Текст книги "Академия Полуночи (СИ)"

Автор книги: Юлия Риа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ГЛАВА 21

Восхищение, неверие, трепет, страх… Я едва ли могла бы выделить одну из десятка эмоций, захлестнувших меня, точно волна галечный берег.

– Прошу прощения, артиэлл.

Несмотря на внутреннее смятение, мой голос прозвучал спокойно и почтительно. Так, как он и должен звучать у сэлы, посмевшей заговорить с высокородным.

Отступив, я поклонилась и спешно обогнула Хэйдена. Спину жег его внимательный взгляд, но я не позволила себе обернуться. Не сейчас. Не когда я не успела определиться, как следует относиться к рассказу Мойры.

– А все-таки он горяч! – с восторгом выдохнула Ллоса, стоило мне оказаться рядом.

Я сдержанно улыбнулась и качнула головой. О холодности северного колдуна, однако, говорить не стала.

Пристроившись сбоку от малы, я шагала по коридорам академии, недоверчиво косилась на горгулий, удивляясь их количеству, и вполуха слушала очередную перепалку, которую затеяли Ллоса, Киган и Морриган. Казалось, эти трое просто не могли находиться рядом и не цепляться друг к другу. Но при этом, что удивительно, в их пикировках не слышалось раздражения – казалось, все трое получали удовольствие от такого пререкания.

– Лэйни, – позвал Морриган.

Я вздрогнула и постыдно сбилась с шага.

Лэйни.

Так звала меня Лангария еще до проявления – до того, как успела разочароваться во мне. Мойри и Лэйни, две черные жемчужины в тиаре Полуночной Матери – вот кем мы для нее были. Со временем для меня не осталось места ни в драгоценной тиаре, ни в матушкином сердце.

– Да ты совсем, что ли?! – возмутилась Ллоса. – Не забывайся, дурень. Илэйн – сэла. Они, наверное, и не сокращают имена…

– Сокращаем, – я улыбнулась. – Просто меня давно никто так не называл.

– Предлагаю сесть всем рядом! – радостно выдал Киган, опередив открывшего рот Морригана.

– Ага, чтобы если ты снова поплывешь от вида больших сис…

– Ллоса!

– Достоинств магистра и вообразишь себя жабой, то мы бы заботливо наловили тебе комаров?

– Ах ты!..

Мы с Морриганом обменялись смеющимися взглядами.

Помещение, где проходили занятия по сангрологии, напоминало обычную учебную комнату. После уже виденных подвалов, башен и пещер всеми нами овладело разочарование. Единственное, что делало комнату хоть сколько-нибудь интересной, – столы. Каменная поверхность оказалась не ровной, а будто покрытой мелкими частыми буграми.

Следом за остальными халцедонами мы расселись – все четверо рядом, как и хотел Киган, – и принялись скользить пальцами по полукруглым неровностям. Занятие увлекло настолько, что мы пропустили не только появление магистра, но и его тихий смех. Лишь когда из каждого бугорка вдруг кольнуло иглой, мы дружно ойкнули и отняли кровоточащие пальцы от столешниц.

– Сколько лет преподаю, – протянул артиэлл, обводя нас взглядом, – не перестаю наслаждаться наивностью первогодков. И неважно, какой камень заключен в их кольцах, обязательно кто-нибудь да поддастся искушению новых ощущений.

Все присутствующие лернаты пристыженно глядели на мужчину в черном костюме-тройке. Дорогая вышивка обсидианово-темными нитями, шейный платок полуночно-синего цвета, начищенные до блеска туфли. Артиэлл не походил на умудренного знаниями магистра – скорее на столичного щеголя, едва-едва перешагнувшего сорокалетний рубеж.

– Меня зовут артиэлл Лестер Кейн, и я, как вы догадались, магистр сангрологии. Таинство взывания к крови, способность влиять на нее – одно из первых знаний, которым Полуночная Матерь одарила своих детей. Беспечность в этом вопросе недопустима, – Кейн выразительно посмотрел на столешницы, скрывшие иглы с каплями нашей крови.

