Текст книги "Он просто спятил (СИ)"

Автор книги: Юлия Панченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Он появился через четыре дня. Открыв дверь на поздний звонок, девушка ожидала увидеть прежних здоровяков, но на пороге оказался Стас собственной персоной. Стоял, сунув руки в карманы брюк, и улыбался, покачиваясь с пятки на носок. Полина вздохнула и кивнула:

– Проходи.

Стас прошелся по квартире и видом остался доволен. Обстановка была скромной, но, по его мнению, вполне оригинальной. Достал мобильный, набрал номер, резко приказал в трубку:

– Пакет.

Через пару минут на пороге возник знакомый водитель – тот самый парень, что сетовал на отсутствие денежных средств. В руках он держал увесистый пакет, откуда выглядывало закупоренное горлышко бутылки шампанского. На лице парень имел внушительный кровоподтек и хвастающий всеми оттенками фиолетового, фингал под глазом. Полина присвистнула, покачала головой, и впустила мужчину в квартиру. Он оставил позвякивающий пакет на кухне, и вышел, на прощание одарив злобным взглядом.

– Что-то не помню, я тебя в гости звала? – нашла Стаса в своей спальне.

Он лежал на постели, закинув руки за голову.

– Соскучился, милая. Осчастливишь? – и перевернулся набок, с любопытством поглядывая на девушку.

– Не пойму – долго теперь таскаться будешь? Думала, разового секса тебе хватит за глаза, – Полина насмешливо фыркнула и прислонилась спиной к стене.

– После той ночи только и мысли, что о тебе, – насмешливо протянул Стас. – Как насчет постоянного статуса любовницы? – на полном серьезе сказал, лукаво так поглядывая.

Полина рассмеялась.

– Нет, – ответила, когда веселье сошло.

– Не забывай, что я всегда могу взять силой, – прищурился Стас.

– А я всегда могу сыпануть тебе в кофе яду, – скопировав его прищур, ответила девушка.

В тот миг Стас ею откровенно любовался. Хрупкая, в коротком черном платье, с распущенными золотыми волосами, Полина походила на воинственного ангела, какими их рисуют любители мазни.

– Духу не хватит, – ответил он, пристально наблюдая за реакцией.

– Хочешь проверить? – выгнув левую бровь, поинтересовалась девушка.

В глазах ее снова плясали черти, и Стас вовсе не был уверен, что духу у нее таки не хватит.

– Разве тебе было плохо со мной? – серьезно спросил он.

– Было хорошо, – кивнула Полина, – но ты слишком богат и слишком эгоистичен – это неприятно. К тому же, ты гораздо старше.

– Это всё – капризы и придирки, детка. Найди серьезный аргумент, а пока снимай платьице.

В ответ, Полина, неожиданно для них двоих, показала средний палец и удалилась на кухню.

Ушла подальше, чтоб не маячил перед глазами, поскольку от его близости низ живота наливался тяжестью – совершенно неожиданной, почти нежеланной. И все же, бросаться на шею этому наглецу, пусть даже очень хотелось – казалось девушке делом совершенно глупым.

Стас ухмыльнулся ее дерзости и проводил взглядом соблазнительно покачивающиеся бедра. Такая походка называлась: «облизнись, милый». И он облизнулся – от мыслей в паху сладко заныло. Хмыкнул – как бы девчонка не упрямилась, быть ей любовницей, пока не надоест.

По сути, Стас характером был крут, а иногда жесток, а еще – привык получать то, что хочет. Получать быстро, практически в мгновения ока.

Полина на кухне заправляла кофе-машину. Стас неслышно приблизился, легко схватил за волосы, дернул, а потом растянул девушку на кухонном столе.

Полина, совершенно не ожидая такой грубости, зашипела, взбрыкнула, но вырваться не смогла. Силы были крайне не равны.

– Все равно, возьму, что хочу детка. Ты слишком сладкая, чтобы держать себя в руках и рамках, – прошептав все это на ухо, перешел сразу к делу.

Задрал платье до пояса, продолжая крепко прижимать хрупкое тело к столу. Сдвинул в сторону трусики, провел рукой по клитору и дальше.

