Текст книги "Привкус магии"

Автор книги: Юлия Сергачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)

– …Я передумала, – проговорила запыхавшаяся Ксения, подбегая. – Я согласна подвезти тебя.

– Куда? – с недоумением спросил я.

– Туда, куда ты просил тебя отвезти, – встретив мой взгляд, настойчиво сказала она. – Ты же спешил.

– Да, – медленно согласился я, глядя, как тревожно дышат зрачки в ее глазах. На скулах девушки таяли алые пятна – то ли от спешки, то ли от волнения.

– Что ты такое говоришь, Ксения? – скрипуче осведомилась вице-губернаторша.

Все посмотрели на нее.

– Я очень сожалею, – как можно искреннее сказал я, обращаясь к вице-губернаторше, – но, боюсь, не смогу воспользоваться вашим гостеприимством. Может быть, в следующий раз…

– Что вы такое говорите? – Лицо женщины странно исказилось, словно она пыталась удержать рвущееся наружу бешенство. – Вы же только что…

– Я попросил Ксению подбросить меня до города, но поначалу она отказалась…

– А теперь согласна! – звонко добавила Ксения, демонстративно взяв меня за локоть.

– Ксения, тебе вовсе незачем задерживаться, – стеклянным голосом сообщила Ризальда Глов. – Я предоставлю в распоряжение господина Стокола своего водителя…

Теперь уже на сухих скулах вице-губернаторши проступали багровые неровные пятна. И страх вперемешку со злостью затопил расширенные глаза. Сразу стало отчетливо видно, что женщина совсем не молода.

Аврора, стоявшая на крыльце, болезненно морщилась, но не вмешивалась.

– Благодарю вас, – твердо сказал я, отступая на шаг, – это крайне любезно с вашей стороны, но не хотелось бы вас затруднять. Ксения довезет меня… Было очень приятно с вами познакомиться.

Напряжение, источника которого я лично пока не понимал, наэлектризовало воздух, и только что молнии не проскакивали. Краем глаза я заметил, что среди деревьев замаячила одна или две темные фигуры обслуги, внимательно наблюдавшие за происходящим. А вышеупомянутый водитель госпожи Ризальды заступил дорожку позади нас.

– Идем же, – почти беззвучно, но агрессивно прошипела Ксения.

– Что ж, – одновременно с ней заговорила вице-губернаторша, – тогда не смею вас задерживать. Надеюсь увидеть вас на приеме… – Она вновь протянула руку.

– Непременно, – чистосердечно соврал я, чувствуя, как ледяные камни и металл перстней буквально впиваются в мои пальцы. Один из них углом или выступом рассек кожу, когда я высвободил ладонь.

Госпожа Ризальда Глов откровенно улыбнулась, удовлетворенная мелкой местью. В ее глазах все еще отчетливо читалось бешенство и разочарование, но на лице уже не осталось и следа бушевавших пару минут назад эмоций. Под вновь поднятой непроницаемой маской надменной вежливости уже не различить было истинных чувств.

Водитель молча уступил нам путь.

Не знаю, чего я ждал, но никто не помешал выехать «единорогу» Ксении. Никто даже не запротестовал, когда его украшенный стилизованным рогом капот смял декоративные заросли сиреневых роз при попытке объехать «сколопендру» вице-губернаторши. Брать препятствие на таран Ксения не рискнула, хотя, судя по выражению лица, именно это ей хотелось сделать больше всего.

Выруливая на шоссе, «единорог» брызнул гравием из-под колес, разве что огонь не высек, словно норовистый скакун – подковами, и беззвучно понесся по плотному дорожному покрытию – ровно, легко, стремительно. Как и положено породистой зверюге.

Никто за нами не гнался.

Она бы отлично смотрелась верхом на настоящем единороге, подумал я, искоса поглядывая на тонкий абрис профиля Ксении, на закушенные сердито губы, на встрепанные ветром шелковистые волосы.

Обе ее руки на руле, но кажется, что машина, как умный конь, не требует поводьев.

– Ну и что это было? – осведомился я, нарушая воцарившуюся тишину и неловко ерзая. Мокро.