– Но магистр! – возмутилась Айлора. – В стенах академии мы не ждали опасности!

– И в этом ваша главная ошибка, лерната. Вы должны быть готовы всегда и ко всему. Например, к этому…

Серые глаза прищурились. Лестер Кейн вытянул руку к напряженно застывшей Айлоре, замер на три секунды и сделал резкое движение, будто поворачивая круглую дверную ручку. Пронзительный визг ударил по ушам. Айлора принялась хватать себя за предплечья в бесплодных попытках остановить расползающиеся от пальцев черные лепестки Кровавой Ночи – проклятия второго уровня.

– В академии запрещено применять силу выше четвертого уровня! – испуганно выкрикнул Киган.

Он не смотрел на магистра – только на Айлору, – потому не заметил опасного блеска в глазах артиэлла.

– Запрещено для лернатов, – сухо поправил он и резко провернул невидимую дверную ручку в обратную сторону.

Черные лепестки замерли. Их кончики уже выглядывали из круглого выреза платья. Если бы они поднялись еще выше и дошли до лба, Айлора бы умерла.

Все молчали, с опаской поглядывая на Кейна, который, казалось, искренне забавлялся происходящим.

– Кровь, лернаты, самое ценное и самое уязвимое, что у нас есть. Заклиная кровь, можно как вылечить, так и убить. Раньше ошибочно полагали, будто лечить под силу только светлым, но очень скоро мы, темные, доказали, что не уступаем им в этом вопросе. К тому же дозваться темной крови легче самим темным. Но не обольщайтесь, – хмыкнул он. – Халцедоны обычно осваивают только азы сангрологии. Остановить внешнее кровотечение или наложить простейшее проклятие Алых Слез – вот ваш максимум. Однако каждый год я не теряю надежды, что кто-нибудь из поступивших сможет меня удивить. Ну же, лерната, – Кейн посмотрел на тихо всхлипывающую Айлору. – Попробуйте ощутить ток собственной крови, дотянитесь до него, вытравите из тела наведенную ночь. Лерната! – прикрикнул он, не дождавшись от мэлы реакции. – Немедленно прекратите трястись и сделайте, во имя Полуночной Матери, то, что требуется! Вы же хотите жить? – добавил он вкрадчиво.

Айлора громко всхлипнула и прижала дрожащие пальцы ко рту.

Все присутствующие не сводили с нее сочувствующего взгляда. Я тоже всматривалась в лицо напуганной мэлы. В большие карие глаза, закушенную губу, в черный лепесток, замерший на ее шее.

– Лерната! Вы же темная ведьма, пусть и слабая! Ну же, вытравите наведенную ночь из собственного тела!

Вытравите.

Вытравите…

Вытравите?

Слово, выбранное магистром, царапнуло слух. Не отрывая взгляда от черного лепестка, я попыталась заставить его сжаться. Стечь обратно к плечам мэлы и дальше – до самых кончиков пальцев; собраться там тягучими каплями и ухнуть вниз под собственным весом.

Внезапно Айлора зашипела и прижала ладонь к шее.

– Жжется!

– Жжется? – с недоверием переспросил Лестер Кейн. – Жжется ваша трусость, лерната! Или магия светлых, – добавил он с холодной усмешкой.

Сказанное проникло в сознание, точно ледяные иглы. Лишь умение сохранять внешнюю невозмутимость позволило мне не выдать волнения. Осторожно, контролируя каждый вздох, я принялась стягивать под контроль собственную силу. На Айлору и проклятие Кровавой Ночи старалась не смотреть – не хотела лишний раз искушать светлую сущность.

– Магистр? – позвала Наэния – розовощекая пышнотелая мэла. Дождалась, когда взгляд серых глаз сфокусируется на ней, и продолжила: – А почему вы сказали, что сила светлых жжется?

– Потому что это так, лерната. Наши сути враждебны друг другу; одна неизменно стремится подавить вторую. И, соприкасаясь, мы обжигаемся. Лишь природа, родственная нашей собственной, не доставляет боли. Исключений нет, даже чужие зелья способны доставить мно-о-ого неприятных ощущений.