– К чему весь этот спектакль, ведь ты хочешь меня, – выдохнул ей на ухо и расстегнул молнию на брюках. От влаги, что осталась на его пальцах, член налился до боли.

Когда соединились, Полина пыталась сдерживать стоны, но только искусала губы. Стол громко бился о стену, ноги затекли, но мышечная пульсация и жар в крови не давали размыслить о таких мелочах. Стас что-то шипел за спиной, двигался порывисто, до шлепков вбиваясь вовнутрь.

Когда неожиданный, ошеломительный оргазм настиг Полину, она громко ахнула, а Стас до боли, до синяков сжал ей бедра и выдохнул:

– До чего же сладко ты кончаешь…

Она встала под душ, не спеша покупалась, надеясь, что Стас уйдет до того, как она покинет ванную комнату. Но, ожидания не оправдались – он ждал ее в спальне, курил и выглядел расслабленным.

Полина отбросила в сторону влажное полотенце и совершенно не стесняясь, принялась одеваться.

– Черт, я снова хочу тебя, – засмеялся Стас и позвал: – Иди ко мне. Ну, скорее.

Через несколько часов им до ужаса захотелось есть. Заглянув в оставленный гостем пакет, Полина достала ужин, привезенный явно из ресторана, шампанское и клубнику. Подогрела, разложила по тарелкам мясо. Стас пришел на запах.

После трапезы, за вином, Стас поинтересовался:

– Так что, девочка, пойдешь в содержанки?

– Каков цинизм, – протянула Полина и провела пальцем по горлышку высокого бокала.

Шампанское было сладким, приятно прохладным, и оставляло на языке фруктовое послевкусие.

– Я так и не услышал весомых аргументов, – усмехнулся Стас, подмечая, что следит за ней затаив дыхание.

Каждый ее жест, каждое движение, наклон головы или взмах ресниц будил в нем что-то первобытное – желание запереть и не отпускать. Желание обладать.

Естественно, он замечал за собой собственнические замашки, но они обычно не распространялись на женщин. Полина словно пробуждала его темные стороны, цепляла тонко изогнутым крючком пороки, осевшие где-то в глубине и ловко вытягивала их на поверхность. Этот ее чистый взгляд, маленькие ямочки на щеках, белозубая улыбка, заставляли Стаса попеременно сжимать кулаки. И все это было странно, ново.

– Не буду я твоей шлюшкой, Стас. Мне хочется нормальных отношений – серьезных, теплых, тех, что обычно перерастают в замужество. Ты для этого совершенно не подходишь.

– А кто подходит? – неожиданно зло спросил мужчина.

Руки его в который раз сжались в кулаки.

– Симпатичный парень-ровесник, с которым будет легко и приятно, – ответила Полина, прикусив нижнюю губу.

Раздражение бурным потоком хлынуло в кровь. От мысли, что этого чистого, нежного тела будет касаться какая-то падаль, у Стаса потемнело в глазах. Захотелось сказать что-то гадкое. Оскорбить. Унизить.

– Поздно. Ты уже моя шлюха. И войду в тебя, как только захочу. При этом, будешь ли ты орать от кайфа или боли – совершенно неважно.

– А я могу нанять дядю с интересной профессией. Он сделает тебе аккуратную дырочку вот здесь, – Полина постучала себя пальцем по лбу. – Только попробуй сделать мне больно, циничная мразь.

В кровь хлынул адреналин от осознания, что он вполне может сдержать обещание. Стас – большой и сильный, а она – совершенно одна, и заступиться за нее некому.

Полина ждала реакции на свои слова, и та не замедлила явиться. Стас неуловимо быстро поднялся и легко ударил ее по губам тыльной стороной ладони. Ударил не сильно, но разбил губы в кровь. Ожидаемо и предсказуемо, как по нотам. Ведь такие, как он – не любят сдерживать себя. Если раздражаются, говорят гадости, или распускают руки.

– Следи за словами, сука, – глядя ей в глаза, зло бросил Стас.

Полина вытерла рот салфеткой и засмеялась.