– Что? – неохотно отозвалась Ксения, продолжая смотреть прямо перед собой. Если ее и заботила чистота салона, то внешне это никак не проявлялось.

– Я бы сказал, что это смахивает на похищение.

– Ты добровольно сел в мою машину.

– Куда мы, собственно, едем?

– В город. Ты же хотел в город.

– Не помню, чтобы мы говорили на эту тему.

– Значит, я прочитала это в твоих выразительных глазах.

– Потрясен твоей проницательностью… – хмыкнул я. – А что еще ты прочитала?

– То, что ты простодушен, как теленок. И не замечаешь очевидного.

– Гм, не стану спорить. Очень может быть, что ты и права, – вынужден был признать я. – Что там было, в этом доме? Дракон, которого Ризальда Глов кормит незваными гостями?

Ксения недовольно покосилась. Синева глаз отливала фиалкой.

– Как ты догадался? – холодно спросила она.

Я вздохнул.

– Поехали обратно. Там мне обещали чашку глинтвейна, пусть даже в компании огнедышащего дракона. А в твоей компании я получаю одни колкости.

Она неопределенно повела бровью и внезапно сообщила:

– Если у тебя там осталась машина, то не советую за ней возвращаться.

– Ничего у меня там не осталось, кроме душевного равновесия, – мрачно отозвался я, изучая кровоточащую ссадину на пальце, причиненную перстнем Ризальды Глов. Ранка назойливо ныла.

– Если ты не из друзей или поклонников Авроры, что же понесло тебя в источник в такое время? – полюбопытствовала Ксения.

– Шел мимо, решил искупаться по случаю, – хмуро буркнул я, выуживая из знакомой аптечки остатки чудо-пластыря и прикидывая, как бы половчее его приспособить на царапину. Если она не желает объясняться, отчего я должен отвечать на ее вопросы?

Снова воцарилось хрупкое молчание. «Единорог» шуршал шинами, самодовольно пожирая расстояние. Подобный классический автомобиль стоит бешеных денег. Штучная работа. И собран без применения волшебства. А значит, абсолютно незаметен для маг-радаров на дорогах. Попросить владелицу одолжить его на время, что ли?..

– Ладно, – неожиданно сказала Ксения, вновь задумчиво покусывая губы. – Может, и впрямь стоит рассказать. Вернешься назад, если решишь, что я сумасшедшая…

– Ты полагаешь, что у меня есть еще какие-то сомнения на этот счет?

Она лишь дернула плечом:

– Тебе имя Гасан Глов о чем-нибудь говорит?

Я напрягся, припоминая:

– Только то, что рассказала эта странная женщина. А что?

– Значит, история не твой любимый предмет…

– Погоди-ка… – Что-то забрезжило в памяти. Совсем недавнее. – Кажется, я навестил его могилу ненароком буквально вчера.

– Общался с призраком?

– Н-нет.

– Жаль. Он поведал бы о своей многотрудной жизни. Говорят, Гасан Глов был единственным, кому удалось изъять магическую сущность из одного человека и передать другому. Он сам стал из алхимиков магом именно таким образом.

– Это невозможно!

Ксения не стала спорить.

– По другой версии, он с самого начала был магом, просто не осознавал этого, а потом ловко пользовался сложившейся ситуацией. Так или иначе, обретение силы стало для семьи Глов навязчивой идеей.

– Угу. То-то мне показалось, что у них к магам трепетное отношение. Но как это связано с…

– Полтора десятка лет назад в домике для гостей повесился заночевавший там человек. Шесть лет назад там нашли еще одного гостя, совершенно обезумевшего. Он вилкой пытался вытянуть свои мозги через ухо.

– Ну… – несколько ошалело пробормотал я. – Это печально. Наверное, им не пришлась по вкусу внутренняя отделка дома. Надеюсь, хозяева с тех пор позаботились о косметическом ремонте.

– Оба эти человека были магами.

– Многие из магов нестабильны психически.

– Два года назад в этом проклятом домике заночевали трое студентов, наших с Авророй однокурсников. Тогда тоже праздновали Аврорин день рождения. Наутро выяснилось, что один из ребят пропал бесследно.

– А остальные?

– Двое других были настолько пьяны, что ничего не помнили. И они не были магами. Магом был только исчезнувший.

