Текст книги "Легенда Лукоморья"

Автор книги: Юлия Набокова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Часть вторая
БАБА-ЯГА НА ИСПЫТАТЕЛЬНОМ СРОКЕ

Список ингредиентов для отвара, которого жаждали душа и тело Илюши, был внушительным. Тут были и кора дуба, и его корни с желудями, и еловая шишка, и ржаной колосок, и свежий гриб, самый большой, какой только отыщется. И все это нужно было сварить в воде из русалочьего озера, собранной непременно в том месте, куда в полнолуние падал лунный свет.

– Вода у нас есть, – успокоил меня кот. – И ржаной колосок я где-то в сундуке видел, надо только поискать. А вот за остальным надо в лес отправляться. Если чего не сыщешь, кликни Лешего, он подскажет. Все, иди. Нет, стой! – Кот метнулся к столу и вернулся, держа в зубах золотой перстень Ива. – Надень-ка. Иван просил тебе передать.

Я покрутила золотой ободок, и перстень мигнул мне рубиновым глазком. Ив носил перстень, не снимая, с того самого дня, когда я впервые его увидела. Похоже, это какая-то семейная реликвия, которая дорога ему как память. И я оценила романтический жест рыцаря.

– Что ж сам-то не передал? – проворчала я, надевая кольцо на палец. Ободок тут же уменьшился до нужного размера. А я и не знала, что кольцо Ива волшебное. Что ж, надеюсь, это какой-нибудь мощный оберег, призванный охранять меня на время отсутствия рыцаря.

– Милые бранятся – только тешатся, – проворчал кот. – А теперь не медли.

Он вручил мне корзинку и выставил за порог. Тихонько напевая песенку Красной Шапочки, я зашагала через полянку к соснам, к той дорожке, которая не так давно увела Ива. Ступила под сень деревьев, сделала несколько шагов и замерла: слова песни застыли на губах, ноги топтались на месте, словно отказываясь идти дальше, а сердце сжалось в недобром предчувствии.

Что-то изменилось. От вчерашнего спокойствия и умиротворенности леса не осталось и следа. Сосны стояли ощетинившись иголками, словно в ожидании битвы с врагом. Вчера иголки стелились под пальцы мягким ворсом, сейчас же, стоило протянуть руку, впились под ногти. Вскрикнув, я отдернула руку, слизнула капельку крови и испуганно посмотрела вперед, туда, куда утром ушел Ив. Не случилось ли с ним чего? Потом малодушно обернулась в сторону залитой солнцем полянки, на которой как ни в чем не бывало стояла избушка, переминаясь с ноги на ногу и подставляя солнышку то один, то другой бревенчатый бок. Захотелось немедленно вернуться туда, где в воздухе не чувствуется разлитой угрозы, плотной, как кисель, где звучат голоса кота и избушки, и нет этой тревожной, леденящей душу тишины.

Я уже попятилась было назад, как представила насмешливый голос кота, вспомнила готового на все Илью, вчера чуть не снесшего избу с ног. Будь он неладен со своим отварчиком! Я быстро оглянулась в поисках необходимых компонентов – тщетно! Избушка стояла окруженная сосновой рощей. Чтобы найти дубы и ели, надо было порядком углубиться в лес.

Решившись, я зашагала по тропинке меж настороженно замерших сосен и, отчаянно бодрясь, во весь голос затянула песенку Красной Шапочки. Однако как я ни храбрилась, с каждым шагом становилось все больше не по себе. Взгляд отмечал безжизненно замершие деревья, опустевшие ветви, на которых не было видно ни птички, ни белки. Лишь где-то вдалеке раскаркалась ворона, да методично стучал по дереву дятел, будто вколачивая гвозди в крышку гроба.

Дорожка вильнула в сторону, и я свернула вслед за ней, нос к носу столкнувшись с каким-то косматым мужиком. Песенка Красной Шапочки закончилась оглушительным воплем, от которого даже дятел оторопел и на мгновение остановил свою работу.

– Прости, не хотел тебя напугать, – прошелестел мужик.

– Леший? – потрясенно воскликнула я, вглядываясь в его серое лицо.

Показалось, что Леший подурнел с нашей вчерашней встречи и словно лишился своего естественного природного лоска. Словно кто-то безжалостно смыл позолоту с кожи, стер малиновый цвет с губ, притушил звезды в глазах. Даже ромашки в волосах завяли и сейчас уныло свисали с растрепавшихся волос.

