Текст книги "О нём (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 11

«Мы можем хоть сейчас разорвать помолвку, – звучит в ушах взволнованный голос Динары. – Я скажу отцу, что это мое решение, и смогу убедить его… не трогать тебя… не вредить».

Скрипнув челюстями, подношу ко рту стакан с коньяком и делаю еще пару жадных глотков.

Где же ты была раньше со своим предложением, м-м-м? Где же ты, девочка, была раньше? Вся такая мудрая. Правильная – «Это низкий поступок». И наивная – «Ты о нем пожалеешь, когда улягутся страсти».

Ни хера! Ни о чем я не жалею. Если так поразмыслить, даже о нашей свадьбе. В глубине души я понимаю, что мои чувства к Амалии обострялись пониманием того, что нам никогда не быть вместе. И именно в осознании этого был свой непередаваемый мазохистский кайф. Я катался на эмоциональных качелях – улетал в эйфорию, а потом сваливался в минус. Я ревновал, злился, горел… Ломал ее. И собственные установки. Испытывал на предмет гибкости границы. И все отчетливей понимал, что в каких-то важных фундаментальных вещах, делающих меня тем, кем я являюсь, гибкость во мне отсутствует полностью. Жаль, что окончательное прозрение случилось, лишь когда Динара прямым текстом дала мне вольную.

Наливаю себе еще. Откидываюсь головой на спинку кресла.

Нет, все правильно. Аллах милосердный, все так, как и должно быть. Спасибо, что надоумил. И дал еще один шанс. Я его не упущу. И возьму сторицей. Жениться нужно головой. А чувства… Кто сказал, что они не появятся со временем? Нормальные, здоровые чувства – привязанность, уважение, желание друг о друге заботиться. И страсть, почему нет? Пусть мне и сложно представить, что с Динарой эта часть моей жизни будет хоть вполовину такой же яркой, как с Амалией. Впрочем, если под себя чуть испортить девочку… Только под себя, да. Потому что Динаре даже в голову не придет вертеть своей хорошенькой головкой по сторонам. И меня это более чем устраивает.

В паху тяжелеет. Я прикрываю глаза, вспоминая наш поцелуй с невестой. Впускаю в себя эмоции, расслабляюсь. Было бы очень хорошо, если бы я мог погрузиться в эти ощущения с головой, не отвлекаясь бесконечно на царящие в душе раздрай и обрывки нашего с Амалией разговора. Влюбилась она, видите ли. Ха! Ну вот. Опять. Горечью на языке… Там, где должна быть сладость.

Эмоционально взорванный, я плетусь в душ. И спать. Встаю пораньше, собираюсь на работу, когда в дверь звонят. С удивлением кошусь на часы. Кто ко мне может пожаловать в такую рань? Прежде чем открыть, проверяю картинку с установленной в подъезде камеры. Тесть!

В груди екает. Даже и мысли не возникает, что Халилов заехал ко мне, чтобы составить компанию за завтраком. Значит, что-то случилось.

– Доброе утро.

Что добавить еще – не знаю. Сердце колотится, отдавая громом в ушах. Я почему-то уверен, что визит Умара не к добру.

– Чаю?

– С удовольствием.

Пока я вожусь с заваркой, Умар достает из сумки какие-то документы. И на стол кладет. Подгребаю бумажки к себе. Пробегаюсь по строчкам и, непроизвольно сощурившись, поднимаю на тестя взгляд.

Твою ж мать. Я так погряз в личном, что упустил нечто очень важное. А ведь мог и догадаться, что вовсе не по доброте душевной Умар помог мне вытащить любовницу. Что у хитрого лиса какой-то свой интерес и свои счеты с Булавиным – чуваком, инициировавшим гонения на Амалию. Но что они не поделили? Кресло? Да, при поддержке на самом верху Булавин действительно хотел подгрести под себя наше ведомство. И пара громких кейсов добавила бы ему очков. Однако я даже подумать не мог, что и у Халилова были такого рода амбиции. Теперь же он мне предлагает не просто слить Булавина… Он дает мне в руки все козыри. Чтобы этими самыми руками, моими руками, да, с ним разделаться. Если повезет. Потому что если тяги Булавина окажутся чуть сильнее – разделаются со мной.

– Брать его нужно сегодня. После того как они закусились с Сидельником, позиции Петра сильно ослабли. Самое время этим воспользоваться.