– Вот и настало время узнать друг друга поближе. Здравствуй, жестокий сукин сын, меня зовут Полина, и когда придет время, я буду фальшиво горевать на твоей могилке. Жаль, не увидишь, как картинно я умею утирать несуществующие слезы кружевным платочком.

Стас не верил тому, что слышал. После некрасивой сцены, что он допустил, эта мелочь все равно продолжала открыто его провоцировать. Злость мгновенно схлынула, и он пожалел, что не сдержался.

Разбитые губы не портили красоту, скорее добавляли остроты, расставляли акценты, и пусть Стас не хотел делать девочке больно, невольно залюбовался.

Иногда у него случались приступы ярости – отголоски прошлого, эхо давно минувших дней, и в это время под раздачу попадали все.

Стас не хотел, чтобы Полина видела его таким раньше времени, чтобы подмечала недостатки. Как бы ни парадоксально звучало, он хотел ей понравиться. И то, что она упорно не желала видеть в нем своего «принца», выводило из себя куда крепче, чем любые дерзкие слова.

В то время, когда не стонала под ним, девчонка была холодной, отстраненной, смотрела на него практически с жалостью. Именно это поднимало со дна души всю накопившуюся за долгие годы муть. Стасу хотелось любым способом стереть с ее лица равнодушие и унижающую достоинство жалость, он хотел видеть в ее глазах привязанность, влюбленность.

– Я все сказал. Жди звонка. Не приедешь, как позову, мои парни притащат за волосы, – сказав, поднялся со стула и вышел из квартиры.

Близился рассвет, но Полина не спешила ложиться спать. Сидела на постели с ноутбуком на коленях, искала информацию о любовнике. Просмотрела социальные сети, но там ничего не нашлось. А вот открыв городской сайт, практически сразу увидела на снимке Стаса в обнимку с ректором своего вуза. Под фотографиями размещалась статья, в которой говорилось, что местный бизнесмен согласился финансировать проект по обмену студентов. Обещал отремонтировать общежитие, обустроить кафедры, подняв тем самым статус университета и приблизив его к европейскому уровню.

Станислав Громов – успешный предприниматель, и акула местного болота, был не женат, не судим, и прочие бла-бла-бла.

Полина зевнула и выключила компьютер.

Через два дня, сняв деньги со счета и откопав среди прочих документов загранпаспорт, Полина улетела в Лондон.

Город встретил сырой, зябкой влажностью и пониженной температурой. После зноя на родине, туманный Альбион приятно остудил не только тело, но и эмоции.

Мимолетная связь с эгоистичным мерзавцем, угрозы и запугивание, показались Полине далекими и какими-то нереальными. Девушка рассчитывала, что за время ее путешествия, он найдет себе новое увлечение, а о ней благополучно забудет.

Она заехала в гости к отцу, они чинно выпили послеобеденного чаю, обсудили последние новости, затем Полина расцеловалась с очередной мачехой и отбыла в гостиницу. Фальшь их любви была такой явной, что Полине хотелось скрежетать зубами. Жить так, как живут отец и его любовница, девушка не желала.

Полина отдыхала, ходила на прогулки и по магазинам, дважды танцевала в ночных клубах, но спустя две недели заскучала. Город был дружелюбным, интересным, но чужим. Хотелось вернуться и вдохнуть полной грудью зной пополам с выхлопными газами, послушать лекции и позабавляться смущением новенького философа. Преподаватель был молод, румянец на его щеках проступал свекольно, и не сходил до тех пор, пока Полина не опускала взгляда.

Еще, тайно каясь, очень хотелось увидеть Стаса. Почувствовать его тепло, наслаждение от близости. Как ни крути, а начала привыкать, привязываться. Такие мысли девушке не нравились, они шли вразрез с ее планами, но, как известно, глупому сердцу приказать невозможно.

К началу третьей недели, девушка взяла билет на обратный рейс и, прихватив пару сувениров из Дьюти Фри в аэропорту Хитроу, вернулась домой.

Стас не моргая смотрел в монитор. Там транслировалось онлайн видео из квартиры Полины.

