают и настороженно обнимаются со своей бабушкой. Конечно, они же её совершенно не знают. Лишь через письма и междугородние звонки. Навестить всё как-то денег не хватало. Стыдно конечно. Теперь вижу и понимаю, как я могла оставить родителей без своей любви, без любви внуков? Всё правильно, что вернулась.

Мама зовёт отца. Папа, бурча что-то под нос, плетется на кухню. В майке заляпанной воском, в трениках с вытянутыми коленками и очками на лице, таким я его и помню. Он конечно сдал за эти годы. Поправился, весь поседел и как-то даже ссутулился спортивный когда-то мужчина. Да, годы берут свое. Дед радостно обнимает своих внуков и пускает скупую слезу при виде меня. Я ведь единственных у них ребенок. Всю свою любовь они дарили только мне.

Мама заставляет нас идти мыть руки, сажает за стол, и наконец сытно и вкусно кормит вкуснющим пирогом. Весь вечер проходит за разговорами. Родители рассказывают про свою жизнь, про соседку Клаву, которая легла с инсультом. Про наших родственников. Даже про кота Ваську, который от старости стал плохо видеть. Многое я и так знаю через письма, но когда это звучит из родных уст, кажется, что слышу впервые.

Когда Сашка с Павликом начинают клевать носом, мама расстилает им в моей комнате, которая практически не изменилась с тех пор, как я вышла замуж. Папа тоже ложиться спать. И мы остаемся наедине с мамой. Пьем чай с шиповником, который она сама летом собирала и с мятными пряниками. Я снова улыбаюсь. Родные стены постепенно залечивают мои раны. С тех пор, как переступила порог родного дома, я ни разу не вспомнила про Игоря.

– Мам, оказывается я так по вам всем соскучилась! Ты даже не представляешь! – смотрю в её добрые, испещрённые морщинками глаза. Она берет мою ладонь и начинает гладить.

– Верунь, я у тебя не стала спрашивать при мальчиках про Игоря. Расскажи сейчас.

– Ох, мам, – прикрыла я глаза. Боль снова накатила удушливой волной. Вздохнула, открыла глаза, только теперь не улыбающиеся, а наполненные бесконечной тоской. – У него вторая семья есть.

– Как это вторая семья? Так разве бывает?

– Оказывается бывает. Завел любовницу. Говорил, что на работу уходит, а сам к ней бегал. Месяц назад она ему сына родила. А вчера пришла к нам домой и всё рассказала.

– Какой подлец, – в ужасе креститься моя набожная мама. – Как же так. И что ты надумала?

– А что тут думать, мам. Ушла от него. Заявление на развод подам. Только вот с работой как быть не знаю. На рынок попробую податься. Образования у меня нет.

– Дочка, это правильно. Нечего с таким нечестивцем жить. Грех это две семьи иметь. За деньги не переживай. Пенсия есть. Огород есть. Папе иногда за свечки в церкви продукты подкидывают. Так что прокормимся, не волнуйся. А на счет работы попробуй своей подружке Инке позвонить. Она же сейчас каким-то специалистом в горисполкоме работает. Может и тебе что подберет?

– Инка? Моя Инка Обухова?

– Она теперь у нас Исаева. Замуж вышла за Лешку, который за тобой в школе таскался. Помнишь?

– Лешка Исаев. Конечно помню! Надо же. Рада за них.

– Он же теперь как это модно говорить бизнесмен. Своя парикмахерская. Правда такой тучный стал.

– Лешка? Он же такой худой был! Вечно на нем школьный костюм болтался. Не могу представить его толстым.

– Видать твоя подружка откормила. Она теперь тоже не худышка.

– Мам, я обязательно позвоню Инке. Только, наверное, они переехали, – развожу я руками.

– Так ты у матери её спроси. Или в парикмахерскую Фея сходи. Там тебе всё и расскажут.

– Ну нет, неудобно ходить и выспрашивать. Лучше Тамаре Васильевне позвоню. Так удобнее будет. Спасибо, мам. Как же я без тебя все эти годы обходилась? – со слезами в глазах начинаю обнимать родную женщинк и понимаю, как хорошо, что вернулась домой.