Судорожно соображаю, где тут собака зарыта. Что-то не складывается, не сходится в моей голове. И так бесит, что Умар по факту использовал меня вслепую. Сыграв на чувствах. И опять же моими руками обеспечил себе отходные пути. И я, и тем более Амалия были просто пешками в игре хитрого лиса.

– Не боитесь оставить дочь вдовой? – интересуюсь я, напряженно глядя в окно.

– Нет, Муса. И ты не бойся. Вот тут твои гарантии…

Умар достает телефон и при помощи одному ему известного ключа открывает архив, который я изучаю добрые минут тридцать. Ну, как изучаю? Там килотонны информации, я хватаю по верхам, чтобы просто понять, с чем имею дело. Как выясняется, Халилов собрал охренеть какой компромат на всех хоть более-менее значимых фигур. С его помощью можно утопить любого. И что интересно, имеющиеся здесь сведения охватывают огромный отрезок времени. Словно он половину жизни готовился к сегодняшнему дню. Ни одно кресло, ни одна даже самая крутая должность не стоит стольких усилий. Здесь что-то другое. Что-то личное, как мне кажется.

– Почему вы сами этим не займетесь?

Умар задумчиво постукивает пальцем по столу.

– Не факт, что у меня будет время довести дело до конца. Вариант с тобой я придерживал на крайний случай, – улыбается криво.

– Все-таки вы больны, – не спрашиваю, а утверждаю я.

– Рак легких. Четвертая стадия. Так что, сынок, я могу на тебя рассчитывать? Пообещай!

Сухие узловатые пальцы обхватывают мое запястье и с силой сжимают. В глазах Умара горит фанатичный огонь. Он одержим. Одержим – абсолютно точно. Понимать бы еще чем… Какой идеей? Двадцать лет собирать компромат на верхушку, чтобы поквитаться с одним человеком?

Извлекаю из памяти все, что мне известно о Булавине. Воспоминания свежи, потому что я не так давно землю носом рыл, чтобы выдернуть из его цепких лап Амалию. Карьера у него довольно типичная для чувака того времени. Горячие точки, антитеррор… Мы даже могли пересекаться в каких-то заварушках. Стоп.

– Пообещай, слышишь? Ты теперь часть семьи. Сын, которого у меня отняли. Пообещай, что он за это ответит…

Слова тестя отбрасывают меня на годы и годы назад. Булавин был как-то причастен к случившемуся кошмару? Если так, то он – просто невероятно живучая тварь.

– Ради моей дочери, твоей будущей жены – пообещай.

Тестю явно становится плохо. Я вскакиваю. Наливаю воды. Сейчас, когда он так слаб, мне можно ничего не обещать. Вообще. Действовать в одиночку и в своих интересах. Кстати, он этого тоже не может не понимать. А значит, действительно мне доверяет, оказывая тем самым большую честь. У меня даже дыхание перехватывает.

– Спокойно, Умар. Не волнуйтесь. Конечно, я так этого не оставлю.

– Из-за него я потерял жену и двух сыновей. Из-за банальной халатности, понимаешь? Всю свою жизнь… потерял.

– Умар, я не могу действовать вслепую. Дайте мне хоть пару дней, чтобы все как следует изучить, – киваю на телефон.

– Через пару дней у вас с моей дочерью свадьба.

– А до этого я, видно, должен доказать, что ее достоин, по полной подставившись? – замечаю иронично.

– Скажем так, понимание того, как нелегко тебе досталась моя девочка, заставит, наконец, по достоинству ее оценить.

– Боюсь, если я опять исчезну, – машу рукой, – Динара, напротив, потеряет остатки терпения. Вы же понимаете, что начнется, когда я дам делу ход.

– Зря ты так думаешь. Динара умница. И все поймет правильно.

После всех тех ошибок, что я уже совершил в отношениях с ней, у меня нет в этом уверенности. С другой стороны, мне ничего другого не остается – только поверить тестю. Раз уж я решил вписаться в эту историю.

Булавина мы задерживаем в тот же день. И хоть Умар заручился гарантиями на самом верху, я до последнего не исключаю того, что ситуация перевернется, и крайним окажусь я сам. И просто делаю то, чему меня учили. К концу дня новость о задержании Булавина распространяется в СМИ. Я по своим каналам помогаю журналистам подать информацию так, как нужно. По чуть-чуть то там, то тут стравливая кое-какие горячие факты. Без доказательств, но некоторые имена мелькают. Имена тех, в покровительстве которых Булавин ни капли не сомневался, но которые в два счета его слили, стоило только запахнуть жареным. Неудивительно, учитывая, что одно упоминание в связке с ним могло вызвать повышенный интерес к кому угодно. Кому это надо?