Я слушала, затаив дыхание.

В поместье Мак-Моров к вопросам воспитания подходили очень ответственно. Инклимента – приставленная ко мне гувернантка – внешне напоминала гусыню. У нее был длинный нос-клюв, маленькая вытянутая голова и тощая шея, казавшаяся бесконечной. И точно так же, как настоящая гусыня, Инклимента часто шипела и все норовила ущипнуть. Ей не нравилось, как я хожу, сижу, стою, говорю, смотрю…

Она хлестала меня тонким прутиком по спине, стоило мне, заскучав, согнуться. Заставляла вышагивать вдоль линии с тремя томами по истории Лунной империи на голове. Требовала идеальных поклонов, выверенных до миллиметра. Склонишься чуть сильнее – и уподобишься сэле. Сделаешь это выше положенного – проявишь дерзость.

Порой мне казалось, что нет ничего более сложного, чем быть младшей дочерью древнего рода. Этикет, танцы, веера, десятки отработанных улыбок и взглядов… Судя по всему, Лангария не желала разочаровываться во мне еще больше, видя кривые поклоны и неуклюжие манеры за столом.

В отличие от воспитания, моим образованием почти не занимались. Видимо, не считали нужным тратить время на ту, кого Полуночная Матерь обделила силой. Но доступ к библиотеке оставили и моему интересу к темной магии не препятствовали.

Иногда я бегала хвостиком за Мойрой, следя за приготовлением ее первых зелий. Старалась перерисовывать символы призыва и линии будущих ловушек. Пусть самой Мойре нельзя было практиковать по-настоящему темную магию, но даже разрешенные заклинания казались мне чем-то удивительным. И я тщательно пыталась повторить каждое из них.

Сестра фыркала, глядя на мои результаты, и морщила нос от запаха моих зелий. Но скоро Лангария запретила ей вести себя таким образом. Не пристало артиэлле фыркать и морщиться – слишком низко это для ее высокого статуса.

К десяти годам я почти перестала обращать внимание на холодность матушки и сестры. Все чаще я запиралась в подвале поместья, где была обустроена лаборатория, и прилежно следовала всем указаниям, найденным на страницах стянутых из библиотеки книг. Иногда мои зелья взрывались. Иногда искрили. Иногда заполняли комнату удушливым дымом, и приходилось постыдно спасаться бегством. Но иногда они получались.

Со временем я даже набралась смелости их пробовать. Почти всегда ощущения были неприятными: от онемения языка до желудочных колик. Вот только сильной боли, как от зелий Хэйдена и Ардена, я не испытывала. Интересно, это связано со сложностью зелий? Или дело в насыщающей их силе? Хотя далеко не каждое варево требует направленного потока ночи.

– Магистр, скажите, а речь идет только о темных и светлых зельях? – не отступала Наэния. – Или у нейтральных – например, блокираторов – тоже ощущается разница?

– Хороший вопрос, лерната. Задайте его магистру Дис-Роне и мигом попадете в ряды любимиц, – хмыкнул Кейн. – Нейтральные зелья темных и светлых неотличимы… на первый взгляд. Если знать, что искать, различия обязательно найдутся.

Мой желудок стянулся в узел.

Блокиратор, который я приготовила для Хэйдена… где он? Выпить его колдун отказался, но как тогда поступил? Вылил? Выкинул?

Не хотелось думать, будто кто-то мог специально его заполучить, а потом углубиться в анализ влитой в него силы. По правде сказать, идея касалась безумной – ведь ничто не наводило на мысль, что тот блокиратор приготовила светлая ведьма. Но где-то в подсознании билась мысль, что недооценивать случайности нельзя. Лучше вернуть блокиратор и уничтожить его.

– Магистр, – подал голос Морриган, – а откуда вы столько знаете о зельях светлых? Ведь противостояние с ними длится уже… мм… уже… очень долго.

Лестер Кейн снова хмыкнул, по-видимому, оценив попытки Морригана вспомнить точное количество лет.