– А полиция?

– Что – полиция? Тело ведь не нашли? Полиция каждый раз проводила расследование и ничего, достойного внимания, не находила. В конце концов, это же дом вице-губернатора!

– Мало ли что могло прийти в голову загулявшему студенту.

– Яргрин был спокойным и рассудительным человеком. Он и ночевать-то туда отправился, чтобы присмотреть за теми двоими, что напились… И еще он был моим другом, – с горечью закончила Ксения, глядя прямо перед собой.

– Если речь шла о магах, то отчего Белые не заинтересовались происходящим?

– А чем интересоваться? Кто-то обезумел, кто-то исчез… Ты сам сказал, психика магов нестабильна и поведение их не всегда предсказуемо. Да и затевать собственное расследование в доме вице-губернатора – это усложнять отношения со светской властью. Те и так считают, что маги во все вмешиваются.

– Ладно. А при чем тут я? Ночевать я там не собирался.

Она неопределенно пожала плечами, ничего не ответив. Глаза прятались в тени густых ресниц, и выражение их угадать было трудно. Но напряжение читалось в линии заострившихся скул и жестко сомкнутых губах. Костяшки пальцев, лежащих на руле, побелели.

– Ты знаешь что-то еще… – медленно проговорил я, поглаживая болезненно дергающую под пластырем ссадину на пальце. Она досаждала мне даже больше, чем рана на ладони.

Боль вызвала из памяти картинку-вспышку:…худощавая кисть, унизанная массивными и дорогостоящими перстнями. Камень одного из них на среднем пальце блеснул тускло и зло, как змеиный глаз…

Я ведь уже видел его раньше, только тогда плохо воспринимал окружающее. Да и сверкнул он там значительно ярче, отразив жадные огоньки черных свечей. То-то его владелица впала в такое изумление и ужас, встретив меня снова уже во дворе собственного дома. Проклятие!

– Я знаю только, что в Аврориной семье к магам какое-то болезненное отношение. Кроме алхимика Глова, в их роду не появилось ни одного волшебника, и это задевает их больше чем что бы то ни было.

– Дело ведь не только в болезненном отношении. Есть что-то еще, о чем ты не хочешь говорить или думать. Потому что Аврора твоя подруга? – с нарастающим раздражением проговорил я.

– Аврора, несмотря на все свои выходки, замечательный человек, – бросила Ксения сердито.

– Который топит своих поклонников в омуте?

– Никто их не заставляет. Нужно иметь голову на плечах.

– Это ты о себе?

Она повернула ко мне изменившееся лицо. Глаза потемнели от гнева.

– Ты ведь ничего не знаешь, как ты можешь делать выводы? – В ее голосе зазвенел металл.

– Ты-то знаешь. И молчишь, – угрюмо парировал я.

– Ничего я не знаю, – огрызнулась Ксения.

– В таком случае зачем вытащила меня оттуда? И дальше ты до конца жизни собираешься дежурить возле их ворот, отлавливая магов? А если твоя подруга наконец заметит, что ты сама волшебница?

– Я… – Она прищурилась, негодующе глядя на меня. «Единорог» словно и не заметил, что поводья ослабли и рассерженная всадница не обращает никакого внимания на дорогу.

– Это вообще не твое дело, ясно?

– Еще как мое! – воскликнул я в сердцах. – Да они упыри, эти твои знакомые. Вот пойду и прямо сейчас заявлю на твою подружку и ее чинное семейство! Где тут у вас… – Я осекся.

Ксения покосилась с брезгливой ухмылкой. Как недавно Аврора.

– Вот прямо так и заявишь?

– Сама пойдешь и все расскажешь.

– Непременно, – ледяным тоном согласилась Ксения. – Тебя сейчас высажу и сразу же побегу.

«Единорог» мгновенно затормозил, встав как вкопанный, и тут же легко сорвался с места, рассерженно мигнув задними огнями, как только я покинул его салон.

