Текст книги "Вернуть Веру (СИ)"
Автор книги: Юлия Резник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Юлия Резник
Вернуть Веру
Аннотация
Когда-то у меня была Вера… Она любила меня, а я думал лишь о выгодах, которые сулил наш брак. Я так отчаянно стремился вверх, в надежде обрести счастье, что не разглядел его у себя под носом. А когда понял, что потерял, было уже слишком поздно. Теперь у нее другой. Она счастлива, а я не могу забыть ее, не могу смириться. Похоже, мне остаётся лишь одно... Вернуть Веру.
1
Меня разбудил странный звук, который почему-то как-то по-особенному выбивался из шума, царившего на съемочной площадке вот уже вторую неделю. Не спрашивайте, кому пришло в голову устраивать съемки «Новогоднего огонька» посреди лета. Точнее, это даже не «Огонек». Наш канал был ориентирован на более продвинутую аудиторию, но это не означало, что у нас какой-то особенный Дед Мороз. Нет-нет… Тут все по старинке. Синий тулуп и белая борода, которую я, к счастью, успел снять, перед тем как вырубился.
Я растер руками лицо, оглянулся по сторонам и резко сел. Диван в гримерке оказался дьявольски неудобным. Но я так сильно устал за последние дни, что уснул, едва мое тело приняло горизонтальное положение. Спустив ноги на пол, я прислушался, одной рукой растирая затекшие мышцы на шее, а другой – избавляясь от прилипших к телу тряпок. То, что я не сварился в них заживо, еще не означало, что смерть мне не грозила в принципе. Костюмерша у нас была баба жесткая. Старой закалки. На неё мои чары не действовали совершенно. И это было особенно обидно, потому что она-то как раз имела возможность рассмотреть меня со всех наиболее выгодных ракурсов во время примерок.
Звук, который еще секунду назад больше всего походил на кошачье мяуканье, оборвался. И зазвучал вновь уже совсем по-другому. Более настойчиво. Громко… Требовательно.
Оставшись в одних атласных штанах, я поплелся к куче сброшенного в углу барахла, откуда и доносился шум. Ноги путались в разбросанном по полу серпантине. Если уж в костюмерной такой бедлам – трудно представить, что творится на съемочной площадке. Я чертыхнулся, стряхивая с ноги фольгу, да так и застыл в этой нелепой позе.
– У-у-у-у!
Не может быть. Просто не может такого быть… Откуда здесь взяться ребенку? Возможно, привиделось в темноте? Ведь помещение освещалось лишь парочкой новогодних гирлянд.
– У-у-у-у-у-у! – повторилось громче.
Я сглотнул. Растрепал волосы, с трудом разделяя залакированные намертво пряди. Осмотрелся, судорожно вспоминая, где же здесь выключатель.
– Постой-ка, приятель. Сейчас дядя Стас включит свет, и станет не так страшно. Ты же смелый парень, правда?!
Наверное, я нес какой-то бред. Не знаю… Просто в тот момент я был несколько не в себе. А еще мне ужасно хотелось курить, и плевать на то, что я давным-давно бросил, сосредоточившись на своем здоровье и очищении кармы… Наверное, так ко мне подкрадывалась старость. Или в тридцать пять об этом рано было думать?
Злосчастный выключатель нашелся, когда плач ребенка уже перешел в ультразвук. Свет ударил по глазам, на секунду ослепив нас обоих. Я зажмурился. Парень, наконец, умолк. И лишь тихое икание нарушало абсолютную тишину, установившуюся в комнате. Не открывая глаз, я прислушался снова. И тут до меня дошло, что никакого другого шума и не было. Очевидно, я проспал дольше обычного, и съемки уже закончились. А это означало, что я увяз в дерьме просто по уши. Один… наедине с ребенком.
– Какого чер… – я не успел договорить, наткнувшись на влажный от слез взгляд. – Да ты еще и девчонка! – добавил возмущенно, разглядывая довольно симпатичный зефирно-розовый комбинезон.
– Дя-дя-дя-дя…
– Дя? Ты говоришь мне «да»? Думаешь, я сомневаюсь?
