Текст книги "Притяжение (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Ну, и какого дьявола он это вспомнил?! Наваждение какое-то, ей богу! Амир схватил вешалку с первым попавшимся костюмом и принялся одеваться. Сунул ноги в узкие, но удобные, сшитые по индивидуальному лекалу туфли. Свои вкусы относительно обуви Амиру тоже пришлось пересмотреть. Соня говорила, что бизнесмену его уровня не следует носить красные мокасины. Соня была права. В то время он не мог себе позволить не обращать внимания на такие детали. Теперь все изменилось. Да только как-то отвык он от красных мокасин. Костюмы от Бриони и ботинки ручной работы стоимостью в несколько тысяч долларов стали такой же его неотъемлемой частью, как когда-то кожаный пиджак и обувь кошмарных расцветок. А тогда необходимость отказаться от своих привычных нарядов и Сонины ненавязчивые лекции на тему «как должен выглядеть бизнесмен» не вызывали в нем ничего, кроме ни на чем не основанной злости. И несмотря на то, что Соня всегда была очень тактичной, с ней он, как никогда, чувствовал свою ущербность. Дровишек в огонь подбрасывали и многие деловые партнеры, которых ему приходилось терпеть. Эти господа могли брать его деньги под свои проекты, могли вкладываться в его, но в свой элитный круг Амира они принимать не спешили. Для них он был просто хачом, с которым они почему-то были вынуждены считаться.

– Кофе, – буркнул мужчина домработнице, спустившись в столовую.

Нет, с этим нужно что-то делать. Не к добру эти мысли. Сейчас столько работы! Предвыборная кампания на носу, а он думает непонятно о чем.

На стол перед ним опустилось блюдце с маленькой чашечкой кофе. Рядом – корзинка с выпечкой, стакан сока, мед и тарелка с сыром. Двустворчатые двери распахнулись, в столовую зашел Глеб. Амир взмахом руки пригласил друга за стол. И практически в то же мгновение перед ним выросла чашка. Совсем не такая, как перед хозяином. Огромная, пол-литра, с чаем, как он любил. Все в доме знали о привычках Громова.

Ничуть не церемонясь, Глеб протянул лапищу, взял с тарелки парующий хачапури и с удовольствием откусил.

– Сразу едем в больницу или в офис?

– В офис. Карина меня раньше вечера не ждет.

– Встреча с Игнатовым у тебя назначена на двенадцать? Не переносили?

– Нет. А что? Что-то не так?

– Да нет. Просто ты знаешь мое к нему отношение.

Амир кивнул. Ему самому не нравился этот тип, которого активно продвигали соратники по их политическому союзу. Интересно, что ему было нужно? Наверняка денег… Что ж тут гадать.

Громов откусил очередную порцию вкусности, запил чаем и будто бы между делом спросил:

– К Софии точно не станешь ехать?

Амир вскинул взгляд:

– С чего вдруг? Разве похоже, что я горю желанием с ней увидеться? – почему-то разозлился Амир. И на кого он разозлился – непонятно. То ли на Глеба, который задал глупый вопрос. То ли на себя – потому что вопрос был совсем не глупый, а где-то даже закономерный и правильный, исходя из его ненормального поведения. Дурак… Устроил представление! Как томная барышня, ночей не спит, шлюх не тр*хает… Точнее, тр*хает, только толку от тех шлюх, если Соня все равно перед глазами стоит.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно кивнул Громов. Вот и что бы это значило? Амир вскинул бровь, но Глеб, сделав вид, что не распознал его интереса, снова взялся за приборы. Каримов отпил свой кофе. Постучал пальцами по столу, выдавая свою нервозность, но, тут же опомнившись, сжал руку-предательницу в кулак.

– Что хорошего? – не выдержал все же.

– Что не хочешь. Пускай себе с богом летит.

– Куда летит? – сощурился Амир, откидываясь на спинку стула. Скорее даже кресла, удобного и роскошного, как и его одиннадцать братьев-близнецов, расставленных вокруг стола.

– Так в Америку.

– В таком состоянии? Она совсем сумасшедшая? Не может отменить свои проклятые лекции?!– Какие лекции? – удивился Громов.

– Это я у тебя должен спросить!