Молодец, сумрачно подумал я, наблюдая, как серебристо-белый зверь бесшумно уносится прочь, словно призрак. Мало того что нахамил ей, испачкал машину и извел весь запас пластыря, так еще и поблагодарить не удосужился за то, что она, похоже, спасла твою шкуру…

Пронизывающий до костей ветер уносил остатки злости, оставляя только остывающий пепел сожаления. Какое у меня было право упрекать ее? Это мне точно известно, что мать ее подруги присутствовала на пиршестве Пожирателя, а что Ксения могла знать? Быть уверенной настолько, чтобы пойти и сдать семью своей подруги властям… А насколько вообще велика должна быть уверенность в собственной правоте, чтобы пойти на такое?

Лязгая зубами от озноба, я осмотрелся. Машины по шоссе сновали весьма активно в обе стороны. Вдоль дороги между деревьями маячили постройки. Пригородная зона, надо полагать. Какой-нибудь поселок или городок, примыкающий к Звеннице. Мы вроде бы выезжали в этом направлении на зачистку дряхлой фермы…

Ну и каков ваш план на сегодня, милорд? Кого еще хотите осчастливить своим визитом? Запасного варианта действий я как-то не позаботился предусмотреть. Но и стоять на одном месте слишком холодно.

Прикинув расстояние, я сошел с дороги, решив сократить путь и пройти через лесок. В Звенницу возвращаться мне определенно было незачем, а отсюда, куда ни поверни, наткнешься на какое-нибудь селение.

Идти пришлось дальше, чем я рассчитывал. Движение помогало согреться, но минут через десять я уже не слышал ничего, кроме костяного стука собственных зубов. Да вдобавок поцарапанный палец ныл капризно и зло. Поэтому задержался ненадолго, чтобы высушить одежду. На это ушли остатки внутреннего резерва, а в ботинках все равно хлюпало. Раздраженный и исходящий паром, словно чайник на огне, я двинулся дальше в выбранном направлении.

Простейшие действия сжирали запас магических сил до отказа, и восстанавливаться я просто не успевал. Словно каждый раз заново расковыривал едва поджившую рану. Магическая сила как деньги – чем ее больше, тем быстрее нарастают проценты. А если вычерпать до дна, то и прибыль невелика.

Шагая через кочки и корни, я пытался прикинуть свое будущее, стараясь не слишком увлекаться темными красками. Все равно выходило безрадостно…

Зависит ли оптимизм от характеристик магического резерва? Я чихнул, споткнулся и решил не отвлекаться на умозрительные размышления. Лучше вернуться к насущному.

Врата в доме вице-губернатора запечатаны намертво, вне всякого сомнения. Оттого и каменные стражи безразличны к гостям. Мне еще повезло, что привязаны они к водной стихии. Из огня выбираться было бы сложнее. Судя по словам Ксении, замкнули Врата уже давно. Вскрыть их я в нынешнем состоянии все равно не смогу, так что этот вариант даже не будем рассматривать. А где еще есть Врата в пределах Белых, мне неизвестно. Да и пока я доберусь до них, Белые наверняка поставят стражу…

Идти к Черным? Или попробовать вернуться домой? И то и другое непросто. Необходимо пересечь шахматное поле, чтобы пешка превратилась в ферзя…

8

Селение самоуверенно мнило себя городом, о чем возвещалось практически на каждом углу: «Главпочтамт города Желтова», «Ратуша города Желтова», улица «Главная городская»… Дома, правда, здесь преобладали хоть и каменные, но одноэтажные, с обязательным палисадником, а по главной городской улице лениво прогуливались куры, однако это, похоже, горожан не смущало.

Впрочем, краски здесь и впрямь довлели желтые. Начиная с древесной листвы, усыпавшей землю шелестящим, слоистым ковром всех оттенков янтаря, крыш, крытых черепицей цвета старой слоновой кости, и заканчивая желтовато-палевыми курами и рыжими кошками.

Людей по случаю разгара рабочего дня встречалось немного. Зато каждый встречный дружелюбно улыбнулся. Это даже как-то обеспокоило.

Первым делом я посетил подвернувшееся по пути заведение под названием «Логово». Спустился в полуподвал старинного каменного особняка, попав в затемненный, но вполне уютный зальчик. Пространство освещали светильники в железных кольцах, стилизованные под факелы. Присутствовал и камин с настоящим огнем за узорчатой чугунной решеткой. Декоративные резные панели не столько прятали, сколько подчеркивали суровую каменную кладку стен.