Девочка посмотрела на меня, покачала головой и улыбнулась беззубым ртом. А я еще больше взмок. Не потому, что не умел обращаться с детьми… Любой выросший в детдоме парень запросто справится с целым выводком, но… Черт! Мне не нужны были эти проблемы. Я вообще старался держаться от них подальше, став таким приторно-правильным, что меня иной раз самого от себя тошнило.
Не то, что раньше.
– А раз ты такая разговорчивая, признавайся, откуда ты здесь взялась?
Конечно, девчушка ничего не сказала.
– Ну-ка, иди ко мне…
Малышка вытянула ручки, но осталась сидеть на месте.
– Так ты еще даже не ходишь? Тогда ползи! Смотри, какие здесь яркие штуки…
Я поиграл серпантином, судорожно обдумывая ситуацию. По идее, я вряд ли здесь остался один. По любому где-то бродят сторожа. Может быть, они что-то видели? Это же их работа!
– Давай-ка, пойдем, посмотрим, кто здесь есть… Поищем твою мамочку?
Девчушка вновь подняла руки и всхлипнула, но не сделала ни единой попытки ни подползти ко мне, ни подойти, хотя, судя по возрасту, уже могла сделать и то, и другое. Решив, что она просто не доверяет мне, я ободряюще улыбнулся. Осторожно, стараясь не напугать ее еще больше, подошел поближе, подхватил на руки и, удерживая под попку, понес к выходу. Моя забитая до кончиков пальцев рука странно смотрелась на этом розовом… Инородно.
– Эй! Здесь есть кто-нибудь?
В отличие от костюмерной, где все еще царил хаос, в павильоне было прибрано. И ничто не напоминало о творящемся здесь еще каких-то пару часов назад хаосе. Тихо было так, что звук моих шагов отражался от стен и проносился эхом под высокими сводчатыми потолками.
– Кто-нибудь? Ау!
Я прошел через зал к гримерной, толкнул дверь и чуть было не впечатался в…
– Господи! Как ты меня напугал! Я думала, здесь давно никого нет…
– Ника? Хм…
Если что-то и могло сделать эту ночь хуже, так это встреча с моей бывшей. Не потому, что она не давала мне прохода или как-то цепляла. Нет! Скорее… потому, что каждый раз, когда мы виделись на этих чертовых съемках, её взгляд скользил будто сквозь меня. А ведь я еще помню, как она на меня смотрела, когда любила… Совсем не так, как теперь. Да… И бог его знает, почему, спустя столько лет, это так сильно меня задевало.
– Гуляев? – взгляд голубых неспокойных глаз скользнул вниз от моего лица по груди, на которой с удобством устроилась девочка, и снова метнулся вверх. – А это кто?
– Понятия не имею. Я нашел ее.
– Как это – нашел? – нервно облизала губы Вероника, а я вдруг подумал о том, что, возможно, не только я один уснул, не справившись с напряженным графиком съемок. Ника тоже выглядела довольно помято. Против воли я залип на ее лице. – Гуляев! Ау! Что значит – нашел?
Она щелкнула пальцами у меня прямо перед носом и чуть сощурилась.
– То и значит! Я уснул на диванчике в костюмерной, а проснулся от её плача.
– Что ты делал в костюмерной?
– Переодевался! – рявкнул я, устав от допроса Ники. Мой сердитый голос испугал девочку. Её губки задрожали, и было похоже, что она вот-вот снова расплачется. – Ну-ну, красотка. Не вздумай реветь… – предостерег я малышку, осторожно прижимая к себе её головку и успокаивающе поглаживая по спине. Вероника отвернулась, нервничая все сильней. И я не хотел бы знать, о чем она думала в этот момент, или что она представляла…
– Значит, ты уснул в процессе переодевания, а когда проснулся, обнаружил в костюмерной ребенка? – уточнила Ника спустя некоторое время, которое ей понадобилось, чтобы успокоиться.
– Так и есть. Сел на секундочку перевести дух и уснул. Вот, что бывает, когда работаешь по восемнадцать часов в сутки…
– Ну, и чего ты завелся? Я не из любопытства интересуюсь. Надо понимать, что теперь делать.