– Да нет… Ты не понял. Она не на время туда. Навсегда. Её пригласили возглавить группу ученых при Массачусетском технологическом университете. К тому же она выходит замуж за местного парня.

Джека Ирвина. Того самого, фото с которым он видел. Светловолосый голубоглазый зубоскал. Полная противоположность ему, Амиру Каримову. Наверняка хороший мальчик из хорошей семьи. Возможно даже аристократической. Впрочем, откуда в Америке взяться аристократам?

Амир опрокинул в себя остатки кофе и резко встал. Черт с ней. Пусть летит! В Америку, Гондурас, да хоть на Марс в составе научно-исследовательской экспедиции. Ему-то какое дело? Никакого… Зачем вообще Глеб начал этот разговор?! Он бы и знать не знал, что она куда-то намылилась. А теперь думай…

Стоп! О чем думать, Амир? Ты сбрендил? Все было давным-давно решено! Она сама так захотела! Это было ее желание. А что если именно поэтому он и не мог успокоиться?! Ну, точно! Так и есть! Просто Соня была единственной бросившей его бабой. Вот и запомнилась. Что и говорить, Амир не привык к такому. Он этих баб пачками оприходовал. Даже тех чистюль, которые в обществе воротили нос от черного, в спальне он только так обрабатывал. Вытр*хивал из них спесь затяжным сексуальным марафоном. Заставлял скулить от желания. И таким образом мстил.

А Сонька… Она была не такая. Она совсем другая была…

С наехавшими на нее ребятами Амир разобрался быстро. Точнее, порешал всё, конечно, Глеб, люди уровня Каримова уже тогда старались держаться в стороне от разборок, все же на дворе были уже не девяностые. Но каждый понимал, кто за Глебом стоит.

За черными риелторами, кстати, тоже стояли. Но люди были не слишком серьезные. С ними довольно быстро удалось договориться.

На тот момент Амир не мог сказать, почему помогает девчонке. Возможно, ему не давало покоя неприятное чувство, как если бы он вдруг остался ей должен. А в должниках Каримов ходить не любил. Любой долг являл собой довольно обширное поле для манипуляций. И хоть София Ковалевская у него ничего не просила, разобравшись с наехавшими на нее бандитами, Амир свой долг перед ней закрыл. Для себя закрыл. Девка-то и не думала ему счет выставлять, и выгод для себя не искала. Может быть, и это сыграло свою роль. В мире, где каждый норовил отломить от него кус пожирнее, соседка не просила вообще ничего.

Закрыв для себя вопрос, Амир и думать о нем забыл. Приехал домой уже ближе к ночи, заглянул к дочке, поцеловал её в фарфоровую щечку и поплелся в кухню. Хотел поесть, а там Имана. Обдолбанная – сразу видно. Глаза горят. Узнает, кто принес наркоту – сживет со свету. И пацаны получат по первое число, что не уследили. Хотя… нычки у нее могли быть и дома.

– При-и-ивет! Что-то ты долго! Я даже успела заскучать…

– Удивительно, что ты вообще обо мне вспомнила.

– Эй… Ну, ты чего такой злой? Злой-злой-злой… – кривлялась жена, дурашливо пощипывая его по щекам. – Ну, хочешь, я тебе подниму настроение? Хочешь, а? – зашептала, прижимаясь к нему жаркими, искусанными губами. Ломало ее, конечно, неслабо.

Амир отстранился. Меньше всего ему сейчас хотелось тр*хаться. Тем более с ней.

– Давно Карина уснула?

– Карина! Карина… Все время Карина! А обо мне ты помнишь? – Имана ткнула пальцем с длинным хищным ногтем в свою полную грудь.

– Поверь, тебя даже при желании сложно забыть. Так что там Карина? Как ее успехи? Что говорит няня?

– Какие успехи могут быть у трехлетнего ребенка? – начала было Имана, но запнулась о его отяжелевший взгляд. – Я не спрашивала! Тебе надо – спросил бы, – уже тише заметила она, открыла форточку и дрожащими руками подкурила сигарету. – Я хотела с тобой поговорить!