Мирно и ненавязчиво журчала музыка. Если не ошибаюсь, аранжированная версия классической «Баллады лесных дорог». Редкая вещь, между прочим. Даже современная обработка не отбила привкус волшбы в этой мелодии.

В общем, явно нанимали дизайнера. Надо полагать, местечко пользуется популярностью, если владелец пошел на такие траты. Только на данный момент за дальним столом уныло мочил усы в кружке пива одинокий посетитель, да возле камина девчонка лет четырнадцати ворошила угли.

Я устроился за столом, поближе к огню. Усач покосился на меня без интереса, тут же сунув нос обратно в кружку. Девочка мимолетно и вполне приветливо улыбнулась. Взъерошенные и помятые посетители ее совершенно не удивляли.

Меню обнаружилось вырезанным прямо на столешнице, залитое слоем золотистого лака. На черной древесине проступали витиеватые буквы, складывающиеся в заманчивые названия: «рагу по-деревенски», «рыба, запеченная с помидорами», «огненные цыплята», «похлебка пастушья»… Список был не слишком длинный, но в целом вполне достойный. И вариации на тему меню, похоже, не приветствовались.

Девочка приняла заказ и, снова мило улыбнувшись, скрылась на кухне. Есть ли у меня деньги для оплаты (а по моему нынешнему виду это трудно определить), ее абсолютно не беспокоило. И, кстати, никто похожий на вышибалу в данном заведении не маячил.

Нравы у них такие пасторальные, что ли… Да вроде от Звенницы недалека.

Мелодия «Баллады» ткала в воздухе тончайшее, звонкое кружево. Огоньки искусственных факелов мерцали ровно, а вот пламя в камине словно бы пританцовывало в такт музыке. Трепетало, опадало, снова разворачивалось жарким соцветием… Как тысячи и тысячи лесных костров, слышавших «Балладу» со времен сотворения мира. Когда вокруг только ночь и миллионы шагов тьмы.

Ощущение, что со всех сторон наваливается темнота, полная жадных и злобных взглядов, оказалось настолько сильным, что я почти обрадовался хрипловатому возгласу усача, выдравшему меня из практически осязаемой иллюзии:

– Э-э… девочка, ты подскажи, где тут у вас в городе мотель или гостиница какая?

– У нас нет мотеля, – откликнулась девочка, расставляя тарелки на моем столе. – А в гостинице все места заняты. Там всегда так, она маленькая.

– О как! – огорчился усач. – Ну а местные-то сдают комнаты на ночь?

– Не-а, вы бы лучше дальше поехали. До Звенницы рукой подать.

– Да куда ж мне ехать, – пробормотал расстроенный усач. – У меня вон полный фургон товару. В большом городе на него спросу нет.

Мне вспомнилось, что перед заведением и впрямь маячил какой-то фургончике надписями вроде: «лучшая мануфактура», или «товары для вашей кухни», или нечто в этом духе.

Девочка, слегка прищурившись, покосилась на коммивояжера. Даже лоб наморщила, что-то прикидывая про себя. Но сказать ничего не успела, потому что вмешался толстяк в поварском колпаке, появившийся из кухни.

– Вы езжайте себе, – произнес он, суетливо вытирая руки белоснежным полотенцем. – У нас разъездных торговцев не слишком жалуют…

Девчонка немедленно насупилась и поджала недовольно губы.

– Вообще-то… – с непонятной интонацией произнесла она, обернувшись и дерзко посмотрев на толстяка. – Вообще-то моя мама взглянула бы на ваш товар. Она любит все новенькое. Только она поздно с работы приходит… – Девчонка обращалась к торговцу, но не сводила взгляда с заметно побагровевшего толстяка и явно ждала возражений.

– Так я ничего, не спешу, – повеселел коммивояжер. – Да и у мамы-то наверняка подруги имеются?

– Конечно! – Уголки губ девчонки торжествующе поползли вверх.

Толстяк выдохнул глубоко и шумно, скользнул отсутствующим взглядом по зальчику и, махнув рукой, скрылся в кухне. Девчонка сразу же перестала победно улыбаться, помрачнела и посмотрела на торговца с некоторой неприязнью.