– Что с тобой? – с беспокойством спросила я.

– Ерунда, – он нарочито бодро махнул рукой. – Дождика давно не было.

– Как давно? – расстроилась я, вспомнив о своем деле. – Мне позарез нужен свежий гриб. Да погоди, – я спохватилась, – я же вчера только видела много грибов!

– Как давно? Дня три как. Для леса это уже срок. – Леший призадумался. – Найдем тебе гриб. Идем.

– Да не стоит волноваться, вон там я вчера видела грибную поляну. До нее рукой подать.

Леший как-то странно посмотрел на меня и с нажимом сказал:

– Идем со мной. Тебе же нужен самый большой гриб, так? А там одна мелочь.

Ничего себе мелочь! Там один гриб был размером с банку пепси! Но я не стала возражать лесному хозяину, решившему проявить гостеприимство, и последовала за ним, гадая, каких же размеров окажется гриб, который он мне пообещал. Надеюсь, он уместится в корзинку! Хотя воображение уже рисовало мне мухомор размером с навес-грибок в детской песочнице.

Леший шел быстро, я едва поспевала за ним, но вид лесного хозяина не давал мне покоя. В походке Лешего не ощущалось молодецкой удали, она была нетвердой и нервозной. Он двигался, как старик, который не желает признаваться в собственной дряхлости и пытается своим поведением доказать, что он еще молод и полон сил. Но нельзя не заметить, что каждый шаг ему дается с трудом и, выдав марафон на глазах у всех, потом, оставшись один, он будет долго стонать и мучиться от боли в спине и ногах.

– Леший, – осмелилась спросить я, – что происходит? В лесу так тихо. Нет птиц и зверей. И деревья… они кажутся злыми.

Леший потрясенно замер, повернулся, неожиданно резко возразил:

– Лес не может быть злым!

– Но лес может быть… больным? – тихо спросила я.

Леший отвернулся и сердито отрубил:

– С лесом все в порядке. А в сосновом бору всегда тихо, зверье любит селиться ближе к реке.

Ощущение неурядиц, постигших лес, меня не покинуло. Но в компании Лешего стало спокойнее, и тишина уже не пугала своим тревожным звоном. Возможно, я все преувеличиваю? Отсутствие дождя и засуха для леса то же, что для человека похмелье. Вот Леший и выглядит, как после большого бодуна, а лес напряженно ждет благодатного ливня каждым листиком, каждой сосновой иголкой. Вчера влажности в почве было еще достаточно, вот иголки и казались мягкими. А сегодня лес выпил остатки влаги, иголки высохли и больно царапнули.

Леший внезапно затормозил, и я натолкнулась на него, почувствовала, как стрелой напряглась его спина. Сердце сковал страх: какое бы чудовище ни перегородило тропу Лешему, я не хочу его видеть! Но чудовище не выдало своего присутствия ни единым звуком, и я осмелилась выглянуть из-за плеча Лешего. Ни души. Ни экзотического циклопа-великана высотой с небоскреб, ни местного Змея Горыныча. Путь был совершенно свободен. Я с тревогой перевела взгляд на Лешего, который замер на месте и застывшим взором смотрел чуть влево, на корявый высохший дуб. Дуб напоминал сгорбленного болезненного старика, стоящего на паперти и с мольбой тянущего руки к равнодушным прохожим. Словно услышав мои мысли, дерево содрогнулось, застонало, заскрежетало, и этот безнадежный скрежет лавиной мурашек прокатился по коже.

– Леший. – Я потрясла провожатого за плечо. – Что с тобой?

Хранитель леса повернулся ко мне, и от его взгляда я дрогнула. В этих потухших глазах не осталось ничего от той хрустальной ясности ручьев и яркой зелени листвы, которыми я любовалась еще вчера. Эти глаза принадлежали безнадежно больному старику, доживающему свои последние дни, мечущемуся в цепких когтях боли и чувствующему жадное дыхание смерти, затаившейся поблизости. С содроганием я поняла, что Леший смотрит на меня глазами старого дуба и всей своей душой переживает его боль.

– Нет-нет, – я в панике затормошила его, – очнись, слышишь!