– Говори…

– Вот сколько еще я буду сидеть в четырех стенах?! Все уже давно на Мальдивах или, на худой конец, в Куршевеле. Одна я здесь, как идиотка на привязи! Скоро ведь Новый год!

– Вот именно. И ты проведешь его с мужем и дочкой.

– Меня сейчас стошнит радугой!

– Твои проблемы, – философски заметил Амир. – Если тебе что-то не нравится, мы всегда можем развестись.

Он блефовал. Его старики-родители не пережили бы развода сына. Для их народа развод был явлением противоестественным и даже позорным. Да и родня Иманы жила по таким же правилам, несмотря на то, что в столицу её родители переехали задолго до ее рождения. Некоторые вещи оставалась неизменными. Традиции чтились.

Имана в панике распахнула глаза, выбросила сигарету и, подскочив, схватила его за руку:

– Ты не сделаешь этого! Скажи, что не сделаешь!

– Сделаю. Если ты не остановишься.

Он не мог больше находиться с ней рядом – настолько сильно она его раздражала. Брезгливо поморщившись, Амир сбросил ее ладонь и вышел прочь из квартиры, излишне осторожно закрыв за собой дверь. Сложил руки на груди. Ну, и что дальше? От нечего делать он стал перебирать в памяти события минувшего дня. Анализировал свою работу, прикидывал выгоды. А потом вспомнил и о соседке! Решительно преодолел разделяющую их квартиры площадку и нажал на звонок. Щелкнул замок, дверь приоткрылась:– Добрый вечер.

– Добрый вечер! – пролепетала соседка.

– Нам нужно поговорить. Я могу войти?

София нерешительно замялась, на её лице отобразился настолько говорящий мыслительный процесс, что Амир даже хмыкнул. Она покраснела. Он хмыкнул еще раз.

– Да… Да, конечно, я только… минуточку.

София вернулась спустя несколько секунд, распахнула дверь и пошла вглубь квартиры, завязывая на ходу пояс халата. Только тогда Амир опомнился, что пришел к ней едва ли не ночью, когда она уже, наверное, спала.

– Я вас разбудил?

– Нет-нет! Я… занималась. Да вы присаживайтесь!

Соседка торопливо смела со стола какие-то книги, схемы и графики, освобождая место. В вырезе халата мелькнула совсем небольшая ложбинка между грудей. Неожиданная тяжесть наполнила низ живота Амира. Приехали…

– Чай? У меня только чай… кофе закончился, – растерянно развела руками София.

– Нет. Спасибо. Я пришел сказать, что с вашими покупателями все решилось. Завтра у нотариуса они сделают все как надо.

Если Амир ожидал от нее дикой радости от такой сногсшибательной новости – его ждало горькое разочарование. Впрочем, он и не ждал. А вот хоть какой-то реакции все же хотелось! Может быть у него на так хорошо с русским, как он всегда полагал?

– Вы получите доплату за свою старую квартиру в том объеме, в котором договаривались изначально. – терпеливо пояснил Амир, выговаривая каждое слово и обвел взглядом кухню, – Ну, и эта недвижимость, конечно же, тоже отойдет вам.

Несколько секунд Соня просто недоуменно хлопала ресницами, а потом вскочила, задевая ногой ножку стула, подлетела к нему и, обняв, зашептала:

– Спасибо! Спасибо вам огромное! Вы не представляете, как нам нужны эти деньги! И квартира тоже нужна! Куда же мы без квартиры?! Теперь Сереже сделают операцию, и, может быть, он хоть немного еще поживет! Ну, надо же! А я уж совсем отчаялась! Спасибо… Спасибо вам! – повторяла, как заведенная, и то еще сильнее стискивала его руками, пряча лицо на груди, то отстранялась, чтобы заглянуть в глаза, и тогда ее хаотичная речь обрывалась. В один из таких моментов его желудок громко заурчал. Амир ведь так и не успел поесть! Вот же черт! – Ой! – сказала Соня. Как сова, хлопнула глазами, будто стряхивая наваждение. – Ой! – повторила она. – Вы голодны, Амир Шамильевич?! А я глупостями всякими занимаюсь! Все уши вам прожужжала уже! Ну, что же вы стоите?! Садитесь! Садитесь за стол… Я борщ сварила и пирог яблочный испекла. Ну, не отпускать же мне вас голодного?