– Вызвать полицию – и дело с концом.
– А что, если ее мать где-то здесь?
– Уснула, как мы с тобой, забыв о собственной дочке?
Дурацкий вопрос. Со стороны могло показаться, будто мы спали вместе.
– Не знаю! Может быть, и уснула… Ты все здесь проверил? Не хотелось бы мне звонить в полицию. Это может затянуться надолго, а я и так еле держусь на ногах.
Ника запрокинула руки за голову и потянулась ухом сначала к правому плечу, затем к левому, как и я совсем недавно, разминая затекшие мышцы. Она очень изменилась после нашего развода. Скинула добрых двадцать килограммов, отрастила волосы и каким-то непостижимым образом превратилась из толстого бегемота в знойную экзотическую красотку. Пока я пожирал свою бывшую взглядом, девчушка в моих руках вывернулась и ухватила её за нос. Ника отшатнулась в сторону. Провела по лицу руками, словно стирая это касание, и бросила:
– Я попрошу охрану все проверить, прежде чем куда-то звонить. Будь здесь. И… оденься, бога ради.
Я пересадил малышку на бедро. Скользнул взглядом вниз по своей груди. Хм… Может быть, не только я… хкм… отреагировал. Хотя как-то сложно было представить, чтобы Нику вновь могли заинтересовать моя смазливая морда и прокачанная на индивидуальных тренировках фигура. Слишком хорошо она знала мне цену. Потому что, говоря откровенно, в свое время я с ней поступил как мудак.
Не то что сейчас я поступил бы иначе. Я, наверное, и не на такое решился бы, чтобы пробиться в жизни. Смыть с себя позорное клеймо детдомовца, кажется, выжженное на лбу. Подняться с самого дна и выплыть на поверхность.
– Именно это я и планировал сделать, когда ее нашел. – Я улыбнулся сидящей на моем бедре малышке и позволил ей сунуть в рот свой палец. – Вот… Подержи.
– Нет! Нет, я не буду… Просто посади ее куда-нибудь. – Ника отскочила от нас, как от огня. Пожалуй, впервые с тех пор, как нас с ней снова свела судьба, я видел ее истинные чувства. Она была в панике. Об этом буквально кричали ее бегающий взгляд и нервные движения рук, которыми она теребила юбку.
– Ты все еще переживаешь из-за того, что случилось? – тихо спросил я. Спросил, пожалуй, впервые… Наверняка слишком поздно и не к месту… Вероника отрицательно дернула головой и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, зашагала из павильона.
– Пойду, все же позову охрану, – донеслось до меня уже от двери. Я кивнул, понимая, что она не увидит, и перевел взгляд на девочку. А ведь я тоже уже мог быть отцом. Сколько бы ему сейчас было? Пять? Шесть? Глядя на детей, я все чаще об этом думал. Гадал, на кого он мог бы быть похож. И вообще… каким бы он был? Ника… мечтала, чтобы наш малыш стал моей точной копией. Потому что себя она никогда не считала красивой. Да и я… говоря откровенно, не считал. В то время я был тем еще мудаком. Но что-то я повторяюсь…
Воспоминания о прошлом засасывали меня воронкой. И неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не жадный ротик, зашаривший по моей груди в поисках пропитания. Это было щекотно, и я хохотнул.
– Кто-то, кажется, проголодался, – пробормотал я. – Ну-ка, пойдем, милая. Я оденусь, а после мы поищем что-нибудь на перекус.
Малышка не протестовала. Лишь когда я вновь посадил ее на пол, недовольно пискнула. Пришлось заговаривать ей зубы. Что-что, а в этом мне не было равных. Язык у меня был подвешен как надо. Не зря за пять лет я поднялся от рядового стендапера до самого высокооплачиваемого шоумена в стране.
– Стас! Вы здесь?
– Угу…
– Охрана не видела ничего подозрительного. Сейчас они осматривают территорию, но вряд ли мы найдем мать ребенка. Я кое-кому позвонила, так что… скоро приедет наряд. Боюсь, тебе придется остаться здесь, чтобы ответить на вопросы следователя.