Никакой реакции. Рука сама метнулась к щеке Лешего. Показалось, не кожи коснулась – впечаталась в шершавую кору до заноз, не звоном отдалась – глухим ударом по дереву. Но пощечина помогла. Взгляд Лешего прояснился, он дрогнул всем телом и сбросил с себя наваждение. Стушевавшись, отвернулся от дуба и быстро зашагал вперед, бросив мне:

– Идем!

– Леший, – отважилась спросить я. – Что это было?

Он даже не обернулся, притворно-равнодушным тоном пояснил.

– В лесу каждый день что-то рождается, что-то умирает. Такова природа.

Вскоре мы вышли на приветливую солнечную полянку, по бокам которой, между корнями деревьев, протянулся целый грибной поселок. Среди белых, красных и рыжих шляпок особо выделялся гриб-богатырь, с превосходством поглядывающий на своих менее рослых собратьев, которые жались к нему со всех сторон, словно в поисках защиты. Я не сдержала восхищения.

– Вот это гриб!

– Он твой, – отозвался Леший.

– Не жалко? – Я неуверенно взглянула на хозяина леса, не осмеливаясь сорвать грибного великана.

– Лес любит делать подарки, – улыбнулся тот. – От него не убудет.

Он наклонился и ловким движением словно подсек гриб невидимым ножом, а потом протянул его мне. Я с почтительностью взяла гриб в руки и с любопытством оглядела идеально ровный срез. Похоже, у Лешего ногти острее кинжалов.

– Что еще тебе нужно? Желуди, корни дуба? Отберем для тебя самые лучшие. – И Леший с энтузиазмом зашагал к едва заметной тропинке, а я, уложив гриб в корзину, поспешила следом.

Вскоре при помощи Лешего я собрала все необходимое для отвара, и мы двинулись в обратный путь. Но и тут не обошлось без заминки: на этот раз нас остановила юркая сорока, спикировавшая на плечо Лешего и что-то бойко затрещавшая. Леший притормозил и с улыбкой склонил голову, вслушиваясь, после чего пересадил птицу на ладонь, что-то благодарно шепнул ей и выпустил ввысь. Черно-белый комочек затерялся в кронах деревьев, а Леший с улыбкой посмотрел на меня:

– Хорошие новости. Твой суженый миновал деревню и разжился добрым конем. Сейчас он уже на полпути к Златограду, завтра будет на месте. А там, надеюсь, и Василиса сыщется.

Леший заметно повеселел, и даже шаг его сделался тверже и быстрее. Зловещий дуб мы обошли какой-то окольной дорожкой и выбрались на уже знакомую мне прямую тропинку до избушки Бабы-яги. Я от души поблагодарила Лешего и решила больше не злоупотреблять его гостеприимством, сказав, что дойду сама. Он не стал возражать и быстро исчез между деревьями, видно, лесного хозяина ждали неотложные дела.

Оставшись одна, я с радостью отметила, что лес больше не кажется пугающим и угрожающим, и бодро зашагала по тропинке. Заметив знакомый ориентир, я свернула на вчерашнюю грибную полянку и лишний раз убедилась в своем топографическом кретинизме. Вот ведь готова была поклясться, что две рябинки у края поляны те самые, а поляна совсем не та. Вчерашняя была полна красивых рыжих лисичек и крупных волнушек, которые были окружены зеленым ковром травы. А на этой и трава вся пожухлая и помятая, словно на ней стадо кабанов резвилось, и из грибов – одни мухоморы, да и тех пять штук. Даже похлебку врагу не сваришь. Я вернулась на знакомую тропинку, и вскоре впереди замаячила избушка, почти успевшая стать мне родной. Я ускорила шаг. Несмотря на то что лес уже не казался таким зловещим, как в начале пути, задерживаться здесь не хотелось.

Кот ждал меня на крыльце.

– Явилась не запылилась! – для острастки проворчал он, бросив одобрительный взгляд на содержимое корзинки, которую я ему предъявила. – Что так долго? Еще выварить толком надо, а время уже к полудню. Того и гляди, Илюшка заявится.

– Избушка же ему сказала, чтобы к вечеру приходил, – возразила я.

– А если ему невтерпеж?

– Ничего, обождет, – отмахнулась я.

– Чай, не помрет до вечера, – зашлась мелким смехом избушка.

Но медлить я не стала, быстро взбежала по ходившим ходуном ступенькам и прошла в горницу. Кот подсказал, где стоит кадушка с водой из русалочьего озера. Видимо, отвар пользовался дикой популярностью среди местного богатырского населения, потому что кадушка была пуста на три четверти.