И он остался на ужин.

Глава 7

Боль – первое, что Соня почувствовала, придя в себя. С трудом разлепила глаза – невысокий белый потолок, холодные кафельные стены и яркая, совершенно ненормально яркая лампа… Господи, не много ли света? Соня зажмурилась в попытке вспомнить, как она попала в это странное место.

Авария! Она попала в аварию! А теперь, должно быть, находится в больнице! Соню охватила паника. Она дернула руками, ногами, чтобы убедиться… да бог его знает, в чем? В том, что эти самые руки и ноги на месте, и едва не закричала. Стиснула зубы, осторожно приподнялась. Похоже, что ничего критического. Нога на вытяжке, рука в гипсе, и почему-то очень сдавлены ребра. Здоровой рукой Соня провела по телу. Обнаружила тугую повязку. Не потому ли ей так тяжело дышать?

От двери послышался какой-то звук, Соня повернула голову.

– Очнулась! – молоденькая медсестричка едва не подпрыгнула на месте и, высунувшись в приоткрытую дверь, что есть сил, заорала: – Михаил Львович! Ковалевская пришла в себя!

Господи, да что же так громко? Разве можно так орать? Так светить, так…

В палату вошел низкий щуплый мужчина. Ну, может быть, не такой уж и низкий, но точно ниже Сони. На целую голову.

– Добрый вечер, я – ваш лечащий врач. Филатов Михаил Львович.

– Фамилия обнадеживает, – слабо улыбнулась Соня. Доктор юмор оценил!

– Говорящая фамилия, правда? – закивал он головой, улыбаясь, и зачем-то проверил пульс. По старинке. Обхватив широкой ладонью Сонино тоненькое запястье. – И вам это знакомо, наверное, как никому…

Да уж! Вообще-то, когда маленькой Сонечке, тогда еще безымянной новорожденной крохе, выбирали имя, к фамилии его никто не примерял. К чему угодно примеряли – к темным волосикам, серым глазам, но только не к фамилии, что, наверное, было бы как-то логичней. Опомнились, когда дружной толпой пришли регистрировать малютку в органы ЗАГСа. Боже-боже! Что тут началось! В истории, оказывается, уже была одна Софья Ковалевская! Бабушка с дедушкой, строившие относительно новорожденной внучки амбициозные, далеко идущие планы, в один голос запели о том, что негоже это двум Софьям Ковалевским в тесном научном мире быть. Мама пыталась, было, протестовать. Почему это сразу в научном? Вдруг Сонечка захочет быть балериной, ну, или какой-нибудь актрисой, на худой конец. Бабушка с дедушкой переглянулись и, покачав головами, отбросили такую мысль как несостоятельную. Ну, и правда. В династии ученых – балерина. Где вы такое видели?!

Поскольку Сониной маме выбранное имя нравилось очень сильно, отстаивала она его с энтузиазмом! Косясь на неодобрительно поглядывающую на них работницу ЗАГСа, шептала:

– Мам… Пап, ну, кто сказал, что Соня будет непременно математиком, а? Почему не лингвистом, как я?

– Ты еще скажи – философом, как её несостоявшийся папашка!

– Боже упаси! – воскликнула мама. Закусила губу, подумала маленько и вновь оживилась: – Но ведь есть еще физика, химия, биология! Ну?! Они с покойной Софьей Васильевной даже пересекаться не будут! Царствие ей небесное…

– К тому же та Васильевна по батюшке, – поддержала свою дочь Сонина бабушка.

– Софья… Софья… – засомневался дед, порядком уставший от этой канители. – Лизка, а давай в честь Софии Ротару, а? София – это ведь почти, как Софья… Но интересней звучит!

– А давай! – согласилась Сонина мама. И ведь как удачно! В честь певицы! Может и правда Сонечка в артистки подастся! Хватит с них уже ученых… мозги из ушей, – мечтала Елизавета Константиновна. Но её мечтам не суждено было сбыться. Мозгов у маленькой Сонечки оказалось едва ли не больше, чем у всей их семьи. А слуха не оказалось в принципе. Вот тебе и певица!

– София Юрьевна, вы меня слышите?