– Чтобы одолеть врага, нужно хорошо его знать: его сильные и слабые места, страхи и надежды. Но в первую очередь, лернат, нужно знать все, чем ваш враг может быть опасен: зелья, заклинания и артефакты.

Мысли кольнуло догадкой.

– Артефакты? – переспросила я.

– Да, лерната. Раньше при академии было целое крыло для изысканий и опытов. Предпринимались попытки изменить природу заключенной в них силы. Вытравить свет и насадить тьму. К сожалению, большинство таких опытов провалилось. Даже на уровне сути наши силы стремятся уничтожить друг друга. Но мы отвлеклись, – холодно произнес артиэлл, жестом останавливая тянущую руку Наэнию. Взгляд его вновь метнулся к Айлоре. – Вы решили, что я сам сниму с вас проклятие? Напрасно, уверяю. За вашу жизнь, лерната, вам придется побороться самой. Итак, для начала сконцентрируйтесь…

Я почти не вслушивалась в речь Кейна, думая о спрятанной в северном хранилище метле. Кажется, я знаю, как ее можно приручить.

ГЛАВА 22

Едва занятие по сангрологии окончилось, мы поспешили в коридор. Впереди всех перепуганной птицей летела Айлора. Щеки ее горели, во взгляде плескалась обида. Еще бы! Ей так и не удалось вытравить проклятие из крови, и магистр почти до самого звона колокола пытал Айлору страхом. Черные лепестки Кровавой Ночи то вновь пробуждались, стремясь подняться еще выше, то замирали. Напуганная халцедона, кажется, едва дышала в такие моменты. Лестер Кейн требовал от нее собранности, четкости и уверенности действий, но чем сильнее наседал, тем чаще натыкался на запуганный взгляд. Под конец он сам вытравил из ее крови наведенную тьму, но сделал это с таким видом, будто Айлора не заслужила его милости. И подобное отношение задело каждого халцедона.

Мы не выбирали, какими родиться и каким уровнем силы обладать, однако каждый день в академии вынуждены нести за это ответственность. Пожалуй, магистр Роун единственный видел нас равными – темными ведьмами и колдунами, которые тоже могут быть нужными.

Пройдя всего несколько метров, мы столкнулись с первогодками-изумрудами.

– Эй, – окликнул нас один из них. – Как занятие? Магистр Кейн действительно настолько суровый, как о нем говорят?

– Даже хуже, – Киган поморщился. – Но мы сами виноваты – умудрились его разозлить. Там столы какие-то особенные… Надо было найти, на какие выпуклости надавить, и активировать их, а мы, как олухи, не догадались.

– У халцедонов, походу, не только сил, но и мозгов нет, – фыркнул второй изумруд.

Первый покосился на него неодобрительно и вновь посмотрел на нас.

– Спасибо, что рассказал! Первогодки должны помогать друг другу.

– Непременно, – кивнул Киган с самым серьезным выражением лица. А едва мы удалились в конец прохода, прыснул.

– Может, не стоило так с ними? – спросила я осторожно.

– Брось, Лэйни. Первогодки или нет, халцедонам помогать никто не станет. Уверен, спроси мы у них, они бы лишь дернули носами. А так… пусть развлекаются.

– Согласен, – поддержал друга Морриган. – И кровь наша разбавится. После наглядной демонстрации какие проблемы могут быть, я не готов рисковать. Лучше уж пусть проблемы будут у изумрудов.

– Или сапфиров, – подхватила Ллоса.

– Или нефритов, – закончил Киган.

Слова Морригана заставили меня обернуться и бросить взволнованный взгляд на оставшуюся позади дверь. За мыслями о метле я совсем упустила из виду каплю собственной крови на кончике иглы. Теперь же шутка Кигана начала казаться не просто правильной, а едва ли не гениальной.

Следующим занятием шла медитация. Именно она, по уверениям магистра Лей-Дари, призвана раскрыть весь наш потенциал. Со временем, разумеется.