Выматерившись под нос так, чтобы девочка не услышала, я натянул через голову футболку, стащил штаны Деда Мороза и втиснулся в собственные потертые джинсы. Малышка в углу снова заплакала.
– Не знаешь, что её может беспокоить? – занервничала Ника. Она могла сколько угодно притворяться, что эта история оставила ее равнодушной, но меня ей было не провести.
– Девчонка голодна. Кем бы ни была ее мать, она кормила ее грудью.
Глаза Ники широко распахнулись:
– Как ты это определил?
– Она пыталась раздобыть еду на моей…
Вероника закашлялась.
– Думаешь… Полагаешь, мать девочки… её действительно бросила? Вот так?
– А на что это, по-твоему, похоже?
– Не знаю, – Ника растерла руками плечи. – Просто никогда не могла понять таких горе-мамаш.
Что ж… А я мог написать по этому поводу диссертацию. Меня ведь тоже бросили, так что… Я равнодушно повел плечами и склонился над девочкой.
– Здесь осталось что-нибудь съедобное, после съемок?
– Откуда? Все уже давно убрали. А впрочем, подожди… Ей можно банан? Как думаешь? Ой, смотри – здесь какой-то конверт, – резко сменила тему Ника.
– Не трогай! Это улика! – запротестовал я, не давая ей дотянуться до конверта. Её кожа была прохладной и очень чувствительной. От моего легкого касания на ней выступили мурашки. Но я бы не стал утверждать, что это от удовольствия. Вполне возможно, виной всему была брезгливость.
Ника отвела взгляд и опустила голову.
– Вероника Васильевна, мы осмотрели всю территорию, но везде тихо.
– Спасибо. Я уже вызвала полицию. Будьте готовы предоставить в их распоряжение записи камер и… что там еще может понадобиться.
Два пожилых охранника поохали, покачали головами и ушли. А мы вновь остались втроем. Я… Моя бывшая жена. И чужой ребенок, сумевший разбудить слишком много воспоминаний, которые мы оба хотели забыть.
– Как думаешь, что в том конверте?
– Не знаю. И вообще… это нас не касается. Мы – люди случайные.
– Я все же посмотрю. Может быть, там телефон или…
– Ага… Как же? Ее мать, что, совсем дура, по-твоему?
– А если она вообще ни при чем, а? Если девочку украли? Ты об этом подумал? Вдруг это и не мать вовсе её оставила! Что ты на это скажешь? – Ника осторожно раскрыла конверт.
– Скажу, ты слишком долго продюсировала мыльные оперы.
Вероника фыркнула, извлекая на свет божий карточку, на которой от руки было написано всего два слова и дата. Точнее… Имя, дата и непонятная аббревиатура.
– Ну, здравствуй, Дарья СМА… ноль один ноль шесть девятнадцать.
От автора: друзья, спасибо, что вы со мной! Продолжение каждый день, как всегда) Спасибо за лайки и комментарии!
2
Город не спал, несмотря на позднее время. Вслушиваясь в его ритм, я с силой затянулась и завороженно уставилась на огонек сигареты. Нет, мне больше не было больно. Все осталось в прошлом. Я даже не знаю, почему вновь закурила, хотя давно уже бросила, потому что вредно и не модно, и цвет лица портится… А я уже в том возрасте, когда на это приходится обращать внимание. Так почему же я здесь расселась? Побыстрей бы разобраться с полицией, и домой… домой. Отсыпаться. А не сидеть вот так, думая непонятно о чем.
– Вера… Привет. Не знал, что ты куришь.
– Господи! Ты меня напугал.
Я отбросила сигарету и яростно втоптала ее задником в асфальт. Свинство. И надо было воспользоваться урной. Но когда я увидела Олега, сработал рефлекс. Будто мне снова пятнадцать, и вот-вот влетит от мамки за то, что от меня несет куревом.
Не то чтобы я была такой уж бедовой.