Он отправил специалиста установить камеры по всему жилищу девушки. Давно, на следующий день после их знакомства, и пока Полина была на работе, юркий человек нашпиговал камерами каждую комнату в квартире – не пропустил даже ванную, оставив мертвую зону только в уборной. Большего личного пространства своей любовнице Стас дать не мог.

Он хотел наблюдать за ней круглыми сутками, хотел смотреть, как она обедает, читает, как пританцовывает под музыку, ложится спать, мельтеша у кровати смешными шортами с вышитой мордой чеширского кота на своей сладенькой попе. За ней было интересно наблюдать – Полина смешно хмурила лоб, когда не понимала написанного в конспектах, сексуально прикусывала кончик шариковой ручки, или облизывала губы, когда ела конфеты.

Стас был вне себя, когда понял, что она полетела в Великобританию. Да, понимал, что Полина свободный человек и имеет однозначное право путешествовать и делать то, что вздумается, но собственник внутри него кричал, что это совсем не так.

Сейчас Громов смотрел, как она купается после дороги из аэропорта, и поглаживал себя, представляя, как ее губы смыкаются на его члене. Как золотоволосая голова ритмично двигается вверх-вниз, а язык жарко и влажно скользит вслед за губами. Стоило мозгу нарисовать подобную картинку, как тело мгновенно бросило в жар, а сердце забилось гулко, как отбойный молоток.

После перелета, девушка наспех убрала в квартире. Вытерла с поверхностей толстый слой пыли, выбросила вон забытую на полке холодильника, и оттого прокисшую за время отъезда, сосиску, вымыла полы. Затем, приняла холодный душ, прилегла на пару минут с намерением отдохнуть, и не заметила как уснула.

Стас открыл дверь своим ключом. Естественно, дубликат ему сделали без ведома хозяйки, но, на такие мелочи, как нарушение уголовного кодекса, мужчина не обращал внимания.

Полина проснулась как от толчка. Открыла глаза и встретилась взглядом со Стасом – он лежал рядом на постели и в упор ее разглядывал.

– Даже не хочу спрашивать, как ты вошел, – зевнула, – для таких проходимцев, как ты, подобные трудности сущие пустяки. Верно, Громов? – сонно потерев рукой глаза, приветствовала девушка.

– Интересовалась биографией? – самодовольно хмыкнул Стас.

– А как же, ведь должна знать фамилию придурка, что не дает мне спокойно жить.

– Губы давно зажили? – поинтересовался, склонив голову набок.

– Смена климата пошла на пользу, – кивнула Полина.

– Кстати о климате. Кто разрешал уезжать? – вдруг нависнув, нахмурился Громов.

Глаза его вмиг стали злыми, уголок рта дернулся и затих. От такой наглости Полина приподнялась на подушках, забыв оттолкнуть от себя Громова, и очутилась с ним нос к носу.

– Ты вообще кто такой, что я должна отпрашиваться? Проваливай, давай из моей постели и жизни – немедленно. Видеть тебя больше не желаю.

– Я – твой полноправный хозяин, – прошипел Стас ей в губы.

Полина рассмеялась ему в лицо и Громову это очень не понравилось.

– Заведешь собаку и будешь ей хозяином, а для меня ты – никто и никем останешься.

Стаса едва не подбросило от бешенства от таких слов.

– Пора преподать тебе маленький урок. Чтоб место свое знала, – прищурившись, ответил мужчина.

И через мгновение, отвесил пощечину. Полина в ответ ударила его головой в нос и, пользуясь минутной заминкой, соскочила с постели. Вреда удар Громову не нанес, только пуще разозлил. Они на миг замерли друг напротив друга, между разделяющей их широкой кровати. Полина часто дышала, грудь высоко подымалась, а руки были сжаты в кулаки. Громов казался расслабленным, но эта поза виделась девушке напускной.

– Еще раз тронешь меня, и я удавлю тебя подушкой, – сказала Полина, подавшись вперед.

– Еще раз сделаешь лишний шаг в сторону, запру в клетке, поняла, сука? – не соображая, что несет, ответил Стас.

– Да кто ты такой, чтоб так себя вести? Пуп земли? Тоже мне, олигарх губернского разлива. Проваливай, давай в ту дыру, откуда совсем недавно выполз, урод!