Мы сидели на мягких подстилках, скрестив ноги и опустив ладони на колени. Сквозь открытое под потолком окно в помещение врывался свежий ветер. Из парка доносился щебет птиц, который вместе с приглушенным голосом Лей-Дари создавал расслабленную, умиротворяющую атмосферу. Тело налилось тяжестью: руки казались свинцовыми, плечи тянуло вниз.

С каждой минутой веки все сильнее норовили сомкнуться. И хотя магистр не возражала, напротив – советовала держать глаза закрытыми, я не спешила выполнять ее указания. Все во мне противилось идее расслабиться в присутствии сильной ведьмы. А Лей-Дари, без сомнения, была сильной.

Сбоку раздалось тихое сопение. Я повернулась на звук и спешно закусила губу, сдерживая улыбку. Киган, прижавшись плечом к стене, беззастенчиво спал. Русые волосы растрепались в беспорядке, падали волнистыми прядями на лоб и задевали длинные, совсем как у девушки, ресницы.

Морриган тоже смотрел на друга. Поймав мой взгляд, он подмигнул, осторожно придвинулся ближе к Кигану и подул тому на лицо. Киган не проснулся – только забавно засопел и удобнее примостился у стенки. Мы с Морриганом переглянулись, все так же пряча улыбки, и вернулись к медитации.

Точнее, к медитации вернулся он. Я же и не пыталась выбросить мысли из головы. Напротив – отдалась им полностью.

Я думала об Ардене, о его внимательном взгляде, от которого невозможно скрыть ни одну деталь. Если бы наши судьбы так и остались связаны, смотрел бы Арден на меня с таким же интересом? Или разведенные нити каким-то образом тянутся друг к другу в попытке восстановить первоначальный узор? Точнее, тянется только его, неизмененная. Моя же будто забыла, какой должна быть.

Я думала о Мойре и ее влюбленности, а после – и о ее рассказе.

Мне не хотелось верить сестре. Не хотелось даже допускать, что четыре года назад Хэйден действительно убил халцедоновую ведьму. Он ведь тогда только поступил в академию! Ни друзей, ни врагов… чем могла ему помешать слабая халцедона?

На мой вопрос Мойра пожала плечами. Сказала только, что Хэйдена застали возле ее тела. Он держался невозмутимо, едва ли не безразлично. Не оправдывался, не пытался объяснить случившееся. Не помогал, но и не мешал поискам улик.

Тех, к слову, не нашлось. Казалось, халцедона умерла без постороннего вмешательства, словно вмиг разучилась дышать и задохнулась. Ее проверяли поисковыми заклинаниями и артефактами, провели ритуал призыва, попытались воззвать к памяти места. Но так и не смогли обнаружить ни одной зацепки. А через два дня в Эртентон – ближайший к академии город – приехал кто-то из Морроубранов, и дело спешно замяли.

Хэйден продолжил учиться. По погибшей ведьме устроили траур. Тех, кто знал о возможной причастности Хэйдена, вызвали в кабинет к Мак-Фордин и убедительно попросили держать язык за зубами. Ради их же блага, как поведала мне Мойра. Сама она тогда не училась в академии, но уже была нареченной Ардена и, пребывая у них с очередным визитом, случайно услышала его разговор с отцом.

Мойра напомнила мне, что северные кланы неспроста являются закрытыми и что совать нос в их дела может быть смертельно опасно. И во многом она права, но… но я просто не желала принимать на веру столь отталкивающую правду. Вот только как понять, где истина? Ответ на этот вопрос знает лишь Хэйден, однако я сомневаюсь, что он ответит мне, решись я задать его вслух.

Раздавшийся грохот вырвал меня из раздумий. Посмотрев в сторону шума, я не сдержала улыбки. Судя по всему, Киган умудрился заснуть слишком крепко и, расслабившись, завалился назад. Халцедоны хихикали. Но не зло, а скорее забавляясь незадачливостью одного из своих. Киган и сам криво ухмылялся, потирая ушибленную голову.

Колокольный звон, ознаменовавший начало обеда, спас Кигана от нотаций Лей-Дари. Пробормотав спешные извинения и что-то про глубоко захватившую его медитацию, он торопливо выскочил в коридор.