На следующий день просыпаюсь на расправленном стареньком диване со скрипучими пружинами. Смотрю на ковер на стене и улыбаюсь. Вспоминаю, как в детстве любила рисовать по нему узоры. Вытаскиваю из-под одеяла руку и начинаю обводить. Из кухни доносятся веселые голоса моих сыновей. Встаю, накидываю мамин халат и бреду на звук голосов.

Мама кормит мальчишек оладушками со смородиновым вареньем, а папа в красках рассказывает про рыбалку. Обещает их туда свозить. Надо же, а Игорь крайне редко проводил с сыновьями время. А рыбалку вообще не понимал. Павлик радостно визжит, а Сашка как-то уже по-взрослому заявляет деду, что был бы очень рад.

Тамаре Васильевне мне удается позвонить только к обеду. Женщина удивляется, радуется моему возвращению и зазывает к себе в гости. На мою просьбу с энтузиазмом диктует мне рабочий номер дочери. Я набираю на дисковом телефоне заветные пять цифр и с замиранием сердца жду ответа когда-то лучшей подруги.

– Добрый день. Архивный отдел горисполкома слушает.

– Здравствуйте. А не могли бы вы Инну Исаеву к телефону позвать.

– Я слушаю. Вы с каким вопросом?

– Ин, это Вера Овчинникова, теперь уже правда Вязовцева звонит.

– Инка! Ты что ли! Ты же в Саратове? Какими судьбами? Погостить что ли приехали? – закидала вопросами подруга так, что у меня закружилась голова.

– Я навсегда приехала, – практически шепотом отвечаю.

– Ты развелась что ли?

– Собираюсь, – вздыхаю я.

– Да ты не переживай! У нас полкласса девчонок развелись. И ничего всё нормально. Цветут и пахнут! Вер, я сейчас на работе. Давай как-нибудь встретимся.

– С радостью. Только я тебе если честно по делу звоню.

– Говори.

– Мне бы работу. Хоть какую. Даже на уборщицу согласна. Я же так институт и не закончила.

– Да помню я. Как выскочила замуж за своего мутного Игорька и про всё забыла. Короче, я сейчас созвонюсь с отделом кадров. Жди, перезвоню тебе.

Пока ждала, прохрустела все суставчики на пальцах. Неужели подруга мне сейчас поможет с работой. Моей первой работой. Ведь Оксана права. Я ни разу не работала в своей жизни. Справлюсь ли я? Не подведу ли подругу? Это так волнительно и страшно. Я включила телевизор. Наткнулась на бразильский сериал Во имя любви. Успела попереживать за Элену. Инка так и не перезвонила. В итоге махнула рукой, может у подруги не получилось или вообще у них нет свободных мест. Наверняка так. Ведь сейчас работу днем с огнем не сыщешь. Глупая я. На что надеюсь? Пора заняться насущными вопросами. Хватаю плащ и иду в ближайшую школу, пристраивать моих сыновей. В школе нас зачисляют довольно быстро, несмотря на саратовскую прописку. Директор попалась понимающая женщина.

Вернувшись домой, на пороге меня встречает мама.

– Верунь, твоя подруга звонила. Просила срочно перезвонить. Что-то на счет работы.

Я бегу к журнальному столику и судорожно набираю номер Инки. Неужели что-то подвернулось? Или она звонила сказать, что нет ничего. И так, и так страшно. Я с силой прижимаю трубку к уху так, что белеют костяшки пальцев и жду…

3.

– Вер, вот где тебя носит? Сказала же, сиди и жди.

– Прости, Ин. Мальчишек в школу пристраивала. Сама понимаешь. Не хочется, чтобы они много пропустили.

– Понимаю. Короче, слушай сюда. У нас у зам. главы гор. исполкома освободилось место секретаря. Предыдущая на пенсию свалила. Она бы ещё сидела, место-то лакомое. Да с внуками некому сидеть. Вот и пришлось Антонине Васильевне покинуть родные пенаты. Так вот, наш Михаил Михалыч ищет нового. Естественно через знакомых. С улицы ему не нужна. Чтобы порядочная, неглупая и не сплетница. Ты идеально подходишь. Я ему шепнула про тебя. Михалыч заинтересовался.