Я отвлеклась от разглядывания полицейских, которые, сидя за заваленным реквизитом столом, записывали показания Гуляева, и обернулась на голос мужчины, с которым сейчас встречалась.
– Извини. Я не хотел.
Он был старше меня на пять лет. Тоже разведен… Раньше я считала, что развод – это всегда грязь, боль и слезы. Может, потому, что в свое время пережила их аж целых два и столкнулась именно с этим. Но… У Олега все обстояло иначе. Они расстались с женой вполне цивилизованно и остались с ней в хороших отношениях, вместе воспитывая дочь. Для меня это был очень показательный момент. Он рассказал мне о Вавилове гораздо больше, чем все остальное. Дал понять, что у нас с ним получится нечто действительно стоящее.
Олег был первым в моей жизни мужчиной, которому от меня ничего не было нужно. Кроме меня самой. В те редкие дни, когда его и моя работа позволяли нам встретиться.
– Ничего страшного. Это у меня нервы расшалились.
Я встала со скамьи и шагнула в его объятия.
– И сигареты по этому случаю?
– Ага…
Мягко улыбнувшись, я уткнулась лицом в его грудь, глубоко вздохнула, и как-то сразу стало спокойнее.
– А этот… Он тут что забыл?
– Кто?
– Твой бывший.
Никогда не замечала, что Олег ревнив, но какие-то новые интонации в его голосе заставили меня присмотреться к нему повнимательнее. Впрочем, даже если так, напрасно он волновался… Я уже не была такой глупой, непроходимой дурой, как еще шесть-семь лет назад. Теперь меня было не сбить с толку. Да, я по наивности не сделала выводов из своего первого развода, но второй… второй урок запомнила навсегда. Я окончательно уяснила, что внешняя красота ничего не значит. Как и слова… Теперь я верила только поступкам. И старалась держаться подальше от звезд шоу-бизнеса, притяжение которых для меня оказалось слишком губительным и опасным. На пути к славе эти чертовы звезды были способны абсолютно на все. Они играли чужими судьбами, чувствами… И мной тоже, как оказалось, играли. Никто из моих мужей не любил меня по-настоящему. А вот я к тридцати четырем годам полюбила себя достаточно. Полюбила настолько, что таких, как они, теперь и близко к себе не подпускала. Чуя их фальшь за версту. Как если бы два развода кряду наделили меня какой-то суперспособностью.
Олег в этом плане мне подходил лучше других. Совершенно далекий от мира шоу-бизнеса. Обычный полицейский… Хотя нет, скромничаю. Он был начальником аж целого отделения.
– Ну, привет. Гуляев – основная звезда всей программы. Кстати, это он нашел нашего подкидыша.
– Ты в это веришь?
– В то, что он нашел? – удивленно вскинула я брови.
– Угу. Ну, мало ли… обдолбался и спер у кого-то.
Это предположение Вавилова было таким нелепым, что я громко рассмеялась, откинувшись в его руках. На глазах выступили слезы.
– Как те парни из «Мальчишника в Вегасе»? – поддразнила я его, вспомнив о фильме, который мы пересматривали в нашу последнюю встречу.
– Почему бы и нет? – усмехнулся Олег.
– Ну, не знаю… А полицейские машины у вас все целы? – продолжала веселиться я. – Ты проверь. А то мало ли.
Вавилов улыбнулся шире. Дернул меня за ухо, а я сморщила нос и потерлась щекой о его нежные пальцы.
– А тебе лишь бы поржать…
– Поклеп! Твое предположение, конечно, интересное. Но вряд ли верное. Он не сидит на наркоте.
Об этом я могла судить с уверенностью. Когда все твое детство проходит в богемной среде, как-то сразу учишься определять, кто вмазан. Выдают суета в движениях, бьющая фонтаном энергия или, наоборот, полнейшая апатия. А еще это мерзкое кокаиновое хлюпанье носом… Но за две недели, что Гуляев был у меня на глазах, я не заметила ничего подобного. Да и слишком умным тот был, чтобы вляпаться в такое дерьмо. Расчетливым. У него был план на все. Наркотики же вели к утрате контроля. А для Стаса не было ничего хуже. Поэтому он и держался от этих бэд трипов[1]1
Бэд трип (англ. bad trip) – «скверное путешествие» – сленговое выражение, описывающее негативные, потенциально опасные для психики переживания, которые могут возникнуть во время психоделического опыта, обычно вызванного приемом наркотиков.