– Думаешь, ты меня переиграл, да, Гатоев?

– Не понимаю, о чем вы. Я просто делаю свою работу, Петр Константинович.

– Делай, делай, касатик… Только не забывай, что за все в этой жизни придется платить. Не тебе, так кому-нибудь близкому. Спроси, кстати, у своего свекра, как оно… с этим жить.

– Вы мне сейчас угрожаете? – сощуриваюсь.

– А ты всерьез думал, что я спущу тебе это с рук? Только потому, что от меня отвернулись сильные мира? Да брось. Я никогда не складываю все яйца в одну корзину. От всякого отребья, знаешь ли, зачастую гораздо больше пользы…

– Значит, угрожаете.

– Да нет же! Я тебе будущее предсказываю. Знаешь что тебя ждет? Страх… Как думаешь, я уже твою девочку заказал? Или все впереди?

Он нарочно выводит меня на эмоции. И только понимание этого удерживает меня от того, чтобы не вцепиться уроду в глотку.

– Говоришь так, будто тебе самому нечего терять.

– Так ведь нечего. Дети мои давно за бугром – тебе их не достать. А жена… Думаешь, мне не похуй на эту клячу?

Мерзкий гогот Булавина стоит у меня в ушах, даже когда я выхожу из СИЗО.

Хоть обещал себе бросить курить, стреляю у проходящего мимо летехи сигарету и с удовольствием затягиваюсь. Интересно, что бы сказал по этому поводу тесть. Его месть того стоила? Или, может, было бы лучше все оставить как есть? Я так точно склоняюсь к последнему.

Уж не знаю, что это за магия, но угрозы старого хрена достигают цели. Курю, но сосущее чувство внутри дымом не заполнить… Сука. Сколько раз мне угрожали? Да не счесть. И все пофиг было. А теперь я чувствую свою уязвимость. Ею стала хрупкая девочка с красивыми глазами.

Ладони потеют так сильно, что сенсор на телефоне срабатывает не сразу.

– Привет.

– Привет!

– Прости, я пропал.

– Папа сказал, что у тебя дела были.

– Да. Ты как?

– В ужасе, если честно.

– М-м-м, и по какому же поводу? Предсвадебный мандраж?

– О, это тоже, но еще и…

– Смелей, Динар. Что тебя тревожит?

– Я сегодня была у гинеколога, – после продолжительной заминки выдает неожиданное.

– И? Что-то не так? – затягиваюсь сильней, так что горечь дешевого курева безбожно дерет глотку.

– Нет-нет, все нормально. Но я попросила подобрать мне… контрацепцию. Учитывая все обстоятельства, я не думаю, что нам нужно торопиться с детьми.

– М-м-м. Ну, а от меня что ты хочешь услышать?

– Поскольку так не принято поступать, я, наверное, хочу услышать, что ты не против, – шепчет Динара. И ведь она права, да… Не принято. И поэтому первым делом меня окатывает волной разочарования с яркой нотой злобы. А уж потом включается здравый смысл – в конце концов, учитывая поступившие мне угрозы, сейчас и впрямь не лучшее время для обзаведения потомством.

– Я не против.

– Правда?

– Да.

– Я не отказываюсь, Муса. Я просто… немного напугана.

– А я рад, что ты делишься со мной своими эмоциями. Так и продолжай.

В динамике слышится мягкий смешок:

– Не боишься, что я быстро тебе надоем?

– Ни в коем случае. Как отец? Завтрашний день вытянет?

Будет много гостей. Нельзя, чтобы его увидели слабым. По крайней мере, до тех пор, пока остается непонятным, кому выпадет честь возглавить наше ведомство.

– Он непривычно тих. Я очень волнуюсь, как папа переживет мой отъезд.

– Ты же не на Луну переезжаешь. А ко мне в дом.

Который, кстати, неплохо бы еще раз проверить на предмет безопасности. Мы сворачиваем разговор с Динарой, я весь вечер и половину предсвадебной ночи кручу-верчу камеры, перенастраиваю сигнализацию и по двадцатому разу инструктирую новую охрану. И только под утро ловлю себя на мысли о том, что чертов старик оказался прав. Я действительно, сука, боюсь. Боюсь так, как никогда до этого не боялся.