– Еще одно слово, и ты узнаешь меня с новой, неприятной для себя стороны, – качнулся в ее сторону Стас.

Он чувствовал, что вот-вот сорвется, наделает глупостей, но поделать с собой ничего не мог. Эта девчонка немыслимо выводила его из себя: нервировала, злила, возбуждала. Он потерял голову, едва ее увидел, а она упорно не хотела его замечать.

– Убирайся, – прошипела Полина.

Громов внезапно кинулся на нее, сиганув через кровать. Девушка не успела отскочить, как он больно схватил за плечи и затряс – натурально, как грушу.

– Закрой рот, пока я не сделал того, о чем пожалею, – зло выдохнул в лицо.

– Изобьешь меня? – запрокинув голову, прошипела Полина, вглядываясь в его глаза.

Он напоминал взъерошенного и разозленного зверя: глаза опасно сузились, черты лица заострились, а руки на плечах впились в кожу до синяков.

– Очень может быть, – ответил Громов и впился жестким поцелуем ей в губы.

Обнял покрепче, чтобы отвлечься от гнева, забыться. Насладиться сладкой, бесконечно сладкой девочкой.

В тот раз не был нежен – больно хватал за волосы, кусал ей губы в кровь, и даже не старался быть мягче. Вбивался, и Полина ненавидела себя за слабость – тело предавало, независимо от хозяйки наслаждалось движениями. Внезапно, он резко вышел из нее, приблизил член ко рту и приказал:

– Бери.

Полина не успела ответить, как ткнулся ей в губы – горячий, влажный, терпко пахнущий. Лизнула несмело, а он протяжно застонал, врываясь в рот. Не давая отстраниться, крепко удерживал за голову, хрипел, и девушка точно поняла – зверь и есть: ненасытный, дикий, злой.

Сунул в нее пальцы и, не прекращая движений, дал кончить. Спустя пару минут излился и сам.

– Ненавижу тебя, – отдышавшись, сказала Полина и ушла в душ.

Прошло несколько месяцев, а эти дикие отношения все продолжались. Он звонил и приказывал приехать. Полина поначалу бойкотировала, но ее, и правда, забирали из дому силой. Нет, за волосы не таскали, просто перекидывали через плечо и везли к Громову. Когда синяки и ссадины надоели, она поменяла замки на двери, но это не помогло. И тогда девушка всерьез задумалась о переезде, но Громов позвонил уже через час после встречи с риелтором, и злым шепотом посоветовал хорошо подумать прежде чем делать глупости. Это напоминало тотальный контроль: он следил за ней словно всевидящее око. «Саурон чертов, чтоб тебя», – шипела Полина, но о ситуации задумалась всерьез и принялась просчитывать ходы.

Нельзя сказать, что происходящее приносило только досаду. Появился и плюс – Полина, наконец, почувствовала вкус к жизни. Дни наполнились странным предвкушением – она гадала, что же в этот раз придумает пакостный мерзавец. Девушка похорошела, вопреки грубым нападкам на тело: в глазах зажегся огонь, и дня не проходило без приставаний на улице.

Однажды очередной настойчивый «мачо» схватил ее за руку и попытался зажать в темном переулке. Полина как раз возвращалась с работы, и время было позднее. К тому же наступила осень – зачастили дожди, вечерело рано. Парень, что сперва пристал с глупыми шутками – все не хотел отвязываться. Когда же стал откровенно лапать, и Полина вознамерилась треснуть его сумкой по голове, то появился рослый детина – один из ларца. Парень сгреб «ухажера» за шиворот и, наподдав тяжелым сапогом под зад, обратился к Полине:

– Садись, довезу до дома. Жуть, как надоело за тобой по городу болтаться.

Полина уже давно предполагала нечто такое, поэтому не сильно удивилась.

Вечером позвонила Громову.

– С каких пор твои псы за мной следят? – гневно поинтересовалась, заведясь с полуоборота.

Стас в ответ лениво предложил:

– Приезжай.

Раздумав некоторое время, Полина все же приехала, и, когда встретились, принялись спорить до хрипоты. Она пыталась отстоять свою самостоятельность, он – напирал на благоразумие.