[Закрыть] подальше. А вовсе не потому, что был правильным.
Такую скотину еще попробуй найди.
Ну, вот какого черта это все случилось? Я так надеялась, что сегодня мы распрощаемся! Буквально минуты считала… И вот тебе на! Как насмешка судьбы какая-то.
Олег испытывающее заглянул мне в глаза и неожиданно жадно поцеловал. Я удивилась, но отстраняться не стала. Обычно он не позволял себе таких проявлений чувств на людях, а мы все же были на виду, хоть и чуть в стороне ото всех…Я машинально прошлась языком по губам, слизывая мятный вкус его поцелуя. Вавилов явно только-только почистил зубы, потому что мой звонок выдернул его посреди сна. Мысль о том, что он, не раздумывая, примчался мне на выручку, согрела душу. Я улыбнулась, чуть откинулась в его руках и натолкнулась на пристальный наглый взгляд Гуляева. Даже с ребенком на руках он умудрялся выглядеть как секс в чистом виде… И картину ничуть не портили Дашкины слюни на его футболке.
Именно таким я его и представляла когда-то… С той лишь разницей, что в моих мечтах на руках у Стаса был наш ребенок.
Кажется, я говорила, что это больше не причиняет мне боли? Может быть, так и будет. Когда-нибудь… Если напоминать себе об этом почаще.
– Пойдем, я попрошу парней опросить тебя побыстрей и отвезу домой. Ты выглядишь измученной…
Я машинально кивнула. Шагнула за Олегом следом, но этот шаг почему-то стал шагом в прошлое. Будто его слова включили некий тумблер в моей памяти.
– Ты выглядишь измученной, доченька. Мы с отцом считаем, что тебе нужно отдохнуть.
На самом деле в тот момент я выглядела не измученной, а жалкой. За плечами у меня остался мучительный развод с первым мужем, а внутри – опустошающая депрессия. Он столько гадостей мне наговорил, когда мы расставались, столько ран нанес… А я никак не могла понять, в чем же так перед ним провинилась.
Дима много чего мне тогда наговорил… Пьяный. И то, что его тошнит ложиться со мной в постель, и то, что только такая тупая корова, как я, могла поверить, будто он меня любит. А я ведь действительно одиннадцать лет была уверена в том, что мы с ним идеальная пара. Я одиннадцать лет только им и жила. Им и нашей дочкой Настькой. А Дима жил своим творчеством, гастролями и изменами. У певца, треки которого день и ночь крутили по радио, как оказалось, было столько поводов… для измен. А жена – дочь крупнейшего в стране продюсера, благодаря которому он и стал звездой – это так… Джаст э бизнес.
И знаете, что было самым большим ударом? То, что все вокруг это знали… И никто… ни одна сволочь не потрудилась рассказать о происходящем и мне.
– Я не знаю, мам…
– Выбирай, Ника. Либо курорт, либо реабилитационная клиника. Я уже не могу смотреть на то, как ты себя разрушаешь.
Как раз в этот момент я поймала свой взгляд в отражении зеркала. Мне было двадцать восемь, но выглядела я гораздо старше. Сказывались бессонные ночи и попытки залить горем алкоголем. К тому же я начала активно заедать стресс и за очень короткое время поправилась на целых пятнадцать килограммов. А потом, с какого-то перепугу, еще и подстриглась. Женщины склонны к экспериментам с внешностью, особенно в переломные моменты жизни. Но та попытка явно не удалась. Бунтарский короткий ёжик окончательно меня изуродовал. Словом, когда мы познакомились с Гуляевым на том турецком курорте, куда меня сослали родители, выглядела я просто ужасно.
И да, я, наверное, все же была тупой коровой, раз поверила, что такой, как Стас, мог позариться на меня ту… отчаявшуюся.