Соня моргнула, возвращаясь в реальность, качнула головой:

– Извините. Задумалась. Так что вы говорили?

– Интересовался вашим самочувствием. У вас перелом руки, ноги и ушиб ребер. Небольшие порезы, в том числе на лице. Но об этом можете не волноваться. Ими занимался пластический хирург.

– Ничего себе! Сейчас и такие услуги предоставляют?

Михаил Львович усмехнулся:

– В нашей клинике предоставляют любые услуги.

– В какой это – вашей? – Голос Сони слабел, она порядком устала. Во рту пересохло, и она едва ворочала языком.

– Вот в этой самой.

– Это что, не государственная больница? – без всяких эмоций спросила Соня.

– Нет! – обрадовался чему-то доктор, – это частная и, поверьте, очень хорошая клиника!

На ответ здоровья у Сони уже не хватило. Она еще успела подумать, с каких это пор пострадавших в авариях отправляют в наверняка дорогостоящие частные клиники, а потом провалилась в тяжелый, вязкий сон.

Ей снился бескрайний космос. Скопления звезд, спирали галактик. Она чувствовала вибрацию, как будто сквозь нее проходили волны – отголоски большого взрыва. Перед глазами мелькали формулы и уравнения. В голове проскочила важная мысль! Соня открыла глаза и потянулась к тумбочке, на которой у неё для таких случаев хранились блокнот и ручка. Но только лишь застонала от боли, вновь откинувшись на подушку.

– Черте что, – прокаркала Соня, злясь на невозможность записать осенившую ее идею. Ей бы хоть какой-нибудь карандаш, хоть клочочек обоев. В ее доме, например, все стены были исписаны! До того, как она нашла время сделать ремонт. А потом на новеньких, идеально отштукатуренных стенах писать стало жалко! И тогда Соня придумала неплохой выход из ситуации – растыкала по квартире, где только можно, клочки бумаги, ручки и карандаши, да так и спасалась.

А в палате – кафель сплошной… Да и писать нечем.

Соня прошлась взглядом по комнате. В ее машине была сумка! А в ней документы, и деньги, и карты, и ручка! У кого бы спросить?!

Очень вовремя дверь в палату открылась.

– Проснулись? Вот и хорошо! А я вам завтрак привезла.

Соня нетерпеливо кивнула и тут же переключилась на главное:

– Скажите, а со мной привезли какие-то вещи? Сумку, например…

Женщина осторожно установила перед Соней столик на ножках и радостно защебетала:

– Понятия не имею. Нужно спросить в приемном покое. Вы пока ешьте, а я сбегаю, узнаю.

Какое там «ешьте»! Соню подрывало от нетерпения! Она задумчиво водила ложкой по празднично-красивой овсянке, не какой-нибудь жиже, а вполне себе пристойной каше с щедрым куском сливочного масла и лесными ягодами!, думала о своем и бормотала:

– …при учете, что скорость отклонения гравитационных волн от скорости света отличается… отличается в пределах от минус трех, умноженных на десять в минус пятнадцатой степени до…

– А вот и ваша сумочка! Посмотрите? Ведь ваша? Ничего не напутали? А то знаю я, как бывает в этих авариях! Ужас и кошмар, свят-свят-свят…

Соня моргнула, возвращаясь на землю. Поморщилась от того, что ее мысль прервали.

– Да. Это мое добро.

Одной рукой шарить в сумке было неудобно. Но Соня справилась достаточно быстро. А все потому, что в ее сумке царил идеальный порядок! Телефон лежал в специально отведенном кармашке, под замком – блокнот и несколько ручек разных цветов. Тут же планшет! Теперь она может связаться с институтом, получить новые данные из обсерватории! От нетерпения зачесались пальцы! Какой там завтрак, какой обед! Соня нажала кнопку разблокировки, но телефон никак не отреагировал. Сел, наверное! Вот же черт!