– О каком благоразумии идет речь? – всплеснув руками, крикнула Поля. – Который месяц уже прошу: оставь меня, наконец, в покое! – глянула на побелевшего Стаса, но смело продолжила: – я о тебе через два дня и думать забуду, а ты все звонишь, все пристаешь! Надоел, сил нет тебя видеть!

На этом высказывании у Стаса закончилось терпение. Схватил ее за волосы и потащил наверх. Втолкнул в одну из комнат, где единственной деталью интерьера была кровать, вышел и запер за собой дверь.

Когда Полина избила руки о запертую створку, всласть наругалась, и порядком успокоилась, он вернулся и снова ошарашил.

– Теперь это твоя комната – надолго. С работы придется уйти, считай, теперь безработная. Диплом получишь к концу зимних каникул. Обживайся. Звонок отцу раз в неделю, говорить будешь в моем присутствии. Ванная смежная, одежду привезут к вечеру. Надумаешь из окна вывалиться, найду и сверну шею. Всё поняла? – он бесился, до кровавых разводов перед глазами.

Эхом стояли ее последние слова, вспомнив которые, пелена ярости только густела.

Когда за мужчиной в очередной раз захлопнулась дверь, и послышался звук затвора, Полина, впервые за время их «отношений» расплакалась.

Потянулись пустые дни.

Полина целыми днями разглядывала потолок и лежала, практически не шевелясь. Стас приходил по вечерам, брал ее зло, порой откровенно грубо, жестоко, но она продолжала лежать под ним сломанной куклой. На ночь Громов не оставался, и у нее было много времени, чтобы подумать. И подумать было о чем.

«Ты еще наплачешься, сука, обещаю. Всю душу из тебя вытрясу» – мысленно повторяла Полина, как мантру и успокаивалась.

Он понял, что просчитался, когда и через неделю Полина не оттаяла.

Лучше бы она ненавидела! Что только он не делал – и угрожал, и бил. Шантажировал и предлагал договориться, помириться, насколько это было возможно, но она упорно молчала. Смотрела пустыми глазами в потолок, порой даже не мигая.

Он хотел извиниться, хотел начать все заново, но сказать «прости» язык не поворачивался. Стас злился, кричал, отпускал пощечины, тряс ее за плечи, но она даже не переводила на него взгляд. Такая: резиновая кукла, не больше – ему была не нужна. Холодая, неподвижная. Почти мертвая. Жуть брала, когда смотрел в ее восковое лицо.

Иногда Стас добавлял ей в еду снотворное. Когда же она засыпала, Громов ложился рядом, обнимал, перебирал волосы, целовал, водил рукой по гладкой коже. Наслаждался ее теплом.

Он стал напоминать себе извращенца, свихнувшегося фанатика, маньяка, но без нее, без ее тела жить не мог.

Трахал случайных партнерш, былых любовниц, иногда даже проституток, и после таких вечеров зверел. Девицы казались ему скучными и пресными. В их глазах он отчетливо видел алчность, жадность, покорность, готовность на все, только бы отхватить кусок побольше.

Нашел похожую на нее девчонку, просил одевать вещи Полины, но это была не она: не те глаза, не та улыбка и поворот головы. Не та изящность, не те стоны.

Громов ненавидел себя за слабость, за боль в груди, когда очередная сука кончала под ним, а он думал о Полине.

Это всё – всерьез смахивало на одержимость.

В очередной раз, напившись до розовых слонов, Громов решил убить ее. Просто взять и свернуть тонкую шею, раз и навсегда избавившись от бесконечной слабости, от едкого, давящего чувства, что не давало нормально дышать. Но, едва эта мысль всплыла в нетрезвом мозгу, он громко рассмеялся. Всё это было невыполнимо, невозможно. Легче самому было удавиться, чем сделать ей больно. Осознав это, Громов проклял всех красивых баб до седьмого колена: громко, и весьма непечатно, чем напугал прислугу до продолжительной икоты.