– Ничего, хватит, – обнадежил меня кот, когда я поделилась с ним своими опасениями. – В самый раз на одну порцию. Теперь достань горшок из-за печи, – распорядился он, придирчиво перебирая добытые мной желуди и кору. – Так, теперь ступку возьми вон в том уголке.

– Это еще зачем?

– Корешки сперва в порошок растереть надобно и только потом в отвар добавить, – научил Варфоломей.

Через полчаса все компоненты были брошены в горшок, а сам горшок отправился в печь.

– Вот и ладненько, – повеселел кот. – Будет Илюхе отварчик. А пока Ягу из тебя делать будем.

Я огляделась в поисках пакета с маскарадными прибамбасами.

– Мне, значит, не доверяешь? – смертельно оскорбился Варфоломей, когда я вывалила на стол парик-мочало, челюсть-экскаватор и перчатку-лапу.

Памятуя о волчьей челюсти, которую он сосватал Василисе, я поспешно засунула в рот гигиенически чистую челюсть, переданную мне магистрами, и, извиняясь, проклацала:

– Прош-ти, Варфи-шек, но та-ко-ва воля на-щаль-штва.

Кот трагически вздохнул и не преминул заметить:

– Волчья-то пасть понадежней будет. Она Василису так изуродо… – Он осекся и воровато отвел глаза.

– Хо-шешь шка-зать, што шей-шас я ижуро-дова-на не беж-надежно? – засмеялась я и чуть не подавилась челюстью. Тут уж мне стало не до смеха, и я вынула челюсть и с задумчивостью повертела ее в руках. – Хочешь сказать, на меня Илюша может клюнуть?

– Ты, главное, его предупреди, чтобы отвар сразу не пил. А то мало ли что приключится! – съязвил кот, сверкнув глазами.

– Не на-до мне таких при-клю-щений, – перепугалась я, поспешно вставляя челюсть обратно. – Пушть у него ш други-ми приклюща-ется.

– Может, все-таки послушаешь мудрого кота? – с надеждой мяукнул Варфоломей. – Может, все-таки старая проверенная волчья пасть?

Я с решимостью замотала головой и выпучила глаза: челюсть у меня во рту перевернулась и встала поперек горла, перекрыв дыхание.

– Что? – перепугался кот, глядя на мои вытаращенные глаза.

«Умру во цвете лет позорной смертью, задохнувшись бутафорской челюстью», – заметались в голове мысли. И так мне стало себя жалко, что я судорожно сглотнула подступившие к горлу рыдания и тем самым вытолкнула челюсть. Описав дугу, та плюхнулась на середину горницы, по инерции пролетела через весь пол и исчезла под лавкой. Откашлявшись, я в раздумьях покосилась на лавку.

– Забудь, – затараторил кот. – Вишь, с ними одни неприятности. Вот пасть волчья, проверенная…

После взгляда на пасть размером с колесо я уже не колебалась и встала с места, полная решимости.

Варфоломей обежал меня спереди и перегородил лавку.

– Дай достану, – шикнула я.

– А может, все-таки… – не унимался кот, с мольбой глядя на меня.

– Не может, – отрубила я. – Не мешай.

Кот не сдвинулся с места, только воровато отвел глаза и тихонько мяукнул.

– Тамммышшш…

– Что? – не поняла я.

– Таммышшш! – надрывно провыл кот.

– Да что ты воешь, – рассердилась я. – Нашел время! Того и гляди, Илья нагрянет и в дверь начнет молотить.

– Тамммышшш! – в отчаянии протрубил Варфоломей.

– Да ну тебя! – разозлилась я и опустилась на колени с твердой решимостью достать челюсть из-под лавки.

– Немнадоу! Тамммышшш! – Кот взъерошил шерсть и не тронулся с места.

– А ну брысь! – шикнула я, сдвинула кота в сторону, запустила руку под лавку и почти сразу же нащупала что-то мягкое.

– Тамммышшш… – отчаянно проскулил Варфоломей.

Надо же, а у мягкого есть ниточка…

– Похоже, я нашла веретено! – пришла к логическому выводу я и с упреком заметила: – Не больно-то хозяйственная твоя Василиса, раз у нее веретено под лавкой пылится.