Глава 12

Роспись, никах, валим… Можно сказать, три свадьбы позади, а я как будто и не жена, потому что отец с Мусой решили, что я перейду к мужу только после валима, который мы отмечаем сегодня.

Обвожу взглядом богато накрытые столы. Скольжу по лицам гостей. Если обряд никаха мы провели в обществе самых близких, а роспись оформили и вовсе через сайт, то на валим пригласили кучу народа. Многих из этих людей я даже не знаю. Списки приглашенных корректировались отцом, и тот, конечно, не упустил возможности пригласить «нужных» людей. И не то чтобы я против. Скорее всего, мне бы просто хотелось увидеть чуть больше знакомых лиц. Ой, да кого я обманываю? Мне страшно не хватает мамы и братьев. Я гадаю, какими бы они стали. Что бы чувствовали, отдавая сестренку замуж. Подначивали бы меня? Или, наоборот, давали бы какие-то мудрые наставления наравне с отцом? Их отсутствие в такой важный момент ввергает меня в печаль. Оставляет в душе пустоту, которую никто не может заполнить.

Нет, конечно, мне позволили пригласить друзей. Никто не ограничивал меня в выборе тех, кого я хочу видеть на собственной свадьбе. Я сама по доброй воле отсеяла большую часть, позвав лишь Маринку и тренера, потому что, откровенно говоря, нет никакого смысла тащить ту часть моей жизни в эту. Теперь вот смотрю на Доброго, вырядившегося в костюм, и не верю, что еще каких-то полгода назад я жила соревнованиями, тренировками и мечтами о великих победах. Все так изменилось!

Поворачиваюсь лицом к сидящему рядом мужу. Облизываю взглядом его хищный профиль, твердые губы, седые виски… И с удивлением понимаю, что вообще ни о чем не жалею. В груди щекочет от предвкушения. Ночи крадет бессонница. Каким будет наш путь? Что нас ждет? Сумеем ли мы сделать друг друга счастливыми? Мой отец в этом уверен. Я вообще давно не видела его таким счастливым, как накануне никаха и после. И одновременно с тем таким хрупким, будто истончившимся до прозрачности.

– О чем думаешь, жена?

Негромкий вопрос Мусы заставляет меня вздрогнуть. Жена… Надо же! Я его жена.

– О папе. Вот уж кто точно в восторге от происходящего.

Муса глядит в сторону отца. И что-то в его лице меняется. Он сводит брови, в уголках губ проступают складки.

– Мои родители тоже счастливы. А как себя чувствуешь ты?

Тяжелый взгляд Мусы придавливает меня к стулу. Проходится по обтянутым кружевом плечам к учащенно вздымающейся груди… И к глазам возвращается.

– Я? – закусываю щеку. – На самом деле я немного устала.

А еще очень рада, что послушала отца. Даже представлять не хочу, что бы папа почувствовал, если бы я сбежала. Или как бы мой побег отразился на его здоровье.

– Потерпи еще немного. Скоро поедем домой.

Я киваю, чувствуя, как по щекам разливается жар. Нам предстоит брачная ночь, и я совру, если скажу, что не представляла, какой она будет.

Потупив взгляд, утыкаюсь лбом в плечо мужа. Муса посмеивается. И гладит меня по голове, как кошку… Или пса.

– А в ринге такая боевая.

– Это другое, – шепчу.

– Ты ведь знаешь, да, чего ждать? – вдруг серьезнеет Муса, и теперь смеюсь уже я.

– Мы живем в двадцать первом веке. Конечно, я знаю.

Не успев договорить, морщусь, потому что его пальцы сильней сжимаются в моих волосах, отчего шпильки пребольно впиваются в кожу.

– Надеюсь, не на собственном опыте? – интересуется будто невзначай, но эти пальцы, боже… и тон… так явно свидетельствующий о том, что он готов меня с позором выставить, если вдруг окажется, что я не девственница, взбалтывают эмоции. С одной стороны, ничего сверхъестественного в требованиях Мусы нет. Мы так воспитаны. С другой – нет, ну какой же он лицемер! Не могу, как хочется его щелкнуть по носу! Может, даже спросить, а если так, то что? Он от меня откажется? Но вместо этого, глядя в его бешеные глаза, я осторожно мажу пальчиками по выступившим на коже мужа желвакам и со всем достоинством замечаю:

– Конечно. Только в теории.

Я не стыжусь отсутствия опыта. Я горжусь своей чистотой. Но… В то же время меня немного пугает, что я не смогу удовлетворить настолько искушенного мужчину, как мой муж.