– Ин, так у меня же образования нет, – удивляюсь я.

– Вер, ты что мужику чая не нальешь? А остальному научишься. Ты всегда была умной девочкой. Так что не переживай. У него даже в приёмной компьютер стоит, представляешь!

– Компьютер? – с дрожащим голосом пищу я.

– Ну да. Косынку сможешь раскладывать. Я один раз попробовала, мне понравилось. Короче, работа не пыльная, мужик он классный. Так что бери ноги в руки и бегом!

– Ин, я боюсь.

– Подруга, с ума не сходи. Тебе что работа не нужна?

– Нужна.

– Тогда подобрала свои нюни и бегом. Он уже ждет.

– Хорошо.

– После собеседования в кафе Ласточка встречаемся.

Я соглашаюсь, кладу трубку и пугливо смотрю на маму.

– Похоже мне Инка работу нашла.

– Правда, дочка? Какая она молодец! А кем?

– Секретарем у какого-то Михайловича. Я так испугалась, что забыла его должность. Только мне сейчас уже бежать надо.

– Так быстро! – всплеснула руками мама.

– Мам, мне идти не в чем. Я же практически все вещи у Игоря оставила. Да и в моём гардеробе никогда не было деловых вещей. Как быть-то? Неудобно в этом идти, – перевожу взгляд на свою вареную джинсовую юбку и голубой пуловер.

– Я сейчас у Клавкиной дочери что-нибудь возьму. Вы с ней как раз примерно одного размера. Она у неё учительницей работает. Всегда очень модно одевается, – засуетилась мама.

Через час я стояла у здания горисполкома в деловом костюме с чужого плеча.

***

– Зайдите!

Секунду назад я постучала своему будущему предполагаемому начальнику. И вот стою теперь под дверью и дрожу от страха. А всё потому, что это первое собеседование в моей жизни. Приемная пустует, что логично. Ведь я пришла устраиваться на работу как раз секретарем. И вот сейчас я должна зайти и произвести неизгладимое впечатление, ну или по крайней мере более или менее приличное.

Вдохнув и выдохнув пару раз, пригладив свои и без того идеально уложенные волосы, стряхнув невидимую пылинку с черных брюк-бананов, я открываю дверь и прирастаю к месту. У стола стоит мужчина. Настоящий Ален Делон. Высок, подтянут, не то что Игорек с пивным брюшком, которое он любовно называл трудовой мозолью. Брюнет, с тем самым квадратным подбородком, который мужественно разделяет глубокая ямочка. Он одет в дорогущий костюм, который идеально на нем сидит. Чем-то напоминает актёра из нового фильма про Джеймса Бонда. Пирс Броснан кажется. Мальчишки уж больно любят это кино.

Джеймс Бонд сканирует меня внимательным взглядом целую минуту, а потом бесцеремонно произносит:

– В вашу профессию и такого возраста берут?

Я даже растерялась от такой наглости. Молчу, не представляю, что вообще на это можно ответить. Мне конечно не восемнадцать, но и на тридцать три не выгляжу. По крайней мере до этого дня никто не давал мне эту цифру. И к тому же, его предыдущий секретарь, по словам Инки, была на порядок старше меня.

– Хотя ладно, пойдет. На лицо ты ничего. Подходишь, – в итоге подытожил мой вроде как начальник. Я конечно ни разу не проходила собеседование, но даже мне кажется всё это странным. Даже не спросит, кто я, где училась, опыт работы? Для работы секретарем наверняка хоть какой-то минимум знаний должен быть. А мужчина тем временем продолжает:

– Зачем так много одежды нацепила? И тем более брюки. У Владимира Николаевича не так много времени, чтобы ещё и с этим возиться. Пиджак и галстук снимай. Оставишь пока здесь. Как тебя называть-то?

– Вера, – неуверенно произношу. А сама раздумываю над тем, зачем ему мой пиджак и галстук. И чем не угодили брюки. Медленно стягиваю с себя одежду. Остаюсь в брюках и блузке. Чувствую острый взгляд по своей фигуре. Обнимаю себя за плечи словно прикрываясь. Снятую одежду бы не забыть. Мне её тёте Клаве ещё надо вернуть.