– Этамммышшш… – в панике прошелестел кот в тот момент, когда я выудила веретено за веревочку на свет и высоко подняла руку, чтобы поближе рассмотреть предмет прядения, о котором я столько слышала из сказок, но никогда не видела.

Очередное «тамммышшш» Варфоломея оборвал мой дикий вопль.

– Мы-ы-ы-ы-шшь! Дохлая! – Я отдернула руку, и мышь печальным трупиком шмякнулась о пол.

– А я-м предум-преждал, – выпалил кот, спасаясь от моих преследований под печью.

Это было последнее, что я видела, прежде чем шлепнуться в обморок.

Пробуждение было тягостным. Я чувствовала, как по моему лицу елозит мышь. То начинает бешено скакать, касаясь мокрыми лапами подбородка, потом лба, потом мочки уха, то скатывается по шее, чуть не падая в ворот сарафана, то вновь запрыгивает на лицо, шмякается на губы и отчаянно барахтается, пытаясь забраться мне в рот. Мерзкая, мокрая, отдающая хмелем мышь. Похоже, что она искупалась в бочке с медовухой! Откуда-то издали доносился встревоженный голос кота. Кот отчаянно пытался согнать мышь, шипя на нее:

– Да что же ты творишь, охальник?

Мышь мужского пола кота не боялась и продолжала бесстыдно плясать на моем лице, покрывая мокрыми липкими следами.

Я застонала и попыталась спихнуть мыша, но тот вдруг увеличился в размерах и накрыл меня, как блин. От омерзения я содрогнулась и попыталась уцепиться за скользкого прохвоста. Мыш неожиданно оказался волосат под стать Варфоломею. Я посильней ухватилась за пучок жестких щетинок и изо всех сил дернула его. Мыш завопил благим матом и наконец-то отклеился от меня.

От этого трубного рева я окончательно открыла глаза и уставилась в нависавший надо мной широко раскрытый рот, со всех сторон окруженный густой бородой. Саму бороду я по-прежнему держала в кулаке, а из разинутой глотки доносились душераздирающие звуки. Дрогнув, я разжала пальцы, освободив неизвестного бородача. Тот захлопнул пасть и сразу же превратился в старого знакомого.

– Илья? – выдохнула я.

– Ладушка моя, – растроганно выдохнул тот, мигом простив мне жестокое обращение с его бородой.

– Я не Лада. – Я качнула головой и поморщилась от пронзившей боли. Ничего себе, хряснулась! Как бы не сотрясение мозга. Может, Илья – это галлюцинация? Горя желанием убедиться в здравии своего разума, я снова цапнула богатыря за бороду и резко рванула вниз. Тот повторил на бис матерный вопль мыша. Кстати, а где он сам, противный?

Я выпустила бороду на волю и попыталась подняться с пола. Только сейчас я заметила Варфоломея, в беспокойстве мечущегося у моего изголовья. Значит, это мне не приснилось. Значит, Илья все-таки в избе? Вот привела его нелегкая. Как же мне теперь выкручиваться без грима? «Буду привычно косить под дочь Бабы-яги», – решила я. Но подняться мне не дали. Мощная длань богатыря пригвоздила меня к полу, а колючая борода стала стремительно надвигаться на лицо.

– Руки! – в возмущении прохрипела я.

– Ладушка, – томно пробасил Илья, – иди ко мне!

– С ума сошел! – вскрикнула я и отвесила нахалу звонкую пощечину. Тот на мгновение завис и туманным взором уставился на меня.

– Он выпил отвар! – в отчаянии проскулил кот у меня над ухом.

– И чего ему еще надо? – удивилась я, пытаясь освободиться. – Не хватило, что ли?

– Ты что, не понимаешь? – провыл кот. – Он. Его. Выпил. Прямо. Здесь. До дна-а!

– Послушай! – возмутилась я, обращаясь к богатырю, все еще пытавшемуся сфокусировать взгляд. – Ко мне-то какие претензии? Если что не подействовало, так я…

Но тут Илья вздрогнул, взглянул на меня осоловевшими от страсти глазами, и я с ужасом поняла: подействовало. Еще как подействовало! И не было никакой мыши. Это же он меня своими губами по лицу, по шее… Фу, какая мерзость!

– Пусти! – завопила я. – Не тронь!

– Ладушка, – зазомбированно улыбнулся он, склоняясь надо мной, – люба моя…

«Все, хана мне», – в панике поняла я. Уж лучше бы я задохнулась от вставной челюсти!