– Хорошо, – щурится Гатоев. – Думаю, пора переходить от теории к практике. Пойдем.

– К-куда?!

– Прощаться.

– Подожди! А торт?! Надо хоть торт разрезать, – прошу я, умоляюще на него глядя. От души выругавшись под нос, Муса соглашается. Приходится поторопить устроительницу свадьбы, чуть сократив сценарий.

Разрезаем торт. Позируем для фото. Маринка тоже фоткает нас на телефон. И то и дело выставляет вперед большой палец, мол, офигеть какие фотки выходят. В тихой истерике подзываю ее рукой, чтобы угостить самым вкусным кусочком, заодно попросив тихонько:

– Скинь мне хоть пару фотографий.

– А фотограф че говорит? Долго будет делать?

– До нового года обещал отдать.

Маринка присвистывает. Я развожу руками:

– Он лучший.

– Динар! – поторапливает меня Муса, раскрывая ладонь. Послушно вкладываю в нее дрожащие пальцы. На безымянном красуется нескромных размеров бриллиант. Под аплодисменты и задорный свист гостей бежим к машине. Над головой взрываются салюты и сыплется рис. Учитывая, что валим разрешает присутствие гостей разных вероисповеданий, устроители свадьбы включили в сценарий обряды из самых разных культур. И мне это смешение, если честно, даже нравится. А вот Муса раздосадованно бурчит, вытряхивая рис из волос и карманов. Прикрываю ладошкой рот, чтобы глупо не захихикать. Гатоев сощуривается.

– Смешно тебе?

– Очень, – все-таки смеюсь. Да так заразительно, что и Муса хмыкает, распахивая дверь у меня перед носом:

– В машину садись.

Легко сказать. Со всеми этими кринолинами это не так-то просто сделать. В конечном счете мне все же как-то удается втиснуться на заднее сиденье.

– Надо было переодеться перед отъездом.

– И лишить меня удовольствия снять с тебя свадебное платье? – Муса ведет пальцем по кромке корсета.

Ох ты ж… Жар со щек стекает на плечи и расползается по груди. Мне остается только порадоваться, что мое платье слишком закрытое, чтобы он увидел, как я смутилась. Отворачиваюсь к окну. Муса берет меня за руку. Кровь в венах разгоняется так, что ревет в ушах, как гоночный болид. А Муса, сам того не ведая, ускоряет ее ток до каких-то совершенно запредельных сверхскоростей легкими поглаживаниями большим пальцем центра моей ладони.

– Ты уже пьешь таблетки?

– Нет. – Во рту пересыхает. Я откашливаюсь. – Их прием нужно начинать с первого дня цикла.

Разговоры на подобные темы в той же степени необходимы, как и мучительны. Как бы меня не радовал тот факт, что Муса – вполне современный, широких взглядов мужчина, я не могу так запросто отбросить впитанные с молоком матери установки и накладываемые окружением табу.

– И когда будет этот первый день?

– Скоро, – шепчу, не поднимая взгляда.

– Я правильно понимаю, что сейчас у тебя безопасные дни?

– А?

– Говорю, раз у тебя скоро начнутся месячные, сейчас самые безопасные дни? – терпеливо повторяет Муса.

– Наверное.

Я втягиваю голову в плечи, и тут машина, к моему великому облегчению, останавливается. Нелепо путаясь в платье, я буквально вываливаюсь на улицу. Ежусь на пронизывающем ветру. Муса догоняет меня и накидывает пиджак на озябшие плечи.

Дом у нас не такой большой, как отцовский. Но он располагается в хорошем месте. До брака Муса жил в квартире, так что здесь все необжито и пусто. Заглушая усилием воли истерику, не без любопытства осматриваюсь.

– Здесь кухня, тут столовая. Это мой кабинет. Наша спальня наверху, – замечает с намеком. Я резко оборачиваюсь. Муса смотрит на меня, сложив руки на груди, и словно чего-то ждет.

– Там? – сиплю, шагая к лестнице. Ничего не ответив, Гатоев просто устремляется за мной следом. Я затылком чувствую его предвкушающий взгляд. Взгляд хищника, выслеживающего антилопу. Ну, вот и какого черта я веду себя как травоядное, которое смирилось с тем, что его сожрут? Нет, так дело не пойдет. Встряхнув руками, заставляю себя выпрямить спину и встретить судьбу с достоинством.