Мы нагнали его по дороге к трапезной. Ллоса и Морриган не могли перестать хохотать, вспоминая растерянное лицо друга в первые секунды после резкого пробуждения. Киган лениво от них отмахивался и иногда хихикал на особо удачные передразнивания Ллосы.

Я вновь почти не участвовала в разговоре; слушала и наслаждалась непосредственностью мэлов. Их манеры были далеки от допустимых в высшем обществе, но меня это не смущало. Напротив – мне нравились их настоящие, не отработанные годами эмоции. В мире артиэллов таких почти не увидишь.

Мы повернули в предпоследнюю переходную галерею, смешались с потоками лернатов других цветов. И вдруг среди толпы нефритов я заметила Ардена. Сердце забилось быстрее. Взгляд устремился вниз, к кольцу, но мельтешение тел и нарядов не давало рассмотреть его камень.

Бросив мэлам короткое: «Идите без меня», я попыталась пробиться ближе к Ардену, но замерла, завидев подходящую к нему Мойру.

Наследница рода Мак-Мора держалась безупречно: горделивая осанка, приподнятый подбородок, мягкая полуулыбка, замершая в уголках губ. Каждый шаг – сама грация, каждый жест полон достоинства. Мойра, словно живое воплощение Полуночной Матери, привлекала взгляды. Юноши всех колец смотрели на нее с восхищением. Девушки поглядывали кто с завистью, кто с восторгом, наверняка втайне мечтая стать такими же.

Вместе с Арденом сестра обретала флер желанности. Я видела его, читала в глазах каждого лерната. Точнее, почти каждого. Лишь один колдун остался равнодушным. Он даже не повернул головы в сторону своей невесты. Так и шел, безупречный в манерах, но бесконечно отстраненный.

В какой-то момент Мойра, наплевав на приличия, заскользила ладонью вдоль предплечья Ардена, явно намереваясь коснуться его пальцев, но он остановился и с поклоном, выверенным до миллиметра, пропустил невесту вперед.

Если не уметь подмечать эти едва уловимые движения, напряжения мышц под черными одеждами, тени эмоций во взорах, то увидеть стену отчужденности между Арденом и Мойрой почти невозможно. Но я видела. Как видела и полный немого отчаяния взгляд сестры, брошенный украдкой.

Сердце кольнуло.

Почему Полуночная Матерь так несправедлива? Почему, разведя наши с Арденом нити, она не даровала ему забвение, как мне? Зачем выткала ему будущее с Мойрой, если не добавила в их узор любви?

Будто что-то почувствовав, Арден обернулся. Обвел быстрым взглядом толпу стекающихся к трапезной лернатов, заметил меня и замер, будто дух, пойманный в ловушку ритуала. Я отвернулась. Глядя перед собой, протолкалась обратно к халцедонам и следом за ними вошла в трапезную. В душе царила смута.

Моя жизнь, раньше пустая, но понятная, перевернулась с ног на голову. Все запуталось, словно клубок божественных ниток угодил в лапы к коту. Интерес Ардена обрел причину, вот только я не знаю, имею ли право принимать его. Смею ли дарить надежду, отбирая ее у собственной сестры? Хэйден же, напротив, обрастает все новыми тайнами. Я понимаю его все меньше, а опасаюсь – все больше.

Получив обед – тыквенный суп, рагу из кролика и ягодный морс, – я уже привычно села за стол к Ллосе, Кигану и Морригану. Все трое смотрели на меня с подозрением.

– И куда ты успела потеряться? Если сейчас снова поползут слухи о твоей любвеобильности, прости, но я обзавидуюсь, – Ллоса мечтательно вздохнула.

– Никуда, – я покачала головой. – Показалось, что увидела старую знакомую.

– Старая знакомая… можно я тоже буду так звать шикарных колдунов?

– Зови! – тут же откликнулся Киган, выпячивая грудь и запуская пятерню в волосы.

– Как увижу, обязательно это сделаю, – проникновенно заверила Ллоса.

Я улыбнулась и придвинула к себе обед. Суп оказался густым, от жаркого поднимался ароматный пар.