– Спасите! – запищала я, выворачиваясь, как уж. – Варфоломей, сделай что-нибудь!

Илья неожиданно напрягся.

– Варфоломей? – ревниво переспросил он. – Это кто?

– Это муж мой! – выпалила я. – Вот-вот придет!

Известие о муже богатыря смутило, но лишь на долю секунды.

– Я бы от тебя никуда не ушел, – жарко зашептал он и стиснул меня за талию.

– Ау! – завопила я. – Муж! Муж на подходе! Прием!

– Да я его одной левой, – ухмыльнулся богатырь.

– Да он богатырь не чета тебе будет! – Я попыталась воззвать к его инстинкту самосохранения.

– Вестимо, не чета, – самодовольно ухмыльнулся Илья. – Такого богатыря, как я, еще сыскать надо. Сам Чернослав мне не чета! Твоего жениха, чай, не Чернослав зовут?

– Иван его зовут!

– Иван мне и вовсе в подметки не годится! – задрал нос Илья.

– Да он, да он, – выпалила я, – он самого Змея Горыныча одолел!

– Сразимся! – пообещал Илья, глядя на меня осоловевшими от страсти глазами. – Я за тебя, ладушка, из кого угодно дух вытрясу!

– Мама! – в ужасе проскулила я.

Богатырь снова замер, словно его разум боролся с действием отвара, и пообещал:

– Ты не бойся, ладушка, все честь по чести, сватов зашлю, будущую тещу уважу, свадебку справим!

– Я мужняя жена! – напирала я.

– Была мужняя, станешь моя. – Илья был полон решимости.

– Матушка этого не одобрит! – вскрикнула я.

– Строга она у тебя? – помрачнел богатырь.

– Строже на свете нет! – стращала я.

– Кто же она у тебя? Царская ключница? – усмехнулся Илья.

– Баба-яга! – выпалила я, в надежде, что уж это известие отвратит от меня богатыря окончательно и бесповоротно.

– Брешешь! – выдохнул он и как будто разом протрезвел.

Я приободрилась и взглянула на него со всей строгостью.

– А ты погляди, где мы! В избе Бабы-яги!

Богатырь обвел горницу мутным взглядом и удивленно выдохнул:

– Идишь ты!

– А теперь пусти меня, а не то мамка разгневается, – прикрикнула я и рванулась из его рук.

– А где ж она сама? – с подозрением прищурился Илья.

– К Кощею на свидание побежала, – ляпнула я.

Эта новость повергла богатыря в окончательную растерянность. Он позволил мне подняться и в задумчивости почесал макушку. Пользуясь случаем, я скользнула к печи и на всякий случай вооружилась кочергой. Варфоломей жался к моим ногам и воинственно топорщил хвост. Но рано мы праздновали победу. Отварчик я сварила на славу, хоть и с Другим эффектом, нежели планировался. И минуты не прошло, как Илья поднял на меня просветлевший взор и убежденно изрек:

– Раз у твоей матушки с Кощеем любовь, то и нас она благословит.

– Она меня уже благословила. – Я продолжила гнуть свою линию «мужней жены». – И тебе она не обрадуется. А в гневе матушка страшна!

Илья не дрогнул и беззаботно махнул рукой:

– Уж не страшнее царского воеводы. Иди ко мне, ладушка!

– Стоять! – испуганно взвизгнула я, и тут меня осенило. – А как же Злата, невеста твоя?

– Злата? – подивился богатырь.

– Злата, Злата, – закивала я. – Ты же на ней жениться хотел, затем и отвар у Яги просил.

Илья растерянно почесал бороду.

– Хотел, – выдавил он.

– Ну так и иди к ней! – поторопила я.

– …Да не хочу больше! – огорчил меня богатырь. – Мне теперь, ладушка, кроме тебя, никто на свете не мил – что там Злата, даже сама царевна! Пусть хоть царь за нее все царство отдаст – откажусь! – с запалом пообещал он.

– Царевна? – потрясенно замерла я. – Которая?

– Вестимо, Василиса, – ответствовал Илья. – Царь весь в заботах, жениха ей подыскивает. Да на что мне нужна такая супруга, которая в Кощеевом замке три года пропадала?!

Мы с Варфоломеем ошеломленно молчали.

– То ли дело ты, ладушка! – снова двинулся на меня Илья.

Я покрепче ухватилась за кочергу. Богатырь разочарованно крякнул и понурился, остановившись на месте.