Отсутствие связи спутало ей все карты. Хорошо, хоть заряда планшета хватило, и она успела отправить несколько писем. О Джеке вспомнила в последний момент. В который раз усомнилась в своем решении выйти за него замуж. Её жених, наверное, с ума сходил от беспокойства, а она вспомнила о нем в последнюю очередь. Разве это нормально?! А впрочем, чему удивляться? Наука в жизни Софии Ковалевской всегда занимала центральное место. Фактически она и была её истинной страстью. Во всем мире существовал только один человек, способный ее отвлечь. Но он остался в далеком, подернутом дымкой времени прошлом.

Настроение Сони резко испортилось. Рука под гипсом невыносимо зачесалась, боль усилилась и стала практически нестерпимой, а непрошенные воспоминания... А непрошенные воспоминания, как шакалы, выскочили из своих укрытый и ринулись на ослабшую жертву.

Амир… Это был он, или ей показалось? За столько лет он, наверное, изменился! Растолстел, или обзавелся лысиной! Ну, не мог же он и спустя десять лет оставаться таким же красивым?! Это было бы преступлением против всего оставшегося человечества! Это было несправедливо, в конце концов! Все ведь стареют, правда?!

А тот мужчина, кем бы он ни был, был все так же строен, грациозен и… Черт, да он ей, может, вообще привиделся! Просто мозг в минуты опасности выдал ту картинку, которую Соня, наверное, больше всего хотела увидеть!

Серьезно?! Хотела увидеть?! Да она… да она десять лет телевизор не включала, лишь бы на него где-нибудь не наткнуться! А в глубине души… выходит, вон оно что?!

Соня отвернула голову к окну. Но ничего не увидела. Лишь обледенелую макушку невысокой березы, да кусочек низкого зимнего неба.

Хотела все расставить по местам, Ковалевская?! На! Получай! Сдергивай пластыри, срывай струпья с ран. Ты же этого хотела перед отъездом? Тебе же именно это жить не давало?! И толку, что до сих пор больно?! Если это единственный способ разобраться в себе… Давай, Ковалевская! Жги! Мазохистка махровая…

Слизав с губ отчего-то набежавшие слезы, Соня отпустила себя и на крыльях памяти понеслась в далекое-далекое прошлое…

Впервые она увидела Амира в окно. Она как раз поливала единственный выживший после смерти матери цветок. Шикарный, раскидистый фикус. Что ее заставило выглянуть в окно? Соня часто об этом думала. У нее ведь совершенно не оставалось времени на подобные глупости. Она куда-то бежала, что-то делала, что-то решала. Да ей банально в зеркало некогда было посмотреть! А тогда почему-то в окно уставилась… Он вышел из машины, и Соня застыла, не замечая, что из носика наклоненной лейки вода льется прямо на подоконник. Настолько он ее поразил. Амир не был красавцем в истинном понимании этого слова. Если рассматривать его черты по отдельности – так и вовсе ничего такого. Нос слишком крупный, глаза слишком большие, взгляд слишком хищный… Но все вместе это производило неизгладимое впечатление.Неизвестно, сколько бы она простояла с лейкой наперевес, если бы Амир не скрылся из вида, а ей на ноги не полилась залившая подоконник и батарею вода. Соня спохватилась, сбегала за тряпкой, и пока устраняла потоп, думала о незнакомце, не переставая. А потом проснулся Сережа, и все забылось.

А где-то месяц спустя случилась ее встреча с Кариной. Соня своим глазам не поверила, когда в пролете между лестничными клетками увидела маленькую девочку. Без курточки и босую! Нет, дом у них был элитным, и подъезды хорошенько отапливались. Да только… как это объясняло ее странный вид?!

– Эй, – осторожно позвала Соня девочку, чтобы не испугать. – Ты кто?

– Калина… – шмыгнула носом малышка.

– А ты откуда взялась такая красивая?!

Малышка вытерла нос, поджала пальчики на озябших ногах и ткнула пальчиком в дверь напротив. Соня сразу все поняла. Видела однажды мамашу крохи… Ей одного раза хватило, чтобы понять, что та собой представляет.

– А родители твои где?

– Мама там, – всхлипнула девочка, – но я к ней не хочу.

– А к кому хочешь?

– К папе-е-е, – горько заплакала девочка. Соня подхватила ее на руки и прижала к себе, укачивая.

– А папа где?

– На работе.