– А выглядит хорошо, – заметила удивленно.

До этого еда халцедонов, хоть и была всегда сытной, особого аппетита не вызывала.

Морриган фыркнул.

– Не радуйся раньше времени. Кролик если и имел какое-то отношение к рагу, то только как поставщик морковки. Мяса мы у себя не обнаружили.

Я пожала плечами, не видя в случившемся особой трагедии, и уже потянулась ложкой к супу, как Киган протяжно застонал.

– То есть ты даже не проверишь? Вдруг они только мэлов кормят овощами?

В его взгляде было столько надежды, что я не смогла отказать. Послушно проверила собственную порцию и с удивлением обнаружила в ней кусочек мяса.

– Хочешь, забирай, – предложила я Кигану.

– Лэйни лучше всех! – радостно выкрикнул он, а в следующий миг его восторг сменился возмущенным воплем: – А ну отдал! Нет, не смей… Это мой… Морриган!

Мы с Ллосой рассмеялись. Как и почти всегда в присутствии неугомонной троицы, на душе было легко. Однако уже через секунду от легкости не осталось и следа. Тяжелый взгляд окутал меня, точно метель, налетевшая на спящий город. Смеяться расхотелось, тело сковало напряжением. Я знала этот взгляд, чувствовала его кожей, словно колючий мороз. И я не хотела отвечать на него. Не хотела… но почему-то ответила.

Хэйден хмурился.

Против воли перед мысленным взором замелькали картинки, рожденные рассказом Мойры. В них я видела Хэйдена, склоняющегося над телом халцедоновой ведьмы. Видела ее разметавшиеся по полу волосы, приоткрытые губы, будто еще пытающиеся сделать желанный вдох. И я видела белое кольцо на тонких безжизненных пальцах.

Картинки мелькали все быстрее, сменяя одна другую, как срываемые злым ветром листья. С каждым разом что-то неуловимо менялось в облике жертвы. Сначала ее волосы из русых стали каштановыми, как у меня. Потом светло-карие глаза сменили цвет на голубой. Даже платье начинало все больше походить на одно из тех, что я нашла на дне дорожного сундука. Серое, строгое, с широким поясом и высоким воротником. С рядами пуговиц на манжетах.

Та ведьма – или уже я? – выглядела растерянной. Она смотрела застывшим взглядом на своего убийцу, и на лице ее читался лишь один вопрос: «За что?» А Хэйден… даже в моем воображении он казался все таким же бесстрастным и холодным, словно северные горы.

В какой-то момент я не выдержала. Не смогла больше смотреть на мертвую халцедоновую ведьму у ног Морроубрана и отвернулась.

Шум крови в ушах перекрывал гомон трапезной. Помня об утреннем проколе, я поспешно приклеила к лицу вежливую полуулыбку и, поглядывая на мэлов, принялась за обед. Нельзя показать им мое смятение. Нельзя! Я и так допустила слишком много промахов за последние дни.

После обеда нас ждали два часа самостоятельных занятий. И как приличные лернаты, рвущиеся к знаниям, все халцедоны-первогодки решили… выбраться в парк. Потому что библиотека, как уверял Киган, в отличие от последних теплых деньков, точно никуда не денется.

Я отказалась присоединиться к общему безделью, уверив, что действительно хочу позаниматься. Меня попытались отговорить от «этой глупой затеи», но стоило мне выразительно посмотреть на собственное кольцо, как попытки прекратились.

Дождавшись, когда звон колокола разгонит лернатов по занятиям, я отдала мысленный приказ Путеводному свету и зашагала к северному хранилищу. Кончики пальцев покалывало от желания коснуться метлы, попробовать воплотить в жизнь родившуюся на сангрологии идею. Расположение ниши я помню хорошо, да и углубляться в лабиринт не придется, так что трудностей возникнуть не должно. Бегать за Эвис, а потом возвращать ее обратно в комнату времени нет.

Я миновала три перехода, одну галерею и два больших зала, как вдруг будто из ниоткуда возник Хэйден. Дернув в сторону, он прижал меня к стене.