– Так царевна нашлась? – хором спросили мы с котом.

– Известно, нашлась, – пробухтел Илья. – Уже который день в тереме живет.

– Да как же это произошло? – всполошился кот.

– Уж не ты ли ее от Кощея отбил? – льстиво спросила я, чтобы выпытать подробности.

Богатырь мигом подобрался, приосанился и охотно поведал:

– И отбивать никому не пришлось. Царевна сама в терем явилась.

– Брешет! – чуть слышно выдохнул коту моих ног. – Не могла Василиса так поступить. Не верю.

– Погоди горевать, – также тихо отозвалась я, – сейчас расспросим.

Я обратилась к Илье:

– И что же царевна? Соскучилась, поди, по дому родному?

– Известно, соскучилась! – крякнул богатырь.

– А про свое житье у Кощея что рассказывает? – закинула удочку я.

– Молчит, – с явным разочарованием доложил богатырь. – Никому и словечком не обмолвилась. Твердит, что ничего не помнит.

Я с тревогой взглянула на кота, тот вытянул голову и таращился на меня с плохо скрываемой паникой.

– Ясное дело, темнит девка, – почесал темечко Илья. – Не хочет в своем позоре признаваться. Да и кто бы на ее месте захотел?

Мы с котом ошарашенно молчали.

– А что, матушка твоя скоро будет? – заторопился Илья и лихо подкрутил ус. – Не терпится с ней насчет свадебки сговориться.

– А ты бы вышел ей навстречу да поискал в лесу, – предложила я, по-прежнему опираясь на кочергу. – Верно, ей помощь нужна: хворосту наломать или котомку тяжелую донести.

– Дело сказываешь! – воодушевился богатырь. – Как увидит она меня в деле, так сразу поймет, что лучше меня ей зятя не сыскать!

– Вот-вот! Поспеши! – поддержала я и с облегчением выставила жениха из избы.

– А поцеловать? – Он задержался на крыльце и с надеждой потянулся ко мне.

– Мне мамка не велит, – теряя терпение, рявкнула я. – Сперва с ней договорись, а потом уже приходи.

Воодушевленный перспективой, Илья взгромоздился на своего хлипкого конька и унесся вперед к подвигам.

– Надо Лешего попросить, чтобы он его от избы подальше увел, – сказала я, всей душой сочувствуя коню богатыря.

Кот, застывший на крыльце изваянием скорби, даже не мяукнул.

– Варфоломей, – позвала я, – не переживай раньше времени. Нашел кого слушать! Дождемся вестей от Ива, а там уже посмотрим.

Кот поднял на меня взгляд, полный тоски, и с надрывом произнес:

– Ты сама слышала. Она в тереме, и царь ищет ей жениха.

– И что с того? Она случайно раскрыла себя, теперь ее насильно удерживают в царских палатах, – вдохновенно плела я. – Царь и раньше ей жениха искал, только Василиса не больно-то рада была, если из терема сбежала.

– В том-то и беда, – горестно вздохнул кот. – Что ей мешает сделать это сейчас?

На этот вопрос у меня ответа не было. Можно запереть в горнице царевну. Но какая сила может удержать волшебницу, такую, как Василиса?

– Может, ее околдовали? – нерешительно предположила я.

– Мне сразу стало легче, – с укором произнес кот. – Ты хоть представляешь, какую силу нужно иметь, чтобы Василису околдовать? Страшно себе даже представить.

– На каждый лом есть свой прием, – неуверенно сказала я.

– Боюсь, что такой лом может играючи разнести все Лукоморье, – хмуро заметил кот. – И уж не тебе с ним тягаться, – добавил он, намекая на мои нелады с магией.

– Это мы еще посмотрим, – насупилась я.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – озабоченно отозвался Варфоломей и спустился с крыльца.

– Ты куда?

Кот обернулся:

– Сама же сказала, надо попросить Лешего увести женишка подальше. Или уже передумала?

– Ну как тебе не стыдно! – вспыхнула я.

Кот вернулся быстро, бодро держа хвост трубой. Доложил:

– Порядок, Леший обещал посодействовать. Вот только…

– Что? – заволновалась я.

– Тебе не показалось, что с лесом что-то не то?

Я пожала плечами.

– Леший говорит – засуха.