– Я вам адрес напишу, – скучно предложила она.

Ничего я не понял в этой сцене. Да и не хотел понимать. Сам был подростком не так чтобы давно. Может, толстяк – девчонкин папаша, и она готова противоречить ему просто из вредности.

Но отчего-то «Логово» потеряло изрядную часть своего обаяния и по ощущениям стало вполне соответствовать названию. Так и казалось, что некто наблюдает за тобой, затаившись в темном углу, – пристально и алчно, как паук за мухой. И стылый холод затек за шиворот. Все время хотелось оглянуться.

– Так я, если чего, прямо в фургоне-то и заночую, – бормотал между тем довольный торговец, обращаясь скорее к самому себе. – Не привыкать… Как у вас в городе-то, не шалят?

– В губернских соревнованиях на звание самого чистого и безопасного города Желтов седьмой год подряд получает специальный приз! – заявила горделиво девчонка и почему-то вызывающе посмотрела на меня, будто ожидая опровержения.

Мания у бедняжки, не иначе.

Я вежливо ей улыбнулся, оставил на столе деньги и вышел. Пребывание в тесном пространстве начинало тяготить. И даже музыка (уже давно не «Баллада», но нечто в том же стиле) действовала раздражающе. Словно каждая нота иголочкой вонзалась в нерв.

Ну-ну… Кажется, у меня тоже мания.

После мягкого полумрака «Логова» улица ослепила красками. Я зажмурился на несколько секунд, вдыхая пахнущий горьковатым дымом и развороченной землей воздух. Сытый и согретый, я почувствовал себя практически счастливым и не спешил снова возвращаться в реальность.

Но реальность, как водится, всегда напомнит о себе сама.

Механический треск и рокот вперемешку с пьяными возгласами и рваной музыкой вспороли оцепенелую тишину улицы. По дороге, распугивая кур и неосторожных прохожих, пронеслось штуки три мотоцикла с парой всадников на каждом и две машины, набитые пассажирами под завязку.

Вслед за ними шлейфом стелилась пыль, смешанная с листьями, запахом жженой резины, бензина, и, как зеленая светофорная волна перед правительственным кортежем, вереницу чужаков сопровождала волна гневных взглядов местных жителей.

– Во-во. – Вышедший следом за мной из «Логова» усач неодобрительно наблюдал, как моторизованная компания скрывается за поворотом. – Призы призами, а от этих шумных гостей не убережешься…

И не спеша, слегка вперевалку, направился к своему фургону. «Волшебство для Вашей кухни» – вот что было на нем написано. И намалевана странноватого вида хозяйственная утварь в ореоле мерцающих звездочек, долженствующих, видимо, изображать обещанное волшебство.

Я осмотрелся вокруг и двинулся налево вдоль улицы. Воздух все еще был отравлен привкусом выхлопных паров, но дыхание невидимой реки, струящейся где-то за домами, перебивало даже его. Если не ошибаюсь, здесь неподалеку должен пролегать рукав реки Звонкой. Как раз в том направлении и унеслась моторизованная компания – не иначе пикник на берегу устроить.

Идти пришлось порядочно, пересекая улицы и переулки с наименованиями желтых оттенков – Подсолнечная, Пасечная, Листопадная и даже незамысловатая Желтая-4. Надо думать, где-то имелись и остальные, оригинально пронумерованные Желтые улицы. Чем больше я удалялся от Главной улицы, тем чаще встречал брошенные дома, словно гнилые зубы торчащие в строе своих собратьев – дряхлеющие, темнеющие от непогоды, с черными язвами пустых окон. На каждой улице был как минимум один такой.

Странно… Такой милый городок, да еще в непосредственной близости от Звенницы. Здесь дома должны быть нарасхват.

Рукав на поверку оказался мутноватым медлительным протоком, шагов двадцать шириной, зажатым осыпающимися каменистыми обрывами в бахроме камыша. Кое-где вдоль берега росли страшные и корявые, как старые ведьмы, почерневшие от времени ивы. Их длинные безлистые ветви вяло полоскались в воде. Под одним из деревьев затаился в гнезде приличного размера водяной заглот. Он таращил бессмысленные злобные глазенки и испускал гроздья темных пузырей, полных придонной гнили.