Наугад открываю первую попавшуюся дверь. Прохожу вглубь комнаты, размеры которой наталкивают на мысль, что я все же попала в хозяйскую спальню, и, гордо распрямив плечи, поворачиваюсь лицом к мужу.

А он так неожиданно близко! Меня окутывает теплом его тела и запахом.

– Зря повернулась.

– Что?

– Мне надо расшнуровать эту штуковину…

Сглотнув, опять отворачиваюсь. Муса резко дергает шнуровку. Я вздрагиваю.

– Мне бы сначала в душ. День был долгим.

– Раздену, и пойдешь.

Тон, не терпящий возражений. Ладно. Если честно, мне это даже нравится. В том, что он берет командование на себя, есть свой плюс – на мне не остается ответственности. Я растворяюсь в звуках развязывающейся шнуровки, расстегиваемых крохотных пуговичек, шуршании ткани и его тяжелого дыхания, которое в какой-то момент синхронизируется с моим.

Когда платье падает к ногам, я уже ничего не соображаю. Просто по тому, как колеблется воздух за спиной, понимаю, что он зачем-то отступает на пару шагов. А потом жаркий взгляд, скользящий по моим ногам в чулках, едва прикрытым микроскопическими трусиками ягодицам, поясу и застежке лифчика.

– Лицом повернись.

Внизу живота в ответ на эту… не просьбу даже, команду – что-то с силой сжимается. Я конвульсивно стискиваю ляжки. Муса чертыхается, поторапливая меня:

– Ну!

Медленно-медленно оборачиваюсь. Я никогда не любила всех этих женских штучек, и вообще долгое время предпочитала удобные спортивные комплекты. Но кажется, бурная реакция мужа на то, что на мне надето, заставит меня пересмотреть свои приоритеты. Хочу ему нравиться!

– Хороша…

Шепчет, облизав губы. Практически тут же подходит ко мне, заводит руку за спину и щелкает застежкой бюстика. И даже я бы не смогла управиться так быстро! Иголка ревности прошивает нутро насквозь. Дрожу как осиновый лист, когда он поддевает бретельки пальцами, помогая освободить грудь.

– Идеальна.

Муса кружит вокруг меня, обнаженной по пояс, как заводчик вокруг выставленной на торги племенной кобылы. Это смущает. Это заставляет кожу гореть. И истекать соком. Напряжение такое, что когда Муса опять приближается, чтобы погладить пальцем выступающую косточку на бедре, я тихонько всхлипываю. Глядя исключительно в мои затуманенные глаза, муж отстёгивает подвязки, крючки на поясе и отдает мне очередную команду:

– Чулки сама сними.

Логично. Потому что для этого ему пришлось бы, по меньшей мере, встать передо мной на колени. Себя не помня, ставлю ногу на кровать и деревянными от волнения пальцами быстро скатываю сначала один чулок, а за ним и другой. Он смотрит… Смотрит, не отрываясь, так, что у меня под его взглядом плавится кожа и стекает по позвоночнику бисеринками пота.

Мне немного страшно от того, что понятно – вряд ли Муса будет нежным.

За спиной шуршит одежда. Я не могу заставить себя обернуться…

– Смотри на меня.

Оборачиваюсь, да. У меня к его командам уже условный рефлекс выработался. А вот разлепить глаза заставляю себя не сразу.

Свет… Он, к счастью, пока в трусах. С болезненной жадностью разглядываю его тело. Сухое, мускулистое. Без единой капли жира. Что хорошо. Сплошь покрытое короткими волосами, что… неожиданно.

– Пойдем! – протягивает руку.

– К-куда?

– В душ.

– Вместе?

– Так будет быстрее. Ну же, Динар. Не стесняйся. Меня не надо…

Зачарованно киваю. И снова вкладываю пальцы в его ладонь. В конце концов, он – мой муж. И я теперь обязана следовать за ним, куда бы ни лежал его путь. Потому что мне хочется за ним следовать.

Уже в ванной Муса бесцеремонно проникает пальцами мне между ног. Просовывает указательный под перешеек трусиков. Замечает хрипло:

– Это нужно снять.

И не дожидаясь, пока я отомру, стаскивает трусы с себя. Я резко отворачиваюсь. Муса смеется.

– Сама невинность, да?

– Это плохо?

– Нет.

Он подходит вплотную, прижимается животом к моей спине и, видно, осознав, что стыд никогда не позволит мне выполнить его просьбу, стягивает к ногам шелк.