Полина Смирнова тянула из него жилы ржавыми клещами, даже не подозревая об этом. Лежала неподвижно в комнате на втором этаже, пустыми глазами смотрела в потолок, будто видела там небо, а Стас загибался. Ее уход от реальности пугал Громова, заставлял снова и снова пересматривать поступки под разными углами. По сути, он давно забыл, что такое совесть, но сейчас она не просто кричала, она выкручивала руки, орала благим матом, и приказывала отпустить Полину, пока не случилось настоящей беды.

Громов не узнавал себя в зеркале. Вместо самодостаточного, довольного жизнью мужчины оттуда теперь смотрел раненный зверь с седыми висками и затравленным взглядом.

В очередной вечер, раз, за разом целуя ее плечо, проводя рукой по волосам, Стас пытался надышаться: водил носом по шее, прижимался губами к мерно бьющейся жилке пульса, и на долгие минуты застывал, считая сердечное биение.

Провел пальцем по брови, коснулся виска, где просвечивалась бледно-зеленая венка, обнял до боли.

– Что ты сделала со мной? – тихо прошептал ей в волосы.

Ведь он жил до нее вполне счастливо. Красивых женщин ему хватало, равно как и молодых. Хватало денег и статуса, хватало развлечений.

Сейчас же он был готов отдать всё – абсолютно всё, за любовь в ее глазах. Только бы посмотрела осознанно, узнавая. Только бы шевельнулась навстречу и провела рукой по его волосам…

В одно удивительное утро Полина проснулась в своей постели. Огляделась по сторонам, недоверчиво качнула головой, а потом резко подскочила и громко закричала:

– Ура!

Громов смотрел, как она прыгает по кровати, словно на батуте, и раз за разом повторяет: «Добби свободен, хозяин подарил Добби носок!». От этих слов, от ее радости ему было непереносимо больно. От злости скрипели зубы, руки сжимались в кулаки, но отступать он был не намерен.

Хватит, поигрались и будет. Слишком далеко всё зашло. И он имел в виду отнюдь не уголовный кодекс, нарушение личных прав и свобод, что так бесцеремонно нарушил. Он имел в виду собственные чувства, что разрывали душу.

Пройдет время, и он позабудет эту маленькую принцесску. В груди кольнуло при этой мысли, но Громов отмахнулся – конечно, забудет. Найдет подходящую замену, и все станет на свои места. Лучше так, чем смотреть в пустые глаза.

Провел пальцем по экрану. Отключить камеры было выше сил, и эту маленькую слабость он себе позволил.

Жизнь налаживалась.

Полина восстановилась на работе, снова посещала лекции. Только по вечерам, вместо домашних посиделок на кухне с очередной книгой, шла в парк и оставалась там до полуночи.

У нее появилась собственная лавочка – даже подростки, издали завидев хрупкую фигурку, уступали место и убирали за собой пустые банки из-под пива. Деревянная скамейка, покрашенная зеленой краской, стала любимым местом, где Полина проводила досуг.

Она часто плакала, сидя на жесткой лавке, укутавшись в ночную тишину, как в уютный плед. Больше не страшно было бродить по пустым, влажным от дождя улицам. Что ей хулиганы или другой сброд, когда самое страшное уже взяло, и случилось.

Думала, вспоминала.

Знала, что плакать дома нельзя, ведь Громов обязательно об этом узнает. От этой мысли слезы текли еще горче.

Переезжать раздумала.

Звонила отцу чаще обычного, а при последнем разговоре попросила прощения у его любовницы: за снобизм, и пожелала им счастья. От услышанного, папа на редкость перепугался, задал кучу вопросов, сказал, что прилетит первым же рейсом. Но, Полине удалось отговорить его от этой затеи:

– Это всего лишь хандра и осенняя депрессия, папа, – сказала, утирая соленые борозды с щек.

Прошел месяц.

Философ, набравшись смелости, позвал ее на свидание. От нечего делать, Полина согласилась. Преподавателя звали Сашей, и он был робким, а еще – милым. Они посидели в кафе, съели по порции мороженого, а потом Полина пригласила его на чай.

Темнело рано, когда вошли в квартиру, за окнами уже царила ночь.

Парень вел себя на редкость прилично, и девушка этому радовалась, поскольку приглашение на чай было именно таковым, без подтекста, но, кто знает, что могло прийти в голову влюбленному философу.