– Засуха, – задумчиво повторил кот. – Ну да, конечно…

– Может, теперь расскажешь, что тут произошло, пока я валялась в обмороке? – спросила я и сердито передразнила его: – Тамммышшш! Не мог толком предупредить?

– Я и предупреждал, – вспыхнул Варфоломей. – Сама виновата, что глухая и глупая уродилась.

– Еще скажи, что я сама эту мышь туда заныкала! – перевела стрелки я.

– Я ее не заныкал, – с достоинством ответил кот. – Я ее припрятал.

– Надо было зарыть для верности, – ядовито посоветовала я.

Варфоломей надулся. Я, поняв, что хватила лишку, уже миролюбиво сказала:

– Так что тут произошло, пока я пребывала в отключке?

– Да, макушкой ты знатно хряснулась, – вредно сощурил глаза он.

– А дальше что? – поторопила я.

– А дальше я стал вокруг тебя суетиться, в чувство приводить… – Кот как-то подозрительно осекся.

– Так, с этого момента поподробнее! – насторожилась я.

– Ну хвостом нос пощекотал, – смутился он. – Думал, ты прикидываешься.

– Надеюсь, он у тебя чистый, – хмуро сказала я.

– А как же, – донесся голос избушки из печи, – всю пыль из-за печки собрал!

– Еще что? – строго спросила я у Варфоломея.

– Ну в бок тебя толкал, – нехотя перечислил он, – когтями за руку подцепил…

Я взглянула на руки, так и есть: вон на правой руке, чуть выше пальца, на котором надето кольцо Ива, три бисеринки крови застыли.

– Ты бы меня еще водой полил! – укорила я.

– Я хотел! – встрепенулся кот. – Только не успел, Илья заявился, стал в дверь колошматить.

– Изверг! – обиженно прокудахтала избушка. – Никакого почтения!

– Надеюсь, все бревнышки целы? – посочувствовала я.

– Ничего, – ободрилась избушка. – И не против таких выстаивала! Задержала его маленько, пока Варфоломеюшка по горнице метался, не зная, что делать.

– Я всегда знаю, что делать, – с достоинством возразил кот.

– И что же ты предпринял? – полюбопытствовала я. – Итог предприятия я уже прочувствовала на себе. Интересно, как все начиналось.

Кот обиженно вздыбил шерсть и проворчал:

– Ясное дело, в избу его пускать нельзя было. Вот я и решил отвар из котла слить да отдать ему на крылечке. Сама понимаешь, с котлом мне тягаться тяжело, а уж во флягу перелить – и думать нечего. Схватил кружку, зачерпнул отвара доверху и вынес гостю.

– Не вынес, а выкатил, – поправила избушка. – Через всю избу толкал. А я тебе помогала – где порожек уберу, где бревнышко подставлю, чтобы капельке не пролиться.

– Дальше что было? – поторопила я.

– Дальше, – кот вздохнул, – только я на крыльце появился да сказал, что в кружке отвар, как Илья кружку схватил и в один миг осушил. Обычно-то Василиса отвар во фляжку сливает да предупреждает, что лучше его выпить в ночь на новолуние, когда молодой месяц нарождается. А я даже и предупредить не успел. Илья, как кружку опорожнил, весь разрумянился и вскрикнул: «Ай да отвар! Хочу отблагодарить Ягу лично». Я только мяукнуть успел: «Больна старушка, прости, мил человек, не принимает». А ему хоть бы что. Перешагнул через меня, дверь из петель чуть с корнем не выдрал…

– Это я оборону держала! – с гордостью вставила избушка.

– …и в сенцы влетел, – продолжил Варфоломей. – Я следом, надеясь, что ты уже оклемалась и за печью схоронилась. Но ты как мертвая царевна посередь горницы лежишь. Илья, как тебя увидал, застыл на пороге, а потом как кинется к тебе, да плашмя на пол упал.

– Это я ему порожек подставила, – признала свою вину избушка.

– А как упал, так и не вставал, – рассказывал кот. – Сперва тебя за руку держал и все ладушкой звал. Тут-то я и засомневался, все ли в порядке с отваром.

– А чего сомневаться? – возразила я. – Сам же говоришь, Василиса говорила фляжку дома выпивать. Значит, знала о побочном приворотном эффекте и не рисковала.

– Василиса-то, в отличие от тебя, гостям в личине Бабы-яги являлась, – заметил кот. – Неужто думаешь, что на Ягу кто польстился бы?