Вообще, здесь копошилось на редкость большое количество мелкой нечисти. Практически каждое дерево было заражено «паучьим дворцом». Траву и камыши выели «некромантовы плеши». Зато, например, безобидных древесных гномов не было вовсе.

Вот бы куда чистильщиков!

Ладно, это пускай аборигены разбираются, что у них творится на задворках, а мое дело стороннее. Мне, собственно, и такая речка подойдет. Важно, чтобы вода была проточная, а про степень ее загрязнения никто ничего не говорил.

Пришлось побродить по обрывистому берегу, чтобы найти спуск к воде. Встать на шаткие с виду, полусгнившие внизу мостки я не рискнул – в памяти еще было свежо воспоминание об утренней ледяной купели, – а опустился на колено в пожухлую траву и примятые ветром камыши. Колено немедленно промокло.

От реки несло гнилью и рыбой. А еще силой и жизнью.

Воздух быстрее, и он есть везде, но воздух искажает и недолго держит сообщения. К тому же воздушные духи болтливы и легкомысленны. Земля способна хранить слова веками, но она так инертна, что требуется много усилий и времени, чтобы изменить ее структуру. Проще уж самому добраться до собеседника, будь он даже на другом конце мира. Огонь зол и нетерпим. Заставить его сотрудничать практически невозможно – слишком мало точек соприкосновения. Кроме того, Огонь не вездесущ. Остается Вода… Нестабильна, подвижна, иногда капризна, но менее аморфна, чем Воздух и Огонь. А каждый человек хотя бы раз в день прикасается к водяному источнику, когда, например, умывается или пьет.

Соединяется ли данная речка с водопроводом в моих родных краях, значения совершенно не имеет. Главное, чтобы вода была проточной. Водяные духи, как рои насекомых, способны передавать весть только свободным собратьям. То, что знает один, знают все. И в отличие от телефонов проследить источник сообщения нельзя, а принять его можно в любой точке света.

Да к тому же не нужно тратить собственные силы на послание.

Так, как же это там было… Невостребованные заклинания выветриваются из памяти с не меньшей скоростью, чем ненужные телефоны. Мне и в голову не приходило, что понадобится такой способ общения в век мобильников и компьютеров.

Первое водяное зеркало распалось почти мгновенно. Второе на пару секунд позже. Я плюнул с досады, и это помогло. В воде образовалась неподвижная линза, зыбкая, опалесцирующая, диаметром две ладони. Я облегченно выдохнул и горделиво выпрямился. Линза немедленно рассыпалась водяной пылью.

Короче, удалась мне только шестая. Ожидая, что и эта распадется, я нервно накидал текст, торопясь и путая буквы. Ладно, там разберутся. Теперь следовало закрепить усилия жертвой (ну а как с духами иначе?). Очень подошла бы кровь. Жидкость, родственная водяным элементалам. В этом случае доставка послания была бы мгновенной и надежной, как дорогой курьерской почтой.

Но мне, во-первых, было жаль проливать кровь в очередной раз. Во-вторых, я не так сильно торопился. А в-третьих, в человеческом организме полно жидкости попроще.

Хорошо, хоть никто не наблюдает…

Водяные духи приняли жертву безропотно.

Теперь осталось подождать. Время клонится к обеду. Перед обедом приличные люди моют руки, а значит, послание будет получено. В какой форме ждать ответ – неизвестно, поэтому удаляться от реки пока не стоит. А вдруг отклик придет тем же способом?

Но у самой воды изрядно попахивает.

Я взобрался на обрывистый берег и решил прогуляться вдоль речного русла. Шагов через пятьдесят заросли настырного колючего кустарника перегородили путь, словно подступы к государственной границе, и пришлось сделать петлю, огибая их. Проклятый кустарник топорщил наглые ветки во все стороны, цепляясь за одежду крючковатыми шипами. Вынимая очередной крючок из рукава, я вспомнил, что называется этот кустарник «ведьмиными когтями». И в таком изобилии он растет обычно только на кладбище.