– И имя у тебя какое-то старомодное, – я даже обиделась. Нормальное русское имя у меня. – От вас обычно Анжелы, да Снежаны приходят.

– От Вас? – хлопаю я глазами.

– Ну да, от нашей общий подруги, – завуалировано произносит мужчина. Получается они с Инной тоже дружат. Начальник подходит ко мне очень близко. Хочется его оттолкнуть. Кроме Игоря никто так близко не вторгался в моё личное пространство. Мужчина снова вперил свой стальной взгляд на мою фигуру. Зачем так откровенно разглядывать? Ноздрей коснулся аромат мужского парфюма с нотками крепкого кофе и сандалового дерева. По коже побежали мурашки. В груди отчего-то стало тесно и душно. Давно я не испытывала такое волнение.

– Значит так. Сейчас идем в соседний кабинет. Программа стандартная. Отрабатываешь, потом возвращаешься сюда за деньгами. Всё ясно?

– Да, только я не поняла, что за программа? – сбивчиво произношу, пытаясь уловить суть происходящего. В голове сплошная каша от близкого присутствия мужчины. Он прищуривается и наконец произносит:

– Новенькая что ли? Первый раз? – я неуверенно киваю.

– Понятно. Сладкой жизни захотелось? – брезгливо кидает Джеймс Бонд.

– Нет. Обычной. Надо же на что-то жить.

– Раз обычной, тогда найди другую профессию. Зачем тебе эта? – я молчу. Не понимаю, что не так с профессией секретаря. Почему он меня отговаривает. – Неужели ничего не нашлось? – отрицательно мотаю головой.

– Я могу помочь тебе, если ты согласишься. Есть какое-нибудь образование? Высшее? Средне-специальное? – снова отрицательно мотаю головой. Начальник вздыхает.

– Давай так. Сейчас раз уж пришла, отработаешь у Владимира Николаевича. А когда вернёшься, я тебе что-нибудь подберу. Хорошо?

– Хорошо. Только вы так про программу не рассказали.

– Ничего сложного. Наш Глава не извращенец. Справишься. Для начала минет, а уж потом секс на столе. Заводят его такие штучки, – морщиться мужчина. А я выпадаю в осадок. Чувствую, как вся кровь отхлынула от лица. Такого я точно не ожидала. Здесь что все так на работу устраиваются? Через постель с Главой? И Инка тоже? Почему она мне ничего не рассказала. Я бы сразу отказалась. Это же так омерзительно. Лучше уж на рынке торговать, чем вот так. Внутри меня нарастает паника. Оксана права. Я бездельница, которая ни дня не работала. Как же мне быть? Мне нужна эта работа. Очень. Но переспать ради этого… Сыновьям нужна работающая мама. Кто-то же должен их теперь содержать, одевать, кормить. Я не могу всю жизнь сидеть на шее своих уже немолодых родителей. В конце концов я давно не девственница. Один раз сожму челюсть покрепче, переступлю через себя. Зато работа будет хорошая, связи в конце концов. В нашей стране связи поважнее будут, чем зарплата. Я вздыхаю, засовываю свою гордость подальше и шепотом произношу:

– Раз у вас так принято, то пошлите. Я готова.

– Ну точно первый раз. Аж побелела. Обычно опытных присылают, – задумчиво посмотрел на меня начальник, – такую как ты первый раз. Надеюсь, не сбежишь в последний момент.

– Не сбегу, – понуро опускаю голову и глотаю противный ком, неприятно застрявший в горле.

4.

Неожиданно с грохотом открывается дверь в кабинет. На пороге стоит молодая девчонка, смачно жуя жвачку. Её голый живот тут же привлекает внимание. Грудь еле прикрыта кислотным розовым топом. В тон ему на ней надета ультра короткая юбка. Весь этот образ завершают черные ботфорты. Очень она мне напомнила Джулию Робертс из Красотки. Только голову девушки украшает конский хвост не из рыжих кудряшек, а из перегидрольных. Накрашена девушка очень ярко, если не сказать вульгарно. Голубые тени во всё веко, алая помада, которая определенно зашла за контур губ. Девчонке на вид лет восемнадцать. Но взгляд. Как у престарелой старухи. Меня даже передёргивает.