Дело было в лобби отеля. Куда я спустилась выпить коктейль, а может, чего и покрепче, во время ежедневного вечернего представления. В Турции мало кто заморачивается по поводу внешнего вида, даже на вот такие шоу приходя в пляжных шортах и майках. И я тоже не потрудилась принарядиться. Шорты-парашюты, майка – новая, но не глаженная, и спекшееся на солнце лицо.
Теперь мне ужасно стыдно за ту женщину, в которую я превратилась… Стыдно за то, что позволила проблемам так сильно меня сломить, за то, что так распустилась. А тогда мне на все плевать было. Я сидела с очередным коктейлем, а он, среди прочих приглашенных нас развлекать звезд, выступал на разогреве. Уже тогда я понимала, что Стас далеко пойдет, так сильно он выделялся на фоне других выступающих. Гуляев был таким жадным до внимания и по-хорошему злым, что это не могло не дать своего результата.
Тогда я думала, что по-хорошему злым. Да… Я ошибалась.
Он привлек мое внимание именно своим талантом. А потом… что скрывать? Наглым взглядом настоящего плохиша. Мне ужасно льстило, что среди десятков других женщин он обратил внимание именно на меня. Я тогда не задумывалась о том, как это было странно…
– Понравился? – вот что спросил этот наглец, когда подошел к моему столику. Ни «здравствуйте». Ни «какой приятный вечер». В этом был весь Гуляев. Он знал себе цену. И знал, как действует на женщин.
– Н-ничего.
Да. Я запнулась. Взрослая и битая жизнью, я запнулась, глядя в глаза этого самовлюбленного придурка. Я, кстати, думала, что он младше. Но потом выяснилось, что мы одногодки.
– Пойдем, пройдемся – расскажешь мне, какие шутки тебе показались особенно удачными.
И я зачем-то пошла. Как бычок на заклание. Или тупая корова… Да. И ни одной шутки потом не вспомнила. Сколько ни пыталась – так на меня подействовало то, что он взял меня за руку. Уже тогда его пальцы были забиты, и мне до дрожи хотелось ощутить, как это, когда они коснуться меня иначе… Более интимно. Мне было плевать, как я выгляжу – он смотрел на меня так, что это вообще не парило. Голодно смотрел.
Может, в тот момент Стас думал о том, какие перспективы для него откроет знакомство со мной. Но тогда я этого не знала. Так наивно и так по-женски реагируя на его внимание…
Глупая! Второй раз на одни и те же… Да-да, я могла продюсировать «Танцы с граблями». В этом мне бы не было равных.
– Вер… Ты меня слышишь?
Вот уже пять лет я просила называть себя Верой. Я была Вероникой, но привычное раньше «Ника» теперь казалось мне легкомысленным и несерьезным.
– Говорю, девочка выглядит нездоровой. Сначала мы отвезем ее в больницу. А дальше, если мать не найдется, отправим в приют.
– Почему вы решили, что она нездорова?
– Ну, она не ходит. Не ползает даже… Не бери в голову, это просто формальности.
Я машинально кивнула.
– Тогда мы свободны?
– Угу. Собирай вещи. Я тебя отвезу. Настька дома сама осталась?
Олег переплел наши пальцы. Сидящий рядом на стуле Гуляев хмыкнул. Я не стала оборачиваться, чтобы узнать, чем вызван этот звук. Плевать мне на него было… А то, что Стас в это время качал в своих забитых подчистую руках чужого ребенка, вообще было ни при чем. С виду могло показаться, что он настоящий душка, но я-то знала его настоящего. Так что… алаверды. Слава богу, съемки остались позади, и мы больше с ним не увидимся. Нет, его выступления все еще будут литься из каждого утюга, а красивая наглая морда мелькать в телевизоре, но это – совсем другое. Не то, что когда на двоих один кислород.
– Ага. Сама…
– Как она, кстати? Наверное, уже тебя обогнала? – бросил Гуляев мне в спину.
«Одно время очень скучала по тебе, придурок», – хотелось крикнуть мне, но я лишь ответила напоследок:
– Угу. Выросла детка… Время очень быстро летит.