Только я об этом вспомнил, как взгляд выхватил очертания ветхой деревянной ограды, опутанной зарослями «когтей». А за ней короб фамильного склепа. Второй прячется в тени трухлявой вербы. А обеими ногами я ненароком взгромоздился на прямоугольную каменную плиту, почти утопленную в лиственном опале. Буквы, выбитые на поверхности, выщерблены: «Здесь обрел последний приют… верный слуга и… Рудво Калень…» И что-то еще про супругу. То ли она ему камень положила, то ли ее положили с мужем под камень.

Ну прямо магнитом тянет меня на кладбища…

Я обошел плиту и наткнулся на другую, притаившуюся в зарослях остроцвета. Возле покосившегося склепа плиты были расположены веером, как карты. Сам склеп, собранный из темного, глянцевито поблескивающего камня, высился сумрачным утесом в волнах тронутой морозцем, жухлой травы. Готические буквы под крышей возвещали, что это склеп почтеннейшего горожанина Блауза Глага и членов его уважаемой семьи. Дверь склепа, между прочим, запечатывала вполне свежая с виду металлическая решетка, приваренная намертво. То ли у семейства Глагов больше не предвиделось покойников для захоронения, то ли оставшиеся в живых опасались возвращения усопших родственников. А скорее всего, это муниципалитет озаботился, чтобы подростки не лазали.

Что ж, у каждого населенного пункта свои достопримечательности. В Желтове вот есть кладбище прямо в черте города, да еще практически на берегу реки. Очередной паводок подмоет обрыв – и будут они отлавливать своих покойников до самого океана.

Зрелище вечного пристанища всех тварей земных всегда настраивает на созерцательный лад. Поэтому я задумался и вздрогнул от неожиданности, когда услышал громкое и раздраженное:

– Ну ты, падла, кончай блевать, пошли уже!

И следом за возгласом череда характерных звуков. «Падла» не вняла призыву, продолжая воевать со своим желудком. Некто ругнулся и побрел прочь, хрустя ветками.

Впереди теперь уже отчетливо слышались возгласы, пьяный смех, шумный плеск воды (купаются они там, что ли?), приглушенная музыка и прочий звуковой фон, сопровождающий буйное молодежное веселье.

Кажется, я набрел на стойбище.

– Тимок! Ну ты где, чудила? – воззвали от стойбища.

– Иду… – сдавленно отозвался Тимок откуда-то слева. Оттуда донеслась возня, кряхтение, сопение. Из ложбинки, пошатываясь, выбрался изрядно помятый паренек с белым, перекошенным страданием лицом и мутно оглядел все вокруг. Заметил меня, тупо поморгал, силясь узнать, затем вяло приглашающе махнул рукой: – Ну че стоишь? Пошли, а то без нас все выжрут… – и, не дожидаясь ответа, поплелся к остальным, периодически натыкаясь на древесные стволы.

Я хмыкнул и повернул обратно. Пересекать территорию, помеченную возбужденной стаей, не хотелось. У меня и без них проблем хватает.

Поднялся ветер, взъерошил листву на деревьях, срывая самую нестойкую. Вода в реке покрылась зябкой рябью и стала темно-бурой. Холод забрался за шиворот, пробирая до костей. Нестерпимо захотелось в тепло и свет.

Я поднял воротник и засунул руки в карманы. Ветер назойливо ластился, обжигая льдом щеки. Подвывал, шипел, мычал. Почти членораздельно.

«…Услыш-ш-шь… услыш-ш-шь… я здес-сь… слыш-шиш-шь…»

Остановившись, я хлопнул себя по лбу.

Обрадованный, ветер закружил вокруг моих ног хоровод истерзанной листвы.

«…Слыш-шишь?»

– Да, теперь слышу, – проговорил я вслух, с трудом различая знакомый голос в завывании стихии. – Только плохо.

«…Могут слушать…»

– Да, – согласился я мрачно. – Конечно, могут слушать. Но найти не смогут.

Воздушные стихии не знают секретности. Выбалтывают все и всем встречным. Как часто вам приходилось вслушиваться в неистовствующий за окном ветер, угадывая в его вое слова? Но зато и определить, куда и кому ветер несет свою весть, невозможно.