– Что-то долго он у тебя работает… – пробормотала Соня, судорожно соображая, как ей лучше всего поступить. – А знаешь что, ягода моя красная, давай-ка мы ко мне в гости пойдем? А как папа вернется, так мы ему тебя и вручим. Что скажешь?

Карина вытерла слезы ладошкой и неуверенно кивнула головой.

Глава 8

Первые дни в больнице для Сони стали самыми тяжелыми. Ей нужно было привыкнуть ко многим вещам! Например, поход в туалет для нее теперь стал настоящей проблемой, а помывка – и вовсе событием, требующим значительной предварительной подготовки. В первый раз она добралась до душа только на третий день. И каким же блаженством стало ощущение свежести и запах чистых волос!

Ее никто не навещал. Лишь однажды к Соне нагрянул её научный руководитель – уже старенький и отошедший от дел Лев Давидович Киперман. Академик, мозг… и просто хороший мужчина. Он привез с собой маленький букетик хризантем и ощущение радости, а еще купленные по просьбе Сони зарядные устройства для всех её гаджетов.

Вот и все визитеры. Наверное, для кого-то печальное зрелище – относительно молодая женщина, которую некому навестить, но Соня от этого особенно не страдала. Разучилась когда-то давно. Родни у нее не осталось – так уж вышло, подруг у нее никогда не было, а коллеги… о, это отдельная история.

– Вы поймите, Софьюшка, они же просто завидуют! – объяснял ей когда-то давно Лев Давидович. – Все их пассажи – они ведь не от большого ума! Не имея за плечами и приблизительно твоих достижений, эти убогие только тем и заняты, что твоей персоной. Ну, вот какой индекс Хирша у того же старого козла Вайтовича?

Соня смахнула слезы рукой и улыбнулась дрожащими от обиды губами – старый козел Вайтович был на пятнадцать лет младше самого Кипермана, и такая характеристика была ну очень смешной!

– Я не знаю, Лев Давидович. Пять?

– Скажешь тоже! Едва дотягивает до двух! Я специально поинтересовался! А у тебя?

– Я не знаю, – честно призналась Соня, шмыгнув распухшим от плача носом.

– А у тебя, милочка, тридцать два! И знаешь, что это означает?

Соня отрицательно затрясла лохматой, закипающей от обиды головой:

– Что ты запросто можешь стать членом, скажем, Американского физического общества! В то время как старого козла Вайтовича не возьмут на работу ни в один уважающий себя исследовательский университет! Это все зависть, Софьюшка! Все… все они шакалы! Не позволяй их отношению тебя сломить!

– Лучше бы я в певицы пошла! – негодовала Соня.

– А там, думаешь, лучше? – удивился Киперман. – Те же склоки и интриги. Завистники – они же везде найдутся! Ну же… Вытирай слезы, горе ты мое луковое!

– А я не поняла, Лев Давидович, – вдруг спохватилась Соня, – так я защитилась или нет?

– Говорю же – горе луковое! Защитилась, конечно! Как такой умнице и не защититься? Я тобой, София Ковалевская, можно сказать, горжусь!

И вот после этих слов Соню окончательно отпустило. А ведь сколько в ней эта обида копилась – не передать! С самого детства, когда она, перепрыгивая из класса в класс, натыкалась… на ненависть и непонимание. Из-за необычайно высоких показателей в учебе её считали выскочкой. Еще бы – где это видано – в восемь лет учиться в пятом классе! Её ненавидели одноклассники и даже учителя! Её по-настоящему травили. И этот бесконечный буллинг сопровождал Соню все её детство. Однажды ее жестоко избили, и это в общем-то безрадостное событие поставило жирную точку в столь затянувшейся эпопее ненависти. Забрав Соню из школьного медпункта, мать первым делом зафиксировала побои и написала заявление в милицию. Досталось тогда всей школе. Доучивалась Соня самостоятельно. На домашнем обучении, кажется, тогда это так называлось.

С тех пор Соня жила в каком-то своем, отдельном ото всех мире. В мире бескрайнего полета мысли и формул… Она даже как-то и не обращала внимания на злые сплетни за спиной. Не то, что бы они до нее не доходили… Скорее, действительно не воспринимались Соней как что-то значительное. А вот на защите стало до слез обидно! Впрочем, Лев Давидович быстро ее успокоил, и с тех пор Соня примирилась с происходящим.