Они сидели на кухне, обсуждали всякие глупости – последнюю премьеру очередного голливудского «постапокалипсиса», учебу. Полина горячо поддерживала темы и подливала чаю, думая, что наконец-то отвлеклась. И тут вдруг Саша взял ее за руку, в одно мгновение притянул к себе и поцеловал.

Его губы были чужими, слишком мягкими, от кожи и одежды не пахло «Хьюго босс», поэтому, поцелуй не принес ощутимой приязни. Полина мягко отступила, опустила глаза и сказала, что все было прекрасно, но она пока не готова к отношениям. Философ ушел, сверкая пунцовыми щеками.

На следующий день на парах Сашу заменяла старая, морщинистая преподша и всё сокрушалась, что в современном мире страшно выходить из дому. Оказалось, что Саша поступил в первую городскую больницу с переломом обеих ног и многочисленными мелкими ушибами. Накануне на него напали хулиганы.

Следующим кавалером стал знакомый фитнесс-тренер. От добавки чая он отказался, сразу приступил к активным действиям, за что быстро получил по рукам и был спроважен из квартиры. Вскоре он лежал в соседней с Сашей палате. У него были переломаны руки и выбиты передние зубы. Без зубов тренер выглядел скверно, и Полина оставила на тумбочке визитку своего стоматолога.

Когда стало ясно – без Громова не обошлось, Полина усмехнулась, и надолго заперлась в туалете. Сидела на полу, рисовала на бумаге пушистые облака и снова напряженно думала.

Кто бы знал, что эта девчонка и вправду, забудет о нем так быстро!

Громов с удовольствием колошматил ее вопящих ухажеров, а потом собственноручно вызывал им скорую.

Она снилась ему почти каждую ночь. Обнимала со спины и ласково прижималась. Нашептывала на ухо сладкий бред, а когда Стас оборачивался в попытке прижать, обхватить руками, то силуэт размывался, становился зыбким.

Полина не давала ему нормально жить. Он не мог спать, не мог развлекаться, и это выводило из себя.

Он уже не понимал – правильно ли поступил, что дал волю? Может, нужно было принудить, заставить, подождать?

А как он скучал! Зубы скрипели, когда смотрел в монитор, а мозг лихорадочно подсовывал всяческие картинки.

Стас перепробовал всех элитных блондинок города и перешел на область. Вышколенные, порой высокородные шлюхи не могли дать ему кончить как следует. Так, чтоб искр в глазах, до дрожи в коленях. От брюнеток его мутило и пробовать их перестал.

Все это уже не походило на мимолетную страсть, это была чистая одержимость.

Бизнес рос, партнеры охотно шли на уступки глядя в злые глаза Громова. Он лютовал, больше обычного засиживался в офисе, и даже несговорчивые, бывалые дяди – конкуренты, присмирели после его очередной выходки. Один такой позвонил поздно вечером и долго уговаривал, напоминал, что лихие девяностые давно прошли, что теперь переговоры ведутся совсем иначе, но Громов, перебив на середине слова, послал его по известному адресу и разбил смартфон о стену.

Она позвонила сама.

Когда и третьему кавалеру после их свидания вдруг стало плохо, Полина решилась на разговор.

Стас поднял трубку после первого гудка.

– Громов, с таким подходом я рискую остаться старой девой. Хватит отправлять моих друзей на больничную койку.

Ее голос – мягкий, совсем не злой, как он ожидал, а скорее недовольный, всколыхнул в грудной клетке пожар. По телу горячая волна пронеслась.

Громов разозлился.

– У тебя мания величия, девочка. Плевал я на твоих женишков. Трахайся, сколько душа пожелает.

Полина засмеялась.

– Договорились. Приношу извинения – ошиблась, с кем не бывает. Следующего к себе звать не буду, безопаснее будет отправиться к нему. До свидания, Громов.

Полина отключила связь и усмехнулась.

Громов стиснул зубы, отбросил телефон, словно тот был ядовитым, и запустил руки в волосы.

– Чертова сука! – заорал, – дрянь, ненавижу.