Словом, не ждала она визитеров… Да и как можно кого-то там ждать, когда столько дел?! Позвонить новому руководству и объяснить свою задержку, связаться с женихом и успокоить! Поработать над результатами, полученными из Массачусетса и отправить отчет… Превозмогая боль и бессонницу, с которой столкнулась, пожалуй, впервые в жизни!

Сколько себя помнила Соня спала не больше четырех часов в день. Может быть, за исключением раннего детства. А после… Тяга к науке взяла свое. Она корпела над учебниками сутки напролет, ухаживала за братом, позже работала и училась! Сон стал для нее непозволительной роскошью…

Свою первую работу Соня получила довольно неожиданно. И, наверное, именно это изменило всю ее жизнь… Это произошло совершенно случайно. Да и все, что случилось потом.

Во второй раз Карина повстречалась Соне на улице, примерно через неделю после того, как Амир разобрался с черными риелторами и остался у неё на ужин. Она торопилась домой из магазина, когда заметила маленькую фигурку, топчущуюся у подъезда.

– Карина? – удивленно спросила она, подтягивая толстую вязаную шапочку чуть повыше. – А что ты тут делаешь? Одна… – чуть запнувшись, добавила Соня, растерянно оглядываясь по сторонам.

Большие шоколадного цвета глаза девочки наполнились слезами. Губки-бантики дрогнули:

– Папу жду.

– А где же твой папа?

– На работе…

– А мама?

Малышка пожала плечами и тихо заплакала.

– Так, дружочек, ну-ка, пойдем со мной! – воинственно насупив брови, распорядилась Соня, переложила тяжелые пакеты в одну руку, а вторую протянула девочке.

Уже дома из сбивчивого рассказа крохи Соня с ужасом поняла, что мать ее просто забыла! Забыла на улице, как не нужную вещь, и куда-то уехала. Её трясло! Впервые трясло от острой, болезненной какой-то, необычайно острой ненависти. Стараясь скрыть от малышки свое состояние, Соня заварила ей чаю, чтобы согреться, и заставила долго париться в ванне. А потом, для профилактики, насыпала горчицы в свои носки и натянула те на крохотные ножки.

– Щекотно, – сморщила нос Карина.

У Сони уже на тот момент был совсем не женственный сорок первый размер ноги, и её носки смотрелись на девочке почти что чулками. Кажется, этот факт развеселил Карину. Она окинула взглядом свои ноги и весело рассмеялась. И у Сони хоть ненадолго отлегло от сердца.

Они немного поиграли с малышкой, поужинали, и во второй раз в этой жизни Карина Каримова уснула в ее кровати. А Соня потом долго уснуть не могла. Ну, во-первых, ждала новой встречи с Амиром, непонятно зачем – он был чужой, недоступный мужчина, но ведь ждала… А во-вторых, она не могла успокоиться, не могла уложить в голове, как родная мать может забыть о собственном ребенке?! Что же она за человек? И человек ли?! Вот что ей делать, если эта расфуфыренная красотка все же появится? Отдать ей Карину? Из глубины души поднялся мощный протест – не отдаст! Это ребенок Амира Шамильевича, его любить надо, баловать, а не вот так…

На глаза набежали слезы. Соня стряхнула их ладошкой и взялась за учебник. Все равно она вряд ли уснет. Так хоть позанимается! Она ждала Амира до четырех утра, а потом просто выключилась! Так и уснула, полулежа, сжимая в руках увесистый томик по квантовой физике.

Амир не появился, ни утром, ни в обед. Соня прогуляла занятия в университете, но не навестить брата она не могла! Благодаря деньгам, полученным от размена квартиры, она смогла оплатить ему дорогостоящую операцию и целый год реабилитации в хорошем частном медицинском центре. Чего и скрывать, это здорово облегчило ей жизнь, но главное – там Сережа находился под круглосуточным наблюдением врачей. Разве она могла своими силами обеспечить ему такой уход? Возможно! Но тогда бы ей нужно было бросить университет, подработку и неотрывно при нем находиться. Вопрос только в том, на какие бы средства они стали бы жить?!